Текст книги "Призрак (ЛП)"

Автор книги: А. Заварелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Глава 17
Алексей

Я нахожусь в спортзале. Пьяный в стельку и с окровавленными костяшками пальцев, когда Магда находит меня. Я встречаюсь с ее испуганным взглядом в зеркале, а мое сердце слишком сильно грохочет в груди.

– Что случилось? – требую я ответа.

Мое тело покидает комнату прежде, чем она успевает что-то сказать. Я нахожу причину ее беспокойства, когда вхожу в гостиную и вижу диванные подушки, сваленные на пол.

Мой взгляд перемещается туда, куда указывает Магда. Там, где на выступе балки поперек крыши сидит Талия. Она стоит спиной к нам, ее длинные светлые волосы нимбом обрамляют белую пижаму. Ее ноги свободно болтаются, а побелевшие костяшки пальцев сжимают балку и удерживают ее на месте.

– Она поет песню, – сообщает мне Магда. – Я не могу заставить ее поговорить со мной.

Мое тело напрягается, когда я двигаюсь вперед. Туда, где сейчас ее лицо, на котором, я знаю, я найду безжизненный взгляд ее глаз, если они встретятся с моим взглядом. Потому что я обратил на нее все свое внимание.

– Талия.

Это слово звучит как приказ. Тот, что скрывает завеса страха, который я чувствую внутри.

Ее глаза распахиваются, мертвые и пустые, чтобы натолкнуться на мой взгляд.

– Ты меня не поймаешь, – говорит она.

– Поймаю, – говорю я ей.

– Но ты бы этого не сделал.

– Всегда буду делать, – настаиваю я, мое горло усиленно работает, выдавливая эти слова. – Спускайся оттуда.

Она убирает одну руку с балки и пальцами проводит по моему лицу в воздухе. Мое сердцебиение учащается. Мое сердце бьется слишком быстро. Я знаю, что на этот раз она это сделает. Прежде она не была уверена. Теперь у нее нет никаких сомнений.

Я уже видел это выражение раньше. Это умиротворение и покой на ее лице до боли знаком.

И на мгновение мне уже не тридцать пять, а десять. И полное бессилие.

Мой разум знает каждый сантиметр этого дома. Высота от пола до этой балки. Но сейчас расчеты подводят меня. Подушки, которые Магда заботливо разложила внизу, не помогут. Не с такого расстояния.

– Я сделала неправильный выбор, – говорит Талия. – Ты сделал неправильный выбор.

В какой-то момент она снова встречается со мной взглядом, и я пытаюсь найти слова, в которых отчаянно нуждаюсь. Слова, которые я искал всю свою жизнь. Те, которые могли бы спасти нас обоих. Они не приходят. Они никогда не приходили.

– Ты не можешь разрушить то, что уже сломано, – говорит она.

А потом она отпускает балку.

Я делаю шаг вперед.

Передо мной кричит Магда.

Она падает слишком быстро. Но она легкая.

Когда я подхватываю ее на руки, мы оба падаем на пол, и ее голова ударяется о мою грудь. На мгновение наступает тишина, прежде чем она, моргая, открывает глаза и в замешательстве смотрит на меня.

Мое облегчение быстро сменяется яростью.

Магда уже нависла над нами, пытаясь нянчиться с ней. Но мне надоело нянчиться с девчонкой. Я говорю с ней по-русски, приказывая ей достать мою сумку из шкафа.

Она делает это неохотно, и я поднимаю девушку на руки. Она вскрикивает, когда я хватаю ее за волосы и дергаю ее голову назад, заставляя смотреть мне в глаза.

– Мы покончили с этими играми.

Ее горло сжимается, а в уголках глаз наворачиваются слезы. Но она держит их в себе, как храбрая девушка, которую она скрывает за иллюзией. Ту, у которой нет другого выбора, кроме как идти дальше, потому что я не позволю никакого другого выбора.

Я несу ее вверх по лестнице и бросаю на кровать, ее хрупкое тело подпрыгивает на матрасе, когда я это делаю. Когда Магда входит с озабоченным выражением лица, я приказываю ей оставить сумку и уйти. Она колеблется, и это только распаляет мой гнев.

– Иди! – снова рычу я ей.

Они обе вздрагивают, и Магда бросает на Талию последний взгляд, прежде чем уйти. Я роюсь в сумке и нахожу веревку. Я использую его, чтобы привязать запястья Талии к столбикам кровати, а ее лодыжки к основанию. Закончив, я отступаю, чтобы рассмотреть ее. Распятая для меня, с широко раскрытыми глазами и тяжело вздымающейся грудью.

