Текст книги "Поцелуй ангела"

Автор книги: Алафер Берк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

На тротуарах было полным-полно похожих друг на друга девушек в синих джинсах и теплых куртках с магазинными пакетами или изящными дизайнерскими сумочками. Большинство ходили группами. Бродившие в одиночку, не отрываясь от мобильников, были настолько неинтересны, что им самим было невыносимо оставаться наедине с собственными мыслями даже на несколько минут, прежде чем перейти к следующей покупке.

Мужчина подумал: возможно, его слишком испортил Нью-Йорк. Ему казалось, что в любом маленьком городке большинство девушек, которых он отверг, сияли бы, как безупречные бриллианты. Возможно, его проблема в том, что он слишком разборчив. Их много, так много, что рябит в глазах.

Дойдя до 23-й улицы и повернув там, где Бродвей сходится с 5-й авеню, он предпринял новую попытку. Все-таки на 5-й авеню народу больше, чем на Бродвее. Больше девушек. Больше покупок. Больше никчемных звонков: «Ничего. Чем занимаешься? Я иду в „Банану“. А ты где?»

Он напомнил себе, что это лишь первая попытка найти следующий объект, а после Челси Харт не прошло и двадцати четырех часов. Он решил возобновить поиск вечером, оказавшись возле оживленного ресторана. Буквы, начертанные яркими красками на окне, гласили: «Меса». Высокие потолки. Толкучка в баре. Вероятно, там недешево. Он смотрел в окно, пытаясь понять, что это за ресторан – глупо-дорогой или по-хорошему дорогой, и в этот момент заметил за барной стойкой блондинку с «конским хвостом». Она сливала содержимое двух бутылок в шейкер для мартини и болтала с клиентами – супругами среднего возраста.

Он провел в барах уйму времени. Несмотря на существующий стереотип, на деле бармены – плохие слушатели. В противном случае он просиживал бы там меньше. Но эта девушка действительно слушать умела. Она кивала, смеялась, смотрела женщине прямо в глаза, что не мешало ей энергично трясти шейкер. Встряхивая особенно сильно, она задевала щеку рукавом. А вот над чем-то засмеялась. Он мог сказать, что это был хороший смех, от души.

«Маргарита» показалась ему заманчивой идеей.

Прежде чем сделать заказ, он подождал, пока освободится место возле парочки среднего возраста. Фирменная «Маргарита» со льдом и солью. Хороший, безликий, незапоминающийся заказ. Потягивая коктейль и подслушивая разговор барменши с супругами, он узнал блондинку получше. Она мечтала о писательской славе. Два опубликованных рассказа, несколько эссе для глянцевых журналов и один неизданный роман. Сейчас она работала над своим первым триллером, пытаясь по совету агента сочинить коммерческую вещь. Главной героиней была женщина-полицейский из небольшого городка, которая вдруг поняла, что ее сын – серийный убийца.

Он также подслушал разговор барменши с лысым коллегой, попросившим поменяться с ним сменами во вторник и четверг. Она бы вышла вместо него с 11 до 17.30, а он бы поработал в ее время – с 17.30 до полуночи.

– Спасибо огромное, – поблагодарил лысый.

– Не проблема, – ответила она. – Будет даже приятно провести вечер по-человечески.

Вот так, заглянул всего на минутку, а он уже знает о ее ближайших планах.

Сделав знак, что хочет рассчитаться, он получил чек, на котором рядом с указанием даты и времени стояло имя: Рейчел. С него причиталось 12 долларов. Открыв бумажник, он провел пальцем по сотенной, и улыбнулся, вспомнив, что нашел ее в сумочке Челси. Но вместо нее он достал десятку и пятерку и оставил обе купюры на стойке. Не слишком скупо, но и не слишком щедро.

Сейчас вечер вторника, девушка вот-вот закончит одну из двух дневных смен, запланированных на эту неделю. Держа в руках кофе, он из окна булочной наблюдал, как барменша застегнула свое бежевое пальтишко и помчалась, лавируя между машинами, на другую сторону 5-й авеню.

На углу 15-й улицы она прошла прямо у него перед носом. Он опустил голову и направился к двери, также выходившей на 15-ю улицу.

Сейчас он шел примерно в девяти метрах позади нее. Ощущал легкий аромат ее сладковатых духов. Наверное, побрызгалась перед уходом, чтобы отбить запах еды, решил он.

