Текст книги "Дальние пределы человеческой психики"

Автор книги: Абрахам Маслоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

поляризации. Принуждение к выбору

Омертвление, Схематизация и механизация жизни.

Всеобщее подобие;

единообразие;

взаимозаменяемость

Несовершенство;

небрежность; халтура;

дилетантизм.

Случайность;

нерегулярность;

несущественность

Специфические метапатологии

Неверие; цинизм; скептицизм;

подозрительность

Полный эгоизм. Ненависть;

недоброжелательность;

отвращение. Расчет только

на самого себя и расчетливость.

Нигилизм. Цинизм

Вульгарность. Особенные разновидности несчастья, беспокойство, утрата

вкуса, напряженность, усталость. Мещанство. Банальность

Дезинтеграция; <мир распадается>. Предвзятость

Мышление по образцу <черное или белое>, <или/или>. Восприятие всего

сущего в виде поединка, войны. Низкий синергизм. Упрощенный взгляд на

жизнь

Омертвление. Роботизация. Чувство абсолютной детерминированности

жизни. Утрата эмоций. Скука (?);

утрата вкуса в жизни. Чувственный вакуум.

Утрата самоощущения, чувства индивидуальности. Ощущение своей

заменяемости, безликости, ненужности

Скука (?); безнадежность;

утрата стимула к работе

Хаос; непредсказуемость. Утрата чувства безопасности. Вигильность

Теория метамотивации: биологические корни высших ценностей

333

ТАБЛИЦА 3

8. Завершенность. Незавершенность Окончательность

9. Справедливость Несправедливость

9а. Порядок

10. Простота

11. Богатство. Понятность. Тотальность

12. Вольность

13. Игривость

14. Самодостаточность

Беззаконие. Хаос. Низвержение власти

Путаница. Сложность.

Несвязность.

Дезинтегрированность

Обедненность. Опрощение

Напряженность

Отсутствие юмора

Случайность;

непреднамеренность;

нерегулярность

Генерализованное чувство незавершенности с персеверацией.

Безнадежность. Отказ от желаний и борьбы. Ощущение бесполезности

усилий

Внутренняя незащищенность;

злость; цинизм; неверие;

беззаконие; законы джунглей;

полный эгоизм

Незащищенность. Подозрительность. Утрата чувства безопасности,

непредсказуемость. Необходимость осторожности, настороженности,

напряжения, охраны

Переусложнение;

замешательство; растерянность, конфликт, утрата ориентации

Депрессия; беспокойство;

утрата интереса к миру

Усталость, перенапряжение, борьба, неуклюжесть, неловкость,

неизящество, напряженность

Мрачность; депрессия;

параноидное отсутствие юмора;

утрата вкуса к жизни. Безрадостность. Утрата способности радоваться

Зависит от человека (?). Остается на его совести

15. Осмысленность Бессмысленность

Утрата смысла. Отчаяние. Бессмысленность жизни

334

Метамотивация

там частные метапатологии являются скорее фигурами на фоне общей

метапатологии. Единственная конкретная метапатология из тех, что

описаны там, с которой мне довелось столкнуться на практике, стоит

первой в списке (89, гл. 5). Я надеюсь, что эта публикация подтолкнет

исследователей к детальному описанию иных метапатологии. Мне кажется,

что в данном случае может оказаться полезным чтение религиозной

литературы, особенно в мистических традициях. Мне кажется, кое-что

полезное в этом смысле можно было бы почерпнуть, исследовав

<элитарное> искусство, социальные патологии, гомосексуальную

субкультуру, литературу отрицающего (Nay-saying) экзистенциализма

(159). Можно упомянуть также истории болезни, составленные

экзистенциальными психотерапевтами, духовные расстройства,

экзистенциальный вакуум, <сухость> и <скуку> трактатов мистиков,

дихотомизацию. вербализацию и чрезмерное абстрагирование,

атомистическое мировоззрение общих лингвистов, вечную войну

поэтических натур с засильем обыденности, механизацию, роботизацию и

деперсонализацию, тщательно описанные социальными психиатрами,

отчуждение и утрату идентичности, экстрапунитивность, нытье, жалобы и

чувство беспомощности, суицидальные тенденции, религиозные патологии,

о которых говорит Юнг, ноогенные расстройства, на которые указывает

Франкл, характерологические нарушения, о которых толкуют

психоаналитики, – все это безусловно является ценностными нарушениями,

и все они несомненно представляют собой важный источник информации.

