Текст книги "Дальние пределы человеческой психики"

Автор книги: Абрахам Маслоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

от ее великих шедевров. Спешу еще раз отметить, что музыка в этом

смысле идет рука об руку с танцем. И если уж я заговорил об этом,

добавлю – музыка и танец существуют вместе, в гармоничном слиянии друг

с другом. Когда я говорю о музыке, о том, что она – самый короткий

путь к высшим переживаниям, я имею в виду и танец. Для меня эти

явления уже окончательно и бесповоротно слились в одно неразрывное

целое. Назовите музыкой, танцем, ритмикой, атлетикой или как-то иначе

это физиологическое ощущение ритма, какое бывает, например, у

танцоров, исполняющих румбу, или у ребенка, оставленного наедине с его

жестяным барабанчиком. Но согласитесь, что любовь к своему телу,

умение почувствовать его и подчиниться его воле – прямая дорога к

высшему переживанию. А высшее переживание – неплохой способ (пусть не

гаранта-

Обучение и высшие переживания

189

рованный, но статистически более вероятный) <постижения бытия>,

познания платоновских сущностей, внутренних ценностей, конечных

ценностей бытия, безусловно помогающий как физическому оздоровлению,

так и личностному росту, способствующий движению человека к

самоактуализации и вочеловеченности.

Другими словами, высшие переживания почти никогда не проходят

бесследно. Они могут привести к очень и очень важным последствиям. То

же можно сказать и о музыке и об искусстве в целом – слишком много

общих законов у искусства и у высших переживаний. Они могут заменить

даже психотерапию, если человек поймет, к чему он устремлен, если он

узнает, что ему необходимо и как ему этого добиваться. Ведь, рассуждая

о музыке и танце, можно определенно отметить с одной стороны угасание,

отступление таких симптомов, как автоматизмы, тревога, а с другой

стороны бесспорно, что музыкальный, танцующий человек более спонтанен,

бесстрашен, аутентичен,он лучше чувствует свое тело, обостряется его

сенсорная чувствительность и т. д.

Немаловажно и то, что музыка, ритм, танец – прекрасные способы

достижения самоидентичности. Так уж устроена человеческая природа, что

подобного рода триггеры, подобного рода стимуляция обращена прямо к

нашей вегетативной нервной системе, к нашим эндокринным железам, к

нашим чувствам и эмоциям. Воздействие ее непосредственно. Мы еще очень

мало знаем о физиологии человека, чтобы понять, чем вызвано столь

непосредственное воздействие, но оно бесспорно существует. Я бы даже

сказал, что это воздействие столь же очевидно как боль, которая всегда

безошибочно ощущается человеком. Для людей, обделенных подобного рода

переживаниями, которые, к сожалению, составляют очень большую часть

населения, для людей, глухих к своему внутреннему голосу, живущих по

часам, по расписаниям, по правилам, законам, подсказкам соседей, – для

них это почти единственный способ познания своего <Я>. Это именно те

громкие сигналы, тот голос, который взывает внутри каждого из нас:

<Черт возьми! Ведь это хорошо! Отбрось сомненья!> Именно здесь мне

видится один из способов научить таких людей самоактуализации, помочь

им почувствовать, познать собственное <Я>. Внутренний голос,

способность прислушиваться к глубинному и к его реакции,

прислушиваться к тому, что происходит внутри, помогает нам в

обнаружении своей идентичности. Этот способ может стать основой новой,

чувственной педагогики, и если мы найдем время говорить о ней, то

придем к выводу о необходимости создания новой системы образования,

школы нового типа.

Столь же прекрасной, как музыка, столь же устремленной к высшим

переживаниям может быть и математика; хотя легко можно представить

себе учителя математики, которому претит даже мысль о чем-то подобном.

