Текст книги "Поцелуй ангела"

Автор книги: Алафер Берк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

ЧАСТЬ II
ИДЕАЛЬНЫЙ СВИДЕТЕЛЬ

Глава 11

Расстояние между 13-м участком и районом Мясного рынка составляло около трех километров, но в культурном отношении их разделяло полмира. Краткая поездка от 20-х восточных улиц Манхэттена до самых дальних 10-х западных представляла собой впечатляющий переход от однотипных и весьма характерных высоток Стайвесант-тауна к месту, ставшему в последние годы самым привлекательным.

Основа нынешней популярности района Мясного рынка – в уникальной смеси гламура и шороховатости. Здесь были все необходимые компоненты престижа: элитные бутики, модные клубы с фирменными коктейлями, дорогие рестораны с крохотными порциями, красиво выложенными на тарелки. Но существовали они в помещениях с высокими потолками и обструганными стенами, сохранивших атмосферу, а может быть, даже структуру отремонтированных складов. Улицы здесь были узкие, многие все еще вымощенные булыжником, что создавало ощущение, будто этот старый район совсем недавно обнаружили, очистили и привели в порядок.

Ну и, конечно, название. Не Сохо. Не Трайбека. Не Нолита. Никакой вычурности, изящества и тонкости. Здесь район Мясного рынка, и, если вдруг вы позабыли об этом, отчетливый кровавый запах сохранившихся лавок, торгующих говядиной и другими сортами мяса, все-таки задержался здесь и напомнит: это место отличается собственным колоритом и историей, а под ногтями трудившихся здесь работяг скапливалась грязь. Об этом вам расскажет кто угодно – да вот хоть эта супермодель, что потягивает яблочный мартини на соседнем барном стуле, отдыхая после прогулки в туфлях от Маноло Бланика.

Элли позвонила в «Пульс» из машины, когда они ехали в западную часть Манхэттена. В клубе, где видели Челси в последний раз, никто не брал трубку, лишь механический голос на фоне музыки техно сообщал о местоположении и времени работы. Однако Роган счел необходимым заскочить туда, прежде чем начинать поиск директора по документам.

Вход в клуб выглядел довольно уныло, по крайней мере до заката. Ни роскошных бархатных шнуров, ни ухающей за дверями музыки, ни разодетых тусовщиков, выстроившихся в очередь и с нетерпением ожидающих разрешения войти, ни каменнолицых качков в черном, решающих, кому это разрешение дать, а кого заставить ждать дальше. Только двойные деревянные двери – высокие, тяжелые, закрытые, напоминающие вход в неприступную крепость.

Крыльцо венчала вывеска из матового стекла со сдержанной надписью: «Пульс». У самых модных заведений обычно самые малоприметные вывески. У некоторых баров их нет вовсе. А одно веселое местечко неподалеку даже названием не обзавелось. Если ты достаточно крут, чтобы тебя туда впустили, ты знаешь о его существовании и точном местоположении.

Когда Элли толкнула правую створку массивной двери, первое, что поразило ее, это температура. В середине марта внутри не должно быть холодней, чем снаружи.

– Ух ты! Похоже, здесь буквально воспроизводят атмосферу мясозаготовительного цеха, – заметила она.

– А ты что, Хэтчер, нигде не бываешь?

– Во всяком случае, не в таких местах. – Элли снова задумалась о том, какой образ жизни ведет ее напарник вне службы. Она оглядела помещение с высокими потолками. Окна отсутствовали, было темновато, хотя точечных светильников предусмотрели достаточно. Чисто. Все белое. Безукоризненно белое. Накрахмаленные хлопчатобумажные полотна свисали с шестиметрового потолка до самого пола. Те заведения, куда обычно заглядывала Элли, были оснащены мишенями для дартса, музыкальными автоматами и пыльными черно-белыми фотографиями старого, еще не перестроенного Нью-Йорка.

– Через несколько часов тут народу набьется битком, как сигарет в пачке. И поверь, на холод никто не пожалуется.

– Эй, придурки! – За стеклянной стойкой возник рослый накачанный парень в обтягивающей черной футболке и темно-синих джинсах. – Мы закрыты.

Сообщив это, он вернулся к своему занятию – распаковке картонной коробки с водкой «Серый гусь».

