Текст книги "Шаг за черту"

Автор книги: Ахмед Салман Рушди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

Я обратился с просьбой к моим литературным агентам, чтобы они спросили у господина Несина: почему его газета нарушает мои авторские права? Прежде всего, каковы были мотивы для этих публикаций? Может, мое произведение заинтересовало его как писателя? А если он, как утверждает, много лет боролся за авторские права, то готов ли опротестовать нарушение этих прав газетой «Айдынлык»? После продолжительного молчания Несин ответил тем, что опубликовал письмо моих агентов в «Айдынлык» вместе с комментарием, который я вынужден охарактеризовать как одно из самых злонамеренных, лживых и, как ни парадоксально, саморазоблачительных высказываний из всех, что мне доводилось читать. Он упрекал меня в том, что я посмел интересоваться его мотивами, и тут же заметил, что мое положение его нисколько не интересует: «Что мне за дело до Салмана Рушди?» Далее он заявил, что попросил бы разрешения на публикацию только из любезности. Если бы мы отказали, «я бы публиковал текст и без вашего позволения… Можете подавать на меня в суд».

Понятно, что Несин и его партнеры хотели просто использовать меня и мою книгу в качестве пушечного мяса в собственной борьбе против религиозных фанатиков в Турции. Для меня же это означало дополнительные проблемы. Я ведь тоже убежденный антиклерикал. Я тоже осуждаю религиозный фанатизм и последние пять лет использую любую возможность выступить против него в любых странах мира. Только на прошлой неделе в Париже я имел возможность высказаться на заседании Всеобщей академии культуры, созданной по инициативе президента Миттерана и возглавленной лауреатом Нобелевской премии Эли Визелем, заседании, в котором, среди прочих, участвовали Воле Шойинка, Умберто Эко, Синтия Озик, великий арабский поэт Адонис и писатель Яшар Кемаль из Турции. Члены академии осудили нападения фанатиков на атеистов в Алжире, Египте, а также в Турции. Я изначально полагал, что почвой, взрастившей атаку на «Сатанинские стихи», послужила именно эта крупномасштабная война. Но господин Несин отнюдь не считал меня бойцом. Для него мое произведение послужило всего лишь орудием, которое он волен использовать по своему усмотрению.

И вот теперь господин Несин оказался вовлеченным в трагический конфликт с фундаменталистами в турецком городе Сивасе. В новостях сообщают, что он пока жив[184]184
  Азиз Несин остался жив после теракта, устроенного фанатиками в Сивасе. Он умер в 1995 г. – Авт.


[Закрыть]. Но много, очень много народу погибло. А газеты называют это «мятежом Рушди». Трудно даже передать словами, что я чувствую.

Как бы то ни было, мы должны возложить вину за всплеск насилия на тех, кто в этом действительно повинен. Убийство есть убийство, и преступники должны за него ответить. И этими преступниками являются религиозные изуверы, которые напали на светское собрание, подожгли гостиницу и помешали спасательным службам прибыть на место. Меня повергают в ужас эти боговдохновенные толпы своей кровожадностью по отношению к неверующим, и я выражаю скорбь, глубокое сочувствие и поддержку семьям погибших; всем, кто сражается против религиозных фанатиков, а также, конечно, господину Азизу Несину.

Будет ли извлечен урок из этой трагедии? Возьмут ли на себя лидеры «Большой семерки», собирающиеся в Японии, моральную ответственность и скажут ли: довольно, пора перестать поддерживать терроризм и пора наказать за преступления те страны, которые готовят, вооружают и финансируют убийц, указывают пальцем на очередную невинную жертву в любой точке земного шара? Станет ли Новый Мировой Порядок, о котором так много говорят, торжеством цинизма, принципа «бизнес превыше всего», неприкрытой алчности и грубой силы? Или, может, пора начать выстраивать новое, более гуманное общество и уведомить террористические государства о том, что за аморальные действия они понесут политическую и экономическую ответственность? Питаю надежду, что журналисты, прибывающие в Токио, попросят участников «Большой семерки» осудить не только фанатиков-убийц из Сиваса, но также их «духовных» лидеров и хозяев. Это враги не только атеизма и Запада – это истинные враги ислама.