Я и

190

Образование

сам не понимал, что математика может приносить эстетическое

наслаждение, не понимал до тридцати лет, пока мне не попались в руки

несколько прекрасных книжек по этому предмету. То же самое нужно

сказать о истории, антропологии (той, которая изучает иные культуры),

социальной антропологии, палеонтологии и философии науки. Обратимся к

фактам. Работая с великими изобретателями, с великими учеными,

творцами, я обнаружил, что они говорят именно об этом. Настала пора

изменить образ ученого, понять, что жизнь творца складывается именно

из этих мгновений высших переживаний. Он живет ради этих мгновений

восторга и счастья, когда он находит решение проблемы, когда внезапно

через окуляр микроскопа он видит нечто новое, ради мгновений открытия,

озарения, прозрения, постижения и экстаза. Они жизненно необходимы

ему. Как правило, ученые не любят признаваться в подобных чувствах

даже самим себе, смущаются их. Они стыдятся говорить о них. Нужно быть

крайне деликатным, чтобы помочь им в потугах признания, и мне

случалось быть повитухой при этих родах. Дело обстоит именно так, как

я описал, и если вам удастся убедить творческого человека, что

разговор затеян не смеха ради, тогда он, краснея, поделится с вами,

что счастливейшим моментом его жизни был, например, благословенный

вечер, когда ему удалось доказать основную, решающую корреляцию двух

математических величин. Об этих вещах не принято говорить вслух, они

могут показаться полным бредом, если заглянуть в школьный учебник и

прочитать, как совершаются открытия в науке.

Я клоню к тому, что если мы будем понимать, чего добиваемся, если

будем достаточно философичны и проницательны, то сможем

воспользоваться этими способами, чтобы дать людям шанс прочувствовать

экстаз, более прямой дорогой устремиться к открытиям, к высшим

переживаниям, к озарениям, к восторгу и чувству сопричастности

великому, сможем воспользоваться ими, чтобы пересмотреть, к примеру,

модель преподавания истории, равно как и модель преподавания любого

другого предмета.

И в заключение хочу поделиться с вами еще одним впечатлением, которое

будет понятно каждому преподавателю художественных дисциплин. Оно

заключается в том, что эффективное обучение музыке, искусству, танцу

или ритмике по самой сути гораздо ближе, чем преподавание так

называемых <основных предметов>, к сущностному образованию, о котором

я говорил выше, то есть к обучению, необходимой частью которого

является познание человеком своей идентичности. Образование – это

научение росту, научение тому, как устремляться вперед и вверх,

отличать хорошее от плохого, желанное от нежеланного, достойное выбора

от недостойного. Искусство и особенно те его разновидности, на которых

я настойчиво концентрировал ваше внимание, с точки зрения сущностного

научения, сущностной педагогики и сущностного образования, настолько

тесно сплетены с психологичес-

Обучение и высшие переживания

191

кой и биологической сущностью человека, так близки его глубинному,

биологическому <Я>, что пора перестать воспринимать эти учебные курсы

как неуместную роскошь, как кружева и оборки на школьном платье, и

признать их основными предметами нового образования. Мне видится, что

такого рода образование позволит выработать взгляд на вещи,

проникающий в бесконечность, провидящий высшие ценности. Такое

образование может и должно иметь в своем основании обучение искусству,

музыке и танцу. (Что касается детей, для них я в первую очередь

предложил бы танец. Для двух-, трех-, четырехлетнего ребенка проще и

естественнее всего подчиниться ритму.) Такая расстановка акцентов в

образовании могла бы задать иные модели и иные способы преподавания

прочих школьных предметов, спасти их от полного погружения в

бессмыслицу, забывшую, что важно, а что нет, беспристрастную до

угрюмости, лишенную устремленности и целей.

13

Цель и значение гуманистического образования

Олдос Хаксли незадолго до своей смерти был близок к тому, чтобы

совершить огромный прорыв, он был на пороге создания великого синтеза

науки, религии и искусства. Многие из его тогдашних идей нашли

отражение в романе <Остров> (52). Может быть, с точки зрения

художественных достоинств <Остров> нельзя счесть самым значительным из

его произведений, но роман этот чрезвычайно интересен как попытка

описания того, чем может стать человек. Самые революционные идеи его

затрагивают именно образование, ибо система образования в созданной

Хаксли Утопии преследует радикально иные цели, нежели система

образования в нашем обществе.

Если мы обратим взгляд на нашу систему образования, мы заметим два

диаметрально противоположных подхода. С одной стороны, подавляющее

большинство учителей, воспитателей, методистов, директоров школ

старательно обходят своим вниманием те знания, которые необходимы

сегодня детям для жизни в нашем индустриализированном обществе. Они

достаточно ограниченны, они не стремятся к новому и не задаются

вопросом, почему они преподают именно это, а не что-то иное. Они

ставят во главу угла эффективность обучения, то есть, сколько

информации в сколько детских голов им удалось втиснуть, сколько на это

затрачено времени, денег и сил. А с другой стороны, все-таки есть,

пусть еще очень немного, гуманистически ориентированных педагогов,

которые видят свою задачу в воспитании лучшего человека или, говоря

психологическим языком, стремятся к самоактуализации и

самотрансценденции ребенка.