Элли весело посмотрела на своего напарника.

– Кто из придурков сообщит новость?

Роган сверкнул ослепительно-белой улыбкой, вытащил жетон и сунул его парню под нос.

– Ты сказал, у вас закрыто, а дверь-то не заперта. Ну, и кто из нас придурок?

Парень за стойкой освободился от бутылок и вытер руки о джинсы.

– Извините. Вы, ребята, больше на клиентов смахиваете, чем на копов.

Покинув стойку, он встретил незваных гостей возле помоста, тянувшегося через весь танцпол. Края помоста были украшены ярко-розовыми неоновыми лампами.

– Нам тут еще кое-что подвезти должны, – сказал он, кивнув на вход. – Но сейчас, кроме меня, никого нет.

– Не страшно, если ты сумеешь нам помочь, – ответил Роган. – И, кстати, ты сам-то кто?

– О, простите. – Уже второе извинение. Это хорошо. Роган приобрел авторитет в глазах парня, который сам привык к власти над стремящимися попасть в это святилище. – Скотт Белл. Заместитель директора. Какие-то проблемы? После вашего последнего прихода мы больше не превышали вместимость.

– Да мы не по поводу противопожарной безопасности. Мы тут из-за нее. – Роган вытащил из кармана бумажный листок и развернул. Это была распечатка фотографии Челси и ее подруг, сделанная на айфон Джордан накануне вечером. Элли обрезала ее так, чтобы остался только крупный портрет Челси. По этому снимку люди узнают ее скорее, чем по тому, который они сделали сегодня.

Бармен несколько секунд глядел на распечатку.

– Не знаю, что и сказать. У нас тут каждый день сотни таких бывают.

– Эта девушка была здесь вчера ночью, – подсказал Роган. – Довольно поздно.

– Как и многие другие.

– Да, но я полагаю, большинство из них благополучно добрались домой и сейчас сладко спят.

– А в чем дело? Девчонка обдолбалась, а вы хотите обвинить в этом клуб? Уж не знаю, сколько раз я вам, ребята, говорил, что мы пытаемся сделать все возможное и не пускать сюда это дерьмо.

– Ты серьезно думаешь, что два детектива заявятся сюда среди бела дня из-за наркотиков, которые свободно ходят во всех ночных клубах Манхэттена? Может, нам вообще отправиться на улицу Кристофер [19]19
  Улица Кристофер на Манхэттене – «главная улица» Нью-Йорка для гомосексуалистов и лесбиянок.


[Закрыть]и арестовать тамошних ребят за секс в туалете?

– Ну, это уж как хотите.

– Взгляни-ка еще разок, Скотт, – попросил Роган.

Он снова положил бумагу перед барменом, и Элли поймала себя на том, что тоже разглядывает снимок. Теперь, когда на нем осталась только Челси, что-то в этой картинке настораживало Хэтчер. Она осмотрела все изображение вдоль и поперек, но так и не смогла понять причину своего беспокойства.

– Она была здесь вчера вечером. Тусовалась в одном из ВИП-залов. – Белл невозмутимо глядел на Рогана, пока тот не огорошил его сообщением: – А через пару часов ее задушили.

Взгляд Белла метнулся к снимку.

– О, черт.

– Вот. Это самый искренний ответ за все время нашего визита. К завтрашнему утру название клуба появится во всех газетах рядом с этой фотографией, а все, кто читает хотя бы заголовки, задумаются, так ли уж у вас безопасно. На твоем месте я бы сменил тактику и поинтересовался, чем можно нам помочь.

Белл судорожно глотнул.

– Я… я… – Он запустил обе пятерни в темно-каштановую шевелюру. – Вот черт! Даже не знаю, чем вам помочь. Я действительно ее не помню.

– Ты уверен? – спросила Элли.

Он покачал головой.

– Если вы говорите, что она была здесь, значит, была. Но когда в клубах проводишь много времени, все кажутся на одно лицо.

Конечно, Элли никогда не встречалась с Челси Харт, однако ей припомнились обрывки утренних разговоров с подругами девушки. Она никогда не оставила бы нас в такой неопределенности… Именно она всегда знакомила нас с людьми, с которыми мы развлекались… Челси с ума сойдет, если пропустит крайний срок сдачи курсовой по «Отелло»… Она хочет, чтобы английский был ее профилирующим предметом… Кто-нибудь наверняка ее вспомнит – она классно танцует…Очень грустно, что последние часы Челси провела там, где исчезает индивидуальность и все кажутся одинаковыми.