Мужчина заметил, что на ногах у девушки черные мокасины на плоской подошве, и понадеялся, что в нерабочий день она сменит их на что-то менее практичное. Такая энергичная и пышущая здоровьем девушка в удобной обуви может и сбежать.

Она подняла руку, сдернула с волос резинку и тряхнула головой. Волосы разлетелись и легли светлыми волнами. Он мельком увидел профиль девушки, отразившийся в витрине японского ресторана. Распущенные волосы ей шли.

Не дойдя до парка на Юнион-сквер, она свернула и исчезла за какими-то дверями.

Он пересек 15-ю улицу и пошел прямиком к парку. Краем глаза он поглядел туда, куда пошла девушка. «Парк-бар».

Дойдя до западной части Юнион-сквер, он нашел свободный закусочный столик у края тротуара. Он посидит здесь, подождет. И понаблюдает.

Терпение. Осмотрительность. Упорство. Правильное время.

Он свою цель выбрал. Теперь надо выяснить распорядок ее дня, изучить привычки. Челси застала его врасплох. На этот раз никаких неожиданностей быть не должно.

Сидя за столиком на Юнион-сквер и наблюдая, как пассажиры подземки устремляются к своим поездам, он понял, что улыбается и вспоминает строки знаменитого романа Джека Финнея «Меж двух времен»: «Внезапно мне пришлось закрыть глаза, ибо слезы навернулись от почти безудержного трепета, что я нахожусь здесь. Дамская миля была прекрасна – тротуары и фасады зданий переливались вывесками женских магазинов…»

Вот и он сейчас испытывал почти безудержный трепет от того, что находится на Дамской миле.

Глава 20

– Тебе чего взять, Хэтчер?

– Черный «Джонни Уокер». Со льдом.

– Уже неделю вместе работаем, а я до сих пор не знаю, что ты пьешь, – поражался Роган. – Непорядок.

Несмотря на то что Элли очень хотелось домой – плюхнуться в ванну, растянуться на диване, – это было ее первое в 13-м участке приглашение на служебную пирушку, и она не собиралась прошляпить такую возможность. Арест Джейка Майерса отмечали в «Бандюгах», полицейском баре на 3-й авеню, между 12-й и 21-й улицами.

И хотя эта обшитая деревянными панелями пивнушка, когда-то названная в честь одной из местных ирландских банд, а теперь пестревшая наплечными знаками различия сотен полицейских и пожарных, была традиционным местом сборищ для сотрудников 13-го участка, Элли впервые отправилась туда со своими коллегами. До этого ее единственный раз приводил сюда Джесс после первого дня ее работы в отделе убийств. Это заведение было не в его вкусе, но недалеко от работы, к тому же в «счастливые часы» выпивка стоила здесь всего два доллара, а потому «Бандюги» оказались одним из тех редких мест на Манхэттене, где он мог заплатить по счету.

Сегодня вечером проставлялся Роган, поэтому притащилась половина отдела, даже те, кто не имел никакого отношения к делу Челси Харт. Когда приходит время праздновать, успехи одного становятся событием для всех.

Завидев в глубине бара знакомое лицо, она сделала Рогану знак, что скоро вернется.

– Привет, чужак.

Питер Морс поздоровался, чмокнув Элли в щеку. Она непроизвольно оглянулась – убедиться, что никто этого не заметил.

– Откуда ты узнал, что я буду здесь? – удивилась она.

– А я и не знал. Я с Киттри встречаюсь. – Питер глянул на часы. – Это он предложил пойти сюда, а сам уже на пятнадцать минут опаздывает. Похоже на него.

– Он тебя вчера заставил сидеть допоздна, при этом первым под статьей поставил свое имя, а ты с ним пить собираешься? Я думала, ты его ненавидишь.

– Не важно, он босс. И вообще, теперь вокруг него все на цыпочках ходят, после того как Джастин случайно подключилась к его телефону и подслушала, что некий доктор говорил с ним насчет опухоли. Я уверен, она все это выдумала, чтобы насолить мне, но я не собираюсь рисковать и выглядеть засранцем по отношению к нему. Он хотел работать вместе по делу Харт – и я работаю. Он хочет со мной выпить – я выпиваю.

– И он просто так выбрал «Бандюг» из всех манхэттенских баров?

