355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Агата Кристи » Неоконченный портрет » Текст книги (страница 10)
Неоконченный портрет
  • Текст добавлен: 15 мая 2017, 07:00

Текст книги "Неоконченный портрет"


Автор книги: Агата Кристи



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

5.

На другой день после возвращения домой Селия получила большую розовую коробку шоколада. Внутри ни что не указывало, от кого шоколад. Через два дня пришла бандероль. В ней была маленькая серебряная шкатулочка. На крышке выгравировано «Маргарита» и дата бала.

– Вот здесь была визитная карточка майора де Бэра.

– Кто этот майор де Бэр, Селия?

– Я с ним познакомилась на балу.

– Что он за человек?

– Довольно пожилой, с довольно красным лицом. В общем славный, только разговаривать трудно с ним.

Мириам задумчиво кивала. В тот же вечер она написала миссис Люк. Та ответила со всею откровенностью – миссис Люк была прирожденной свахой.

– Состоятельный – даже очень. Охотится с самим Б. Джордж его недолюбливает, но сказать против него абсолютно нечего. Он, кажется, совсем без ума от Селии. Она – милое дитя, так простодушна. Она, несомненно, будет кружить голову мужчинам. Невинность и покатые плечи мужчины обожают.

Через неделю майор де Бэр «случайно оказался в здешних краях». Не позволят ли ему заехать навестить Селию и ее матушку?

Он заехал. И как обычно не мог связать двух слов – сидел, уставясь на Селию, и делал неуклюжие попытки завязать дружбу с Мириам.

Мириам после его ухода была чем-то расстроена. Поведение матери Селию озадачило. Мириам отпускала бессвязные реплики, в которых Селия ничего не понимала.

– Не знаю, разумно ли молиться о том… до, чего же трудно узнать, что правильно… – Потом вдруг: – Я хочу, чтобы ты вышла за хорошего человека – как твой отец. Деньги в жизни не главное, но как важно, чтобы женщину окружали покой и уют…

Селия не перечила и поддакивала матери, никак не увязывая ее реплики с визитом майора де Бэра. Мириам имела обыкновение говорить что-то совершенно неожиданное. И дочь это перестало удивлять.

Мириам сказала:

– Я хотела бы, чтобы ты вышла замуж за человека старше тебя. Они больше заботятся о женщине.

Селия тут же подумала о полковнике Монкриффе… который уже уходил из памяти с невероятной скоростью. На балу она танцевала с молодым военным шести футов росту и сейчас склонна была идеализировать красивых молодых великанов.

Мать сказала:

– Когда на будущей неделе мы будем в Лондоне, майор де Бэр хотел бы сводить нас в театр. Это мило, правда?

– Очень мило, – откликнулась Селия.

6.

Предложение руки, сделанное майором де Бэром, захватило Селию врасплох. Отзывы миссис Люк, реплики матери не произвели ровно никакого на нее впечатления. Селия отлично разбиралась в собственной душе, но не умела предвидеть то, что надвигалось, и, как правило, не замечала, что происходит у нее под носом.

Мириам пригласила майора де Бэра приехать погостить дня на два. На самом деле он чуть ли не сам напросился, и Мириам, несколько обеспокоенной, ничего не оставалось, как пригласить его.

В первый вечер Селия показывала гостю сад. Она лишний раз убедилась, как тяжело общаться с ним. Казалось, он вовсе не слушал, что она говорила. А она опасалась, как бы ему не стало непомерно скучно… Говорила она, конечно, почти сплошь глупости, но если бы он только помог…

А он – посреди ее тирады – вдруг схватил ее руки, зажал в своих и странным, хриплым, совершенно неузнаваемым голосом сказал:

– Маргарита, моя Маргарита. Я жажду вас. Будьте моей женой.

Селия смотрела на него во все глаза. Лицо ее выражало непонимание, голубые, широко открытые глаза глядели перепуганно. Она потеряла дар речи. Что-то воздействовало на нее, воздействовало мощно, передавалось через дрожащие руки, что держали ее. У нее было такое чувство, что она оказалась в самом центре бурных эмоций. Это пугало ее… внушало ужас.

Запинаясь, она проговорила:

– Я… нет. Я не знаю. О нет, я не могу.

Что чувствовала она рядом с ним, рядом с этим мужчиной, с этим пожилым молчаливым незнакомцем, которого прежде почти не замечала, – что она чувствовала, если не считать того, что была польщена его признанием?

