Текст книги "Призрак (ЛП)"

Автор книги: А. Заварелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

А. Заварелли
Книга: Призрак
Серия: Преступный мир Бостона – 3

Переводчик: Лена С.

Редактор: Alteplaza

Вычитка: Ms.Lucifer

Переведено специально для группы BOOK IN FASHION

Любое копирование без ссылки на группу ЗАПРЕЩЕНО! Пожалуйста, уважайте чужой труд!'''

Предупреждение: Для лиц старше 18 лет!

В книге присутствуют ненормативная лексика и сцены сексуального характера!

Пролог
Талия

Надежда – это для лохов.

Вот что мы с Мак всегда любили повторять.

Так что, наверное, я тоже лохушка.

Потому что, когда Дмитрий попросил меня поехать с ним в Мексику, я не смогла отказать.

Какая-то часть меня хотела этого. Та часть, которая отвечает за мою безопасность. Мы встречаемся всего месяц. Не так уж много времени, чтобы проводить отпуск вместе.

Не то чтобы я знала как это. Я даже ни разу не была в отпуске.

Нам с Мак все давалось нелегко. Росли в приемной семье, а потом на улице. Еле наскребали на то, чтобы прожить еще один день. Когда большая часть вашей жизни поглощена мыслями о следующем приеме пищи или безопасном месте для сна, такие места, как Мексика, с таким же успехом могут быть на другой планете.

Но теперь все по-другому.

Мне двадцать два. И я вполне способна сама о себе позаботиться.

Мак не согласна с этим.

И хотя я здесь, в раю, с этим человеком, который обещает мне весь мир, я не могу перестать думать о ней.

Она мне как сестра. Она – моя единственная семья. Ненавижу, что мы поссорились перед моим отъездом. Кажется, в последнее время мы постоянно спорим.

Она ненавидит мою работу. Она ненавидит все мои решения, которые я принимаю в своей теперешней жизни.

И это больно. Потому что я скучаю по ней. Она должна быть здесь, со мной, в этом прекрасном месте, переживать все это вместе со мной. Но вместо этого Мак вернулась в Бостон.… совершенно не обращая внимания на то, где я нахожусь. Я не могла заставить себя рассказать ей об этом отпуске. Я знала, что она будет спорить. Я знала, что она скажет мне, что я совершаю еще одну ошибку.

Она не любит Дмитрия, хотя никогда с ним не встречалась. Мак всегда видит в каждом худшее. Это ее способ защитить себя и меня.

Но иногда, как сейчас, я просто хочу видеть только хорошее.

С тех пор как я с ним познакомилась, Дмитрий только и делал, что хорошо ко мне относился. И у меня в голове есть безумная мысль, что, может быть, когда-нибудь Мак встретится с ним и поймет это. Что она сможет увидеть то, что вижу я, когда смотрю на него.

Я хочу позвонить ей прямо сейчас. Я хочу рассказать ей все об этом месте. Какая прекрасная здесь погода, напитки и пляж. Эти последние несколько дней были лучшими в моей жизни, и я хочу поделиться ими с ней.

Но мой телефон в номере, а мы с Дмитрием внизу, у бассейна. Так что придется подождать до вечера.

Я наберусь смелости, чтобы позвонить ей сегодня вечером.

– Эй, – Дмитрий протягивает руку и касается моего лица, обращая мое внимание на него. – Почему ты такая грустная, котенок?

– Я не грустная, – вру я.

Он улыбается, и я тоже.

– Хорошо, – отвечает он со своим русским акцентом. – Потому что сегодня вечером я отвезу тебя в такое место, которое ты никогда не забудешь.

Мое сердцебиение замедляется, и некоторая тревога в груди отступает. Я чувствую, что могу доверять Дмитрию. И я уже давно не чувствовала ничего подобного.

– Скажи мне, Талия, – он проводит пальцами по моей руке и отстраняется, внимательно наблюдая за мной. – Тебе нравится проводить время вместе со мной?

– Да, – отвечаю ему.

И это не ложь. Я чувствую, что он другой. Как будто он знает меня лучше многих. Я рассказывала ему о своей жизни такие вещи, о которых никогда и никому не рассказывала. Я открылась ему. Я отдала ему частичку себя, которую никто еще не заслужил.