– Нет, конечно. Он убежден, что в полицейских заведениях можно наковырять много полезных грязных историй. Он же не в курсе, что я нашел гораздо более приятный источник инсайдерской информации.

Питер положил ладонь ей на спину, но Элли отстранилась. На сегодня достаточно проявлять чувства прилюдно.

– Да, но я вообще-то никакой информации тебе не даю. Я просто занимаюсь с тобой сексом.

Питер щелкнул пальцами.

– Я знал, что в моем плане есть прореха. Возможно, поэтому я и впал в немилость у Киттри. Он бесится, что мы не получили хорошую фотографию убитой.

– Вы получили то же, что и «Таймс».

– Верно. А «Сан» получила другой. И теперь он заявляет: мол, мне не стоило довольствоваться тем, что передали ее родственники. Говорит, что тот снимок слишком официозный.

– А чего он ждал? Что ты зайдешь на «МайСпейс» и скопируешь снимки из сети?

– Ну, идея неплохая.

– Поздно. Мы уже сказали родным, чтобы они убрали ее страничку. Но все равно это было бы меньшим свинством, чем приставать к подругам Челси. «Сан» именно так и получила свою фотку.

– Ты уже постигаешь журналистское ремесло?

У Элли сложилось впечатление, будто Питер не согласен с ее мнением, что преследовать близких погибшего человека – это низость.

– Нет, но иначе у них бы ничего не вышло. Вечером, накануне убийства, одна из подружек Челси сделала этот снимок на свой мобильник. – Элли все еще была раздосадована, что эта фотография, где пропавшие сережки взяты крупным планом, разошлась в десятках тысяч газетных экземпляров.

Элли почувствовала чью-то руку на своем правом плече и, обернувшись, невольно приняла участие в энергичном рукопожатии. Мужчина лет сорока, который тряс ее ладонь, оказался среднего роста и комплекции; у него были очки в тонкой металлической оправе и сильно поредевшая шевелюра.

– Здравствуйте! Я Джордж Киттри. Полагаю, вы знаменитая Элли Хэтчер?

– Надеюсь, что моя известность с каждым днем уменьшается.

– Ну, это если мы станем молчать о ней. Верно, Питер? – Киттри подтолкнул явно смущенного репортера. – Не обращайте на меня внимания. Я зануда, даже если просто дурачусь.

Внешность Киттри показалась Элли смутно знакомой. Где она могла видеть его? Может, на обложке его книги?

– Мы с вами нигде не встречались?

– Нет. Но вы могли видеть меня где-нибудь здесь. Я убежден, что любой криминальный репортер, если он чего-то стоит, должен крутиться в полицейских барах. Связи решают все. Кстати, у меня были очень хорошие отношения с Фланном Макилроем.

Учитывая обстоятельства смерти Макилроя, Элли предположила, что ее имя в полицейских кругах теперь навсегда будет связано с ним.

– Что вам принести выпить? – спросил Киттри.

Оглянувшись, она увидела Джей Джея Рогана в кругу коллег из 13-го участка; рядом с ним на стойке бара скучал одинокий «Джонни Уокер», с каждой секундой становившийся все более водянистым, и взывал к ней: «Выпей меня!»

– Меня друзья ждут, – сказала она.

– Проходя мимо, я понял, что здесь какой-то праздник. Что, есть прорыв в деле Челси Харт?

– Нет, всего лишь междусобойчик после трудового дня.

«Дейли пост» скоро получит информацию из пресс-службы, хватит с них. Элли попрощалась и оставила бедолагу Питера наслаждаться свиданием с Джорджем Киттри.

Направляясь к Рогану, она увидела, что в центре внимания теперь патрульный, первым приехавший на место преступления. Она подумала, что он, наверное, не станет рассказывать о том, как расстался с завтраком и как его послали за ее одеждой.

Элли взяла со стойки свой бокал. Роган кивнул ей.

– Капра нам тут только что рассказывал, что был первым полицейским на месте преступления.

Элли увидела, что юный полицейский начал заливаться краской.

– Первым в форме. Первым – точнее, первой, – там оказалась твоя напарница…

– Эй, кто-нибудь, налейте этому офицеру еще, – весело попросила Элли.

Детектив Джон Шеннон, чей рабочий стол в отделе стоял у нее за спиной, произнес тост. Впрочем, остальные смерили ее холодными и неприветливыми взглядами. Чтобы стать своей для этих людей, требовалось явно больше, чем один арест и одна пьянка.