– Ее подруги сказали, что она была в ВИП-зале, – повторила Элли. – И кто же были эти ВИПы?

– Вы что, смеетесь?

– Эй, мне казалось, мы договорились изменить подход! – удивился Роган.

– Извините. Мы просто называем их так – ВИП-залами. У нас и правда иногда знаменитости бывают, но обычно третьеразрядные, да и то если мы им приплатим. А обычно это простые люди, у которых достаточно денег, чтобы заранее оплатить выпивку и составить список гостей.

– Смотри-ка, а ты все-таки можешь нам помочь, – обрадовалась Элли. – Мы посмотрим на эти списки.

Лицо Белла осветила радость, а затем он снова погрустнел.

– Черт, а их наверняка уже нет. – Он подошел к стальной конторке у входа и выудил из ящика планшет. Пролистав несколько верхних страниц, он заглянул на последние. – Тут только на сегодняшний вечер. Вчерашний уже выбросили.

– А в компьютере его не может быть?

– Нет, все пишется карандашом. Слишком много изменений вносится в последний момент – в офис не набегаешься.

– А в мусоре его нет?

– Все уже вывезли, – покачал головой Белл. – Мы должны все вычищать сразу после закрытия, иначе от пролитой выпивки тут такая вонь будет – не продохнешь.

– Тогда мы возьмем номера кредиток, – решила Элли. – По ним легко установить имена.

– Какие номера кредиток?

– Ты сказал, что люди должны оставлять задаток за ВИП-зал? Я полагаю, что имелись в виду кредитки.

– Да, верно. А, ладно. Я могу их вам достать. Точно. – Судя по энергичным кивкам Белла, он был рад, что наконец-то нашел способ оказаться полезным.

– А еще будет неплохо получить список сотрудников, – добавила она.

Заместитель директора снова закивал, но потом недоуменно замер.

– Сотрудников? Наших? – переспросил Белл, показав пальцем в пол.

– Если, конечно, тебе не известен другой клуб, куда заходила эта девушка, прежде чем ее труп бросили на берегу Ист-Ривер.

– Но… Какое отношение это имеет…

– Хорошо. Имя Дэрил Литтлджон тебе ни о чем не говорит?

Несколько лет назад студентка из Колледжа уголовного правосудия имени Джона Джея, альма-матер Элли, исчезла, выпив прямо перед закрытием одного из баров Сохо. Ее с трудом узнаваемое тело обнаружили на следующий день на шоссе у Парка весеннего ручья в Бруклине. Полиции потребовалась неделя, чтобы прийти к выводу: услужливый охранник, сказавший, что видел, как девушка уходила одна, на самом деле сам затолкал ей в рот носок, обмотал ее голову прозрачным скотчем, а затем жестоко изнасиловал и задушил. Увидев фотографию жертвы в газете, Элли подумала, что могла встречать эту аспирантку-криминалистку на встречах выпускников в женском центре колледжа.

– Я это вот к чему, – сказал Белл. – Тот парень, по-моему, пять раз привлекался за насилие.

На самом деле семь, подумала Элли. Его освободили условно-досрочно. Одного его присутствия в баре после девяти вечера было бы достаточно, чтобы снова упрятать за решетку.

– У нас такого нет. Я все отслеживаю. Мы проверяем на наркотики. У нас есть двухгодичные записи о последних местах работы. – Белл загибал пальцы, перечисляя достоинства заведения.

– Скотт, угомонись. – Роган положил руку на плечо Беллу и легонько сжал. Это был один из стандартных приемов, к которым Элли прибегала крайне редко. Для Рогана и девяноста процентов других полицейских этот жест был неким знаком братства, безмолвным заверением, что собеседника считают хорошим парнем. Для тридцатилетней Элли со светлыми вьющимися волосами и красивым телом – не важно, насколько скромно она была одета, – такой контакт в зависимости от самоуверенности реципиента мог рассматриваться как провокационный или снисходительный.

