Текст книги "Мама по принуждению (СИ)"

Автор книги: Адалин Черно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 15

В минуту, когда детские глазки-бусинки смотрят на меня с надеждой, я проклинаю Адама и то, что он не познакомил меня с малышкой раньше. Разве нельзя было сразу нас представить друг другу и избавить меня от необходимости между “сказать нет” и “прижать малышку к себе и не отпускать”.

Знаю, что ей нельзя давать надежду, пока я не в курсе событий, но что делать? Оттолкнуть ее, когда она смотрит так, будто сейчас решается судьба всего человечества? Она ведь ждет, что я что-то скажу или подам знак, дам ей понять, кто я есть на самом деле.

Я не могу.

Тяну к ней руки и обнимаю за плечи.

– Простите, – активизируется ее няня. – Не думаю, что хозяину понравилось бы…

Я смотрю на нее так, что она тут же замолкает и поджимает губы.

– Звоните своему хозяину и обрисуйте ситуацию, – шиплю. – А лучше давайте я, ваше каменное выражение лица играет не в вашу пользу.

Я сомневаюсь, что эта женщина может выражать эмоции. У нее холодные, безжизненные глаза, тонкие бледные губы и светлая кожа. Она не проявляет и капли тепла к малышке, лишь холодно констатирует факты. А еще этот взгляд: ледяной и пробирающий до костей. Не удивительно, что малышка смотрела на нее как-то затравленно и со страхом.

Няня-робот.

Не удивлюсь, что и драконом Маша называла именно ее.

Теперь понятно, почему малышка ищет тепла в совершенно чужом человеке и прижимается ко мне так сильно и доверчиво, что я готова разорвать ее отца. Да что же это такое происходит? Неужели нельзя было по-человечески, чтобы не травмировать ни меня, ни ребенка.

– Мамочка, – шепчет она мне на ухо. – Я знала, что ты плидешь. Всегда знала.

– Малыш… – я отстраняю девочку от себя, беру ее холодные ручки в свои ладони и смотрю на няню, которая уже набирает Адама. – Дайте сюда! – рычу, когда она что-то холодно мямлит в трубку. – Я быстро, ладно, малыш? Постой тут.

Она понимающе кивает и отпускает мои руки. Отхожу, чтобы Маша не слышала наш разговор.

– Ангелина?

– Да я тут. Какого черта происходит, Адам? Твоя дочь что, не знает мать в лицо?

– Она погибла при родах, – чеканит он. – Маша ее никогда не видела.

Я замолкаю, не понимая, почему тогда взрослая девочка так бросается на чужих людей.

– Что мне ей сказать, Адам? Ты лучше знаешь свою дочь, что говорить?

– Скажи, что ты ее мама.

– Что?

Он, конечно же, меня уже не слышит. На том конце провода звучат гудки, а я удивленно смотрю на телефон. Скажи, что ты ее мама.

Так просто!

Я возвращаю мобильный няне и приседаю на корточки, чтобы наши с малышкой лица были на одном уровне.

– Папа звонил? Ты давно тут? Почему папа не сказал, что ты плиехала?

Я злюсь. Той ситуации, что сложилась и из-за того, что мне приходится врать маленькому ребенку. Разве можно обманывать и говорить, что мама, когда это совершенно не так? И почему это должна делать я, а не ее отец? Пусть бы приезжал и все объяснял ей, говорил, почему мамы не было так долго, почему все это время она не приходила. Она только пока об этом не спрашивает, но я уверена, что ей захочется знать.

– Маша, послушай…

– Ты не моя мама, да? – в уголках ее глаз снова собираются слезы. – Ты не соскучилась по мне и не обнимаешь…

– Мама, – киваю я и обнимаю малышку. – Я твоя мама.

Она обнимает меня сильнее, прижимается к моей шее и я чувствую, как маленькая теплая ладошка гладит меня по волосам.

– У тебя такие же класивые волосы, как и у меня. И тоже непослушные, – смеется Маша. – Уложить их так сложно. Научишь меня?

Я киваю, а у самой сердце кровью обливается, а я ведь даже не думала, что подобное произойдет, что уж говорить о маленьком ребенке.