Это не только мое тело, но и часть моего сердца.

– Мне тоже понравилось проводить время вместе, – произносит он задумчиво. – Очень.

Выражение его лица смущает меня, но оно мимолетно. Мгновение спустя он смотрит на часы и берет меня за руку.

– Пойдем, – говорит он. – Машина ждет у входа.

Я следую за ним через всю территорию этого курорта и сажусь на заднее сиденье машины. Он дает указания водителю на своем родном языке, что меня немного удивляет. Я и не подозревала, что он приехал сюда с кем-то из своих. Но очевидно, что этот человек работает на Дмитрия.

Что-то не дает мне покоя. Пока мы едем, меня охватывает дурное предчувствие, и я не могу понять, что это.

Когда я смотрю на Дмитрия через сиденье, он погружен в свои мысли. И где-то далеко. Он никогда не отдаляется. Это меня беспокоит. Как и пейзаж впереди. Который в настоящее время уже не напоминает туристический район.

Дмитрий, как всегда, чувствует мою панику.

– Все в порядке, – уверяет он меня.

Он протягивает руку и берет меня за кисть, а я пытаюсь сосредоточиться и привести в порядок свои мысли. Я снова на войне. В моем понимании. Ищу демонов в каждом, как всегда. Я обещала себе, что больше не буду этого делать. Я сказала себе, что забуду прошлое.

– Ты доверяешь мне, не так ли? – спрашивает Дмитрий.

Я смотрю на него и нервно улыбаюсь. Половина меня кричит "нет", в то время как другая половина кивает на автопилоте.

– Хорошо, – говорит он. – Потому что ты знаешь, что я никогда не сделаю тебе ничего плохого, Талия. Я никогда не подвергну тебя опасности. Тебе не о чем беспокоиться, когда ты со мной.

Я позволяю его словам успокоить меня, когда машина останавливается. Но один взгляд за окно, и все его слова перестают что-либо значить.

Нет времени протестовать или расспрашивать его. Когда я оборачиваюсь, то вижу только его кулак. Он летит мне в лицо. А потом – темнота.

Только темнота.

***

Когда я снова прихожу в сознание, я полностью обнажена. И мои чувства искажены. У меня кружится голова, и я сбита с толку всепоглощающим чувством страха, пробегающим по моему телу. Рядом с моей головой пятно рвоты, от которой меня тошнит. Но ничего не выходит. И я понимаю, что это моя собственная рвота.

И тут я понимаю кое-что еще. Что я чувствую движение сверху. В самое мое естество.

Надо мной – мужское лицо. Но это тот, кого я не знаю.

Я пытаюсь пошевелиться. Но мое тело не слушается. Он вялое и отяжелевшее. Со мной что-то не так, но я не понимаю, что именно.

Раздается тихий шепот. И какое-то движение. Руки на мне, перемещают меня. При очередном вторжении возникает шок и боль. Сзади.

Теперь их двое. Два незнакомца внутри меня.

И тут я слышу голос Дмитрия. Мое замешательство и паника прекращаются на долю секунды, в течение которой я верю, что он собирается исправить это. Что он все исправит.

Но когда он входит в поле моего затуманенного зрения, искаженное моим распухшим лицом, я вспоминаю машину. Его кулак. Место, куда он меня привел.

Теперь он прямо передо мной. Он расстегивает молнию на брюках с ничего не выражающим лицом. Это не тот человек, которого я знаю. Не тот человек, с которым я провела последний месяц. Он трется о мое лицо, и я пытаюсь вырваться, когда он хватает меня за волосы и шлепает по синяку.

Шок от боли заставляет мой рот раскрыться, и он толкается внутрь, затыкая мне рот.

– Тебе лучше привыкнуть к этому, котенок, – говорит он мне. – Боль – твой новый лучший друг. Это то чувство, которое ты узнаешь сейчас. И единственное, что ты будешь знать потом. Лучше смириться, чем бороться с ним.

Не могу пошевелиться. Я не могу сопротивляться. Они накачали меня чем-то, понимаю я, пока Дмитрий смотрит, как слезы текут по моим щекам. Он также знает, что мое сопротивление бесполезно. И ему все равно.