Из статьи «Борьба за дух ислама», опубликованной в газете «Нью-Йорк таймс»

Июль 1993 года.

Все излагаемые ниже события произошли в первой половине 1993 года.

В Пакистане престарелый поэт, семидесятивосьмилетний Ахтар Хамид Хан, по словам журналиста, сказал, что, хотя он чтит Мохаммеда, настоящее вдохновение ему дает Будда. Он отрицает, что говорил эти слова, тем не менее муллы обвиняют его в богохульстве. В 1992 году он был арестован за то, что нанес оскорбление потомкам Пророка, написав стихи о животных, в которой фундаменталисты усмотрели скрытый аллегорический смысл. Тогда ему удалось оправдаться, но теперь его жизнь снова под угрозой.

В Шардже, одном из Арабских Эмиратов, в 1992 году индийская театральная труппа поставила пьесу «Муравьи-людоеды», которую власти сочли небогоугодной. Постановщиков спектакля приговорили к шести годам заключения за богохульство; труппа подала апелляцию. Апелляционный суд некоторых членов труппы освободил, но одному ужесточил наказание до десяти лет, а другому утвердил шестилетний срок заключения.

В Стамбуле на улице застрелен один из самых уважаемых журналистов, известный своими атеистическими убеждениями Угур Момчу. Турецкие фундаменталисты взяли на себя ответственность за террористический акт, а правительство Турции заявило, что имеются доказательства связи убийц с Ираном. Министр внутренних дел Исмет Сергин говорит, что по меньшей мере три убийства совершила группа «Исламское движение», члены которой проходили боевую выучку «на легальных основаниях в иранском центре подготовки, расположенном между Тегераном и Кумом».

В Египте все еще идет процесс над религиозными экстремистами, убившими в 1992 году известного ученого Фарага Фауда, а взрывы и убийства тем временем продолжаются.

В Алжире писатель Тахар Джаут, один из антирелигиозных журналистов, погиб во время террористического акта, исполненного группой, которую силы безопасности называют «Мусульманские террористы».

В Саудовской Аравии несколько известных ученых, в том числе профессора университетов, создали первую в стране организацию по защите прав человека. Уже через несколько дней многие из них были уволены с работы; многие были арестованы и отданы под суд. Процессы все еще продолжаются.

В Египте профессор Наср Абу-Зеид, преподаватель литературы в Каирском университете, обвинен в отступничестве от ислама за то, что он выступал с критикой религиозного фанатизма. Фундаменталисты потребовали, чтобы суд признал недействительным его брак на том основании, что мусульманка не может состоять в браке с вероотступником. В противном случае его жена будет забросана камнями как распутница.

В Турции тридцать шесть человек – писатели, музыканты, артисты и художники – собрались на конференцию в Сивасе и погибли в огне, когда толпа исламских фундаменталистов подожгла гостиницу, заявив, что собравшиеся – атеисты, а потому, по их мнению, заслуживают сожжения заживо.

Не так давно и США близко и весьма чувствительно соприкоснулись с благочестивыми – вернее, злочестивыми – исламскими террористами. Воронка под одним из зданий Всемирного торгового центра[185]185
  Двадцать шестого февраля 1993 г. террорист Рамзи Юсеф взорвал в подземном гараже северной башни фургон, начиненный взрывчаткой. Взрыв проделал 30-метровую дыру в пяти подуровнях гаража. Погибли шесть человек.


[Закрыть] и раскрытие заговора в целях подготовки целой серии мощных взрывов и убийств политических деятелей показали американцам, какими жестокими могут быть экстремисты. Эти и другие действия международного исламского терроризма потрясли мировое сообщество, тогда как перечисленные выше случаи внутреннего экстремизма весьма мало «трогали умы». Смею предположить, что такой дисбаланс внимания можно считать своего рода победой фанатиков. Когда наихудшее, самое реакционное, по сути, средневековое направление в исламе расценивается как культурное достояние нации, а имена террористов и мулл выносят в заголовки на первых полосах газет, пока прогрессивные и современные авторы считаются мелкими маргиналами, «отравленными западным ядом», и мало кого интересуют, – вот тогда-то фундаменталисты правят бал.