Пока мы разбираемся, Родион решает, что ему нужно наше внимание, и начинает громко плакать.

– А кто там? – малышка удивленно раскрывает глаза. – Лебенок?

– Да, – я киваю.

– Он… наш?

Малышка любопытно смотрит то на меня, то на малыша, пытается встать на носочки, чтобы разглядеть что-то в коляске, но у нее не получается.

– А ты покажешь его мне? А как его зовут? Это твой малыш? Мой блатик?

Снова куча вопросов. Создается ощущение, что девочка постоянно молчит и только сейчас может поговорить.

– Покажу, конечно. Пойдем в дом? – и протягиваю ей руку.

Девочка доверчиво вкладывает ручку в мою ладонь, когда я слышу за спиной:

– Не думаю, что Адама Всеволодовичу понравится то, что вы…

– Ну вот позвоните ему и спросите. А до тех пор, пока не будет никаких распоряжений я, пожалуй, сама решу, что буду делать!

Женщина поджимает губы, но кивает. Берет телефон, но я лишь усмехаюсь.

Уверена, Адам или выключил мобильный, или не возьмет трубку. Это ведь так по-мужски: оставить все проблемы на хрупкие женские плечи и свалить в кусты!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 16

– Он такой маленький, – завороженно произносит Маша, смотря на Родиона. – А как его зовут?

– Родион.

– Лодион, – малышка хмурится и дует губки. – Ло… Лоди… А можно называть его по-другому?

– Как по-другому?

– Я Малия, но меня зовут Машей, а его можно клатко называть?

– Роди, – я смеюсь, когда до меня доходит смысл ее вопросов. Она не может выговорить букву “р”, а имя сына по-другому назвать нельзя.

– Лоди, – она вздыхает. – Плидется заниматься с логопедом уселднее, – серьезно произносит она и трогает сына за ножку. Нежно перебирает пальчиками по ползункам и хмурится, открывая и закрывая рот. – Не могу, – наконец, она отвлекается от усердного занятия. Не получится.

– Потом попробуешь еще раз, – я улыбаюсь.

– А почему он плачет?

– Хочет кушать.

– А что он кушает?

– Мое молоко.

– У тебя есть молоко? – девочка смотрит на меня широко открытыми от удивления глазами. – Как у коловы?

Я смеюсь. Она такая непосредственная и искренняя, что я удивляюсь тому, как ее няня может оставаться глыбой льда без просвета улыбки на лице. Это ведь невозможно с таким солнечным одуванчиком рядом.

– Нет, не как у коровы, – серьезно произношу я. – Когда у женщины появляются дети, она может их кормить молоком, которое собирается у нее в груди.

– В глуди? – Маша удивленно смотрит на меня. – У тебя там молоко есть? – и тычет в меня пальцем.

– Есть, – киваю.

– А когда я появилась, у тебя там тоже молоко было?

Я хочу, чтобы прямо здесь и сейчас появился Адам, чтобы послушал вопросы своей дочери и попробовал ответить на них. Почему этим должна заниматься я? Почему чувствую себя виноватой перед девочкой за то, что не появилась в ее жизни раньше? Да как же так можно: не рассказать дочке, что у нее скоро будет братик. И новая мама. Не ее.

– Было, Машунь.

– А как я появилась? – спрашивает она.

– В каком смысле?

– Ну где ты меня взяла? Как дети появляются у лодителей?

Я бросаю негодующий взгляд на няню. Чем она весь день занимается, что не может объяснить девочке элементарных вещей? Или та ее настолько боится, что даже не спрашивает?

– Машунь, а иди принеси игрушки, поиграем.

– Ула!

С веселым визгом Маша убегает наверх, за ней собирается пойти и няня, но я останавливаю ее грозным:

– А вас, Штирлиц, я попрошу остаться.

Она недовольно поджимает губы и поворачивается ко мне, сжимает руки в замок впереди себя и спрашивает не без щепотки раздражения:

– Слушаю.

– Вы с девочкой занимаетесь?

– Чем именно?

