Текст книги "Мама по принуждению (СИ)"
Автор книги: Адалин Черно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Глава 41
– Это слишком сложно принять, я понимаю, но… я бы очень хотел, чтобы ты была рядом.
Я принимаю слова Адама слишком близко, улыбаюсь, как счастливая дурочка себе в отражение и проматываю их в голове раз за разом. Маша давно спит, Родион только что поел и заснул, Елена Эдуардовна отправлена домой отдохнуть, потому что в последнее время мой сын ведет себя прекрасно. Ест и сразу же засыпает, просыпаясь только, чтобы снова поесть и уснуть. Никаких ночных истерик и скандалов, кажется, я начну высыпаться.
Правда, вместо того, чтобы лечь, я стою у зеркала и верчусь, критически осматриваю свою фигуру: налитую молоком грудь, обвисший после родов живот и идеально стройные ноги. У меня была хорошая фигура до беременности. После она практически не изменилась за исключением увеличившейся груди и собравшейся кожи на животе. Именно последнее не дает мне расслабиться. Я чувствую себя недостаточно красивой, неполноценной, что ли. Особенно вспоминая идеально отточенную фигуру Адама, его пресс, грудь, накаченные бицепсы.
Вздрагиваю, когда в дверь тихонько стучат, а после она приоткрывается. Мне кажется, что я покрываюсь румянцем, а Адам безоговорочно прочитывает мои мысли и узнает, о чем я только что думала.
– Не спишь? – спрашивает он, замечая меня у зеркала.
– Не могу уснуть, – признаюсь ему.
Не говорить же, что я разглядывала себя и думала о его идеальной фигуре!
– И мне не спится, – Адам улыбается. – Можем посмотреть фильм, – он делает ко мне несколько шагов, – послушать музыку, поговорить или… – он приближается почти вплотную, и я оказываюсь в крепком кольце его рук: – Занятся чем-то более интересным.
Нет, он издевается? Я ведь только что думала о том, что он скажет, увидев мою фигуру без ткани, что подумает, не потеряет ли ко мне интерес.
Его губы оказываются опасно близко с моими, он осторожно касается ими моих, проводит по ним языком, углубляет поцелуй. Я тут же обвиваю шею Адама, притягивая его ближе к себе. Он обвивает мою талию крепче, пробирается руками под футболку, проводит ими по моей спине. Гормоны после родов, кажется, все еще не пришли в норму, потому что жар возбуждения прокатывается по всему телу, сосредотачиваясь в одной точке.
– Определенно это интереснее разговоров и кино, – произносит Адам, отрываясь от меня.
– Адам, – я пытаюсь возразить, но мой взгляд, видимо, говорит об обратном, потому что он тут же шепчет:
– Ты так смотришь, что я не могу долго не целовать тебя.
Его губы вновь накрывают мои, не дав возможности сопротивляться. Я охаю и ищу опору, но позади только его руки, которые крепко удерживают меня. Отстраниться я, даже если бы и хотела, все равно не смогла. Тем не менее, разрываю наш поцелуй и тихо, совсем по-дурацки шепчу:
– Маша… там Маша, она может проснуться и все увидеть.
– Идем ко мне, – Адам выдвигает совершенно безумное предложение, на которое я… киваю!
Боже, я что, правда согласилась?
Понимаю это только когда мы вместе переступаем порог его комнаты. Я пытаюсь сделать шаг назад, но Адам не позволяет: подхватывает меня на руки и несет к кровати.
– У тебя шов, тебе нельзя поднимать меня!
– Брось, Ангелина, ты же как пушинка, – следует мне ответ.
Я вовсе не считаю себя пушинкой, но он с легкостью опускает меня на кровать и нависает сверху. Его взгляд проходится по моему лицу, спускается к шее, к ложбинке груди. Я хочу что-то сказать, но забываю, как разговаривать, когда его пальцы аккуратно расстегивают кофточку на моей груди. Пуговичка за пуговичкой, и вот его руки касаются моего живота, ласкают, гладят, губы накрывают мои.
