Текст книги "Мама по принуждению (СИ)"
Автор книги: Адалин Черно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Глава 19
Лиза проходится недоверчивым взглядом сначала по мне, а после по Адаму, спускается к руке на моей талии и замирает. Девушка удивлённо вскидывает брови, кивает, будто соглашаясь сама с собой и произносит:
– Вот как.
– А ты? – будто не замечая растерянности гостьи, произносит Адам. – Привела малышку поиграть с Машей.
– Да, и запеканку принесла. Как ты любишь, – она снова начинает кокетничать, а я закатываю глаза.
Неугомонная женщина, все сделает, лишь бы не упустить возможность, если она есть.
– Спасибо, конечно, – вежливо отвечает Адам, – но необходимости в этом нет. Ангелина готовит превосходные запеканки и пироги, поэтому… – он разводит руками.
– Я поняла, – Лиза кивает. – Этот я оставлю и впредь буду только Дашу приводить.
– Рад, что мы поняли друг друга.
По ледяному взгляду девушки, направленному на меня, понимаю, что ничего она не поняла, и при первой возможности, если та представится, поступит по-своему.
– Как твои дела на работе? – интересуется она. – Ты был в командировке?
– Да, Лиза, – Адам медленно подталкивает меня у дивану и подходит к нему сам.
Тяжело опускается на мягкую мебель и увлекает меня за собой, обнимает по-хозяйски за плечи так, что моя голова оказывается у него на груди, и выдыхает. Едва слышно, так достаточно для того, чтобы я услышала. У него что-то болит. И он тщательно скрывает это за маской радушия.
Лиза садится на кресло напротив, пробегает взглядом по мужской руке, улыбается и задаёт следующий вопрос:
– Вы не будете делать свадьбу? Все находятся в шоке, что ты тихо женился. А многие не верят, – она пожимает плечами. – Я тоже не поверила.
– Пришла проверить?
– И да, и нет.
– Как видишь, я счастливо женат, – мне не видно выражение лица Адама, но я думаю, он улыбается.
– Вижу.
Мы молчим, Адам предлагает кофе, от которого Лиза отказывается и под предлогом срочных дел собирается домой.
– Дашу можешь оставить, – произносит Адам. – Ее приведут.
– Да, спасибо, пусть поиграют.
Едва за женщиной закрывается дверь, я пытаюсь вырваться из его цепких объятий, но он лишь крепче держит меня и хрипло говорит:
– Помоги мне, пожалуйста.
Я не понимаю, о чем он, но когда он спотыкается по пути к дивану, напрягаюсь и обхватываю мужчину сзади. К дивану мы едва добираемся, Адам тут же устраивается на него, и только потом я замечаю капельку крови где-то сбоку. Она едва заметно появляется под рубашкой, заставляя меня забыть обо всех гневных речах, что я хотела произнести.
– На, – Адам тычет мне в руки телефон. – Ищи в контактах номер Леонидова. Он так и записан, – проговорив, он откидывается на спинку дивана и закрывает глаза.
Только сейчас я замечаю неестественную бледность кожи, частое прерывистое дыхание. Мне становится страшно, и я быстро ищу то, что он попросил. Найдя, тут же набираю номер и уже когда слышу гудки, спрашиваю, что говорить.
– Скажи, чтобы приехал.
– И все?
– У него высветится мой номер, Ангелина, он поймет. Я не звоню ему по пустякам.
Я киваю.
– Слушаю.
– Приезжайте, пожалуйста, тут Адам и…
Я жду, что мужчина начнет расспрашивать, что-то уточнять, но он лишь быстро отвечает:
– Буду через полчаса.
– Сказал, что приедет через полчаса, – говорю Адама и кладу телефон на диван рядом с ним, чтобы он мог дотянуться.
– Отлично. А теперь сделай так, чтобы никого из прислуги тут не было, когда приедет Леонидов. И Маша… Даша. Пусть их займет няня.
– Х-х-хорошо.
