Текст книги " Шестнадцатые звездные войны"

Автор книги: Алан Дин Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц)

– Извините.

Всегда приветливая улыбка.

– Я бегал тут все утро. Наконец, смог вырваться.

Рипли никогда не любила никчемной болтовни. Теперь же, более чем всегда, жизнь казалась ей слишком драгоценной, чтобы тратить ее на непоследовательные замечания. И почему это люди не говорят то, что они хотят сказать, а ходят минут пять вокруг да около?

– Мою дочь разыскали?

Берк выглядел смущенным.

– Ну, надо подождать, пока закончится расследование.

– Я ждала пятьдесят семь лет. У меня больше нет терпения. Так что уж ублажите меня.

Он кивнул, поставил свой чемоданчик и раскрыл его. Минуту он шарил в нем, а затем вытащил несколько листов тонкого пластика.

– Она?..

Берк говорил, читая один из листков.

– Аманда Рипли-Маккларен. Я полагаю, это фамилия после замужества. Шестидесяти шести лет… к моменту смерти. Это случилось два года назад. Здесь вся ее история. Ничего особенного и примечательного. Подробности приятной, обычной жизни. Такой, как у большинства из нас, я думаю. Извините.

Он передал листки, изучая лицо Рипли в то время, как она просматривала их.

– Думаю, что сегодня утром я обречен на сплошные извинения.

Рипли рассматривала голографическое изображение, отпечатанное на одном из листов. На нем была полная, немного бледная женщина лет пятидесяти с небольшим. Она могла бы быть чьей-нибудь тетей. В лице ничего характерного, ничего зовущего и кричаще родного. Невозможно было представить, что эта старая женщина и есть та самая маленькая девочка, которую она оставила на Земле.

– Эми, – прошептала она.

Берк все еще держал пару листков, спокойно читая, в то время как она рассматривала голограмму.

– Рак. Хм-м… До сих пор некоторые виды его неизлечимы. Тело кремировано. Погребена на кладбище Уэстлейк, Литтл-Шут, Висконсин. Детей нет.

Рипли смотрела мимо него, в сторону экрана, но не на экран. Она смотрела на невидимый пейзаж прошлого.

– Я обещала ей вернуться ко дню ее рождения. К ее одиннадцатилетию. Я действительно жалею об этом.

Она снова посмотрела на снимок.

– Ну, она уже научилась не слишком верить моим обещаниям. По крайней мере, связанным с расписанием полетов.

Берк кивнул, стараясь выглядеть сочувствующим. Это было для него трудно и при обычных обстоятельствах, но намного труднее в это утро. Но у него, по крайней мере, хватило ума помалкивать, а не бормотать обычные вежливые фразы.

– Всегда думаешь, что еще успеешь что-то сделать позже, вы знаете.

Она глубоко вздохнула.

– Но теперь я никогда не смогу. Никогда.

Затем хлынули запоздалые слезы. Опоздавшие на пятьдесят семь лет. Она сидела на скамейке и тихо плакала по себе, такой одинокой теперь в чуждом ей мире.

Наконец Берк успокоительно похлопал ее по плечу, стесняясь и очень стараясь не показывать этого.

– Слушание назначено на девять тридцать. Вы ведь не хотите опоздать. Это не произведет хорошего впечатления.

Она кивнула, поднимаясь.

– Джонс. Джонси, иди ко мне.

Мяукая, кот подошел к ней и позволил взять себя. Она вытерла слезы. – Мне нужно переодеться. Это не займет много времени.

Она потерла нос о кошачью спину, и кот молчаливо перенес это незначительное нарушение его покоя.

– Хотите, я провожу вас до вашей комнаты?

Конечно, почему бы нет?

Берк повернулся и пошел к нужному коридору. Двери раздвинулись, выпуская их из атриума. [9]9
  Атриум – главное помещение в античном римском доме.


[Закрыть]

– Знаете, кот – это ваша особая привилегия. Обычно здесь не разрешают держать животных.

