Текст книги "Выпуск 1.Том 4"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

– И все же каждый год сотни преступлений остаются нераскрытыми.

– Сотни? – с сомнением переспросил мистер Энтуисл. – Определенное количество – да. Но во многих случаях полиция знает, кто совершил преступление, хотя и не располагает достаточными доказательствами для обвинения.

– Я этому не верю, – заявила Сьюзен. – Если известно, кто преступник, всегда можно раздобыть доказательства.

– Любопытно… – задумчиво промолвил мистер Энтуисл.

– А у них есть хоть какие-нибудь предположения, кто мог убить тетю Кору?

– Трудно сказать. Насколько я знаю, нет. Но они едва ли стали бы сообщать мне об этом. К тому же прошло слишком мало времени – не забывайте, что убийство произошло только позавчера.

– Это должен быть преступник определенного типа, – размышляла вслух Сьюзен. – Жестокий, возможно, немного сумасшедший – отставной солдат или бывший заключенный. Чтобы вот так убить топором…

Мистер Энтуисл насмешливо поднял брови и продекламировал:

 
Лиззи Борден топором
Папу зарубила.
Тот же трюк она потом
С мамой повторила.
 

Сьюзен рассердилась:

– Кора не жила со своими родственниками – если только вы не имеете в виду компаньонку. К тому же Лиззи Борден оправдали. Никому точно не известно, убила ли она отца и мачеху.

– Стишок, безусловно, клеветнический, – согласился мистер Энтуисл.

– Вы хотите сказать, что это сделала компаньонка? Кора оставила ей что-нибудь?

– Недорогую аметистовую брошь и несколько набросков рыбацких деревень, представляющих сугубо сентиментальную ценность.

– Но убийца должен иметь мотив – если он не полоумный.

Адвокат усмехнулся:

– Пока что, насколько можно судить, мотив был только у вас, моя дорогая Сьюзен.

– Что? – Грег шагнул вперед, словно внезапно проснулся. Его глаза недобро блеснули. Он уже не был незаметной деталью фона. – Какое Сью имеет к этому отношение? Что вы хотите сказать?

– Замолчи, Грег, – резко прервала Сьюзен. – Мистер Энтуисл не подразумевал ничего плохого…

– Всего лишь шутка, – виновато произнес адвокат. – Боюсь, не самого лучшего вкуса. Все свое так называемое состояние Кора завещала вам, Сьюзен. Но для молодой леди, только что унаследовавшей несколько сотен тысяч фунтов, «состояние», составляющее самое большее пятьсот фунтов, вряд ли может служить мотивом для убийства.

– Кора оставила мне свои деньги? – удивленно переспросила Сьюзен. – Как странно! Она ведь даже не знала меня. Как вы думаете, почему она это сделала?

– Я думаю, Кора слышала о том, что были небольшие затруднения… э-э… в связи с вашим браком.

Грег, снова занявшийся карандашом, нахмурился.

– Ее замужество тоже не обошлось без неприятностей, поэтому она, очевидно, вам сочувствовала.

– Кажется, Кора вышла замуж за художника, который семье пришелся не по вкусу? – с любопытством осведомилась Сьюзен. – Он был хорошим художником?

Мистер Энтуисл решительно покачал головой.

– Какие-нибудь его картины остались в коттедже?

– Да.

– Тогда я сама смогу об этом судить, – заявила Сьюзен.

Мистер Энтуисл улыбнулся, глядя на ее упрямо вздернутый подбородок:

– Желаю успеха. Конечно, в искусстве я безнадежно старомоден, но сомневаюсь, что вы станете оспаривать мой вердикт.

– Полагаю, мне так или иначе придется поехать туда? Там сейчас есть кто-нибудь?

– Я договорился с мисс Гилкрист, что она останется в коттедже, пока не подыщет новое место.

– Должно быть, у нее железные нервы, – заметил Грег. – Оставаться в доме, где только что произошло убийство…

– Мисс Гилкрист вполне разумная женщина. Кроме того, – сухо добавил адвокат, – не думаю, что ей есть где жить, пока она не устроилась куда-нибудь еще.

– Выходит, после смерти тети Коры она осталась ни с чем? Они с тетей Корой были достаточно близки?

Мистер Энтуисл с любопытством посмотрел на Сьюзен, интересуясь, что у нее на уме.

– Полагаю, в какой-то мере да, – ответил он. – Кора никогда не относилась к мисс Гилкрист как к служанке.

