Текст книги "Поцелуй ангела"

Автор книги: Алафер Берк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Глава 24

Было восемь вечера, когда Элли вошла в «Дос каминос» [28]28
  Две дороги (исп.).


[Закрыть]и увидела, что возле бара ее ждет Питер. Этот популярный ресторан был несколько ярковат для относительно спокойного района Грэмерси, а меню – слишком изысканным по сравнению с привычной для нее мексиканской едой на вынос, однако выбирал место встречи Питер, и Элли возражать не стала.

Он протянул ей «Маргариту» со льдом и соль.

– Я рискнул сделать выбор.

– Ты милый и замечательный человек.

Вслед за хозяйкой зала они прошли к уединенному столику в глубине помещения.

– Надеюсь, у тебя сегодня денек выдался получше, чем остальная неделя, – предположил Питер, когда они остались одни.

Кукурузным чипсом Элли зачерпнула побольше зеленого соуса сальса и засунула все это в рот. Затем проглотила и удовлетворенно кивнула.

– Ни новых трупов. Ни новых арестов. Зачищаем хвосты в деле Майерса.

– Я, конечно, благодарен, что ты позволяешь мне такие ночные визиты…

– Кажется, молодежь называет это «сексуальным позывом».

– Да, верно. Очень мило. Я очень ценю совместно проведенное время, однако приятно видеть тебя и в более традиционное время. У тебя все в порядке? Мне кажется, за первую неделю работы в этом отделе ты потратила больше времени, чем я за месяц.

– Все в порядке. На самом деле я много работала сверхурочно даже тогда, когда занималась всякой мелочевкой.

Наконец-то первый раз за двое суток у Элли появилась возможность немного перевести дух. Она сидела в роскошном ресторане с потрясающим парнем и вкуснейшей «Маргаритой». Наконец-то можно было поговорить о чем-то еще, кроме Челси Харт, Джейка Майерса и ошибок, превративших весенние каникулы в настоящую трагедию.

Ей следовало радоваться. Болтать о всяких пустяках, не относящихся к работе. Но Элли поняла, что не может отделаться от мыслей о трех висяках. Когда подали тако со свининой, она наконец позволила себе заговорить о них.

– Я тут откопала кое-какие старые висяки, которые изучал Фланн Макилрой, – призналась она.

– У тебя нашлось десять минут свободного времени, и ты сразу сунула нос в старые дела?

– Знаю. Я страстно увлечена правосудием. Но, понимаешь, он столько для меня значил, и вот…

– Можешь не объяснять.

– Так вот, он брал эти три дела, ему казалось, что они как-то связаны. И я вдруг подумала, а может, он обращался с ними к тебе? Года три назад.

– А с чего бы ему обращаться ко мне?

– Стиль у него такой был. Он запускал кое-какие сведения в прессу, чтобы привлечь внимание общественности. Возможно, хотел найти ранее не известных свидетелей.

Разумеется, оппоненты Макилроя сказали бы, что он пытался привлечь внимание к собственным подвигам.

– Нет, до нашего с тобой знакомства я ни разу не видел его. Однако я пока новичок в криминальной тематике. Если он и позвонил бы в «Дейли пост», то наверняка Киттри. Ты лучше у него спроси.

– У твоего редактора? Судя по твоим рассказам, он не самый доступный человек на этой планете.

Питер пожал плечами.

– Да ладно, он не настолько плох. Просто чуток упертый. Я, может, был бы таким же, если бы стал боссом.

– Господи, такое впечатление, что, пытаясь сказать об этом человеке хоть что-то хорошее, ты испытываешь физическую боль.

– Хорошо, он просто козел.

– Не думаю, что прилично так отзываться о раковом больном.

– Я же говорил, по-моему, Джастин просто пудрит мне мозги, пытаясь изменить мое отношение к нему.

– Я бы не была так уверена, – возразила Элли. – Знаешь, что говорят, – люди теперь живут дольше, ведут никудышный образ жизни, а окружающая среда летит ко всем чертям. Процент раковых заболеваний растет, друг мой. Мы же все потихоньку умираем.

