Текст книги "История русского романа. Том 2"

Автор книги: А. Бушмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 70 страниц)

Большую роль в жизни Грачева сыграло общение с политическими ссыльными: они приучили его к чтению книг, расширили его социальный и культурный кругозор. При содействии Софьи Медведевой, убежденной демократки, связанной с рабочими, Павел вошел в социалистический кружок и окончательно понял, что вступил на верную дорогу, обрел истинную цель жизни.

В облике Павла подчеркнута активная романтика исканий, порывов в будущее, способность к большим человеческим чувствам, тяга к культуре и творчеству; он зачитывается поэзией, сам пишет и печатает стихи. Буржуазные писатели и публицисты начала XX века – вроде Филосо– фова, Мережковского – клеветнически утверждали, что рабочий класс по своей психологии близок к мещанству, заботится лишь о сытости, что у него отсутствуют высшие духовные стремления. Показательно, что у Горького один из его первых героев – пролетариев, напротив, наделен высокими моральными возможностями, неустанными идейными исканиями, выступает как один из будущих созидателей культуры. Павел Грачев принадлежит к тем людям народной массы, которые, по словам Ленина, просыпались для «исторического творчества». [643]643
  В. П. Ленин, Сочинения, т. 10, стр. 228.


[Закрыть]

По сравнению с «Фомой Гордеевым» в романе «Трое» заметны изменения контуров реалистического стиля жанра: нарастают диалек тика, динамика изображения и взаимосвязанность всех характеров, судеб, событий, конфликтов. Ничто не остается «в стороне», как то случалось в более «эпичном» «Фоме Гордееве» (коллектив рабочих, например). В предшествующих произведениях Горького, в том числе и в первом его романе, мир хозяев капиталистического общества и мир народа рисовались более обособленно, обычно не вступали в прямое противоборство. Во втором романе эти два мира находятся в состоянии непрестанных столкновений и внутреннего взаимодействия, скрытой, но напряженной борьбы. Ткань повествования пронизана сетью конфликтов между господствующим буржуазным классом и мелким городским людом, который в свою очередь выдвигает вверх наиболее удачливых представителей. Более отчетливо выступают здесь очертания романа – трагедии. Новому содержанию отвечают и особенности художественной формы, фабульно заостренной, более драматической и динамичной.

Крестьянский мир в «Фоме Гордееве» еще дремлет. Город и деревня в романе «Трое» – сообщающиеся сосуды: выходцы из деревни пополняют ряды городской бедноты, одни пробиваются в буржуазный круг, другие сливаются с рабочими. Симптоматично, что на первых страницах романа отмечены проблески недовольства в деревне Китежной. Перво– накопительство в «Фоме Гордееве» было портретной чертой некоторых персонажей, в «Троих» проникновение капиталистических стремлений в народную массу становится сюжетной пружиной. Образы буржуа во втором романе не воссозданы с такой пластичностью, как образы Якова Маякина или Анания Шурова, но прослежен путь героев из низов в среду буржуазии. Богоборчество, намеченное у Фомы (символикой образа Иова), становится одним из важных показателей в развитии характера и бунтарских умонастроений Ильи. Проповедник ухода от зла мира, странник Мирон был показан статически, лишь в одной сцене обольщения Фомы прелестями Керженских лесов. В романе «Трое» читатель прослеживает судьбу проповедника непротивления Еремея и всей его христи– анствующей паствы. В «Фоме Гордееве» был дан статически групповой портрет рабочего коллектива. Во втором романе подобный коллектив не фигурирует, зато показан переход Павла Грачева из городских низов в среду пролетариата.

По сравнению с «Фомой Гордеевым» в романе «Трое» можно констатировать углубление реализма, усиление реалистической типизации и психологического анализа, как и конкретно – исторического подхода в изображении главных героев. Одновременно резко уменьшается значение символико – романтических элементов в стиле, композиции, мотивировках, характеристиках.

В характере, поступках и судьбе Ильи Лунева существенную роль играет социальная, классовая детерминированность.

Внутреннее сродство Фомы Гордеева с крестьянским миром и его патриархальными формами протеста подчеркивалось в значительной мере символикой (пейзаж, образ матери – кулугурки, фольклорные образы и т. д.), т. е. раскрывалось романтически, вопреки социальному положению и воспитанию героя, который выступал как бы «естественным человеком». Илья Лунев детство провел в деревне, сохранил память о ней, а в городе общался с односельчанами; он наблюдал в Китежной драматическую историю своего отца Якова, попавшего на каторгу за бунтарство (в то время как мотив разбойников – протестантов в «Фоме Гордееве» возникал в метафорическом и сказочно – фольклорном плане).

