Текст книги "Призрак (ЛП)"

Автор книги: А. Заварелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава 47
Алексей

Охранники Армана впустили меня без возражений, когда я сказал им, что пришел обсудить Талию.

Николай смотрит на меня с тем же застывшим вопросом в глазах, когда мы выходим из машины. Я ожидал большего сопротивления. Но охранники не кажутся напряженными. Или даже готовыми к драке.

– Это то, чего он хочет, – говорю я Николаю. – Не обманывайся его гостеприимством.

Но даже когда нас встречает у двери другой охранник, что-то не так. Это начальник службы безопасности Армана. И даже его, кажется, не особенно беспокоит мое присутствие.

Возможно, теперь, когда им известна моя тайна, они считают меня слабаком. Что я не представляю для них никакой угрозы. Или, возможно, они считают, что я не настолько глуп, чтобы войти сюда только с одним парнем и попытаться что-то предпринять.

Но они ошибаются по обоим пунктам.

Арман, как всегда, сидит за обеденным столом. Набивает брюхо и пьет.

– Мистер Николаев. – Он приветствует меня, как будто мы старые друзья.

То, что он действительно видит, когда смотрит на меня, – это знаки доллара. Деньги. То, что заставляет мир вращаться. Вещь, которая позволяет его столу ломиться от яств, а подвал держать набитым секс-рабынями, готовыми для него на все.

– Добрый вечер, Арман, – приветствую я его столь же дружелюбно.

Он переводит взгляд на Николая, но я не утруждаю себя попытками познакомить их.

– Я здесь, чтобы обсудить возвращение твоей любимой рабыни, – объявляю я. – И еще, мой друг хотел бы посмотреть, какие еще товары у тебя есть в наличии.

– Конечно, конечно. – Он вытирает руки и встает из-за стола. – Я покажу вам каталог моих текущих позиций.

– Я не об оружии, – перебиваю я его. – Я имею в виду женщин.

– А? – Он удивленно моргает.

Арман не хочет расставаться с другой рабыней. Но это издержки ведения бизнеса. Я знаю, что он покажет нам ту, которую ценит меньше всего. Скорее всего, ту, которая заняла место Талии, когда я ее забрал.

И я также знаю, что ее будут держать в подвале. Подальше от его охранников.

– Теперь, когда ты упомянул об этом, – говорит он. – У меня есть кое-что, что, я думаю, тебе понравится.

Он ведет меня вниз и не просит охранника следовать за ним. И снова я чувствую на себе взгляд Николая. Что-то здесь не так.

Арман вовсе не ведет себя подозрительно. Он доверяет только себе в моем присутствии. Но даже я начинаю сомневаться в его поведении.

Когда он открывает дверь в камеру, я даже не смотрю на рабыню. Мои руки обхватывают его сзади за горло, перекрывая ему доступ воздуха.

– Заставь ее замолчать, – говорю я Николаю.

Он подходит к девушке в углу, которая так похожа на Талию, когда я впервые ее обнаружил. Я встречаю ее испуганный взгляд, когда душу Армана, и понимаю, что, возможно, я ошибаюсь. Эта девушка все еще чувствует. А Талия – нет. Возможно, это должно было стать для меня первым звоночком.

Арман бьется в моих руках, но это бесполезно. Он толстый, старый и не обучен защищаться. И гнев, растущий внутри меня, теперь управляет моим самоконтролем.

Я вынимаю нож из ножен под курткой и дважды вонзаю его ему в живот.

Он падает на пол, задыхаясь, когда я опускаюсь на колени рядом с ним. Я вонзаю кончик ножа ему в лоб, пока он не ударяется о кость.

– Скажи мне, почему ты послал ей эти фотографии, – требую я. – Она просила их у тебя?

Он смотрит на меня, и шок и замешательство на его лице искренни. Это заставляет меня замереть изнутри.

Но я знаю, что не ошибаюсь. Я не мог так ошибиться.

Талия предала меня, и я полон решимости выяснить, почему. Чтобы доказать это раз и навсегда. Я буду придерживаться этой версии, дойдя до самого ада и вернувшись обратно, пока не получу ответы на свои вопросы. Мое доказательство. Когда Арман не отвечает, я сдираю кожу с его щеки.

У него кровоточит рана на животе, и пройдет совсем немного времени, прежде чем он умрет.