В качестве резюме. Если мы согласимся, что все эти нарушения, болезни,

патологии и уродства (вызванные депривацией метапотребностей)

действительно являются антагонистами вочеловеченности, на самом деле

снижают потенциальные возможности человека, если мы сошасимся, что

удовлетворение или исполнение высших потребностей помогает человеку

приблизиться к полному воплощению заложенных в нем возможностей, тогда

станет очевидным, что эти сущностные, главные ценности нужно

рассматривать с той же точки зрения, что и прочие инстинктоподобные

потребности (83, с. 33-47), в одной дискурсивной реальности с базовыми

потребностями и в одной иерархии с ними. Метапотребности, хотя и имеют

некоторые особенности, отличающие их от базовых потребностей, все-таки

требуют равноправного обсуждения и научного изучения наряду с

обсуждением и изучением базовых потребностей организма, например,

потребности в витамине С или в кальции. Познание метапотребностей

лежит под юрисдикцией науки, понятой широко, так же как и под

юрисдикцией теологического, философского и художественного познания.

Такое понимание духовной, или ценностной, жизни придает ей реальность

и конкретность, когда высшее не противопоставляется человеческому и не

отторгается от человека, а становится объектом исследования психологии

и социальных наук, а в будущем, когда удастся выработать

соответствующие подходы, – и объектом исследования для неврологии,

эндокринологии, генетики и биохимии.

Теория метамотивации: биологические корни высших ценностей

335

XIII

Метапатологии, свойственные богатым и избалованным молодым людям,

развиваются из депривации сущностных ценностей, из <идеализма>,

фрустрированного столкновением с обществом, из разочарования тем, что

окружающие, на их взгляд, озабочены лишь низшими, животными,

материальными потребностями.

Теория метапатологии позволяет выдвинуть следующее легко проверяемое

предположение. Я считаю, что социальные патологии, свойственные

богатым людям (людям, удовлетворившим низшие потребности) – не что

иное как проявление голода по сущностным ценностям. Или несколько

иначе: многие дурные черты богатых, привилегированных, удовлетворивших

свои базовые потребности студентов университетов и колледжей обязаны

своим появлением фрустрации <идеализма>. Таким образом, выдвигаемая

мною гипотеза состоит в том, что поведение обеспеченных молодых людей

может быть обусловлено, с одной стороны, неустанным поиском символа

веры, и злобным разочарованием от безысходности этого поиска – с

другой стороны. (Мне приходилось видеть молодых людей, совершенно

отчаявшихся и опустивших руки, они разуверились в самом существовании

этого идеала,

этих высших ценностей.)

Разумеется, подобным приступам безнадежности, фрустрации

идеалистических порывов во многом способствуют расхожие и ограниченные

теории мотивации. Если не брать в расчет бихевиористскую и

позитивистскую теории мотивации, – я бы назвал их анти-теориями,

потому что они, руководствуясь своего рода отрицанием

психоаналитического толка, отказываются видеть существование проблемы,

–то каким научным знанием могут быть вооружены идеалистически

настроенные юноши и девушки?

Основные теории мотивации, я не говорю уже об официальной науке

девятнадцатого столетия и ортодоксальной академической психологии61,

или ничего не объясняют, или в таком разрезе подают человеческие

мотивы, что я не могу удивляться депрессии и цинизму, свойственным

нашей молодежи. Фрейдисты (если судить по официально принятым в их

среде воззрениям, которых они не так уж строго придерживаются в

терапевтической практике) по-прежнему привержены редукционизму в

отношении любого мало-мальски высокого позыва. В глубинных, самых

естественных человеческих мотивах им видится опасность и пагуба, а

высшим ценностям, высшим добродетелям они отказывают в праве на

существование, с азартом разоблачая в их лице замаскированные версии

<глубинного, темного и грязного>. Для них высшее – синоним

жульничества и притворства. Разочаровывают и представители социальных

наук. Подавляющее большинство социологов и антропологов привержены

официальной, крайне ортодоксальной доктрине, согласно которой в основе

всего человеческого лежит культура. Эта доктрина не просто отрицает

более высокие сущностные мотивы, она порой приближается к отрицанию

человеческой природы как таковой. Экономисты, не

336

Метамотивация

только западные, но и восточные, в большинстве своем материалисты. Я

должен со всей резкостью заявить, что на сегодняшний день такая

<наука> как экономика выступает в роли математического,

технологического обоснования ложной теории потребностей и ценностей,

признающей право на существование только за низшими, материальными

потребностями (133,154. 163).

