Текст книги "Рыцарь пустыни. Халид ибн ал-Валйд. Крушение империй"

Автор книги: А. Акрам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 35 страниц)

Халид и генерал приняли боевую стойку. Очевидцы описывали этого генерала как человека, «ревевшего словно лев».[258 Вакиди: с. 104.] Халид первым нанес удар, обрушив меч на защищенную тяжелым шлемом голову римлянина, однако шлем выстоял, а меч Халида разлетелся на части, и в руках у Халида осталась только его рукоять. Прежде чем римлянин успел нанести ответный удар, Халид рванулся к нему и схватился с ним в рукопашном бою. Два гиганта сжали друг друга в смертельных объятиях, и тогда Халид сделал то, чего он никогда раньше не делал: он стал руками крушить римлянину ребра. Римлянин побагровел и не мог вздохнуть, задыхаясь в мертвой хватке Халида. Стараясь поймать ртом воздух, римлянин неистово пытался освободиться от железных объятий Халида, но мусульманин лишь крепче сжимал их. И вот ребра римлянина треснули, и их острые концы пронзили его собственную плоть. Когда тело римлянина застыло в неподвижности, Халид ослабил хватку и безжизненный труп рухнул на землю. Халид в буквальном смысле задушил противника голыми руками![259 Там же.]

Предлагая план ложного отступления, Халид пообещал Абу 'Убайде, что мусульмане «разорвут римлян на клочки и сломают им хребет». В этом они добились исключительных успехов. Источники указывают, что всего около сотни римлян смогли спастись бегством.[260 Там же.] С другой стороны, потери мусульман составили лишь 235 человек убитыми за все время операции против Эмессы, от начала осады до этого последнего сражения.

Как только бой завершился, мусульмане вернулись к Эмессе и возобновили осаду, но у тех, кто находился в крепости, больше не было сил сражаться. Местное население предложило сдать город на определенных условиях, и Абу 'Убайда принял предложение. Это случилось примерно в середине марта 635 г. (в начале месяца сафар, 15 г. хиджры). Население выплатило джизью из расчета 1 динар с человека, и в Эмессу вернулся мир. Городу не был нанесен ущерб, и мусульмане ничего в нем не разграбили.

Вскоре после капитуляции Эмессы мусульмане вновь двинулись на север, намереваясь на этот раз покорить всю Северную Сирию, в том числе Алеппо и Антиохию. Они прошли мимо Хамах и прибыли к Шайзару. Там Халид захватил римский обоз, везший продовольствие в Кинасарйн и охранявшийся маленьким отрядом римлян. Пленников допросили, и сообщенные ими сведения изменили намерения мусульман.

Мусульмане разбили все войска, которые посылал против них Ираклий, все армии, все отряды, посланные им на подмогу, все крепостные гарнизоны. Все склонились перед военным превосходством мусульманской армии. Однако то, что теперь задумал Ираклий, должно было стать настоящим смерчем, который, не прояви мусульмане осторожности, разметал бы их на части и отбросил назад, в Аравийскую пустыню.

Глава 34
Канун Йармука

Сирийский театр военных действий напоминал арену, на которую с I противоположных сторон выходили желающие принять участие в состязании. За каждым выходом на нее простиралось море, которое было привычной территорией для участника состязания, появлявшегося с его стороны. Западнее Сирии и Палестины лежали голубые просторы Средиземного моря, «Римского озера». К востоку и югу тянулась пустыня, на пространствах которой господином был один араб. Римляне могли свободно передвигаться по Средиземному морю на флотилиях кораблей, не встречая препятствий со стороны мусульман, а мусульмане с не меньшей свободой могли перемещаться по пустыне на своих кораблях пустыни, верблюдах, не встречая препятствий со стороны римлян. Мусульмане не могли пуститься в плавание по морю, но и римляне не могли вторгнуться в море песка. На общей арене оба соперника могли осуществлять любые маневры.