Традиционное обучение зачастую обманывает ребенка, внушает ему, что

его основная задача – заслужить похвалу учителя, делать нечто, что

будет приятно его наставнику. Дети в обычной школе очень быстро

усваивают, что креативность наказывается, а поощряется, напротив,

дословное повторение заученного урока; они концентрируются скорее на

том, какого ответа ждет от них учитель, чем на понимании существа

изучаемого предмета.

Цель и значение гуманистического образования

193

Традиционное обучение больше внимания уделяет поведению учащегося, чем

его мышлению, и потому ребенок познает не столько предмет, сколько то,

как ему следует вести себя, привыкает держать свои мысли при себе.

Зачастую способность мыслить даже вступает в противоречие с подобным,

внешним обучением, становится враждебной ему. При глубинном же,

сущностном обучении невозможны эффекты пропаганды, внушения идей и

бессмысленного заучивания ради похвалы. Возьмем, к примеру, рекламу.

Самое естественное и самое простое лекарство от лживой рекламы -

правда. Можно сколько угодно рассуждать о скрытой рекламе, о

манипуляции мотивами, но если вы один раз на своем опыте убедитесь,

что именно эта зубная паста дурно пахнет, вы уже никогда не

поддадитесь на любую, даже самую изощренную рекламу. В качестве

примера того, как разрушительна может быть правда по отношению к

внешнему обучению, можно привести такой случай. Студенты-психологи на

лекции об обусловливании решили разыграть своего профессора, тайком

навязывая ему поведение. Они взялись кивать на каждую его фразу, и

профессор, не отдавая себе отчета в этом, принялся кивать им в ответ.

Он кивал все чаще и чаще, так что к концу лекции он уже кивал

беспрестанно. Но стоило одному из студентов указать профессору на то,

что с ним происходит, он тут же перестал кивать, и разумеется, после

этого уже никакие ухищрения аудитории не смогли заставить его вновь

хотя бы слегка склонить голову. Так правда заставила отступить едва

наработанную привычку. Очень хочется спросить в продолжение этой мысли

– как долго еще нам ждать прозрения, которое сможет разрушить

традиционное образование, насквозь пропитанное невежеством?

Очень быстро проникаются подобным, внешним отношением к обучению и

студенты, для них все эти оценки и экзамены – то же самое, что для

подопытного шимпанзе звоночки, лампочки и прочие стимулы, которыми

разнообразит его жизнь экспериментатор. Мне вспоминается фраза,

подслушанная мною в читальном зале одного из лучших университетов

страны. <Зачем ты читаешь эту книгу? Нам ведь ее не задавали>, – так

спросил один студент у другого. Представьте себе, для этого студента

единственным основанием для чтения книги является внешняя по отношению

к его разуму и личности оценки. Такой вопрос был бы естествен, если бы

знакомый нам шимпанзе встретился с другим в своей клетке, но, выходит,

он столь же логичен и для стен университета.

Принципиальную разницу между внутренним и внешним обучением можно

продемонстрировать на примере жизни Эптона Синклера. В младые годы,

обучаясь в колледже, он обнаружил, что у него не хватает средств,

чтобы продолжить свое образование. Однако, внимательно изучив устав

своsro колледжа, он нашел любопытный пункт, согласно которому студент,

не спавший зачет по какой-либо дисциплине, обязан вновь изучить ее или

любой другой предмет по своему выбору. При этом он не платит за

повторное обучение или за обучение другому предмету по той причине,

что не полу-

194

Образование

чил того, за что заплатил. Воспользовавшись этим <логичным> правилом,

Синклер сэкономил немало денег; с тех пор он учился только бесплатно,

старательно проваливая сдачу экзаменов по всем изученным им предметам.

