Текст книги "Выпуск 1.Том 4"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

– Так обычно и поступают все, – сказал Бэйкен, основываясь на своем большом опыте. – Тогда чаще всего это не имеет отношения к рассматриваемому делу. Выясняется какой-то семейный грешок, глупая ссора, которую прячут от посторонних, боясь, чтобы она не выплыла наружу.

– Да, понимаю. Может быть, в конце концов…

Но что хотел сказать инспектор Крэддок, осталось неизвестным, потому что дверь с шумом распахнулась, и в комнату ворвался в крайнем возбуждении старик Крекенторп.

– Хорошенькое дело! – вскричал он. – Скотланд Ярд приходит в мой дом и не считает нужным поговорить прежде всего с главой семьи. Кто в этом доме хозяин, хотел бы я знать? Ответьте мне, кто? Кто здесь хозяин?

– Конечно, вы, мистер Крекенторп, – сказал Крэддок, поднявшись со своего места. – Но мы решили, что вы уже сказали инспектору Бэйкену все, что знали. И так как здоровье ваше не совсем в порядке, мы не считали возможным затруднять вас дополнительными расспросами. Доктор Куимпер предупредил, что…

– Я бы сказал… Я бы сказал, что, конечно, человек я не очень крепкий. Но что касается доктора Куимпера, то он просто обыкновенная старая баба. Он – хороший доктор, прилично разбирается в моей болезни, но склонен полагать, что меня нужно держать под стеклянным колпаком. И помешан на пище. Во время Рождества накинулся на меня, когда я чуточку уклонился от диеты. Все спрашивал, что я ел? Когда? Кто мне готовил? Кто подавал? И пошло, и пошло. Сплошная суета, надоедает с пустяками. Но хотя не мне хвастаться здоровьем, я достаточно силен, чтобы оказать помощь, которая в моих силах. Убийство в моем собственном доме! Ну, не в доме, так в моем сарае! А сарай этот, должен вам сказать, очень интересная постройка в стиле королевы Елизаветы. Местный архитектор говорит, что не уверен в этом. Но он сам не знает, что говорит. Построен этот сарай ни на один день не позже 1580 года! Да сейчас не об этом речь. Так что вы хотели знать? Есть у вас какие-нибудь предположения?

– Немного рановато делать предположения, мистер Крекенторп. Мы пока только пытаемся выяснить, кто эта женщина.

– Вы говорите, что она иностранка?

– Мы так думаем.

– Вражеский агент?

– Я бы этого не сказал.

– Вы бы не сказали! Вы бы не сказали! Они везде, эти агенты, просачиваются! Почему министерство внутренних дел разрешает им крутиться здесь, возле меня? Они выведывают промышленные секреты, могу поспорить. Вот и она занималась тем же!

– В Брэкхемптоне?

– Тут кругом заводы. Один как раз позади поместья, за боковой дорогой.

Крэддок вопрошающе взглянул на Бэйкена, тот сказал:

– Металлические коробки.

– А откуда вы знаете, что там делают на самом деле? Я не принимаю на веру то, что говорят сплетницы. Ну, хорошо, если она не агент, то кто же она, по-вашему? Может быть, она связана с кем-нибудь из моих драгоценных сыновей? Если так, то с Альфредом. Не с Гарольдом же, он чересчур осторожен. А Альфред не снисходит до того, чтобы жить в своей стране. Значит, она была любовницей Альфреда. А какой-то ревнивый молодой человек следовал за ней до места свидания и прикончил ее здесь. Ну, как?

Инспектор Крэддок дипломатически заметил, что так может выглядеть одна из версий. Но ведь мистер Альфред Крекенторп не узнал эту женщину.

– Ба! Да ведь он испугался! Альфреда всегда считали трусом. Но он к тому же и глуп, и всегда им был! Врет прямо в глаза. Никто из моих сыновей не стал человеком. Стая хищников ждет моей смерти, вот что их больше всего занимает в жизни. – Он довольно захихикал. – Но им придется чуточку подождать. Я не собираюсь умирать. Ну ладно, если это все, что я могу сделать для вас… Я устал. Надо отдохнуть.