– Время на исходе, – настаиваю я.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – бормочет он. – Пожалуйста…

– Пожалуйста? – Я издеваюсь над ним. – Талия когда-нибудь говорила тебе «пожалуйста», просила?

Его взгляд – красноречивый ответ. И я не знаю, почему это имеет для меня значение. Это не для того, чтобы отомстить за нее. Мне приходится напоминать себе об этом, когда я смотрю на него.

– Я не посылал ей никаких фотографий.

Я вздыхаю и достаю телефон из кармана. Есть несколько пропущенных звонков от Виктора, которые я игнорирую, когда достаю доказательства.

А потом я показываю Арману, пролистываю зернистые фотографии, внимательно наблюдая за ним.

И снова в его глазах отражаются шок и недоверие, и у меня внутри все переворачивается.

– Ты послал их ей.

– Они должно быть со времен ее обучения, – отвечает он. – До того, как я купил ее.

Это похоже на правду. И я вижу вопрос, застывший в его глазах. Но я не хочу этого видеть. Потому что это означает, что я был неправ.

Я вспарываю ему другую щеку, а затем вонзаю нож ему в горло.

– Ответь мне.

– Клянусь тебе, – говорит он. – Это был не я. Дмитрий. Тебе нужно поговорить с Дмитрием.

Я хватаю его за рубашку и швыряю на цемент, мои руки дрожат от силы моей ярости.

– Дмитрий уже мертв.

– Клянусь, – выдыхает он. – Даю тебе слово. Он и его люди занимались обучением. А потом они их продали. Это все, что я знаю.

В моем мозгу крутятся шестеренки. Но все это не имеет смысла. Дмитрий не мог прислать ей эти фотографии. Он был уже мертв. Арман видит, что я сомневаюсь в нем. И он все еще верит, что я буду милосерден. Что я дам ему шанс выжить.

Он ошибается.

– У него были деловые отношения с некоторыми Ворами, – говорит мне Арман в последней попытке спасти свою шкуру. – Не знаю, с кем именно. Но именно так он вышел на Талию в первую очередь.

– Мне нужно имя, – говорю я ему.

– У меня его нет, – умоляет он.

– Тогда ты мне больше не нужен.

На этот раз я вонзаю ему нож в шею. Кровь брызжет у него изо рта, и он испускает дух в считанные секунды. И единственное, о чем я могу думать… это о том, как бы моему Солнышку хотелось это увидеть.

Глава 48
Талия

«Слэйнт» именно такой, каким я его помню. Только сейчас ощущается как-то по-другому.

Как будто это было целую жизнь назад.

Как будто другой человек ходил по этим этажам, а не я.

Я опускаю голову и направляюсь прямо в офис в задней части здания, надеясь найти Лаклэна. Но я нахожу нечто большее. Больше того, к чему готова. Но кое-чего я больше не могу избежать.

С ним Мак. И она беременна.

Увидев меня, она чуть не падает от шока.

Я могу только представить, как я сейчас выгляжу. После нескольких часов ходьбы по кустам. Мои руки и ноги поцарапаны, и я все еще истекаю кровью, которая льется из пореза на ноге.

Я пока не могу найти слов, чтобы рассказать им, что произошло. Поэтому я говорю единственное, что могу.

– Вытащите меня отсюда.

Они отвезят меня в безопасное место. Одно из тех, о котором, как заверил меня Лаклэн, больше никто не знает. Здесь тесно, но безопасно. И одиноко, даже когда я сижу здесь со своей старой подругой.

Я принимаю душ и переодеваюсь в свежую одежду, порез на ноге зашит и промыт.

И Мак смотрит на меня. Ждет объяснений.

Мы на кухне, сидим за столом. Между нами никогда не было такой напряженности, и я едва могу заставить себя посмотреть на нее.

– Ты что-нибудь слышал? – интересуюсь у Лаклэна.

– Я говорил с Виктором, – отвечает он. – С Алексеем все в порядке. Сегодня они возвращаются из Болгарии. Он еще ничего не знает, и я не говорил об этом.

– А Магда? – интересуюсь я.

– С ней тоже все в порядке.

Я постукиваю пальцами по дереву кухонного стола, и воцаряется тишина. Я не знаю, что еще делать. Что еще сказать.

– Виктор думает, что ты мертва, – говорит мне Лаклэн. – Он скоро все расскажет Алексею.

Мне кажется, что мое горло сжимают тиски. В моих глазах стоят слезы, когда я смотрю на Лаклэна.