– Не делайте вид, что не понимаете. Она задает кучу вопросов, на которые в ее возрасте уже должна знать ответы. Кстати, сколько ей?

Няня закатывает глаза, мол, ну вот, даже возраста ее не знаете, а уже меня учите.

– Ей семь, – спокойно отвечает она. – Недавно исполнилось.

– В этом возрасте она должна хотя бы иметь представление, откуда берутся дети, как их кормят.

– У меня не было необходимости это рассказывать. Девочка никогда не спрашивала.

Я вздыхаю. Не знаю, с какой такой тщательностью Адам выбирал няню, но вот эту неприступную и холодную грымзу он явно выбрал наобум. Ткнул в первое попавшееся резюме и печать поставил “Принято”.

– Адам Всеволодович ответил вам? – уточняю, потому что хочу с ним переговорить.

– Он вне зоны действия сети, – холодно сообщает она.

– Когда перезвонит, прошу вас дать мне трубку, – бросаю ей напоследок. – Можете быть свободны, я побуду с Машей.

– Но…

– Есть возражения? Их вы сможете высказать Адаму Всеволодовичу, когда она вас наберет.

– Хорошо, – она кивает. – Но я останусь с вами. Мне приказано не отходить от Маши ни на шаг.

– Да? И где же Маша?

Мне не нравится ее няня. Категорически. Если Елену Эдуардовну я не хотела принимать, решив, что справлюсь сама, то эта мегера раздражает меня одним своим осунувшимся и вечно недовольным лицом. Она смотрит на девочку как-то свысока, да и отвечает ей так же. А еще я вижу, что Маша ее боится. Я и сама не испытываю к женщине нежных чувств, что уж говорить о ребенке, который видит и понимает все вокруг.

Маша появляется в комнате с большим чемоданом игрушек, вываливает их на кровать, чуть дальше Родиона. Я замечаю несколько кукол, кубики, одежду, всевозможные аксессуары. Девочка улыбается во весь рот, смотря на это все, а затем спрашивает:

– А колмить ты Лодиона будешь?

– Буду, – киваю. – Отвернешься?

Она кивает и поворачивается ко мне спиной. Няня, что стоит поодаль, ошарашенно смотрит на меня, но и слова не подает. Я прикладываю сына к груди, накрываю ту кофтой и говорю Маше:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Можешь поворачиваться.

Она удивленно смотрит на меня и Родиона. Улыбается, а затем спрашивает:

– Ты же не оставишь нас тепель? Меня и Лодиона. Папе будет сложно.

Нет, когда Адам вернется я пропущу его через такую же мясорубку, что пропускает меня его дочь.

Глава 17

Папе будет сложно!!!

Я едва сдерживаюсь, чтобы не съязвить, все же малышка думает, что перед ней сидит мама и она оставила ее. И теперь боится остаться без матери снова. Я не знаю, что ей сказать, но еще больше переживаю о вопросе “Почему ты ушла?”. Что тогда говорить?

– Не оставлю, Машуль, я буду рядом.

– Плавда? – она широко распахивает глаза, а после встает и бросается ко мне, обнимая за шею. – Ты будешь жить с нами?

– Да.

– А Лоди? Тоже останется?

– Да, Роди тоже останется.

Маша улыбается.

– Я буду его баловать. И иглать с ним, – она мечтательно смотрит на малыша. – Он же выластет?

– Да, вырастет, правда, не совсем скоро. Он только через полгода научиться сидеть.

– А ходить?

– Через год.

– Долго, – констатирует она.

– А ты ходишь в школу? – осторожно спрашиваю.

– В школу? – удивленно смотрит на меня Маша. – Что такое школа?

Я бросаю взгляд на няню, которая аж поджимается и отводит глаза в сторону. Ребенку семь, а она не знает, что такое школа?

– С ней кто-то занимается? – уточняю.

– Конечно. К ней приходят учителя. Лучшие специалисты.

– А дети? – уточняю. – Она играет с детьми?

Няня замолкает, видимо, сказать на это ей нечего. Я и так понимаю, что ни с кем Маша не играет, сидит весь день с игрушками и репетиторами, учится.

