Текст книги "Неоконченный портрет"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Агата Кристи
Неоконченный портрет

ВЕЧНЫЕ ЗАГАДКИ АГАТЫ КРИСТИ

Невольно задумываясь над феноменальным успехом, пришедшим к писательнице еще при жизни и неугасающем после смерти, задаешь вопрос, на который, боюсь, так никто и не ответит: «Почему и как провинциальная английская девица, ничем не примечательная, не получившая к тому же настоящего солидного образования, толком никогда не знавшая «жизни», под которой обычно подразумеваются путешествия, приключения, невзгоды – а Агата прожила долгую, в целом благополучную и сугубо «частную» жизнь, – стала одной из самых знаменитых писательниц XX века, да еще в таком, казалось бы, требующем специальных познаний жанре, как детектив?»

Легче всего ответить – талант. Но особого писательского дара у Кристи, пожалуй, обнаружить не удастся даже самому преданному поклоннику. Необыкновенная фантазия? И этого не скажешь. Многие ее произведения однотипны или, что того печальнее, однообразны.

Однако возьмите любой из ее романов, начните читать и… попробуйте оторваться надолго. Вас почти наверняка будет тянуть к нему, быть может, элементарное любопытство: чем же все закончится? А ведь не от всякого детектива трудно оторваться… Что Агата умела безусловно – разжечь читательский интерес и поддерживать его до развязки. Даже если вы догадались, кто преступник, все равно любопытно, как она выстроит сцену разоблачения.

Помимо, так сказать, «большой загадки», то есть загадки ее стабильного успеха, есть в ее биографии и загадки помельче, но от того не менее таинственные. К примеру, ее знаменитое исчезновение в декабре 1926 года после того, как она стала известной писательницей по выходе весной того же года романа «Убийство Роджера Экройда», потеряла мать и была покинута мужем Арчибальдом Кристи, ушедшем к другой женщине. История эта так и осталась самой таинственной в ее жизни. Агата Кристи исчезла из собственного дома, а когда друзья и родственники забили тревогу, полиция обнаружила брошенную машину. В дело тут же включилась пресса. Полиция с удвоенной энергией бросилась на поиски про пала писательница, имя которой было у публики на устах. Примерно через неделю Кристи нашлась на другом конце Англии – она преспокойно жила себе в отеле под чужим именем.

Сама писательница вспоминать эту историю не любила. А мнения биографов расходятся. Что это было – нервный срыв, потеря памяти, временное раздвоение личности, просто неодолимое желание скрыться или попытка «сыграть» в реальности некий детективный сюжет?

Еще одна загадка, на этот раз, пожалуй, чисто литературного свойства. Почему Агата Кристи, сравнительно быстро обретя признание как автор детективных историй, вскоре начала писать обычные, скажем так, нравоописательные романы, да еще публиковать их под псевдонимом Мэри Уэстмакотт? Всего их было создано шесть. Первый вышел в 1930 году и назывался «Хлеб великанов», последний, «Ноша», – в 1956-м. Что это было? Неудовлетворенные писательские амбиции? Вряд ли. К чести Кристи, она точно знала границы своих литературных возможностей: «Если бы я могла писать, как Элизабет Боуэн, Мюриэл Спарк или Грэм Грин, я бы подпрыгнула от восторга до небес, но я знаю, что не смогу так, и мне никогда не придет в голову подражать им», – с замечательной, обезоруживающей откровенностью сказано в автобиографии. Может быть, именно поэтому в автобиографии почти нет речи о недетективных романах. Кстати, в этой объемной книге старательно обходится и история с исчезновением. Застенчивым и скрытным человеком была Агата Кристи – это отмечают все встречавшиеся с ней люди…

Но вот «Неоконченный портрет» (1934) один из шести, опубликованных под псевдонимом. Он-то как раз и повествует об исчезновении героини, вернее о том состоянии души, которое ее к этому поступку приводит… Роман очевидно автобиографичен, что легко подтверждается даже самым беглым сопоставлением страниц художественного произведения со страницами автобиографии, опубликованной более четырех десятилетий спустя. Детские годы героини «Портрета» и юной Агаты Миллер практически ничем не отличаются.

