Текст книги "Мама по принуждению (СИ)"
Автор книги: Адалин Черно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Глава 7
– Вы так взволнованы, – произносит няня, замечая мое тревожное состояние.
– Успокоишься тут! Телефон у вас отобрали, попросили сделать визу, по которой можно будет переехать в другую страну, к ребенку вам прикасаться нельзя, сюсюкаться с ним тоже! Я все перечислила?
– Да.
– Это абсурдно! – авторитетно заявляю. – Что это за требования такие? Вы же тоже человек! А Родион ребенок! Ему нужно тепло и ласка!
Я говорю твердо, но как можно тише, потому что сыночек спит у меня на руках. Я крепко прижимаю его к себе и чувствую тепло его тела и даже слышу, как мирно он посапывает. Что за бредовые требования?
Ладно телефон. Я же помню, что он сказал про облучение и согласна с ним. В этом – да! Но не брать сына на руки? Не сюсюкаться с ним? Ему ведь всего несколько недель! Как так можно вообще? А как тогда успокоить его плачущего? Запихнуть бутылку с молоком в рот? А как облегчить страдания при коликах?
У нас такая проблема была редкостью, но сейчас вспоминается бессонно проведенная с Андреем ночь. Я тогда не удержалась и съела кусочек картофеля из борща. Боже, что же вытворял Родион! Я думала, что мы поседеем за ту ночь и корила себя за то, что не смогла удержаться. С тех пор я следила за тем, что ем и не позволяла себе свежих овощей, жареного, жирного.
Только сейчас ко мне доходит, что на столе на ужине был Цезарь, из которого я уже механически съела только отварное мясо, сыр и белок от яйца. Остальное оставила нетронутым. Даже в такой непростой ситуации мой мозг сам подумал о ребенке и отложил продукты, которые могли негативно сказаться на его организме.
И вот как Адам думает успокаивать малыша, если его что-то будет беспокоить? Безусловно, есть специальные препараты, но пока они подействуют! Я не смогу спокойно сидеть, зная, что могу облегчить состояние малыша, но ничего при этом не делая.
Не смогу!
И няне не позволю следовать этим идиотским требованиям.
– Простите, Ангелина, – она называет меня по имени, хотя я понимаю, что не называла его ей.
Значит, женщину проинструктировали еще до моего приезда. Были настолько уверены, что все получится? От этого становится еще страшнее. Я не понимаю, куда попала и что нужно людям, которые не постеснялись похитить меня посреди бела дня и при этом были абсолютно уверены в своем успехе.
– Я не могу нарушать данный мне инструктаж, понимаете? Мне нужна эта работа. Тут хорошо платят, приемлемый график, а у меня дочь… – она запинается. – Учится.
Я ее прекрасно понимаю, потому что у меня у самой есть ребенок. До этого момента я как-то не задумывалась, что буду делать, если вдруг останусь без Андрея. Мы были настолько сплоченной семьей, что это в принципе было невозможно. Наверное, именно эти чувства и воспоминания не дают мне покоя и не позволяют до конца поверить мужчине, что похитил меня.
Как муж мог предать меня, если я даже мысли не допускала, что он сможет уйти от меня или изменить? Он редко задерживался на работе, уделял мне массу внимания, мы вместе ходили в кино. Я не могу поверить, что он запросто взял деньги и вычеркнул нас из своей жизни. Этого просто не может быть!
– Простите меня, Ангелина, я правда не могу.
– Я знаю.
Правда, знаю, потому что ради Родиона сама готова на все. Пока я не представляю, что будет дальше, но устроиться на работу я могу всегда, а малыш…
Перевожу взгляд на его удовлетворенное личико, на смешно надутые губки и чувствую тепло внутри. Я хочу, чтобы у него было все самое лучшее. Игрушки, одежда, дом. На глаза наворачиваются слезы. Я бросила работу, чтобы забеременеть, чтобы иметь возможность выносить и родить это чудо. Мы с Андреем поддерживали друг друга и ждали появления на свет малыша. Долгих два года я не работала, полностью посвятив себя мужу и будущему малышу. И что теперь?
Я не представляю, где буду работать, да и кому нужна такая сотрудница, у которой на шее новорожденный ребенок. В хорошую компанию сразу не попасть, я два года не работала, еще и сын. Я не представляю, что буду делать и как обеспечивать Родиона? Как покупать ему все, в чем он нуждается, когда мне некому помочь? Сестры давно нет, а родителей не стало несколько лет назад. От них осталась небольшая квартирка в центре города, которую мы с Андреем продали, а деньги вложили в ЭКО.