– Боже, ты наводишь тоску. Говорю тебе, Киттри в порядке, по крайней мере в этом отношении. Просто позвони ему, ладно? Он, конечно, тупица, но с таким парнем, как Макилрой, непременно законтачил бы. – Питер вытащил свою визитку, написал на ней имя и телефон Джорджа Киттри. Протянул ее Элли, но вдруг отдернул руку. – Мне же не придется ревновать, правда?

– Разумеется, придется. Ведь, как ты знаешь из моей биографии, я питаю слабость к вышестоящим работникам, стремящимся контролировать каждый шаг.

Питер отдал ей визитку.

– Если у Макилроя было что рассказать, он связался бы с ним.

– Ладно, у меня на сегодня осталась единственная просьба.

– О-о, просьба? Папочка слушает.

– Так, теперь две просьбы. Первая: никогда больше со мной так не разговаривай. И второе: не позволяй мне больше говорить о работе.

– Но, детектив, о чем еще, черт возьми, вы способны говорить, если вы только работой и заняты?

– Хорошо, могу же я поговорить как все нормальные люди, о своем напарнике, о начальнике, о наркомане, забывшем метадон на месте ограбления…

– Ты издеваешься?

Она покачала головой.

– Я не хочу говорить о своих делах.

– Думаю, мы можем обойтись и без них.

Остаток вечера Элли заставляла себя быть нормальным человеком. Никаких разговоров об убийцах, прошлых или нынешних. У них с Питером свидание, как у всех нормальных людей.

Когда Питер предложил проводить ее домой, она уже вовсе не думала о работе.

Глава 25

«Всегда есть простой и сложный способ».

Элли говорила эти слова девице из юридической школы, покупавшей наркотики в «Пульсе», предупреждая, что существуют два способа ознакомиться с содержимым ее сумочки. Сейчас было утро четверга, и она повторила эту фразу себе самой в качестве предостережения совсем иного рода. В верхнем ящике ее стола лежали три старых нераскрытых дела, и ей нужно было принять решение.

Она могла вернуть их в Центральный архив и сделать вид, будто Билл Харрингтон никогда не звонил. А могла воспроизвести шаги Фланна Макилроя, что было, наверное, невозможно и только усложнило бы дело Джейка Майерса.

Она сидела за своим столом, обсасывая с ложки «Нутеллу» и глядя на телефонный номер, записанный на обороте Питеровой визитки. Простой и сложный способ.

Либо идеальный свидетель в крепком деле против Джейка Майерса. Легко. Раз плюнуть. Либо женщина-полицейский, вываливающая новость о непредвиденном затруднении Рогану, Дэну Экелсу, Саймону Найту, Максу Доновану, мэрии и, что хуже всего, Мириам и Полу Харт. Непростой способ.

Еще один телефонный звонок.

– Джордж Киттри.

– Это Элли Хэтчер. Мы на днях виделись в «Бандюгах», вы были вместе с Питером Морсом.

– Вы наконец отшили этого юнца?

– He-а. Пока нет, во всяком случае. На самом деле я звоню насчет другого общего знакомого, Фланна Макилроя.

– Я просто вас испытываю. Морс сказал мне, что вы можете позвонить. Думаю, он побоялся, что я оторву вам голову, если вы свяжетесь со мной без предупреждения. Что-то насчет трех девушек?

– Да, сэр. Нам позвонил отец одной из убитых, спрашивал, есть ли какие-то новости. Сказал, что, по мнению Макилроя, смерть его дочери была связана с двумя другими. Я решила разобраться, что это была за версия.

На этот раз Элли приходилось двигаться осторожно. Ей нужно было выяснить, связывался ли Макилрой с Киттри, но не сболтнуть лишнего. Чем туманнее сведения и неопределеннее вопросы, тем меньше вероятность, что Киттри начнет копать сам.

– Да, кажется, припоминаю. Он звонил, по-моему, несколько лет назад – это было точно после выхода моей книги, стало быть, две тысячи четвертый? Или пятый?

– Похоже, меня интересует именно это, – сказала Элли. Ей стало любопытно, во всех ли разговорах Киттри упоминает о своей книге.

– Он хотел, чтобы я написал статью с размышлениями о связи между тремя убийствами, случившимися в течение нескольких лет. Все эти девушки развлекались в нью-йоркских кабаках.