Мне кажется, что мы в какой-то параллельной вселенной, где у меня отказывает разум, и я готова позволить мужчине напротив если не все, то многое. Он ласкает меня губами, касается ими моей разгоряченной кожи. Я жутко смущаюсь, когда Адам отстраняется и смотрит на меня, даже зажмуриваюсь, чтобы не видеть разочарования в его взгляде.
– Ангелина? – вопросительно произносит он. – Что-то не так?
– Нет.
Я распахиваю глаза и понимаю, что никакого разочарования, сожаления или омерзения там нет. Напротив, во взгляде Адама читается восхищение. Мне кажется, что это вполне нормально в паре, где царит любовь, гармония и обожание. В паре, которая прожила вместе столько лет, где муж изучил каждую клеточку тела, где познал все интимные моменты, но мы с Адамом знаем друг друга так мало. Ужасно мало для такого взгляда, которым он смотрит на меня. Это серьезно выбивает меня из колеи.
– Эй, – Адам вдруг ложится рядом со мной и обнимает меня так, чтобы я оказалась лицом к нему. – Расскажешь, что тебя тревожит?
Я набираю в легкие побольше воздуха и выдаю на одном дыхании:
– После родов моя фигура вовсе не такая, какой была прежде.
Несколько минут Адам смотрит на меня, не моргая, а потом начинает смеяться. Мне же вовсе не смешно, я понимаю, что до идеала не дотягиваю вовсе.
– Ангелина, – он прекращает смеяться и смотрит на меня уже серьезно, а потом кладет руку мне на живот. – Ты красива. И ты подарила мне сына. Забудь о том, что у тебя что-то не так, ты женщина, которую я хочу. Ты разве не чувствуешь?
Я смущаюсь и, готова поспорить, что щеки покрываются румянцем. Мне никогда никто не делал таких комплиментов, разве что Андрей задолго до свадьбы. Сердце в груди начинает трепетать, все тело приятно покалывает, в животе порхают бабочки, а единственное мое желание – обнять Адама и налететь на него с поцелуями. Кажется, именно так начинается она. Влюбленность.
Глава 42
– Забудь о том, что у тебя что-то не так, ты женщина, которую я хочу. Ты разве не чувствуешь?
Я делаю шумный вдох и улыбаюсь сквозь пелену слез перед глазами. Не знаю, почему сентиментальность появилась именно сейчас. Наверное, это все еще послеродовое восстановление и стресс после всего пережитого.
– Я поверить не могу, что едва не потерял тебя, – шепчет Адама, склоняясь, чтобы снова сорвать поцелуй с моих губ.
– Я здесь, – тихо шепчу в перерыве.
Дыхание спирает, ладони становятся влажными, внизу живота скручивается тугая спираль. Я сама не понимаю, как делаю то, что хотела: обвиваю Адама за плечи и прижимаюсь к нему всем телом, чувствую остроту и силу его желания. В моей жизни был только муж и сейчас я понятия не имею, как нужно вести себя в постели с другим мужчиной. Нужно быть настойчивой или, напротив, робкой? Страстной или нежной и романтичной?
Я бы и рада, чтобы Адам подсказал, да только он практически ничего не делает, отдав инициативу в мои руки.
Ну уж нет! Пусть забирает ее обратно, потому что я понятия не имею, что с ней делать!
Усилием воли отстраняюсь от мужчины, кладу ладони на его массивную грудь и отталкиваюсь, ложась на спину. Я глубоко дышу, пытаясь унять дыхание, когда чувствую на себе вес Адама. Он возвращается в исходную позицию, нависает сверху, прожигая потемневшим взглядом и улыбаясь.
– Ты такая смешная, когда смущаешься.
Я не смущаюсь, хочется крикнуть. Мне жутко стыдно и неудобно от неопытности и осознания, что все это время близость между мной и мужем сводилась к тому, что мы поворачивались друг к другу спинами, выключали свет и засыпали. И нет, запрета на отношения от докторов у меня не было, просто… огонь угас, Андрей все чаще уставал, а я… я хотела, но как-то думала совсем о другом. Даже возбуждения, как такового, не было.