Видимо, впечатления детства и юности, равно как и драматические события семейной жизни настоятельно требовали воплощения, а в детективную форму, естественно, никак не укладывались. Но стоит обратить внимание, как с помощью чисто традиционных литературных приемов писательница старается оправдаться перед читателем, застраховать себя от возможной неудачи. Роману предпослано письмо «автора», который не писатель, а художник, к тому же из-за ранения, полученного на войне, бывший. Ну какие к нему могут быть претензии если он допустит какой-то промах. Однако Агата, она же Мэри, зря беспокоилась: роман получился и занимательный и психологически очень тонкий. Он пронизан ностальгическим чувством по счастливому безмятежному детству, выпавшему на удивительную эпоху – рубеж веков. Один стиль жизни – обеспеченный, размеренный, казалось бы, незыблемый – клонился к закату. На смену ему надвигалось что-то неизведанное и грозное – мировые войны, революции, страшные социальные катаклизмы. Судьба Селии, героини «Портрета», – как бы предчувствие грядущих жестоких перемен…

Да простят меня ревнители строгого деления литературы на «серьезную» и «развлекательную», «большую» и, как бы поизящнее выразиться, «не слишком большую»! Когда я впервые читал «Неоконченный портрет», мне вдруг вспомнилась книга писателя, ну никак не сравнимого с Агатой Кристи – «Другие берега» Владимира Набокова. Понимаю, что совершаю страшный и непростительный для литературного критика грех, даже ставя эти два имени рядом… Но тем не менее… Детские годы были у них на нашу зависть прекрасные и счастливые, и писали они об этом каждый со своей тоской и болью…

Кристи уже умела придумать увлекательную интригу, создать запоминающиеся типы персонажей. Но в «Портрете» перед ней встает иная задача – раскрыть женский характер, да и еще во многом свой собственный или крайне близкий с точки зрения происхождения, воспитания, мировосприятия. Ей нужно раскрыть душу милой провинциальной английской барышни из высшего среднего класса, ничем в принципе не выделяющейся, безмятежной и сентиментальной, наивной и по-своему расчетливой, совершенно неподготовленной к жизненным невзгодам.

«Книги, которые она читала, жизненным невзгодам ее не научили». Так, увы, получалось не только у детишек из «обеспеченных» семей. Мы уже несколько поколений воспитывали в сознании того, что они сами или уж во всяком случае их дети будут жить почти в раю. Этот безудержный, но беспочвенный оптимизм, сталкивавшийся с суровой действительностью, давал закономерный печальный результат разочарования в себе самом и окружающих, стрессы, неврозы. В этом самом приземленном дидактическом смысле история Селии в высшей степени поучительна и для наших молодых людей.

Книга первая, являющаяся экспозицией дальнейшей истории, рассказана художником – повествователем, случайно встретившим Селию, готовую к самоубийству. Он сумел отговорить ее, удержать от этого страшного шага. И вот тут-то возникает новая загадка, которая, хотя нам никогда и не суждено ее разгадать, представляется еще более увлекательной. То, что Селия – второе «я» писательницы, совершенно очевидно. А рассказчик, сумевший так быстро и тонко понять Селию и спасти ей жизнь… Существовал ли он в реальности? Или же Агата Кристи сама и в действительности, а потом и в произведении сыграла и эту роль, умудрившись посмотреть на «себя-Селию» со стороны и удержав самое себя от рокового шага?

Безмятежная атмосфера детства и юности, психологическая «готовность» исключительно к счастью – все это, сформировавшее характер Селии, в одночасье рухнуло, подвергшись в общем-то банальным жизненным испытаниям. Но, быть может, эти ранние благополучные годы и дали героине и, позволим себе предположить, самой Агате Кристи силы, необходимые для того, чтобы выстоять. Ведь ни для кого не секрет, что именно детские впечатления в значительной степени и формируют будущую личность.