Правда заключается в том, что борьба за душу мусульманского мира еще только предстоит, и пока фундаменталисты набирают силу и упражняются в жестокости, те отважные мужчины и женщины, которые готовы участвовать в борьбе идей и духовных ценностей, сразу оказываются в центре нашего внимания, встречая понимание и поддержку, как это было раньше с диссидентами из Советского Союза. Советский террор тоже рассматривал своих противников как прозападно настроенных врагов народа; мужей забирали ночью и уводили от семьи, как, например, ночью забрали у Надежды Осипа Мандельштама. Мы ведь не виним Мандельштама за самоубийство, мы не виним его за нападки на Сталина, нет, мы – и совершенно справедливо – виним Сталина за сталинизм. Следуя этой логике, давайте не будем обвинять актеров из Шарджи за их макабрических муравьев или турецких атеистов за «провоцирование» толпы религиозных фанатиков на убийство.

Наоборот, мы должны понять, почему секуляристы являются для фанатиков врагом номер один. В самом деле, почему? Да потому что они требуют отделения Церкви от Государства; философы, как, например, Фуад Закария из Египта, доказывают, что независимые мусульманские страны смогут существовать только в том случае, если будут строго придерживаться этого принципа. Потому что секуляристы отвергают идею о том, что в двадцатом веке может существовать какое-либо «правоверное» государство; они доказывают, что попытка привести к «правоверности» современный мусульманский мир, с его неизбежно смешанным населением, непременно выльется в тиранию. Потому что секуляризм старается исторически обосновать наше понимание мусульманских истин: он рассматривает ислам как явление в истории, а не вне ее. Потому что секуляризм требует положить конец угнетению женщин, которое становится законом там, где к власти приходят радикальные исламисты. И что самое главное, потому что секуляристы хорошо понимают: современное государство не может строиться на идеях, возникших в песках Аравийского полуострова более 1300 лет назад.

Повсюду в мусульманском мире используется одно и то же оружие против диссидентов. Их обвиняют в «богохульстве», «ереси», «антиисламской деятельности». Эти «преступления» попирают «священные устои ислама». Спровоцированному таким путем «народному гневу» «невозможно противиться». Обвиняемые становятся людьми «нечистой крови», пролить которую – богоугодное дело.

Английская писательница Марина Уорнер однажды указала на то, что предметы, ассоциируемые с колдовством: остроконечная шляпа, помело, котел, кот, – имелись в хозяйстве у большинства женщин во времена великой «охоты на ведьм». Поскольку такие предметы можно было найти у каждой женщины, то любая из них оказывалась потенциально виновной, достаточно было указать на нее пальцем и крикнуть: «Ведьма!» Американцам нетрудно вспомнить сенатора Маккарти и его «охоту на ведьм», чтобы представить себе ее мощь и разрушительную силу. И то, что происходит сегодня в мусульманском мире, есть не что иное, как небывалых масштабов охота на ведьм, проводимая одновременно во многих странах, и часто со смертельным исходом. Так что, когда вы в следующий раз наткнетесь на историю, подобную тем, о которых я только что рассказывал, возможно где-нибудь внизу страницы, набранную мелким шрифтом, помните, что это не единичный факт – это часть продуманной смертоносной программы, направленной на диффамацию, уголовное преследование и даже физическое уничтожение всего лучшего, что есть в мусульманском мире, всех инакомыслящих. И если вы не оказываете поддержки этим инакомыслящим, то хотя бы просто обратите на них внимание.

Из письма в газету «Индепендент»

Июль 1993 года.

Я не могу не прийти к выводу, что позорное равнодушие, с которым мировое сообщество реагирует на расправу с боснийскими мусульманами, отчасти обусловлено тем, что речь идет о мусульманах. Следует заметить, однако, что в данном случае права человека попираются не в рамках замкнутого мусульманского сообщества – разве что, по словам вашего корреспондента Ясмина Алибай-Брауна, «подоплека» заключается в том, что «на Западе годами царила традиция непонимания и демонизации мусульманства… События в Боснии видятся как кульминация этого процесса отчуждения».