Как тут не разочароваться молодому человеку, как не отказаться от

надежд на лучшее? Какой другой результат может быть, когда все

материальные или животные потребности удовлетворены, а счастья не было

и нет, если учителя, родители и реклама обещали ему одно, а на самом

деле получается обратное?

Где же место для <вечных ценностей> и непреложных истин? Все общество

дружно отдает их на откуп церкви или иному догматичному,

институализированному, конвенционализированному религиозному

институту. Разве это не отрицание человеческой природы! Получается

так, что молодой человек, взыскующий высшей истины, по общему уговору

не найдет этого в себе или в человеческой природе, а должен искать

этого во внечеловеческом, в сверхъестественном, в том, во что сегодня

не верит большинство образованных молодых людей.

<Изобилие таким образом приводит ко все более тотальному господству

материальных ценностей. Жажда духовных ценностей остается неутоленной.

Развитие цивилизации достигло рубежа, за которым явственно

проглядывают очертания грядущей катастрофы> (Шумахер).

Я акцентировал внимание именно на молодежном <фрустрированном

идеализме> вследствие важности и насущности исследования этой

проблемы. На самом деле любую метапатологию любого человека можно

охарактеризовать как <фрустрированный идеализм>.

XIV

Не только внешнее давление приводит к депривации высших потребностей,

вызывая жажду ценностей, но и человек также страдает ом внутренней

амбивалентности и от встречных оценок.

Нельзя рассматривать движение к метапатологии, к депривации ценностей

только в страдательном ключе, как результат воздействия на человека

внешних условий. Зачастую человек пугается требований высшего,

звучащих в нем и извне. Его влечет к высшему, но одновременно он

трепещет перед ним. испытывает ужас, страх, испуг. Я говорю об

амбивалентном отношении человека к высшему и о внутреннем конфликте.

Человек защищается от высших ценностей. Подавление, отрицание,

реактивные образования. любой из защитных механизмов, описанных

Фрейдом, могут быть разбужены и обращены против высшего с тем же

успехом, как и против низменного.

Теория металютивации: биологические корни высших ценностей

337

Бегство от высшего может быть вызвано встречными оценками и чувством

собственной ничтожности. Или страхом не выдержать требований высшего,

страхом возможного несоответствия.

Таким образом, метапатологию нужно рассматривать одновременно как

результат внешне навязанной депривации ценностей и как результат

самодепривации, внутренней депривации ценностей.

XV

Базовые потребности находятся в одной иерархии с метапотребностями, но

предшествуют им.

Базовые потребности и метапотребности принадлежат общему

иерархическому единству, находятся в'одном континууме, в одной

дискурсивной реальности. И тем, и другим присуща единая

основополагающая характеристика <необходимости> (насущности, благого

для человека). Это значит, что депривация и тех, и других потребностей

ведет к <болезни> и ослаблению, а удовлетворение способствует большей

вочеловеченности, большему счастью и радости, большей психологической

<успешности>, жизни в сферах более высоких, большей причастности к

высшему. То есть и те, и другие биологически желанны, те и другие

способствуют биологическому успеху. И все же в некотором смысле они

различны. Обычно биологическая ценность и успешность рассматривается в

негативном ключе, то есть речь идет о способности перенести лишения, о

жизнестойкости, об устойчивости к болезням, о выживании индивидуума и

его потомства. Наша точка зрения подразумевает в составе

биологического, эволюционного успеха, кроме негативной, также и

позитивную составляющую, считает важным не только выживание, но и

успешную реализацию заложенных в человеке потенциалов. Я утверждаю,

что удовлетворение базовых потребностей и метапотребностей приближает

человека к тому, чтобы стать <лучшей особью> среди окружающих,

биологически лучшей, достойной более высокого места в доминантной

иерархии. Если говорить об удовлетворении потребностей у животных,

наверное недостаточно будет сказать, что животное сильное,

доминантное, успешное лучше питается, имеет лучшую территорию, более

многочисленное потомство и т. д., а слабое занимает подчиненное

положение в иерархии, зависимо, имеет больше шансов быть съеденным и

меньше шансов иметь хорошее потомство, – наверное, стоит также

упомянуть, что жизнь лучших особей более насыщена, они более полно

удовлетворены и меньше фрустрированы, реже испытывают боль и страх. Я

не буду сейчас подробно останавливаться на проблеме наслаждения у

животных, – это отдельный разговор, -ограничусь резонным вопросом:

<Представьте себе индийского крестьянина и американского фермера.