– И не трясись, все хорошо будет.
Он говорит это с закрытыми глазами и едва слышно, но я разбираю все. Быстро поднимаюсь на второй этаж, стараюсь не выглядеть нервной и подхожу к Анне Павловне.
– Займите детей, пожалуйста, чтобы они не спускались вниз, – знаю, что мое требование звучит странно, но выбора нет. – Это распоряжение Адама Всеволодовича.
Она ничего не говорит, только кивает, давая понять, что все поняла. То же самое я прошу и у Елены Эдуардовны. Дальше приходится отпустить прислугу. Это занимает минут двадцать, они тихо уходят, никто ничего не спросив, а я возвращаюсь к Адаму, с трудом находя гостиную.
Когда я подхожу ближе, мне кажется, что он не дышит, и меня накрывает паника. Я понятия не имею, что делать в случае, если… даже думать не буду. Подхожу ближе, наклоняюсь и вскрикиваю, когда Адам резко распахивает глаза.
– Думала, что уже избавилась от меня?
– Идиот, – рычу. – Я сделала все, что ты просил. В доме никого, кроме нянь не осталось, и они будут заниматься детьми.
– Представляешь, что они все подумали? – с издевкой спрашивает он и только сейчас ко мне доходит, почему Анна Павловна так странно на меня посмотрела.
Вот же…
– Пусть так и думают, – произносит Адам. – Никто не должен знать правду.
Он касается рубашки, тянет ее за ткань, поднимает чуть вверх и моему взору предстает оголенных торс, а чуть сбоку наложенная повязка, насквозь пропитанная кровью.
Глава 20
– Нужно снять повязку, – произносит он, окуная меня в шоковое состояние.
– С-с-с-нять?
– Да, Ангелина, снять, чтобы не было инфицирования. До приезда врача. Поможешь?
– Я?
Нет, я понимаю, что помочь больше некому, но от его слов мне становится по-настоящему страшно. Я никогда ничем подобным не занималась и сейчас мне не по себе от одной мысли, что нужно прикоснуться к пропитанному куску бинта и стащить его.
– Ну же, Ангелина, это несложно.
– Что это за ранение?
– Обычное, ты что никогда ран не видела? – Адам теряет терпение и буквально рычит на меня.
– Таких – не видела, – объясняю ему, но все же подхожу ближе и встаю на колени у дивана.
– Нужно поддеть аккуратно пластырь и потянуть его на себя. К ране тебе касаться не нужно.
Я киваю и медленно тяну руку к участку, кажется, Адам издает тяжелый стон, а после и вовсе задерживает дыхание. Пытаясь как можно аккуратнее задеть пластырь, даже не слышу ничего вокруг, полностью сосредотачиваясь на работе. Зацепить липкий материал получается не сразу, зато когда удается, я медленно тяну его на себя.
– Быстрее, Ангелина, лучше рывком, я же не железный.
Чтобы сделать, как он просит, мне требуется несколько минут перевести дыхание и взять себя в руки. Не так-то просто рывком сорвать пластырь, зная, что ему будет больно.
Очень больно.
Все же, я решаюсь, быстро хватаюсь за часть ткани и резко дергаю ее. Адам матерится, чертыхается и сжимает рукой диван. Я же, как завороженная, смотрю на то, как тоненькая струйка крови стекает по его бедру к спине. Потом мне становится плохо, и я отворачиваюсь, отстраняюсь подальше и пытаюсь отдышаться, правда, мне кажется, что воздух насквозь пропитан металлическим запахом крови.
Жду, когда приедет врач, и я буду свободна. Перед глазами то и дело появляются картинки того, как Адам получил пулевое ранение. В том, что он от пули – не сомневаюсь. Круглое, очерченное по краям, глубокое, оно не может быть оставлено ножом или чем-то другим, да и… я плохо знаю медицину, но почему-то мне кажется, что пуля еще внутри.
– Боишься вида крови?