Мой член в этот момент болезненно тверд.

Я хочу погрузиться в нее прямо сейчас. Трахнуть ее и наполнить своим оргазмом. Наполнить ее своим семенем, чтобы она забеременела от меня. Чтобы доказать ей, что она никогда не сможет меня бросить. Что контракт, который она подписала со мной, подписан кровью. Чтобы напомнить ей, чье имя и звезду она вырезала на своей плоти.

Вместо этого я склоняюсь над ее телом, моя рука сжимает ее лицо, когда я говорю. От нее пахнет моим алкоголем, и мне хочется трахать ее до тех пор, пока она не перестанет ходить.

– Ты моя жена. – Мои пальцы впиваются ей в челюсть. – Ты принадлежишь мне. И ты никогда больше не ослушаешься меня.

Ее глаза скользят по моему лицу, и с ее губ не срывается ни единого возражения. Поэтому я делаю еще один шаг вперед, целуя ее. Жестко в знак наказания грубо прижимаю ее своим телом к матрасу. Мой член настойчиво требует, чтобы я погрузился в нее.

– Ты залезла в мои запасы коньяка, – говорю я ей. – Тебе нравится мой вкус на твоих губах, когда ты падаешь навстречу смерти, моя сладкая?

Я прижимаюсь к ней, и она не отступает. Она тяжело дышит. Ее грудь поднимается и опускается. Ее соски напряглись под тканью мягкой белой сорочки. Без лифчика. Выпуклости ее грудей вздымаются силой ее порывистого дыхания.

– Моя маленькая Джульетта. – Я утыкаюсь носом в ее кожу и посасываю ее плоть. – Ты будешь вкушать меня всю вечность. Потому что ты не сможешь бросить меня.

– Я тебе надоем, – отвечает она.

– Я никогда не полюблю тебя, – говорю я ей, когда мои губы скользят по белоснежной коже ее горла. – Но я возьму тебя, Талия. Во всех отношениях. Не сомневайся, что ты моя. И я буду делать с тобой все, что захочу.

С ее губ срывается легкое дыхание и ерошит мои волосы, когда я опускаю ее топ, открывая грудь. Она смотрит на меня, во взгляде ее глаз больше нет той безжизненности. Ее место заняло любопытство. Ей любопытно, что я буду делать дальше. И нетерпение.

Я обвожу языком ее сосок, а затем втягиваю его в рот. Она дрожит, прижимаясь ко мне, сильно прикусывая губу.

Моя рука обхватывает тепло между ее ног, потирает материал ее шорт большим пальцем, пропитывая его влагой.

Когда мой взгляд встречается с ее, в нем чувствуется стыд. Смешанный с желанием.

Поэтому я понимаю, что она все еще не потеряна. Что, возможно, ей нужна не любовь, а желание.

Мой большой палец накручивает круги вокруг ее шорт, используя материал для трения, когда я освобождаю ее другую грудь и втягиваю мягкую кожу в рот. Она покачивает бедрами. И кричит.

– Это не сработает, – говорит она мне.

Мои пальцы оттягивают материал ее шорт в сторону, затем я просовываю их прямо внутрь ее киски. Такой мокрой и готовой для меня.

– О, уже работает и еще как.

Я трахаю ее пальцем, попутно целуя ее грудь.

– Я не могу. – Она все время мне это твердит. Даже когда ее тело сжимается и расширяется вокруг меня.

– Ты забеременеешь.

Но она не отпускает меня. И я знаю, что ей нужно от меня. Я также знаю, что хочу подарить его ей.

Я наклоняюсь и роюсь в сумке, пока не нахожу то, что мне нужно. Щелчок ножа заставляет ее глаза распахнуться. Это немедленно успокаивает ее. Как я и предполагал.

Мой ангел думает, что она хочет смерти. Но больше всего на свете она хочет доверять. Мне.

Я протягиваю руку и провожу лезвием по чувствительной плоти ее горла, царапая кожу, но при этом не прокалывая. Под молочно-мягкой плотью ее пульс бешено бьется от этого простого действия. Из-за меня.

– Сильнее, – умоляет она.

Лезвие опускается ниже, вниз по ее груди и грудной клетке, в то время как мои пальцы продолжают двигаться внутри нее.

– Ты хочешь немного боли, чтобы получить удовольствие? – интересуюсь я.

– Да, пожалуйста.