– У вас сохранились какие-нибудь записи?

– Нет. Тогда мне это показалось чепухой. Город вообще опасен по ночам, верно? И он не дал мне информации, при помощи которой я мог бы все это связать. Я понял, что Макилрой просто хочет использовать нас. И решил, что у него был какой-то план.

– Значит, клубы стали единственной общей деталью во всех этих убийствах.

– Да. Ну, и одни и те же демографические показатели, насколько я понимаю, – молодые женщины. Вот и все. Я всегда очень осторожно отношусь к тому, что печатается под моей фамилией. Ничего нельзя было проверить, поэтому я и связываться не стал.

– Да, я понимаю, почему вы отказались. Спасибо, что уделили мне время. Я свяжусь с отцом погибшей и скажу, что у нас нет ничего нового.

– Рад помочь тем, чей долг – служить и защищать. Скажите, а могу я попросить вас об ответной услуге?

Звоня журналисту, Элли понимала, что ей следовало этого ожидать. Услуга за услугу.

– Да, выкладывайте.

– Вы можете подтвердить, что Джейк Майерс обрил голову своей жертве, Челси Харт?

У Элли перехватило дыхание, словно Киттри ударил ее по шее. Его сведения были не совсем точны, но довольно близки к истине. Она не смогла бы сосчитать, сколько раз газеты Вичиты печатали материалы о Душителе из Колледж-хилла, в которых то, что поначалу было правдой, превращалось в нечто совсем иное, как в игре «Испорченный телефон».

Она замешкалась с ответом, поскольку лихорадочно соображала, откуда Киттри мог взять эту информацию. Наконец она выдавила:

– Без комментариев.

И удивилась той силе, с которой грохнула трубку на рычаг.

Элли все еще переваривала слова Киттри, когда появился Роган со стаканом кофе из «Старбакса» в одной руке и мобильником в другой.

– Лейтенанта уже видела? – Он подбородком захлопнул крышку телефона.

– Ага. Есть секунда? Поговорить надо.

– Придется подождать. Экелс только что звонил мне, рвет и мечет. Хочет нас к себе – уже минут десять как.

Роган двинулся вперед, отмахнувшись от напарницы, которая попыталась его задержать. Постучал костяшками в стеклянную дверь, затем повернул ручку. Элли заметила, что Экелс оживленно говорит по телефону. Лейтенант предупреждающе вскинул руку, затем махнул, разрешая войти.

– А, Роган. Смотрю, ты не один.

– Вы сказали, это насчет дела Майерса. Я решил, что вы хотите видеть меня и Хэтчер.

– Разумеется. Почему нет? В конце концов, тут кое-что и ее касается. Садитесь.

Роган обеспокоенно взглянул на Элли.

– Утром мне звонили из пресс-службы, – объявил Экелс. – Похоже, к ним обращался репортер из «Дейли пост». Вы что-нибудь об этом знаете?

– Примерно пять секунд назад я сказала Джорджу Киттри, что комментариев не будет. – Еще один встревоженный взгляд Рогана. – Он хотел от меня подтверждения, что Майерс обрил жертве голову.

– Черт. – Роган закусил губу.

– Да, черт возьми, этой фигни нам не надо! Так что, кто-нибудь из вас объяснит мне, почему расследование вышло из-под контроля? – Хотя вопрос был обращен к обоим, Элли видела, что взгляд Экелса прикован именно к ней. – И, кстати, в пресс-службу звонил не Киттри, а некий Питер Морс. Я хочу знать, кто проболтался.

Обвинение было очевидным. Дело Элли. Приятель Элли. Утечка из-за Элли.

Прежде чем она успела сказать хоть слово в свою защиту, заговорил Роган:

– Хэтчер не стала бы болтать.

Одна простая фраза. Без тени сомнения в голосе. Без всяких вопросительных ноток. Роган прикрывал ее не только из соображений обычной партнерской солидарности. Он совершенно не сомневался в ее невиновности.

– Не стала бы, – подтвердила она. – И не болтала.