– Я напугал вас, дорогая. Любовь моя. Вы так молоды, так чисты. Вы не можете понять, что я к вам испытываю. Я вас так люблю.

Почему не отдернула она тут же руки и не сказала сразу, твердо и честно: «Мне очень жаль, но у меня к вам таких чувств нет».

Почему вместо этого она стояла и беспомощно смотрела на него, чувствуя, как весь воздух вокруг пронизан токами?

Он нежно привлек ее к себе, но она противилась – в полсилы только, не оттолкнула его.

Ласково он сказал:

– Я не буду сейчас настаивать. Подумайте.

Он выпустил ее из своих объятий. Она медленно пошла к дому, поднялась к себе, легла и долго лежала на кровати, закрыв глаза, чувствуя, как сердце вот-вот выскочит из груди.

Через полчаса к ней зашла мать.

Она присела на кровать, взяла Селию за руку.

– Мама, он сказал тебе?

– Да, ты ему очень небезразлична. Как… как сама ты к этому относишься?

– Не знаю, все… все это так странно.

Больше ничего сказать она не могла. Было странно – все было странно: чужие друг другу люди, оказывается могут влюбиться друг в друга – в одно мгновение. Она не знала, что она испытывала или чего хотела.

Менее всего понятно ей было – и не вызывало сочувствия – растерянность матери.

– Я не совсем здорова. Все время молюсь, чтобы тебе встретился хороший человек, с которым у тебя была бы хорошая семья, с которым ты была бы счастлива… Денег так мало… мне ужасно много пришлось в последнее время тратиться на Сирилла… Тебе так мало останется, когда меня не станет. Но я не хочу, чтобы ты выходила не любя, только из-за денег. Ты такая романтичная, а Прекрасных принцев и всего такого не бывает. Немногие женщины выходят замуж за того, к кому они питают романтическую любовь.

– Ты же вышла.

– Я вышла, да, но в любом случае не всегда разумно любить очень сильно. Это как незаживающая боль… Быть любимой лучше… Можно проще смотреть на жизнь… Мне так не удавалось. Если бы я знала больше об этом майоре… Если бы он безусловно мне нравился. Может быть, он пьет… Может быть, он… Всякое ведь может быть. Будет ли он о тебе заботиться, беречь тебя? Будет ли добр к тебе? Нужно обязательно, чтобы кто-то заботился о тебе, когда меня не станет.

Большую часть сказанного Селия пропустила мимо ушей. Деньги не имели для нее значения. Когда папа был жив, они были богаты, когда умер, – стали бедными, но Селия разницы не замечала. У нее был дом, сад и рояль.

Брак для нее означал любовь – возвышенную, романтическую любовь – и счастливую навсегда жизнь. Книги, которые она читала, жизненным невзгодам ее не научили. Смущало ее и приводило в замешательство то, что она понятия не имела, любит ли она майора де Бэра Джонни – или нет. За минуту до того, как он сделал ей предложение, она, конечно, ответила бы, что не любит. А теперь? Что-то он в ней разбудил – что-то страстное, волнующее и неясное.

Мириам попросила его уехать и дать Селии два месяца на раздумья. Он повиновался, но писал письма, а бессловесный Джонни де Бэр был мастером сочинять любовные послания. Письма его были иногда коротенькими, иногда длинными, двух одинаковых не бывало, и были это такие письма, о каких только и мечтают молодые девушки. К концу двух месяцев Селия решила, что влюблена в Джонни. Она отправилась с матерью в Лондон, вполне готовая сказать ему именно это. Когда же она его увидела, чувства ее резко переменились. Этот человек был для нее чужим, она не любила его. И она ответила ему отказом.

7.

Джонни де Бэр не так легко смирился со своим поражением. Он еще пять раз просил Селию выйти за него. Больше года забрасывал письмами, согласился «просто дружить», посылал ей всякие прелестные мелочи, упорно добиваясь ее благосклонности, и настойчивость его чуть было не дала плодов.

Все было так романтично… так похоже на картины ухаживания, которые рисовала Селия в воображении. Его письма, то, что в них говорилось… это было как раз то, чего она жаждала. Тут Джонни де Бэр был действительно мастак. Он был прирожденным любовником. Через его жизнь прошло немало женщин, и он знал, чем женщину привлечь. Знал он и как развернуть наступление на замужнюю женщину, и как пленить деву юную. Селия чуть было не поддалась ему, но не поддалась. Было в ней что-то незыблемое, что подсказывало, нужно ей это или не нужно и не давало ее провести.

8.