Ее бедра напрягаются под моей ладонью, ее тело оживает для меня, когда я провожу лезвием по нежному месту на ее животе. А потом еще ниже. Вниз по ее бедру и к бедру.

Предвкушение освобождает ее из тюрьмы, в которую заключено ее сознание. Но я знаю, что она не сдастся, пока не получит то, что, по ее мнению, ей нужно.

– Тебе не нужно стыдиться, мой ангел, – говорю я ей. – Я хочу, чтобы ты отпустила себя ради себя самой. Это нормально – наслаждаться этим.

Она встречается со мной взглядом и качает головой, закусив губу.

– Мне нужно больше.

– Я знаю, что тебе нужно, – говорю я ей.

С ее губ уже готов сорваться аргумент. Она думает, что я откажу ей. Но я этого не сделаю. Не сейчас. Может быть, никогда.

Мне нравится моя испорченная жена. Мне все в ней нравится. И я собираюсь оставить ее у себя.

Я беру клинок и прослеживаю путь обратно по ее телу. К бледной плоти ее пальцев и по костяшкам пальцев, пока я не добираюсь до ее большого пальца. Я вдавливаю кончик ножа в плоть, и у нее перехватывает дыхание. Я убыстряю темп, и она такая влажная для меня, и я знаю, что она больше не выдержит.

– Сейчас, – умоляет она.

Одним движением запястья я врезаюсь в ее большой палец. Она шипит, а затем ее голова откидывается на подушку, когда малиновый цвет проливается из ее плоти, и она взрывается изнутри. Ее накрывает немаленький и неслабый оргазм, когда она, наконец, обхватывает мои пальцы приоткрытыми губами и раскрасневшимися щеками.

Она тут же закрывает глаза и пытается спрятаться от меня.

Я отбрасываю нож и наклоняюсь над ней, мои губы на расстоянии дыхания от ее лица.

– Посмотри на меня.

Что она и делает.

– Тебе понравится, – говорю я ей. – Тебе понравится, что я смотрю на тебя, когда желаю это с тобой, Солнышко. Привыкай к этому сейчас.

Она не отвечает. Но когда я подношу ее большой палец ко рту и слизываю кровь губами, в ее глазах появляется облегчение. Она жаждет этого от меня. Моего согласия. И я жажду той потребности, которую она испытывает ко мне. Потребность, которую только я могу ей дать.

Я задираю ткань ее рубашки до самого горла и двигаюсь вверх, чтобы оседлать ее бедра. Мое тело намного больше, чем ее, и она выглядит такой маленькой подо мной. Такая мягкая, сладкая и податливая.

Но и хрупкая одновременно.

Когда до нее доносится звук расстегиваемой молнии, она открывает глаза и встречается со мной взглядом. Она облизывает губы, и я наблюдаю за ними, когда я лезу в трусы и достаю свою изнывающую плоть. Зажимаю член в кулаке, и ее глаза расширяются, когда она смотрит, как я его поглаживаю.

Один раз. Другой. А потом три быстрых, сильных рывка.

Никто из нас не произносит ни слова. Она наблюдает, ее глаза снова и снова перебегают с моего члена на мое лицо. Мой взгляд прикован к ее губам. А затем к нему прибавляется и мой большой палец. Толкающийся внутрь ее приоткрытого рта.

Я закрываю глаза и стону от ощущения ее влажного, горячего рта вокруг моего пальца. Как же я хочу, чтобы она проделала то же самое с моим членом. Что я сообщаю ей, пока дрочу.

Когда я кончаю, весь ее живот покрыт моим семенем. Горячая и густая масса отмечает ее так, как я хотел с тех пор, как привел домой. Я беру то, что осталось на моих пальцах, и подношу к ее губам. Она слизывает предложенное без лишних вопросов, а мне хочется трахать ее снова и снова. Это желание стало еще сильнее, чем раньше.

Я использую ее рубашку, чтобы вытереть сотворенный мной беспорядок, а затем накрываю ее одеялом. Веревки все еще удерживают ее на месте.

Когда я наклоняюсь, чтобы прошептать ей на ухо, ее глаза сонные, а огонек борьбы в них давно погас.

– Возможно, я никогда не смогу полюбить тебя, – говорю я ей. – Но я буду хотеть тебя. И пусть не останется никаких сомнений, Солнышко, что ты принадлежишь мне.

Глава 18
Талия

Алексей три дня держит меня привязанной к кровати.