– Я занимаюсь гимнастикой, – с гордостью рассказывает девочка. – И мне нлавится лисовать калтины. Математика мне не нлавится, потому что не получается считать, – она хмурится. – Зато я холошо читаю.

То, что малышка образована, я поняла сразу. Это видно по тому, как она составляет предложения и как много слов знает. Сомнений в том, что ребенком действительно занимаются, нет, но это не меняет того факта, что ей нужны ровесники. Она должна играть с детьми, разговаривать с ними, учиться быть социальной. Сейчас же она сидит в красивом доме с грымзой-няней и кучей нанятых репетиторов.

– Тебя отводят куда-то на кружки? Секции?

– Все, что требуется Марии, предоставлено здесь, – тут же выступает няня-робот за моей спиной.

– Да что вы? – кривлюсь, поворачиваясь к ней. – И детей тоже сюда приводят?

– Нет.

– Детей не пливодят, – тоскливо произносит малышка. – У меня есть подружка. Девочка из соседнего дома. Они с мамой плиходят к нам и мы играем. А еще тетя Лиза плиносит папе пиложки, пиложные, толты, но папа их не ест… выбласывает.

Я улыбаюсь от таких откровений, а няня-робот пытается одернуть малышку, за что тут же получает нагоняй. Хватит, наодергивалась уже. Теперь я постараюсь это изменить. Поговорить с Адамом о воспитании и социализации малышки. Ей нужна, если не школа, то хотя бы кружки, где она сможет общаться с детьми. Танцы там, рисование то же, плетение, любое творчество, где она будет в коллективе.

Пока мы с малышкой разговариваем, няня истуканом стоит за моей спиной. Я пожимаю плечами. Пускай стоит, слушает, я почему-то уверена, что весь наш с Машей разговор она передаст Адаму. Это даже хорошо. Уже по пути домой он будет знать, что ему предстоит непростой разговор. Пусть готовится. Девочка должна быть социализированной, раз уж он заставил меня сказать, что я ее мать, значит и ему придется со мной считаться.

– Извините, – произносит няня-робот. – Маше пора заниматься английским, уже пришел репетитор.

– Хорошо, я киваю. Иди, малыш, придёшь, когда освободишься.

Она кивает и выходит за дверь, а я вздыхаю.

– Господи, это что же делается-то, – причитает Елена Эдуардовна. – Малышка даже в садике не была?

Я фыркаю.

– Она не знает, что такое школа, а вы о садике.

– Ужас.

Пожалуй, с няней Родиона я соглашусь. Ужас. И Адам точно не знает, как правильно воспитывать детей. Интересно, кто его надоумил учить малышку на дому. Сейчас же есть множество частных центров и школ, куда такие богатые, как Адам, отдают своих детей. Так почему он не отправил ее туда, а оставил учиться дома? И отчего у нее в семь лет есть только соседская подружка, которую приводит мама, да и то, судя по рассказам, мама приходит не столько ради своего ребенка, сколько ради отца Маши.

Мой мозг отказывается воспринимать реальность. Я не понимаю, что происходит в этом огромном, богато обставленном доме и почему его владелец ведет себя так, будто не знает, что дети нуждаются не только в игрушках и репетиторах. Адам же не совсем бесчувственный. Этой ночью он показал, что может быть нежным с ребенком, умеет искупать его, переодеть, покормить, не спать ночь, чтобы позволить мне отдохнуть. Что не так с Машей, что он не уделяет этого внимания ей?

Или уделяет, но малышке просто нужно женское тепло? Материнская ласка и любовь, возможность поговорить с человеком, который что-то чувствует, а не является безжизненной статуей.

От раздумий меня отвлекает стук в дверь. Я подбираюсь вся, когда вижу Рустама. Этот человек не вызывает во мне положительных эмоций еще со времен моего похищения. Я даже подбираюсь вся, ожидая, что сейчас этот приближенный Адама выпишет мне нагоняй в его отсутствие, но нет. Вместо этого он кратко здоровается и, протягивая мне коробку, произносит:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Адам Всеволодович просил вам передать.

– Спасибо.