У нее на поясе завибрировал сотовый. На экране высветилось: «Номер неизвестен».

– Хэтчер. – Элли заткнула пальцем одно ухо.

– Здравствуйте, это Макс Донован из окружной прокуратуры.

– Вы получили наше сообщение? – спросила Элли, пробираясь к выходу из бара.

На самом деле это сообщение оставил Роган. Элли украдкой глянула на партнера.

– Да, но возможность перезвонить у меня появилась только что. Хорошая новость, лучше и быть не может. Я договорился с Ником Уорденом.

– Он донесет на Джейка?

Элли открыла свой рюкзак и вытащила картонную папку, доставленную утром из Центрального архива. В ней лежали бумаги по делу об убийстве Роберты Харрингтон, она же Робби. Оригиналы документов датировались летом 2009 года. Поскольку в ту пору Джейк Майерс не успел еще и среднюю школу закончить, связь между двумя делами представлялась неправдоподобной.

Пока Донован знакомил ее с новостями, Элли просматривала материалы.

– Без вопросов. Помогло то, что сегодня утром я рассказал ему о совпадении отпечатков и о том, что Джейка опознал водитель такси. Я сказал: «Дело на Джейка мы уже завели. Вопрос лишь в том, завести ли такое же на тебя». Как только он и его адвокат услышали, что у нас уже есть дело на Майерса и что Уорден засветился на наркотиках, все пошло как по маслу. Впрочем, этот парень оказался верным другом. Он захотел, чтобы сделка была заключена и с Хайме Родригесом.

– Вы меня разыгрываете? Преуспевающий, балующийся наркотой парень волнуется за своего дилера? Где это видано?

– А я знаю? Мне кажется, Уорден переживает, что втянул этого парня в неприятности. Он сказал, что Родригес вроде как помогал ему, сманив эту девицу дозой. Это не совсем корректно, но у меня создалось впечатление, что эта девчонка – просто прелесть.

– Да, если тощие длинные и до нелепости сексуальные в вашем вкусе.

– Вовсе нет.

– Значит, вы заключили сделку. Я думала, Родригесу грозит кое-что посерьезнее с его прошлой судимостью.

– Тогда в качестве основного правонарушения ему инкриминировали кражу со взломом и ношение оружия. Так что теперь ему светило шесть лет за второе уголовное преступление. Но мы заключили сделку. Они с Уорденом освобождаются из-под стражи. Из-за ареста Родригес потеряет работу в клубе, и ему будет нелегко устроиться куда-то еще.

– Меня вы можете не убеждать, – отозвалась Элли, по-прежнему листая бумаги по делу Харрингтон.

Ей никогда еще не встречался прокурор, которого бы заботило, одобряет она сделку с правосудием или нет. Кроме того, Элли уже давно поняла, что дела по наркотикам – не важно, сколько до этого было приводов и сколько громких заявлений делалось о беспощадной войне с ними, – оказывались ненужными, когда на кону стояло обвинение в насильственном преступлении.

– Наше дело против Майерса кажется вполне крепким. Уорден не только готов присягнуть, что Джейк выходил с Челси задолго до закрытия, у него есть реальное тому подтверждение. И это хорошо.

Элли прекратила попытки заниматься двумя делами сразу и сосредоточилась на словах Донована.

– Его адвокат представила фотографию, которую Уорден сделал в ту ночь в клубе. Он сделал этот кадр, поскольку какая-то корова – это его слова, клянусь, не мои, – строила из себя на подиуме полную идиотку. Но угадайте, кто оказался на заднем плане? Джейк Майерс, выходящий из «Пульса» рука об руку с Челси. И время там стоит: три ноль три, почти за час до закрытия.

Секс. Алкоголь. Наркотики. Теперь они поймали Майерса на лжи, доказав, что он не просто врал, но врал осознанно. Майерсу конец, если, конечно, ДНК на блузке не принадлежит кому-то еще.

– Сколько времени потребуется криминалистам для анализа пятна с блузки?

– Недельки две, но Саймон Найт клянется, что ускорит дело. Нам мэрия в затылок дышит.

– Жаль, что Майерс уперся, – проговорила Элли. – С показаниями Уордена против него можно было бы добиться признания.