Как раз тогда-то Мириам и убедила дочь заняться чтением французских романов. Чтобы не запускать французский, сказала она. Среди книг были романы Бальзака и других французских реалистов.

Были и некоторые современные произведения, которые мало кто из английских матерей предложил бы читать своим дочерям.

Но Мириам сделала это с умыслом.

Она твердо решила, что Селия – такая мечтательная, просто витающая в облаках – должна узнать жизнь.

Селия послушно читала, но без особого интереса.

9.

Руки Селии добивался не только майор. Ральф Грэм, тот веснушчатый мальчик из школы танцев. Теперь он был владельцем чайной плантации на Цейлоне. Селия ему всегда нравилась, даже когда была девочкой. Вернувшись и встретив ее взрослой, он в первую же неделю отпуска попросил ее руки. Селия без колебаний отказала. У Ральфа гостил друг, и друг этот написал потом письмо Селии. Ему не хотелось бы перебегать дорогу Ральфу, но он влюбился в Селию с первого взгляда. Смеет ли он надеяться? Но ни Ральф, ни его друг не произвели впечатления на Селию.

А в тот год, когда к ней сватался Джонни де Бэр, у нее появился друг – Питер Мейтланд. Питер был несколькими годами старше своих сестер. Он был военным, и много лет его полк стоял за границей. Теперь его перевели служить в Англию. Возвращение Питера совпало с помолвкой Элли Мейтланд. Селии и Джейнет предстояло быть подружками невесты. На свадьбе Селия и познакомилась с Питером.

Питер Мейтланд был высокий и темноволосый. Он был застенчив, но скрывал это за приятной манерой говорить неспеша. Семейство Мейтландов было все такое же добродушное, общительное и беззаботное. Они не торопились никогда и никуда. Они опаздывали на поезд, – ну, ничего не поделаешь, придет когда-нибудь и другой. Если не успевали к обеду, – ну, голодными-то как-нибудь не останемся. У них не было ни честолюбивых желаний, ни энергии для осуществления этих желаний. И Питер как бы вобрал в себя наиболее характерные черты всего семейства. Никто никогда не видел, чтобы Питер куда-нибудь спешил. «И через сто лет будет все то же», – так он рассуждал.

Свадьба Элли устроена была по-мейтландовски. Миссис Мейтланд, крупная, рассеянная и добродушная, никогда не вставала раньше полудня и частенько забывала распорядиться о еде. Главным занятием в то утро были попытки «втиснуть маму в свадебный наряд». Поскольку она питала отвращение к примеркам, ее кремовое атласное платье вышло очень тесным и причиняло неудобства. Невеста засуетилась: с умом поработав ножницами, прикрыв орхидеями другие изъяны, сделала так, что маме стало удобно. Селия пришла пораньше – помочь: в какой-то момент и в самом деле казалось, что Элли так и не сыграет в этот день свадьбу. Когда ей пора было уже завершать свой туалет, она еще преспокойно сидела в одной сорочке и занималась педикюром.

– Хотела это сделать вчера вечером, – объяснила она. – Но как-то вот не собралась.

– Экипаж уже здесь, Элли.

– Правда? О, тогда пусть кто-нибудь позвонит Тому и скажет, что я опоздаю на полчасика… Бедняжка Том, – добавила она задумчиво. – Он такой славный малый. Мне бы не хотелось, чтобы он мучился в церкви, считая, что я передумала.

Элли выросла высоченной – в ней было почти шесть футов. А жених был пяти футов пяти дюймов и, по словам Элли, «такой веселый малый – такой приятный».

Пока Элли, которую удалось все же уговорить взяться за ум, завершала, наконец, свой туалет, Селия вышла в сад, где капитан Питер Мейтланд мирно раскуривал трубку, нимало не волнуясь по поводу того, что сестра опаздывает.

– Томас – малый разумный, – сказал он. – Он знает, что она за человек. Он и не ждет, что она приедет вовремя.

Он немного робел, разговаривая с Селией, но, как часто бывает, когда встречаются два застенчивых человека, скоро обнаруживается, что им легко друг с другом.

– Вы, должно быть, считаете нас странной семейкой? – сказал Питер.

– У вас, мне кажется, нет ощущения времени, – смеясь, ответила Селия.

– А зачем жить наспех? Спокойнее надо быть – наслаждаться жизнью.

– А так разве достигнешь чего-нибудь?

– А чего надо достигать? В этой жизни все похоже одно на другое.