Это был наш единственный шанс, и мы им воспользовались. Сама процедура стоила не так много, но потребовались деньги на витамины, фрукты, на вещи для Родиона, которые так и остались в квартире Андрея. Мы сделали ремонт в детской, купили туда все необходимое, а оставшиеся деньги положили на счет для малыша. Вот только счет был оформлен на имя Андрея, а не на мое.
Я медленно сажусь на кровать. Если окажется, что Андрей и правда предатель, мне ничего из тех денег не достанется. Судя по тому, как быстро Адам решил вопрос с разводом, я даже в суд подать не смогу. Не позволят.
У меня есть только я и сын, а еще то, что на нас надето. Больше ничего. Ни денег, ни связей. Только подруга, но у нее тоже муж и двое детей. И пусть первое время она пустит меня к себе переночевать, то что будет дальше? Куда я пойду? И на кого оставлю ребенка?
Я могу сотню раз говорить Адаму, что не останусь здесь, но куда мне идти? Возвращаться к Андрею? Вряд ли мне позволят, ведь мужчина четко обозначил то, что не хочет видеть меня рядом с уже скоро бывшим мужем. Здравый рассудок говорит мне оставаться и ждать ответов на вопросы, молча принять тот факт, что скоро я буду женой другого мужчины.
Того, кого я совсем не знаю.
Глава 8
Ночь я провожу бессонно. Родион спит и даже не просыпается, чтобы покушать. Он вообще ведет себя предельно хорошо, но я не могу успокоиться и забыться сном. Вместо этого думаю о том, что дальше. Эти мысли не дают мне покоя.
А есть еще воспоминания…
Андрей.
Тимур и Алиса.
Машенька, которую так и не смогли спасти.
Я беспокойно ворочаюсь в кровати и не могу найти себе места. В одночасье наваливается все и сразу. Предательство мужа, осознание, что мне некуда идти и почти некому помочь, а еще я заметила, что молока стало меньше. Возможно, это из-за того, что Родион сегодня кушал меньше обычного, а может виной тому стресс.
Если это так…
Не хочу кормить малыша смесью. Я так привыкла прижимать его к своей груди, обнимать, смотреть за тем, как он смешно морщит носик и строит веселые гримасы. Да и материнское молоко, как никак, а все же лучше смесей. Я таки надеюсь, что это из-за проведения Родиона, ведь чем меньше сыночек ест, тем меньше молока пребывает.
Я ворочаюсь еще несколько часов и только потом встаю, чтобы разбудить Родиона. Он долго не ел, пора бы ему перекусить. Малыш просыпается с трудом, нехотя открывает глазки и обхватывает сосок губами. Родион засыпает, едва начинает кушать, и мне приходится легонько щипать его за щечки, чтобы он проснулся и нормально поел.
Наконец, он перестает засыпать и начинает усердно есть. Я немного расслабляюсь и начинаю засыпать, но в этот момент сын начинает плакать. Я быстро открываю глаза и не понимаю, что происходит, даю ему соску, но он выплевывает ее. Смешно открывает рот и ищет грудь. Я с сожалением отмечаю, что молока почти не осталось, поэтому перекладываю малыша на другую сторону и продолжаю кормление.
Он наедается, а обе груди становятся пустыми. Липкий страх расползается по телу. Я привыкла, что молока всегда в достатке, а моя грудь редко бывает пустой, а тут…
Самое ужасное, что я даже не знаю, что с этим делать. Интернета у меня нет, а знаний недостаточно, кроме того, что нужно больше пить. Я осматриваюсь: ни чая, ни воды в комнате нет. Есть только водичка, которую купили Родиону. Я встаю с кровати, набираю в чашку воды, выпиваю, поворачиваюсь, чтобы лечь обратно, но чашка выскальзывает из моих рук и со звоном падает на пол, разбиваясь.
В дверях стоит Адам. В одних спортивных штанах с низкой посадкой. Они выгодно подчеркивают его подтянутую фигуру, прорисованные мышцы пресса, кубики, будто высеченные из камня, и V-образный вырез на бедрах, уводящий взгляд туда, куда я смотреть не должна.