– Тогда кто это, черт побери?! – взвился Экелс. – Мы даже у себя в конторе об этом не распространялись. Это же был наш главный козырь, что убийца забрал волосы и серьгу. Мы таким образом отделались бы от всех психов, которые начали бы морочить нам голову ложными признаниями.

– При всем моем уважении, шеф, – сказал Роган, – но теперь, когда мы крепко прижали Майерса, какое это имеет значение? Пресса в любом случае со временем до всего докопается.

– Это имеет значение, поскольку я хочу, чтобы мои детективы проявляли осмотрительность.

– Может, это кто-то из семьи убитой? – предположил Роган. – Они же говорили с прессой.

– Они использовали средства массовой информации, чтобы поднажать на нас. А после ареста преступника сообщать всему свету, что их дочь была вдобавок изуродована – зачем это нужно? Только немногие из нас знали, в каком виде было обнаружено тело девушки. Однако получается так, что одна из этих немногих спит с тем самым журналюгой, который, кажется, опережает всех остальных криминальных репортеров.

Элли хотелось сказать Экелсу, что он забывается. Что она не обязана сидеть тут и выслушивать оскорбления. Что он не стал бы делать такие выводы, если бы один из его подчиненных-мужчин встречался с журналисткой.

Но она знала, что так не поступит. На его месте она выстроила бы такую же цепочку. Ее дело. Ее приятель. И утечка из-за нее.

И снова заговорил Роган:

– И я, и Хэтчер, мы держали рот на замке. Но девушку видели другие люди. Бегуны. Судмедэксперт. Врачи «скорой». Проговориться мог кто угодно.

Элли вдруг вспомнила, что Капра, первый полицейский, прибывший на место преступления, был в «Бандюгах» после ареста Джейка Майерса. Питер и его босс, Джордж Киттри, тоже были в том баре, стремясь найти полицейских поболтливей. Услышь она сама нечто подобное от Капры, башку бы ему оторвала, но чернить его перед Экелсом ей не хотелось.

– Я была знакома с Питером Морсом во время той истории с Фланном Макилроем, и вы знаете, что я ничего ему не сливала. Выбор за вами, шеф, верить мне или нет, но хотелось бы надеяться, что сомнения будут истолкованы в мою пользу.

Роган откинулся на спинку стула:

– Вы сказали, что репортер спрашивал, была ли Челси Харт обрита? Вот видите, это же чушь. Никто из видевших девушку не ляпнул бы такого. Это работа Майерса. А газетчики наверняка получили это через третьи-четвертые руки.

Элли и сама подумывала, не указать ли на эту неточность, но из уст Рогана это прозвучало гораздо убедительнее. Ей было трудно сосредоточиться, поскольку сознание занимал лишь один вопрос: почему Питер ни словом не обмолвился об этом вчера вечером?

То ли им удалось убедить Экелса, то ли он решил согласиться, что его подозрения нельзя доказать, но он продолжил:

– В любом случае я велел пресс-службе не давать никаких комментариев по делу Майерса. И жду, что вы оба поступите так же. Я только что говорил по телефону с Саймоном Найтом, чтобы ввести его в курс дела, и заверил, что у нас все под контролем. Шумиха вокруг процесса Майерса нужна нам меньше всего.

Экелс схватил лежавшую на столе раскрытую газету и швырнул детективам.

– И вот такое, разумеется, нам тоже не на пользу.

Это был экземпляр утренней «Нью-Йорк сан». Большую часть полосы занимала фотография, сделанная, когда Элли и Роган вели Джейка Майерса из патрульной машины на опознание.

Однако Экелс постучал мясистым пальцем по заголовку статейки поменьше: «Новое столкновение подруг жертвы с криминалом Нью-Йорка». Элли пробежала глазами первый абзац. Накануне днем, когда Джордан Маклафлин и Стефани Хайдер сидели на ступеньках Музея Метрополитен, вооруженный грабитель вырвал у них сумочки и скрылся в Центральном парке.

– О боже, – расстроилась Элли. – Девочки и так натерпелись, а тут еще такое.

– Хотите сказать, что вы этого не видели? – спросил Экелс.

– Я была занята, – сообщила Элли. Хотя сегодня утром она постаралась ознакомиться с публикациями по делу Челси Харт, однако эту колонку не заметила.

Экелс выжидательно посмотрел на Рогана.