– Мы все равно его прижмем. Будь все полицейские такими, как вы с напарником, моя работа была бы намного проще. Я только что говорил Найту, что вы идеальный свидетель. Толковый, четко выражающий мысли.

– Необычно для копа.

– Извините. Я не это имел в виду. Я просто ужасно неуклюже пытаюсь спросить вас, не хотите ли вы перекусить. Не знаю, как вы, а я целый день в бегах и умираю от голода.

Элли буквально ощущала, как Питер, словно лазером, буравит глазами ее затылок, пытаясь проникнуть в ту часть мозга, новую кору, где обрабатываются слова ее телефонного разговора.

– Извините, сегодня вечером я занята.

– Это значит «может быть, в другой раз» или это предельно вежливый отказ?

– Ну, в вашем изложении это звучит не очень-то вежливо, – смущенно засмеялась Элли.

– Ладно, кажется, я намек понял. Надеюсь, в моей просьбе не было ничего такого. Найт меня убьет, если я настрою нашего лучшего свидетеля против нас.

– Считайте, что я за. Людям свойственно время от времени испытывать голод. И они едят, иногда вместе. Ничего такого в этом нет.

Если Питер и подслушивал ее мысли, она была уверена, что выдержала испытание с честью. И все-таки, захлопывая крышку телефона, Элли поняла, что улыбается. Она отхлебнула из своего бокала и вернулась к чтению.

Для ознакомления с делом Харрингтон ей хватило десяти минут. Улыбка исчезла. Элли допила виски, сунула папку обратно в рюкзак и быстро отправила Питеру сообщение: «У меня еще дела, позвони позже». Морс все еще сидел со своим шефом, который болтал с несколькими знакомыми Элли полицейскими – видимо, из 13-го участка.

Когда она вернулась в компанию коллег, Джон Шеннон рассказывал историю про свидетельницу, строившую глазки его напарнику:

– Ох, она, конечно, была хороша, – сказал он, отхлебнув большой глоток янтарного пива, – ножки, как у козлика рожки.

Перекрикивая хохот, Элли поблагодарила Рогана за выпивку.

– Уже уходишь? – спросил он.

– Да. Стоит мне еще чуть-чуть выпить, и я усну прямо в баре. Звонил Макс Донован из прокуратуры.

Роган посмотрел на свой прицепленный к ремню сотовый.

– Занятно. А мне он не звонил. Эй, – обратился он ко всем, кто мог его услышать, – как вы думаете, почему молодой холостой помощник прокурора звонит Хэтчер, а не ее более опытному и не менее привлекательному напарнику?

Этот вопрос вызвал очередной взрыв хохота, превратившийся в рев, когда Элли ответила:

– Он просил твой домашний телефон.

– Отлично, – одобрил Роган, хлопнув ее по раскрытой ладони.

Надевая куртку, Элли вкратце изложила ему сообщение Донована.

– Такие новости, а ты не хочешь за них выпить? Давай, оставайся!

– Мне за тобой не угнаться. Так что я отправляюсь на боковую.

Но, выходя из бара, Элли знала, что в ближайшее время домой не попадет. Петля на шее Майерса затягивалась все туже. Однако, ознакомившись с отчетом по делу Робби Харрингтон, она задумалась, не слишком ли просто все вышло.

Глава 21

Поздним вечером 16 августа 2000 года бездомная женщина по имени Лоретта Томпсон, проходя мимо груды ярких мексиканских пледов, сваленных при входе в подвал китайского массажного салона на углу 4-й улицы и Авеню В, подумала, что нашла безопасное место для сна.

Ночь выдалась теплая и сухая, и Лоретта решила не соваться в ночлежку, обычно полную взвинченных злобных баб. Она не такая, как другие. Ей просто нужен небольшой перерыв: друг, способный приютить на несколько недель, работодатель, готовый дать шанс. Подошел бы любой способ снова встать на ноги, после того как она ушла от человека, чьи побои довели ее до выкидыша, до потери единственного ребенка, которого наконец удалось зачать.

Спустившись по лестнице, она поняла, что в пледы завернуто что-то плотное. Она понадеялась, что это коврик или нечто подобное, что можно было бы подстелить на грязный бетонный пол. Но, потянув за один из пледов, она почувствовала необычную тяжесть. Она потянула сильнее, чтобы получше рассмотреть находку.

Ее крики разбудили многочисленных обитателей 4-й улицы. После чего начались звонки на 911.