В самой фразе <получить степень> сконцентрирована вся порочность

сегодняшней системы образования, ориентированной на внешнее по

отношению к человеку. Студент почти автоматически получает степень за

то, что потратил на нее несколько лет и некто зачел эти годы как

успешные. Все знание, преподаваемое сегодня в университетах, имеет

свою <стоимость>, измеряемую зачетами, причем стоимость зачетов по

различным дисциплинам практически одинакова. Так, семестр занятий

баскетболом, например, приносит такой же доход, измеренный в зачетах,

как и семестр, посвященный французской филологии. Действительно ценной

считается только конечная цель – диплом или ученая степень – вот и

получается, что, если студент оставил учебу на последнем курсе, значит

он зря потратил несколько лет жизни, это бессмысленно с точки зрения

общества и становится настоящей трагедией для его родителей. Кому не

приходилось слышать сетований безутешной матери по поводу неразумной

дочери, которая вышла замуж, бросила учебу на последнем курс е и,

безусловно, <потеряла> несколько лет. Очень симптоматично, что знания,

которые девушка приобрела за несколько лет учебы в университете, ее

мать ни во что не ставит.

В том идеале колледжа, который видится мне, не будет зачетов, ученых

степеней и обязательных к изучению дисциплин. Человек будет познавать

то, к чему он склонен. Мы с друзьями затевали нечто подобное, когда

организовали цикл семинаров в Брандэйском университете – цикл,

названный нами <Семинары для первокурсников. Введение в

интеллектуальную жизнь>. Мы сразу же объявили, что в программе наших

семинаров не будет обязательной литературы или рефератов, не будет

зачетов как таковых, а темы, выносимые на обсуждение, будут определены

самими студентами. Мы сочли нужным только представиться, сказать, что

один из нас – профессор психологии, а другой – практикующий психиатр,

надеясь, что этого будет достаточно, чтобы студент мог определиться,

стоит ему посещать наши семинары или нет. Студенты, которые пришли,

пришли по доброй воле и потому были хотя бы отчасти ответственны за

успешность или безуспешность нашего начинания. А теперь вспомните, как

устроены занятия в традиционной системе образования: там аудитория

обязательна для посещения, а студенты так или иначе, но насильно

загнаны в нее.

Внутреннее, сущностное образование в идеальном колледже будет доступно

каждому, было бы только у него желание, потому что к росту и развитию

способен любой человек. Студентами такого колледжа смогут стать как

творческие, одаренные дети, так и взрослые, как гении, так и умственно

отсталые люди (потому что даже слабоумные в состоянии постигать

эмоционально и расти духовно). Этот колледж не будет ограничен стенами

конкретного здания или конкретными сроками обучения, как не может быть

ограни-

Цель и значение гуманистического образования

195

чей какими-то пространственными и временными рамками сам процесс

познания, и преподавать в нем сможет каждый, кому есть чем поделиться

с другими. Курс обучения в этом колледже будет продолжаться всю жизнь

человека, ибо человек познает всю жизнь. Возможно, даже смерть стоит

зачесть как отдельный курс, как философское прозрение, как высоко

обучающий жизненный опыт.

Идеальный колледж станет своего рода тихой гаванью образования, в

которой каждый сможет попытаться найти себя, выяснить, кто он такой и

к чему он стремится, чем он хорош и чем плох. Здесь люди смогут

изучать самые разные дисциплины, посещать самые разнообразные

семинары, и даже если они не будут знать, насколько им нужен тот или

иной предмет, они будут неуклонно приближаться к познанию своего

предназначения, и, открыв его для себя, но только после этого, они

извлекут пользу и из конкретного специального образования. Иначе

говоря, основной целью идеального колледжа будет познание собственной

идентичности и неотрывное от него познание своего предназначения.

Что я имею в виду, когда говорю о познании собственной идентичности? Я

имею в виду познание человеком своих истинных желаний и своих истинных

свойств, разрешение, выданное самому себе, жить именно так, чтобы

полностью воплощать и выражать себя. Человек обучается аутентичности,

он становится искреннее, позволяет себе честнее и спонтаннее

самовыражаться в речах и в повседневном поведении. Для большинства

людей проще избегать стремления к аутентичности. Так, вы можете до

крайности быть увлечены семейным скандалом, вы можете кипеть от

ярости, рвать и метать, но стоит прозвучать телефонному звонку, как вы

уже у аппарата и привычно сладким голосом говорите <алё>.

Аутентичность же отменяет подобное фонирование, сводит его к нулевой

отметке.