Питер Мейтланд, когда он был дома, в отпуске, отказывался, как правило от всех приглашений. Терпеть не могу, говорил, изображать из себя пуделька. Он не танцевал, а в теннис или гольф играл с мужчинами или со своими сестрами. Но после свадьбы он стал воспринимать Селию как еще одну сестру. Питер, Селия и Джейнет все время держались вместе. А потом Ральф Грэм, оправившись после отказа, полученного от Селии, начал ухаживать за Джейнет, и трио стало квартетом. Наконец они распались на пары – Джейнет с Ральфом, Селия с Питером.

Обычно Питер учил Селию играть в гольф.

– Торопиться не будем, учти. Пройдемся по нескольким лункам и передохнем – присядем, трубочку выкурим, если станет очень жарко.

Это вполне устраивало Селию. К играм душа у нее не лежала, что беспокоило ее лишь самую чуточку меньше, чем то, что у нее не было «фигуры». Но с Питером она и не чувствовала, что это имеет значение.

– Ты ведь не хочешь быть профессионалом, охотницей за призами. Просто получай удовольствие – вот и все.

Сам Питер отличался во всех играх. Он был прирожденным спортсменом. Он мог бы стать спортсменом выдающимся, если не присущая ему лень. Но к играм, говорил он, он привык относиться как к играм. «Зачем превращать это в работу?»

Он прекрасно ладил с матерью Селии. Она любила всех Мейтландов, а Питер с его неспешными движениями, с его приятной манерой поведения и несомненно ангельским характером, был ее любимцем.

– За Селию вам нечего беспокоиться, – сказал он, пригласив девушку покататься верхом, – я присмотрю за ней. Я, правда, за ней присмотрю.

Мириам понимала, что он хотел сказать. Она чувствовала, что Питеру Мейтланду можно доверять.

Питеру было кое-что известно об отношениях между Селией и ее майором. Ненавязчиво, очень осторожно, чтобы не обидеть девушку, он дал ей совет:

– Такой девушке, как ты, Селия, надо выходить за того, у кого водятся денежки. Ты из тех: кому нужна опека. Я не хочу сказать, что тебе следует выйти за какого-нибудь противного еврея – ничего подобного. А вот за славного малого, который любит спорт и все такое и который мог бы о тебе заботиться, – да.

Когда у Питера кончился отпуск, и он вернулся в свой полк, который стоял в Олдершоте, Селия очень без него заскучала. Она писала ему, а он – ей: это были бездумные письма, непринужденные, как беседа.

Когда Джонни де Бэр в конце концов смирился с тем, что ему отказали, Селия почувствовала себя словно выпотрошенной. Она даже не подозревала, сколько сил уйдет у нее на то, чтобы противостоять его натиску. Едва произошел окончательный разрыв, как она засомневалась: не будет ли потом раскаиваться… Похоже, она питала к нему более глубокие чувства, чем думала. Ей не хватало волнения, которое вызывали у нее его письма, его подарки, его домогательства.

Как к этому отнеслась мать, Селия не была уверена. Почувствовала ли Мириам облегчение или же огорчилась? Селия думала то так, то эдак, и, собственно говоря, от истины далека не была.

Первое, что почувствовала Мириам, было облегчение. Ей никогда не нравился Джонни де Бэр – она никогда не доверяла ему полностью, хотя и не могла бы сказать, что именно вызывало у нее подозрения. Он был вне всякого сомнения увлечен Селией. Ничего скандального в его прошлом не было, к тому же Мириам выросла в убеждении, что из мужчины, который перебесился, лучший супруг получится.

Больше всего беспокоило ее собственное здоровье. Сердечные приступы, которые прежде случались редко, теперь стали частыми. Из недомолвок, умолчаний и дипломатического языка врачей она сделала вывод, что она может и долго прожить – внезапно умереть. А что тогда будет с Селией? Осталось так мало денег. Как мало – знала только Мириам.

Совсем… совсем… мало.

Комментарий Дж. Л.

Напрашивается мысль: «Так почему же, если денег было так мало, Мириам не учила Селию какому-нибудь ремеслу?»

Но не думаю, чтобы такая мысль когда-либо пришла в голову Мириам. Она, мне кажется, была очень восприимчива к новым мыслям и новым идеям, но не думаю, что бы именно на эту идею она набрела. А если бы даже и так, – не думаю, чтобы она с горячностью за нее ухватилась.

Надо полагать, она знала, сколь ранима Селия. Вы скажете, что это можно было бы изменить, если бы воспитывать девочку по-другому, но я в это не верю. Как и все, кто живет, ориентируясь на внутреннее видение, Селия не поддавалась влияниям извне. Когда дело касалось обыденных вещей, она становилась просто дурочкой.