– Ты этого хочешь? – спрашивает он.

– Я не знаю, – я издаю дрожащий всхлип. – Я не знаю, чего хочу. Мне нужно подумать.

Лаклэн вздыхает и смотрит на Мак. Которая все еще смотрит на меня так, будто не знает кто я такая. И она права. Я совершенно другой человек, нежели была раньше. И я вижу, что, хотя она знает, что сейчас лучше ничего не говорить, в ее глазах читается предательство.

Она продолжает поглядывать на мой беременный живот, молча осуждая меня.

Я ненавижу это. Я ненавижу, как неестественно все между нами. Но я не могу справиться с этим прямо сейчас. Я могу сосредоточиться только на секундах. Минутах. Подумывать о том, что мне нужно сделать. О том, что будет лучше для меня и моего ребенка. Я не хочу оставлять Алексея.

Я люблю его. Я так его люблю.

Но я не могу вернуться в тот дом. Быть заключенной на третьем этаже. Я не смогу так жить. С его холодностью. Его отстраненностью. Он заставил меня чувствовать себя так, что снова уничтожит меня. Он обещал защитить меня. Но от него самого меня не защитишь. От страхов, которые управляют его жизнью и его убеждениями. Он мне не доверяет.

Он не любит меня.

– Алексей-мой друг и союзник, – сообщает мне Лаклэн. – И он был добр ко мне. Но ты – лучшая подруга Мак. А Мак – моя жена. Поэтому я говорю тебе сейчас. Это твой шанс выбраться из этой ситуации, если ты этого хочешь. Вероятно, это единственный шанс, который тебе когда-либо выпадет.

Я киваю, потому что знаю, что он прав. Но я не могу перестать плакать. Это выводит Мак из себя. Потому что я никогда раньше не плакала. Но теперь я в полном раздрае.

Как она всегда и говорила. А я всегда так старалась доказать обратное.

Мне уже все равно. Мне все равно, считает ли она меня слабачкой. Мое сердце разбито. Я разрушена. И мне предстоит принять решение, которое изменит всю мою дальнейшую жизнь. То, которое причинит боль нам обоим, независимо от того, что я решу. Я не хочу, чтобы Алексей думал, что я мертва, но я знаю, что Лаклэн прав. По-другому он меня не отпустит.

Это не то, чего я хотела.

Вообще.

Но такова моя реальность. И мне нужно подумать о том, что лучше для меня. Хоть раз в жизни. И для ребенка. Который заслуживает того, чтобы в его жизни был его отец. Алексей был бы хорошим отцом.

Но если бы он знал, это означало бы пожертвовать собой. Всю оставшуюся жизнь я буду жить с человеком, который меня ненавидит.

– Я не могу выйти из этой ситуации победительницей, – говорю я им обоим. – Независимо от того, что я решу, я не смогу победить.

– Тогда тебе не следовало выходить за него замуж, – отвечает Мак.

Я смотрю на нее, как и Лаклэн. Ее голос холоден. Сердит. Ее слова горькие.

– Тебе следовало прийти сразу ко мне.

– Ты бы не поняла, – говорю я ей. – И ты не можешь все исправить для меня, Мак. Ты не можешь меня вылечить.

– Это все те же старые отговорки, Тал. Полная чушь.

– Мак, – голос Лаклэна источает теплоту и мягкость, когда он говорит с ней. Наполнен искренней любовью. Это душит меня еще больше. – Сейчас не время.

– Я знаю, что сейчас не самое подходящее время, – отвечает Мак. – Но, Господи, Талия. О чем, черт возьми, ты сейчас думаешь? Конечно, ты не можешь туда вернуться. Посмотри на себя. Ты в полном дерьме. Хоть раз в жизни подумай. Черт возьми, подумай об этом ребенке, дорогу которому ты прокладываешь в этот мир. О том, что для него лучше.

И я не знаю почему, но я смеюсь. Потому что, может быть, это то, что мне нужно. Мой гнев. Может быть, Мак делает мне одолжение, затевая со мной перепалку прямо сейчас.

– Так позволь мне прояснить это, – отвечаю я. – Ты можешь выйти замуж за мафиози, а я – нет? Как именно это работает?

– Мой муж не жестокий мудак, – заявляет она. – Посмотри на себя. Посмотри, что он с тобой сделал. Ты едва можешь держать себя в руках.

– Ты его не знаешь, – огрызаюсь я. – Так почему бы тебе не… хоть раз в жизни… перестань осуждать всех вокруг себя, а? Я была такой задолго до того, как Алексей появился в моей жизни. Если уж на то пошло, он снова собрал меня воедино.

Я не упоминаю, что перед этим он разрушил меня полностью. Потому что они оба это видят. Но Мак полна решимости спорить до усрачки.

– Я не осуждаю тебя, я констатирую факт. Ты всегда думала обо мне самое худшее, Тал. Но все, что я когда-либо делала, это пыталась защитить тебя.

– Нет, все, что ты когда-либо делала, это пыталась заставить меня быть такой же, как ты, – кричу я ей. – Думать, как ты. Вести себя как ты. Поступать так, как поступила бы Мак со всей ее высокой моральностью или еще, черт знает, какой чепухой. Ты такая гребаная лицемерка.

Она ошеломленно моргает, но я еще не закончила. Пришло время покончить с этим раз и навсегда.

– Ты гордишься своей преданностью друзьям, но даже не знаешь их.

– Я знаю тебя лучше, чем кто-либо, – огрызается она.

– Ты понятия не имеешь. Ты отказалась меня выслушать. Когда я пыталась рассказать тебе о себе не самые лицеприятные вещи. Ты просто не хотела принимать их как часть меня. Но жизнь устроена не так, Мак. Ты тоже должна принимать и плохое в людях. Таких как Скарлетт. Как я.

– Какое отношение к этому имеет Скарлетт?

– Ты даже не в курсе, чем она занимается! – кричу я. – Когда ее нет дома по вечерам.

– Она продает свое тело, – отвечает она. – Все, блядь, это знают.

– Только она делает не это. – Я смотрю на нее и качаю головой. – Вовсе нет.

Мак ошеломлена, и Лаклэну, кажется, неловко от этого разговора, но он держит рот на замке. Я всегда ценила в нем это качество. Что он позволяет кому-то высказывать свое мнение. И что в кои-то веки кто-то не смотрит на меня так, будто я совсем спятила.

– Она ловкачка, – говорю я Мак. – Она не трахается с мужиками. Она их грабит. Потому что это возвращает ей часть силы, которую она потеряла. Но ты никогда этого не поймешь.

– Я могла бы… – бормочет Мак, но слова повисают в воздухе.

– Нет, ты не могла, – говорю я ей. – Потому что ты не такая, как мы, Мак. Мне очень жаль, но это не так. Ты сильнее. И ты не прошла то, через что нам с ней пришлось пройти. Но ты осуждаешь нас за это. Именно это ты и делаешь.

– Я не осуждаю, – шепчет она.

А потом на ее глаза наворачиваются слезы, и я чувствую себя виноватой за то, что сказала ей все это. Но это нужно было сказать.

– Осуждаешь.

– Ладно, может быть, немного, но только потому, что я хочу лучшего для своих друзей.

– Но ты не можешь стыдить их, Мак. Ты не можешь заставить людей измениться. Справляться со всем так, как это делаешь ты. Люди разные. Все они относятся к вещам по-разному. Тебе нужно это понять.

– Это моя вина, не так ли? – Слезы текут по ее щекам, когда она смотрит на меня. – Я толкнула тебя на это. Ту поездку с Дмитрием. Потому что в последний раз, когда я тебя видела… мы спорили.

– Ты не подталкивала меня к этому, – качаю я головой. – Я бы все равно поехала.

– Но, если бы я не проявляла такую настойчивость. Так… осуждающе. А потом я попросила Алексея спасти тебя.

– Мак.

Я тоже плачу, так что это единственное слово, которое я могу выдавить. Мы оба встаем и сокращаем расстояние между нами. Исцеление всей боли и гнева одним объятием.

Я плачу в ее объятиях, и она обнимает меня. И я не знаю, как долго мы так стоим, но я знаю только, что часть моего сердца чувствует, что оно больше не мертво. Как будто это именно то место, где мне сейчас нужно быть.

Мне требуется больше часа, чтобы произнести эти слова. Принять то, что мне нужно сделать.

Что мне придется причинить боль Алексею, чтобы защитить себя.

И что я буду ненавидеть себя за это.

Но я не вижу другого выбора.

– Я хочу остаться здесь, – говорю я Лаклэну дрожащим голосом. – Я останусь здесь.

Глава 49
Алексей

– Виктор все время названивает, – говорит мне Николай с пассажирского сиденья машины.

– Не обращай внимания. Я разберусь с ним позже.

– Не думаю, что это связано с Арманом, – говорит он мне.

Он продолжает прокручивать свой телефон, проверяя сообщения и пропущенные звонки. И когда он напрягается рядом со мной, я понимаю, что что-то не так.

Я съезжаю на обочину и уделяю ему все свое внимание. Мы в часе езды от дома. Я просто хочу вернуться в дом. Чтобы разобраться в этой неразберихе. Снова спросить Талию, кто прислал ей фотографии.

Я цепляюсь за это, потому что это все, что я могу сделать, чтобы продолжать идти по тому пути, который я наметил для себя. Она предала меня. Я не мог так сильно ошибаться на этот счет. Это единственное, во что я могу поверить.

Но тут Николай поворачивается ко мне, и лицо его бледнеет. Он взволнован. Он держит в руке свой телефон, и Виктор уже на линии, через видеочат.

Я не готов к тому, что он собирается сказать, поэтому оттягиваю неизбежное. Мой мозг прокручивает ситуации, я вытягиваю руки по бокам с зажатыми кулаками.

– Я приду поговорить с тобой сегодня вечером, – говорю я Виктору. – Чтобы объяснить свои действия. И вернуть Талию.

– Лешенька.

Его лицо крайне эмоционально. А эмоции Виктор показывает крайне редко. Но только не сейчас. И это тоже вызывает бурю эмоций внутри меня. Что-то мне не нравится. То, чего я стараюсь избегать любой ценой.

Он не сердится. А он должен злиться на меня. Он знает, что я пошел против его приказа. Убийство Армана было несанкционированным актом. Ему следовало бы обсудить со мной наказание. Вместо этого он проявляет неприкрытую жалость ко мне.

– Что случилось?

У меня переворачиваются кишки, внутри я умираю, даже не прочитав его слов.

– Талия мертва.

Пол в подвале залит кровью.

Трупы лежат там, сложенные в углу.

Но мои руки жаждут большего.

Но Виктор рядом со мной, говорит о всякой ерунде. Говорит мне, чтобы я держал ум ясным.

– Эти грузовики были доставлены из твоего дома, – напоминаю я ему. – Кто-то предал нас.

– Да, – соглашается он. – Но ты убил людей, ответственных за их доставку. Теперь нам нужно ждать. Наберись терпения.

– У меня не осталось терпения, – отвечаю я. – Моя жена умерла. Мой не рождённый сын мертв. Франко мертв. И ты просишь меня о терпении?

– Мы исправим эти ошибки, – уверяет он меня. – Со временем. Когда мы обнаружим предателя. Пощады ему не будет, Лешенька. Никому. Но ты должен проявить терпение.

– Я и так слишком долго ждал, – отвечаю я. – У меня даже нет тела, которое я мог бы предать земле…

Слова замирают, и я делаю вдох. Я не могу думать об этом прямо сейчас. Думать о моем Солнышке таким образом. Для меня она все еще на третьем этаже. Там, где я ее оставил. Где она прекрасна, совершенна и моя, даже когда я разбиваю ей сердце. Когда я уничтожаю ее, и я знал, что так и будет.

Для меня есть только один способ продолжать. Единственный способ, который я знаю. И это написано кровью.

Я поворачиваюсь к Николаю, который наблюдает за мной, но старательно молчит.

– А что с людьми Дмитрия? Теми, кто занимался обучением? – интересуюсь я у него.

Он не смотрит на Виктора, ожидая разрешения заговорить. Тот же просто кивает.

– Я знаю, где они находятся.

Я иду к двери, жестом приглашая его следовать за мной. Виктор пытается остановить меня, положив руку мне на плечо.

– Лешенька, ты должен прекратить это.

– Обязательно, – заверяю я его. – Когда я убью их всех.

***

Рука на моей руке вытряхивает меня из темноты, и когда я моргаю, это Магда. У меня стучит в висках, и я чувствую рвотные позывы от количества алкоголя, бурлящего в моем организме.

Я хочу, чтобы она ушла. Я хочу, чтобы все, черт возьми, исчезло.

– Алешка, – говорит она. – Тебе нужно что-нибудь поесть. Прошло уже два дня.

Нет. Прошел уже месяц. Прошел месяц с тех пор, как я умер. С тех пор, как все просто… прекратилось. За это время я пролил больше крови, чем за всю свою карьеру в качестве Вора. И я буду продолжать это делать.

Чтить ее память единственным доступным мне способом.

– Николай хочет тебя видеть, – говорит мне Магда.

– Отошлите его.

– Слишком поздно. – Он появляется в поле зрения. – И у меня есть кое-что, что, как я полагаю, ты захочешь увидеть.

Я перевожу взгляд на диск в его руке. И это единственное, что зажигает во мне искру. Отмщение. Это единственное, что помогает мне жить изо дня в день. Убийство. Разрушение. Война, которую я веду с животными, которые прикасались к ней. Кто вообще когда-либо думал о том, чтобы причинить ей боль.

Магда оставляет нас наедине, а я вывожу компьютер из гибернации, выводя экран за экраном на стене. На всех них ее фото. Наши фото.

Я прокручивал это видео ее последнего дня тысячу раз. Спуск по лестнице. То, как она замолчала и заплакала, а Магда утешала ее за боль, которую я причинил.

Я даже не попрощался с ней.

Я позволил своему гневу поглотить меня. Позволил ему поглотить и ее тоже.

Она доверяла мне, просила защищать ее. А я сделал то, чего обещал никогда не делать. Я подвел ее.

Я закрываю глаза и чувствую руку Николая на своем плече. Я слишком слаб, чтобы прогнать его, даже если бы и должен был это сделать. С тех пор он часто бывал здесь. Проверял, как я.

Но ничего нового сообщить не могу.

Жизнь продолжается. Воровское дело продолжается. Только я не могу продолжать.

Теперь я чувствую онемение, которое чувствовала она. Ее боль. Она преследует меня вместо нее. Мое Солнышко. Солнце ушло из моей жизни, и осталась только тьма.

Я понимаю, что плачу.

Я даже не пытаюсь скрыть это от Николая. Он ничего не говорит. Он просто берет на себя управление, выводя видео на экран. То же самое видео, которая я просмотрел тысячу раз. С того самого дня на сходке.

День, когда все это началось.

– Я попросил Мишу взглянуть на него, – говорит мне Николай.

А затем он подносит курсор к отметке времени на экране и щелкает по ней. Я смотрю, как он замедляет видео, и только тогда вижу его.

И я не могу поверить, что не видел этого раньше.

Что мой гнев так сильно ослепил меня, и я не увидел правды.

– Это временная петля, – отвечает Николай на мои невысказанные мысли. – Кто бы это ни был, он знал, что делает. Они сделали это быстро. Они пришли подготовленными.

– Как долго? – интересуюсь я.

– Максимум тридцать секунд. Ты не мог этого заметить, Лешка. Она была очень хорошо отредактирована.

Мое тело откидывается на спинку стула, когда все мои худшие опасения подтверждаются. Талия не имела никакого отношения к видео. Но кто-то хотел, чтобы это выглядело именно так. Кто-то близкий ко мне. Кто знал, что я ей не поверю. Или что поверю ей.

Кто-то, кто хотел разорвать нас на части.

– Есть еще кое-что, – говорит мне Николай, садясь напротив меня.

– Что случилось?

– Охранник Кати упомянул, что несколько месяцев назад она побывала в магазине охранного оборудования. Он не знал, что она купила, но отметил, что такого рода поездка не в ее характере.

– Тогда нам нужно поговорить с ней. – Я поднимаюсь на ноги, хотя все еще слишком пьян, чтобы спуститься по лестнице.

– Я уже пытался, – Николай качает головой. – Но сегодня утром ее нашли мертвой, Лешка. В петле, свисающей со стропил в потолке.

Я моргаю, обдумывая его слова. Катя мертва. И кто-то пытается замести следы. Талия говорила мне. Она говорила мне, что не думает, что все кончено. И она была права. Я не слушал ее. Я не слушал Николая.

– Она работала не одна, – говорит Николай. – Кто-то тщательно заметает все следы, чтобы концы ниточки не сошлись. Катя недостаточно умна, чтобы организовать это слайд-шоу, и ее не было в здании в тот день. Я думаю, что это один из Воров.

Я смотрю на него через стол, и имя, которое преследовало меня всю мою жизнь, единственное, что приходит на ум. Николай знает, о чем я думаю, еще до того, как я это озвучиваю. Его лицо следнеет, и я знаю, что он тоже верит в это.

– Сергей.