– А теперь сделай мне еще один подарок, – говорит он, используя мой рот. – В память о старых добрых временах.

Он груб со мной. Грубее, чем когда-либо. И когда он заканчивает, он кончает мне прямо на лицо, размазывая сперму, прежде чем плюнуть на меня и втереть плевок со смаком.

А потом он опускается передо мной на колени. Гладит меня по щеке.

– Это просто бизнес, – говорит он мне. – На этом все, котенок. Не усложняй себе жизнь.

Он исчезает из комнаты и из моей жизни, пока другой человек занимает его место. Долгое время нет ничего кроме боли. Но линии размыты, и я не могу быть уверена, физическая она или эмоциональная. Кажется, она никогда не кончится.

Я не знаю, сколько их. Я не помню ничего, кроме боли.

И когда я закрываю глаза, я пытаюсь найти способ перебороть боль. Думая, что это поможет. Но единственное, что я вижу, – это лицо Мак. Моя лучшая подруга, моя сестра и единственный человек на этой земле, который любит меня.

Она не знает, где я. Потому что я была слишком зла, чтобы сказать ей правду.

Есть известная поговорка о том, что все становится понятнее задним числом.

Оглядываясь назад, я никогда не понимала, насколько важным был этот момент. Мы с моей лучшей подругой сидим в кафе и обедаем. Вот-вот начнется один из наших многочисленных споров. То был последний раз, когда я ее видела.

Люди всегда говорят, что хотели бы знать, что должно произойти, прежде чем случится катастрофа. В то время я бы тоже так сказала. Я бы сказала Мак, куда собираюсь. И тогда я позволила бы ей отговорить меня.

Но сейчас, оглядываясь назад, я не думаю, что сказала бы то же самое.

Мне пришлось отправиться в ад, чтобы обнаружить там ту, кем я являюсь сегодня. И, в конце концов, дорога сквозь ад привела меня прямо к нему.

Глава 1
Алексей

Человеческие эмоции – это слишком разнообразное явление. То, что вызывает эмоции у одного, может практически не вызывать эмоций у другого. Я понял это в юном возрасте.

Теперь я понимаю это еще лучше. Когда я провожу пальцем по шершавому, потрескавшемуся дереву ладьи, которая расположилась на моем столе в эти поздние вечерние часы. Глубокое удовольствие, которое я испытываю, находится в состоянии войны с равным количеством ярости. И все же для любого другого – это просто потертая шахматная фигура.

Шахматная фигура, к которой я слишком часто возвращаюсь.

Тень падает на стол, предупреждая меня о чьем-то присутствии в дверном проеме. Когда я поднимаю глаза, то вижу там Франко. Он говорит медленно и отрывисто, давая мне достаточно времени и внимания, чтобы я мог читать по его губам.

– Катя опять у двери, – объявляет он.

– Отошли ее.

Он уходит, не отвечая, а я достаю из нижнего ящика бутылку коньяка. К тому времени, как я наливаю и допиваю стакан, возвращается Франко. Он садится напротив меня, не отрывая глаз от шахматной доски.

– Твой ход, – говорю я ему.

Он не торопится, изучая каждую фигуру. Я уже взял под контроль центр и захватил его ладью. Еще несколько ходов, и он полностью утонет. Франко всегда забывает, что в своем отчаянном стремлении защитить короля он часто оставляет королеву уязвимой.

Я никогда не совершу такой ошибки.

– Все готово к завтрашнему дню? – интересуюсь я.

Он смотрит на меня и просто кивает.

– Все на своих местах. Груз исчезнет, и Арман будет у тебя в долгу.

– А что насчет Виктора?

– Я договорился о завтрашнем ужине. Тогда ты сможешь поговорить с ним.

Он делает свой ход на доске, причем весьма небрежный. Я следую его примеру с таким же небрежным движением, потому что мне надоела эта игра, и я хотел бы, чтобы он бросил мне вызов, хотя бы один раз.

– Он не захочет, чтобы ты покидал страну, – замечает Франко. – Он не захочет рисковать тобой.

– Тогда я не оставлю ему другого выбора, – пожимаю плечами.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Франко.

– Проблема с российским банком. Возможно, замороженные счета.