– Когда же ты наконец врубишься? – продолжал Роган. – Мы не пожарная инспекция. Не полиция нравов. Мы хотим выяснить, кто убил девушку, которая приехала в Нью-Йорк из Индианы. Вот все, что нам надо. Тут без проблем.

Роган указал на него и на себя. Мол, все отлично.

– Да, хорошо. У меня там компьютер. Номера кредиток в нем.

– Молодчина, Скотт.

– Только я все-таки боссу позвоню, ладно? Нашему директору.

– Ты был бы плохим работником, если бы не сделал этого. Но скажи ему, что у нас все нормально, ладно?

– Да не вопрос.

– А нам не стоит беспокоиться, что оставили его одного? – спросила Элли, глядя, как Белл идет к служебному помещению, расположенному в глубине клуба.

– У меня такого чувства нет, – отозвался Роган, пройдя за стойку и разглядывая этикетки разномастных бутылок. – А у тебя?

– Нет.

– Просто проверяешь?

– Ага.

Элли была рада на несколько минут избавиться от Скотта Белла и сосредоточиться на встревожившей ее фотографии Челси Харт.

– Посмотри-ка сюда еще раз, – попросила она, кладя уже знакомый снимок на стойку перед Роганом. – Ничего существенного не замечаешь?

– Нет, но, видимо, должен. Так в чем дело?

– Серьги. Вчера за ужином у нее сережки были, а утром в парке – нет.

Он прищурился, вспоминая, как выглядело тело на месте обнаружения.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

Несколько секунд он молчал, и Элли предположила, что он сейчас думает о том же, о чем подумала она, когда заметила это впервые. Ни один ломбард не возьмет явно дешевые украшения, так что здесь копать бессмысленно. Сережки могли выпасть из ушей в результате борьбы. Или, что еще интереснее, их могли забрать в качестве сувенира.

– Есть соображения, что нам делать с этой информацией? – спросил Роган.

– Пока нет.

– Ну по крайней мере мы знаем, что искать.

– Знать бы еще где.

Белл вернулся из офиса с небольшой стопкой бумаг, и в этот момент у Рогана зазвонил телефон. Прочитав надпись на экране, он извинился и отошел в угол бара.

Белл протянул Элли две странички, аккуратно скрепленные степлером в верхнем левом углу.

– Это список вчерашних счетов за персональное обслуживание на группу – сумма и форма оплаты. Несколько оплатили налом, но тут есть и целая уйма кредиток.

Элли бегло просмотрела напечатанный через один интервал документ и чуть не поперхнулась. Две компании, платившие наличными, набрали почти на тысячу долларов каждая. Большинство счетов, оплаченных кредитками, тоже выражались в четырехзначных цифрах.

– Это что, только выпивка? – удивилась она.

Белл скрестил руки на груди, его самоуверенность вернулась вместе с разговором о знакомом предмете.

– Все зависит от того, что вы подразумеваете под словами «только выпивка». Еду мы не подаем, это точно. Но люди платят так много за персональное обслуживание.

– Это просто означает, что нужно платить за целую бутылку напитка. Даже с тройной накруткой, сколько же это выходит?

– Мы не считаем это накруткой. – Его ухмылка, впрочем, говорила совсем о другом. – Это же не просто бутылка. Это сервис! Вы получаете ВИП-зал. И личного бармена, который обслуживает только вас и ваших гостей, смешивает и разливает напитки. Вот за эту персональную заботу люди и платят.

– За это, – сказал Роган, закончив телефонный разговор, – и за то, что не надо ждать в очереди из пяти человек, только чтобы взять выпивку.

Внезапно Элли осенило. В мире, где за пятнадцатидолларовый мартини можно получить лишь отстойное обслуживание, богатые готовы платить за нечто иное.

– Ну, и почем, к примеру, у вас тут «Серый гусь»?

– У нас – по триста пятьдесят долларов.

На этот раз Элли позволила себе кашлянуть.

– А в «Бунгало-8» по четыреста, – продолжал Белл. – Я слышал, есть места, где и повыше поднимают.

– Здесь есть счета на несколько тысяч долларов, – заметила Элли, думая о том, что примерно столько она выкладывает в месяц за еду на вынос. – Небольшая группа, способная уместиться в одной комнате, выпила десять бутылок спиртного?