– До этого момента думала, что нет, – отвечаю, через плечо. – Ты… расскажешь, что случилось?
Адам тихо смеется.
– А ты уверена, что хочешь знать?
Ответить я не успеваю, потому что как раз в этот момент звонят в дверь. Я поспешно встаю с пола и иду открывать. На пороге стоит мужчина, лет пятидесяти, с седыми висками, впалыми щеками и очками на носу. Я едва успеваю осмотреть его с ног до головы, заметить серые джинсы и рубашку, прежде чем он делает шаг и оказывается в доме.
– Где Адам?
Я провожу его в гостиную, указываю на диван и уже собираюсь откланяться, ведь свое дело я сделала, но у моего мужа, видимо, другие планы.
– Останься, пожалуйста.
И снова это “пожалуйста”, которое просто невозможно проигнорировать. Я останавливаюсь, как вкопанная, чуть подальше. Так, чтобы не видеть раны и то, как ее осматривает доктор.
Он же врач?
Я надеюсь.
– Боли есть?
– Ты что не видишь?
– Крови много потерял?
– Дофига, – Адам отвечает коротко и едва слышно.
– Группу и резус скажи, – командует доктор.
– Первая отрицательная.
– Ну, конечно. Как я мог усомниться, – отшучивается мужчина, но тем не менее, набирает чей-то номер и быстро бросает в трубку: – Нужна кровь, первая, отрицательная. Я знаю, мать твою, ищи. Срочно.
Он отключается, отбрасывает телефон и зарывает пятерню в волосы.
– Группа крови какая? – спрашивает у меня.
– Первая… Отрицательная.
– Ну вот… – начинает он, но Адам его перебивает.
– Ее не трогать. Она ребенка только родила. Организм тоже слабый, донором она не будет… Ищи.
Несмотря на его сложное состояние, он умудряется раздавать команды.
– Раньше позвонить нельзя было? Ты едва дышишь, крови потерял много, я не полезу в рану, нужно переливание, аппаратура, и срочно. Я не стану это здесь делать.
– Послушай, – Адам резко подается вперед и дергает мужчину за рубашку. – Ты это здесь сделаешь, даже если я сдохну, понял? Здесь и сейчас. Давай. Жди кровь и тычь свои капельницы тут.
После этого Адам отпускает врача и откидывается назад. Ему явно не хватает сил.
– Придурок.
– Ты знаешь, где мед. кабинет. Штативы, системы, лекарства, там все есть. Даже аппарат этот, – тихо говорит Адам. – Пищалка ваша больничная есть, но я никуда не поеду.
– Тогда вставай и пошли туда. Здесь я точно не сделаю. Помогай, – а это уже мне.
Я срываюсь с места и подхожу ближе. Помогаю доктору подхватить Адама, когда тот едва держится на ногах. Уже у кабинета он теряет сознание, врач чертыхается, а я открываю дверь, и в нос тут же ударяет запах медикаментов. Здесь и правда, как в больнице, точнее, как в реанимации: большая кровать, аппаратура, трубки, тумбочки с лекарствами и белые стены.
– Твою мать! – произносит доктор, когда Адам теряет сознание. – Плохо все.
Мы вместе укладываем его на кровать, я едва дышу и нервничаю, мужчина снова кому-то звонит, матерится и видно, что не знает, что делать.
– Моя кровь подходит, давайте переливание, – кажется, я наконец прихожу в себя и понимаю, что на кону – жизнь человека. Пусть и того, кто без раздумий разрушил мою.
– Не-е-е-ет, – тянет мужчина. – Знаешь, что он со мной потом сделает?
– Если он умрет, думаю, будет хуже.
– Да ж… ладно, ложись, – он указывает на кушетку рядом. – Давай, поторапливайся, а то и правда откинется.
Глава 21
– Ты как? – спрашивает доктор после того, как я едва не потеряла сознание от укола в вену и установки устройства для переливания крови. – Я Павел, кстати.