– А, – Франко задумчиво потирает подбородок. – Проблема, которую можешь решить только ты. Тогда предложи… двух зайцев одним выстрелом?

Я киваю, но это всего лишь вопрос нескольких секунд, прежде чем Франко скажет все, что у него на уме.

– Вы считаете, что это разумно, господин Николаев?

– Считаешь, я поступаю неразумно?

Он качает головой.

– В тебе много чего есть. Но бездумность не твой конек. Но мне кажется, что ты действуешь импульсивно. Это не в твоем характере.

Не в моем характере покидать святилище моего дома. Вот что имеет в виду Франко. Было не так много случаев, когда я чувствовал необходимость покинуть жилище. Каждый раз, когда я делаю это, я рискую раскрыть свою тайну окружающим. Моим товарищам – ворам.

Покидать страну – еще больший риск. Тем не менее, это тот риск, на который мне стоит пойти.

Я встречаюсь взглядом с Франко.

– Иногда мы должны делать то, чего не хотим. Это часть жизни, верно?

– Ты солгал Виктору, – отвечает он. – Если он когда-нибудь узнает, на что ты пошел, чтобы вернуть эту девушку, может начаться война.…

– Учитывая, что мы с тобой единственные, кто знает тайну, я нахожу это крайне маловероятным. И, кроме того, кто заменит меня?

Франко делает жест рукой, уступая.

– Никто не может заменить тебя. Вот почему ты рискуешь. Но эта девушка, я беспокоюсь о ней.

Ему не нужно объяснять мне, что может пойти не так. Я сам постоянно перебирал варианты. Это, несомненно, осложнит мои отношения с Лаклэном Кроу и нашим союзом с ирландацами. Я дал им слово, что найду ее, и нашел. Но ни ирландец, ни Виктор не знают о моих истинных намерениях в отношении девушки. Он рассердится, о чем мне четко напоминает Франко. Но мое положение в стае Воров обеспечено на всю жизнь. Возможно, поэтому я и рискую. И я тщательно взвесил все стороны этого дела.

Конечный результат, и единственный результат, который имеет значение, заключается в том, что я не буду прикован к Кате на всю оставшуюся жизнь. Франко это знает. И все же я потакаю его тревогам из уважения. У него всегда самые лучшие намерения, поэтому он заслуживает того, чтобы его выслушали, даже если это не изменит моего решения.

– Скажи мне, что тебя так беспокоит, – предлагаю я.

– Она, скорее всего, очень непредсказуема. Невозможно сказать, в каком состоянии она окажется, когда ты впервые встретишь ее. Через что ей пришлось пройти. Она будет сломана.

Я бросаю взгляд на фотографию девушки на моем столе. Ту самую, которую дала мне ее подруга Мак в надежде, что я смогу найти ее. Что я смогу спасти ее. Это фотография, которую я изучал день и ночь в течение последних трех недель. Я знаю о ней все. Я прочитал ее досье от корки до корки. Раскрыл всю ее историю вплоть до того момента, когда ее продали. И то, что говорит Франко, – правда. Она сломлена. Она повреждена. Я знаю это лучше, чем кто-либо.

Я наливаю себе еще коньяку и поднимаю бокал в знак согласия.

– И именно поэтому она будет идеальной.

Глава 2
Талия

СМЕРТЬ.

В этом слове есть такое чувство завершенности. Но это больше, чем просто конец. Люди умирают задолго до того, как попадают в могилу.

Они умирают по незначительным причинам каждый божий день.

Из-за потери чувств. Отсутствия заботы. Иногда это происходит медленно. Иногда это похоже на последствия урагана.

Смерть может вселиться в тело задолго до того, как душа покинет его.

В моем случае это правда. Это единственная истина, которую я знаю.

И я готова принять смерть этой жизни с распростертыми объятиями. Я готова к полету. Готова обрести покой.

Еще одна неделя. Семь дней. Еще сто шестьдесят восемь часов.

Этого мне хватит. Тех остатков белых таблеток достаточно, чтобы освободить меня. Если сегодня все пойдет по плану, я, возможно, даже выиграю для себя денек относительной свободы. Арман всегда щедр на таблетки, когда принимает гостей. Чтобы я не рыпалась. Чтобы держать меня в узде.

После того, как он меня трахнет.

Потому что он никогда не трахает меня, когда я под кайфом. Он не оказывает мне такую любезность. Для него я всегда должна быть трезва как стеклышко.

Он сейчас внутри меня. Он трахает меня, как грязную свинью. Точно также он всегда поступает перед вечеринкой. Это для того, чтобы я не забыла, кому я принадлежу, когда все его друзья будут внутри меня сегодня вечером. Он кончает с ворчанием и отбрасывает меня в сторону на грязный матрас, на котором я провожу свои дни.

Я не смотрю на него, когда он говорит. Я уже знаю, что он скажет. Одно и то же предупреждение шипит мне каждый раз. У него сильный акцент и тяжелое дыхание. Только слова на этот раз другие. Я едва не пропускаю их значение сквозь пелену отчаяния, но что-то в его голосе привлекает мое внимание.

Трудно точно определить, что это. Но что-то не так. Я никогда раньше не слышала, чтобы Арман нервничал, но сейчас он говорит именно так.

– Сегодняшний вечер очень важен, – говорит он. – Эти люди должны быть довольны. Ты должна постараться.

Я не отвечаю ему, потому что никогда не отвечаю. Он не заслуживает моих слов. Мои слова покинули меня давным-давно, примерно в то же время, когда мой рассудок выскользнул за дверь. Но вопрос застыл в моих глазах, когда я смотрю на него, и он отвечает.

– Если ты поставишь меня сегодня в неловкое положение, я живьем сдеру с тебя шкуру на всеобщее обозрение.

Ничего. Я ничего не чувствую, когда он это произносит. Потому что его обещания смерти, какими бы жестокими они ни были, всегда ложные. Он слишком дорожит своей властью надо мной, чтобы отпустить.

Его трофей. Его драгоценная рабыня. Американка с красивыми светлыми волосами и пустыми глазами. Ничто другое не имеет значения в этой пустоши.

– Каролина! – он щелкает пальцами, и через мгновение она появляется, сложив руки перед собой и склонив голову в знак покорности.

Каролина любит Армана. А меня она ненавидит. Он всегда заставляет ее ждать за дверью, пока он трахает меня. Значит, она знает свое место. Она, может, и вольна бродить по особняку и заслужила его доверие, но она никогда не получит сердце Армана. Потому что у этого человека его нет.

Он кивает ей головой, и она делает шаг вперед без дальнейших указаний. Ее рука тянется к медальону на шее, и Арман поднимает палец, говоря с ней на языке, который я до сих пор не поняла. Арман не русский. Это все, что я знаю. И он мне как-то сказал, что мы в Болгарии, но это не его родина. Остальное – просто детали, которые ускользают от меня.

Может быть, я и не понимаю слов, которые говорит Арман, но я хорошо понимаю его манеры. И когда Каролина берет одну таблетку из медальона, меня охватывает паника. Мне нужны две. Две таблетки равны семи дням. Я умоляюще поднимаю два пальца, и Арман бьет меня ногой в живот. Мое тело сворачивается в клубок, когда я начинаю кашлять и бороться за глоток воздуха.

Я борюсь с желанием зажмуриться и забыть обо всем, пока он заканчивает давать инструкции Каролине. Какая-то часть меня все еще надеется на то, что он сжалится, но эта моя глупая часть. Он выходит из комнаты, даже не взглянув на меня. Это к лучшему, понимаю я. Потому что я могу обмануть Каролину, но не могу обмануть его.

И есть еще одна таблетка.

Одна таблетка лучше, чем ничего. Она протягивает ее мне, и я просовываю ее в рот и под язык. А потом она приковывает мои ноги к крюкам вдоль стены, оставляя достаточно свободы для различных поз. Я хочу, чтобы она сейчас же ушла, но она этого не делает. Вместо этого она оглядывается через плечо, и жестокая улыбка появляется на ее лице, когда она оборачивается. Она еще дважды пинает меня в живот, а потом наклоняется, чтобы плюнуть мне в лицо.

– Собака, – бормочет она с сильным акцентом. – Приятного вечера.

Она выходит из комнаты, и я остаюсь, хватая ртом воздух, в ужасе осознав, что проглотила таблетку целиком в приступе кашля. Семь. Предполагалось, что всего семь дней. Теперь уже восемь.