Его руки в карманах штанов, а широкое упругое плечо упирается в косяк двери. От его неожиданного появления я едва не вскрикиваю, но сдерживаюсь. Хватит и разбитой чашки.
– Оставь, – бросает он, когда я наклоняюсь, чтобы собрать осколки. – Я пришлю прислугу убрать. Родион плакал, что-то случилось?
– Я разбудила его поесть, он плакал, потому что не доел.
– Сейчас все хорошо?
Мужчина смотрит внимательно и изучающе. Мне кажется, что от него не укрывается ничего. Откуда-то же он узнал, что Родион плакал. Или его спальня находится рядом с этой комнатой. Вряд ли, потому что в таком случае он обрекает себя на бессонные ночи. Родион далеко не всегда послушный мальчик.
Я задерживаю взгляд на его широкой груди, покрытой порослью волос, и после поднимаю взгляд выше, встречаясь с его глазами.
– Проблем с кормлением нет?
Мужчина будто читает мои мысли. Я же не знаю, что говорить. Признаваться или врать? И то и то мне кажется неправильным, поэтому я выбираю меньшее из зол – правду.
– Количество молока значительно уменьшилось, – я не выдерживаю его пристального взгляда и отворачиваюсь, смотря на сына.
Тот умиротворенно спит, но через несколько часов он проснется, а я не знаю, смогу ли его накормить.
– Я позвоню утром знакомому доктору, он приедет, чтобы осмотреть тебя.
– Лучше бы рассказал, что будет дальше, – серьезно прошу его. – Это облегчит мое состояние, и я перестану нервничать. Это, знаешь ли, тоже влияет на лактацию.
Адам задерживает на мне тяжелый взгляд и, оторвавшись от косяка, закрывает дверьи шагает вглубь комнаты. Я замечаю это боковым зрением и даже отхожу на пару шагов. Адам останавливается у кровати и садится на край.
– Ты будешь спать с ребенком в одной постели?
– Это единственное, что тебя интересует? Если да, то мой ответ “Конечно!”. Родион мой сын.
– В целях безопасности я бы рекомендовал перекладывать его в кроватку, – комментирует Адам.
– Я не хочу вставать каждый раз, когда у него выпадет соска или он разбудит себя ручкой. Мне так удобнее.
– Пусть рядом будет няня. Она даст тебе возможность отдохнуть ночью, когда Родион не будет требовать кормления.
– Как великодушно! – снова не сдерживаю язвительного тона. – Ты не подумал, каково мне будет оставаться с чужим человеком?
– В твоей комнате могу ночевать я.
Вначале мне кажется, что он шутит, но мужчина смотрит совершенно серьезно, а после продолжает:
– В конечном итоге так и будет, ведь на днях ты станешь моей женой.
– Вот об этом я и хотела поговорить, – киваю. – Ты же не думаешь, что я с легкостью смогу переметнуться от одного мужчине к другому и не заметить? Я все еще..
– Только давай не о своем бывшем муже, – с раздражением отвечает он. – Он продал тебя, как инкубатор. Взял деньги и даже не подумал перевести деньги, что вы выручили за продажу квартиры на твой счет, – его глаза сейчас чернее тучи, взгляд направлен прямиком на меня и он точно не выражает ничего хорошего.
Я не знаю, откуда ему известно о деньгах на счету Андрея, но то, с каким презрением он говорит о мужчине, свидетельствует только об одном: мой муж действительно взял деньги за меня. И все девять месяцев притворялся.
Нет, мне все же нужно поговорить с ним, иначе изведусь догадками.
Глава 9
– Вам все понятно? – доктор смотрит на меня, как на дурочку. – Обильное питье, меньше нервов, больше свежего воздуха. Препарат на крайний случай я написал. Он импортный, но безвредный для ребенка.
– Дорогой?
Наверное, мой вопрос кажется ему странным, потому что он приехал в дом, где все буквально пропитано деньгами. Обстановка, прислуга, дорогая мебель, все это наводит на мысль о состоятельности, а я интересуюсь, дорогой ли препарат для лактации.
– Не то, чтобы очень, но… я назначаю его только в крайнем случае. Сейчас вы понемногу сцеживаетесь, не нервничаете, больше гуляете, – мужчина улыбается. – У вас и без препарата все наладится!
Я очень на это надеюсь.