– А я только что пришел, – заверил тот. – У меня были кое-какие личные проблемы, которые пришлось отложить из-за суеты с этим делом.

– А почему мы вчера об этом не узнали? – удивилась Элли. – Мы провели с девочками довольно много времени.

– Они сообщили об этом охране музея, – сказал Экелс. – Музей перебросил дело в участок Центрального парка, где дежурный принял заявление, даже не подумав связаться с нами.

Элли покачала головой.

– Я сейчас же позвоню девушкам.

Экелс остановил ее:

– Уже сделано. Пресс-служба направила к ним адвоката, чтобы уточнить размер причиненного ущерба. Убедиться, что они заблокировали свои кредитки, и все такое. Сегодня утром, немного позже, они улетают, и мы доставим их в аэропорт. Они уже более чем готовы отправиться домой. Просто обещайте: вы сделаете все возможное, чтобы таких дерьмовых сюрпризов больше не было.

Элли и Роган разом кивнули. Элли начала понимать почерк Экелса: лейтенант любил выпустить пар, но обычно остывал раньше, чем заканчивалось совещание.

К сожалению, она не была готова его закончить. Простой и сложный способ. Если бы одно решение полностью равнялось другому, она предпочла бы простой способ. Однако в этом случае обходных путей не было. Ей не хотелось быть полицейским, которому и через двадцать лет после оправдания невиновного будет страшно бросить вызов традиционному образу мысли.

– Простите, сэр. Еще кое-что, раз уж мы здесь. Нам на «горячую линию» позвонил один человек, у него убили дочь; дело тогда закрыли. Она тоже была была подвыпившая, ее убили в двухтысячном, в Нижнем Ист-Сайде.

– Так перезвони ему и любезно побеседуй.

– Я уже это сделала. Но вот в чем дело. Его дочери тоже отрезали волосы. И если эта подробность в деле Челси всплывет, он увидит сходство.

– Он увидит сходство или ты? – метнул в нее раздраженный взгляд Экелс, затем переменился в лице, видимо, сообразив, что она имеет в виду. – Только, пожалуйста, не говори мне, что именно этим делом Макилрой доставал меня несколько лет назад.

– Возможно, – призналась она. – Он рассматривал три разных дела. Все – молодые блондинки, все убиты поздней ночью, у всех, возможно, что-то сделали с волосами.

– Ударение на «возможно». Как, впрочем, и в слове «невозможно». Ты точно блудное дитя Макилроя. Дело, которое я вел, насколько я помню, совсем не подходит под этот почерк.

– Смотря что тут считать почерком. Убитой показалось, что кто-то следил за ней, когда она вышла из салона «Артистик» в Верхнем Ист-Сайде. Парикмахер укоротил ей волосы на несколько сантиметров. Возможно, мы говорим об одном и том же убийце: человеке, для которого волосы – фетиш. И он отрезает их после убийства. В вашем деле с Элис Батлер его могло оттолкнуть то, что она подстриглась, а может, он все-таки отрезал несколько прядей. Но никто этого не заметил, поскольку перемена в ее внешности была и без того значительной.

Экелс раздраженно покачал головой.

– Наша работа, чего бы ты там ни нахваталась от Макилроя, состоит не в перетряхивании висяков. Если ты считаешь, что нашла что-то дельное, отправь в отдел нераскрытых дел и увидишь, как над тобой посмеются. А до тех пор, пожалуйста, Роган, убери свою напарницу из моего кабинета. По-моему, сегодня у вас заседание большого жюри по поводу Джейка Майерса?

Роган посмотрел на свои часы фирмы «Картье».

– Через час.

– Тогда, ребятки, будем надеяться на удачу. И смотри, Хэтчер, без сюрпризов!

Глава 26

Рейчел Пек пришлось отвести другое время для творчества. Сегодня, второй раз за неделю, ей нужно было подменить Дэна Филда, дневного бармена. Дэн объяснил свою просьбу тем, что днем его пригласили на собеседование, но Рейчел подозревала: это очередная уловка, чтобы добраться до более щедрых вечерних чаевых, а на нее спихнуть обеденную толчею. Но все же Дэн был славным парнем, и ей не хотелось выглядеть неуступчивой стервой, потому она согласилась.