Билл покачал головой.

– Нет. Они заказалидесять бутылок. Один парень пьет «Гуся». Его девушка любит «Патрон». Дружбан предпочитает «Джека Дэниелса».

– А если они все это не выпивают…

– Это всего лишь деньги. – Белл протянул Элли другую распечатку, потолще, тоже аккуратно сколотую степлером. – Я вам еще список наших людей подготовил.

Элли пролистала бумаги. Шесть страниц. На каждой – по две колонки. Имена, номера страховок, адреса, телефоны. Босс наверняка велел Беллу оказывать полное содействие. Человек шестьдесят в списке.

– Ну, как я и сказал, – Белл сложил ладони под подбородком в молитвенном жесте, – тут у нас все, как полагается. Но, знаете, народу-то много. И если кому-то все же удалось к нам втереться…

– Я уже сказал, мы пришли не для того, чтобы вас доставать, – напомнил Роган. – Не будем даже вспоминать, что девушка, о которой идет речь, была несовершеннолетней.

– О господи! Мы проверяем документы. Я каждый вечер парней инструктирую. И мы действительно их проверяем. Чтобы сюда не проскочил какой-нибудь сопляк с гавайскими правами на фамилию Мактрахер, [20]20
  Мактрахер – выдуманная фамилия Фогеля, героя комедии «Super-Перцы». По фальшивым правам на эту фамилию, якобы принадлежавшим гавайскому донору органов, он попадает во «взрослую жизнь». С тех пор в США мактрахерами называют несовершеннолетних, которые, пользуясь поддельными документами, пытаются купить алкоголь.


[Закрыть]понимаете?

Элли улыбнулась.

– Подруги сказали, что права у нее были поддельные, хотя фамилия и другие данные настоящие. За это спасибо, – сказала она, тряхнув принесенными Беллом списками. Потом вытащила визитку из прикрепленного к поясу футляра с полицейским жетоном и, зажав ее двумя пальцами, протянула Беллу. – Позвони, если вспомнишь еще что-нибудь насчет прошлого вечера.

– Хорошо. Спасибо.

Они собрались было выйти за дверь, когда Белл окликнул их.

– Эй! М-м-м… Вы, наверное, не сможете сделать так, чтобы наше название в статьях и всем прочем не упоминалось, а? Понимаете, босс просил узнать…

– Извини, – ответил Роган, открывая массивную коричневую дверь.

Выйдя из полутемного клуба на яркий свет, оба детектива прищурились.

– Тот звонок был от Флокорски, – сообщил Джей Джей. – Отпечаток с пуговицы на блузке Челси Харт не принадлежит убитой.

Глава 12

Скрытый отпечаток выявлен. Осталось только найти подозреваемого.

Вернувшись в отдел, за свои смежные столы, Элли и Роган принялись делить предстоящие задачи. За год работы детективом Элли привыкла, что другие полицейские считали бумажную сторону дела исключительно ее обязанностью – возможно, потому что она была младше их, а может быть, некоторые из более опытных детективов (по крайней мере в подразделениях общих расследований) просто так и не свыклись с технической стороной современной полиции.

Однако они с Роганом делили эту работу пополам. Он взял на себя список кредитных карт, а она прогнала перечень сотрудников через базу данных управления, а потом – через базу преступлений НИКЦ. [21]21
  НИКЦ (NCIC – National Crime Information Center) – Национальный информационно-криминологический центр.


[Закрыть]

Роган что-то добавил в свои записи, поблагодарил невидимого собеседника и положил трубку.

– Все еще не могу прийти в себя от этих счетов. Вот, например, один на три тысячи долларов, да еще этот парень прибавил пятьсот на чай.

Элли осуждающе покачала головой.

– Это всего пятнадцать процентов. Жмот. Я теперь никогда не буду жаловаться, что плачу за выпивку по десять баксов. И там, куда я обычно хожу, в эту сумму входят еще и двадцать пять процентов чаевых.

– Это только в Нью-Йорке, – заметил Роган. – У меня приятель есть, который год назад переехал сюда из Атланты. Говорит, всю жизнь считал, что дела у него идут блестяще, и деньжат хватало. Теперь приехал к нам и сообразил, что такое настоящие деньги.

Элли поняла, что ей представился шанс.