Как и на то, что Адам позволит мне спокойно поговорить с мужем. Я уже не прошу об уходе. Все равно некуда. Ни квартиры, ни денег, ни работы. Просить у Адама снять мне квартиру, требовать алименты? Он не даст мне развод, а в том, что мы будем по документам мужем и женой, я не сомневаюсь. Об Андрее и упоминания не останется. Был человек и не стало.
– До свидания, – Александр Иванович берет в руки чемодан, с которым пришел, и следует к двери.
Его тут перехватывает прислуга и показывает, куда идти.
Через полчаса в комнату входит Елена Эдуардовна.
– Доброе утро. Как спали?
– Никак, – пожимаю плечами. – Ворочалась. Молока не было, но Родион спал отлично.
– Ну и хорошо! Адам Всеволодович сказал, что мы можем погулять во дворе. Внизу стоит коляска. Вы бы ее видели! – с восхищением произносит няня. – Я как посмотрела – дар речи потеряла. Высокая, с удобной ручкой, я такие только по телевизору видела.
– Нам разрешили выйти на улице? – с сомнением спрашиваю.
– Конечно! Вам доктор сказал больше свежего воздуха, да и Родиону он нужен. Вы территорию видели, Ангелина? Я часть успела посмотреть, она огромная, и сад есть, и беседка, даже бассейн, но сейчас холодно.
Я мотаю головой. Я не успела ничего толком увидеть, потому что когда меня привезли, я тряслась от страха.
– Собирайтесь, и пойдем.
– Хорошо.
Решаю отложить разговор с Адамом на потом. Врач сказал, что мне не стоит нервничать, вот и не буду! Меня не бьют, надо мной не издеваются, Адам хорошо ко мне относится, поэтому можно потерпеть мое пребывание здесь. Говорят же, что утро вечера мудренее, вот и постараюсь ни о чем не думать, хотя поговорить с Андреем хочется уже сейчас.
Не истерить, не плакать, просто посмотреть ему в глаза и спросить. Узнать, правда ли он променял меня на деньги? На немаленькие, но как он мог, в конце концов?
Мы выходим на улицу. Елена Эдуардовна помогает мне одеть Родиона в новые вещи и спустится с ним по лестнице. Неожиданно для самой себя я проникаюсь к этой женщине. За ее честность и за то, что она вот такая… простая, легкая, спокойная, что ни голос не повысит, ни от требований не уйдет. Последние, кстати, нужно обсудить с Адамом. Если мне нужно остаться здесь, то хотя бы Елена Эдуардовна должна быть человеком, которому я могу доверить ребенка, а это означает снятие его глупых требований.
Няня не врет. Коляска и правда красивая. Не чета той, что у меня была. Я хотела такую, засматривалась на нее в магазине, но Андрей замотал головой и указала на другую. В пять раз дешевле. У нас были деньги на сбережении. Те, что остались после продажи квартиры. Но Андрей сказал нет, а я согласилась.
Почему-то я вспоминаю это только сейчас, а тогда думала, что он прав. Ну действительно, зачем нужна коляска за сто тысяч? И за двадцать хорошая, да, ниже, не такая удобная, но это все на год, может полтора.
Мы могли бы не пожалеть денег, это ведь ребенок. Заработали бы потом. Я бы вернулась на работу, когда малышу исполнилось три года.
– Правда, красивая? – причитает Елена Эдуардовна, глядя на коляску. – Шикарная такая.
– Красивая, – подтверждаю и укладываю малыша на мягкий матрасик.
Родион кряхтит, но проблема решается соской и свежим воздухом. Едва мы выходим на улицу, он тут же успокаивается и затихает.
– Вот что свежий воздух делает, – причитает няня. – У меня так с сыном было. Он так же затихал, стоило нам выйти.
Елена Эдуардовна мне нравится. Чем-то она напоминает мою маму: все так же норовит поучить, но все время себя сдерживает, ведь ее наняли на работу.
На улице и правда шикарно. Невероятная беседка, где мы немного посидели, разговорившись. Женщина рассказала мне о своем сыне и дочери, а еще о внуке, которому недавно исполнилось три месяца.
– Мы редко видимся, – она вздыхает. – Сын с женой в другом городе живут, а ко мне только в гости. И Степашка с ними.
Она рассказывает, а я вдруг думаю о том, что у Родиона даже дедушки с бабушкой нет. Родители Андрея так и не приехали после его рождения, а теперь и не приедут. Интересно, у Адама есть мама с папой? Может, еще не все потеряно и у Родиона будет и бабушка и дедушка?