Представьте себе, что и тот, и другой благополучны в продолжении рода.

Значит ли это, что их биологическое существование, и в частности их

психологическая жизнь, равно счастливы и насыщены?>

338

Метамотивация

Таким образом совершенно ясно, что вся иерархия базовых потребностей

предшествует, или препотентна метапотребностям, аметапотребности

соответственно постпотентны (менее насущны, менее требовательны, более

слабы) базовым потребностям. Это заявление носит обобщенный,

среднестатистический характер. Мне приходилось встречать исключения из

этого правила, когда особая приверженность красоте или добродетели в

случае выдающегося таланта или уникальной чувствительности побуждали

человека ценить удовлетворение высших потребностей более высоко, чем

удовлетворение некоторых базовых потребностей.

Кроме того, базовые потребности имеют все характеристики <нужд> или

<необходимостей>, тогда как метапотребности обладают особыми

свойствами, описанными как <мотивы роста> (89, гл. 3).

XVI

Статистически отношение человека к разным метапотребностям одинаково,

мне не удалось выявить какую-либо генерализованную иерархию

метапотребностей. Но почти каждый отдельно взятый человек так или

иначе иерархизирует их в соответствии с присущими ему талантами и

конституциональными особенностями.

Я пришел к выводу, что метапотребности (или высшие ценности, или факты

Бытия) не подчинены внутренней иерархии препотентности, с точки зрения

статистики все они равно важны и равно насущны для человека. Мне

представляется полезным сформулировать то же самое несколько иным

образом: каждый человек сам выбирает приоритеты для себя, сам

выстраивает свою собственную иерархию метапотребностей, сам определяет

меру насущности в соответствии со своими талантами, темпераментом,

умениями, возможностями и т. д. И если для одного человека красота

дороже правды, то для его брата столь же непреложным может оказаться

абсолютно противоположное отношение к этим высшим ценностям.

XVII

Похоже, любую из сущностных, высших ценностей можно исчерпывающе

описать в терминах других высших ценностей. Может быть, на самом деле

мы имеем дело с неким единством, которое при рассмотрении с разных

точек зрения представляется нам разнообразными высшими ценностями.

Иногда у меня складывается впечатление, что любую из высших ценностей

можно точно и целиком описать, пользуясь терминами иных высших

ценностей. То есть, для описания правды можно сказать, что в ней

должна быть красота, что она должна выражать добродетель, должна быть

совершенной, точной, простой, упорядоченной, справедливой,

адогматичной, понятной, всеобщей, преодолевшей дихотомию, вольной и

забав-

Теория мепгамотивации: биологические корни высших ценностей

339

ной. (Формула: <Клянусь говорить правду, всю правду, и ничего кроме

правды> с моей точки зрения лишена всякого смысла.) Описание красоты

не будет полным, если мы не скажем, что она должна быть правдивой,

благой, совершенной, исполненной жизнеутверждения, простой и т. д.

Порой мне начинает казаться, что мы имеем дело с неким магическим

кристаллом, а высшие ценности – лишь грани его.

XVIII

Ценностная жизнь (духовная, религиозная, философская, аксиологическая

и т. д.) – один из аспектов человеческой биологии и находится в одном

континууме с <низшей> животной жизнью (не отделена от нее, здесь нет

дихотомии, взаимного исключения). Возможно, поэтому понятие

<человеческий род> настолько широко, что не вмещается в

культурологические рамки. Культура в данном случае служит лишь

спусковым механизмом, триггером для реализации человеческих потенций.

Все говорит за то, что так называемая духовная или <высшая> жизнь

человека протекает в той же реальности (то есть определяется теми же

качествами вещей и явлений), что и плотская, телесная жизнь, животная

жизнь, материальная и <низменная>. Духовная жизнь – лишь проявление

биологической жизни, <высшее> проявление, но не стороннее, не

<внечеловечес-

кое>.