– Значит, она относилась к ней гораздо хуже, – сказала Сьюзен. – В наши дни этим так называемым леди приходится туго. Постараюсь найти для бедняжки приличное место. Это не составит труда. Сейчас каждая женщина, которая умеет убирать и готовить, на вес золота. Эта мисс Гилкрист умеет готовить, не так ли?

– Да, конечно. По-моему, мисс Гилкрист возражает только против «тяжелого» труда. Боюсь, я не вполне понял, что она подразумевает под словом «тяжелый».

Казалось, его слова позабавили Сьюзен.

– Ваша тетя назначила Тимоти своим душеприказчиком, – сообщил мистер Энтуисл.

– Тимоти, – с презрением повторила Сьюзен. – Дядя Тимоти – практически миф. Никто никогда его не видит.

Адвокат посмотрел на часы:

– Сегодня я собираюсь съездить к нему. Сообщу о вашем решении побывать в коттедже.

– Я потрачу на это не более двух дней. Не хочу надолго покидать Лондон. У меня столько планов – собираюсь заняться бизнесом.

Мистер Энтуисл окинул взглядом тесную гостиную. Грег и Сьюзен, по-видимому, сильно нуждались. Он знал, что отец Сьюзен спустил все свои деньги, оставив дочь без гроша.

– Могу я узнать, каковы ваши планы на будущее?

– Я присмотрела дом на Кардиган-стрит. Полагаю, вы можете выдать мне определенную сумму авансом в случае необходимости? Возможно, мне придется внести залог.

– Это можно устроить, – ответил адвокат. – Я несколько раз звонил вам на следующий день после похорон, но к телефону никто не подходил. Я подумал, что вам может понадобиться аванс, но решил, что вас нет в городе.

– Нет-нет, – быстро сказала Сьюзен. – Мы оба весь день были дома.

– Знаешь, Сьюзен, – вмешался Грег, – думаю, что в тот день наш телефон не работал. Помнишь, как я не мог после полудня дозвониться в «Хард и K°»? Я хотел сообщить о неполадках, но на следующее утро все уже было в порядке.

– Телефоны иногда бывают весьма ненадежны, – заметил мистер Энтуисл.

– А откуда тетя Кора узнала про наш брак? – внезапно спросила Сьюзен. – Мы расписались в регистрационной конторе и долго никому ничего не сообщали.

– Думаю, Ричард мог рассказать ей об этом. Она переделала завещание недели три назад (сначала оно было составлено в пользу теософского общества) – как раз когда он приезжал повидать ее.

Сьюзен выглядела удивленной.

– Дядя Ричард ездил повидать тетю Кору? Я понятия об этом не имела.

– Я тоже, – сказал мистер Энтуисл.

– Значит, именно тогда…

– Что тогда?

– Ничего, – ответила Сьюзен.

Глава 6

– Очень хорошо, что вы приехали, – хрипловатым голосом сказала Мод, встретив мистера Энтуисла на платформе станции Бейхем-Комптон. – Мы с Тимоти очень вам благодарны. По правде говоря, трудно представить себе что-то худшее для Тимоти, чем смерть Ричарда.

Мистер Энтуисл еще не рассматривал смерть своего друга с подобной точки зрения, но понимал, что миссис Тимоти Эбернети могла рассматривать упомянутое событие исключительно в таком аспекте.

– Прежде всего, – продолжала Мод, когда они направились к выходу, – для Тимоти это явилось страшным потрясением – он был очень привязан к Ричарду. И потом, к сожалению, это внушило Тимоти мысли о смерти. Инвалидность заставляет его беспокоиться о себе. Он все время повторяет, что остался последним из братьев и тоже скоро умрет, – одним словом, несет какой-то мрачный бред.

Они вышли со станции, и Мод направилась к невероятно древнему и ветхому автомобилю.

– Простите, что придется везти вас на этой старой колымаге, – извинилась она. – Мы уже много лет собираемся купить новую машину, но никак не могли себе этого позволить. В этом автомобиле уже дважды меняли двигатель, к тому же старые модели очень выносливы. Надеюсь, – добавила она, – он быстро заведется. Иногда приходится заводить его вручную.