Есть много техник научения аутентичности. В частности, тренинговые

группы, которые пытаются побудить вас осознать, кто вы на самом деле,

как вы на самом деле реагируете на других людей. Занятия в таких

группах дают вам шанс стать честным перед самим собой, дают

возможность выплеснуть наружу то, что творится в вашей душе, вместо

того, чтобы притворяться и рассыпаться в расхожих любезностях.

Люди, описанные нами как здоровые, сильные, уверенные в себе, кажется,

обладают лучшим, чем у большинства людей, слухом к своему внутреннему

голосу. Им прекрасно известно, чего они хотят и чего они не хотят. Их

собственный вкус подсказывает им, что эти два цвета не подходят друг к

другу, их собственные ощущения объясняют им, что шерстяная одежда

раздражает кожу, их собственная мораль не принимает поверхностных

сексуальных отношений. По сравнению с ними, другие люди кажутся

пустыми, лишенными этого внутреннего слуха. Они и едят, и отправляют

нужду, и ложатся спать скорее по часам, чем по велению своего тела.

Внешние критерии довлеют над ними во всем, начиная от выбора пищи

(<это полезно для ваше-

796

Образование

го здоровья>) и одежды (<это модно>) и кончая вопросами ценностей и

морали (<мой отец говорил мне>).

Взрослые прикладывают много усилий, чтобы запутать взаимоотношения

детей с их внутренним голосом. Ребенок говорит: <Не хочу молока>, а

мать отвечает ему: <Нет, хочешь>. Ребенок говорит: <Не люблю шпинат>,

а она отвечает: <Ну что ты! Мы очень любим шпинат>. Мать не понимает,

что способность отчетливо различать идущие изнутри сигналы – важнейший

компонент самопознания, и вносит сумятицу в очевидные для ребенка

вещи, оказывая ему медвежью услугу. А разве сложно вместо этого

сказать ребенку: я знаю, ты не любишь шпинат, но его нужно есть по

таким-то и таким-то причинам.

Эстетически чувствительные люди, по всей видимости, имеют лучший слух

к внутреннему голосу по сравнению с большинством людей, и он

подсказывает им, как отнестись к тому или иному сочетанию цветов, к

тому или иному соотношению форм, согласованию узоров. Людям с высокими

показателями интеллекта, по всей видимости, внутренний голос

подсказывает разумные вещи, помогающие им отличать истину от лжи, с

одного взгляда различать верное равенство и неверное, точно так же как

эстетически одаренные люди мгновенно понимают, что этот галстук

подойдет именно к этой рубашке, а не к другой. На сегодняшний день мы

имеем результаты множества исследований того, как соотносятся у детей

креативность и высокий показатель интеллекта. Получается, что

креативные дети обычно имеют лучший слух к своему внутреннему голосу,

который и подсказывает им, что правильно и что неправильно. Напротив,

дети с высоким IQ, но с низкой креативностью глухи к своим внутренним

сигналам, они оцивилизованы, им необходимы подсказки, похвалы или

подбадривания старших.

Здоровые в психологическом смысле люди, похоже, четко различают, что

подсказывает им их внутренний советчик по вопросам этики и ценностей.

Самоакгуализированные люди, как правило, стоят выше общепринятых

ценностей их культурной среды. Они уже не просто американцы, они

прежде всего и главным образом граждане мира, представители рода

человеческого. Они в состоянии объективно оценить общество, в котором

им довелось жить, принимая и приветствуя одни его стороны и не одобряя

другие. Если мы поставим перед образованием цель, главную, конечную

цель, и назовем ее самоактуализацией, тогда образование поможет

человеку преодолеть навязываемые ему культурой общества и страны

предубеждения, поможет ему стать гражданином мира. Вопрос мне

представляется чисто техническим:

как воодушевить людей стать выше ограниченности, навязанной им

культурой общества? Как в маленьком ребенке пробудить братское чувство

ко всем живущим на земле и к человечеству в целом? Как сделать, чтобы

он, став взрослым, всем сердцем ненавидел войну и делал все возможное

для предотвращения ее? Задача богоугодная, но церковь вкупе со своим

институтом

Цель и значение гуманистического образования

197

воскресных школ старается не замечать ее, предпочитая тешить детей

слащавыми библейскими сказками.