Духовная жизнь человека неразрывна с его сущностью. Духовное является

основной характеристикой человеческой натуры, определяет меру его

вочеловеченности. Оно является неотъемлемой частью настоящего <Я>,

частью идентичности человека, его внутреннего ядра, его видовой

принадлежности, его вочеловеченности. Насколько человек окажется

способным к самовыражению, насколько он спонтанен, настолько же он

проявит и реализует свои метапотребности. Раскрывающая, даоистичная,

экзистенциальная терапия, логотерапия (34), техники <онтогогики> (20)

призваны вскрывать и усилить не только базовые потребности человека,

но и его метапотребности.

Глубинная психодиагно стика и психотерапевтические техники в конечном

итоге придут к необходимости искать и находить в человеке

метапотребности. Парадокс здесь заключается в том, что <высшая

природа> человека одновременно является и его <глубинной природой>.

Жизнь ценностная и жизнь животная – не две отдельные реальности, как

считают религиозные Мыслители и философы, как считает классическая,

имперсональная наука. Духовная жизнь (созерцательная, <религиозная>,

философская или ценностная жизнь) находится непосредственно под

юрисдикцией человеческого разума, стремление к ней послушно

человеческой воле. Классическая безоценочная наука, следуя

физико-химическому подходу к реальности, отлучила от нее духовное, но

новая гуманистическая наука готова принять высшее и

духовное как предмет изучения и исследования. Такое расширенное

понимание науки легитимизирует научные проблемы, взывающие к

исследованию, введет в круг научного познания вечные истины,

абсолютные истины, высочайшие ценности и т. д., не отрываясь при этом

от реальности и <есте-

ственнонаучности>, базируясь на фактах, а не на пристрастиях, на

человеческом, а не на сверхъестественном.

С практической точки зрения нельзя не отметить, что эти проблемы

труднее поддаются исследованию. Низшая жизнь препотентна высшей, а это

значит, что человек живет высшим во многом с позволения низшего.

Необходимые предпосылки для высшей жизни чрезвычайно многочисленны.

Речь идет не только об удовлетворении всей иерархии базовых

потребностей, но и о разнообразнейших <хороших условиях> (85),

необходимых для того, чтобы высшая жизнь стала реальностью. Требует

улучшения то, что мы называем <окружающей средой>, человек должен

освободиться от гнета экономических проблем, ему должна быть

предоставлена широкая свобода выбора и обеспечены условия,

способствующие реальному и эффективному выбору, необходимы более

синергичные социальные институты (83) и т. д. От ученых требуется

большая осторожность – мы пока не вправе говорить о равновероятности и

достижимости высшей жизни для любого человека, речь может идти только

о принципиальной возможности ее.