– Ну, если ты не против, я скажу: судя по виду, у тебя дела идут получше, чем у некоторых.

– Ты, наверное, имеешь в виду мою шикарную прическу, – сказал Роган, погладив свою блестящую лысую голову. – Тринадцать баксов в «Астор Плейс».

– Очень мило. Но я об одежде. Прости, я замечаю такие вещи.

– Это просто хороший вкус.

Элли промолчала.

– Продолжай, – мотнул головой Роган. – Спрашивай.

– Я не понимаю, о чем ты. – Она вбила еще одно имя и нажала «ввод».

– Я тебя не виню. Тебе интересно. Ты хочешь знать, как мне удается иметь такой гардероб, время от времени выкуривать приличную сигару, водить хорошую машину. Даже начинающий следак ухватился бы за это.

Элли была, видимо, не так любопытна, как ей казалось. Два дня назад на 31-й улице она видела, как Роган курил сигару, но даже не задумалась о ее стоимости. И она никогда не видела Рогана в его собственной машине.

– Извини, – сказала она. – Я не собиралась соваться в чужие дела.

– Это лишь значит, ты будешь довольствоваться собственными домыслами. Кому нужен продажный напарник?

– Я не это имела в виду…

– Или напарник, торгующий наркотой. А может, он заключает слишком много пари? Когда у парня есть лишние деньги, наверняка он в чем-то замазан. Разве не так?

Округлив глаза, Элли застыла с полным ртом ореховой пасты. Роган пристально смотрел на нее. На них глядели и другие детективы. Элли понятия не имела, что ей сказать.

Затем Роган хлопнул в ладоши и рассмеялся. Над ней, а не над разговором.

– О боже, пусть кто-нибудь это сфотографирует!

Другие детективы тоже развеселились.

– Полгода назад он то же самое говорил мне. – Голос принадлежал Джону Шеннону, сидевшему спиной к Элли и лицом к своему напарнику. Шеннон-то и здоровался с ней поди всего разок несколько дней назад, хмуро буркнув: «Привет». – Он всех нас так испытывает. Добро пожаловать в клуб, Хэтчер.

Когда веселье улеглось, Элли наклонилась к Рогану.

– Спасибо. Меня приняли в клуб.

– Извини. Не смог удержаться. Каждый раз срабатывает. Послушай, ничего такого в этом нет. Несколько лет назад умерла моя бабушка. Незадолго до смерти она вышла замуж за мужика, который пел «Только между нами». – Роган промурлыкал несколько нот, и Элли тут же узнала мелодию. – В общем, она оставила каждому из нас понемногу деньжат. Конечно, в таких местах, как «Пульс», на них не погуляешь, но, знаешь, правильно разместив их, я могу иногда кое-что себе позволить.

– Объяснять необязательно.

Элли не собиралась обвинять в чем-то Рогана, но все равно была признательна ему за разъяснение.

– Как я уже говорил, в Нью-Йорке все относительно. Но три тысячи баксов за вечеринку – от этого охренеть можно.

– У тебя есть предположения, что за идиоты вчера пустили на ветер столько денег?

– Инвестиционные банкиры. Специалисты по развитию бизнеса. Некоторые из них наверняка недоплачивали акционерам и облапошивали клиентов. Пока у меня есть три корпоративные карты.

– Среди них нет сутенеров? Насильников? Сомнительных порнографов? – спросила Элли.

– Пока не обнаружил. А у тебя кого-нибудь стоит проверить?

Не успел Роган договорить, как на дисплее Элли выскочила последняя фамилия из списка, который она проверяла по базам НИКЦ. Все чисто.

– Надо отдать должное Беллу. Он не шутил, говоря, что они хорошо ведут дела. Большинством подобных заведений рулят всякие подонки, но за этими ничего не числится.

– Ничего? Не может быть.

После ареста вышибалы из Сохо выяснилось, что управляющие барами весьма пренебрежительно относятся к принятым в городе правилам найма. Тот случай стал тревожным звонком, но за несколько лет в сфере, где важнее всего прибыль, все могло измениться.

– Само собой. Кое-что есть. У меня тут нарисовался один парень, Хайме Родригес, шесть лет назад получил срок за кражу со взломом, кроме того, пару раз подозревался в распространении наркотиков, но обвинение не предъявлялось.