Мод несколько раз нажимала на стартер, но результатом было лишь слабое урчание. У мистера Энтуисла, которому ни разу в жизни не приходилось заводить машину вручную, появились дурные предчувствия, но Мод сама вылезла из кабины, вставила ручку, и после пары поворотов мотор ожил. Большая удача, подумал мистер Энтуисл, что Мод такая сильная женщина.

– В последнее время эта старая развалина играет со мной скверные шутки, – сказала Мод. – В том числе когда я возвращалась после похорон. Пришлось идти пешком пару миль до ближайшей деревенской мастерской и ждать в местной гостинице, пока они возились с машиной. Конечно, это тоже расстроило Тимоти. Я позвонила ему и сообщила, что вернусь только завтра, и он страшно разволновался. Обычно я стараюсь скрывать от него неприятные вещи, но ведь не все можно скрыть – например, убийство Коры. Пришлось послать за доктором Бартоном, чтобы он дал Тимоти успокоительное. Убийство – это уже чересчур для человека в таком состоянии. Впрочем, Кора всегда была безнадежно глупа.

Мистер Энтуисл молча проглотил это замечание. Логика Мод была ему не вполне ясна.

– После нашей свадьбы я вообще не видела Кору, – продолжала Мод. – Конечно, я не хотела говорить Тимоти, что его младшая сестра – чокнутая, но думала я именно так. Каких только нелепостей она не говорила – я просто не знала, возмущаться мне или смеяться! Думаю, дело в том, что Кора жила в своем воображаемом мире, полном фантастических и мелодраматических идей о других людях. Ну вот бедняжка за это и поплатилась. У нее не было никаких протеже?

– Протеже? Что вы имеете в виду?

– Какого-нибудь нахлебника – художника или музыканта. Кого-то, кого Кора могла впустить в тот день и кто убил ее из-за жалких побрякушек. Возможно, это совсем молодой парень – в наши дни они такие странные, особенно эта нервозная артистическая молодежь. Мне кажется диким, что к ней в дом вломились средь бела дня – если уж замышляешь такое, то можно проделать это ночью.

– Ночью в доме были бы две женщины.

– Ах да, компаньонка. Но я поверить не могу, будто кто-то специально поджидал, пока она уйдет, чтобы залезть в дом и напасть на Кору. Зачем? Он не мог надеяться, что в доме окажется что-нибудь ценное; к тому же иногда обе женщины уходили, и коттедж оставался пустым. В такой момент грабить дом было бы куда безопаснее. Мне кажется таким глупым совершать убийство без всякой необходимости.

– Вы считаете, что в убийстве Коры не было необходимости?

– Оно выглядит не имеющим никакого смысла.

«Должно ли убийство иметь смысл?» – подумал мистер Энтуисл. С теоретической точки зрения следовало ответить утвердительно. Но ведь известно столько абсолютно бессмысленных преступлений. Очевидно, это зависит от умственных способностей преступника.

Что он в действительности знал об убийцах и их мыслительном процессе? Очень мало. Его фирма никогда не занималась уголовными делами. Сам он тоже не изучал криминологию. Насколько он мог судить, существуют убийцы самых разных типов. Одни отличались болезненным тщеславием, другие – жаждой власти, третьи, как Седдон, – не знающей границ алчностью, четвертые, как Смит и Роуз, – фантастической привлекательностью для женщин, пятые, как Армстронг, вообще были славными парнями, с которыми приятно общаться. Эдит Томпсон жила в полном насилия нереальном мире, а медсестра Уоддингтон отправляла на тот свет пожилых пациентов с жизнерадостной деловитостью.

Голос Мод ворвался в его размышления:

– Если бы я могла спрятать газеты от Тимоти! Но он всегда хочет их читать, а потом сам расстраивается. Надеюсь, вы понимаете, мистер Энтуисл, что не может быть и речи о присутствии Тимоти на дознании? Если необходимо, доктор Бартон выпишет нужную справку.

– На этот счет можете не беспокоиться.

– Слава богу!

Они свернули в ворота «Стэнсфилд-Грейндж» и двинулись по подъездной аллее. Когда-то это была симпатичная маленькая усадьба, но теперь она имела запущенный и непривлекательный вид.

– Во время войны нам пришлось все забросить, – со вздохом сказала Мод. – Обоих садовников призвали в армию. А теперь у нас работает только один старик, да и тот никуда не годится. Жалованье прислуге невероятно выросло. Должна признаться, я очень рада, что теперь мы сможем тратить немного денег на усадьбу. Мы с мужем так ее любим. Я очень боялась, что нам придется ее продать… Конечно, я не говорила об этом с Тимоти. Это бы его ужасно расстроило.