Считаю нужным пояснить свой тезис о надкультурном характере

метамотивации. Я утверждаю, что метамотивация является достоянием

человеческого вида, но сит общечеловеческий характер и не определяется

принадлежностью человека к той или иной культуре. В этом вопросе мне

часто приходилось встречать недопонимание, поэтому я попытаюсь иначе

сформулировать свою точку зрения: мне представляется, что

метапотребности имеют инстанктоподобную природу, то есть наследуемый,

общий для вида, характер. Но это справедливо до тех пор, пока речь

идет об их существовании в потенции, о неактуализированных

метапотребностях. В деле их актуализации роль культуры несомненна и

непреложна, но мы знаем, что культура не всегда добивается этой цели,

и это можно сказать о большинстве культур на любом отрезке истории

человечества. Именно поэтому у меня появилась необходимость в неком

надкультурном факторе, факторе, стоящем вне культуры и выше нее,

способном измерить, насколько та или иная конкретная культура

способствует или препятствует самоактуализации человека, его

вочеловеченности, его метамотивированности (85). Мы знаем, что

культура может быть как синергична биологической сущности человека,

так и антагонистична ей, – то есть культура и биология в принципе не

противопоставлены друг другу

Можно ли на этом основании утверждать, что каждый человек стремится к

высшей жизни, к высшим ценностям? Здесь мы сталкиваемся с

неадекватностью нашего языка. Перспективнее счесть устремление к

высшему потенциалом, заложенным в каждом младенце, чем заявлять обрат-

Теория метамотивации: биологические корни высших ценностей

241

)й)е. Или, говоря иначе, лучше предположить, что это – потенциал, и

если sit потерян, то уже после рождения. Но можно так же смело

утверждать, дТО большинство рождающихся сегодня детей никогда не

реализуют заложенного в них потенциала, никогда не поднимутся на

высшие уровни мотивации из-за того, что вынуждены жить в условиях

бедности, эксплуатации, Яеравенства и т. д. Никто не станет спорить,

что на сегодняшний день не существует равенства возможностей для

каждого конкретного человека. Де только о детях, но и о взрослых можно

сказать, что перспективы реализации потенций для них очень различны и

зависят от того, где и как живут эти Люди, от социальных,

экономических и политических условий их существования, от степени

развития и количества психопатологии и т. д. Однако было бм

неблагоразумно (хотя бы с Точки зрения стратегии социального развития)

отказывать кому-либо в возможности метамотивированной жизни. В конце

концов мы знаем примеры излечения самых <безнадежных> больных, как в

психиатрическом смысле, так и смысле самоакгуализации (возьмите хотя

бы пример Синанона). Было бы огромной глупостью зарекаться от такой

возможности в будущем.

Так называемая духовная (трансцендентная, аксиологическая) жизнь явно

уходит своими корнями в биологическую, видовую природу человека. Это

своего рода <высшая> животность, предпосылкой которой служит здоровая

<низшая> животность, <высшее> и <низшее> в данном случае определенным

образом иерархически интегрированы (а не противопоставлены). Но

высшая, духовная <животность> настолько слаба и уязвима, настолько

пуглива и уступчива перед культурными воздействиями, что ее

актуализация возможна только в такой культурной среде, где поощряется

человеческое, где общество активно способствует духовному росту.

Такой взгляд на вещи позволяет избежать множества ненужных

противопоставлений или дихотомий, вроде <духа> по Гегелю и <материи>

по Марксу, выступающие классическими определителями <идеализма> и

<материализма>. Мы сможем понять, что на самом деле имеем дело с неким

континуумом, в рамках которого природа предоставляет нам возможность

самостоятельного построения иерархии. Например, мы можем рассмотреть

низшие потребности человека (животные, природные, материальные)

я-обнаружить, что они выступают как препотентные метапотребностям

(духу, идеалам, ценностям) в совершенно конкретном, эмпирическом,

операциональном, жестко определенном смысле. И мы сможем сделать

вывод, что в совершенно конкретном, узко специфичном смысле

<материальные> условия жизни важнее (то есть требовательнее, сильнее)

высших идеалов, что они препотентны идеологии, философии, религии,

культуре и прочим вещам. Но мы не станем говорить, что высшие идеалы и

ценности являются эпифеноменами низших потребностей. Мы поймем, что

они равноправны в биологической и психологической реальностях,

несмотря на то, что низшее сильнее, насущнее, главнее. Во всякой

иерархии препотент-

342

Метамотивация

ности <высшее> и <низшее> одинаково <реальны>, равно представлены

человеческому сознанию. Можно посмотреть на историю человечества как

на борьбу за вочеловеченность, или как на постепенное воплощение некой

имманентной Идеи в духе великого немца, то есть посмотреть на нее

сверху вниз. Но можно также определить в качестве первичных, базовых,

главных причин исторического процесса некие материальные условия

существования человечества, то есть рассмотреть историю снизу вверх.

(Легко принять за истину утверждение о том, что <в основе человеческой

природы лежит личный интерес>, принять приоритет личного интереса.

Ошибка будет только в огульности такого заявления -я ни за что не

соглашусь, что личный интерес определяет все человеческие мотивы.) Оба

подхода полезны, но каждый для своей цели. Ни к чему спорить о

<первичности> духа или материи и о других подобных этим вещах. Я

слышал, что русские в последнее время сильно обеспокоились

распространением у них идеалистических и спиритических философий. Могу

сказать, что они тревожатся совершенно напрасно. Наше изучение

тенденций развития личности и общества позволяет нам утверждать, что

спиритуальные устремления в умеренных количествах свидетельствуют об

известной удовлетворенности материальных потребностей. (Меня гораздо

больше озадачивает, почему решение насущных материальных проблем

некоторых людей подталкивает к дальнейшему, духовному росту, а

некоторых не побуждает к этому, позволяя оставаться в кругу сугубо

<материалистических> забот.) Но боюсь, что мои утешения в данном

случае помогут так же, как если бы я взялся доказывать религиозному

фанатику, что для духовного роста человечества важны не столько

проповеди, сколько выращивание хлеба, строительство жилья и дорог, и

тому подобные вещи.