Магда приходит, чтобы помочь мне добраться до ванной, и позволяет мне принять ванну. А потом меня возвращают в мои путы. Она не хочет встречаться со мной взглядом. И я не могу сказать наверняка, то ли ей стыдно, то ли она разочарована.

Я разочаровала ее. Как, впрочем, и всегда.

Но так будет лучше. Я говорю ей об этом, когда она поправляет мои путы сегодня утром.

– Никогда ни от кого ничего не жди, – говорю я. – И тогда тебя никто не подведет.

Мягкий взгляд ее карих глаз направлен на меня, после чего она качает головой:

– Талия. – Ее рука гладит меня по щеке, и я пытаюсь отстраниться. – Я никогда не смогу разочароваться в тебе.

Она снова садится на кровать, наблюдая за мной с тихой тревогой. Я смотрю ей в спину, удивляясь, почему она так добра ко мне. Интересно, почему ее это вообще волнует. А потом поверить в то, что это правда. Потому что никому нет до этого дела. Эти эмоции – всего лишь прикрытие для чего-то другого. Чего-то зловещего.

Только прямо сейчас я хочу наброситься на нее с кулаками. Оттолкнуть ее. Потому что это было бы проще всего сделать.

Но это не те слова, которые слетают с моих губ.

– Кто она такая?

Она моргает, а затем спрашивает: – Кто?

– Женщина в ванной. На фото.

Она быстро оглядывается через плечо и качает головой. Вся доброта исчезла с ее лица в одно мгновение, и вместо этого появилось что-то другое. Яростная защита. Преданность и верность.

– Ты никогда не должна говорить об этой фотографии, – говорит она. – Или этой женщине. Забудь, что ты когда-либо видела это фото.

Я не отвечаю ей. Потому что я не буду давать обещаний, которые не собираюсь выполнять.

– Он избегает меня, – говорю я вместо этого.

Магда кивает, но ничего не объясняет.

– Он был пьян.

Она снова кивает.

И на этом разговор окончен. Она собирается вернуться на свое место, но я останавливаю ее.

– Я хочу посмотреть кое-что в компьютере.

Она колеблется, снова проверяя дверь. Не то чтобы это имело значение. По-моему, у Алексея камеры в каждой комнате дома. Я уверена, что он может видеть, что я делаю, в любое время, когда захочет. Но весь смысл избегания в том, чтобы этого не делать, поэтому я сомневаюсь, что он делает это сейчас.

– Только на несколько минут, – говорит она. – А потом я должна вернуть веревки на место.

Магда освобождает мои руки и настраивает для меня компьютер. Она должна помочь мне добраться до веб-браузера, так как я никогда раньше не пользовалась таким. Как только она дает мне краткие инструкции, она оставляет меня ненадолго, даря мне подобие уединения, которого я желаю, возвращаясь в свое кресло.

Мои пальцы дрожат, когда я нажимаю на клавиши. Мой желудок сжимается, а в горле нарастает спазм.

М-А-К-К-Е-Н-З-И

У-А-Й-Л-Д-Е-Р

Я не ожидаю многого. Я вообще ничего не жду. У нее нет профиля в Facebook. Но у нее есть электронная почта. Но и ей я не собираюсь пользоваться. Я просто хочу ее увидеть. Я просто хочу кое-чего.

У нас так много общего. Сколько я себя помню, Мак всегда была рядом со мной. Она была первой, кто разглядела меня сквозь стены, которые я воздвигла вокруг себя. Она подружилась со мной в приемной семье, а затем взяла на себя заботу обо мне.

А когда мы расстались, и она узнала, чем занимается мой новый приемный отец, она пришла мне на помощь. Она оставила свою теплую постель и уютный дом, чтобы жить со мной на улице. Чтобы мы могли быть вместе. И она научила меня всему, что я знаю о том, как быть несгибаемой.

Нам не обязательно быть кровными родственниками, но мы с ней сестры. Что бы там ни говорили. Единственное тепло, которое я когда-либо чувствовала в своем сердце, было обращено на нее. Она самая крутая, самая безбашенная девчонка, которую я знаю, и я люблю ее.

Я скучаю по ней.

Я так скучаю по ней, что меня тошнит от мысли, что я больше никогда ее не увижу. Но как я могу?

Как я могу после всего смотреть ей в глаза?

Когда она была права во всем. Она была права, полагая, что в каждом человеке уживаются монстры. Я даже представить себе не могу, что с ней сделало мое исчезновение. Насколько сильно это ранило ее. И нечестно возвращаться сейчас, когда я все еще разбита вдребезги. Когда я даже не могу пообещать ей, что хочу дожить до следующего дня.