Они затормозили у портика красивого старого дома в георгианском стиле, который отчаянно нуждался в покраске.

– У нас нет слуг, – с горечью продолжала Мод, входя внутрь. – Только пара приходящих женщин. Еще недавно у нас была постоянная служанка – слегка горбатая, с аденоидами и не блещущая умом, зато она так хорошо готовила, правда, совсем простую пищу. Но месяц назад она уволилась и поступила в большой дом (там и работы больше) к старухе, у которой шесть пекинесов, – а все потому, что ей, видите ли, «нравятся маленькие собачки». Наверняка эти знаменитые собачки все портят и везде гадят! Должно быть, у девушки не все дома. В результате, когда мне приходится выходить во второй половине дня, Тимоти остается один, а если что случится, кто ему поможет? Хотя я ставлю телефон рядом с его креслом, и если он почувствует себя плохо, то сможет сразу позвонить доктору Бартону.

Мод направилась в гостиную, где столик возле камина был накрыт к чаю. Усадив мистера Энтуисла, она вышла и вскоре вернулась с чайниками, домашним пирогом и свежими булочками.

– А Тимоти? – спросил адвокат.

Мод быстро объяснила, что она подала Тимоти чай перед отъездом на станцию.

– А сейчас, – добавила Мод, – он немного по-дремлет и потом повидается с вами. Только не позволяйте ему слишком возбуждаться.

Мистер Энтуисл заверил ее, что будет соблюдать осторожность.

Глядя на Мод при дрожащем свете огня в камине, он испытывал чувство сострадания. Эта высокая, крепкая и вполне практичная женщина была уязвима и беспомощна лишь в одном отношении. Адвокату казалось, что ее любовь к мужу была материнской любовью. Мод Эбернети не имела детей, а между тем она была рождена для материнства. В итоге ребенка заменил ей муж-инвалид, нуждавшийся в заботе и уходе. Возможно, обладая более сильным характером, чем ее супруг, она делала из него более беспомощного, чем тот был на самом деле.

«Бедная миссис Тим», – подумал мистер Энтуисл.

– Хорошо, что вы приехали, Энтуисл.

Тимоти приподнялся в кресле, протянув руку. Это был крупный мужчина, весьма похожий на своего брата. Но те черты, которые у Ричарда свидетельствовали о силе, у Тимоти, напротив, говорили о слабости. Рот был нерешительным, подбородок – покатым, глаза – не так глубоко посаженными. Морщины на лбу появились вследствие привычки раздраженно хмуриться.

Статус инвалида подчеркивали плед, прикрывавший колени, и батарея коробочек и пузырьков с лекарствами на столике справа.

– Я не должен напрягаться, – предупредил Тимоти. – Мне запретил доктор. Он все время твердит, чтобы я не волновался. Посмотрел бы я на него, если бы в его семье произошло убийство! Для одного человека это слишком много – сначала смерть Ричарда, потом рассказы о его похоронах и завещании – и каком завещании! – наконец, несчастную Кору убивают топором! Можете себе представить – топором! После войны вся страна кишит гангстерами и громилами, которые убивают беззащитных женщин, и никто не в состоянии с этим справиться. Куда катится эта страна, хотел бы я знать?

Мистер Энтуисл не впервые слышал этот вопрос. В течение последних двадцати лет клиенты рано или поздно задавали его, и у него имелся наготове ответ, состоящий из уклончивых, успокаивающих фраз.

– Все началось с этого чертова лейбористского правительства, – продолжал ворчать Тимоти. – Оно развалило всю страну. Да и теперешнее правительство не лучше. Шайка сладкоречивых социалистов! Посмотрите, до чего мы дошли! Не можем найти ни приличного садовника, ни слуг – бедной Мод приходится самой возиться в кухне до изнеможения (кстати, дорогая, к ужину было бы неплохо приготовить камбалу и пудинг с кремом, а может быть, и суп). Доктор Бартон говорит, что мне нужно беречь силы… Совсем забыл, на чем я остановился… Ах да, Кора. Вы ведь понимаете, какое потрясение услышать, что твою родную сестру убили! У меня двадцать минут было сильное сердцебиение! Вам придется все сделать за меня, Энтуисл. Я не могу ни присутствовать на дознании, ни заниматься делами, связанными с наследством Коры. Я хочу просто обо всем забыть. Кстати, что будет с долей Коры в капитале Ричарда? Полагаю, она отойдет ко мне?