Стоит только поместить наше низменное, животное наследие в одно

пространство с <высшим>, духовным, аксиологическим, ценностным,

<религиозным> (подчеркивая тем самым животную природу духовного,

высоко-животную природу), и мы сможем преодолеть множество дихотомий.

Например, дихотомию, в соответствии с которой дьявольское, порочное,

плотское, злое, эгоистичное, эгоцентричное, стремящееся к наслаждению

противопоставляется божественному, идеальному, добродетельному, вечным

ценностям, высшим устремлениям. Следуя этой дихотомии, божественное

или лучшее иногда понималось как присущее человеческой натуре. Но

гораздо чаще, и тому мы знаем множество примеров в истории, добро

отлучалось от

человеческой природы, приписывалось чему-то внешнему,

сверхъестественному.

Порой мне начинает казаться, что большая часть религий, философий и

идеологий с готовностью и охотой приписывают человеческой природе все

дурное, все худшее. Но мы знаем и примеры экстериоризации62 <худших>

человеческих устремлений, как например в случае, когда их приписывали

<велению Сатаны>.

Теория метамотивации: биологические корни высших ценностей

343

i Зачастую позывы <низшей> животной природы человека априорно относят

к <плохим> (95), хотя столь же справедливо было бы априорно отнести их

в разряд <хороших>, как это и происходит в некоторых культурах. Может

быть, истоки подобного очернения нашей <низшей> животной природы лежат

в самой дихотомизации (дихотомизация ведет к патологии, а патология

питает дихотомизацию; и та, и другая с точки зрения холизма ведут к

искажению истины). Если это предположение верно, то концепция

метамотивации должна послужить хорошим теоретическим базисом для

преодоления подобных, как правило, ложных, дихотомий.

XIX

Разные виды удовольствий, удовлетворений можно организовать в виде

иерархии, выстроить от низших к высшим. Таким же образом можно

осмыслить и разновидности гедонизма, то есть представить иерархию от

низшего гедонизма до метагедонизма.

Высшие ценности, рассмотренные с точки зрения удовлетворения

метапотребностей, можно представить как разновидности высшего

наслаждения или счастья.

Я уже доказывал (81) необходимость и пользу построения иерархии

удовольствий, проранжированных примерно в таком порядке – облегчение,

вызванное избавлением от боли; удовольствие от горячей ванны; ощущение

дружественности; восторг от музыки; торжество от рождения ребенка;

экстаз высшей любви, и, наконец, слияние с высшими ценностями.

Подобная иерархия позволит нам решить проблемы, связанные с

гедонизмом, эгоизмом, долгом, и прочие. Если человек может рассуждать

об удовлетворении высших потребностей и ставит его в один ряд с

удовольствиями как таковыми, то о нем можно сказать без всяких

оговорок, что он стремится к удовольствиям, подразумевая при этом и

метаудовольствия. Я называю такое отношение к удовольствию

<метагедонизмом> и заявляю, что на этом уровне нет никакого

противоречия между наслаждением и долгом. Мы все ближе подходим к

пониманию того, что высшим долгом человека является стремление к

правде, справедливости, красоте и т. д., которые одновременно даруют

человеку величайшее наслаждение. Такое понимание наслаждения снимает

противопоставление эгоизма и альтруизма. Что хорошо для отдельного

человека, то хорошо Для всех; если удовольствие заслуживает похвалы,

то и стремление к нему разумно, праведно и заслуживает одобрения; то,

что нравится человеку, то и хорошо для него; стремление человека

соблюсти свои (высшие) интересы полезно всем.

Говоря о низком гедонизме, о высоком гедонизме и о метагедонизме, мы

ведем речь об одном и том же, но на разных этажах (95), подразумеваем

некие операциональные и поддающиеся проверке значения. Например, чем

выше мы будем подниматься по лестнице гедонизма, тем менее представлен

344

Метамотивация

он будет в популяции, тем более строгие требования он будет