– Мне уже лучше, – слабо отвечаю и делаю глубокий вдох.
– Ты при родах много крови потеряла?
– Нет, да и больше двух недель уже прошло.
Павел кивает и проделывает то же, что и со мной, с Адамом. Когда тонкая струйка крови течет от меня к мужчине, я стараюсь расслабиться и убедить себя в том, что поступаю правильно. Отчего-то желание вырвать иголку, встать и сбежать, становится сильнее, а когда я вспоминаю чего лишилась, даже приподнимаюсь.
Правда, бросив взгляд вправо, замечаю бледного, изможденного Адама, который, к тому же, без сознания. Вся решительность мигом улетучивается. Я ведь не он, я умею поступать по-человечески. Закрываю глаза и начинаю думать о сыне. Отнедавна это помогает мне успокоиться.
– Эй, – Павел трогает меня за плечо. Дернувшись, открываю глаза. – Я испугался, что ты без сознания.
– Все в порядке. Я хорошо себя чувствую. Ему лучше?
– Откуда я знаю, придет в себя – увидим.
– Вы будете доставать пулю?
– Вначале нужно, чтобы он пришел в себя и сказал, есть она там или нет, – Павел пожимает плечами. – Мне отзвонились, кровь будет скоро, так что еще немного, и я тебя отключаю. Для операции подвезут нужную группу и резус.
– Хорошо, – киваю. – Моя помощь нужна?
– А ты сможешь помочь? – с усмешкой спрашивает он. – Я постараюсь сам. Видел, как тебя воротит от всего, еще потом тебя откачивать.
Мне и правда плохо. Не от вида крови, я ее никогда не боялась, а от самой раны, потому что выглядела она жутко. Я не представляю, смогу ли спокойно смотреть за тем, как врач будет ее доставать, ведь от одной мысли об этом, меня уже начинает тошнить.
– Я отойду, там привезли все необходимое. Полежи, вернусь, отключу тебя от системы.
– Хорошо.
Доктор уходит, тихо закрывая за собой дверь, а я лежу, уставившись в потолок. В полной тишине появляются вопросы.
Кто такой Адам?
Почему у него в доме целая медицинская палата с оборудованием?
Кто и зачем в него стрелял?
Но главное…
Не грозит ли опасность мне и детям?
Вдруг, Адам влез во что-то криминальное и теперь нам всем стоит бояться. А, может, лучше вовсе прятаться?
От раздумий меня отрывает стон боли, исходящий со стороны Адама. Я быстро бросаю взгляд на дверь, но доктора там нет. Становится страшно, потому что встать и помочь Адаму я не смогу, зато он, по всей видимости, как раз подняться и решил.
– Адам, тебе нужно лежать.
Он замирает и поворачивает голову в мою сторону.
– Какого хрена? – рычит он, замечая в моей руке трубку. – Он что заставил тебя лечь на переливание?
Наконец, он замечает трубку и в своей руке, тянется к ней, но замирает, понимая, что этим только усугубит ситуацию. Откидывается на кушетку и с его губ слетают матерные слова.
– Адам, пожалуйста, успокойся, тебе нужно беречь силы. Меня никто не заставлял. Я сама захотела, а Павел только согласился.
– Павел? – с ироничной усмешкой на губах, спрашивает он. – Успели подружиться?
– Прекрати язвить, я серьезно. Ты ранен, а он пытается тебе помочь. Он не знал, когда привезут кровь, мне что, нужно было оставить тебя умирать?
– Я бы не умер.
Он не слышит меня, зато хочет казаться сильным и непробиваемым. Скалой, за которой можно спрятаться, надежной, большой. Настоящим мужчиной.
– Прекрати дергаться, Павел отошел, ему привезли все необходимое.
– Здесь все есть.
– Кровь тоже есть?
Меня раздражает его упрямство и нежелание принимать очевидное: ему нужна помощь, а не игра в героя. На кону его жизнь, а ему, кажется, наплевать. От одной мысли, что Адам может умереть, у меня все холодеет внутри, ведь неизвестно, кто и за что это сделал. Что, если я и дети – следующие?