– Как ему удалось оба раза выкрутиться? Разве сложно возбудить дело по наркотикам?

– Оба раза его задерживали на улицах Бронкса, – сказала Элли, глядя в свои записи. – Поздно вечером. Райончик криминальный. Видели, как он ходил от автомобилей с открытыми окнами к ближайшему зданию. Но при нем ничего не нашли.

Обычное дело для уличных распространителей. Родригес, вероятно, был посредником, договаривался о цене и количестве с клиентом, сидевшим в машине, а затем направлял его к ближайшей точке.

Потом подавал знак кому-то, скорее всего несовершеннолетнему, тот бежал на местную точку и встречался с покупателем в условленном месте. А Родригес оказывался чист.

– Я понял, – отозвался Роган. – Не назвал бы это словом «ничего». В организме убитой обнаружен метамфетамин. А раз это не подружки ей подсунули, значит, она получила его от кого-то другого.

– Проблема в том, что Родригес вчера не работал.

– Вот черт.

– Мы на него выйдем, но…

– Ага, знаю. Кто-нибудь еще?

– Уборщик. Леон Симански.

– Польский уборщик? Шутка напрашивается.

– Не думаю, что это смешно. – Элли предостерегающе подняла палец. – Уборщик Леон привлекался за сексуальные домогательства. Но было это двадцать лет назад.

– Факты раздобыть можешь?

– Только что по факсу прислали. Он признал, что у него был секс с несовершеннолетней девушкой, которая жила в том же доме. Девушка неоднократно бывала в квартире Симански: разговаривала с его женой, помогала с ребенком и все такое. Папаша порылся у девушки в комнате и раскопал бумаги из клиники, где говорилось об аборте, выволок ее из квартиры Симански и отметелил в коридоре. Все вскрылось, а когда приехала полиция, Симански признался, что девушка забеременела от него. Она уверяла, что все было по обоюдному согласию, но в шестнадцать лет, сам понимаешь, это роли не играет.

– Двадцать лет назад?

– Да. Тогда Симански было двадцать шесть. Его осудили на год условно. С тех пор никаких проблем.

– Год условно? Без отсидки? – переспросил Роган.

– Странно, да?

– Мне казалось, даже двадцать лет назад секс с малолеткой карался серьезнее, чем магазинная кража.

– Верно. Поэтому, я думаю, здесь нам нечего ловить. Чутье мне подсказывает, что прокурор, который взялся тогда за это дело, наверняка не видел в Симански насильника. – Любые сексуальные контакты с лицами, не достигшими так называемого полового совершеннолетия, противозаконны. Однако правоохранительные органы часто проявляли рассудительность и по-разному относились к людям, втянутым в весенне-летний эксперимент не по годам развитых малолеток, и настоящим совратителям. – Двадцать лет законопослушания говорят о том, что он был прав.

– Я позвоню Марии Флокорски, попрошу сличить отпечаток с пуговицы и отпечатки Родригеса и Симански. Может, кто-то из них не попал в базу НИКЦ.

– Не повредит, – одобрила она.

Правда, и поможет вряд ли. Флокорски наверняка уже провела отпечаток через базу НИКЦ, в которой должны содержаться сведения и о том, и о другом.

– Что ж, на этой радостной ноте я скажу, что нам пора передохнуть, – заключил Роган. – Продолжим завтра. Начнем с самой крупной суммы по карте и будем проверять все, пока не найдем нужный ВИП-зал. Хорошо бы к тому времени получить от художника портрет того парня. Это нам поможет.

Элли не умела откладывать дело, не нащупав хоть какую-то версию. Она поступала так даже с прежней мелочевкой. Но свежий глаз и отдохнувший мозг могли принести больше пользы. Пусть ей ужасно не хотелось уходить, она чувствовала, что сегодня это дело не раскрыть. И предложение начать заново на следующий день ей понравилось.

Он был разочарован, увидев женщину по имени Гейл в этой обычно малолюдной закусочной. Она была ассистенткой, одной из тех толстух, которые, казалось, целыми днями бродят по зданию. Ему было неприятно смотреть на нее. Крашеные волосы – такие черные, что отливали в синеву; слишком много румян, слишком много помады и слишком цветастый наряд для ее бесформенной фигуры.