Все это было бы несправедливо по отношению к ней.

Поэтому я говорю себе, просматривая результаты, что я только ищу подтверждение этим мыслям. Что теперь она счастлива. Это все, что мне нужно знать, и тогда все будет хорошо. Неважно, сколько страданий живет во мне, пока она счастлива, все будет хорошо.

Но то, что я нахожу, ранит больше, чем я ожидаю. И это также то, чего я желала больше всего. Чтобы она двигалась дальше по жизни. Забыла о моем существовании, чтобы не втянуть ее в проблемы, которые она не могла решить для меня, но отчаянно хотела.

Вот ее имя в свадебном реестре. Маккензи Уайлдер и Лаклэн Кроу.

Это имя мне не незнакомо. Он мой старый босс. Человек, который управлял клубом, в котором я работала, когда Дмитрий взял меня на прицел. Я стала легкой мишенью.

И так было всегда.

Вот что опасно в надежде и желании. Полагая, что этот может быть другим. Чтобы этот тоже не причинил тебе вреда. У других людей счастливый конец. У всех, кроме меня. Я просто не была рождена для этого.

Мак – совсем другое дело. Она заслуживает своего «они жили долго и счастливо». Но я не могу этого понять. Почему он? Почему Лаклэн? И как?

Я знаю ответы. В глубине души я знаю, что она искала меня.

И вместо этого она нашла его.

Их фотографий нет. Я хочу увидеть ее лицо. Но я знаю, что прошу слишком многого. Мой хрупкий разум не может с этим справиться. Я хотела бы увидеть ее и поверить, что так или иначе все будет хорошо.

Этого не может быть.

Она никогда не сможет увидеть меня такой. Кем я стала. Она все равно попытается исправить меня. А меня нельзя исправить.

Так будет лучше.

Магда смотрит на меня, и я понимаю, что произнесла эти слова вслух.

– Так лучше, – повторяю я. – Я рада за нее.

Твержу одно и то же снова и снова, когда закрываю компьютер. И это правда.

Поэтому я не знаю, почему мне кажется, что внутри меня что-то умирает.

Глава 19
Талия

Когда Алексей снова приходит ко мне, любое напоминание о том, что произошло между нами, улетучивается. Его лицо спокойно, без эмоций, когда он изучает меня.

– Ты усвоила урок? – интересуется он.

– А ты выучил свой? – отвечаю я.

Он собирается встать и снова уйти, но я останавливаю его.

– Я не могу ничего обещать, – говорю я ему. – Но я постараюсь больше этого не делать.

Он возвращается и садится рядом со мной. Мягкий серый свитер обтягивает его мускулистое тело, и у меня руки чешутся от желания коснуться его. Прикоснуться ко всему его телу. Чтобы он заставил меня забыть.

Его пальцы находят мое лицо, твердые и непреклонные, в то время как его глаза сверлят меня.

– Ты больше ничего не предпримешь, – говорит он мне.

Это не вопрос и не угроза. Просто приказ. Как будто он уверен, что я подчинюсь. У меня нет никаких сомнений в его авторитете. Его власть надо мной абсолютна. Но все равно кажется, что, возможно, у меня тоже есть какая-то сила. Как будто я напоминаю ему о его самой темной ране. Как будто я – та самая соль, которая жжет эту рану и выносит на поверхность всю эту скрытую боль.

Он принимает мое молчание за одобрение и развязывает мои путы, потирая запястья и лодыжки, когда заканчивает. Его взгляд прикован к моему телу. Двигаясь по бледному пространству моих ног и коже, скрытой под пижамными шортами и футболкой.

Эти пижамные комплекты – единственное, что я носила с тех пор, как приехала. Он видел меня в них каждый день. Он также видел все, что под ними. Но сейчас он выглядит так, будто хочет увидеть все снова. И я хочу того же. Я хочу забыть. Я хочу быть безрассудной и чувствовать легкую дрожь и немного будоражущую ненависть к себе, которую я чувствую, когда он прикасается ко мне. Когда кто-нибудь прикасается ко мне.

Но на этот раз он не позволяет себе поддаться искушению.

– Сегодня вечером к нам на ужин придут гости, – говорит он мне, поднимаясь. – Ты им не понравишься, но они будут уважать тебя.

Вот так вот без прикрас. Может быть, именно это мне и нравится в Алексее.