Думаю, Мириам знала недостатки дочери. Думаю, что подбором книг для Селии – Бальзак и другие французские романисты – она преследовала какую-то цель. Французы – великие реалисты. Я думаю, она хотела, чтобы Селия воспринимала жизнь и человеческую натуру такими, какие они есть, – как нечто обыденное, чувствительное, прекрасное и низменное, и трагическое, и в высшей степени забавное. В этом Мириам не преуспела, поскольку характер Селии был подстать ее внешности: она была холодна как скандинавка. Ей по вкусу были длинные саги и эпические сказания о путешествиях и героях. Если в детстве она предпочитала волшебные сказки, то, когда выросла, читала, в основном, Метерлинка, Фиону Маклеода и Йетса. Читала она и другие книги, но они казались ей такими же ненастоящими, как практичному реалисту кажутся ненастоящими сказки и всякие фантастические истории.

Какими уродились, такие мы и есть. Какой-нибудь скандинавский предок обрел вторую жизнь в Селии. Цветущая бабушка, веселый и компанейский Джон, живая, как ртуть, Мириам – через кого-то из них передалось ей то потаенное, что они, не догадываясь, носили в себе.

Интересно наблюдать, как из повествования Селии совсем исчезает ее брат. Но ведь Сирилл наверняка часто приезжал домой – на праздники или в отпуск.

Сирилл поступил на военную службу и отбыл служить в Индию до того, как Селия вышла в свет. Ни в ее жизни, ни в жизни Мириам брат никогда не занимал очень большого места. Он, подозреваю, был – когда только пошел служить в армию – причиной больших расходов Потом он женился, оставил военную службу и уехал в Родезию, где стал фермером. Как личность, он постепенно ушел из жизни Селии.

Глава восьмая
Джим и Питер
1.

И Мириам, и ее дочь верили в силу молитвы. Сначала Селия молилась добросовестно, с осознанием греха, потом молитвы ее стали умозрительными и аскетичными. Но она так никогда и не рассталась с детской своей привычкой молиться по каждому поводу. Входя в бальный зал, Селия непременно скажет тихонько: «О Господи, сделай так, чтобы я не робела. Пожалуйста, Господи. И пусть шея у меня не покрывается пятнами». На званых ужинах взмолится: «Помоги мне придумать, Господи, о чем говорить, пожалуйста». Молилась она и о том, чтобы по-умному составить очередность партнеров и танцевать с теми, с кем ей хотелось. Молилась, чтобы не было дождя, когда они отправлялись на пикник.

Молитвы Мириам были более пылкими и смелыми. Она вообще была женщиной смелой. Для своей любимицы она не просила, а требовала у Бога! Она молилась с таким пылом, с такою страстью, что не могла поверить, чтобы Господь не откликнулся. Возможно, многие из нас, говоря, что их молитвы остались без ответа, на самом деле имели в виду, что ответом было «Нет».

Мириам не была уверена, было ли появление Джонни де Бэра ответом на ее молитву, но в том, что Джим Грант явился в ответ на ее мольбу, – не сомневалась.

Джиму очень хотелось заняться фермерством, и родители отослали его на ферму, что была неподалеку от дома Мириам. Сделали они это сознательно, они полагали, что она присмотрит за их мальчиком. И это поможет ему избежать беды.

В свои двадцать три года Джим выглядел почти так же, как и в тринадцать. То же добродушное, скуластое лицо, круглые яркие синие глаза, та же добродушная и энергичная манера говорить. Та же ослепительная улыбка и та же привычка смеяться, закинув назад голову.

Джиму исполнилось двадцать три, и сердце его было не занято. Стояла весна. Он был сильным здоровым юношей и часто бывал в доме у Мириам, а Селия была молода, белокура и красива, и так как от природы никуда не деться, он влюбился.

Для Селии это была еще одна дружба – вроде той, какую она водила с Питером Мейтландом, с той только разницей, что характер Джима был ей больше по душе. Она всегда считала Питера немного «размазней». У него не было честолюбия. А Джима честолюбие переполняло Он был молод и к жизни относился очень серьезно. Фраза «жизнь реальна, жизнь серьезна» могла быть сказана специально для Джима. Его желание заняться фермерством происходило вовсе не от любви к земле. Сельское хозяйство интересовало его с практическо-научной точки зрения. Сельское хозяйство Англии должно давать отдачу больше, чем сейчас. Нужна только наука и сила воли. А силы воли Джиму было не занимать. У него об этом были даже книги, которые он давал читать Селии. Он очень любил давать другим читать книги. Его интересовали также теософия, биметаллизм, экономика, наука о христианстве.