Таким образом, для каждого из соперников лучше всего было сражаться на арене, держась родной стороны, чтобы за спиной находилось родное пространство, которое могло стать безопасным путем отступления в случае неудачи, а в случае успеха можно было преследовать врага до тех пор, пока он не скроется в своей стихии. Однако это преимущество шло скорее на пользу мусульманам, чем римлянам, ибо мусульмане могли покинуть театр военных действий и отойти на край пустыни, не теряя ни лица, ни имущества, ни территории. Римляне не могли покинуть театр военных действий, поскольку таковым была их империя, которую необходимо было защищать. И стратегическое преимущество мусульман, заключавшееся в том, что они могли сражаться на их территории, не давало покоя Ираклию, когда он планировал следующую и самую крупную операцию в ходе этой кампании.

Ираклий взошел на престол в 610 г., когда дела в Восточной Римской империи находились в величайшем упадке, а сама империя была немногим больше территории вокруг Константинополя и частей Греции и Африки. Поначалу Ираклию пришлось проглотить немало горьких пилюль, однако затем фортуна улыбнулась ему и за почти два десятилетия ему удалось возродить империю во всем ее былом величии. Он разбил варваров на севере, кавказских турок и высокоцивилизованных персов империи Хусров; и добился он этого не только в ходе тяжелых сражений, но также – и это было более важно – с помощью искусства стратегии и благодаря великолепной организации. Ираклий был стратегом до мозга костей, и только его организаторские способности позволили римлянам создать и отправить на бой обширную, но единую имперскую армию, в которой служили представители более дюжины народов, от франков из Западной Европы до армян с Южного Кавказа.

И вот Ираклию опять пришлось глотать горькие пилюли, и эти пилюли становились еще горше от того, что их преподносило ему племя, к которому византийцы относились с насмешкой и которое презирали и считали слишком отсталым и слишком ничтожным, чтобы оно могло представлять хоть какую-то угрозу империи. Все маневры против мусульман, безупречные в стратегическом плане, завершились поражением. Первое римское войско, сосредоточенное в Аджнадайне, откуда оно должно было ударить в тыл мусульманам, было уничтожено Халидом во время первой битвы при Аджнадайне. Попытка Ираклия ограничить успехи мусульман за счет стойкой обороны Дамаска провалилась несмотря на все старания прислать подкрепление осажденному гарнизону. Его следующий наступательный маневр, концентрация новой армии в Байсане, откуда она вновь должна была ударить в тыл противнику, также провалился, а его войско было перебито Шурахбйлем. После этого Абу 'Убайда и Халид не только блокировали попытку Ираклия вернуть себе Дамаск, они, несмотря на все его оборонительные меры, одерживали все новые и новые победы и освободили от римлян почти всю Палестину и Сирию до самой Эмессы на севере.

В качестве возмездия Ираклий решил нанести массированный и неотразимый удар. Он намеревался собрать такую армию, какой еще в Сирии не видывали, и эта армия даст такой бой мусульманам, что мало кто из них вырвется из тисков, если вообще кому-то удастся из них вырваться. Тем самым предстояло обратить поражение в славное торжество.

В конце 635 г., когда Эмесса находилась в осаде, Ираклий начал готовиться к задуманному великому маневру. Из всех частей империи шли целые корпуса, а к ним присоединялись принцы и аристократы, а также высокопоставленные служители церкви. К маю 636 г. в районе Антиохии и Северной Сирии собралась 150-тысячная хорошо вооруженная армия. Эта могучая сила включала в себя отряды славян, франков, римлян, греков, грузин, армян и арабов-христиан.[1] Все христианские народы, проживавшие на территории Византийской империи, прислали своих воинов в эту новую армию, чтобы сражаться с мусульманами в духе Крестового похода. Войско было разделено на пять армий, в каждой из которых было примерно по 30 000 воинов. Командующими этих армий были армянский царь Махан, славянин Канатир, Григорий, Дайрджан и Джабала ибн ал-Айхам, царь арабов-гассанитов. Махан [261 Имя этого монарха также приводится как Бахан и Ваган.] командовал армией, состоявшей исключительно из армян; под командованием Джабалы находились одни только арабы-христиане, а Канатир командовал всеми русскими и славянами. Остальные отряды (все европейские) были подчинены Григорию и Дайрджану.[262 Вакиди: с. 106.] Махан были назначены главнокомандующими всей имперской армии.