– Джонс – не животное, – она почесала кота за ухом. – Он – уцелевший.

Рипли собралась быстро, как и обещала. Берк ждал ее, изучая тем временем свои бумаги. И вот она появилась. Превращение было впечатляющим. Исчезла бледная, восковая кожа, исчезли выражение горечи и неуверенная походка. Интересно, что это, размышлял он, пока они шли по главному коридору. Решительность? Или просто умелая косметика?

Ни один из них не произнес ни слова, пока они не приблизились к нижнему уровню, где находился зал заседаний.

Наконец, он спросил ее:

– Что вы собираетесь им рассказать?

– Что я могу сказать такого, что еще не сказано? Вы читали мое донесение. Оно полное и точное. Никакого украшательства. Оно не нуждается в приукрашивании.

– Послушайте, я вам верю, но там будут такие тяжеловесы, каждый из которых постарается поковыряться в вашем рассказе. Представители правительства, Межзвездной Торговой Комиссии, Колониальной Администрации, парни из страховой компании…

– Представляю себе.

– Расскажите им только то, что случилось. Самое главное – оставаться холодной и без эмоций.

Конечно, подумала она. Все ее друзья, коллеги и родственники умерли, а она потеряла пятьдесят семь лет действительности в невозвратном сне. Холодная и без эмоций. Конечно.

Несмотря на ее решимость, к середине дня она была какой угодно, только не холодной и собранной. Повторение одних и тех же вопросов, те же дурацкие обсуждения фактов, о который она рассказывала, одни и те же изнурительные проверки второстепенных моментов, которые оставили главное нетронутым, – все это вместе сделало ее злой и неудовлетворенной.

В то время как она говорила с этими хмурыми инквизиторами, большой видеоэкран позади нее показывал снимки и документы. Она была рада, что он находится позади, так как лица на снимках были лицами членов экипажа «Ностромо». Там был Паркер со своей глупой ухмылкой. Бретт, скучный и спокойный во время съемки. Здесь были Кейн и Ламберт. Предатель Эш, на бездушном лице которого было выражено фальшивое запрограммированное благочестие. Даллас…

Даллас. Фотография за ее спиной, как воспоминание.

– У вас что, уши заложило? – огрызнулась она наконец. – Мы здесь уже три часа. Сколькими способами я должна пересказать вам одну и ту же историю? Может быть, вы думаете, что это прозвучит лучше на суахили, так дайте мне переводчика, и мы сделаем это на суахили! Я бы могла и по-японски, но только давно не практиковалась. И у меня нет больше терпения. Сколько еще вы будете думать и решать?

Ван Льюен сцепил пальцы и нахмурился. Выражение его лица было такое же серое, как и его костюм. Оно было приблизительно таким, как и у всех остальных членов правления. Из было восемь в официальной комиссии по расследованию, и ни одного дружественного лица. Руководители. Администраторы. Управляющие. Как могла она их убедить? Они не были человеческими существами. Они являлись выражением бюрократического неодобрения. Фантомы. Она привыкла иметь дело с реальностью. Сложные лабиринты маневров корпорационной политики были выше ее понимания.

– Это не так просто, как вам кажется, – сказал он ей спокойно. – Взгляните на все с нашей точки зрения. Вы спокойно признаете, что произошла детонация двигателей и последующая гибель межзвездного корабля класса М. Довольно дорогая металлическая штучка.

Представитель страховой фирмы казался самым несчастным из членов правления.

– Сорок два миллиона долларов. Без стоимости груза, конечно. Детонация двигателей не оставит ничего ценного, даже если бы мы смогли найти остатки корабля через пятьдесят семь лет.

Ван Льюен рассеянно кивнул, прежде чем продолжить.