Логика деления жертв террора на «наших» и «чужих», несмотря на все оправдания, создает культурные осложнения везде, где применяется.

Из-за нее возникает некая двойственность мысли, например, когда британские мусульмане справедливо и резко критикуют Европу за недостаточную защиту собственных граждан, но при этом обвиняют своих единоверцев в том, что «они мусульмане только по названию». Боснийские мусульмане действительно настроены антиклерикально и воспитаны в уважении к правам человека, являя собой носителей положительной комбинации мусульманских и европейских ценностей. С презрением относясь к этой смешанной культуре, британские мусульмане вредят сами себе.

Это порождает и моральную двойственность: когда немецкие расисты поджигают дома мусульман, ответственность за преступление совершенно справедливо возлагается на поджигателей: однако, когда исламские фанатики в Турции сжигают десятки людей вместе с гостиницей, некоторые мусульманские журналисты тут же пытаются возложить ответственность на самих жертв толпы, обвиняя их в таком поджигательском преступлении, как атеизм.

И что еще хуже, логика двойных стандартов создает опасность того, что общество попадет под обаяние лидеров, которые навредят ему гораздо больше врагов (действительных или мнимых). Поражение в Первой мировой войне немцы ощущали как общенациональное унижение, и Гитлер использовал это чувство в борьбе за власть; справедливая ненависть к режиму шаха привела иранский народ к ужасной исторической ошибке – поддержке Хомейни; в Индии лозунги типа «Индуизм в опасности!» собирают людей под знамена индусского фундаментализма; а в Британии Алибай-Браун заявляет нам, что «умеренность звучит как ругательство». Не придут ли на смену ненормальному доктору Сиддики более опасные экстремистские силы?

Может, британские мусульмане и не ожидают таких высказываний от автора «Сатанинских стихов», но на самом Деле настоящими врагами ислама являются не английские романисты или турецкие сатирики. И не антиклерикалы, недавно убитые фундаменталистами в Алжире. В число врагов не входят известный каирский профессор и его образованная жена, ныне преследуемые египетскими фанатиками за вероотступничество. Не входят в их число и интеллигенты из Саудовской Аравии, арестованные за то, что они создали организацию по защите прав человека. Пусть прогрессивные голоса слабы и немногочисленны, но они позволяют надеяться на свободное и процветающее будущее мусульманского мира. Настоящие враги ислама – те, кто пытается повернуть культуру вспять во времени, кто, по выражению Али Шариати, «восстает против истории», чья тупая тирания заставляет смотреть на современный ислам как на культ крови и безумия. Давая интервью Алибай-Брауну, Насрин Рехман мудро заметил, что «мы должны прекратить мыслить в терминах бинарной оппозиции». Я могу предположить, что следует начать с осознания того, что, с одной стороны, есть Сиддики и «Хесболла», ослепленные злобой шейхи и аятоллы, которые являются истинными врагами мусульман всего мира, подлинным «внутренним врагом», а с другой стороны – как, например, в случае с боснийскими мусульманами – многочисленные «друзья за рубежом».

Из письма в американский еженедельник «Нейшн»

Август 1993 года.

Александр Кокбурн обвиняет меня в «злостном поношении» турецких секуляристов («Нейшн», 26 июля). Это тяжкое обвинение, и я надеюсь, вы предоставите мне возможность ответить на него. Я узнал о злодеянии в Сивасе (Турция) вечером в пятницу 2 июля. Уже через полчаса я обнародовал заявление, осуждающее убийц-фундаменталистов, а потом дал интервью по телефону для главной вечерней программы новостей Би-би-си. На следующий день я выступил по нескольким каналам телевидения и вел телефонные переговоры с журналистами целого ряда британских газет. Во всех случаях главным содержанием моих выступлений было безоговорочное осуждение убийц.