Он снова зашлепал по полу, покидая комнату.

– Любовница Альфреда? – вопросительно заговорил Бэйкен. – У меня впечатление, что старик все выдумал.

Он замолчал в нерешительности.

– Я лично думаю, что с Альфредом все в порядке, – продолжал Бэйкен. – Возможно, он в какой-то степени и неустойчивый человек, но в данном случае не та птичка. А знаете, я все время думаю о летчике.

– Брайен Истлеу?

– Да. Раз или два я сталкивался с такими типами. Они из плывущих по воле волн. Они в жизни очень рано испытали опасности, смерть и острые ощущения. Теперь жизнь для них банальна, малоинтересна, она им кажется скучной и не удовлетворяет их. В какой-то мере общество пошло на сделку с ними, хотя никто не знает, что нужно сделать для них. Но у таких людей, если уж говорить прямо, все в прошлом и нет никакого будущего, и они непрочь испытать случай. Обычные парни, у которых инстинктивное желание спастись. Это столь же моральный фактор, сколь и осторожность. Но эти парни не из робкого десятка, осторожность не главное в их жизни. Если Истлеу был связан с этой женщиной и захотел убить ее… – он замолчал и беспомощно опустил руки. – Но для чего ему понадобилось убивать ее? А если убивать, то зачем прятать в саркофаг своего тестя? Нет, если вы хотите знать мое мнение, то никто из них не причастен к убийству, они не рискнули бы подкладывать труп к дверям своего дома.

Крэддок согласился, что такой поступок вряд ли имел бы смысл.

– Вы намерены еще что-нибудь делать здесь?

Крэддок ответил отрицательно. Бэйкен предложил вернуться в Брэкхемптон и выпить по чашке чая, но инспектор Крэддок сказал, что хочет пойти повидаться со своими старыми знакомыми.

Глава 10

Бодро восседая на фоне фарфоровых собачек и сувениров, мисс Марпл улыбалась, одобрительно глядя на инспектора Дэрмота Крэддока.

– Я так рада, – сказала она, – что именно вас назначили расследовать это дело. Я на это и рассчитывала.

– Когда я получил ваше письмо, – сказал Кр?д-док, – сразу доложил о нем начальству. А как раз перед этим полиция Брэкхемптона вызвала нас сюда. Им показалось, что убийство не местного значения. Мой начальник очень заинтересовался рассказом о вас. И я догадался, что он слышал о вас от моего крестного.

– Милейший сэр Генри, – сказала мисс Марпл с чувством.

– Он вызвал меня и заставил рассказать о деле в Литл-Паддокс. Хотите знать, что он сказал потом?

– Пожалуйста, расскажите, если не секрет.

– Он сказал: «Ну, ладно. Так как всем эта история кажется совершенно никчемной и придуманной двумя пожилыми дамами, случайно там оказавшимися, и так как они, вопреки всему, правы, а вы к тому же знаете одну из них, я направляю вас туда для расследования». Вот поэтому я здесь! А теперь, дорогая мисс Марпл, что нам предпринять дальше? Как не трудно догадаться, это неофициальный мой визит. Я подумал, что мы могли бы вдвоем детально проанализировать наши предположения.

Мисс Марпл улыбнулась.

– Я уверена, – сказала она, – что никто из знающих вас по службе никогда не догадался бы, что вы можете стать таким добрым и еще более красивым, чем прежде. Ну-ну, не краснейте… И скажите, многое ли вам стало известно.

– Мне кажется, я собрал все. Уникальное заявление вашей приятельницы миссис Мак-Гилликади в полицию Сент Мэри Мид, подтверждение ее заявления, сделанное контролером поезда, а также ее записку начальнику станции в Брэкхемптоне. Сейчас соответствующими лицами произведено должное расследование – и железнодорожниками, и полицией. Но, несомненно, вы превзошли всех, построив свою собственную, совершенно фантастическую версию.

– Нет, это не версия, – сказала мисс Марпл.