Илья Лунев проходит типический путь первонакопителя, приобретает ряд типических черт мещанина. Острые противоречия, раздирающие душу главного героя «Троих», отражают глубокие социально – исторические конфликты, типичные для изображаемой среды и той эпохи, когда, с одной стороны, стремительно растущий капитализм оттеснял и разорял многочисленные слои мелкой буржуазии, а с другой стороны, пролетариат пробуждался для борьбы против эксплуататорского строя. «Диалектика души» Лунева раскрывается средствами реалистического психологического анализа, соприкасающегося с приемами Л. Толстого и Достоевского, но до конца обоснованного социально – исторически. Так, отказ Лунева следовать нормам буржаузного общества тщательно и детально подготовлен переживаниями этого выходца из народной среды, в его бунте слышится голос народного недовольства капиталистическим строем. Атмосфера новой эпохи, брожение масс воздействует на психологию Ильи Лунева, заставляет его порвать с буржуазным миром, в который он проник, а Павла Грачева воодушевляет на поиски иных дорог.

В «Фоме Гордееве» идеал представал в символической форме, насыщенный романтико – героическим содержанием (образ рабочего коллектива). Путь Павла Грачева к пролетариату и идеям социализма дан в основном ряду повествования, обрисован «в формах самой жизни», хотя и намечен лишь пунктиром. Фигура Грачева предстает в своеобразном ракурсе: среда пролетариата и социалистический кружок, где Павел находит воодушевляющий его идеал, обладают в романе лишь «засценическим» существованием (лишь изредка, как посланец из этого просветленного мира, мелькает образ Софьи Медведевой); свет проникает из невидимого источника. По мере сближения с носителями передового сознания сам Павел уходит в дали «засценического» бытия, в то время как на авансцене, во мраке, разыгрывается трагедия Ильи Лунева.

В характере Павла много романтики, но в обрисовке его нет стилевых приемов романтизма. При обрисовке Ильи эти приемы сведены к минимуму по сравнению с подачей образа Фомы Гордеева. Если к последнему автор зачастую становился близко, то от Лунева он держится на большой дистанции.

Поставив в основу своего романа проблему «капитализм и народ», Горький не только осуждал все виды подчинения буржуазному миру (отнюдь не впадая в народническую идеализацию), но и развенчивал всякие несостоятельные, ошибочные, отживающие формы протеста против него (в частности, выдвигавшиеся Л. Толстым и Достоевским), а в то же время раскрывал ростки будущего в настоящем и намечал в исторической перспективе выступление героя – освободителя.

«Фома Гордеев» и «Трое» во многом перекликаются с пьесами «Мещане» и «На дне». В решении существенных проблем своего времени Горький оказывался впереди писателей критического реализма, своих предшественников и современников. В первых романах Горького проступают черты искусства социалистического реализма, именно те его достижения, которые отражают возможности предреволюционной эпохи.

В романе «Мать» и в пьесе «Враги», созданных в эпоху первой русской революции, оформились и получили развернутое выражение осново– полагающие принципы искусства социалистического реализма.

Процесс соединения теории научного социализма с рабочим движением начался на Западе раньше, чем в России. Однако ни революция 1848 года, в которой принимал участие пролетариат, ни Парижская Коммуна не положили начала искусству социалистического реализма. Художники слова, поэты, вдохновлявшиеся идеями марксизма, в ту эпоху воплощали главным образом революционные призывы, свою веру в грядущий социализм, но не могли еще дать реалистических картин борьбы, изобразить ее под углом зрения марксистского историзма.

Перед демократическими писателями западных стран в конце XIX– начале XX века – перед Э. Золя, Э. Верхарном, Б. Шоу, Г. Гауптманом, Р. Ролланом, А. Франсом, Д. Лондоном, Э. Синклером и др. – уже практически возникала проблема соединения реалистического искусства с социалистической идейностью. Однако в ту эпоху, о которой идет речь, эта тенденция не могла реализоваться никем из указанных писателей, так как они не обладали мировоззрением научного социализма. Кроме того, этому мешала и общая историческая ситуация на Западе. Прогрессивно настроенные западные писатели второй половины XIX века нередко задумывались над проблемами рабочего движения и перспективами социализма, но в своем творчестве не выходили все же за рамки критического реализма и отдавали дань всякого рода иллюзиям и утопиям.

Таким образом, создавая искусство социалистического реализма, Горький осуществлял задачу, поставленную историческим и культурно – художественным развитием, но не решенную до него. Новое искусство сложилось в России на основе широкого опыта освободительной борьбы народных масс, возглавляемых пролетариатом, его коммунистической партией. Широкая общественно – политическая деятельность Горького в период подъема освободительной борьбы, теснейшая связь с Ленинским крылом социал – демократической партии (в которую он вступил в 1905 году), совместная работа с Лениным и его соратниками, непосредственное участие в революции 1905 года – все это было чрезвычайно плодотворно и для Горького – художника, вызвало необычайный взлет его творчества. Большевистская партийность писателя определила новые качества его историзма, народности, гуманизма.

Тенденции, проступавшие в первых романах и пьесах Горького, получают полное развитие в романе «Мать» и пьесе «Враги». Пролетариат здесь уже не видимый вдали маяк, как в «Фоме Гордееве» или в романе «Трое», он выступает на авансцену повествования. Фабульный конфликт теперь определяется не столкновением отщепенца буржуазии со своим классом и не внутренним противоборством хозяйских и пролетарских тенденций в душе выходца из народных низов. Самая фабула строится уже на событиях общественно – исторической борьбы рабочего коллектива против сил самодержавия и капитализма. Если в таких произведениях, как «Фома Гордеев», «Трое», «Мещане», играли роль также столкновения частных интересов, отдельных лиц между собою, то в романе «Мать» и пьесе «Враги» такого рода конфликты (как внутри рабочей среды, так и во взаимоотношениях с врагами) вовсе отсутствуют, [644]644
  Различного рода личные конфликты обычно присутствуют в западных романах о рабочем классе.


[Закрыть]а коллизия определяется противоборством антагонистических классовых групп. Кульминацией действия в «Матери» является демонстрация, во «Врагах» – забастовка, т. е. массовые выступления, подготовляемые коллективом. Историзм автора «Фомы Гордеева» проявлялся в показе развития капитализма, пролетариат же был дан статически. Как отдельные герои, так и весь рабочий коллектив в романе «Мать» предстают в историческом аспекте, в процессе становления характеров, идеологии, в развитии социально – политической борьбы. Вместо истории молодого человека, «выламывавшегося» из буржуазного круга, и молодого человека, соблазненного иллюзиями мещанского счастья, в роман «Мать» включается история молодого человека как становление героя – пролетария, который озабочен благом родного класса, родного народа. Здесь вырастает образ не дремлющего, как в «Фоме Гордееве», а уже пробудившегося и борющегося народа. Подлинное содержание образа пролетариата (его готовность вступить в бой, его идеал будущего и т. д.) раскрывалось в «Фоме Гордееве» лишь средствами романтической символики. Жизнь и борьба героев в романе «Мать» предстают в «формах самой жизни», в процессе реального движения к будущему. Важная тема первых романов Горького – развенчание иллюзий и заблуждений героев, обнаружение ошибочности избранных ими жизненных дорог и навеянных прошлым форм социального протеста (уход в сторону от схватки, вспышки одинокого бунтарства и т. д.). Пафос «Матери» – утверждение того истинного пути, который открывается перед пробужденным народом в свете разгорающегося социального самосознания.

В романе «Мать» и пьесе «Враги» развертывается основной классовый конфликт современности, антагонистические силы вступают в активную, открытую борьбу, и образ пролетариата раскрывается динамически, в социальном действии и во внутреннем социально – психологическом становлении.

Новая историческая действительность – эпоха подготовки социалистической революции, а также овладение мировоззрением научного социализма создали предпосылки новаторства Горького – художника. В его творчестве складываются теперь иной образ народной массы, иная концепция пролетарской борьбы, чем в произведениях его предшественников.

Тема жизни рабочего класса была выдвинута русской литературой после падения крепостного права, в период развязывания капиталистических сил в стране, на втором, разночинно – демократическом этапе освободительного движения. С середины 60–х – начала 70–х годов эта тема разрабатывалась демократическими писателями – в романах Решетникова, Омулевского, Станюковича, в повестях Г. Успенского.

Новая волна интереса к рабочему поднимается с середины 80–х годов, особенно же в 90—900–е годы, когда пролетариат заявил о себе забастовками, волнениями на фабриках, ростом классовой борьбы. На этом этапе индивидуальные и коллективные образы рабочих появляются в романах Мамина – Сибиряка, повестях и рассказах Серафимовича, Чехова, Куприна, Вересаева.

Рабочие входят в русскую литературу 60–х годов в образе жертв капитализма и феодально – крепостнических пережитков. Правдиво и с глубоким сочувствием нарисованные в романах Решетникова («Горнорабочие», 1865; «Глумовы», 1867, «Где лучше?», 1868) картины рабочего быта говорили о безотрадной жизни, бесчеловечных условиях существования, гнетущей бедности, нещадной эксплуатации на производстве. Духовный мир рабочих у Решетникова беден, примитивен; они поглощены заботами о материальных условиях личного существования; их действия определяются главным образом инстинктом самосохранения. Они живут в духовной темноте, полном невежестве. Автор скептически смотрит на судьбу своих героев. Поиски лучших условий личного бытия заканчиваются или гибелью, или примирением с жалкой участью, или угасанием искр протеста. Робкие попытки заявить о своих правах, действуя совместно, терпят крах из‑за разъединенности рабочих, отсутствия у них объединяющей идеи. Трудящиеся у Решетникова – люди забитые, покорные, полные патриархальных предрассудков. Задача, поставленная писателем, исчерпывается реалистической социальной критикой.

В романах Решетникова сконцентрировано очень многое, что продолжало существовать в позднейшей русской, да и западной литературе. Объективно преемственная связь обнаруживается даже в повести Вересаева «Два конца» (ч. 1 —1899, ч. 2—19Ö3). Слабые проблески классового сознания, порывы к просвещению и благообразной жизни гаснут в атмосфере темного, дикого быта мастеровых. Искания супругов кончаются крахом: избитый товарищами Андрей Иванович умирает, утратив всякую веру в добрые начала, а его вдова, отказавшись от мечтаний о лучшей жизни, продает себя.

Социально – экономическая отсталость России порождала утопии о возвращении вспять – к докапиталистическому прошлому. В романе Мамина – Сибиряка «Три конца» (1890) падение крепостного права вызывает брожение в умах рабочих и порождает одну из патриархальных иллюзий: рабочие делают попытку бросить завод, вернуться к земледельческому труду на «вольных» башкирских землях. Автор, понимавший неизбежность капиталистического развития, показал крушение этой затеи.

Народническая идеализация деревенской общины подчас сочеталась с неприязненным отношением к городу, к фабрике, которая «развращает» рабочих и подрывает устои крестьянской жизни (например, повести Златовратского).

Литература отражала иллюзии, обращенные не только в прошлое, но и в будущее. Так, например, в романе «Шаг за шагом» (1870) Омулевский не говорил о бедственном экономическом положении, об изнуряющем труде фабричных, а вывел рабочих как «естественных людей», процветающих на лоне природы, здоровых, жизнерадостных, обеспеченных. Изобраясение пролетариата здесь окрашено идеализацией в духе просветительных утопий. Коллективная, организованная борьба (заба стовки, демонстрации) здесь направлена против крепостнически – бюрокра– тических пережитков, против чиновников, дурно управляющих казенным заводом. Несмотря на репрессии, применение вооруженной силы, аресты и т. д., столкновение кончается превращением Ельцинских заводов в частное предприятие, и автор приветствует этот переход, возлагая надежды на буржуазное развитие.

Тема проникновения капиталистических веяний, первонакопительских стремлений в рабочую среду, намеченная еще Решетниковым, становится главной в романе Мамина – Сибиряка «Золото» (1892). В после– реформенных условиях золотоискатели, отойдя от завода, объединяются в артель, хотят разбогатеть как частные предприниматели. Разгул стяжательских инстинктов, яростный антагонизм среди старателей определяют трагический финал этой иллюзии – попытки рабочих превратиться в буржуа.

В романе «Горное гнездо» (1884) Мамин – Сибиряк изобразил каторжный труд горнорабочих, а мимоходом зарисовал фигуры замечательных умельцев. В конфликте с предпринимателями рабочие выступают как люди пассивные, полные патриархальных упований, надежд на робкие ходатайства, на барина, который приедет, все увидит и поможет. Сходный образ смиренных, доверчивых тружеников встречается на страницах повести Куприна «Молох» (1896). [645]645
  Черты пассивного и покорного страстотерпца, которыми нередко наделены рабочие Мамина – Сибиряка, раннего Серафимовича, Куприна, доведены до предела в романе «Земля обетованная» (1899) В. Реймонта, представителя критического реализма польской литературы.


[Закрыть]

Чехов в «Бабьем царстве» (1894) изображает рабочих в духе этой традиции: растерянные, приниженные, измученные люди не являются носителями каких‑либо положительных начал; другие же (как мастер Пименов), нравственные, степенные, довольствуются скромной долей, лишены высоких духовных, моральных запросов.

Проблески социально – этического самосознания пролетариата были отражены еще Г. Успенским (повесть «Разорение», 1869) в лице беспокойного рабочего – «смутьяна» Михаила Ивановича, который среди неразвитых, отсталых людей сеет семена возмущения «прижимкой», неравенством, защищает достоинство трудового человека, его права на лучшую жизнь. Однако Михаил Иванович – еще одиночка, не находящий почвы; он действует более в области мелочей быта, не возвышается до политических требований. В нем живут иллюзии, посеянные послереформенной эпохой, хотя ему постоянно приходится испытывать разочарования. Тем не менее произведение Успенского говорило о начатках брожения, пробуждения критической мысли в рабочей среде.

Многочисленные рассказы Серафимовича 90–х – начала 900–х годов были связаны с традициями обличительного реализма 60–70–х годов и говорили о бесправии трудящихся, о «беспощадном давлении капитализма на рабочую жизнь». Писатель сумел при этом отразить бунтарскую настроенность, стихийную ненависть угнетенных к угнетателям. Но это лишь бессознательный протест озлобленных одиночек, который выливается порою в бессмысленных разрушениях, убийствах, а затем сменяется тупой покорностью. Классовое сознание рабочих здесь весьма расплывчатое, жажда лучшей жизни смутная, не порождает еще высоких идеалов.

Последняя фаза рабочего протеста в русской литературе до Горького намечена в «Молохе» Куприна. В конце концов лопается долготерпение смиренных тружеников, их массовое возмущение принимает стихийноразрушительный характер; они поджигают, громят завод. Перспективы этого анархического выступления неизвестны, они никак не намечены автором.

В западноевропейском романе изображение рабочих приобретает существенное значение в эпоху чартистского движения в Англии и революции 1848 года во Франции. В литературу экономически передовых стран пролетариат входит под знаменем бурного массового революционного брожения.

В романе Диккенса «Тяжелые времена» (1854) наметились основные, характерные для западноевропейских реалистов аспекты изображения пролетариата и его борьбы с буржуазией. Писатель сочувственно рисует жизнь обездоленного трудового люда, обличает бесчеловечие буржуазии. Но забастовочное движение ткачей трактуется как роковая ошибка слепой массы, доверившейся демагогии вожаков. Диккенс искал выход из социальных конфликтов не в революционной борьбе, а в моральном очищении господствующих классов и в проводимых сверху реформах.

Как создательница образа рабочего особое место заняла Жорж Санд. В первой половине 40–х годов, когда писательница находилась во власти идей утопического социализма, в ее романах появляется целый ряд положительных героев – крестьян, ремесленников, а также рабочих. Эти образы овеяны демократической настроенностью автора, гуманизмом, романтикой, устремлением в будущее. Особенно выделяется рабочий Арсен (из романа «Орас», 1841) своей нравственной силой, богатством внутреннего мира, жаждой знания, интересом к культуре, творческими способностями. В то же время Арсен – человек действия, революционер, сражающийся в рядах республиканцев.

Из пролетарских персонажей литературы XIX века образ Арсена более других перекликается с образами горьковских рабочих. Однако Санд, но собственному ее признанию, скорее писала своих героев такими, какими они, по ее мнению, «должны быть»; герои же Горького твердо стоят на почве породившей их революционной действительности новой эпохи.

Образы рабочих и картины рабочего движения широко внедряются в западноевропейский роман с 80–х годов. Выдающуюся роль в этом сыграл Золя. В романе «Жерминаль» (1885) автор выходит на простор широкого изображения жизни и борьбы рабочего класса, как отдельных его представителей, так и массы. Углекопы здесь выглядят как люди раздавленные, изуродованные невыносимыми условиями жизни. Заслугой Золя было выдвижение темы труда, описание производственных условий работы шахтеров, [646]646
  В русской литературе описание заводской производственной обстановки, условий труда было развернуто в романах Мамина – Сибиряка, рассказах Серафимовича, повести Куприна «Молох».


[Закрыть]которым постоянно угрожают увечья, гибель. С точки зрения писателя, бесчеловечные социально – экономические условия и патологическая наследственность обрекают угнетенный класс на психофизиологическое вырождение (здесь сказалась натуралистическая тенденция Золя).

Золя находит вполне обоснованным забастовочное движение, экономическую борьбу пролетариата. Но в его изображении эта борьба не будит социального сознания, высоких идеалов, не усиливает организованности, а, наоборот, выливается в дикий бунт, превращает массу в озверевшую толпу, отдающуюся во власть разрушительных инстинктов.

Показательна в романе «Жерминаль» обрисовка руководителей рабочего движения. По мере того как Этьена Лантье выдвигают вожаком, у него нарождаются карьеристские устремления и мещански – паразитиче– ские вожделения.

В романе Золя «Париж» (1897) поражают картины ужасающего быта рабочих в столичных трущобах, где царят отвратительные нравы, где погибают безработные, инвалиды труда. Роман говорит и о политической борьбе; здесь сталкиваются представители различных течений – от утопического до научного социализма, но на первый план выдвинуты анархисты, подготовляющие и совершающие террористические акты. Через все произведение проходит лейтмотив ожидания последней катастрофы, всеобщей гибели. Автор «Парижа» и «Жерминаля» полагает, что борющийся пролетариат способен разрушить несправедливый старый мир, но не в силах построить новый. Угрожая буржуа перспективой сокрушительного восстания, Золя хотел подтолкнуть их на путь мирных реформ, улучшения жизни рабочих.

Традиции «Жерминаля» были продолжены в произведениях западных реалистов – в романах «Кровопийца» (1886) бельгийского писателя К. Лемонье, «Джунгли» (1906) Э. Синклера и др. У Лемонье звучит своеобразный мотив – мечта об отказе от капиталистической техники, о возвращении к «естественной» жизни, к патриархально – ремесленному укладу.

Последние романы самого Золя густо окрашены реформистским утопизмом. Первая половина «Труда» (1901) дает картину ужасающей жизни рабочих, их нравственного одичания (образ Рагю), воспроизводит накаленную атмосферу классового антагонизма. Во второй половине романа автор повествует о создании «ассоциации капитала, труда и таланта», которая устраняет классовую борьбу и примиряет интересы буржуазии, рабочих, крестьян и интеллигенции. Роман «Истина» (1902) утверждает утопию просветительного характера. Здесь распространение всеобщего начального образования приводит к установлению социальной справедливости и братства между людьми.

Главный стержень горьковского романа – это соединение социалистического сознания с рабочим движением, тот процесс, который определил лицо эпохи – начало пролетарского этапа освободительного движения в стране. Западные и русские писатели, предшественники Горького, или вовсе не выдвигали этой проблемы, или говорили о несомкнутости стихийного рабочего движения и теоретической мысли, социалистических идеалов, носителями которых являлись одиночки (при этом, как правило, речь шла об утопическом социализме).

Решая поставленную задачу, Горький конкретно показывал в романе «Мать» формирование большевистской партийной ячейки в рабочей среде и распространение ее влияния в народной массе. Этот аспект определял весь идейно – художественный строй романа, который на примере рождения и роста одной организации отражал явления всероссийского и мирового масштаба. В условиях первой русской революции писатель, стоявший на позициях коммунистической партийности, смог создать глубоко новаторское произведение – роман – эпопею о «втором рождении» народа и его борьбе за социалистический идеал.

Отличия романа «Мать» от предшествующей литературы сказываются как в открытиях нового, увиденного автором, так и в его отходе от некоторых традиций, широко бытовавших в литературе, т. е. в переключении внимашш с одних проблем на другие.

Изображение бедственного материального положения рабочих, Ид страданий от нищеты, показ темного, грязного быта, как и вообще быто– описание, занимают в этом романе очень мало места. Это – исходное состояние, которое выразительно, сгущенно, лаконично зафиксировано в двух вступительных небольших главах (вновь встречается данный мотив лишь в сцене с угольщиками). Раскрытие этого аспекта бытия про летариата, бывшее сильной стороной литературы критического реализма, для Горького представляло уже сказанное слово.

Описание производственной обстановки, процессов подневольного, изнурительного и опасного труда – то, что было успешно выполнено Золя, Лемонье, Серафимовичем, Куприным, Синклером, – начисто отсутствует у Горького. Читателю романа «Мать» даже неизвестно, что производит фабрика, на которой работают герои. Это обстоятельство давало повод меньшевистским критикам вульгарно – экономического толка заявлять, что Горький – не пролетарский писатель, что он плохо знает жизнь рабочего класса. По дело заключалось в том, что Горький перенес центр тяжести на рост сознания своих героев, формирование их внутреннего мира и – далее – на их социально – политическую борьбу.

Не в изображении рабочих как людей, обездоленных и изуродованных капиталистической системой, проявился новый гуманизм Горького. Пафос романа – в преодолении этой участи.

Недовольство тяжкой жизнью у Михаила Власова разрешается пьяными драками, избиением жены. Он постоянно готов сокрушить, даже убить любого из своих же товарищей (этим он напоминает, например, персонажей Серафимовича). Но подобное одичание, буйство одиночки, бессмысленные формы протеста – опять‑таки только начальное состояние, намеченное пунктиром в романе «Мать».

Искания героев Горького вызываются не попытками достигнуть личного благополучия, найти для себя место «где лучше» (как у Решетникова). О попытках пробиться вверх по собственническому пути, превратиться в предпринимателей Горький часто рассказывал, изображая крестьянскую среду, но не отмечал их, повествуя о городском пролетариате, видимо, не считая эту тенденцию типичной для последнего. Внутренний настрой и действия героев в романе «Мать» определяются более всего зарождением классового самосознания и этики коллектива. Рабочие у Горького более «идеологичны», чем у всех предшествующих писателей, но это качество выступает не в отрыве от личности в целом: приобщение к передовой идее вызывает широкий эмоциональный резонанс в душе человека и преобразует его характер, как это наглядно демонстрирует судьба Ниловны или Вееовщикова.

Изображая соединение социалистической теории с пролетарской практикой, Горький энергично подчеркивает значение субъективного фактора, огромную роль идей, когда они овладевают массами. Тем самым Горький противостоял механистическим представлениям легальных марксистов, меньшевиков и обнаруживал черты марксистско – Ленинского мировоззрения.

Пафос горьковской эпопеи – в утверждении передовой мысли эпохи, правильное осознание которой делает трудящихся способными к историческому творчеству. Пролетариям романа «Мать» чужды всякого рода иллюзии, которые были отражены в русской и западной литературах: патриархальные мечтания о возвращении вспять к докапиталистическому укладу, надежды на облегчение в результате буржуазного прогресса или упования на реформы сверху, на гармонизацию интересов труда и капитала, т. е. всевозможные утопии, которые подчас увлекали рабочих не только Золя, Лемонье, Омулевского, Мамина – Сибиряка, но даже и Андерсена – Нексе.

Переход от созревшего передового сознания к целенаправленному действию отражен и в композиции романа: в ряде глав первой части показано формирование социалистического кружка, овладение новым мировоззрением (и эта тема продолжает звучать до конца романа); в дальнейшем кружок перерастает в революционную организацию партии и развертывает активную деятельность.

Жанрово – стилевое своеобразие романа «Мать» определяется тем, что в нем сочетаются героическая эпопея социально – политической борьбы рабочего класса за социализм и эпопея рождения новых людей в народной массе, своего рода роман о перевоспитании, преображении угнетенного человека.

Западная литература XIX века не могла создать романа– эпопеи, в русской литературе это удалось двум писателям – Гоголю и Л. Толстому на основе изображения национально – освободительной борьбы народа, поднявшегося в трудную минуту на защиту родины. «Тарас Бульба», с его условным историзмом, произведение, где народ показан вне действительных феодальных отношений, в значительной мере являлся воплощением романтической мечты о демократической общине свободных и равноправных людей. В «Войне и мире» под оболочкой туманной фаталистической философии созревает мысль об огромной роли народных масс в историческом процессе. Сфера их деятельности – защита национальной самостоятельности, но автор подчеркивает, что судьбы истории вершатся независимо от сознания людей. Бунт богучаровских крестьян – стихийная вспышка, намек на социальное недовольство. И для Л. Толстого все же типичным представителем народных умонастроений является Платон Каратаев с его патриархальной примиренностью.