Полиции потребовалось три дня, чтобы опознать тело Робби Харрингтон, двадцатичетырехлетней художницы, зарабатывавшей на жизнь в тату-салоне Нижнего Ист-Сайда. Последний раз ее видели в одиночестве – она выпивала в дешевом баре неподалеку от работы. Ее задушили коричневым кожаным ремнем, который так и остался у нее на шее.

Судя по надписи на обложке дела, расследование было остановлено через год после обнаружения трупа, и это убийство пополнило легионы закрытых дел, обреченных пылиться, пока в руки к следователям не попадут какие-нибудь новые ниточки. Но три года назад кое-кто смахнул пыль с этой папки. Тогда детектив Фланн Макилрой запросил это дело и прочел те же отчеты, которые, сидя за столом, уже во второй раз просматривала Элли.

Она поняла, почему сообщения об убийстве Челси Харт привлекли внимание Билла Харрингтона. Как и Челси, Робби была белой молодой блондинкой, перед смертью она ходила в один из нью-йоркских баров, хотя в ее случае заведение не было таким роскошным, как «Пульс».

Элли взяла трубку и набрала номер, который Харрингтон оставил на «горячей линии» полиции. Она обратила внимание на код округа Нассау, потому что в деле упоминался питтсбургский номер.

– Алло, – ответил прокуренный голос.

– Это детектив Элли Хэтчер, полицейское управление Нью-Йорка. Могу я поговорить с Биллом Харрингтоном?

– Я слушаю.

– Вы звонили на «горячую линию» по поводу дела, которое мы ведем?

– Звонил. И теперь чувствую себя глупо. Я ничего не знаю об этой бедной девочке, кроме того, о чем уже сообщалось в новостях. Позвонил и тут же пожалел об этом. Воображение старика может увести вас в сторону от стоящих версий.

Элли поняла, что восемь лет назад этот человек уже испытал, что такое ложные пути и звонки всяких чудиков.

– Пожалуйста, продолжайте. Расскажите мне, почему вы позвонили.

– Это наверняка покажется безумием, но мне на днях приснился сон, и я думаю, что это послание от Робби. Поэтому я и позвонил. Не ради себя. Ради нее.

Слова этому человеку давались нелегко, но картинка у Элли мало-помалу складывалась. Фланн Макилрой, три года назад искавший дополнительную информацию по убийству Робби, набрел на Билла Харрингтона. К тому времени Билл вышел на пенсию, теперь они с женой Пенни жили в Майнеоле на Лонг-Айленде. Прошел год с тех пор, как они в последний раз говорили о деле своей дочери с представителями Полицейского управления Нью-Йорка.

– Поначалу, когда след уже остыл, мы звонили каждый месяц или вроде того. Обычно звонил я, не Пенни. Затем месяц превратился в квартал, а затем я звонил каждый август, в годовщину. В конце концов Дженна, наша старшая дочь, убедила нас, что нужно продолжать жить, что необходимо смириться с тем, что мы так никогда и не узнаем, кто отнял у нас нашу девочку. Я думаю, главная причина, почему Пенни хотела перебраться поближе к Нью-Йорку, – это желание показать, что она не забыла Робби. Поселившись ближе к городу, в котором так стремилась жить наша девочка, моя жена пыталась оказаться ближе к дочери, пусть даже теперь уже слишком поздно.

– Господин Харрингтон, прошу прощения, что мой звонок заставил вас заново пережить все это. – Элли надеялась, что ее решение поговорить с этим человеком было правильным.

– Я же сказал, что пережить все это меня заставил сон. Ведь это я вам позвонил, помните?

– В своем сообщении вы упомянули слова Фланна Макилроя, который считал, что были и другие девушки. Что вы имели в виду?

– То, что сказал он, когда звонил нам три года назад. За несколько месяцев до этого он работал над каким-то другим делом, и перерыл кучу старых бумаг, я полагаю, в поисках сходства. Он сказал, что его дело было чем-то вроде внутреннего расследования. Но в процессе изучения всех этих старых бумаг ему показалось, что он заметил связь между смертью Робби и несколькими другими нераскрытыми делами.

– Он что-нибудь говорил про эти другие дела?

– Никаких имен, ничего такого. Он сказал, что другие девушки были того же возраста, и тоже вышли поразвлечься, а потом до них кто-то добрался.