Дверь открывается и на пороге показывается Павел. В его руках небольшой медицинский бокс, который он кладет на стол и удивленно смотрит на Адама.
– Очнулся?
– Ты забыл, кто тебе платит? – тут же начинает Адам.
– Если ты сдохнешь, платить будет некому, – замечает Павел и, пожав плечами, подходит вначале ко мне.
Он снимает систему за считанные секунды, но мне этого хватает, чтобы стало плохо. Я вновь закрываю глаза и по шуршанию, понимаю, что пришло время Адама.
– Придурок, она слаба после родов.
– Ты идиот, – констатирует Павел. – Прошло две недели после родов, ее организм восстановился. В течении сегодняшнего дня у нее может кружиться голова, но это все побочные действия. Нужно было ждать, пока ты отойдешь в мир иной?
Адам замолкает и отворачивается, ждет, пока доктор уберет систему из его вены и только после этого пытается встать.
– Лежи уже, мать твою, давай я все сделаю и потом хоть бегай. Пуля, кстати, внутри? – дождавшись кивка, доктор констатирует: – Так я и думал.
– Ассистента своего позвал?
– Ты сказал никому.
– Ты точно придурок, – кивает Адам, убеждая в этом самого себя.
– Твоя женщина обещала помочь.
Я открываю рот, чтобы возразить, но тут же его закрываю, когда Адама оценивающим и неверящим взглядом проходится по моему лицу. Изучает, решает, можно ли мне доверять или определяет, не упаду ли я в обморок при первом же движении? Я стараюсь не бояться, потому что помочь действительно некому, а его упрямство может навредить, если что-то пойдет не так.
– Ей плохо при виде крови.
– Потерпит.
Под словесную перепалку, Павел невозмутимо достает из сумки все необходимое. Какие-то медикаменты, инструменты в коробке, пакет с кровью, которую тут же приспосабливает к штативу. Пододвигает столик поближе, пристегивает ремни на руках Адама.
Господи, я правда вызвалась в этом участвовать?
Я ведь не смогу. Ни смотреть, ни помогать.
– Значит так, – Павел поворачивается ко мне. – Все, что тебе нужно – подавать мне инструменты и бинты. На рану лучше не смотреть, на стоны и крики не реагировать.
– Вы будете делать это без анестезии?
Он же не серьезно? Кто достает пулю из живого человека без анестезии?
– А он согласится на нее? – с ухмылкой спрашивает Павел.
Я перевожу взгляд на Адама в надежде, но тот лишь мотает головой.
Снова упрямство!
– Я сделаю обезболивающее, – произносит доктор. – Оно поможет, но все равно будет неприятно.
– Почему без анестезии? – возмущенно спрашиваю у Адама.
– Потому что.
– Ну да, – я язвлю и взмахиваю руками, показывая возмущение. – Как я могла забыть, что у тебя плохо с объяснениями!
– Потом будете ссориться, девочки, – с улыбкой произносит Павел, пользуясь тем, что Адам привязан к кровати.
Я подхожу ближе, останавливаюсь в метре от стола и смотрю на выставленные инструменты. Из них я знаю только скальпель, да и то он тут не один, а остальное…
– Не смотри так. Из всего нужен только пинцет, вот этот, – он указывает на инструмент.
Дальше Павел объясняет, что я должна буду подавать бинты и показывает зажим, которым это нужно делать.
– И перчатки надень, иначе занесем инфекцию.
Для него это привычно, а мне страшно. Без достаточной медицинской подготовки, я могу только навредить, а ехать в больницу Адам категорически отказывается. Да и Павел, судя по всему, сталкивается с такое работой не впервые.
– Ну что, готова? – спрашивает он. – Можем начинать.
Я киваю, подписывая себе приговор, подхожу еще ближе и стараюсь не смотреть на то, как доктор делает Адаму укол, а после поворачивается и берет в руки пинцет.