– У меня оказалось перед ними огромное преимущество. Я знала Элспет Мак-Гилликади, а они не знали. Ведь заявление, сделанное ею, не подтвердилось, совершенно естественно подумать, что это просто выдумки пожилой дамы. Но Элспет Мак-Гилликади не из тех.

– Нет, Элспет Мак-Гилликади не из тех, – согласился инспектор. – Я собираюсь повидаться с ней.

Знаете, сейчас некстати, чтобы она уезжала на Цейлон, мы собираемся устроить с ней беседу.

– А мой ход рассуждений вовсе не такой уж оригинальный, – сказала мисс Марпл. – Помните у Марка Твена мальчика, который нашел лошадь? Он просто представил себе, куда бы пошел, если бы стал лошадью. Он пошел таким путем и нашел свою лошадь.

– А вы представили, что сделали бы вы на месте жестокого и хладнокровного убийцы? – спросил Крэддок, глядя задумчиво на хрупкую, пожилую мисс Марпл. – Право же, ваша мысль, как…

– Раковина для стока воды, как бывало говорил мой племянник Раймонд, – согласилась мисс Марпл, проворно кивая головой. – Но я ему отвечала, что раковина – один из необходимых предметов в домашнем обиходе – всегда должна содержаться чистой.

– А можете вы пойти еще дальше, поставив себя на место преступника, и сказать, где он сейчас находится?

Мисс Марпл вздохнула.

– Мне бы хотелось, но я совершенно не имею никакого представления. Одно несомненно – это человек, все знающий о Рутерфорд-холле.

– Согласен. Но таких огромное число. Там работало много поденщиц. Там же находилось Общество женщин, а до них – солдаты противовоздушной обороны, и все знали о Длинном сарае, о саркофаге, и о том, где хранится ключ. Усадьба хорошо известна местным жителям, и любой из них мог набрести на сарай, и решить, что здесь самое подходящее место для осуществления своей цели.

– Да, конечно. Я хорошо понимаю ваши затруднения.

– Мы никуда не продвинемся, пока не опознаем труп, – сказал Крэддок.

– А это тоже очень трудное дело?

– Да, но мы опознаем в конце концов, а сейчас проверяем все сообщения об исчезнувших женщинах примерно такого возраста и вида. Но пока ничего подходящего нет. Медицинская экспертиза определила, что ей около тридцати пяти лет, здоровая и, очевидно, замужняя женщина, имела по крайней мере одного ребенка. Ее меховое пальто, довольно дешевое, куплено в магазине в Лондоне. Сотни таких пальто проданы за последние три месяца. Ни одна из продавщиц не вспомнила по фотографии убитую, и это неудивительно, особенно, если покупка сделана в канун Рождества. Все остальные ее вещи, очевидно, заграничного производства, большей частью из Парижа. На белье нет меток английских прачечных. Мы связались с Парижем, там по нашей просьбе наводят справки. Конечно, рано или поздно кто-нибудь заявит о пропавшей родственнице или квартирантке. Все дело времени.

– А пудреница не помогла?

– К сожалению, нет. Такие сотнями очень дешево продаются на Рю де Риволи. Кстати, вам следовало сразу предъявить ее полиции. Если не вам, то мисс Айлесбэроу непременно.

Мисс Марпл покачала головой.

– Но тогда еще не ставился вопрос о раскрытии преступления, – сказала она. – Если молодая девушка, играя в гольф, подбирает в траве старую пудреницу, не представляющую никакой ценности, конечно, она не побежит с ней с полицию.

Мисс Марпл замолчала, а потом серьезно добавила:

– Я считала, что гораздо важнее было сначала найти труп.

Инспектору Крэддоку это доставило удовольствие.

– Похоже, вы никогда не сомневались, что труп будет непременно найден?

– Я была уверена в этом. Люси Айлесбэроу в высшей степени умелый и умный человек.

– Да, уж это так! Она меня до смерти запугала, настолько она чудовищно умна. Ни один мужчина не осмелится жениться на ней.