В течение следующей недели (6 июля) я написал заметку, которая была опубликована на первой полосе в лондонской газете «Индепендент» и в которой я заступался за боснийских мусульман, а также защищал тех, кто погиб в Сивасе, от обвинений в «таком поджигательском преступлении, как атеизм», которое спровоцировало толпу на убийство. Я дал интервью на эту тему нескольким европейским газетам. Наконец, я опубликовал статью, которую часть ваших читателей могли найти в «Нью-Йорк таймс» (11 июля), где обосновывал необходимость оказывать помощь и поддержку диссидентам мусульманского мира – в том числе и в Турции, – ибо на них в настоящее время ведется жестокая и смертоносная охота.

Жаль, что Кокбурн не удосужился проверить факты (он не пытался связаться ни со мной, ни с моими агентами, ни с группой «Статья 19», организовавшей кампанию по моей защите) перед тем, как отправиться в свободный полет. После двух недель, когда и дня не проходило, чтобы я не выступил, отстаивая принципы секуляризма и осуждая религиозный фанатизм, поистине странно прочитать на страницах вашего издания обвинение в том, что я ничего этого не сделал.

Опубликованная в «Обсервере» статья – что признает и Кокбурн – также содержит недвусмысленное осуждение религиозных фанатиков за убийство людей в Сивасе и выражает мое открытое неприятие этого преступления. Я действительно критиковал поведение журналиста Азиза Несина, но лишь за то, что его газета «Айдынлык» без согласования со мной в мае опубликовала отрывки из «Сатанинских стихов».

Кокбурн приводит следующие слова Несина: «Я встречался с Рушди в Лондоне, и мы обсуждали возможность опубликования его книги на турецком языке». Это неправда. В 1986 году – только тогда мы и встречались с Несином – роман «Сатанинские стихи» еще не был написан. Далее Несин утверждает: «Единственное, чем он озабочен последнее время, – это продажей авторских прав». Отнюдь нет. Я не озабочен тем, чтобы истребовать деньги с «Айдынлык». Я, однако, крайне озабочен тем, кто и каким образом публикует мою книгу.

Несин в газете «Айдынлык» пиратским манером опубликовал отрывки из моего романа в самом полемическом аспекте, оклеветал мое произведение, опорочил меня как человека и писателя и на этом очень неплохо заработал: Кокбурн подтверждает, что за время этой публикации тираж газеты утроился. Разумеется, я бы ни за что не выбрал эту газету для первой публикации «Сатанинских стихов» в мусульманской стране. А Кокбурн считает, что я не имел права защищаться, хотя «представители» британских мусульман и их печатные издания пытались возложить на меня ответственность за убийства в Сивасе. Кокбурн оправдывает все: кражу моей книги, оскорбления личности, ложь о моей общественной деятельности, возложение на меня вины за «Рушди-мятеж» – все, кроме моего желания назвать вещи своими именами, в котором он усматривает еще большее вероломство. В письме турецкого писателя Мурата Белге, одного из тех друзей, к кому я обращаюсь за советом, сказано: «Вполне допустимо критиковать Несина за его довольно неразумные поступки. Однако возмущает, что некоторые политики пытаются обвинить его во всем… Как будто Несин поубивал всех этих людей, а настоящие убийцы, спалившие их заживо, всего лишь невинные граждане». Я разделяю эту точку зрения и неустанно повторяю это последние две недели. Сожалею, что это не дошло до Александра Кокбурна.

Из публикации в газете «Гардиан»

Сентябрь 1993 года.

Я только что вернулся из Праги, где президент Вацлав Гавел снова выразил уверенность в том, что пресловутое «дело Рушди» – это испытание на прочность демократических ценностей, испытание, как он выразился, самих себя. Это выступление получило широкую огласку везде, кроме Великобритании, где, насколько я могу судить, о нем не упомянула ни одна газета и где до сих пор никому не пришло в голову опубликовать фотографии, сделанные во время встречи, хотя такая возможность имелась. В то же время в газетах нашлось место для публикации вызывающей омерзение истории о том, как Иран предложил премию звонкой монетой и поездку в Мекку победителям конкурса комиксов о Рушди.