Основной корпус романа «Неоконченный портрет» по форме явственно напоминает традиционный для западной литературы XIX–XX веков «роман воспитания». Детство Селии совсем не похоже на детство нашего поколения, прошедшее в московских коммуналках и напоминающих колодцы проходных дворах, ни на детство наших отпрысков, выросших в однотипных домах-сотах, похожих как две капли воды детских садах, пионерских лагерях и школах. Чего уж тут смущаться, читаешь и завидуешь…

Дитя росло в любви и холе. Заботливые, внимательные родители, а также нянька, горничная и кухарка, у которой в любое неурочное время можно было получить что-то вкусненькое. Но обожавшие девочку взрослые не только баловали ее. Пожилая и добродушная няня рассказами о Боге, рае и аде, своими немного комичными запретами – «нельзя играть в крокет по воскресеньям» – закладывала в душу ребенка моральные нормы.

С самых ранних лет Селия знала, что надо быть хорошей. Кто знает, быть может, именно это немного наивное стремление и помогло ей потом пережить печальные события? А что в сущности значит «быть хорошей»? Не делать людям зла. Несмотря ни на что, этим, казалось бы, самым простым, но важнейшим правилом Селия руководствовалась и во взрослые годы. Судя по всему, те же принципы исповедовала и сама Агата Кристи. Во всяком случае ни один из биографов не отмечает в ее характере и поведении никаких неприятных или отрицательных черт, кроме как излишней скромности и скрытности.

Конечно, подобная безмятежность и защищенность в детстве имеют и свои минусы. Ребенок, не привыкший бороться и знающий только заботу и ласку, в дальнейшем оказывается совершенно безоружным перед жестокостью других людей. Печали и разочарования предстоят и Селии. Своеобразным символом, удачной писательской находкой кажется многократно повторяющийся детский сон – зловещий Стрелец с ружьем, у которого вместо рук культи. Символ неизведанной, неосознанной опасности. Но любопытно, что Стрелец не чистая выдумка. В автобиографии Кристи рассказывает о том, что этот сон преследовал ее саму много лет.

Тут, наверное, дотошный поклонник Кристи может задать совершенно закономерный вопрос: «Разве использование писателем отдельных, даже многочисленных деталей собственной биографии в описании персонажа дает основание для полного отождествления автора и его героя?» Ответ однозначен. Конечно, нет. Селия не Агата Кристи. Но… Узнав Селию, ее происхождение, окружение, воспитание, мысли, чувства, реакции, читатель безусловно приближается к пониманию характера самой обыкновенной английской женщины, по праву и бесспорно вошедшей в историю культуры XX века. Создавая образ Селии, писательница как бы смотрит со стороны на сходную с собой по многим качествам личность и хладнокровно, хотя и не без симпатии фиксирует ее фантазии и страхи, причуды и предрассудки. Писательница как демиург знает про свою героиню все, что для нее оказывается не так уж и сложно, ибо то, что происходило с Селией, происходило с ней самой.

В «Неоконченном портрете» Кристи проявляет себя не только незаурядным психологом, тонким знатоком детской души, но и превосходным бытописателем. Как бы невзначай брошенная информация вызывает к жизни яркую картину, которую вдумчивый читатель легко воспримет, домыслит и дополнит собственными ассоциациями. Когда семья прибыла на отдых на юг Франции, «началась возня с багажом, а его было много – не меньше тридцати больших сундуков с горбатыми крышками и бесчисленное множество кожаных саквояжей». Вспомните – «Дама сдавала в багаж…» Ведь совсем недавно это было…

Но как за несколько десятилетий изменилось все! И прежде всего ритм жизни. Сегодня большинство людей путешествует по миру с сумкой через плечо и «кейсом» в руке. Агата Кристи, как и ее героиня мисс Марпл, понимала, что прогресс остановить невозможно, но все-таки жаль, что у всех у нас сегодня много меньше осталось времени на общение с природой, с другими людьми, да и с самим собой.

