Текст книги "В одном из сказочных измерений (СИ)"

Автор книги: Yukhari Rakhag

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Проснулся я от того, что мне в лицо попало что-то мягкое. Я тут же вскочил, готовый защищаться от любого нападения, адреналин в крови подскочил, и кровь отхлынула в ноги и руки. Бей или беги.

И тут в меня снова гарпией спикировала подушка.

Как только я убрал её, моему взору предстала моя довольная сестра, сующая подушку в руки Гермионы.

«Грейнджер?»

– Я же говорила, будет весело. На, попробуй!

– Ви, он уже проснулся! – Возразила девушка, улыбаясь.

– Это что за нах? – Хриплым ото сна голосом осведомился я.

– Ой, да не будь такой правильной! – Виолетта выхватила из рук гриффиндорки подушку и бросила в меня. Инстинкты сработали быстрее, чем я сообразил, – мягкое орудие отлетело в сторону.

– Эй! – Возмутился я. – А если бы я был голым?

– Конечно, фу таким быть! Но поскольку от вас, мужиков, можно всего ожидать, дабы не травмировать мою детскую психику, Грейнджер зашла первой и проверила, – улыбнулась Виолетта, и я перевёл взгляд на Гермиону, которая незаметно показала свою палочку.

И тут до меня дошло: я же спал без иллюзии. А судя по нормальной реакции моей родственницы, не сведущей в вопросах моего выживания, сейчас я был как раз таки под ней. С подачи одной предусмотрительной гриффиндорки, конечно.

«Грейнджер, ты восхитительна!»

Я благодарно ей улыбнулся и едва заметно кивнул.

– Слушайте, а между вами точно ничего нет? – Уточнила моя сестра, чем вогнала девушку рядом с собой в краску. Я же нахмурился и решил лучшей защитой использовать нападение.

– С чего эти баталии в такую рань?

– А ты забыл? – Настроение младшей Малфой было явно на высоте. – Мы же в Стоунхендж идём. Так что поднимай свою белобрысую задницу, засоня! А я пойду применять на себя образ хорошей девочки для ма и па.

С этими словами Ви рванула в коридор, весело хохоча.

– Ох уж эти дети, – проворчал я, падая на кровать.

Гермиона неуверенным шагом зашла вглубь комнаты, я немного подвинулся и хлопнул рукой рядом с собой.

– Падай, немного полежим. А то у меня с возрастом выработалось правило первых тридцати минут – сложно раздуплиться.

– Ой, не прибедняйся, – фыркнула девушка, осторожно ложась рядом. – Не такой ты уже и старый.

– Ну, мне скоро тридцать, по прошлой жизни. А это уже и спина болит, и все дела… – Не знаю, почему, но я потешался над данной ситуацией.

– Ты больше брюзжишь, чем проблем-то, – парировала Грейнджер, и я улыбнулся, переворачиваясь к ней на боку.

– Ах, значит, по-твоему, я – брюзга?

– Да, иногда ещё тот. Тебе бы понаблюдать за собой, – похоже, Гермионе нравилось меня подначивать в это утро, и я с удовольствием отвечал ей взаимностью.

– Брюзга, значит? Ну, всё, Грейнджер, ты меня вынудила, – я навалился на неё телом, начиная щекотать. Мои руки блуждали по её телу, пока девушка, хохоча, слабо отбивалась от меня. – Интересно, а остальные брюзги так умеют?

– Драко, отпусти, а то я начну всерьёз защищаться, – сквозь смех говорила гриффиндорка, погрозив мне указательным пальцем, пока я, уткнув подбородок ей в шею, щекотал ей кожу дыханием.

И тут она начала контратаковать, чем ввела меня в секундный ступор. Осторожно, пытаясь не задеть мои раны, девушка начала щекотать меня за бока. Я захохотал и попытался выкрутиться, вваливаясь на спину.

– Всё-всё, Грейнджер, я сдаюсь! – меня в жизни ни единого разу не щекотали.

– Правда? А мне кажется, что ты неискренен, – теперь гриффиндорка навалилась на меня, и я делал вид, что защищаюсь от неё, пытаясь выловить её руки, чтоб прижать к телу.