В последних числах июля я побывал в Португалии, где президент Мариу Суареш появился вместе со мной на телевидении и заявил о своей горячей поддержке борьбы против фетвы, взяв на себя обязательство помогать этому всеми возможными способами. И снова большинство европейских стран широко осветило эту встречу в прессе – но Великобритании среди них не было.

Во время встречи с Джоном Мейджором, Дугласом Хоггом и чиновниками из Министерства иностранных дел и Министерства по делам Содружества мне настойчиво повторяли, что правительство Великобритании придает чрезвычайно важное значение таким поездкам. Они напомнили Ирану о мнении мировой общественности по этому вопросу, а также указали на то, что не следует испытывать терпение международного сообщества, продолжая запугивания, и выказали решимость заставить Иран прекратить это. По моему мнению, это показывало, что угрозы фундаменталистов не достигают цели. Подготовка и планирование таких поездок требуют значительных усилий, и я не смог бы совершить их без помощи и поддержки многих людей и организаций (особенно группы «Статья 19»), включая службы безопасности; и, по меньшей мере, грустно, что их так явно игнорируют в Англии.

Ясно, что Иран все это раздражает. В недавнем интервью журналу «Тайм» президент Рафсанджани заявил, что, по его мнению, «дело Рушди» – заговор стран Запада с целью оказать давление на Иран, и это выглядело как попытка перевернуть всё с ног на голову, будто Шалтая-Болтая. Но если отбросить явно параноидальную первую часть его высказывания, то вторая обнаружит, что он испытывает определенное давление. И это радует. В последние месяцы спикер иранского меджлиса, человек, который меньше года назад требовал мою голову на блюде, признает, что в интересы Ирана отнюдь не входит, чтобы меня убили; и президент Рафсанджани в интервью «Тайм» подтвердил это. Поразительно, с каким невинным видом все это говорится, но, по крайней мере, похоже, что лед тронулся. Выглядит это так, как будто Иран пытается найти в разговоре с Западом общий язык, который помог бы решить проблему, поскольку, как сказал мне высокопоставленный западный дипломат, хорошо знакомый с проблемами региона, фетва играет важную роль во внутренней политике Ирана: как его властям одновременно и выполнять требования международного сообщества, и заигрывать с собственными гражданами?

Если я прав и Иран действительно начал что-то понимать, то пора усилить давление. И потому публичная поддержка президентов Гавела и Суареша очень много значит, а молчание английской прессы так неприятно. Как показывает случай с конкурсом комиксов, дело не решится само по себе, если я стану чаще появляться на публике. Ничего не решится само по себе, пока Иран не пойдет на попятный.

Когда редакторы новостей утомляются, это играет на руку цензорам из террористических государств.

Три года назад Вацлав Гавел, прибыв в Великобританию с государственным визитом, попросил о встрече со мной. Правительство Великобритании сделало все, чтобы предотвратить встречу, возможно из опасения за судьбу британских заложников в Ливане. Гавел хотел выступить перед мировой прессой с заявлением о солидарности, но вынужден был пообщаться со мной только по телефону. Какая ирония заключена в том, что когда при поддержке британского посла в Праге, Министерства иностранных дел и Министерства по делам Содружества эта встреча все же состоялась, пресса полностью игнорировала ее!

Налицо проблема с оценкой новостей, которая проявляется не только в моем случае. Похоже, когда события принимают плохой оборот – это новость, а положительное их развитие – нет. Когда в Сивасе религиозные изуверы живьем сожгли тридцать шесть турецких интеллигентов, трагедия широко – и не всегда точно – освещалась в газетах. А вот когда несколько дней спустя в Турции сотни тысяч сторонников свободы совести и веротерпимости вышли на мирную демонстрацию, об этом не сообщал никто. В данном случае, как и во многих других, все выглядит как будто шиворот-навыворот: не террористы страдают от недостатка внимания прессы, а их противники. Беспокоит то, что редакторы новостей начинают придерживаться кафкианской логики.