Особое место в повествовании занимает образ бабушки. Если можно спорить о том, насколько Селия второе «я» Агаты Кристи, то уж по поводу бабушки никаких сомнений быть не может. Это действительно бабушка Агаты, которой она была заворожена с самого детства. Описания бабушкиного дома, кухарки Сары и всего остального буквально повторяются в автобиографии. Более того, писательница наделяет мисс Марпл многими чертами бабушки Миллер. Правда, мисс Марпл убежденная старая дева, а бабушка, благополучно пережившая трех мужей, и в свои восемьдесят один год не без интереса посматривает на мужчин. И в самом деле, натуры этих двух пожилых дам могут различаться, но они получили одинаковое воспитание и с ранних лет восприняли некий жизненный уклад, которому всегда неукоснительно следовали. Бабушка, как вспоминает Кристи в автобиографии, «будучи сама жизнерадостной, всегда ожидала от всех и вся самого худшего… она просто не доверяла людям». Сравните отношение к миру мисс Марпл, которую тоже, пожалуй, трудно причислить к убежденным мизантропам: «Не в ее характере было выносить виновному оправдание за недостатком улик, обычно она подозревала худшее и в девяти случаях из десяти оказывалась права».

Несмотря на свои достаточно безобидные чудачества бабушка была великая труженица. Она никогда не сидела без дела – вязала, плела кружева и т. д. Уклад требовал воспитывать детей из «хороших домов» в труде. Но парадокс в том, что «служить», зарабатывать деньги дамам хорошего происхождения было не положено, это была прерогатива мужа. Общепринятая мораль не позволяла делать что-нибудь исключительно ради удовольствия – и бабушкина рюмка портвейна на десерт была ей «прописана врачом». Многим сегодня может показаться забавным это невинное лицемерие, но в защиту этих пожилых британских дам следует сказать одно: заложенные с детства правила и нормы поведения давали им удивительное и нам, увы, уже незнакомое чувство стабильности и прочности. Ведь далеко не случайно в романе подробное описание бабушкиного дома. Это символ размеренной и устойчивой жизни, покоя и порядка. Комментарий рассказчика – это скорее всего суждения самой писательницы: «Мне по душе картина дома с его ноттингемскими кружевами, с гарусным плетением и солидной, полированной мебелью красного дерева. В этом – основа основ. То поколение знало, чего оно хочет. И брало свое от жизни и наслаждалось, и находило острое, живое и здоровое удовольствие в искусстве самосохранения».

«Мой дом – моя крепость». Эта английская поговорка обычно у нас воспринимается либо с осуждением, либо иронически. Почему? Ведь собственный дом прежде всего образ жизни, воспитывающий чувство хозяина, чувство верности и привязанности. Дом – носитель не только этических, но и эстетических норм: первая, наиболее простая возможность проявить свои склонности и вкусы. В самом деле, возможно ли в квартире блочного дома по пять часов кряду играть на рояле, как это любила Селия и сама Агата? Скажите, что плохого в том, что Дом служит убежищем, в котором человек скрывается от неприятностей и тягот мира, восстанавливая душевные силы?

Чувство собственника вовсе не всегда агрессивно. Даже напротив. Обладая Домом, ты, естественно, уважаешь соседей и понимаешь их чувства, хотя можешь и не разделять вкусы. Агрессивен и разрушителен лишь ничего не имеющий люмпен…

Дом для Селии оказывается важнее обеспеченной жизни. После смерти отца семья оказалась очень ограничена в средствах. Но «продать Дом?» «В доме была какая-то особая атмосфера. Атмосфера счастья и счастливо прожитых лет».

Разве можно «сдать крепость», где ты был счастлив? Ее обороняют до последнего…

История с «отчим домом» в романе прямо повторяет случившееся с семьей Миллер. Отец, обаятельный жизнелюб и весельчак, был никаким бизнесменом. И после его смерти продажа дома в Торки действительно обсуждалась всерьез, но юная Агата, как и Селия, воспротивилась. Агата Миллер любила дом. Позже, когда она стала известной Агатой Кристи и пришел достаток, писательница приобретала дома в разных графствах Англии.