– Мы не думаем, что вы говорите неправду. Записи в бортовом журнале челночного корабля подтверждают некоторые пункты вашего отчета. Наименее противоречивые. То, что «Ностромо» совершил посадку на ранее не исследованной и не посещавшейся планете LV-426 в указанное время и день. То, что был произведен ремонт. То, что он снова лег на свой курс после краткого отклонения и был впоследствии запрограммирован на самоуничтожение и что это действительно произошло. То, что приказ на перегрузку двигателей был отдан вами. По неизвестным причинам.

– Слушайте, я же сказала вам…

Ван Льюен перебил ее:

– Тем не менее, он не содержит записей о враждебной чужой форме жизни, которую вы якобыподобрали во время вашего короткого пребывания на поверхности планеты.

– Мы не подбирали ее, – отрезала она. – Как я вам сказала, она…

Она оборвала фразу, всматриваясь в безжизненные, пустые лица, окружавшие ее. У нее перехватило дыхание. Это же совсем не настоящая комиссия по расследованию. Это формальное оплакивание покойника, поминки после погребения. Их целью вовсе не было отыскание истины и доказательств, они хотели сгладить острые углы и снова сделать пейзаж ясным и приятным. Но тут она ничем не могла помочь. Ее судьба была решена, прежде чем она ступила в эту комнату. Расследование было просто спектаклем, а вопросы – притворством. Для соответствия записи.

– Пусть тогда кто-нибудь возьмет и проверит запись. Знающий техник сделал бы это за час. Кто имеет к ней доступ?

Представителем Внесолнечной Колониальной Администрации была женщина за пятьдесят. До этого она выглядела скучающей. Теперь она выпрямилась на своем стуле и медленно покачала головой.

– Хотите послушать себя хоть минуту? Неужели вы ждали, что мы поверим в некоторые вещи, что вы нам рассказывали? Слишком долгий гиперсон может делать с мозгом забавные вещи.

Рипли уставилась на нее, взбешенная своей беспомощностью.

– Хотите услышать что-нибудь забавное?

Вступился Ван Льюен.

– Команда аналитиков, которая исследовала ваш челнок сантиметр за сантиметром, не обнаружила никаких физических признаков существа, которое вы описали, или чего-то в этом роде. Внутри корабля нет никаких повреждений, которые могли бы быть вызваны неизвестными коррозионными веществами.

Рипли сдерживала себя все утро, отвечая на глупейшие сомнения с терпением и пониманием. Время благоразумия подошло к концу вместе с запасом терпения.

– Это потому, что мне удалось выбросить его через шлюз!

Она немного успокоилась, так как это заявление было встречено могильной тишиной.

– Как я уже сказала.

Представитель страховой компании наклонился вперед и устремил свой взгляд на представительницу ВКА.

– Существует ли на планете LV-426 что-нибудь похожее на «враждебный организм?»

– Нет, – женщина излучала уверенность. – Это – скала. Никаких местных форм жизни крупнее вирусов. Естественно, ничего сложного. Даже плоских червей. Никогда не было, никогда не будет.

Рипли стиснула зубы, стараясь оставаться спокойной.

– Я сказала вам, что это была не местная форма.

Она пыталась встретиться с ними глазами, но у них не было глаз, и она сосредоточилась на Ван Льюене и женщине из ВКА.

– Из пространства был получен сигнал. Сканер «Ностромо» поймал его и разбудил нас от гиперсна, как положено по инструкции. Когда мы выследили источник сигнала, то обнаружили чужой космический корабль. Ни вы, ни кто-либо другой никогда не видели такого. Этотоже было в бортовом журнале.

– Корабль был брошен. Потерпел аварию или оставлен экипажем…. мы никогда не узнаем этого. Мы поднялись на его борт. Мы нашли там пилота, тоже такого, какого никто ранее не видел. Он лежал мертвый в своем кресле. В груди у него была дыра размером с баллон для сварки.

Возможно, этот рассказ беспокоил представителя ВКА. А может быть, она просто устала слушать это в сотый раз. Как бы то ни было, она сочла необходимым ответить.