Но он решил быть учтивым даже с самыми неприятными сотрудниками.

– Привет, Гейл.

Оторвавшись на миг от глянцевого журнала, Гейл взглянула на него, буркнула приветствие и вытащила из обертки вторую палочку «Твикса». Мысль о том, что женщины, подобные Гейл, тратят обеденный перерыв на изучение советов о моде и косметике, вызвала у него жалость и презрение. Вот вам совет по самосовершенствованию: пешие прогулки и никаких шоколадок.

Мужчина скормил доллар одному из двух стоящих бок о бок торговых автоматов. Ему потребовалось три попытки, прежде чем машина приняла его платеж. Он нажал кнопки «Б» и «3» и стал смотреть, как черная металлическая спираль во втором ряду выталкивает пакетик «Эм-энд-эмс» с арахисом. Он забрал пакетик и двадцать пять центов сдачи.

По телевизору, висящему на стене возле торговых автоматов, передавали «Шоу Опры Уинфри». Мужчина смотрел, как Опра продефилировала по съемочной площадке своего ток-шоу в красной водолазке и черных брюках и поочередно указала на гостей, сидевших в удобных креслах, то и дело прикасаясь к макушке раскрытыми ладонями. Он мог представить ее голос, призывавший аудиторию поддержать самых искренних выступающих.

– Люблю я ее, – призналась Гейл.

– Как и все, – согласился мужчина.

Он вернулся к себе в офис и сел в черное кожаное рабочее кресло. Пультом дистанционного управления прибавил звук плоскоэкранного телевизора. Открыл «Эм-энд-эмс», потянув пакетик за бока, и вытряхнул несколько разноцветных драже прямо в рот.

В телевизоре бравурная музыка сменилась более тихой и спокойной, а вместо ярко одетой Опры на экране возникли две говорящие головы за столом. Похоже, дважды в неделю главной новостью в Нью-Йорке был пожар, на этот раз в жилом доме на Лонг-Айленде. Причина? Скорее всего, электропроводка, хотя полиция изучает поступившие сведения о связи домовладельца с мафией. Снятые с вертолета языки пламени смотрелись эффектно. Подробности в одиннадцать.

Поздно вечером в Бронксе, неподалеку от микрорайона Моррис, полиция вступила в перестрелку с набившимися в машину подростками. Один задержан, ведутся поиски еще четверых.

Два сюжета, затем реклама. Веснушчатый сорванец скормил свою овсянку семейному DVD-проигрывателю – пора наведаться в магазин бытовой техники! Мужчина переключился на другой канал. Собака обтерла задницу о ковер – пора купить средство для чистки ковров! Щелк. Улыбчивая брюнетка пытается убедить, что ему необходимо купить салфетки для очистки пор.

Назад на канал Эй-би-си.

Еще один ролик – снова псина. На этот раз втюхивают легкое пиво. И снова говорящие головы. Миловидная латиноамериканка, сидевшая справа, доложила:

Предполагалось, что молодая женщина со Среднего Запада запомнит эту поездку навсегда. Но теперь, обнаружив тело студентки из Индианы, полиция разыскивает ее убийцу.

Наши источники сообщили, что жертва – девятнадцатилетняя Челси Харт, первокурсница из Индианского университета в Блумингтоне. Несколько дней назад она приехала в Нью-Йорк на весенние каникулы. Подруги, которые были вчера вечером вместе с Харт в ночном клубе, расположенном в районе Мясного рынка, утверждают, что пытались уговорить ее уйти, но Харт решила остаться, чтобы выпить напоследок. Это решение оказалось роковым.

В кадре возникло лицо молодой женщины с коротко остриженными черными волосами. Внизу появились титры: «Джордан Маклафлин, подруга убитой». Репортер держал микрофон с надписью: «Дабл-ю-эй-би-си» под самым подбородком Джордан. Мужчина узнал в ней девушку, которую видел вчера вечером. Это она была в коротком желтом платье.

– До этой поездки мы только и слышали, что город изменился с прежних времен, что теперь он хорош для туристов. И что нам неопасно ехать одним. Сейчас я жалею, что не осталась дома.

Фрагмент закончился, и на экран вернулась хорошенькая дикторша.