Мне почему-то становится так грустно от этих мыслей. Ни бабушки, ни дедушки у Родина нет, а братик или сестричка появятся не скоро, если вообще появятся. Я вдруг вспоминаю, как Адам сказал, что рано или поздно мы все равно будем спать в одной комнате, и мне становится не по себе. Это вообще возможно? Сейчас этот мужчина вызывает во мне лишь страх и ненависть.
Внутри рождается ненависть из-за того, что мужчина разрушил мою семью. Из-за того, что влез и разбил все мечты и планы. Разве можно после всего этого быть с ним? И предал бы меня когда-то Андрей, если бы не Адам?
– Ангелина?
Елена Эдуардовна встревоженно всматривается в мое лицо.
– Вам плохо?
– Н-н-н-е-е-е-т, простите. Идемте дальше?
– Да, пожалуй. Покажу вам сад.
Мы выходим из беседки и направляемся куда-то в сторону. Уже издалека я вижу сад. Множество цветов, ели, кустарники и тропинки, чтобы прогуляться и подышать свежим воздухом. Я и не думала, что вот такая красота может быть у кого-то дома. В парке, где-нибудь в заповеднике – да, но чтобы на территории дома? Я в который раз убеждаюсь, что у владельца этого дома бессчетное состояние.
– А что дальше? – спрашива у женщины.
– Бассейн с шезлонгами, но там сейчас холодно.
Я грустно киваю. Уже давно ноябрь. На улице действительно похолодало, солнышко выходит не постоянно, так что поплавать в бассейне и понежиться на шезлонге не получится.
Мы гуляем еще полчаса и возвращаемся в дом. Я забираю Родиона из коляски и уже собираюсь подняться на второй этаж, когда слышу:
– Ангелина! Я хотел бы с вами поговорить.
Глава 10
Пока Родион спит, решаю, что пойду на разговор с Адамом. Я нагулялась на улице, немного успокоилась, теперь можно попытаться поговорить без нервов. Передаю сына Елене Эдуардовне и поворачиваюсь к мужчине.
– Да, конечно.
– Пойдемте.
Он ведет меня на второй этаж, в кабинет, где мы разговаривали в первый раз. Адам садится в кресло, а мне указывает на диван.
– Свидетельство о расторжении брака вот, – он протягивает мне бумажку. – А это, – он поднимает вверх еще две – заключение нашего с тобой брака и свидетельство о рождении Родиона.
Я думала, что это произойдет не так скоро. Через несколько дней, хотя бы, но нет. В моих руках подтверждение того, что я больше не жена Андрея. Теперь я Суворова Ангелина, жена некого Адама Суворова. Что я знаю об этом мужчине кроме того, что он обманом стал отцом моего ребенка?
В свидетельстве о рождении, как я и думала, написано имя Адама.
– Я хочу поговорить с Андреем, – спокойно прошу у него.
– Ангелина… – он чуть мотает головой.
– Я знаю, что ты против, что по документам мы теперь женаты, но… я хочу с ним поговорить.
– У тебя угроза прекращения лактации. Я поговорил с Сашей, он сказал, тебе нельзя нервничать, много есть и пить, а еще гулять.
– Да, я знаю.
– Если ты поедешь к нему, ты будешь нервничать.
– Если не поеду – тоже!
Адам хмурится. Я вижу, что он недоволен, но при этом молчит. Возможно, хочет что-то сказать, но сдерживается, потому что мне нельзя нервничать.
– Мы можем обсудить это потом?
– Нет, не можем. Я хочу поехать к Андрею незамедлительно!
– Поехать? – уточняет Адам. – Поехать, а не поговорить по телефону?
– Да, поехать.
– Нет.
– Нет?
Я шокировано смотрю на мужчину. Он отказывает мне? Не позволяет поехать к бывшему мужу?
– Ты никуда не поедешь! – он ударяет кулаком по столу, от чего я вздрагиваю. – Он предал тебя, а ты хочешь поехать к нему?
– Предал?! – я вскакиваю на ноги. – Откуда мне знать, что ты не врешь? Что вот это вот, – обвожу рукой дом. – Не золотая клетка для меня, а ты на самом деле маньяк!
– У тебя на руках тест ДНК, – уже спокойнее замечает Адам.