– Говоря откровенно, мы исследовали триста миров и никто никогда не сообщал о существовании такой твари, которая, по вашим словам… – и она прочла выдержку из своей копии официального отчета Рипли: – «…поселяется в живом человеческом существе» и имеет «концентрированную молекулярную кислоту вместо крови».

Рипли взглянула на Берка, молчаливо сидящего у дальнего конца стола. Он не являлся членом комиссии по расследованию и вынужден был хранить молчание во время расспросов. Он не мог сделать ничего, чтобы помочь ей. Все зависело от того, как примут ее официальную версию гибели «Ностромо». Без подтверждающих записей из бортового журнала у комиссии не было ничего, кроме ее слов, и с самого начала стало ясно, как мало значения они им придают. Интересно, кто проверял эти записи и зачем. А может быть их просто подогнали к своим данным. В этом случае записи не имели значения. Она устала играть в эту игру.

– Слушайте, я вижу, к чему вы ведете.

Она слегка улыбнулась, но выражение ее лица было безрадостным. Настало время решающего удара и она собиралась нанести его, даже не имея шансов выиграть.

– Дело связано с андроидом – в первую очередь, почему мы среагировали на сигнал с той планеты – все это складывается в одну цепочку, хотя я не могу этого доказать.

Она посмотрела вдоль стола и ухмыльнулась.

– Кто-то покрывает своего Эша, и было решено, что я отвечу за все. О’кей, отлично. Но есть одна вещь, которую вы не в силах изменить, один факт, который нельзя подтасовать. Это существует.Вы можете стереть меня, но не можете стереть это. На той планете остался чужой корабль, а в нем тысячи яиц. Тысячи.Вы понимаете? Соображаете, что это может значить? Я предлагаю вам послать туда экспедицию и найти корабль, используя данные из бортового журнала, и найти его побыстрее. Найти его и поработать с ним, предпочтительно с использованием ядерного заряда, пока один из ваших исследовательских экипажей не вернулся с маленьким сюрпризом.

– Благодарю вас, офицер Рипли, – начал было Ван Льюен. – Это…

– Потому что всего одна из этих тварей, – продолжала она, наступая на него, – умудрилась уничтожить весь наш экипаж в течение двадцати часов.

Администратор поднялся. Рипли была не единственной, кто потерял терпение в этой комнате.

–  Благодарювас. Это все.

– Это еще не все! – она стояла и пронзала его взглядом. – Если этих тварей привезут сюда, вот тогдабудет все. Тогда вы сможете поцеловать их на прощание, Джек. Только поцеловать на прощание!

Представитель ВКА спокойно повернулась к администратору.

– Мне кажется, у нас достаточно информации для принятия решения. Я думаю, пора закрыть заседание и удалиться на совещание.

Ван Льюен взглянул на других членов комиссии. С тем же успехом он мог бы посмотреться в зеркало. Все были одного мнения.

Тем не менее, кое-что нельзя было выразить открыто. В отчете это выглядело бы нехорошо. А это – превыше всего.

– Джентльмены, леди?

Одобрительные кивки. Он снова посмотрел на объект обсуждения. Очень похоже на вскрытие, желчно подумала она.

– Офицер Рипли, извините нас.

– Неохотно.

Дрожа от разочарования, она повернулась к выходу. Когда она сделала это, глазам ее открылась фотография Далласа, который смотрел ничего не выражающим взглядом с видеоэкрана. Капитан Даллас. Друг Даллас. Товарищ Даллас.

Мертвый Даллас. Она в гневе зашагала к двери.

Больше ничего нельзя было сделать или сказать. Ее признали виновной и теперь собирались обсудить положение с тем, чтобы присудить ей справедливое наказание. Формальности. Компания и ее друзья любят свои формальности. Смерть, трагедия – ничего особенного, если вы можете вытравить оттуда все эмоции. После этого можно спокойно вставлять это в годовой отчет. Так что расследование должно быть проведено, эмоции должны быть превращены в гладкие цифры в аккуратных колонках. Какой-то приговор должен быть вынесен. Но не слишком громко, а то услышат соседи.

Ничто из этого не волновало Рипли. Надвигающийся крах ее карьеры не беспокоил ее. Чего она не могла простить, так это слепой тупости, выставляемой напоказ в комнате, которую она покинула. Значит, они ей не поверили. Учитывая их тип мышления и отсутствие очевидных доказательств, она могла их понять. Но совсем не верить ее рассказу, отказаться проверить его… Этого она простить не могла. Потому что на карту было поставлено гораздо больше, чем одна паршивая жизнь, одна скромная карьера офицера космического транспорта. А они не обратили на это внимания. Они не видели здесь ни прибыли, ни убытков, и им это было безразлично.

Она оперлась на стену рядом с Берком. Он покупал кофе и пончики из автомата в холле. Автомат вежливо поблагодарил его, принимая кредитную карточку. Как практически все на станции, автомат не имел запаха. Как и наливаемая им черная жидкость. Что касается предполагаемых пончиков, то они, возможно, пролетали где-то недалеко от пшеничного поля.

– Вы заставили их плясать под вашу дудку.

Берк старался ободрить ее. И она была благодарна за эту попытку, пусть и неудавшуюся. Но у нее не было причин перестать сердиться на него. Побольше сахара и искусственных сливок придали эрзац-кофе хоть какой-то вкус.

– Они решили все еще до того, как я вошла туда. А я потеряла целое утро. Им следовало просто отпечатать все, чтобы каждый, включая и меня, мог это просто прочесть. Гораздо проще было бы узнать, что они хотят услышать, а не пытаться вспомнить всю правду.

Она посмотрела на него:

– Вы знаете, что они думают?

– Я могу себе представить.

Он откусил кусок пончика.

– Они думают, что у меня голова не в порядке.

– Она и так у вас не в порядке, – сказал он весело. – Возьмите пончик. Шоколадный или молочный?

Она смотрела на обжаренные кольца, которые он предлагал ей.

– Вы ощущаете разницу?

– Не очень, но цвета приятные.

Она не улыбнулась ему, но и не насмехалась над ним.

«Совещание» длилось недолго… Она снова вошла в комнату и заняла свое место. Берк сел в дальнем конце зала. Он начал было подмигивать ей, но передумал и прервал эту попытку. Она заметила это и была рада, что он не довел это дело до конца.

Ван Льюен прочистил горло. Он не счел нужным посмотреть для поддержки на других членов комиссии.

– Комиссия по расследованию установила, что офицер Эллен Рипли, NOC-14672, совершила действия, сомнительные с точки зрения здравого смысла, и, следовательно, по состоянию здоровья не может иметь лицензию офицера коммерческого космического флота.

Если кто-нибудь из них ждал от осужденной какой-нибудь реакции, он был разочарован. Она сидела прямо на своем стуле и молча смотрела на них. Губы сомкнуты, вид вызывающий. Скорее всего, они испытали облегчение. Вспышки эмоций тоже пришлось бы записать. Ван Льюен продолжал, не сознавая, что Рипли мысленно облачила его в черный плащ с капюшоном.

– Означенная лицензия приостанавливает свое действие до времени, которое будет определено позже.

Он прочистил свое горло, затем свою совесть.

– Учитывая необычно долгое время, проведенное осужденной в гипероне и неустановленное влияние этого на нервную систему, ей не предъявляется никаких уголовных обвинений в настоящее время.

В настоящее время, подумала Рипли без тени юмора. На языке корпорации это означало: «Держи рот закрытым и будь подальше от средств информации, и ты еще получишь свою пенсию».

– Вы освобождаетесь под ваше собственное поручительство на шесть месяцев для прохождения психометрической проверки, включая ежемесячное психическое тестирование и лечение, которое может быть назначено.