Что-то пробормотав о мытье посуды, Мод вышла из комнаты.

Тимоти откинулся в кресле и снова заговорил:

– Когда обсуждаешь дела, от женщин лучше избавиться. Теперь нас не будут прерывать всякими глупостями.

– Сумма, оставленная Коре в качестве годового дохода, – объяснил адвокат, – будет разделена поровну между вами, племянницами и племянником.

– Но послушайте! – Щеки Тимоти возмущенно порозовели. – Ведь я ближайший родственник – единственный брат!

Мистер Энтуисл подробно изложил условия завещания Ричарда Эбернети, осторожно напомнив Тимоти, что он располагает его копией.

– Вы ведь не думаете, что я разбираюсь в юридическом жаргоне? – сердито сказал Тимоти. – Когда Мод вернулась с похорон и рассказала мне о завещании, я не мог в это поверить – думал, что она ошиблась. Женщины вечно все путают. Даже лучшая из них, Мод, ничего не смыслит в финансах. По-моему, Мод не понимает, что, если бы Ричард не умер, нам бы пришлось отсюда убираться!

– Я уверен, что если бы вы обратились к Ричарду…

Тимоти разразился похожим на лай, неприятным смехом.

– Это не в моем стиле. Отец оставил каждому из нас вполне приличную долю своих денег – на случай, если мы не захотим участвовать в семейном бизнесе. Я не захотел. По мне, душа выше мозольного пластыря, Энтуисл! Ричард был недоволен моей позицией. Ну, со всеми налогами, снижением дохода и прочими вещами сводить концы с концами было нелегко. Мне пришлось реализовать значительную часть капитала. Однажды я намекнул Ричарду, что содержать это место трудновато. Он посоветовал нам найти жилье поскромнее, добавив, что для Мод это явится экономией труда, ничего себе термин – «экономия труда»! Нет, я не мог обратиться к Ричарду за помощью. Но должен вам сказать, Энтуисл, что все эти хлопоты скверно отразились на моем здоровье. Человека в таком состоянии следует ограждать от беспокойства. Потом Ричард умер, и я, естественно, очень расстроился – как-никак он мой брат, – но при этом я не мог не испытывать облегчения относительно перспектив на будущее. Теперь горизонт чист. Можно покрасить дом, нанять пару хороших садовников – за приличное жалованье их нетрудно подыскать, – заново посадить розовый сад и… О чем это я?

– О ваших планах на будущее.

– Да-да, но мне не следует докучать вам этими разговорами. Что меня по-настоящему обидело, так это условия завещания Ричарда.

– В самом деле? – Мистер Энтуисл выглядел удивленным. – Они оказались не такими, как вы ожидали?

– Разумеется! После смерти Мортимера я, естественно, рассчитывал, что Ричард все оставит мне.

– А он когда-нибудь… э-э… намекал вам на это?

– Прямо он никогда этого не говорил. Ричард был скрытным человеком. Но он приезжал сюда, вскоре после смерти Мортимера, поговорить о семейных делах. Мы обсуждали молодого Джорджа, девушек и их мужей. Ричард хотел знать мое мнение, но я не так уж много мог ему сказать. Я ведь инвалид, прикован к дому, так что мы с Мод как бы отрезаны от мира. Хотя, по-моему, обе девушки вышли замуж на редкость неудачно. Ричард советовался со мной, как с будущим главой семьи, и у меня были все основания предполагать, что контроль над деньгами перейдет ко мне. Ричард, безусловно, мог доверить мне заботу о младшем поколении и бедняжке Коре. Черт возьми, Энтуисл, я ведь последний Эбернети, и контроль над состоянием должен был перейти в мои руки!

Разбушевавшись, Тимоти отшвырнул плед и выпрямился в кресле. В нем не ощущалось никаких признаков болезни и слабости. Мистеру Энтуислу Тимоти казался абсолютно здоровым, хотя, возможно, чрезмерно возбудимым человеком. Более того, старый адвокат отлично понимал, что Тимоти всегда тайно завидовал Ричарду, его силе характера и твердой деловой хватке. Когда Ричард умер, Тимоти возрадовался, что наконец-то получит возможность контролировать судьбы других.

Но Ричард Эбернети не дал ему этой возможности, очевидно придя к такому решению после долгих размышлений.