Есть еще одна цель, которую следовало бы поставить перед собой нашей

школе и нашим учителям. Это поиск призвания юного человека, его

человеческого призвания, его предназначения, его судьбы. Когда мы

говорим о познании самого себя, о слухе к своему внутреннему голосу,

мы подразумеваем, что разумный и имеющий уши человек сможет понять,

для чего ему дана его жизнь, что он должен сделать с нею. Поиск

идентичности обозначает почти то же самое, что и поиск предназначения,

в любом случае это поиск того алтаря, перед которым человек положит

свою жизнь. Выбрать дело всей своей жизни не менее важно, чем выбрать

спутника жизни. Молодежи свойственно <разбрасываться>, они

предпочитают иметь широкий круг общения, несколько любовных интрижек

одновременно, а в последнее время входит в традицию пробный брак.

Таким образом молодые люди пытаются определить, что им нравится, а что

не нравится в представителях противоположного пола. Постепенно они

осознают свои потребности и желания и наконец находят спутника жизни.

Что-то подобное происходит, когда человек ищет свое призвание, ищет

дело, которому он мог бы посвятить себя. Однажды он понимает, что

именно это занятие – его и только его, он неожиданно ощущает, как

короток день и быстротечна жизнь. В наших школах есть люди,

ответственные за профессиональную ориентацию, но большинство из них не

склонны задумываться о смысле жизни и даже о том, что нужно человеку

для счастья. Подобные консультанты принимают в расчет лишь потребность

общества в инженерах аэронавтики или в дантистах. Никто из них не

поведает вам о том, что если работа не приносит вам радости, значит вы

обделены в чем-то очень важном, вы не сможете исполнить своего

человеческого предназначения.

Подводя итог под всем вышеизложенным, можно сказать, что школа должна

помочь ребенку заглянуть в себя и определить набор ценностей,

согласующийся с его неповторимой человеческой сущностью. Однако

сегодня в школах предпочитают не упоминать о ценностях. Можно счесть

тому причиной волну религиозных войн, пронесшуюся над Европой в

средние века, в результате которых произошло разделение церкви и

государства и сфер влияния между ними. Вероятно, еще тогда было

решено, что обсуждение ценностей это забота церкви, тогда как светские

школы должны сосредоточиться на решении иных, внеценностных проблем.

Хотя порой хочется только порадоваться тому, что наши школы с их

неспособностью и нежеланием осмыслить философские вопросы смысла

жизни, с вопиющим дефицитом надлежаще обученных учителей, не

затрагивают вопроса ценностей, как можно порадоваться и тому, что они

не занимаются сексуальным просвещением наших детей.

Гуманистическая философия образования вызывает необходимость, наряду с

прочими последствиями, построения новой концепции <Я>. Это

198

Образование

непростая концепция, ее невозможно описать вкратце, потому что впервые

за многие века человеческой истории она обращена к сущности человека,

к его внутренней природе, к видовому и животному в человеке. Это

принципиально отличается от взгляда на человека, присущего

европейскому экзистенциализму, особенно сартровского типа, для

которого человек является исключительно самопроектируемой сущностью,

исключительно продуктом собственного произвола и собственного

волеизъявления. Для Сартра и его последователей само <Я> становится

одним из произвольных выборов, директивой человеческой воли,

обращенной на себя, велящей человеку быть таким-то и поступать таким,

а не иным образом, оставляющей в полном забвении, если не отрицая,

директиву в отношении того, что лучше для человека, а что хуже, что

хорошо и что плохо. По существу Сартр отрицает существование биологии,

а попутно отказывает в праве на существование любой абсолютной истине

или по крайней мере любой концепции ценностей, пригодной для всего

человеческого вида. От такой точки зрения один шаг до философии

обсессивно-компульсивного невроза, до описанной мною выше <чувственной

пустоты>, до полной глухоты к собственным внутренним импульсам.

Воззрения и подходы американских психологов-гуманистов и

экзистенциальных психиатров происходят скорее из психодинамики, нежели

из философии Сартра. Их клинический опыт все время напоминает им о

том, что человек непременно имеет некие корни, биологическую природу,

обязательства перед видом. <Раскрывающую> терапию с этой точки зрения

можно понимать как метод, помогающий человеку раскрыть свою

идентичность, свое реальное <Я>, или, иначе говоря, свою личную

биологию, раскрыть для того, чтобы затем на ее основании человек мог

приблизиться к самоактуализации, <построить самого себя>, совершить

жизненный выбор.