– У него были какие-то зацепки? Я все пытаюсь понять, зачем он звонил вам, если у него не было никаких версий.

– Я точно помню, зачем он звонил. Он сказал то же самое: что извиняется за беспокойство и не позвонил бы, если бы не считал это важным. Хотя я очень удивился, поскольку не понимал, чем ему мог помочь комментарий постороннего человека.

Комментарий постороннего. Пальцы Элли непроизвольно стиснули трубку в ожидании того, что собирался сказать Харрингтон. Она отгоняла от себя ноющую тревогу, которая выдернула ее из бара и заставила предпринять этот шаг. Ей хотелось, чтобы у Фланна была другая причина для звонка.

– Он хотел поговорить с Пенни о чем-то, что она сказала на опознании.

Элли сразу поняла, какая фраза в объемистом полицейском отчете заставила Фланна позвонить. Та же строчка выгнала ее из бара раньше, чем она собиралась уйти. «Мать убитой опознала ее, но сказала, что волосы убитой выглядят странно».

– Что именно хотел узнать детектив Макилрой? – спросила Элли. – Может, мне лучше поговорить непосредственно с вашей женой?

– Не получится. У Пенни Альцгеймер с ранним началом. В прогрессирующей стадии.

– Мне очень жаль.

– Такие вот дела. Порой она меня узнает, только не понимает, почему я так постарел. Единственное преимущество, которое я вижу в ее состоянии, – она не помнит об убийстве Робби. То ли она вообще забыла дочерей, то ли помнит их только маленькими, когда мы все вместе жили в Питтсбурге.

– А когда звонил Макилрой, она еще не утратила память?

– Ее память уже угасала, но тогда Пенни еще была со мной дома. Она сама с ним говорила, а я пару раз вмешивался, пытаясь выяснить, чего хотел детектив. Но так и не понял.

– Пожалуйста, припомните момент, когда она после опознания сделала это замечание. Она никак не объяснила, что имела в виду?

– Если честно, нет. Увидев Робби на столе, она вдруг сказала, что у нее странно выглядят волосы. Она вспоминала об этом снова, когда мы ехали домой. Но это было, скорее, сожаление, что мы редко видели Робби после ее отъезда в город. Мне кажется, Пенни, как любая мать, считала, что должна быть в курсе всех перемен во внешности дочки.

– Но вы точно не знаете, что это за перемены?

То, что волосы Челси Харт были жестоко обрезаны, пока не разглашалось, и Элли не хотелось посвящать в эти подробности Харрингтона. Но, похоже, подобную перемену в облике Робби наверняка заметили бы не только ее родители.

– Мне показалось, что волосы у нее коротковаты, но Пенни почему-то это сильно обеспокоило; она сказала, что такая прическа совсем не во вкусе Робби. Я не слишком в этом разбираюсь, так что точнее сказать не могу, а спрашивать у жены было уже поздно. Я пытался, много раз, но она лишь твердила, что Робби нравилось носить длинные волосы. Нет, погодите – потому что Робби что-то делала, чтобы они аккуратнее смотрелись, мне кажется, она стригла их чуть выше плеч.

– Так, простите, что имела в виду ваша жена?

– Не знаю, как выразиться, но, по словам Пенни, Робби любила, чтобы волосы были… понимаете, ровные. Вокруг, по всей голове, как тогда носили большинство девушек. Ей не нравилось, когда они разной длины, такими клочками, как теперь модно: снизу длиннее, сверху короче.

– Вы про челку, когда волосы коротко подстрижены над бровями?

– Ну да. Челка. Когда детектив Макилрой звонил нам несколько лет назад, мне все-таки удалось заставить Пенни сосредоточиться, и она мне сказала, что Робби не любила челку. Очевидно, так она и была подстрижена, когда ее убили.

– И вы передали это детективу Макилрою?

– Да. А это как-то связано с девушкой, найденной в парке? Я позвонил, потому что она ведь тоже допоздна загуляла, как и моя Робби, и что-то в той фотографии напомнило мне дочь. И, в общем, про сон я вам уже сказал.

Если Робби Харрингтон действительно направила своего отца на «горячую линию» полиции, то, возможно, это случилось потому, что в своем нынешнем прибежище ей было ведомо то, чего отец ее знать не мог: тот, кто задушил ее 16 августа 2000 года, мог заявить права и на другую девушку, убитую вчера утром.