Из письма в газету «Дейли мейл»

Сентябрь 1993 года.

Не поздравить ли мне «Дейли мейл» с последовательностью? Недоброжелательная заметка Мэри Кенни, уличающей меня в дурных манерах, угрюмости, неблагодарности, глупости, скаредности, непривлекательности, ограниченности, наглости и эгоцентричности – она, по всей видимости, даже не замечает, как забавно таким раздраженным тоном требовать от другого «приятности манер», – видимо, последняя из того длинного ряда публикаций, в которых вы выставляете меня главным злодеем в «деле Рушди».

Что касается моей дорогостоящей охраны, я позволю себе усомниться в цифрах, приведенных Кенни[186]186
  Расходы на мою охрану не дают покоя многим британским журналистам. Оценки – от сумасшедшей (один миллион фунтов стерлингов в год) до фантастической (десять миллионов) – приводились так часто, что уже стали как бы псевдофактами. Британские власти годами подогревали неприязнь ко мне, отказываясь прояснить ситуацию, а тем временем «высокие источники из Министерства внутренних дел» регулярно допускали утечку вводящей в заблуждение информации. Правда состоит в следующем. Во-первых, вопреки утверждениям, что мне было предоставлено «30 различных убежищ», что, согласно сведениям «Дейли мейл», обошлось британской казне приблизительно в 10 миллионов фунтов (широко распространенный миф), никаких убежищ мне никогда не предоставляли. Я всегда искал жилье сам и сам за него платил. Британским налогоплательщикам это ничего не стоило. Во-вторых, меня охраняли полицейские, которые не состояли при мне специально, а несли свою обычную службу: таким образом, расходы британских налогоплательщиков сводились к доплате за сверхурочные часы. В-третьих, за все эти мрачные годы я выплатил огромные суммы подоходного налога с гонораров и доходов от книг, которые так не одобряют некоторые средства массовой информации – и исламские члены Палаты лордов. Смею предположить, что государственная казна Великобритании получила неплохой доход от нашего необычного сотрудничества. И последнее: налогоплательщики Соединенного Королевства не платили ни копейки, когда я выезжал за пределы Великобритании. – Авт.


[Закрыть], я много раз выражал благодарность полиции и премьер-министру и в личных беседах, и публично, хотя, похоже, это прошло мимо вас. Я действительно благодарен за охрану. По всей вероятности, она спасла мне жизнь. Но ведь в защите нуждалась не только моя свобода, но и суверенитет Великобритании – право ее граждан не пасть от рук убийц, подосланных иностранной державой, – а также свобода слова. Это война против государственного терроризма. Моя гибель означала бы, что в этой войне победил Иран. Разве поражение терроризма и сохранение свободы слова и национальной целостности значит для вас так мало, что вы столь часто прибегаете к мелочным подсчетам?

Мэри Кенни порицает меня главным образом за то, что я выступаю с критикой некоторых сторон английской действительности и не голосую за консерваторов. Она высмеивает мои попытки указать на проявления расизма в Англии; можно ли отрицать существование расизма, когда на этой неделе напали на юного Куддуса Али? Она обвиняет меня в том, что я неоднократно критиковал полицию, – уж не полагает ли она, после недавней серии пересмотренных приговоров невиновным и открытия фактов широко распространенной среди полицейских коррупции, что я не имею права на критику? Когда они того заслуживали, я не скупился на похвалы, и офицеры Специальной службы, которые меня охраняют, хорошо знают, как высоко я ценю их труд.

Кенни насмехается над моей статьей о «Няньке Британии», посвященной выборам 1983 года, но разве не консервативная партия обеспечила госпоже Тэтчер отрицательное реноме, бесцеремонно избавившись от нее? Признаю, что я не сторонник тори, но, судя по результатам последних довыборов, много ли британцев держат их сторону? Консервативная партия – это не государство. Голосовать за лейбористов не означает совершать измену. (Не то чтобы я был избирателем; человек без постоянного адреса не имеет возможности зарегистрироваться. В курсе ли Мэри Кенни, что я практически лишен одного из основных демократических прав?)