Беда в том, что человек – единственный представитель животного мира,

которому трудно быть видом. Кошке не составляет труда быть кошкой. Ей

живется гораздо проще: у нее нет комплексов, ее не мучают сомнения и

не раздирают внутренние конфликты, – я не встречал кошку, которая

хотела бы стать собакой. Кошка движима своими инстинктами и вряд ли в

состоянии не так понять, что они ей диктуют, или усомниться в

целесообразности их указаний. Наши животные инстинкты ведут себя

гораздо скромнее. Наша биология, инстинкты рудиментарны, ослаблены,

неотчетливы и трудноуловимы. Голос внешнего для нас гораздо громче

шепота наших глубинных импульсов. Глубинные импульсы исходят именно из

этих почти угасших инстинктов, чрезвычайно слабых, едва уловимых,

требующих тишины и сосредоточенности. Именно эти инстинкты я имею в

виду, когда рассуждаю об интроспективной биологии и биологической

феноменологии, когда для постижения идентичности, для постижения

своего <Я>, своей спонтанности и естественности призываю вас закрыть

глаза, не слушать окружающего, не думать о насущном, забыть обо всех

делах и расслабиться даоистичным и рецептив-

Цель и значение гуманистического образования

199

ным образом (во многом похожем на расслабление на кушетке

психоаналитика). Предлагаемая мною техника состоит именно в том, чтобы

дождаться того, что вдруг произойдет, что нежданно придет вам на ум.

Фрейд называл это техникой свободных ассоциаций. Это не концентрация

внимания на актуальной проблеме, но свободное скольжение мысли, и если

вы научитесь этому, если добьетесь успеха, вы сможете отвлечься от

окружающего и его повседневной мелочности, вы услышите эти едва

слышные, деликатные импульсы внутри вас, намеки вашей человеческой

природы, подсказки не только вашей животной сущности, но и вашей

неповторимой индивидуальности.

Здесь таится один очень интересный парадокс. Заметьте, с одной стороны

я говорю о раскрытии, или открытии вашей идиосинкреатичности, о

выявлении того в вас, чем вы отличаетесь от всего окружающего. Но с

другой стороны, я в то же время рассуждаю о раскрытии того, что

обозначает вашу принадлежность к виду, об открытии общечеловеческого в

вас. Карл Роджерс сформулировал этот парадокс следующим образом: <Чем

глубже мы познаем свою особенность и свою уникальность, чем

настойчивее ищем свою индивидуальную идентичность, тем ярче в нас

проступает общечеловеческое>. Разве это не напоминает вам Р. У.

Эмерсона и трансценденталистов Новой Англии? Обнаружение на глубинном

уровне своей принадлежности к виду приводит нас к открытию своего <Я>

и наоборот. Вочеловечивание подразумевает оба этих процесса,

протекающих одновременно. Вы познаете (на субъективном опыте), кто вы

такой, как это проявляется, что вы можете, что вам присуще, что вам

нравится, каковы ваши вкусы, каковы ваши ценности, к чему устремлена

ваша личная биология, то есть вы познаете, чем вы отличаетесь от

других людей. Но в то же время вы познаете, что значит быть животным,

которое носит имя <человек>, то есть чем вы похожи на всех остальных

людей.

Одной из главных целей образования нужно считать объяснение того, что

жизнь – драгоценный дар. Если бы не было радости в жизни, не стоило бы

и затеваться с такими хлопотами. К сожалению, жизнь очень многих людей

достаточно безрадостна, крайне редко она бывает озарена сполохами

полного жизнеутверждения, которые мы называем мгновениями высших

переживаний. Фромм (35) в свое время разделил людей на устремленных к

жизни, то есть таких, которые получают удовольствие от жизни, и

устремленных к смерти, тех, которым почти незнакома радость, которые

слабо держатся за жизнь. Последние словно ищут себе неприятностей,

самым нарочитым образом пытаются дать смерти лишний шанс, чтобы

избежать греха самоубийства. Например, в концентрационных лагерях

такие люди опускали руки и умирали без сопротивления, тогда как

другие, ценившие каждое мгновение жизни, боролись и выживали. Пример

таких организаций как Синанон показывает нам. что люди, изо дня в день

убивающие себя наркотиками, могут отказаться от них, если взамен им

будет предложен хоть какой-то смысл жиз-

200

Образование

ни. Алкоголики давно описаны психологами как люди подавленные,

подверженные физиологической скуке. Их жизнь представляется им унылой