Мусульмане были разделены на четыре группы: 'Амр ибн ал-'Ас действовал в Палестине, Шурахбйл – в Иордании, Йазйд – в Кайсарийи, а Абу 'Убайда и Халид – в Эмессе и к северу от нее. В результате такой разбросанности мусульмане были настолько уязвимы, что каждый их отряд можно было атаковать по очереди, не оставляя им ни малейшего шанса на победу в сражении. И Ираклий учел эту ситуацию, когда приводил свой план в действие.

В Кайсарийу морем были переброшены дополнительные войска, и ее гарнизон составили 40 000 человек. Этой группе предстояло связать руки Йазйду и его корпусу, осаждавшему город, чтобы они не могли пойти на соединение со своими товарищами. Остальная часть имперской армии должна была действовать по следующему плану.

A. Канатир должен был пройти вдоль моря до Бейрута, а затем выйти с запада к Дамаску и отрезать Абу 'Убайде.

Б. Джабала должен был выступить из Алеппо и направиться прямо к Эмессе через Хамах и удержать мусульман в районе Эмессы. Арабам– христианам предстояло первыми вступить в лобовой бой с арабами– мусульманами, и это, вероятно, было в порядке вещей. Как Ираклий сказал Джабале: «Все разрушается подобным, и сталь может разрезать только сталь».

B. Дайрджан должен был пройти между побережьем и дорогой на Алеппо и подойти к Эмессе с запада, ударив мусульманам во фланг, тогда как Джабла будет бить их в лоб.

Г. Григорию надлежало наступать на Эмессу с северо-востока и ударить мусульманам в правые фланги одновременно с частями, возглавляемыми Дайрджаном.

Д. Армия Махана должна наступать вслед за арабами-христианами и использоваться в качестве резерва.

Благодаря этому мусульманская армия должна была быть уничтожена войском, имевшим чуть ли не десятикратное численное преимущество и атаковавшим со всех сторон, перерезая мусульманам все пути к спасению. (См. карту 19.) Против такого не смог бы выстоять даже Халид! После уничтожения мусульман под Эмессой имперская армия должна была идти на юг, а со стороны побережья должен был наступать кесарийский гарнизон; и за несколько сражений римские армии должны были перебить все мусульманские корпуса по очереди, обрушиваясь на каждый из них превосходящими силами.

По всей империи прошли особые молебны о победе имперской армии. Полководцы и епископы вдохновляли воинов идти и сражаться за веру и спасать свою страну и народ от пришлых завоевателей. И, согласно этому великолепному плану, в середине июня 636 г. имперская армия выступила из Антиохии и Северной Сирии.

Когда первые отряды армии Джабалы прибыли к Эмессе, мусульман там не было. Армия Канатира вышла к Дамаску с запада, радостно предвкушая погибель мусульман, оказавшихся в Дамаске и на севере как в ловушке. Однако ни в Дамаске, ни на севере не оказалось ни одного мусульманского воина. Птички улетели!

Мусульмане впервые услышали о приготовлениях Ираклия от римских военнопленных в Шайзаре. Мусульмане организовали в стране великолепную агентурную сеть, и от них не укрывалось ни одно крупное передвижение армии противника, ни одна попытка концентрации его войск. Дни складывались в недели, и поставляемая агентами информация складывалась в единое мозаичное полотно, и римляне еще не успели начать операцию, как мусульмане уже узнали о ней и о тех направлениях, в которых будут перемещаться войска. Было известно даже о подкреплении, полученном Кайсарийей, и о его численности.