Зато сейчас-с-с-с!
Господи-и-и-и!
Я ахаю, когда ладонь Адама обводит контуры пупка, гладит живот, добирается до груди и спускается ниже.
– Хочу тебя безумно, девочка моя, – шепчет он, целуя меня и заставляя забыть обо всем на свете.
Даже если бы я и хотела, все равно не смогла бы его оттолкнуть, потому что моя женственность неожиданно оказалась сильнее разума. Мне вдруг захотелось почувствовать себя желанной, любимой, красивой. Я со всей страстью, на которую только способна, отвечаю на его поцелуй, провожу языком по губам Адама и безмолвно выгибаюсь от ласк, что он мне дарит.
– Какая же ты красивая, Ангелина, – шепчет Адам, целуя мои скулы, щеки, рот, шею, покрывая поцелуями все тело.
Мне даже кажется, что ни единого миллиметра моей кожи не осталось без его поцелуя. Я закрываю глаза, обнимаю Адама за шею и обвиваю ногами его бедра, желая почувствовать мужчину еще ближе к себе. Сейчас для меня больше не существует сомнений, которые были несколько минут назад. Я полностью во власти того, кто отчаянно украл мое сердце и не желает отдавать его обратно.
Мы сливаемся воедино, мое тело полностью расслабленно, руки обвивают шею мужчины, а губы неистово отвечают на поцелуй. Из губ срывается протяжный стон вместе с искрами, рассыпающимися по всему телу.
– Девочка моя, как давно я о тебе мечтал, – доносится ко мне сквозь пелену.
Через минуту Адам ложится рядом со мной, притягивает меня ближе, буквально вжимая в свое массивное тело, и целует в плечо.
Мы оба молчим и пытаемся восстановить дыхание, а я еще и умственную деятельность. Там, в другой комнате, спят наши дети, а мы тут занимаемся непонятно чем. Щеки снова заливает румянцем, так что я прикладываю к ним тыльные стороны ладоней. Хватит смущаться, в конце концов, я ведь не девочка, даже сына родила, а ощущение, что интимная близость в моей жизни была впервые.
– Идешь в душ? – спрашивает Адама. – Можем пойти вместе.
Боюсь, если мы пойдем в душ вместе, наше взаимное времяпрепровождение затянется надолго, а я не могу этого позволить.
– Там Маша и Родион, – с улыбкой на лице произношу я. – Боюсь, мы их даже не услышим, если пойдем вместе.
– Согласен, – Адам кивает. – Я буду караулить и прислушиваться к детям, а ты иди в душ, – он подмигивает, а я думаю о том, как набраться смелости и встать.
Не натягивать же на себя простынь, в самом-то деле после того, что между нами только что произошло. Я набираю в легкие побольше воздуха и… замечаю, что Адам отворачивается, делая вид, что ему безумно интересен телефон. Я мысленно благодарю бога за такого понятливого мужчину и встаю, направляясь к двери ванной. Когда я уже открываю ее и делаю шаг внутрь, слышу за спиной:
– У тебя отличная ягодичная мышца, Ангелина.
Я захлопываю за собой дверь и прислоняюсь к стене. Касаюсь припухших от поцелуев губ и понимаю, что на губах расползается улыбка. Я, кажется, одна из самых счастливых женщин несмотря на то, что еще не так давно, я едва не отправилась на тот свет. Раньше я думала, что ни один мужчина не стоит того, чтобы жить рядом с ним и бояться за свою жизнь, теперь же я думаю о том, что жизнь не стоит на месте и нужно увидеть все краски. Рядом с Андреем я видела так мало, что уже и забыла, каково это – просто чувствовать, жить эмоциями, радоваться, любить, испытывать страсть.
Интересно, между нами это вообще когда-то было?