В настоящем Доме все было устроено удобно и красиво. К его владельцам приходили в гости. Не зря пожилая прислуга рассказывает Селии «о былом великолепии»: «Двадцать четыре человека усадят бывало за стол к ужину твои папаша с мамашей. Два супа, два рыбных блюда, потом четыре вида закусок, мясное – сорбе, так оно называется, два сладких, салат из омаров и мороженный пудинг!»

Конечно, современные специалисты по питанию как дважды два докажут, что подобный образ жизни вряд ли можно считать здоровым, и, наверное, они правы. Только вот почему Агата Кристи, с детства приученная всегда любившая плотно поесть, прожила без малого девяносто лет? И правда, в этом поколении была какая-то загадка. А, может, действительно они жили так долго потому, что умели получить от жизни удовольствие?

Юной Селии не мешала даже нежданная бедность. Она играла на рояле, пела, читала разные книги, интересовалась живописью. Впрочем, все это было не просто удовольствием, а подготовкой к самому главному в жизни женщины – к будущему замужеству. Кстати, в автобиографии сама писательница не без присущей ей иронии сообщает, что была в детстве медлительна, задумчива и косноязычна, и в семье все единодушно были уверены в том, что она ничего в жизни не добьется. В лучшем случае – «прилично» выйдет замуж.

Трудно удержаться от соблазна процитировать авторскую характеристику Селии: «…пережила она и немало мук из-за своей робости, которой страдала с самого младенчества. Из-за этого стала она неуклюжей, очень неразговорчивой и совершенно неспособной высказать свои чувства…»

Но замуж-то выходить все равно было нужно! Смысл брака раскрывается устами матери: «Деньги в жизни не главное, но как важно, чтобы женщину окружали покой и уют…»

Легко себе представить, как возмутятся современные феминистки таким старомодным взглядом на судьбу женщины. Конечно, мы сегодня знаем женщин, возглавляющих процветающие фирмы и даже банки, не говоря уже о том, что слабый пол в нашей стране десятилетиями наравне с мужчинами в неуклюжих желтых робах ремонтирует дороги. Но вряд ли даже очередная научно-техническая революция принципиально изменит биологическое предназначение женщины. Сама-то Агата Кристи, пожалуй, точно знала, какова роль женщины в мире. Иначе чем объяснить, что и в последние годы жизни, заполняя анкеты в графе «род занятий», неизменно писала «жена». Не без юмора повествует она в автобиографии о том, что у нее долго не было отдельного кабинета и писала она где придется: на уголке обеденного стола, на туалетном столике в спальне. Трудности возникали только тогда, когда дотошные журналисты, приходившие брать интервью, требовали показать место, где она работает, хотели сфотографировать ее за письменным столом в кабинете…

Одним словом, думаю, что Агата Миллер с ранней юности до самых последних дней не сомневалась в том, что жена, как говаривала одна мудреная дама, должна прежде всего «аккомпанировать» мужу.

Писательница устами повествователя-«комментатора» отмечает некоторую «скандинавскую» холодность Селии. Значит ли это, что ей все равно с кем соединить свою судьбу, лишь бы ее окружали покой, забота, благополучие? Вовсе нет. Селия в глубине души романтична и сентиментальна. Пока у нее есть «дом, сад и рояль», она просто не замечает жизненных невзгод. Замужество по расчету никак не соответствует ее внешне сдержанной, но чувственной натуре: «Брак для нее означал любовь – возвышенную, романтическую любовь – и счастливую навсегда жизнь».

«Сантименты», то есть именно чувства, определяют ее отношения к поклонникам, а совсем не разумный практицизм. Чуть было она не вышла замуж за человека много ее старше только потому, что он писал замечательные любовные послания: «Все было так романтично… так похоже на картины ухаживания, которые рисовала Селия в воображении. Его письма, то, что в них говорилось… это было как раз то, чего она жаждала».

Легко, словно бы играючи, Кристи точно раскрывает психологию юной девушки конца XIX – начала XX века. Как сказали бы литературоведы застойных лет, Селия – типичный представитель свой среды. И это действительно так. Но эта пресловутая типичность, иногда даже особо подчеркнутая ординарность отнюдь не делает ее менее трогательной и очаровательной.

Сентиментальные порывы Селии могут быть полезны и поучительны и для современных мужчин, хотя нам зачастую кажется, что эмоции наших подруг слишком упростились. Тем не менее остается вечной загадкой нечто, что привлекает в женщине мужчину и наоборот. Сентиментальная и искренняя Селия вносит свою посильную лепту в разгадывание этой великой тайны бытия: «Селии же он нравился больше всего не тогда, когда глубокомысленно рассуждал об этике или о миссис Эдди, а когда, запрокинув голову, хохотал».

А чем же прельстил разумную и рассудительную Селию напористый Дермот? Да просто тем, что сумел затронуть ее совсем еще неразбуженные чувства. Но чувства не столько типично женские, сколько обычные, человеческие. Селия всегда была одинока: у нее никогда не было близкого человека, кроме матери. Напор Дермота, его желание соединиться с ней как можно скорее она приняла за потребность иметь рядом близкого человека…

Уже много времени спустя она поймет, что «Дермот – товарищ по играм любим был ею куда больше Дермота-любовника…»

Романтизм и сентиментальность Селии вызывают у рассказчика, умудренного опытом, откровенную иронию. Можно предположить, что именно так, сурово, оценивала пережившая развод Агата Кристи девичьи представления Агаты Миллер, влюбившейся в бравого вояку Арчибальда Кристи.

Право же, писательница излишне требовательна и к своей героине, и к себе самой. Откуда было Агате-Селии знать, что и с ней может приключиться нечто подобное тому, о чем писали в грустных реалистических романах? Ведь до сих пор все было прекрасно, а она искренне и истово верила в любовь.

Что ж тут удивляться. Кто из нас в юности не верил в свою счастливую звезду?

Но быт, повседневность, словно голодное чудовище, слишком быстро пожирает неожиданность и восторг первой любви.

В «Неоконченном портрете» немало мудрых мыслей: «Не в том ли состоит трагедия замужества, что женщине хочется быть другом, а мужчине от этого скучно?»

Все попытки Селии стать Дермоту другом тщетны. Они оказываются совершенно чужими друг другу людьми. Но все равно уход Дермота к другой женщине становится одной из главных причин ее психологического краха. Ей, по воспитанию типичной викторианской барышне, труднее всего дается «наука расставания». После развода она окончательно теряет доверие к мужчинам, страшится их.

Правда, в финальных замечаниях рассказчика звучат оптимистические нотки: «И я твердо убежден, что Селия вернулась к людям, чтобы начать жизнь заново…»

Да Бог с ней, с Селией…

Жизнь же самой Агаты Кристи после пережитой семейной драмы исполнена счастья, покоя, успеха и благополучия. Она встречает Макса Мэллоуна, востоковеда и археолога, который вскоре становится ее мужем. Надо сказать, когда он ей сделал предложение, она колебалась – все-таки он был на пятнадцать лет моложе. Но союз их был прочен и безмятежен. По свидетельству очевидцев, спорили они только о том, по какой дороге ехать на машине и сколько это займет времени.

Не лишне будет сказать, что Кристи наделяет свою Селию и творческим даром «писать о мире воображаемом, а не реальном». Если считать, что и свое дарование она оценивала так, то, пожалуй, была к себе слишком строга.

«Неоконченный портрет» – роман о живых людях, симпатичных, забавных и пугающих. Их нет давно на земле, ушло их время… Но их стиль жизни и переживания интересны нам не только потому, что это часть беллетризованной автобиографии такой знаменитости, как Агата Кристи, но и потому, что их опыт, как и любой опыт человечества, для нас ценен и полезен.

Г. Анджапаридзе