– Я хочу поехать к Андрею.
– Ангелина.
– Я хочу поехать к Андрею!
На глаза наворачиваются слезы, а в груди жжет. Есть ли у меня надежда, что Адам врет? Есть! Она безусловно есть. Я все еще думаю, что Андрей не предавал меня. Возможно, это глупо, но его я знала не один год, а человека напротив вижу второй день.
– Поехали!
Адам внезапно поднимается, идет ко мне, хватает меня под локоть и выводит из кабинета. По пути набирает кого-то и говорит, чтобы водитель подогнал машину.
– Родион, – я дергаю рукой. – Его нужно покормить.
Адам кивает, но руку не отпускает и продолжает тянуть меня дальше. Уже у машины он набирает кого-то снова и произносит:
– Покормите малыша, если будет необходимость, мы уедем.
Я пытаюсь возразить, но мужчина силой вталкивает меня в машину и садится рядом. От такого напора я замолкаю и отодвигаюсь подальше, вжимаясь в дверь с противоположной стороны. Почему-то, когда я сидела рядом с Рустамом, я даже не сразу его заметила, а Адам скалой возвышается рядом. Сидит почти вплотную ко мне.
Челюсти сжаты, руки напряжены, смотрит прямо впереди себя и даже не шелохнется в мою сторону.
В городе понимаю, что мы едем не в нашу квартиру. Тогда куда? Андрей переехал? Но это невозможно!
Я молчу всю дорогу, до тех пор, пока машине не остаанавливается у стриптиз-клуба. Удивляюсь и спрашиваю, что мы здесь делаем, но мне не отчечают. Вместо этого Адам произносит:
– Выходи.
Я не спешу, но все же выхожу, не желая устраивать истерики в центре города. Адам берет меня за руку и ведет за здание клуба, поднимается по ступенькам и пропускает меня первой, открывая двери.
– Это черный ход, – зачем-то говорит мне.
– Зачем мы здесь?
– Хочу кое-что показать тебе.
Он сжимает пальцы на моей руке крепче и ведет меня дальше. Я слышу музыку, звонкий громкий голос ведущего, смех и пьяную ругань. Не знаю, что мы тут делаем, но едва попадаем в зал, я хочу развернуться и уйти. На что я должна смотреть? На полуголых девиц? Мне это неинтересно!
Внутри мы надолго не задерживаемся, проходим между столиками и идем куда-то по коридору. Странно, но нам никто не препятствует, никто не говорит, что мы не должны тут находиться. Наконец, наш путь заканчивается у металлической двери, Адам пропускает меня внутрь, усаживает на диван и спрашивает:
– Готова?
– К чему?
Мой вопрос остается без ответа, вместо этого Адам делает взмах рукой, и я вижу то, чего видеть не должна. За стеклянной перегородкой, которая внезапно становится будто прозрачной, я вижу своего мужа. Он сидит, широко расставив ноги, и раскинув руки в стороны. Перед ним танцует девушка. На ней почти нет одежды, она откровенно извивается, а Андрей смотрит. Она подходит ближе, и я вижу купюры, которые бывший муж дрожащими руками кладет ей за лямки трусиков.
Я отворачиваюсь.
– Ты хотела с ним поговорить, – жестко говорит Адам. – Нам прервать их?
– Я хочу уйти, – произношу сквозь слезы. – Я хочу отсюда уйти.
Я желаю, что настояла на своем, потому что боль от предательства резко простреливает сердце. На что я рассчитывала? Что Андрей был не в курсе произошедшего? Что он в ужасе мечется по городу и ищет меня? Я не хочу в этом признаваться, но именно так я и думала. Что мужчина рядом окажется настоящим мудаком, подставит моего мужа, а он… он ничего не знает на самом деле.
Как же я ошибалась.
Сильно. Глупо. По-детски.
Адам открывает передо мной дверь. Я сажусь в машину и отворачиваюсь к окну. Чувствую себя ребенком, которому доказали, что его бросили родители, а он все это время не верил. Я тоже не верила, что Андрей предатель. До последнего. Пока не увидела все собственными глазами. Вот он. Вот деньги, которые он, не жалея, спускает на алкоголь и стриптизерш.
– Я не хотел, чтобы ты это видела.
Я дергаюсь, как от звонкой пощечины. Вздрагиваю всем телом и не понимаю: то ли он шутит, то ли говорит серьезно. Не хотел? А как хотел, когда предлагал моему мужу деньги, когда рушил все?