Ему нравилась Селия, потому что она так внимательно его слушала. Она читала все книги, которые он ей давал, и умно о них высказывалась.

Если ухаживание Джонни де Бэра за Селией было следствием плотского влечения, то ухаживание Джима Гранта шло почти целиком от ума. На этом этапе развития своей карьеры он был поистине нашпигован серьезными идеями – почти до занудства. Селии же он нравился больше всего не тогда, когда глубокомысленно рассуждал об этике или о миссис Эдди, а когда, запрокинув голову, хохотал.

Объяснение Джонни де Бэра в любви застало Селию врасплох, но то, что Джим будет просить ее руки, она поняла раньше, чем он это сделал.

Иногда у Селии возникало чувство, что жизнь – это словно узор на ткани: то ты челноком вплетаешься в нее, то выныриваешь, подчиняясь заданному образцу. И ей начинало казаться, что Джим – это образец для нее. Он был предначертан ей судьбой – с самого начала Какой счастливой выглядела теперь ее мать!

Джим был просто прелесть – он ей безмерно нравился. Скоро он попросит ее руки, и тогда она будет чувствовать себя так же, как когда это произошло с майором де Бэром (она всегда так называла его про себя, никогда – Джонни), – взволнованной и растревоженной – и сердце будет так быстро биться…

Джим сделал предложение воскресным полднем. Он спланировал это еще несколько недель тому назад. Ему нравилось разрабатывать планы и выполнять их. Он считал, что это – разумно.

День выдался дождливый, после чая они сидели в классной комнате. Селия играла на рояле и пела. Джиму нравилась музыка Гилберта и Салливана.

Когда Селия кончила, они сели на диван и заговорили о социализме и о доброте человеческой. Потом наступило молчание. Селия сказала что-то о миссис Безант, но Джим ответил невпопад.

Опять наступило молчание, и тогда Джим, густо покраснев, сказал:

– Ты, наверное, знаешь, что ты мне очень нравишься, Селия. Хочешь, чтобы мы обручились, или лучше подождешь немного? Мне кажется, мы будем очень счастливы вместе. У нас так много общего во вкусах.

Он вовсе не был так спокоен, как казалось. Будь Селия постарше, она бы это увидела. Она бы разгадала, почему у него слегка дрожат губы, а рука нервно пощипывала подушку дивана.

А так – не, что ей сказать?

Она не знала – и не сказала ничего.

– Мне кажется, я тебе нравлюсь, – сказал Джим.

– Нравишься, нравишься, – с жаром воскликнула Селия.

– Вот это – самое важное, – сказал Джим. – Чтобы люди действительно нравились друг другу. Это надолго. А страсть. – Он слегка зарумянился, когда произнес это слово, – нет. Я думаю, мы с тобой, Селия, будем идеально счастливы. Я хочу жениться молодым. – Он помолчал и добавил: – Послушай, по-моему, лучше всего будет, если мы обручимся с испытательным сроком, скажем, в полгода. Никому об этом не будем говорить – только твоей матушке и моей. А потом, через полгода, ты и решишь окончательно.

Селия с минуту размышляла.

– Ты думаешь, так лучше? Я хочу сказать, что я, может, даже и тогда не…

– Если не решишься, тогда, конечно, нам жениться не следует. Но ты решишься. Я знаю, все будет как надо.

Какая спокойная убежденность звучала в его голосе? Он так уверен. Он знает.

– Хорошо, – сказала Селия. И улыбнулась.

Она ждала, что он ее поцелует, но он не поцеловал. Ему очень хотелось, но он стеснялся. Они продолжили свой разговор о социализме и человеке, рассуждения их были, пожалуй, не столь логичны, как могли бы быть.

Потом Джим сказал, что ему пора, и встал.

Минуту они стояли в растерянности.

– Ну, – сказал Джим, – пока. В следующее воскресенье опять приеду, а может, и раньше. И напишу. – Он запнулся. Я буду… ты меня не поцелуешь, Селия?

Они поцеловались. Довольно неумело.

«Совсем так же, как если бы я целовала Сирилла», – подумала Селия. Только, вспомнила Селия, Сирилл никогда никого не хотел целовать…

Ну вот. Теперь она помолвлена с Джимом.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю