Текст книги "Призрак (ЛП)"

Автор книги: А. Заварелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава 8
Талия

Дни сливаются в повторяющуюся картину боли и сна. Магда каждое утро кормит меня бульоном и прописанными лекарствами. Все слишком живо и остро для моих чувствительных глаз, и я умоляю ее погрузить комнату в темноту.

Она соглашается на мою просьбу и позволяет мне спать. Другого выбора нет. Я не могу встать с кровати. Или, по крайней мере, я думаю, что не могу. Пока однажды ночью я не оказываюсь на полу, свернувшись калачиком, как раньше у Армана, когда он забрал мой матрас. Это тяжело и неудобно, но знакомо. Я хочу остаться там.

Когда Алексей поднимает меня и возвращает на кровать, мои тихие протесты прерывают его резкие слова.

– Ты спишь на кровати в моем доме, – говорит он мне. – Всегда.

А потом он оставляет меня в моем собственном особом аду.

Проходит три недели, прежде чем симптомы исчезают и мой разум проясняется. В первый раз, когда я сажусь в постели и оглядываю комнату, мне приходится напоминать себе, где я нахожусь. На трезвый взгляд все выглядит иначе. Более дорогим.

Стены выложены камнем. И цвета комнаты насыщенные и темные. Золотые и бургундские драпировки и коврики в тон мебели из красного дерева.

Она огромна. Слишком огромна для меня. И шторы снова задернуты, позволяют естественному свету проникать в пространство комнаты. И он все еще кажется слишком ярким. Когда я свешиваю ноги с кровати и переношу на них вес тела, они становятся деревянными, и мне приходится держаться за матрас, пока я делаю первые несколько шагов.

Мягкий материал касается моей кожи, и я бросаю взгляд вниз. Я понимаю, что на мне пижама. Мягкий розовый хлопок. Это странное ощущение на коже, которая так долго была обнажена.

Я двигаюсь по комнате, прикасаясь ко всему, что мне чуждо. Вещи, которые я не видела и не чувствовала куда дольше, чем могу вспомнить. Книги, холсты, кисти. Текстуры ощущаются странными подушечками моих пальцев. На обратной стороне холста я нахожу скобу, которую отрываю пальцами.

Инстинктивно я прижимаю ее к ладони, снимая напряжение в груди со знакомой болью. Потом дверь открывается, и я бросаю ее на пол.

Магда встречает мой взгляд, ее глаза следят за движением, и она хмурится. В руках у нее поднос с едой. Настоящая еда.

– Вы должны оставаться в постели. – Она грустно улыбается мне, ставя еду на тумбочку. Я смотрю на яркие фрукты на подносе, и у меня слюнки текут при виде их. Тут также суп и немного крекеров.

Магда жестом велит мне вернуться в кровать, что я и делаю.

– Ешьте не торопясь, – наставляет она меня, – и остановитесь, когда насытитесь. Вам не нужно беспокоиться о еде, мисс Талия. Вы сможете поесть в любое время, как только почувствуете голод.

Я киваю, не в силах сосредоточиться на ней.

Как только она выходит из комнаты, я не подчиняюсь, наедаясь до отвала. Вскоре я уже стою в ванной и опорожняю желудок. Только после этого инструкции Магды начинают обретать смысл. Я чищу зубы и добираюсь до мягкого коврика в ванной, прежде чем лечь отдохнуть. Я проваливаюсь в глубокий сон и просыпаюсь только тогда, когда Алексей снова поднимает меня.

По запаху дуба и гвоздики я могу сказать, что это именно он. Он берет меня на руки и снова несет к кровати. Я открываю глаза и смотрю в потолок, проводя пальцем по узорам, пока он наблюдает за мной.

– Что ты со мной сделаешь? – интересуюсь я.

– Позабочусь о тебе, – отвечает он.

Его слова никак не влияют. Что, кажется, беспокоит его больше всего, когда я встречаюсь с его тревожным взглядом. Наконец я пришла в себя. К знакомому состоянию уныния. Даже без таблеток. И это меня радует. Что я могу оставаться в оцепенении вечно, может быть. Так будет легче.

– Не хочешь позвонить Мак? – интересуется он.

– Я не знаю, кто это, – отвечаю я.

Он склонил голову набок, изучая меня. Через мгновение он, кажется, что-то решил.

– Ты чувствуешь, что она предала тебя?

– Я ничего не чувствую.

Он поджимает губы и кивает.

– Я приду за тобой завтра, – говорит он.

А потом он выходит из комнаты.

Глава 9
Алексей

Франко и Магда смотрят на меня с одинаковым выражением беспокойства на лицах. Я игнорирую их и наливаю коньяк в свой бокал.

– Все готово? – интересуюсь я.

– Да, сэр, – отвечает Франко. – Он ждет в вашем кабинете.

– Талия готова, – добавляет Магда.

Я киваю и смотрю на свое отражение в зеркале. Я нервничаю, но это не видно никому, кроме меня. Если бы была другая альтернатива, мне хотелось бы верить, что я бы ею воспользовался. Я говорю себе, что то, что я делаю, лучше для девушки. Ради Талии. Здесь, со мной, она будет в безопасности. В мире, полном монстров и волков, она не выживет.

Вот что я говорю себе, делая жест рукой, чтобы остальные шли в мой кабинет. Магда колеблется.

– Мистер Николаев, могу я не присутствовать при этом?

Выражение ее лица не оставляет сомнений в том, что она думает по поводу всей этой затеи. Она с этим не согласна. У Магды сильный материнский инстинкт, и она чувствует, что защищает Талию. Точно так же, как она защищала меня, когда я был мальчишкой, и мне больше не на кого было положиться.

– Нет, – говорю я ей. – Талия захочет, чтобы ты была там.

Она вытирает руки о платье, разглаживая его, прежде чем мягко кивнуть мне.

– Очень хорошо.

Они с Франко направляются в мой кабинет и оставляют меня забрать Талию. Когда я переступаю порог ее двери, я нахожу ее свернувшейся калачиком в кресле у окна. Ее лодыжки скрещены, а бледные белые пальцы сжимают книгу. Она смотрит на страницы, но я не думаю, что она вообще воспринимает написанное. Ее мысли витают где-то далеко. Там, где никто больше не сможет причинить ей боль. Кресло поглощает ее крошечное тело, и безжизненность в ее глазах пугает даже меня. С ней еще предстоит проделать большую работу.

Она переводит взгляд со страниц на меня. Выражение ее лица всегда остается неизменным. Она всегда безэмоциональная, подавленная. Точно такая, как я себе ее представлял. Именно по этой причине я сказал себе, что она будет идеальной. Но, глядя на нее сейчас, мне нужно от нее нечто большее. Мне нужно увидеть искру в ее глазах. Что-то, что подтвердило бы мне, что в ней все еще есть признаки жизни.

– Мне нужно, чтобы ты пошла со мной, – говорю я ей.

Она не спорит. Ее мысли и действия так долго ей не принадлежали, что это, скорее, реакция на автопилоте с ее стороны, когда она встает и направляется ко мне. Я мог бы с легкостью повести ее на смерть, и все же она не стала бы спорить. На самом деле, она, вероятно, обрадуется этому. Это ее самое большое желание.

Магда одела ее в белое кружевное платье. Она выглядит невинной, хотя мы оба знаем, что это не так. А еще она похожа на ангелоподобное привидение. Все еще слишком худая, с темными кругами под глазами. Но, тем не менее, она красива. Ее светлые длинные волосы падают на глаза, подобно щиту от этого мира. Она не хочет, чтобы ее видели другие. Она не может даже смотреть на себя. Очевидный факт, судя по все еще закрытому зеркалу в ее ванной.

Это все, что я смог понять, но я не уверен, что смогу принять эти мысли. Я хочу вытряхнуть ее из этого состояния. Потребовать, чтобы она что-то почувствовала. Но я знаю, что для этого еще не время.

Поэтому вместо этого я протягиваю руку и убираю непослушные пряди волос ей за уши, оставляя ее лицо полностью открытым. В ее глазах мелькает беспокойство, и я могу сказать, что она хочет вернуть их на место. Я не позволяю этого, мои пальцы сжимают ее подбородок, приподнимают его, чтобы она взглянула на меня.

– Ты сомневаешься, отправлю ли я тебя обратно к Арману, когда все закончится? – спрашиваю я ее.

Она моргает, но не отвечает. Я вижу ответы в ее глазах. Она скорее умрет, чем позволит этому случиться. Это то, что, по ее мнению, я сделаю, и все, что я скажу или сделаю, чтобы доказать обратное, – напрасные усилия. Талию предали все, кто должен был ее любить. Слова для нее ничего не значат. Подозреваю, то же верно и в отношении действий, в которых она всегда будет сомневаться. Всегда искать истинные мотивы, стоящие за ними.

Правда в том, что мы никогда не сможем доверять друг другу. Ни я, ни она. Это то, как мы запрограммированы. Слишком многими были обмануты в этой суровой школе жизни. В этом отношении она мне ровня. Идеальный партнер. Без эмоций. Кто-то, кто будет стоять рядом со мной на благо традиции без осложнений. Мне нужно помнить об этом, когда я смотрю на нее.

– Ты на краю пропасти, – объясняю я ей. – Волки бегут за тобой по пятам. Но, думаю тебе это и так известно, да?

Она прикусывает губу и слегка кивает мне.

– А потом перед тобой оказывается этот волк. Знакомый волк, но хочет он чего-то другого. Все очень просто.

Она не спорит. Вместо этого она ждет от меня объяснений. Требуя продолжать, тщательно обдумывает каждое сказанное слово.

– Ты можешь вернуться в Бостон…

Она невольно вздрагивает при одном упоминании об этом. Как я и предполагал.

– Чего я с чистой совестью не могу тебе позволить, – заканчиваю я. – Зная, что там может с тобой случиться.

Ее серые глаза безмолвно изучают мои. Так много вопросов, но она их не озвучивает. Это показало бы мне, что у меня есть власть над ней. Она понимает, что я это знаю, но признание этого – нечто само по себе иное. Это искра, которая заставляет меня верить, что в ней не все потеряно. Все еще есть борьба, даже если она сама не понимает этого.

– Я не отправлю тебя обратно к Арману, – говорю я ей. – Потому что ты останешься здесь, со мной. Как моя жена.

Единственным ее ответом становится пустое выражение лица. Я хочу большего. Мне нужно больше. У меня сдавливает грудь, но я продолжаю.

– Со мной ты будешь в безопасности. Я предоставлю тебе все, что тебе когда-либо понадобиться. Одежда, обувь, ювелирные украшения… у тебя будет все самое лучшее. И ты будешь под защитой. Как моя жена, никто никогда больше не прикоснется к тебе.

Она принимает свою судьбу без борьбы. Это не должно меня разочаровывать, но разочаровывает. Ее единственный вопрос – честный.

– Что ты хочешь взамен?

– В свою очередь, я выполню свой долг и сохраню традицию наших братьев. Ты будешь стоять рядом со мной, когда я буду принимать гостей, а в любое другое время ты будешь вольна делать все, что пожелаешь. В границах дома.

Ответа от нее не последовало. Эти слова ничего для нее не значат. Было бы проще, если бы она сказала мне, что не хочет этого. Но она этого не делает. Поэтому я беру ее за руку и веду по коридору.

Дверь в мой кабинет открыта, и все ждут. Взгляд Магды скользит по Талии, ища какой-нибудь знак протеста. Знак тревоги. Чего угодно. Но там лишь пустота.

Я встречаюсь взглядом с официантом и киваю.

– Мы готовы начать.

Поскольку он состоит на жалованье у Воров, нет необходимости в клятвах или каких-либо других длительных процедурах. Он просто кивает на стол, где ждет сертификат. Я помогаю Талии сесть на ее место, а затем сажусь рядом с ней. Затем я протягиваю ей ручку и показываю, где расписаться.

Она смотрит на кончик стержня, вероятно, размышляя, может ли она нанести себе какой-либо реальный ущерб с его помощью. А потом прижимает его к бумаге. Ее пальцы дрожат после первого движения, и я накрываю ее руку своей, чтобы направлять ее. Мы вместе подписываем ее имя, а потом она смотрит на меня. В ее глазах появляется больше вопросов, но она их не озвучивает. Откуда я знаю ее имя? Что еще я о ней знаю?

Я чувствую, что в этот момент ей что-то от меня нужно. Поэтому я хвалю ее единственным доступным мне способом.

– Умница.

Я прочищаю горло и беру ручку в свою руку, ставя подпись в положенном месте на бумаге. Когда все сказано и сделано, священник объявляет нас мужем и женой.

Алексей и Талия Николаевы.

Франко и Магда смотрят, как я надеваю на палец обручальное кольцо из черного золота, а затем повторяю то же самое с ее пальцем. Ее кольцо также из черного золота с большим рубином и множеством черных бриллиантов по бокам. Я не мог себе представить, чтобы моя жена носила простое кольцо, как многие другие. Я не мог представить, чтобы Талия смешалась с толпой, когда она появилась на свет, чтобы сверкать.

Она прекрасна, моя жена. Серые глазки как у голубки и бледная кожа. Она будет той, кого каждый второй Вор замечает на вечеринках. Женщиной, которую жаждет иметь каждый второй Вор. Но теперь она моя.

Тем не менее, она не будет считаться моей официальной женой, пока не получит постоянного клейма на свою руку. Того, который она никогда не сможет свести, и которое никто никогда не сможет подвергнуть сомнению. Мне не терпится пометить ее, но сначала у нас должно быть хотя бы несколько фотографий. Виктор, несомненно, захочет их. Как и любой другой, кто ставит под сомнение законность моего брака.

Мои братья Воры захотят обладать ей. Даже рискуя смертью, они захотят заполучить ее. Я должен дать им понять, что она принадлежит мне. Что между нами не будет никаких секретов, и что она никогда не предаст меня. Даже если я сам не могу в это поверить, они должны в это поверить. Талия тоже должна в это поверить. Поверить, что смерть – единственный выход из этого брака.

Когда-то я был слаб. Но я никогда больше не смогу проявить ту же слабость.

Поэтому я прошу Франко сделать ровно десять наших фотографий. Что он и делает. Десять фотографий, для которых я уже стратегически распределил места вокруг своего дома. Места, которые все остальные Воры увидят, когда посетят их. Напоминание о том, что если они прикоснутся к ней, то умрут.

Талия позирует со мной без всякого сопротивления. На ее лице нет ни улыбки, ни каких-либо эмоций. Но когда я приподнимаю ее подбородок, чтобы она посмотрела на меня, она не отворачивается. Я обнимаю ее и целую в щеку. Даже после того, как погасла последняя вспышка, мы не можем заставить себя отвести взгляд друг от друга.

Я прошу остальных уйти, и они уходят. А потом мы с Талией стоим лицом друг к другу. Мой взгляд перемещается на ее губы, и мой собственный рот выдает ложь, прежде чем я успеваю подумать об этом.

– Это плохая примета – не поцеловать свою невесту.

– Я не люблю целоваться, – отвечает она.

Но она не отстраняется, даже когда я наклоняюсь к ней, проводя пальцами по ее подбородку. Мое дыхание касается ее губ, и она дрожит.

– Ты поцелуешь своего мужа, – говорю я ей.

А потом мои губы прикасаются к ее губам. Поначалу лишь холод. Никакой реакции от нее. Но когда я запускаю руку в ее волосы и требую большего, она дает мне это. Ее рука цепляется за мою рубашку, и она приоткрывает для меня губы. Впускает меня. Я наслаждаюсь ее вкусом, пожалуй, слишком долго. До тех пор, пока она едва может держать себя в вертикальном положении. И тогда я отстраняюсь и жалею об этом. Потому что я хочу большего.

Ее глаза скользят по моему лицу, ища ответы, которых у меня нет. Мне нужно рассказать ей свою тайну. Она должна быть в курсе. Это у меня на языке, но я не могу выдавить из себя ни слова. Я не хочу, чтобы она знала эту часть меня прямо сейчас. Я не хочу, чтобы она считала меня слабым, когда ей нужна моя сила. Когда я обещал защитить ее, у нее не должно быть никаких сомнений в том, что я способен на это.

Поэтому вместо этого я достаю набор для татуировки из ящика стола и кладу его на стол, пока она смотрит.

– Ты не против, если я причиню тебе немного боли? – спрашиваю я ее.

Она кивает.

Мои пальцы снова скользят по ее лицу, прижимаясь к шелковистой коже.

– Тогда нужно сделать вот что.

Она сидит даже не дернувшись, пока бью татуировку на ее руке. Эта девушка привыкла к боли. Ей нравится боль. Наверное, это единственное, что ей сейчас нравится.

Мне нравится дарить ей ее таким образом. Помечать ее как принадлежащую мне. Вид моей звезды и моего имени, вырезанного на ее плоти, пробуждает во мне чувство гордости, когда я вытираю остатки крови и перевязываю ее.

– Теперь все будут знать, что ты жена Вора, – говорю я ей. – И если они прикоснутся к тебе, они умрут.

Она не сомневается в этом. Она просто молча наблюдает за мной. Вдумчиво. Ожидая, что я буду делать дальше. Такая податливая.

– Эта звезда, которую ты носишь, имеет значение в нашем мире, Солнышко. Ты еще не доверяешь мне. Ты можешь никогда не доверять мне. Но эта звезда дает тебе силу. Защиту. И поэтому я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня.

Я беру ее другую руку в свою, такую маленькую, нежную и холодную, и провожу ее пальцами по повязке.

– Когда ты почувствуешь беспокойство или неуверенность, я хочу, чтобы ты касалась этой звезды. Всегда. Напоминая себе, Солнышко, об одном, в чем ты можешь быть уверена больше всего на свете. Что ты в безопасности, хотя бы потому, что это высечено на твоей коже. Тебе не нужны никакие другие доспехи, пока ты носишь мою звезду.

Во взгляде ее глаз, когда она смотрит на меня, читается сомнение. Неопределенность. Даже сейчас ее пальцы двигаются по повязке, пока она борется со своими мыслями. И я знаю, что в данный момент это шаг к прогрессу. Что ее можно исправить. Что я дал ей что-то, во что можно верить, каким бы незначительным это ни было.

Я удерживаюсь от того, чтобы коснуться ее. От такой манящей близости к ней. Но что я действительно хочу сделать дальше, так это раздвинуть ее ноги и погрузиться в нее. Трахнуть ее, наполнить ее и заявить на нее свои права таким образом. Не думаю, что она стала бы протестовать.

– Ты бы позволила мне трахнуть себя, – говорю я вслух безапелляционно. – Прямо сейчас, если бы я того захотел.

– Все, что захочешь, – отвечает она.

Я собираю материал ее платья и провожу им по коже ее бедер. Такой кремовой и мягкой под моими ладонями. Но реакции от нее не следует, хотя я весь горю от желания к ней. Она знает, что я использую ее. Она видит не меня, когда я смотрю на нее, а другого безликого человека.

И не так я планирую трахать свою жену в первый раз. Я позволил материалу упасть обратно к ее лодыжкам и отступил, протягивая ей только руку.

– Пойдем, – говорю я ей. – Тебе пора спать.

Глава 10
Талия

Я смотрю на страницы книги, когда входит Магда с обедом. Взглянув на меню, я хмурюсь. Опять рыба. Приправленная горкой сметаны. Всегда рыба со сметаной.

– Я не голодна, – говорю я ей.

Она отчаянно трясет головой.

– Вы должны есть каждый раз. По крайней мере, понемногу.

– Я не люблю рыбу.

– Мистер Николаев настаивает, чтобы вы ели ее, пока не почувствуете себя лучше.

Я не отвечаю, поэтому она ставит поднос и направляется к двери. Какая-то часть меня хочет держать дистанцию. Но Магда была добра ко мне. Она видела меня в худшем состоянии, и когда она смотрит на меня, в ее взгляде нет осуждения.

– Магда?

Мой мягкий голос останавливает ее, и она удивленно оборачивается.

– Слушаю?

Я хочу ей сказать хоть что-то. Но я не знаю, что именно.

– Почему окна пуленепробиваемые? – вот что вырывается у меня изо рта.

Магда смотрит в окно.

– Как вы догадались?

Я стучу по стеклу.

– Потому что у Армана были такие же.

Чего я ей не говорю, так это того, что я обнаружила это, когда безуспешно пыталась выпрыгнуть из одного.

– Мистер Николаев не будет рисковать вашей безопасностью, – говорит она. – Это для нашей защиты. Этот дом безопаснее, чем любое другое место, которое вы когда-либо могли себе представить.

Чтобы продемонстрировать это, она отодвигает тяжелую дверь в мою комнату, которая никогда полностью не закрывается.

– Видите эти полоски? – указывает она. – Они магнитные. Усиленная сталь. Эта комната предназначена для вашей защиты, Талия, хотя вам она и не нужна. Мистер Николаев никогда бы не позволил никому подобраться к вам так близко.

Я киваю, и она улыбается. В ее глазах светится надежда, а это опасно. Я не могу позволить ей думать, что она исправит меня. Я разочаровывала всех, кто когда-либо смотрел на меня так раньше.

Я беру поднос и сосредотачиваюсь на еде. Магда уходит, и только когда она оказывается вне пределов слышимости, я говорю ей "спасибо".

Глава 11
Талия

Еще две недели проходят под одной и тоже монотонной схеме. Проснуться, поесть, поспать и так по кругу. Мое тело вернулось в более здоровое состояние, но мой разум остался таким же, каким был всегда. Больным. Отравленным.

Я начинаю беспокоиться. Алексей не навещал меня с тех пор, как сделал своей женой. Иногда я отваживаюсь выйти из своей комнаты. Не очень далеко. Только на тот этаж, на котором я живу. Дом большой, и внутри он похож на замок. Каменные полы и стены, насыщенные цвета и мебель. На втором этаже три спальни, а также кабинет Алексея. И когда я прохожу мимо него или даже задерживаюсь в дверях, он, кажется, не замечает меня. Я как привидение в этом доме. Передвигаюсь незаметно.

Но я его замечаю. Чем дольше я здесь нахожусь, тем больше замечаю в нем. Голубизну его глаз, когда он останавливает свой взгляд на мне. Линию его челюсти. Запах, который, кажется, витает по всему дому, даже когда его нет в комнате. Вездесущее напоминание о нем.

Мне любопытно.

Он мафиози. Но он никогда не выходит из дома. В его кабинете есть компьютерные экраны, которые занимают всю стену. Я не знаю, чем он занимается. Чем-то, что связно с компьютерами. Он умен. Я могу сказать это по тому, как он изучает цифры и делает заметки. Часто его и Франко можно застать за игрой в шахматы в его кабинете.

Магда заботится обо всех нас. Она готовит, убирает и следит за хозяйством. Франко неукоснительно выполняет то, что приказывает ему Алексей, насколько я понимаю, поскольку он чаще выходит из дома. У них у всех есть своя работа. Их причины существования. У всех, кроме меня.

Я делаю вид, что читаю. И обдумываю свои собственные планы. Иногда этого желания больше не возникает. Желания причинить себе боль. Желания освободиться. И это меня беспокоит.

Мне нужно вернуть его обратно. Я не могу успокоиться в комфорте. Это не реальность.

Поэтому, выходя из душа, я делаю то, чего раньше не делала. Я подхожу к зеркалу, висящему над раковиной. Тому, что все еще было накрыто полотенцем.

Дрожащей рукой я откидываю полотенце. И прямо на меня смотрит холодное напоминание о моей истинной реальности. Я не узнаю эту женщину. Она измождена, с выступающими костями и бледной кожей. Кожей, покрытой шрамами и постепенно сходящими синяками.

Я касаюсь своих щек, и она тоже. И я ненавижу ее. Я ненавижу ее так сильно, что хочу, чтобы она просто исчезла. Я сжимаю руку в кулак и ударяю ею по ее отражению. Стекло разбивается, и кровь капает с моих пальцев, когда я отступаю на шаг. Но этого недостаточно. Этого недостаточно для ярости, которая клокочет внутри.

Поэтому я наклоняюсь, поднимаю один из осколков и семь раз провожу им по руке. Не успеваю я сосчитать до восьми, как в дверях появляется Алексей, на его лице ужас и гнев.

Его взгляд падает на осколок стекла, нацеленный на мое запястье.

– Не надо, – предупреждаю я его, когда он делает шаг.

Он игнорирует меня. Я вонзаю кончик осколка в кожу, но я слаба. Потому что он легко вырывает его у меня и бросает на пол. Когда я смотрю на него, мои губы дрожат. Пелена онемения исчезла, и мои колени вот-вот подогнутся. Он чувствует это и хватает меня как раз перед тем, как я падаю.

Я прижимаюсь к его груди, размазывая свою кровь по всей его рубашке. Он обнимает меня крепче, и его рука поднимается, чтобы пригладить мои волосы. Его прикосновение нежное и доброе, хотя взгляд его глаз был намного злее, чем те, которые я видела у него прежде. И это все, что требуется, чтобы отправить меня за грань.

Я плачу. Я громко плачу, цепляясь за его грудь в поисках поддержки. В крошечной части моего рационального разума голос шепчет мне. Не подходи слишком близко. Не позволяй ему видеть тебя в таком состоянии.

Но эмоции слишком сильны. Он обнимает меня и шепчет мне на ухо. Что-то по-русски, так что я понятия не имею, что он говорит. Его голос успокаивает. И это пугает меня. Магда входит в комнату и ахает при виде открывшегося перед ней зрелища, и я благодарна за то, что меня прервали.

– Талия, – говорит она. – Пойдем, пойдем. Я займусь твоими ранами.

– Я позабочусь об этом, Магда, – сообщает ей Алексей.

Она смотрит на него, и что-то происходит между ними.

– Ты уверен? – осторожно спрашивает она.

Он кивает, и она, кажется, колеблется, но уходит. А я хотела бы, чтобы это была она, а не он. Опасно оставаться наедине с этим человеком, который сейчас чувствует себя источником утешения. Как будто он мог быть лекарством от хаоса в моей голове. Моим спокойствием в бурю.

Он сам сказал мне, что наш брак ради традиции, без каких-либо осложнений. Это осложнение. Жена, на которой он женился, повреждена и сломлена. Ее невозможно починить.

Как он мог этого не понимать?

Он ведет меня к тому же стулу, на который меня усадила Магда, когда я только прибыла сюда. Я сосредотачиваюсь на крошечных красных ручейках крови на моей руке. Алексей возвращается и тщательно промывает раны. Думаю, он хочет наказать меня. Когда я смотрю на него из-под копны своих волос, я замечаю, что в его взгляде снова плещется гнев.

Его мысли далеко. И мне интересно, что в этом напоминает ему похожей ситуации. Затем он зашивает раны твердой и опытной рукой. Это еще больше разжигает мое любопытство, но я не спрашиваю его об этом.

Закончив, он ведет меня к шкафу и выбирает для меня пижаму.

– Надень это, – инструктирует он меня.

Я делаю, что мне говорят, а он не смотрит. Интересно, есть ли в нем какая-то часть, которая находит какую-то часть меня привлекательной. Он красив. С сильными скулами и выдающейся челюстью. Бледно-голубые глаза, которые иногда завораживают меня, а иногда раздражают. Но временами он кажется таким же мертвым, как и я. Вот прямо как сейчас. В комнате с полуобнаженной женщиной прямо перед ним. Он не выставляет напоказ свою привлекательную внешность, но, похоже, скрывает за ней что-то еще.

Когда я одеваюсь, он укладывает меня обратно в постель, как ребенка. Разочарованное выражение на его лице раздражает меня. Он не имеет права разочаровываться во мне.

Он зовет Магду, и она появляется в дверях, как будто ждет снаружи. Он говорит с ней по-русски. Слов я не понимаю, но суть все равно уловила.

Она не должна выпускать меня из виду.