– Это все из-за тебя, – рычу я, поворачиваясь к нему. – Из-за тебя, слышь? – я ударяю его в грудь несколько раз, пока он не перехватывает мои руки и не сжимает их в своих больших крепких ладонях. – Это ты виноват! Ты! Ты и твои грязные деньги! Почему мы, почему так? Неужели другого способа не нашлось?
Я дергаю руками, желая сделать ему еще больнее, вырваться и ударить Адама по наглому лицу с вечной ухмылкой, но у меня ничего не получается. Он крепко держит меня за руки, а потом дергает так, что я оказываюсь у него на коленях. Он крепко обвивает меня за плечи, так, что я не могу пошевелиться и молча приказывает:
– Успокойся!
Я не собираюсь подчиняться, поэтому слышу уже серьезнее:
– Успокойся, сказал!
Он сжимает меня сильнее, придвигает к себе буквально вплотную, вжимает в стальные мышцы так, что вдохнуть тяжело, не то, что пошевелиться.
– Дамир, машину останови и выйди.
Автомобиль останавливается, я слышу звук закрываемой двери.
– Послушай, что я сейчас скажу и постарайся это запомнить, потому что в ближайшее время мы не вернемся к этому вопросу.
Я замолкаю.
– Я бы никогда… никогда не полез в счастливую семью.
Я дергаюсь, а Адам предупреждающе рычит.
– Тихо, потом скажешь. Андрей согласился сразу. Даже не просил время на раздумья. У нас был другой кандидат, он попросил время подумать, а потом отказался. Сказал, что даже за такие деньги не согласится на это, что любит жену и мечтает о детях с ней, а твой… – он замолкает. – Я бы не стал лезть, если бы он хотя бы попросил подумать, если бы сказал, что сомневается, попросил бы доплату, не знаю, сделал бы хоть что-то, мать твою! А он ничего, слышишь? Ничего! Ты такого счастья хотела? Жить и не знать, что твой муж может в любой момент тебя продать? А если бы это был не я? В рабство бы тебя отдал! Ты же сирота, никого у тебя нет, кто бы тебя защитил, кто бы оберегал тебя!
К концу его монолога слезы, что таились внутри, вырываются наружу и скатываются по щекам. Он прав, но я не могу перестать винить его за все. За то, что влез, за то, что разрушил мой мир и вывернул его наизнанку, показав, что его больше не существует.
– Я добра тебе желаю, поняла? И я не просто так тебя нашел, но сказать сейчас большего не могу. Ты все потом узнаешь, Ангелина. Просто верь, что ничего плохого ни с тобой, ни с нашим сыном не случится. Ты моя жена теперь и находишься под моей защитой. Я знаю, что ты хочешь уйти, но это невозможно. Ни с сыном, ни без него. Ты останешься в моем доме.
Он ослабляет хватку, но не отпускает, не отталкивает от себя, продолжая шумно вдыхать и выдыхать и обнимать меня за талию. Я сама не понимаю, как ухватываюсь за его плечи. Меня почему-то шатает. Голова не работает, тело ослабевает, будто я сейчас упаду в обморок.
Мы находимся друг к другу слишком близко. В нос тут же ударяет тяжелый мужской запах: сильный, мускатный, с нотками чего-то цитрусового и… мужского. Сама того не понимая, дотрагиваюсь до бугристых мышц на его плечах, пальцы перебирают складки рубашки и натыкаются на жар, исходящий от его кожи. Я чувствую его даже сквозь грубую материю.
Взгляд наталкивается на вздутую вену на шее, на грубую, чуть смугловатую кожу, а потом я замечаю шрам за ухом. Непроизвольно веду рукой выше по плечу, прохожу воротник рубашки и касаюсь холодными пальцами горячей кожи прямо в области шрама. Их там, оказывается, несколько.
– Откуда они?
Адам дергает головой и отталкивает меня от себя. Я так быстро слетаю с его колен на мягкую обивку дивана, что не сразу понимаю, что стало тому причиной. Шрамы? Ему неприятно вспоминать то, как он их получил?
– Это глупости. Не имеет значения, – сквозь зубы выдает он, а после, потеряв всякий интерес ко мне, наклоняется, чтобы открыть дверцу авто и произнести: – Поехали, Дамир.