Коротко, ясно и не очень сладко, но она все приняла, не проронив ни слова, пока Ван Льюен не закончил и не вышел. Берк увидел, как вспыхнули ее глаза, и пытался удержать Рипли.

– Перестаньте! – прошептал он.

Она сбросила его руку и направилась в коридор.

– Все уже кончено.

– Хорошо, – ответила она, ускоряя свой шаг. – Что еще они могут мне сделать?

Она догнала Ван Льюена, когда тот стоял, ожидая лифт.

– Почему вы не хотите проверить LV-426?

Он взглянул на нее.

– Миссис Рипли, это не имеет значения. Решение комиссии является окончательным.

– К черту решение комиссии. Сейчас речь идет не обо мне. Мы говорим о тех несчастных, которые найдут этот корабль. Скажите мне только, почему вы не хотите все проверить?

– Потому что это не нужно, – резко оборвал он. – Люди, которые живут на этой планете, проверили все много лет назад, и они никогда не сообщали о «враждебных организмах» или чужом корабле. Вы думаете, что я круглый идиот? Вы думаете, что комиссия отказалась от этой проверки, только не желая причинить себе лишние хлопоты? И кстати, эта планета теперь называется Ахеронт. [10]10
  Ахеронт – в греческой мифологии одна из рек в Аиде, подземном царстве мертвых.


[Закрыть]

Пятьдесят семь лет. Долгий срок. Люди могли многое сделать за пятьдесят семь лет. Строить, продвигаться дальше, основывать новые колонии… Рипли пыталась ухватить смысл слов администратора.

– О чем вы говорите? Какие люди?

Ван Льюен уже присоединился к другим пассажирам в кабине лифта. Рипли держала руку между дверями лифта, чтобы не дать им закрыться. Сенсоры дверей послушно ждали, пока она освободит проем.

– Первопроходцы, – объяснил Ван Льюен. – Планетарные инженеры. В этой области произошло много нового, пока вы спали, Рипли. Мы значительно продвинулись, сделали гигантский шаг вперед. Космос не такое уж гостеприимное место, но мы меняем его. На планете организована колония. Они установили воздушные процессоры, чтобы сделать атмосферу пригодной для дыхания. Мы может делать это эффективно и экономично, если есть какая-то постоянная атмосфера. Водород, аргон, метан – лучше всего. Ахеронт плавает в метане с добавкой кислорода и достаточным количеством азота для связывания. Теперь воздух там вполне пригоден для дыхания. Дайте срок, терпение и упорный труд создадут еще один обитаемый мир, способный удовлетворить человека и понравиться ему. За деньги, естественно. Ведь мы не благотворительная организация, хотя мы и заботимся о будущем человечества.

– Это огромная работа. На десятилетия. Они живут там уже более двадцати лет. Мирно.

– Почему вы мне не рассказали об этом?

– Потому что это могло повлиять на ваши показания. Лично я так не думаю. Очевидно, вы верите в то, во что верите. Но некоторые из моих коллег придерживались другого мнения. Не думаю, что это изменило бы наше решение.

Двери пытались закрыться, но она раздвинула их. Пассажиры начали проявлять раздражение.

– Сколько там колонистов?

Ван Льюен нахмурил брови.

– По последним подсчетам, я думаю, шестьдесят или семьдесят семей. Мы поняли, что люди работают лучше, когда они не разлучены со своими близкими. Это обходится дороже, но позже все окупается и дает сообществу чувство, что они – настоящая колония, а не только инженерный аванпост. Женщинам и детям, конечно, приходится нелегко, но, когда кончается их контракт, они могут хорошенько отдохнуть. От этого выигрывают все.

– Господи Боже… – прошептала Рипли.

Один из пассажиров наклонился к ней и нетерпеливо спросил:

– Не возражаете?

Она рассеянно уронила руку. Освободившись, двери тихо закрылись. Ван Льюен уже забыл о ней, а она забыла о нем. Она всматривалась в свое воображение.

Ничего хорошего она там не видела.