Мусульмане были ошарашены полученными донесениями, каждое из которых было тревожнее предыдущего. Между тем Халид с его безошибочным стратегическим чутьем сразу же разгадал замысел Ираклия и понял, в каком отчаянно уязвимом положении находилась мусульманская армия в Эмессе и Шайзаре. Самым разумным было отвести войска из Северной и Центральной Сирии, а также из Палестины и сосредоточить всю армию с тем, чтобы можно было совместно противостоять римскому Голиафу, да еще предпочтительнее поближе к дружественной пустыне. Халид дал соответствующий совет Абу 'Убайде, и главнокомандующий принял его предложение. Он приказал отводить армию к Джабийе, стоявшей на пересечении дорог, ведущих в Сирию, Иордан, Палестину. Более того, воспользовавшись своими полномочиями главнокомандующего армией в Сирии, Абу 'Убайда приказал Шурахбйлу, Йазйду и 'Амру ибн ал-'Асу оставить занятые ими территории и присоединиться к нему в Джабийе. Таким образом, до того как римляне подошли к Дамаску, Абу 'Убайда и Халид с частью корпуса Иазйда уже находились в Джабийе, а другие корпуса шли на соединение с ними. Они благополучно выбрались из когтей смерти.

Исключительно великодушное отношение к населению Эмессы, проявленное Абу' Убайд ой при уходе мусульман из города, позволяет оценить те чувство справедливости и праведность, которые были свойственны этому отважному и благородному полководцу. После завоевания Эмессы мусульмане собрали джизью с местного населения. Этот налог, как указывалось выше, взимался с немусульман в обмен на освобождение их от военной службы и их защиту от врагов. Однако поскольку мусульмане оставляли город и не могли больше защищать его, Абу 'Убайда созвал народное собрание и вернул все деньги, собранные в качестве джизьи. «Мы не можем помогать вам и защищать вас, – сказал Абу 'Убайда. – Теперь вам предстоит позаботиться об этом самостоятельно». На это люди ответили: «Твоя власть и справедливость нам дороже, чем угнетение и жестокость, которым мы повергались прежде».[263 Балазури: с. 143.] Эмесские иудеи оказались наиболее последовательными в своих дружеских симпатиях и поклялись, что офицеры Ираклия не войдут в город иначе как силой. Более того, не довольствуясь осуществлением справедливости в том, что касалось джизьи в его провинции, Абу 'Убайда написал другим командирам корпусов в Сирии, чтобы и они вернули джизью уплатившим ее людям, и каждый из командиров поступил таким образом, прежде чем выступить на соединение с Абу 'Убайдой в Джабийе.[264 Абу Иусуф: с. 139.] Никогда прежде не происходило такого необычного и добровольного возврата армией– победительницей того, что она получила по взаимной договоренности. И впоследствии такого тоже не случалось.

Карта 19. Римское наступление до Йармука

В середине июля 636 г. передовые части имперской армии, состоявшие из арабов-христиан, натолкнулись на мусульманские кордоны между Дамаском и Джабийей. Теперь Абу 'Убайда был не на шутку встревожен. Битва была неизбежной, и эта битва должна была решить судьбу мусульман в Сирии. Численность врага, которая, по оценкам мусульман, составляла около 200 000 человек, казалась чудовищным ночным кошмаром. Абу 'Убайда беспокоился не за себя, но за мусульманскую армию и за дело мусульман. Он созвал военный совет, чтобы кратко проинформировать офицеров о состоянии неприятеля и выслушать их соображения.

Офицеры сидели безмолвно, подавленные открывшейся перед ними ужасной перспективой. Кто-то высказался за отступление на Аравийский полуостров, где армия могла бы выждать, пока римская буря не пройдет стороной, а затем вновь вернуться в Сирию, однако это предложение было отвергнуто как равносильное тому, чтобы отказаться от всех мусульманских достижений в Сирии и променять хорошую жизнь в этой стране на страдания и голод, неизбежные при жизни в пустыне. Другие высказались в пользу сражения «здесь и сейчас», полагаясь на то, что Аллах дарует им победу, и большинство из собравшихся офицеров поддержали это предложение. Впрочем, настроение у участников совета было вовсе не радужное, они были исполнены мрачной решимости сражаться и, если потребуется, погибнуть сражаясь.

В течение всей дискуссии Халид хранил молчание. Затем Абу 'Убайда обратился к нему и сказал:

– О Отец Сулаймана! Ты – человек отважный, решительный и рассудительный. Что ты думаешь по этому поводу?

– Они говорят хорошие слова,

– сказал Халид.

– Я придерживаюсь иных взглядов, но не стану перечить мусульманам.

– Если ты думаешь иначе, то скажи об этом, – сказал Абу 'Убайда, – и мы поступим так, как ты скажешь.

И тогда Халид изложил свой план:

– Знай, о Полководец, что, оставшись в этом месте, ты поможешь врагу победить себя. В Кайсарийи, которая находится неподалеку от Джабийи, стоят 40 000 римлян под командованием Константина, сына Ираклия.[265 Согласно Гиббону (т. 5, с. 333), Константин, командовавший войсками в Кайсарийи, был старшим сыном Ираклия.] Советую тебе уйти отсюда и встать так, чтобы у тебя за спиной была Азра', а ты стоял бы на Иармуке. Так халифу будет легче присылать нам подкрепление, а перед тобой будет большая равнина, пригодная для кавалерийских атак.[266 Вакиди: с. 109.]

Возможно, Халид выразился несколько иначе, однако смысл его слов заключался в том, что Константин, наступая со стороны Кайсарийи, мог ударить в тыл стоящим в Джабийе мусульманам, когда те ждали удара имперской армии с севера. План был одобрен единодушно и приведен в исполнение. Халида с 4000 всадниками Мобильной Гвардии оставили в арьергарде, и, вместо того чтобы оставаться в Джабийе, он выехал вперед и столкнулся с передовыми отрядами римской армии. Халид ударил в голову римской колонны и заставил ее отступить к Дамаску. Это вынудило римлян действовать более осмотрительно, и с этого момента они не пытались препятствовать отходу мусульман. Несколько дней спустя Халид присоединился к основной части мусульманской армии.

*  *  *

Пройдя несколько дней в юго-восточном направлении, мусульмане разбили линию лагерей на том месте, которое мы, за неимением лучшего названия, буцем называть Равниной Йармука. Неизвестно, где именно находились эти лагеря, однако, вероятно, они располагались южнее современной линии Нава – Шайх Мискйн и были развернуты в северо-западном направлении, чтобы мусульмане имели возможность отразить римское нападение и с севера (по оси Джабийи), и с северо-запада (со стороны Кунайтиры). Там к Абу 'Убайде присоединились корпуса Шурахбйла, 'Амра ибн ал-'Аса и Иазйда. На некотором расстоянии к востоку от мусульманских позиций поднимались лавовые горы, тянущиеся с севера на восток от Азра', а также горы Джабал ад-Друз, проходящие севернее и восточнее Буеры.

Через несколько дней прибыла римская армия с легковооруженными арабами-христианами Джабалы во главе, последние обнаружили мусульманские форпосты на Равнине Йармука. Источники не описывают точный маршрут движения римской армии, однако почти с уверенностью можно сказать, что она пришла с северо-запада, потому что римляне разбили лагеря чуть севернее Вади ар-Раккад. (Возможно, римляне изменили направление движения под влиянием столкновения с Халидом на джабийском направлении.) Римский лагерь имел 18 миль в длину, а между ним и мусульманским лагерем находились центральная и западно– центральная части Равнины Йармука. После того как прибывшие римляне развернули свои лагеря, стало очевидно, с какого направления они собираются идти в наступление, и Абу 'Убайда перенес мусульманские лагеря таким образом, чтобы они тянулись вдоль линии сражения от реки Йармук до Джабийской дороги. Именно это и советовал сделать Халид: встать так, чтобы в тылу у мусульман была Азра', а фланг упирался в Йармук.

Обе армии обосновались в своих лагерях и принялись готовиться к сражению: производили рекогносцировку на местности, отрабатывали планы, раздавали приказы, проверяли боевое снаряжение и так далее. Римляне казались мусульманам полчищами саранчи.

Не успели римляне разбить лагерь, как прибыл гонец от Ираклия с инструкциями для главнокомандующего, Махана-армянина, запрещавшими начинать военные действия до тех пор, пока не будут исчерпаны все возможности мирных переговоров. Махан должен был предложить мусульманам великодушные условия, если они согласятся уйти на Аравийский полуостров и не возвращаться. Итак, Махан отрядил на переговоры с мусульманами одного из командующих армиями, Григория. Григорий на коне подъехал к мусульманскому лагерю, и перед ним состоялась его беседа с Абу 'Убайдой. Римлянин предлагал мусульманам уйти с миром, забрав с собой все, что они захватили в Сирии, если они откажутся от нового вторжения в Сирию. Абу 'Убайда ответил отрицательно, и римлянин вернулся с пустыми руками.

Махан отправил Джабалу, надеясь, что он, как араб, достигнет большего на переговорах с мусульманами, уговорив их мирно уйти из Сирии. Джабла изо всех сил старался уговорить мусульман, но и он, как Григорий, вернулся ни с чем.

Теперь Махану стало очевидно, что сражение неизбежно и ничто на свете не сможет его предотвратить. Поэтому он отдал Джабале приказ идти вперед с основными силами его арабской армии и провести пробную атаку на мусульман. Это была не столько атака, сколько разведка боем, задача которой состояла в том, чтобы проверить прочность мусульманского фронта. Для подобной операции мобильные арабы-христиане подходили намного больше, чем их более тяжело вооруженные товарищи по имперской армии. Это произошло где-то в конце июля 636 г. (в середине месяца джумада-л-ахира 15 г. хиджры).

Проехав вперед, Джабала и его арабы увидели, что мусульмане встречают их, развернувшись в полном боевом порядке. Христианин начал медленно приближаться к ним, стараясь как можно больше сократить разделявшее их расстояние, прежде чем отдать приказ об общем наступлении, однако до того как Джабала успел отдать соответствующий приказ, он увидел, что его самого атакуют мощные отряды мусульманской конницы под командованием Меча Аллаха. Оказав им вялое сопротивление, арабы-христиане отступили, лишь укрепив опасения Махана относительно того, что сражение с этими мусульманами будет делом не из легких.

Затем на равнине Йармука в течение почти целого месяца не происходило никаких заметных событий. Причина этого бездействия неизвестна. Мы можем лишь догадываться, что у мусульман было недостаточно сил, чтобы первыми перейти в наступление, а римлянам не хватало смелости сделать первый шаг. Впрочем, такая передышка пошла на пользу мусульманам, так как за это время к ним подошло пополнение в размере 6000 воинов, в основном из Йемена. Теперь у мусульман была 40-тысячная армия, в которой было 1 000 сподвижников Пророка, среди которых, в свою очередь, было 100 ветеранов битвы при Бадре, первого сражения в истории Ислама. В армию вошли лица, имевшие высочайший статус, например, Зубайр (двоюродный брат Пророка и один из Благословенной Десятки), Абу Суфйан и его жена Хинд.

Когда после отбитой атаки Джабалы прошел месяц, Махан почувствовал, что у него достаточно сил, чтобы перейти в наступление, но решил еще раз попытаться договориться о мире. На этот раз Махан решил лично участвовать в переговорах. Он попросил, чтобы ему в штаб прислали мусульманского посла, и в ответ на его предложение Абу 'Убайда направил к нему Халида в сопровождении небольшого отряда. Халид и Махан встретились в римском лагере, но из переговоров ничего не вышло, так как обе стороны слишком твердо стояли на своем, не желая идти на уступки. Махан угрожал Халиду своей огромной армией и предлагал огромные денежные суммы всем, включая мединского халифа, однако это не произвело ни малейшего впечатления на Халида, который предложил на выбор Ислам, джизью или меч. Армянин предпочел последний. Впрочем, скорее всего в результате этих переговоров у полководцев сложилось благоприятное впечатление друг о друге и мусульмане начали воспринимать Махана как славного человека, за исключением того, что, по словам Абу 'Убайды, «Сатана овладел его разумом»!1

Расставаясь, вожди понимали, что с этого момента переговоров больше не будет. Точка возврата была пройдена, и на следующей день должно было состояться сражение.

Остаток дня прошел в лихорадочных приготовлениях. Обе стороны готовились к сражению. Принимались окончательные планы, издавались приказы. Корпуса и полки расставлялись на позиции, чтобы каждый знал свое место в предстоящей битве. Офицеры и воины проверяли свое оружие и доспехи.

Обе стороны горячо молились о победе, умоляя Бога о поддержке «истинной веры», и, разумеется, молитвы эти были обращены к одному и тому же Богу! В римском лагере священники размахивали крестами и заклинали воинов умереть за Иисуса. Десятки тысяч христиан дали обет умереть, но не дрогнуть перед врагом. Многие из них сдержали свою клятву.

Поле боя, раскинувшееся между двумя лагерями, представляло собой Равнину Йармука, по западной и южной оконечностям которой проходили глубокие ущелья. На западе зиял Вади ар-Раккад, соединявшийся с рекой Йармук близ Йакусы. Этот ручей бежал с северо-востока на юго– запад на протяжении 11 миль по глубокому ущелью с очень крутыми берегами, которые понижались к его верхнему концу.

В нескольких местах можно было перебраться через это ущелье, однако основная переправа была только одна, в районе брода, где в настоящее время находится деревня Кафир ал-Ма'. Южнее поля боя проходил каньон реки Йармук, начинавшийся у Джаллйна и петлявший на протяжении 15 миль, если считать по прямой, до слияния с Вади ар-Раккад, после которого он продолжал свой путь до впадения в реку Иордан южнее Тивериадского озера (Галилейского моря). В Джаллйне в него впадал ручей Харйр, бежавший с северо-востока, образовывая реку Йармук. На севере равнина тянулась дальше, за пределами поля боя, а на востоке она простиралась на расстоянии около 30 миль между Вади ар-Раккад и подножьями холмов Азра'. Западная и центральная части этой равнины стали полем боя.

Самой важной чертой поля боя было наличие на нем двух ущелий – Вади ар-Раккад и реки Йармук. Берега обоих достигали высоты 1000 футов, и если крутизна берегов была достаточным препятствием для преодоления ущелий, то обрывы на большей части их протяженности делали их еще более опасными. Эти обрывы иногда находились в нижней части ущелья, иногда – в верхней, иногда – в средней, образуя вертикальные стены высотой от 100 до 200 футов. Близ соединения двух ущелий берега становились еще отвеснее, а обрывы – выше, представляя собой страшную преграду для тех, кому предстояло в спешке переправляться через ущелья.

Единственным доминирующим тактическим объектом на равнине Йармука была возвышенность, называемая на картах горой Саман и расположенная в 3 милях к юго-западу от современной деревни Нава. К северо-западу от Навы также находилась гора Джабийа, но она лежала за пределами поля боя и не сыграла никакой роли в ходе сражения. Гора Саман высотой 300 футов так возвышалась над окружающей местностью и открывала такой вид на всю равнину, что ни один генерал не преминул бы занять ее, если бы ему пришлось первым расставлять войска по боевым позициям на этой части равнины. В результате сражения гора стала именоваться горой Джуму' (Собрания), потому что на ней сосредоточилась часть мусульманской армии. Другой возвышенности на равнине Йармука не было.