– И вы будете говорить, что между вами ничего нет? – прервал нас голос моей сестры, и мы с Грейнджер застыли в нелепой позе.

– Тебя не учили стучаться? – спросил я у жующей яблоко сестры, пока смущённая Гермиона перекатилась на другую сторону кровати.

– А тебя не учили двери закрывать? Как-то не очень хочется мне, как неокрепшему уму, наблюдать за брачными играми своего старшего брата.

– Виолетта, это совсем не то… – произнесла гриффиндорка, а я закатил глаза.

«Мерлин, какое клише!»

– Да-да, конечно! Собирайтесь уже, голубки! – Младшая Малфой развернулась и ушла.

– Язвительность – это ваша кровная черта, – резюмировала гостья мэнора, и я не нашёл, что ей сказать.

***

Надо признаться честно, я любил выходы к Стоунхенджу, но в моей реальности они были чересчур редкими. И иногда я вредничал, показывая, что уже вырос из этого, хотя мне хотелось побывать там. А когда настало время Тёмного Лорда, и Пожиратели сделали своим штабом мэнор, они разрушили это место до основания. В послевоенное время оно так и не восстановилось.

Я почувствовал небольшой укол боли, окидывая взглядом магическую ярмарку. Именно за такое будущее и стоит бороться, за мирное существование. Эта мысль ещё больше укрепила меня в правильности решения насчёт Долохова. Теперь я был старше, я был опытней, и я понимал, какие вещи стоят того, чтоб за них убить или умереть самому.

Отец, мама и Виолетта шли впереди, мы с Грейнджер решили не нервировать старшего Малфоя присутствием последней и шли поодаль. Он и так едва ли согласился на такое странное шествие. И всё-таки, Виолетта стала для отца теперь любимым ребёнком, которому многое прощалось. Однако стоит отметить тот факт, что взгляд, которым Люциус меня одаривал, смягчился. Правда, появилось в нём подозрение. Он смотрел на меня так, словно проверял на правдивость слова Абраксаса, а спросить напрямую, спасибо Мерлину, ему мешала гордыня. И всё же, иногда к этому примешивалось беспокойство.

Мы с девушкой немного переговаривались, ступая по хрустящему снегу. Она спросила о моём незваном госте, но я лишь отмахнулся, всматриваясь в небо. К слову, снежинки продолжали сыпать с неба. Гермиона восхищённо смотрела на приближающуюся по мере нашего шествия ярмарку. Это были парящие в воздухе палатки, в которых было множество магических вещей. Раздавался шум и гам, туда-сюда сновали какие-то заколдованные игрушки, дети хохотали, им вторили взрослые голоса. Волшебники и волшебницы в разных мантиях ходили между рядами. В воздухе царила атмосфера натурального волшебства.

Я то и дело бросал на свою спутницу короткие взгляды, наслаждаясь её детским восторгом, которым, казалось, она заразилась ещё от моей сестры. Меня посетила мысль о том, что было приятно жить такими моментами. Даже отец вёл себя спокойно, идя под руку с мамой. На задворках сознания возникла совершенно обезбашенная мысль – а как бы он отреагировал, если бы я женился на Грейнджер? Этот вопрос оставил после себя колючее послевкусие, словно первый в жизни глоток огневиски. Это было настолько неожиданно, что я даже остановился. Нет, безусловно, я бы хотел разделить свою жизнь с этой местами заносчивой гриффиндорской заучкой. Но имел ли я на это право здесь? Даже сейчас, стоя посреди ярмарки, наблюдая за всеми этими счастливыми людьми, я чувствовал зловонное дыхание прошлого у себя на висках. Я был чужим здесь, я видел разруху в том, что сейчас стояло крепко и недвижимо. Надломленный отголосок прошлого, вот кто я такой.

– Ты в порядке? – мне на предплечье легли тоненькие пальцы моей спутницы. Я моргнул и кивнул.

– Вполне.

Она обеспокоенно всматривалась мне в глаза, как вдруг лицо её переменилось, выражая испуг.