– Тебе нужно будет сыграть свою роль, – добавляет он.

Я раздвигаю ноги немного шире, привлекая его внимание, пока говорю.

– Роль любящей жены? Или роль шлюхи, вставшей на путь исправления?

Он бросает на меня испепеляющий взгляд, его похоть едва скрывает равносильное ей раздражение.

– Приведи себя в порядок, – приказывает он.

– У вас найдется костерок? – отвечаю я. – Потому что он мне понадобится.

Не знаю, зачем я его дразню. Но его безразличие ко мне сегодня раздражает меня. И все эмоции, которые я не хочу испытывать, выплескиваются на поверхность.

– Душ сойдет, – лаконично отвечает он, прежде чем покинуть комнату.

Я не знаю, где сейчас Магда. Должно быть, она занята приготовлением ужина. Потому что обычно она всегда рядом, когда я принимаю душ.

Сегодня ее нигде нет. И поскольку Алексей потопал обратно в свое логово, я предоставлена самой себе.

Мои глаза скользят по ванне с темным чувством тоски и отчаяния. Мои пальцы скользят по белому фарфору, как по маслу, и я слышу голос матери в своей голове.

Я опускаюсь на колени и вставляю пробку. Так же, как она, должно быть, поступила в тот день. Я не знаю. Потому что я была последней. Но мне следовало бы догадаться. Потому что в то утро она была счастлива. А она никогда не была счастлива.

Я напеваю песню про себя, пока вода наполняет чашу ванны, рябь искажает мое отражение на поверхности. Вода теплая, когда мои пальцы скользят по ней, как в тот день.

Моя одежда валяется кучей рядом со мной, и я хватаюсь за края ванны, когда опускаюсь внутрь. Из самых темных уголков моего сознания всплывают образы лица моей матери. Она улыбалась и пела. А я при этом все еще была полностью одета.

Но ее лицо не выражало ровным счетом ничего, когда я увидела их лежащими на полу ванной. Ужас нахлынул на меня, когда я поняла, что она сотворила, и мне тоже захотелось умереть. Я даже не сопротивлялась.

На меня нахлынуло оцепенение, когда она толкнула меня под воду. Я ухватилась за искаженный звук ее голоса под водой. Но потом вода попала мне в нос. Заполнила мои легкие. Стала душить меня. Я забилась, но она удерживала меня.

Как я делаю это прямо сейчас. Мои глаза закрыты, и я плыву. Совершенно неподвижно.

Тишина.

Я больше не слышу ее голоса. Я не вижу лиц ангелов. Воспоминания украли их у меня. Исказили их.

Помню лишь какими невинными они были.

И что моя работа – защищать их.

Я потерпела неудачу.

И именно поэтому я все еще здесь. Терплю наказание. Мой младший брат и мои сестры должны были улететь, но никогда этого не сделают. Потому что я не защитила их.

В этот момент осознания именно к этому все и возвращается. Я всегда думала, что это наказание. Вот почему я выжила. Почему осталась позади.

Мои волосы нимбом окружают меня, как шелк под водой, запутываясь на моем лице и руках. Совсем как у мамы в тот день. Пузырь воздуха вырывается из моих губ. Испытание.

Желание быть рядом с ними.

Но что-то тянет меня назад. На свет и прочь от тьмы. Ноющая надежда. Что, возможно, я ошибаюсь. Может быть, я всегда ошибалась. И, возможно, это была не моя вина.

Но сегодня меня спасает не надежда.

На этот раз пара сильных рук вытаскивает меня из ванны и выводит из ступора.

Когда я открываю глаза, я нахожу не Алексея. Это кто-то другой. Маленький мальчик. Ужас и неумолимая боль отразились на его лице.

– Почему ты так со мной поступаешь? – рычит он.

Сила его хватки причиняет боль. Его мышцы дрожат, и он видит не меня, когда хватает мое лицо и кричит на меня.

– Почему?

Когда я не отвечаю, он бросает меня на пол и наклоняется, чтобы вырвать пробку из ванной. А потом он замолкает, тяжело дыша, и ударяет кулаком по фарфору с такой силой, какой даже мои глаза раньше не видели.

Когда он снова оборачивается, я стою в углу и осторожно наблюдаю за ним. Его кулак окровавлен и распух. Пальцы, наверное, сломаны. Из-за меня.

Но все дело в выражении его лица.

Боль и ярость.

Я тому причина.

Это меня беспокоит. И это моя вина.

Как только я осознаю это, он исчезает.