Обычно она вставала довольно Поздно, немного занималась йогой, а затем писала до самого выхода на так называемую ежедневную работу, которая в ее случае была ежевечерней. Впрочем, она поставила себе цель – писать не менее восьмисот слов в сутки, даже если ради этого ей приходилось просиживать за клавиатурой до двух часов ночи.

Этим утром, однако, она поставила будильник на восемь и пропустила утреннюю йогу, чтобы выкроить часика два до дневной смены и поработать.

Рейчел было двадцать шесть, и уже лет десять она считала себя писательницей. Ее литературные опыты начались даже раньше, еще в детстве, когда она жила в Льюистоне, штат Айдахо, где спасением от домашней рутины под началом сурового и властного отца была большая тетрадь на пружине.

Однажды вечером, Рейчел было тогда всего семь, преподобный Элайджа Пек стал отцом-одиночкой. Мать Рейчел выскочила ненадолго в угловой магазин, да так и не вернулась. Ее билет на автобус «Грейхаундлайнс» [29]29
  «Грейхаундлайнс» – крупнейшая американская корпорация, занимающаяся междугородными автобусными перевозками. Основана в 1914 г.


[Закрыть]до Лас-Вегаса был куплен по семейной «Мастеркард», но священник не стал утруждаться поисками беглянки.

Однако готовность отца отпустить сбежавшую жену не распространялась на его дочь. Рейчел убегала из дома с тринадцати лет. Она добиралась до Спокана, Миссулы, Кенневика, Твин-Фоллс и Сиэтла.

Элайджа каждый раз находил ее. В последний раз, возвращая беглянку домой, священник нашел ее, полураздетую, у двери стрип-клуба в Портленде – она изображала совершеннолетнюю хозяйку зала. Отец приволок ее обратно в Льюистон и заявил: если она не возьмется за ум и не закончит учебу, он будет считать, что его дочь умерла.

Когда она спросила, что это означает, он посмотрел ей в глаза и сказал: «Я сам доставлю тебя к Отцу нашему, если ты, шлюха, еще хоть раз ступишь своей ногой в подобное вместилище порока».

Рейчел никогда толком не понимала своего отца, однако знала его достаточно, чтобы поверить – он способен сдержать свое обещание. Целый год она зубрила. Никаких прогулов, никакого автостопа. Она даже не появлялась вечером на улице. Затем, в субботу перед выпускным вечером, девушка собрала сумку, разыскала директора и сделала все необходимое, чтобы убедить его выдать ей диплом, не дожидаясь официальной церемонии. С тех пор она ничего не слышала ни об отце, ни о Льюистоне.

Впервые за многие годы она вспомнила о преподобном Элайдже Пеке. Пожелтевшие тетради с ее старыми дневниками лежали перед ней на обеденном столе, за которым она обычно писала. Ее глаза все еще были влажными от слез – они навернулись невольно, когда девушка читала свои собственные подростковые записи и вновь переживала те чувства.

Она всегда удивлялась, как обыденные детали проникали в ее произведения. Например, как дама за соседним столиком проверяет по своему отражению в кофейной чашке, не стерлась ли ее помада. Или мопс в расшитом стразами ошейнике, живущий в ее доме. Вкус сигарет и черного шоколада.

Но только теперь она приняла сознательное решение обратиться к собственной биографии. Конечно, с вымышленными персонажами. Упрямый подросток будет мальчишкой, из которого вырастет убийца. Властным родителем станет мать, чья работа в полиции, всегда так возмущавшая ее вечно обиженного сына, превратится в единственное средство помочь ребенку, если она решится на такой выбор.

Рейчел дошла до середины ключевой сцены с участием матери и сына; в ней детектив находит под крышей собственного дома главное уличающее преступника доказательство. И тут взгляд Рейчел упал на часы в правом нижнем углу экрана.

10.15. Пора зарабатывать на жизнь.

Она забарабанила по клавишам с максимальной скоростью, на какую были способны ее пальцы, выплескивая все мысли, оставшиеся в кратковременной памяти. К черту орфографию и синтаксис. Вечером она вернется и все это соберет, у нее получится.