Встав под горячие струи душа, я выдавливаю на руку мужской гель и тщательно намыливаю им тело. Теперь я, кажется, буду пахнуть Адамом. Смыв с себя пену, выхожу из кабинки и вытираюсь полотенцем, обматываюсь им и выхожу в комнату. Не знаю, что говорить, поэтому просто подхожу к кровати.
– Останься со мной на ночь, – произносит Адам.
– Не могу.
Мне жутко не хочется ему отказывать, но в моей комнате Маша и Родион. И ладно, сына мы можем забрать сюда вместе с люлькой, но Машуня может испугаться, потеряв меня, и расплакаться.
– Завтра, Адам, – уверяю его. – Я буду ночевать с тобой завтра. С детьми оставим няню.
– Можно сразу двоих, – он улыбается и встает.
Пока я была в душе, он успел надеть спортивные брюки и серую домашнюю футболку.
– Спокойной ночи, Ангелина, – он едва ощутимо касается моей щеки.
– Спокойной ночи, Адам, – я целую его в ответ и выхожу из комнаты.
Уже в своей кровати, рядом с Машей я думаю о том, что давно не чувствовала такого окрыления, давно внутри все не сжималось в тугой узел, а сердце трепетало, как бешеное.
Глава 43
После нашей ночи ничего не изменилось: дом остался прежним, моя комната находится все там же и за несколько часов она не стала светлее. Маша все так же весело щебечет, рассказывая о прекрасном драконе, который ей приснился этой ночью. Елена Эдуардовна играет с Родионом, звеня над его головой погремушкой, а я просто смотрю в окно. На то, как за ним щебечут птицы, как под порывами ветра шевелятся листья, как цветы тянутся к солнцу.
– Вы другая сегодня, – комментирует Елена Эдуардовна, замечая мое настроение.
Другая? Наверное.
– У вас глаза светятся, – поясняет она, не получая от меня ответа.
– Многое изменилось, – я пожимаю плечами и встаю, решая прогуляться.
– Идем на прогулку, Маш?
– Конечно, – девочка быстро кивает. – У меня челез час занятия, как лаз будет влемя погулять. А Лоди белем?
– Да, – киваю. – Положим его в коляску и покатаем. Ему тоже нужен свежий воздух.
Маша кивает и уносится вместе с Анной Павловной в свою комнату одеваться. Я же быстро надеваю гольф, джинсы, кроссовки, набрасываю на плечи кардиган и беру уже одетого Родиона на руки. Няня действительно здорово помогает, справляться с ребенком вместе куда легче, чем одной, тем более, что она выполняет большинство обязанностей: одевает его, присматривает, когда меня нет, укачивает, если он проснулся, а время кушать еще не пришло.
Я тоже провожу с сыном немало времени, но понимаю, что самой было бы слишком трудно. Я бы постоянно уставала, не могла бы отлучиться ни на час. В целом, именно к этому я и готовилась при беременности, но судьба приготовила мне сюрприз. Приятный, надо заметить.
Мы с Еленой Эдуардовной спускаемся вниз, я бережно укладываю Родиона в коляску и жду Машу. Она появляется спустя десять минут одетая в джинсы и красное пальто.
– И где шапка? – спрашиваю у нее.
Она закатывает глаза и смотрит на Анну Павловну, дескать, ты была права, и достает шапку из кармана.
– Так-то лучше.
– Но ты без шапки, – усмехается Маша, указывая на мои волосы. – Не боишься заболеть?
– Боюсь, – киваю и надеваю на голову капюшон кардигана.
Маша удовлетворенно кивает и, схватившись за мою руку, идет рядом со мной. На улице я оставляю Родиона под присмотром сразу двух нянь и иду играть с Машей. Мы успеваем и побегать, и попрыгать и даже поиграть в фрисби, пуская тарелку друг другу с горки по очереди.