Рустам ставит коробку на кровать и, откланявшись, ретируется. Ну как при дворе времен правления королевских династий, честное слово. Дворяне они, что ли, думаю про себя.

К коробке я тянусь не сразу. Вздыхаю, но все же подтягиваюсь ближе и снимаю крышку. Внутри одежда. Белье, платья, брюки, все аккуратно сложено и пошито из дорогих тканей, приятных к телу.

– Ничего себе! – Елена Эдуардовна не сдерживает восторга.

Я лишь кисло улыбаюсь. Не разделяю ее радости. Ощущение, что меня пытаются купить. Или откупиться. Когда на дне коробки я вижу айфон последней модели, это чувство только усиливается.

Глава 18

Его нет три дня.

Ровно столько у меня на плечах два ребенка. И они оба хотят внимания. Родион требует кормлений и укачиваний, а Маша сказок и разговоров. Она очень любознательна, любит танцевать и петь, что с радостью делает, демонстрируя свои умения.

Она не сидит в комнате сутками, просто в доме установлена качественная шумоизоляция, а на второе крыло почти ничего не слышно. Еще я выясняю, что ее няню зовут Анна Павловна и девочка с ней почти не общается, а за глаза, когда та отходит, называет драконихой.

– Ты не говорила папе, что она тебе не нравится?

– Говолила, – кивает Маша. – Были длугие, но они еще хуже, чем она. Нудные, скучные и неинтелесные.

– Анна Павловна тебе больше нравится?

– Мне нлавишся ты, – Маша пожимает плечами. – Можно у меня не будет няни и я буду спать с тобой, как и Лодион?

Отказать я не могу, как и согласиться, хотя очень хочется. С другой стороны я понимаю, что могу указывать Анне Павловне, но не могу принимать решение об ее увольнении.

– Машунь, нужно ждать папу. Он скажет, что мы можем, а что нет. Анна Павловна ведь работает на папу, а не на меня, поэтому я не могу ее уволить.

– Понятно, – расстроенно произносит она. – А папа когда плиедет? Позвони ему! – повелительным тоном произносит девочка.

– Маша! – я вздыхаю.

Ну а что я хотела? Ее научили обращаться к слугам свысока, вот и ко мне она говорит так же, хотя считает мамой. Да и, наверное, имеет право, потому что целых семь лет жила только с отцом и сейчас считает, что я ее оставила, хотя и не спрашивает, где я была и почему все это время не вспоминала о ней.

– Плости, – она виновато опускает глаза в пол. – Ты же не уйдешь?

– Машунь, я никуда не собираюсь уходить, понятно? Честно.

Сама не понимаю, что уже второй раз этими словами буквально подписываю себе смертный приговор. Я ведь действительно не смогу уйти. Развернуться, рассказать ей, что я не ее мать, и отчалить. Теперь я несу ответственность за ту ложь, в которую меня втянул Адам.

– Будем купать Родиона?

– Купать? – Маша удивленно таращит глазки и переводит взгляд то на меня, то на малыша. – Конечно, будем! – тут же кивает она. – Мне можно помочь?

– Можно.

– Ула! Мы уже идем?

Малышка оживляется, встает с кровати и начинает ходить по комнате в ожидании, пока я приготовлю ванну.

– Простите, – мои приготовления прерывает женщина из прислуги. Я не знаю ее имени, потому что нас не представляли. – Там пришла Елизавета Дмитриевна с дочкой.

– Дашка плишла? – удивленно спрашивает Маша. – А где они? Взину?

– Да. Ангелина Сергеевна, гости ожидают вас внизу.

– Меня? – удивленно смотрю на застывшую в дверном проеме женщину.

– Вас, – она кивает. – Адама Всеволодовича нет, а так как вы хозяйка дома, то… вас ждут. Я буду в коридоре, – спешит добавить она и выйти за дверь.

Хозяйка дома? С каких это пор?

– Идите, Ангелина, я побуду с Родионом, – отправляет меня Елена Эдуардовна. – ну же? Слышали? Вы хозяйка дома. Идите.