Слезы застилают мне глаза, и я падаю на перепачканный спермой матрас бесформенным кулем. Мои глаза останавливаются на знакомых линиях, выгравированных на стене ногтем, и я провожу пальцем линию с сегодняшнего утра. Повторяя одно и то же слово снова и снова в моей голове.

Семь. Семь. Семь.

В какой-то момент музыка наверху начинает вибрировать где-то под потолком. Я знаю, что это ненадолго. Сначала напьются. Они все будут пьяны, когда спустятся сюда. Иногда так даже лучше. В других случаях все еще хуже.

Дверь открывается. Я не смотрю. Но я слышу голос Армана. И чувствую на себе взгляды его гостей, когда они осматривают меня. Это версия званого ужина от Армана, где на десерт им предлагают рабынь. Они разговаривают между собой, решая, кто войдет первым. Иногда они делятся. Иногда на меня наваливается столько всего сразу, что я не могу дышать. И мне нравится это ощущение. Воздух, забираемый из моих легких. Я хочу, чтобы они выжали из меня все, крали весь воздух. Но этого никогда не происходит.

Потому что Арман убьет их, если они прикончат меня.

Дверь закрывается, и я остаюсь только с одним мужчиной. Я могу сказать это по его дыханию. Один вдох, один человек. Неважно, как он выглядит. Теперь я редко вижу их лица. Я редко вижу что-либо, кроме линий на стене и цифр в моей голове. Семь. Семь. Семь.

Расстегивается молния. А потом раздался звук рвущейся фольги. Арман заставляет их надевать презерватив, когда они берут меня. И им нельзя меня бить. Я бы хотела, чтобы они это делали. Жаль, что они не могут ударить меня так сильно, чтобы я растворилась в темноте. Но эта особая привилегия принадлежит только Арману. И он никогда меня не отпустит.

Теперь он внутри меня. Этот безликий человек. И все однотипно. Таблетка попала мне в кровь, и я ничего не чувствую. Я только слышу его. Кряхтит и ругается.

Я считаю линии на стене. И слова песни "Angel of the Morning" Скитера Дэвиса звучат у меня в голове, как старая, заезженная пластинка. И голос моей матери. Я пою вместе с ней. И вижу их лица. Три пустых, бледных лица моих брата и сестры. Лежащих на полу в ванной.

Вода в легких. Воздух ускользает. Царапается, бьется. И убаюкивающий звук песни, которую поет моя мать, пока держит меня под водой.

Моргаю, открывая и закрывая глаза, все искажено и расплывчато одновременно. Семь строк. Семь дней. Ангелы по утрам. Мамина рука на моей щеке. Задыхаясь, я выкашливаю воду и вижу ореол ее волос, окружающий ее в ванне.

Они все мертвы. Все, кроме меня.

Четыре ангела. Семь дней.

Хрюканье. Мужчина позади меня кончает. Я падаю. Вскоре его место занимает другой.

Вспышки воспоминаний о моем приемном отце роятся в поле моего зрения. Этот человек пахнет так же, как он. Табаком и застоявшимся запахом пота. Песня снова звучит у меня в голове, и я подпеваю, стараясь заглушить ее. Мне нужна еще одна таблетка. Мне нужна целая пачка.

– Такая милашка.

Голос принадлежит не тому мужику. Это голос моего приемного отца. Номер один. Он был первым. Но он не стал последним.

Я считаю линии, и время держит меня в плену. Я больше не осознаю течения времени. Оно искажено. Дни, месяцы, годы, минуты. Все едино. Не знаю, как долго я здесь. Я никогда не знаю, как долго это будет продолжаться.

Единственное, что я знаю наверняка, это то, что в какой-то момент потная куча человеческих отбросов позади меня меняется. Этот пытается быть грубым со мной, потому что он не может заставить свой член, накачанный виски, работать. Я не облегчаю ему задачу, и, отшвырнув меня к стене, он выходит из комнаты неудовлетворенный.

Следующий шепчет мне на ухо, когда трахает. Он нежен, трахает меня, как любовник. На полпути он наклоняется и трогает меня, пытаясь возбудить меня. Меня лишь тошнит, и это совершенно бессмысленно. Я ничего не чувствую. Ничего, кроме пустоты.

Он выходит из комнаты, а я лежу в луже пота и спермы, гадая, где следующий мужчина. Всегда есть следующий, и это длится целую вечность. Я хочу, чтобы все закончилось, чтобы Каролина дала мне еще одну таблетку. Дверь снова открывается, и я жду.

Но он не подходит ко мне. Он смотрит на меня. Я чувствую на себе его взгляд, сама не знаю почему. Почему он тянет с этим? Мурашки ползут по спине, и время замирает в долгой тишине. Внутри меня возникает непривычное желание прикрыться. Чтобы спрятать свое тело в его присутствии. Мне не нравится, когда он смотрит на меня. Я не люблю, когда на меня смотрят.

Только не так.

Наконец, он приходит в движение. И мое сердцебиение успокаивается, когда его ботинки скользят по цементному полу в моем направлении. Думаю, сейчас он меня трахнет. А потом он уйдет, как и все остальные.

Только он этого не делает. Он останавливается прямо передо мной. И этот запах всегда настигает меня первым. Это единственное, что я замечаю в этих мужчинах, на которых не смотрю. Этот пахнет хорошо. Земляные ноты, как теплый дуб, и что-то пряное, как гвоздика. Он слишком чист, чтобы находиться в этой грязной комнате. Я это сразу понимаю.

Краем глаза я замечаю рядом с собой его ботинки. Черные кожаные оксфорды. Отполированные и ухоженные. Узлы, аккуратно завязанные, выглядывали из-под серых саржевых брюк. Дорогие.

Мне любопытно. И все же мои глаза сопротивляются желанию двигаться дальше. Пока он не приказывает. Это даже не команда сама по себе, а глубокий голос с акцентом, который я узнаю. Мягкий, мелодичный голос с твердыми согласными. Противоречивый.

Я уверена, что это тот же самый голос, который я слышала две ночи назад. Когда Арман ужинал, раздался звонок в дверь. Арман никогда не приветствует гостей в середине ужина. Но в ту ночь, когда один из его людей ворвался в дом, он это сделал. Кто бы ни приехал в тот вечер, он был важной шишкой. Этот человек имел власть над Арманом, и мне стало любопытно. В этом замке Арман – король. И я никогда не видела, чтобы он кланялся кому-то другому.

Но в тот вечер именно это он и делал. Он милостиво позволил прерваться и даже предложил незнакомцу отобедать, пока я расселась на полу. Мужчина отказался и предпочел постоять несколько кратких мгновений. Даже тогда мне хотелось взглянуть на него. Но это было нарушением моих собственных правил. Я никогда не смотрю на них. Поэтому вместо этого я сосредоточилась на его ботинках. Черные оксфорды. И прислушалась к голосу. Глубокому и мелодичному. Безошибочно русский, голос, в котором сквозило предупреждение. Предупреждение, которое Арману, похоже, не понравилось.

Он ушел, и я выбросила из головы весь этот инцидент.

Но теперь моя решимость испарилась. Так что следую взглядом вверх… И вверх, и вверх, и вверх. Он высокий, этот человек. Выше большинства. Гораздо крупнее Армана. И это меня радует.

Интересно, убьет ли он его? Интересно, разрешит ли он мне посмотреть на это?

Он нависает надо мной, его тень затмевает мое и без того маленькое тело на матрасе. Он широкоплечий и сильный. Тот типаж, чье присутствие нельзя так просто взять и проигнорировать. Спортивная и подтянутая фигура. Боец, я думаю… может быть. Большинство друзей Армана толстые и старые, и от них воняет сигарами и водкой. Но этот чист как в одежде, так и в манерах.

Он одет в черную замшевую куртку и серую плоскую кепку на макушке, которая отбрасывает тень на его лицо. Я его не вижу, но он меня видит. Тяжесть его изучающего взгляда осязаема, и мой пульс отзывается. Понятия не имею, почему. Понимаю только то, что я волнуюсь и хочу, чтобы он ушел.

Но он не говорит ничего.

Потому что он здесь, чтобы трахнуть меня. Только он явно затянул с этим. Слишком долго. Моя внутренняя крепость рушится. Просачиваются эмоции. Такого я не чувствовала со времени предательства Дмитрия.

Гнев.

Он бурлит внутри меня, заставляя затаить дыхание, и крадет мой покой.

Я поднимаю подбородок и пытаюсь встретиться с ним взглядом. Я не знаю этого человека. Но я хочу, чтобы он ушел. У меня есть правила. Я не разговариваю. Потому что я боюсь того, что может выплеснуться наружу, если я это сделаю. Правду, которую я не смогу сдержать. Пространство внутри моей головы – единственное святилище, которое у меня есть. А он все портит. Я снова перевожу взгляд на линии на стене, но не хочу, чтобы он это видел. Я не хочу, чтобы он видел, как я считаю. Потому что это личное. Это мое.

– Продолжай, ладно? – слова срываются с моего языка в резком ритме, шокируя мои уши.

Мой голос резкий и чужой. Безумный. Я говорю, как животное. Потому что я именно такая.

Незваный гость молчит. Ничего, кроме тишины, целую минуту. Я знаю, потому что считаю каждую секунду. А потом его глубокий голос отражается от стен, окружающих меня.

– Смотри на меня, когда говоришь, – требует он.

Я медленно поворачиваю к нему голову и вижу, что он стоит передо мной на коленях. Дышит моим воздухом, занимает мое пространство. Тень исчезла, открыв его лицо. Суровый и серьезный тип лица, с таким оттенком голубых глаз, который присущ только тем, в чьих жилах течет кровь предков славян. Ледяные и шокирующие своей насыщенностью.

Прошло много месяцев с тех пор, как страх занимал место в моей голове или моем сердце. Но присутствие этого человека снова пробуждает его к жизни. Он тянет меня еще дальше от моего кошмарного состояния, чем я готова рискнуть. Ни один из этих мужчин никогда не имел наглости быть столь откровенен со мной. Встать прямо передо мной и посмотреть мне в глаза. Я для них всего лишь тело с тремя отверстиями, из которых они делают выбор, а затем причиняют мне несколько минут дискомфорта, прежде чем все закончится. Но только не этот. Я не знаю, чего он от меня хочет. И не хочу это выяснять.

То, как он смотрит на меня, тревожит меня на другом уровне. Он не просто смотрит. Он видит. Все мои самые темные секреты. Часть меня, которую никто никогда не видел. Но он знает. Мои доспехи для него ничего не значат.

Он не такой, как Арман. Этот человек пугает меня больше, чем Арман. Он слишком хорошо сложен. Слишком спокоен. Его эмоции не отражаются на его лице. И его руки… они огромные. Сильно покрытые татуировками.

Я представляю, как одна из этих рук сжимает мое горло, пережимая трахею. Для этого ему хватит одного движения.

– Не волнуйся. – Он убирает спутанные волосы с моего лица на удивление мягко. – Я не собираюсь тебя трахать.

В его глазах затаилась печаль. И еще кое-что. Вспышка вины. Это редкое чувство у мужчин, которые наведываются ко мне. Это заставляет звенеть все тревожные мысли в моей голове. Если он не собирается трахать меня, то я не знаю, в чем его вина.

Смущение, должно быть, написано на моем лице, но он не объясняет дальше. Вместо этого он держит в руке пакет и показывает его мне. Болеутоляющие. Он высвобождает их из блистера и знаком приказывает мне открыть рот.

На долю секунды мой взгляд метнулся влево. В направлении моего тайника. Куда я собираюсь положить эти две таблетки, когда он выйдет из комнаты. Чтобы мои семь дней стали реальностью, а не восемь.

Но этот незнакомец внимательно наблюдает за мной. Слишком осторожно.

Мои легкие перестают работать, когда он встает и подходит к другой стороне матраса.

Я плюхаюсь на бок, придавливая его своим весом. Как будто это может его остановить. Этот человек-танк. Он мог бы швырнуть все мое тело в стену одной рукой, если бы захотел. Но я не могу позволить ему победить. Не в этой битве. Единственная битва, которая у меня осталась. Мои руки цепляются за его руки, когда он наклоняется, но он слишком силен. А я слишком слаба. А теперь я всего лишь сторонний наблюдатель того, как мой покой у меня отнимают в ужасающей замедленной съемке.