Господи-и-и-и-и!
Глава 22
– Отлично сработано, – произносит Павел, когда все заканчивается. – Даже нашатырь не понадобился, – он пытается подшутить, но я поворачиваю голову и смотрю на Адама.
Он тяжело дышит и лежит с крепко стиснутыми зубами. Ему больно. И он не просит облегчить эту боль. Напротив, пытается приподняться и сделать еще хуже.
– Эй, куда, – доктор тут же толкает его обратно. – Я что сказал можно встать? Тебе постельный режим дня три, в идеале, конечно, пару недель, но я-то тебя знаю. Обильное питье, питание, уход, и это… – он бросает мимолетный взгляд на меня. – Воздержитесь пока.
– Мы не… – тут же возражаю.
– А, да, – Павел будто что-то вспоминает, – я забыл, что ты только родила.
Пока я осознаю смысл его слов, он дальше раздает напутствие Адаму.
– Никаких физических нагрузок. Я помогу перевезти тебя отсюда в спальню, но оттуда – никуда. И без попыток встать, герой, ты слаб после операции и с такой потерей крови.
– Заканчивай, – произносит Адам. – К спальне дойти помоги.
– Дойти? Ну нет. На каталке поедешь.
– Хрена с два!
Адам снова упрямится, упирается руками о кушетку, старается подтянуть тело, а когда ему это удается, тяжело дышит и заваливается на здоровую сторону.
– Придурок.
– Помоги лучше!
Я раздраженно закатываю глаза и отворачиваюсь. Хочу пойти к сыну и забыть все, что здесь видела и слышала, но такой возможности мне не дают. Павел просит помочь с Адамом, и я не могу отказать. Помогаю ему дойти до второго этажа и лечь на постель.
– Рана открылась снова, – комментирует Павел.
– Я три дня полежу. Обещаю.
– Надеюсь. На вот, скажи своим, чтобы все купили, и пей. Перевязки умеешь делать? – а это уже мне.
– Я сам, – отрезает Адам. – Ангелина, можешь идти к себе.
Я киваю и спешу скрыться за дверью, пока меня снова не взяли в оборот. Хочется просто отдохнуть, закрыть глаза и представить, что ничего из этого всего не было: ни ранения, ни моего участия в перевязках – ни-че-го!
Я едва дохожу до двери своей спальни, распахиваю ее и под удивленный взгляд Елены Эдуардовны направляюсь в душ – смыть с себя сегодняшний день.
Под струями теплой воды думаю о том, куда, а точнее, к кому я попала? Кто этот мужчина, что решил заплатить за меня столько денег, а спустя пару дней приехал с серьезным ранением? Не грозит ли нам всем опасность? И пусть в доме около десятка вооруженных охранников, я боюсь.
Когда выхожу в комнату, Родион хнычет, а няня готовит смесь.
– Не нужно, я покормлю его, – улыбаюсь ей сквозь растерянность и страх, подхожу к малышу, прижимаю его к своей груди, окутываю теплом.
За считанные секунды он успокаивается, начинает есть и смешно причмокивает губами. Я засматриваюсь на эту картину и улыбаюсь уже искренне, правда, тут же натыкаюсь на любопытный взгляд Елены Эдуардовны. Естественно, я не могу ей рассказать, что произошло, поэтому пытаюсь отвлечь ее.
– Расскажете, как себя вел Родион?
– Замечательно, мы один раз покушали, я его поразвлекала на руках, потому что он хныкал и все, остальное время он спал. А вы как? Пришли такой бледной, будто покойника увидели.
Не говорить же ей, что практически так и было. Лишь киваю и пожимаю плечами.
– У нас был непростой разговор с мужем, – решаю слукавить, чтобы не говорить правду.
Кажется, женщина верит, потому что больше ни о чем не спрашивает. Я же заканчиваю кормление Родиона и понимаю, что тоже проголодалась. Так как прислугу всю отпустили, видимо, придется что-то приготовить самой. Разобраться бы, где здесь кухня.