Далее Кенни предполагает, что я «в долгу перед обществом», а ведь скажи я то же самое о ней, она бы, без сомнения, во всеуслышание закричала о моей «наглости». Она требует, чтобы я «обратил внимание на избавление современного общества от раскола». Я бы поставил перед писателем задачу поскромнее, но в последние недели и даже месяцы я призывал к справедливости в Боснии, поддерживал пакт между Палестиной и Израилем, критиковал рост религиозного сектантства, которое угрожает независимости Индии, призывал мировую общественность помочь прогрессивным демократическим силам в мусульманских и арабских странах, а также неоднократно пытался привлечь внимание к актам насилия, совершенным против этих людей, – к убийствам и преследованиям журналистов, писателей и художников в Турции, Алжире, Шардже, Египте и Пакистане, не говоря уже о старой приятельнице – Исламской Республике Иран. Об этой моей деятельности ни слова не было сказано в «Дейли мейл».

Что касается принца Чарльза, его выпад против меня и моей охраны был обнародован во французской, испанской и британской прессе[187]187
  Газета «Дейли мейл» винила меня за ответ, данный принцу Уэльскому, который заявил, что государство тратит на меня слишком много денег. Один испанский журналист поинтересовался моим мнением по поводу замечания британского писателя Иэна Макюэна о том, что принц Чарльз стоит государству гораздо дороже меня, хотя и не написал ничего стоящего. Я с легким сердцем ответил, что согласен с Макюэном. И тут негодование «Дейли мейл» – той самой «Дейли мейл», которая десятки страниц посвятила пошлой шутке о том, что принц Чарльз рад бы служить тампоном для миссис Паркер-Боулз, – не имело границ. – Авт.


[Закрыть]. Французский философ Бернар-Анри Леви присутствовал при выступлении принца Уэльского и передал мне его слова. Поэтому я с известным скептицизмом отношусь к попыткам Букингемского дворца отрицать очевидное. Да, конечно, я слегка пошутил по его поводу в ответ; а разве я – да еще после Камиллагейта – как британец не имею права поучаствовать во всенародной забаве?

Выскажусь без обиняков: я отнюдь не выступаю против государства, которое меня охраняет.

Каждая страна соединяет в себе много стран, и существует немало Великобританий, которые я люблю, которыми восхищаюсь; почему бы еще стал я жить в этой стране последние тридцать два года? И у меня есть право, как у любого гражданина, – то же самое право, что у журналистов «Дейли мейл», – высказывать все, что я думаю об обществе и правительстве. Я откажусь от этого права только (ради красного словца) на собственных похоронах. Подлинная наглость заключается в допущении того, что допускает «Дейли мейл» на своих страницах, а именно: только их взгляд на нашу страну, на «их Великобританию» имеет законное право на существование: поистине дурными манерами отличается газета, которая изо дня в день порочит и поливает грязью всех, кто не разделяет ее узколобой, самодовольной точки зрения.

Мэри Кенни совершенно права, когда пишет, что «дело Рушди» затрагивает нечто такое, за что мы все платим, – свободу слова. Всеми силами я стараюсь приблизить тот день, когда это финансовое бремя будет снято. А покуда было бы нелепо – разве нет? – отказываться от этой самой свободы. И я буду продолжать высказывать свою точку зрения, как и «Дейли мейл», вне сомнения, будет высказывать свою.

Из обращения к шведской газете «Экспрессен»

Октябрь 1993 года.

Решение вашей газеты развернуть кампанию против политического, экономического и культурного сотрудничества цивилизованных стран с иранским террористическим государством чрезвычайно важно, и я приветствую его. Эксперты разведслужб не сомневаются в том, что именно Иран стоял за трусливым покушением на выдающегося норвежского издателя и моего дорогого друга Вильяма Нюгарда, когда ему чудом удалось остаться в живых. Рука Ирана прослеживается и в убийствах более двадцати иранских диссидентов в Европе – и это во время президентства пресловутого умеренного лидера Рафсанджани, к тому же заседающего в Национальном совете безопасности, где и принимаются подобные решения.