Маше отчаянно не хватает внимания. Я понимаю это по тому, как активно она настроена, с какой радостью играет и как улыбается. Щеки раскраснелись, глаза горят таким счастьем, что когда приходит время уходить на урок, я разделяю ее погрустневшее настроение. Анна Павловна идет следом за ней, а я понимаю, что так и не поговорила с Адамом о Маше. Девочке действительно нужна социализация, другие дети вокруг, активные игры с мамой и папой. Вскоре подрастет Родион и тогда будет легче, но пока…
Я вдруг ловлю себя на мысли, что уже сейчас вижу свое будущее рядом с Адамом и Машей. О том, что мне по какой-то причине нужно будет уйти, даже думать страшно. Я полюбила девочку всем сердцем, прониклась к ней душой и стала считать дочерью. С Адамом сложнее, но к нему я тоже начала привыкать, доверилась, открылась настолько, насколько это вообще возможно в сложившейся ситуации.
Вечером, когда мы с Еленой Эдуардовной справляемся с купанием, приходит Маша. Прошло около трех часов, которые она провела на занятиях, ну разве это дело?
– Как дела? – спрашиваю у нее, когда она садится рядом с люлькой братика и начинает играть с ним погремушкой.
– Нолмально, – Маша пожимает плечами.
Я вижу, что что-то не так. По ее поникшим плечикам, по медленным движениям руки, которой она трясет погремушку и по голосу, который сегодня оказывается особенно печальным.
– Машунь, расскажешь? – прошу, садясь рядом.
– Я хотела еще поиглать, – она вздыхает.
Я понимаю ее желание, сама думала о том же, но аккуратно замечаю:
– Занятия тебе все же необходимы. Ты должна многому научиться, чтобы потом поступить в институт…
– Да-да, – Маша перебивает меня и кивает. – Получить облазование. Я все это знаю, – еще один грустный вздох и я понимаю, что так больше продолжаться не может.
– Я отойду ненадолго, ладно? Присмотришь за Роди?
– Конечно, – серьезно и по-взрослому произносит она.
Я выхожу из спальни, чтобы найти Адама. В комнате его нет, поэтому я иду к кабинету, предварительно стучу в дверь и когда получаю разрешение войти, поворачиваю ручку и вхожу внутрь. Разговор я запланировала серьезный, поэтому решительно ступаю внутрь, закрываюсь, чтобы никто из прислуги не услышал, о чем мы будем говорить и поворачиваюсь к мужчине.
При виде меня его лицо меняется с хмурого на улыбающееся. Адам едва ли не сразу встает с кресла и идет ко мне, останавливается в паре метров, обнимает за талию, целует в щеку и тихо шепчет:
– Я скучал по тебе.
Его слова разливают по внутренностям тепло и заставляют губы растягиваться в улыбке. Я обнимаю его в ответ, завожу руки за шею, прохожусь по идеально ровному воротнику рубашки, задеваю подушечками пальцев его жестковатые на ощупь волосы. Адам чуть вздрагивает и мотает головой, подталкивает меня к стене и как только это происходит, начинает целовать.
Так страстно и напористо, что нет ни сил, ни возможности отстраниться, сказать нет, оттолкнуть. Да я и не хочу. Желание опаляет кожу и собирается внизу живота, изо рта срывается хриплый стон, когда Адам проникает руками под футболку и произносит:
– Вся работа сорвана, а ты только пришла.
Это немного отрезвляет меня, я перехватываю Адама за лицо, когда он пытается снова урвать поцелуй и произношу:
– Подожди, нам нужно серьезно поговорить. Это на счет Маши, – добавляю, когда понимаю, что он совсем не настроен на разговор.
– Что-то случилось? – тут же уточняет Адам. – Рассказывай.
– Все нормально, ничего ужасного не произошло, но я хотела поговорить о ее обучении.
– А что с ним? – взгляд Адама проясняется, он смотрит на меня уже более осознанно.
– Почему Маша не ходит в школу?
– Она получает все необходимые знания дома, – спокойно произносит он.