Я думаю переодеться, потому что на мне надет домашний костюм, чуть растянутый в груди, но потом передумываю и иду в том, в чем была. В конце концов, я не должна производить впечатление на соседку, которая, я не сомневалась, снова притащила свои пироги. Не могла созвониться с Адамом, что ли?

Мы с Машей за руку выходим из комнаты и направляемся вниз. Еще с лестницы я вижу высокую худощавую блондинку, которая одной рукой держит поднос, накрытый полотенцем, а второй свою дочку. Девочка тут же подлетает к Маше, обнимает ее, и они убегают, оставляя нас один на один.

– Здравствуйте, – женщина кивает и обводит меня взглядом с ног до головы.

– Здравствуйте.

– Я – Лиза, – представившись, она выдавливает милую улыбку.

– Ангелина, приятно познакомиться, – отвечаю ей любезностью.

– Так, значит, это правда? – она хмурится и смотрит на меня так, будто я прислуга здесь.

Я же позволяю себе рассматривать ее с не меньшим любопытством. Лиза высокая, стройная, на ней брендовая одежда, туфли на шпильке, через плечо висит клатч, который я бы взяла на вечеринку, но не в поход с дочкой к соседу. Она выглядит богато, дорого, по-деловому, так, будто только что сошла со страниц модного журнала, а я – простушка. На мне обычный домашний костюм, плюшевые тапочки с заячьими ушами и усталый вид. Наверняка круги под глазами, осунувшееся лицо и небрежно уложенный пучок на голове.

Впрочем, я не ждала гостей.

– Что правда? – решаю уточнить у нее.

– То, что Адам женился.

Я удивленно распахиваю глаза. Интересно, он сам ей об этом сказал или она откуда-то узнала? Судя по тому, что пришла не с пустыми руками – Адам ей ничего не говорил и она прихватила угощение на случай, если новость окажется лишь слухами.

– Хотела бы вас порадовать, но не могу. Адам действительно женился.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– На вас?

Презрения в голосе столько, что хватило бы затопить весь этот особняк. Она явно не верит, что Адам смог жениться на такой, как я. Точнее, не понимает, что он во мне нашел и почему обратил внимание не на такую, как она.

Я и сама не понимаю.

Невооруженным глазом же видно, что по статусу Лиза подходит ему больше. Она точно знает, как нужно одеваться в их кругу, как вести себя, что можно говорить, и когда стоит промолчать. Ее манеры лучше моих, и тут даже можно не сравнивать. Все в женщине напротив говорит об идеальности и отношении к тому миру, в котором крутится Адам.

Несмотря на это, ее пирожки он выбрасывал, а замуж взял меня.

Отчего-то я чувствую вкус триумфа.

Не должна, но не могу избавиться от ощущения превосходства в положении. Пусть она красивее, богаче, ухоженнее, но именно я хозяйка этого дома, а она – гостья.

– Да, – киваю и улыбаюсь. – Я жена Адама.

– Понятно. А я вот, – она протягивает мне поднос. – Испекла кое-что. Адам любит.

Она даже смотрит на меня свысока, мол, видишь, я еще и хозяйка прекрасная.

– Вы ему передадите? – интересуется она. – Эта, – она указывает на поднос, – его любимая.

– Конечно, – улыбаюсь. – Я обязательно передам, Лиза. Простите, но я вынуждена уйти.

– Понимаю, – она кивает. – Дела?

– Сын, Лиза, – голос Адама звучит будто бы ниоткуда.

Я поворачиваюсь в ту сторону, откуда он звучит, и натыкаюсь на уставшего Адама. Я вижу это по его медленным движениями и недовольному выражению лица. Странно, но за то время, что я провела у него в доме, уже научилась видеть уставшего мужчину.

– Ты уже приехал! – она улыбается. – Узнал, что я пришла? – Лиза пытается флиртовать прямо при мне, не стесняясь.

Делает вид, что меня тут вовсе не существует, а она, как и полагается, центр его внимания.

Мне становится неприятно ее пренебрежение и сложившаяся ситуация, правда, Адам быстро исправляет ее, когда, поравнявшись со мной, кладет руку мне на талию, притягивает к себе и, запечатляя поцелуй на виске, произносит:

– Нет, просто сильно соскучился по жене.