Сама по себе равнина была довольно плоской, плавно сбегая с севера на юг, хотя на ней и были кое-какие неровности. Важной тактической чертой местности был ручей 'Аллан, пробегавший по равнине в южном направлении до впадения в Йармук. На протяжении последних 5 миль своего пути этот ручей также образовывал ущелье с крутыми берегами, которое, однако, не было таким серьезным препятствием, как более крупные ущелья. Поле боя было идеальным для пехотных и кавалерийских маневров и, не считая южной части 'Аллана, не содержало препятствий для передвижения.

Махан расставил свои войска так, чтобы 'Аллан был у них за спиной. Линию фронта образовывали четыре регулярные армии, и эта линия тянулась на 12 миль, от Йармука на юге до горы Джабийа.[267 С точки зрения современной географии, римская линия начиналась примерно в 2 милях западнее Навы и тянулась на юг – юго-восток, приближаясь с запада к самому Тасйлу, а затем, через Сахм ал-Джавлан к берегу Йармука перед Хйтом. Разумеется, вероятнее всего, в те времена этих деревень не было, поскольку в повествованиях об этом сражении о них не упоминается.] На правом фланге он поставил армию Григория, а на левом – армию Канатира. Центр образовывали армия Дайрджана и армянская армия Махана, которые находились под командованием Дайрджана. Римская регулярная кавалерия была равномерно распределена между четырьмя армиями, и если пехота каждой армии стояла на передовой, то кавалерия находилась в тылу в качестве резерва. Перед линией фронта, вдоль всего 12-мильного переднего края, Махан расставил арабскую христианскую армию Джабалы, все бойцы которой сидели в седлах – кто на конях, кто на верблюдах. Эта армия играла роль заслона и форпоста и не должна была участвовать в серьезном сражении, если бы только не присоединилась к армии, перед которой она была выставлена.

Армия Григория, образовывавшая правый фланг, использовала цепи, которыми сковали себя 30 000 пехотинцев.[268 Также упоминается о том, что здесь находился глубокий ров; однако я не могу определить, где он находился, и не вижу его значения, поскольку римляне стояли перед ним, а не за ним. Возможно, это была мера, призванная не допустить отступления.] Каждая цепь сковывала по 10 человек и использовалась как символ непоколебимого мужества тех, кто таким образом демонстрировал готовность умереть не сойдя с места. Цепи также играли роль барьера, не позволявшего коннице прорваться в расположение армии (об этом рассказывалось в главе, посвященной битве Цепей). И все эти 30 000 пехотинцев поклялись стоять насмерть.

Несмотря на то что имперская армия выстроила передний край примерно такой же длины, что и передний край мусульман, у нее было преимущество в виде четырехкратного превосходства в живой силе, и Махан использовал это численное преимущество, выставив целую армию (армию Джаблы) в качестве заслона, а также создав гораздо более глубокую сплошную линию из ровно расставленных формирований. Глубина римских рядов составляла 30 человек.

Такова была великолепная армия Кесаря, построенная к бою.

Когда Халид вернулся с переговоров с Маханом, он сообщил Абу 'Убайде и другим полководцам, что переговоров больше не будет, дело будет решаться мечом и битва начнется на следующий день. Абу 'Убайда воспринял новость со своей обычной стоической готовностью склониться перед волей Бога. Как главнокомандующему, ему предстояло построить армию для сражения и проводить операцию в соответствии с тактическими решениями. Однако Абу 'Убайда не был большим знатоком военного искусства, и он это осознавал. Это понимали и Халид, и большинство офицеров его армии. Абу 'Убайда будет руководить боем с точки зрения здравого смысла, реагируя на меняющиеся тактические ситуации, как и положено хорошему, уравновешенному полководцу, каким он и являлся. Однако перед лицом врага, обладавшего четырехкратным превосходством в живой силе, уравновешенности и здравомыслия было мало. Для такого сражения требовались большие полководческие таланты, и Халид решил предложить свои услуги, чтобы в этом бою выступить в качестве подлинного полководца.