– А я бы этого не сказала. Она, конечно, человек особого склада, – мисс Марпл на некоторое время задумалась. – А как ей живется в Рутерфорд-холле?

– Насколько я понял, хозяева в полной от нее зависимости. Безоговорочно ей подчиняются, как бы сказали литературным языком. Кстати, они ничего не знают о ее отношениях с вами. Мы это тоже держим в секрете.

– Теперь у нас нет никаких отношений. Она сделала все, о чем я просила.

– Так значит, она могла бы уже заявить им о своем уходе и расстаться с ними?

– Да.

– Но она не уходит. Почему?

– Она мне не сказала, что ее держит. Я предполагаю, что она заинтересовалась.

– Этим делом? Или семьей?

– Возможно, – сказала мисс Марпл, – одно от другого отделить трудно.

Крэддок пристально посмотрел на нее.

– Да нет… Господи, нет…

– У вас есть на этот счет какие-нибудь соображения?

– Я думал, что они есть у вас.

Дэрмот Крэддок вздохнул.

– Все, что мне осталось сделать, выражаясь языком профессионалов, – продолжить начатое расследование. До чего же безрадостна жизнь детективов!

– Я уверена, вам будет сопутствовать удача!

– Может быть, вы что-нибудь подскажете? У вас ведь и на дальнейшее имеется своя версия?

– Я думала сейчас о таких вещах, как, например, театральная труппа, – сказала мисс Марпл довольно рассеянно. – Постоянно переезжают с места на место, и у всех не так уж много уз, связывающих их с домом. Потеряйся один человек, никто не обратит внимания.

– Да, в этом что-то есть. Я проверю вашу версию.

Потом он добавил:

– А над чем вы смеетесь?

– Я просто подумала, – сказала мисс Марпл, – какое будет выражение лица у Элспет Мак-Гилликади, когда она услышит, что мы нашли труп.

– Ну! – сказала миссис Мак-Гилликади, – вот это да!

Больше она ничего не могла произнести, и смотрела то на приятного молодого человека, говорившего красивым правильным языком, приехавшего к ней с официальным удостоверением, то на фотографию, которую он ей дал.

– Это она, совершенно точно, – сказала миссис Мак-Гилликади. – Да, это она, бедняжка. Ну, что ж, я рада, что вы обнаружили труп. Никто не верил ни единому моему слову. Ни полиция, ни железнодорожники, – никто и нигде. Меня всегда очень уязвляет, раздражает, когда мне не верят. Но теперь никто не скажет, что я не сделала всего, что было в моих силах.

Приятный молодой человек согласился с ней.

– А где, вы говорите, было обнаружено тело?

– В сарае дома, который носит название Рутерфорд-холл, в пригороде Брэкхемптона.

– Никогда о нем не слыхала. А как оно туда попало, хотелось бы мне знать?

Молодой человек ничего не сказал в ответ.

– Наверно, его нашла Джейн Марпл. Верная своему долгу Джейн.

– Тело женщины, – сказал молодой человек, поглядев в какие-то записки, – обнаружила мисс Люси Айлесбэроу.

– И о ней никогда ничего не слышала, – сказала миссис Мак-Гилликади. – Я все-таки думаю, что Джейн Марпл имела к этому какое-то отношение.

– Как бы там ни было, миссис Мак-Гилликади, вы уверены, что это фотография именно той женщины, которую вы видели в поезде?

– И которую душил мужчина. Да, я уверена.

– А не можете ли описать мужчину?

– Он был высокого роста, – сказала миссис Мак-Гилликади.

– А еще?

– Темноволосый.

– А еще?

– Это все, что я могу рассказать. Он стоял спиной ко мне, я не видела его лица.

– Могли бы вы его узнать, если бы увидели?

– Конечно, нет. Он же стоял ко мне спиной.

– А не могли бы вы, хоть предположительно, определить его возраст?

Миссис Мак-Гилликади задумалась.