– Я отойду приготовлю еду, – произношу, оставляя сына на няню. – Прислугу мы отпустили, поэтому…
– Идите-идите, не волнуйтесь.
Я благодарно киваю и выхожу из комнаты. Когда прохожу мимо комнаты Адама, невольно замедляю шаг и прислушиваюсь. Убедившись, что ему не больно, иду дальше, спускаюсь вниз и натыкаюсь на Машу с Дашей. Они сидят в гостиной за столом и что-то рисуют на листочках.
– Простите, – тут же спохватывается Анна Павловна. – Я не смогла ее удержать в комнате, она решительно захотела вниз.
– Ничего страшного. Девочке не пора домой?
– Видимо, да, – кивает няня. – Я попрошу кого-то из охраны отвести ее.
Девочки настолько увлечены рисованием, что вовсе не замечают, как я прохожу мимо них. Попав на кухню, осматриваюсь. Здесь убрано и чисто, будто прислугу не заставили бросить работу сию же минуту. Плита сверкает чистотой, на столешницах нет и крошки. Даже мусорного пакета и того нет. Идеально до ужаса.
Мои ожидания оказываются напрасными: холодильник забит едой. На первой полке салат из свежих овощей, запеченное мясо по-французски и десерт тирамису. Мой взгляд опускается ниже, и я вижу куриный бульон. Почему-то сразу думаю об Адаме, правда, тут же отбрасываю эту мысль. Еще чего. Хватило того, что я вообще помогла ему после всего того, что он сделал и в какое положение поставил перед Машей.
Решительно закрываю холодильник и иду в гостиную, чтобы предложить поесть Маше, но когда выхожу, ее уже нет. Я вздыхаю и поднимаюсь на второй этаж, предлагаю Маше пообедать, но она оказывается сытой: ее покормила няня.
– У меня сейчас будут занятия, – гордо сообщает она. – Я приду к Лоди позже.
– Конечно, малыш.
Я выхожу в коридор и, чтобы не есть в одиночестве, иду за Еленой Эдуардовной. У двери Адама снова останавливаюсь, прислушиваюсь и корю себя за то, что меня мучает совесть. Вместо того, чтобы злиться на него за все, думаю о том, что ему некому принести поесть. Вся прислуга придет завтра, да и то я не уверена, что он позволит кому-то остаться, раз уж никто не должен знать о случившемся.
Несколько минут шагаю под его дверью туда-сюда, останавливаюсь, чтобы постучать, но снова не решаюсь. Кажется, моей совести пора ставить памятник, потому что именно она толкает меня внутрь. Я тихо открываю дверь и захожу в комнату, где царит полумрак. Мои глаза едва привыкают к темному освещению, когда я слышу:
– Не ожидал, что ты придешь.
– Я хотела спросить… то есть, врач сказал… – я почему-то запинаюсь, не зная, как объяснить свой приход. – Тебе нужно поесть, а в холодильнике я обнаружила куриный бульон, тебе принести?
Я едва фокусирую взгляд на темном силуэте Адама, который лежит на кровати. Когда взгляд привыкает к темноте, я вижу, что он накрыт теплым одеялом, рядом стоит вода, а у кровати валяется коробка, а около нее – блистеры с таблетками.
– Тебе плохо?
– У меня температура, – произносит и тут же замолкает, будто жалея о том, что сказал.
Я же даже в темноте различаю злой блеск его глаз и стиснутые зубы.
Он злится на себя за беспомощность и на меня за то, что вижу его таким. Только сейчас понимаю, какой Адам упрямый и гордый. Даже при смерти не попросит помощи у другого, тем более у женщины, не покажет слабость, делая из себя героя.
– Давай я, – делаю шаг к нему, но его властный раздраженный голос останавливает меня.
– Я не нуждаюсь в помощи, иди к себе!