– А дети? Социализация? Она ведь практически ни с кем не играет. Да и ее комната. Адам, ей семь лет, а она живет в другом крыле дома. Понятно, что с ней няня, но… ей нужен отец, понимаешь? Родители. Мы играли с ней сегодня в фрисби, бегали, прыгали, она была так рада!
– У нее есть активные игры. Танцы, в конце концов. Я не понимаю. Дело только в социализации?
– Во всем, Адам, – пытаюсь донести до него. – То, что она живет вдали от нас – неправильно. Она еще маленькая, а ведь так было с рождения. Ты думаешь, она из прихоти просится остаться со мной на ночь? Она же видит, что Родион спит со мной, с нами, в конце концов. Маша не говорит, но чувствует себя обделенной. Скажи, когда ты в последнее время играл с ней? Разговаривал?
С каждым моим словом на лице Адама отражается боль. Как и в моем сердце. Мне становится безумно жаль малышку и то, что я поняла это только сейчас. Ее страх потерять меня обоснован, ведь и отца, по большому счету, у нее нет. И я понимаю Адама, он в разъездах, занят, да и он мужчина, ему сложно заниматься с дочкой, говорить, рассказывать что-то, а еще…
– Она напоминает тебе жену, да?
Эта догадка резко колет куда-то в область сердца. Я и подумать не могла, но ведь это все объясняет! То, что он так отдалился от дочки, что не занимался.
– Нет, что за чушь, – тут же произносит Адам. – Дочь и не похожа на нее вовсе, просто… черт… – он отходит от меня, приближается к бару, смотрит на сложенные бутылки с алкоголем и закрывает его, поворачиваясь ко мне. – Я не знаю, как воспитывать девочек, – произносит Адама так, будто признается в собственной слабости. – Не умею. Разбираюсь с бизнесом, в машинах, с младенцами, ведь первое время я был у Маши и мамой и отцом, но она подросла, стала задавать вопросы, с каждым годом все больше и больше и… я сбежал. Отдалился, отстранился. Я виню себя за то, что послушал идиотов и не отпустил ее в сад, а потом и в школу.
Он говорит и говорит, делится со мной своими проблемами, сомнениями, страхами и поступками, которые, по его мнению, далеки от правильных.
– Нам всем свойственно ошибаться, – я подхожу ближе к нему и кладу руки Адаму на плечи. – Это нормально, слышишь, просто… давай попробуем исправить все?
– Ты мне поможешь?
Я видела, как этот мужчина стойко ходил и даже улыбался после огромнейшей потери крови, была рядом, когда ему доставали пулю и зашивали рану. В его глазах было столько решительности и стойкости, что его нынешняя слабость кажется мне одновременно обескураживающей и такой… правильной. Он дезориентирован в отношении дочери, не знает, как поступать правильно и все это время шел на поводу у психологов, которые, судя по всему, тащили из него деньги.
– Конечно, я помогу, – смеюсь. – Сейчас самое время устроить ее в школу. Думаю, что по результатам тестирования она вполне сможет пойти во второй, а не в первый класс, ну и… – я замолкаю. – У нее должна быть комната неподалеку от нашей. В этом крыле, конечно.
– Это не так быстро, – с сожалением произносит Адам.
– Не быстро, – соглашаюсь. – Поэтому до того времени, пока не будет сделан ремонт, она останется в комнате с Родионом.
– Это значит, что ты, – Адам улыбается и снова притягивает меня к себе. – Ты будешь ночевать со мной?
– Ты не оставил мне выбора, – я развожу руками, будто это и вправду лишь его инициатива.
На самом деле я думала об этом полночи и весь день. О том, что будет здорово поселить Машу на нашем крыле. Обустроить ей комнату по соседству с нашей, чтобы она чувствовала себя таким же любимым ребенком, как и Родион. А еще я вдруг поняла, что все это время думала о том, что хочу спать с Адамом, быть его второй половинкой, узнать о нем побольше.
– Кто скажет новость Маше?
– Вместе? – произносит Адам. – Давай сделаем это вместе, я думаю, она будет счастлива.