– Нет, право же, нет. Я не знаю. Но почти уверена, что он не очень молодой. Его плечи казались, – ну, как бы сказать? – понурыми, если вы понимаете, что я имею в виду. – Молодой человек кивнул. – Больше тридцати, я не могу сказать точнее. Понимаете, я ведь на него не смотрела. На нее, на эти руки вокруг ее шеи, на ее лицо, все посиневшее… Знаете, мне иногда и теперь снится ее лицо…

– Да, не очень приятное впечатление, – сказал понимающе молодой человек.

Он закрыл свою записную книжку и спросил:

– Когда возвращаетесь в Англию?

– Не раньше, чем через три недели. Это ведь не обязательно для меня, правда?

– О нет, – поспешил заверить молодой человек. – Сейчас уже нет ничего такого, что вы могли бы сделать. Конечно, если мы произведем арест…

На этом они и закончили разговор. Почтальон принес ей письмо от мисс Марпл, написанное тонкими завитками и во многих местах густо подчеркнутое. Но долговременный опыт помог миссис Мак-Гилликади легко в нем разобраться. Мисс Марпл написала своей приятельнице полный отчет обо всем, и миссис Мак-Гилликади воспринимала каждое слово письма с большим удовлетворением.

Да, они с Джейн показали себя с самой лучшей стороны!

Глава 11

– Я просто не понимаю вас, – сказал Гедрик Крекенторп.

Он стоял, расслабившись и прислонившись к полуразрушенной стене длинного, заброшенного свинарника, глядя в упор на Люси.

– Что вы не понимаете?

– Что вы здесь делаете?

– Зарабатываю себе на жизнь.

– В качестве прислуги? – произнес он с пренебрежением.

– Вы не современны, – сказала Люси. – Тоже мне придумали – прислуга! – Я – «помощница в домашних делах», «профессиональная работница по ведению хозяйства» или, вернее всего, «откликнувшаяся на мольбу о помощи в домашнем хозяйстве».

– Вам не может нравиться все то, что вы делаете: приготовление пищи, уборка постелей, вечная суета и кутерьма, или как вы там еще называете, и то, что ваши руки все время по локоть в грязной, жирной воде.

Люси рассмеялась.

– Возможно. Но не все то, что вы перечислили. Вот, например, приготовление пищи отвечает моему инстинкту созидания. И еще во мне есть что-то, что действительно влечет к уничтожению беспорядка в доме.

– Я живу в постоянном беспорядке, – сказал Гедрик вызывающе, – и мне нравится.

– Это видно по вам.

– Мой коттедж на Ивице обставлен просто и скромно: три тарелки, две чашки с блюдцами, кровать, стол да пара стульев. Везде пыль, мазки краски и куски камня. Я ведь, кроме живописи, занимаюсь скульптурой. И никому не разрешаю притрагиваться ни к одной из вещей. Я не подпускаю ни одной женщины к моему жилью.

– Ни в каком качестве?

– А что вы имеете в виду?

– Я просто подумала, что человека с такими артистическими наклонностями интересует еще и личная жизнь.

– Моя личная жизнь, как вы ее называете, – мое личное дело, – сказал Гедрик с чувством собственного достоинства. – Единственно, чего я не хочу, – иметь женщину в качестве связывающего меня, мешающего и хозяйничающего лица.

– До чего мне хотелось бы напасть на ваш коттедж, – сказала Люси. – Это был бы вам вызов.

– Вам не представится такой возможности.

– Думаю, что нет.

Несколько кирпичей вывалилось из стены свинарника. Гедрик повернулся и взглянул внутрь: там все заросло крапивой.

– Милая старушка Мадж, – сказал он. – Я ее хорошо помню. Свинья, больше всего внушавшая любовь и расположение, и к тому же такая плодовитая. Мне помнится, ей было семнадцать лет, когда она последний раз принесла приплод. Мы обычно приходили сюда к вечеру, в хорошую погоду, и чесали спину Мадж палкой. Ей очень нравилось.

– А почему хозяйство пришло в упадок? Это ведь не только из-за войны?

– Вам и здесь, вероятно, хотелось бы навести порядок? До чего же у вас неспокойный характер. Теперь я отлично понимаю, почему именно вы нашли труп! Вы не могли даже грекороманский саркофаг оставить в покое. – Он помолчал, а потом заговорил снова. – Нет, не только из-за войны. Это из-за отца. Кстати, что вы о нем думаете?

– У меня нет достаточного времени для раздумий.

– Не уклоняйтесь от ответа. Он жадный, как черт. И, по-моему, еще чуточку сумасшедший. Естественно, он всех нас ненавидит. Может быть, кроме Эммы. И все из-за завещания деда.

Люси вопросительно взглянула на него.

– Мой дед умел делать деньги. Он занимался производством хрустящих хлебцев, рассыпчатого печенья и всяких других деликатесов к чаю. А потом, как человек дальновидный, быстро переключился на производство сыров и сандвичей с анчоусами, икрой, в общем, всего, что теперь с таким успехом и в огромных количествах подают на коктейлях. Дед хотел передать свое дело сыну, но мой отец заявил, что он выше всяких хрустящих хлебцев, и отправился в путешествие по Италии, на Балканы, в Грецию и стал подвизаться в искусстве. Мой дед пришел в ярость. Он решил, что отец совершенно неделовой человек и небольшой знаток искусства. Кстати, в обоих случаях он оказался прав. Так вот, он завещал весь свой капитал внукам. Отцу оставил пожизненно доходы с капитала, но собственно капитал отец тронуть не может. И знаете, что сделал отец? Он перестал тратить деньги. Приехал сюда, поселился в этом доме и начал копить. Я бы сказал, что к настоящему времени он собрал почти столько же, сколько оставил дед. Но за все время никто из нас: ни Гарольд, ни я, ни Альфред, ни Эмма не получили ни пенса из денег деда. Я совершенно нищий художник. Гарольд занялся бизнесом и теперь известный человек в Сити: он унаследовал хватку деда делать деньги, хоть я слышал, что и он недавно залез в долги. Альфред? Ну, Альфред известен в тесном кругу семьи как Альфред-неудачник.

– Почему?

– Как много вы хотите знать! Альфред всегда выглядел в семье белой вороной. Правда, он еще не побывал в тюрьме, но был близок к ней. Во время войны он работал в министерстве снабжения, но внезапно ушел оттуда при загадочных обстоятельствах. А после там произошли неприятности с консервированными фруктами и из-за куриных яиц. Ничего серьезного. Несколько сомнительных сделок.

– А прилично ли рассказывать такое о брате незнакомому человеку?

– А почему нет? Вы что, полицейский агент?

– Возможно.

– Не думаю. Вы уже здесь работали, когда полиция заинтересовалась нами. Я бы сказал…

Он не договорил, потому что через дверь, ведущую в сад, вошла Эмма.

– Привет, Эм! Похоже, ты чем-то очень взволнована.

– Да. И я хочу поговорить с тобой, Гедрик.

– Я должна вернуться в дом, – тактично сказала Люси.

– Не уходите, – попросил Гедрик. – Это убийство практически превратило вас в одного из членов нашей семьи.

– Мне нужно еще многое сделать, – ответила Люси. – Я вышла сюда нарвать петрушки.

И она направилась в садик около кухни. Гедрик проводил ее взглядом.

– Красивая девушка, – сказал он. – Кто она на самом деле?

– О, она довольно известна, – сказала Эмма.

– Люси избрала своей специальностью домашние дела. Но оставь пока Люси в покое, Гедрик, я очень взволнована. Ясно, что полиция считает убитую женщину иностранкой и, возможно, француженкой. Гедрик, ты не думаешь, что это Мартина?

Какое-то время Гедрик смотрел на нее, будто ничего не понимая.

– Мартина? Но кто она, черт возьми? А, ты имеешь в виду Мартину?..

– Да. Ты не думаешь, что…

– Но какого дьявола это должна быть Мартина?

– То, что она прислала телеграмму, кажется очень странным, если подумать как следует. И приблизительно в то самое время… Не думаешь ли ты, что она, в конце концов, приехала сюда и…

– Ерунда! Зачем нужно Мартине приезжать сюда и сразу же отправляться в Длинный сарай? Для чего? Мне это кажется совершенно неправдоподобным.

– Значит, ты не думаешь, что мне нужно было бы рассказать это инспектору Бэйкену? Или тому, другому?

– Что рассказать?

– Ну, о Мартине. О ее письме.

– Знаешь, не усложняй дело. Ты внесешь в него массу неуместной чепухи, не имеющей отношения к убийству. Между прочим, я никогда не был уверен в этом письме от Мартины.

– А я была.

– Дружище, ты всегда верила всяким небылицам. Мой тебе совет – сиди тихо и держи язык за зубами. Дело полиции опознавать их драгоценный труп. Я уверен, что и Гарольд скажет тебе то же самое.

– О, да. Гарольд, конечно, скажет то же самое. И Альфред тоже. Но я волнуюсь, Гедрик. Я действительно волнуюсь. И не знаю, что я должна предпринять.

– Ничего, – повторил Гедрик. – Помалкивай. И никогда не лезь на рожон, – вот мой принцип.

Эмма Крекенторп вздохнула. Она медленно пошла обратно к дому, на душе у нее было неспокойно. Как только она подошла к дверям, из дома вышел доктор Куимпер, он уже начал открывать дверцу своей старенькой машины, но, увидев Эмму, остановился, минуту помедлил и пошел навстречу Эмме. Она машинально улыбнулась ему. Доктор Куимпер всегда быстро угадывал настроения.

– Что-нибудь стряслось?

Эмма уже привыкла полагаться на доброту и участие доктора. Он становился другом всех, с кем имел дело. И не только как лечащий врач. Ее не обманывала его наигранная бесцеремонность, она знала, что за ней скрывается доброта.

– Я волнуюсь, это правда, – призналась она.

– Ну, расскажите мне, что стряслось? Если не хотите, не надо.

– Я бы хотела рассказать. Кое-что вы уже знаете. Самое главное, я не знаю, как поступить.

– Я считаю, что вы здесь наиболее здравомыслящий человек. Так в чем же дело?

– Вы помните, я вам рассказывала о своем брате, убитом на войне?

– Он женился или хотел жениться на француженке? Вы это хотите сказать?

– Да. Почти вслед за тем, как я получила от него такое письмо, его убили. Мы никогда ничего не слышали о ней. Единственно, что нам стало известно, ее имя. Мы всегда думали, что она напишет нам или объявится, но этого не случилось. Мы ничего о ней не знали до последнего времени, И вот месяц тому назад, как раз перед Рождеством…

– Я помню. Вы получили письмо. Кажется, так?

– Да. Она писала, что находится в Англии и что хочет приехать к нам. Мы уже обо всем договорились, но потом вдруг в самую последнюю минуту она прислала телеграмму, что ей неожиданно понадобилось вернуться во Францию.

– Ну и что?

– Полиция считает убитую женщину француженкой.

– Правда, они так думают? Мне больше кажется, что убитая английского типа женщина. Но пока судить трудно. Так что же вас волнует тогда? Что убитая женщина может оказаться подружкой вашего брата?

– Да.

– Думаю, это не так, – сказал доктор Куимпер. А потом добавил: – Но все равно, я понимаю вас.

– Я все думаю, может быть, мне следует сообщить о девушке полиции? Гедрик и другие говорят, что совсем не обязательно. Как вы считаете?

– Хм.

Доктор Куимпер сжал губы, помолчал немного, задумался. А потом, как бы нехотя, ответил:

– Конечно, промолчать легче легкого. Я понимаю ваших братьев и что они думают. Но в то же время…

– Что?

Куимпер взглянул на нее, и в глазах у него появилась нежность.

– Я бы пошел и рассказал. Вы будете и дальше нервничать, если не сообщите об этом. Я же вас знаю.

Эмма чуть покраснела.

– Наверное, я просто глупая.

– Делайте то, что вы сами считаете нужным, моя дорогая. И пусть все остальные катятся к чертям! Я в любое время буду согласен с вашим, а не с их мнением.