Внезапно в саду послышалось мяуканье. Тимоти вскочил с кресла, подбежал к окну, поднял раму, схватил большую книгу и с воплем «Заткнитесь, вы, там!» запустил ею в кошек.

– Мерзкие твари, – проворчал он, вернувшись к своему гостю. – Портят клумбы, и к тому же я не выношу их мяуканья. – Тимоти снова сел и осведомился: – Хотите выпить, Энтуисл?

– Не сейчас. Мод только что угостила меня великолепным чаем.

– Мод свое дело знает, – проворчал Тимоти. – Только дел у нее чересчур много. Ей приходится даже копаться в нашей допотопной машине – она уже разбирается в ней не хуже механика.

– Я слышал, у нее произошла поломка по дороге с похорон?

– Да. У Мод хватило ума позвонить домой, чтобы я не беспокоился, но наша приходящая уборщица так записала сообщение, что в нем ничего нельзя было понять. Я как раз выходил подышать воздухом – доктор посоветовал мне это, когда я в силах, – а вернувшись, обнаружил вот такие каракули: «Мадам сожалеет машина сломалась должна остаться на ночь». Естественно, я решил, что она осталась в «Эндерби», позвонил туда и узнал, что Мод утром выехала. Значит, поломка произошла где-то в дороге! Ничего себе положение! Дура служанка оставила мне на ужин только макароны с сыром. Мне пришлось спускаться в кухню, самому их разогревать и готовить себе чай. У меня мог быть сердечный приступ, а этой идиотке наплевать! Ей следовало бы вернуться вечером и обеспечить меня всем необходимым, но у низших классов не осталось чувства долга. – Он тяжко вздохнул.

– Не знаю, что именно рассказывала вам Мод о похоронах и родственниках, – сказал мистер Энтуисл. – Кора создала весьма неловкую ситуацию. Она внезапно заявила, что Ричард был убит. Возможно, Мод говорила вам…

– Да, я слышал об этом, – усмехнулся Тимоти. – Все повесили нос и притворились шокированными. Именно такого и можно было ожидать от Коры! Она всегда умудрялась проделывать нечто подобное. Помню, на нашей свадьбе Кора что-то ляпнула и расстроила Мод. С тех пор Мод всегда ее недолюбливала. Вечером после похорон Мод позвонила мне узнать, все ли со мной в порядке и приготовила ли миссис Джоунс мне ужин, потом сказала, что все прошло как надо. Я спросил о завещании, она пыталась увиливать, но в конце концов я вытянул из нее правду. Сначала я не мог этому поверить и сказал, что она, должно быть, ошиблась, но Мод настаивала, что все так и есть. Я был очень обижен, Энтуисл, это глубоко меня ранило. По-моему, Ричард поступил так из чистой злобы. Я знаю, что не следует дурно говорить о мертвых, но помяните мое слово…

Тимоти еще некоторое время распространялся на эту тему.

Потом вернулась Мод и твердо заявила:

– Думаю, дорогой, мистер Энтуисл пробыл с тобой достаточно долго. Тебе пора отдохнуть. Если вы все уладили…

– Да-да, уладили. Предоставляю все вам, Энтуисл. Дайте мне знать, когда убийцу поймают – если это вообще произойдет. В теперешнюю полицию я не верю: наши главные констебли никуда не годятся. Надеюсь, вы позаботитесь о… э-э… погребении? Боюсь, мы не сможем приехать. Но закажите венок подороже, и пускай поставят хорошее надгробие. Полагаю, Кору похоронят на местном кладбище? Нет смысла везти ее на север, а где похоронен Ланскене, я понятия не имею. Не знаю, что пишут на памятниках жертвам убийства… Нужно выбрать подходящий текст. R.I.P.?[2] Нет, это только для католиков.

– «Ты видишь, Господи, обиду мою; рассуди дело мое!»[3] – пробормотал мистер Энтуисл.

Удивленный взгляд Тимоти заставил его улыбнуться.

– Это из «Плача Иеремии», – объяснил он. – Кажется, подойдет, хотя звучит немного мелодраматично. Как бы то ни было, о надгробном памятнике говорить рановато. Ведь нужно… э-э… подготовить почву. Мы обо всем позаботимся и будем держать вас в курсе.

Следующим утром мистер Энтуисл вернулся в Лондон. Дома, после недолгого колебания, он позвонил своему другу.