Я обернулся и застонал в голос – Уизел.

Гермиона быстро схватила игрушку с полки и попыталась прикрыться ею, но чёртов рыжий придурок заметил её и замахал ей своей здоровой лапищей, приглашая к себе.

Грейнджер отложила игрушку, и, обойдя меня, как незнакомца, направилась к своему сокурснику. Я бросил короткий взгляд на них, меня, похоже, они не узнали в зимней шапке. Почему «они»? Потому что, к моему большому раздражению, там было всё рыжее семейство. Или почти всё – попробуй разбери этих клонов.

Девушка мило щебетала в окружении этих рыжих нищебродов, и в моё сердце закрадывалась злоба, мрачная и тоскливая. Семейство Уизли было благодушно настроено к Гермионе, мамаша долго обнимала её. Ну, конечно, они ведь предрассудками не страдают!

Вот почему в той жизни она выбрала его. Этого козла, который не научился любить её так, как она того заслуживает.

В голову заползла мыслёнка подойти к ним, обнять Грейнджер за талию, посмотреть на их тупые рожи, когда я сделаю это, а она не снимет мою руку. Ведь не снимет же? Но нет же, она меня стыдилась тут, она делала вид, что не знает меня. Наверняка уже наплела своему недо-принцу о том, что оказалась здесь сама и случайно! Или сказала, что её сюда привёл горный тролль – всяко лучше, чем Драко Малфой!

Я цыкнул, сделал пару шагов подальше и уставился на полки с книгами, делая вид, что увлечён чтением этой дешёвой литературы.

Боковым зрением я пытался не упускать Гермиону из виду. И тут мой взгляд наткнулся на дешёвенькую брошюру.

«Жертвы сексуального насилия», – гласила она. Рука сама потянулась к ней. Раньше я никогда не обращал внимание на то, что такая, с позволения сказать, литература существует в нашем мире. Но мир волшебников несовершенен, а значит – не только у магглов есть такие проблемы.

Я пролистал страницы, там было описание преступлений, какие-то громкие дела, на каждой странице было прописано, куда жертвы могут обратиться за помощью. Дальше было о самих жертвах, их типология, их поведение, до и после насилия.

«Стокгольмский синдром».

Я остановился. Сука, лучше бы я пролистал дальше!

«Стокгольмский синдром – это бессознательная защитная реакция жертвы на насилие, которая проявляется связью, симпатией жертвы к агрессору. Таким образом, жертва изнасилования чувствует к своему насильнику парадоксальную привязанность, которую можно спутать со здоровым чувством, именно поэтому возможны поощрения следующих сексуальных контактов, которые, однако, по мнению автора, не перестают быть насилием…»

Я просмотрел ещё пару абзацев, а потом отложил брошюру и глубоко задышал, ощущая, как мир вокруг начинает вращаться.

«Жертва… Насильник… Привязанность…»

– Драко, – подойдя ко мне и делая вид, что что-то выбирает, проговорила Гермиона, – мне нужно пойти с Роном и его семьёй к лавке Фреда и Джорджа, мне не удалось отказаться от предложения. Тем более что я сказала, что сама тут. Я недолго, а потом найду тебя при помощи пергамента. Малфой, ты меня вообще слышишь?

Я с едва открытым ртом смотрел на неё затуманенным взглядом.

Страх, боль, унижение, неверие и злость – вот то, что обвалилось на меня лавиной, сбивая с ног, перемалывая в снежном кубаре, лишая меня дыхания и шанса выбраться.

– Иди, куда хочешь, Грейнджер, – хрипло произнёс я, разворачиваясь на пятках и стремительно направляясь вон.

– Малфой! – Окрикнула меня девушка, но я не слышал. Кровь набатом стучала в висках, а сука-память услужливо подкидывала те самые воспоминания, где был долбанный насильник Малфой из этого измерения, а потом – где был я.

«Так это, сука, даже не жалость! Это болезненная привязанность! Синдром! Лучше бы, блять, она меня жалела! Так нет же, я в её глазах – агрессор, которому она нашла оправдание!»

Блядские мысли кружили, как вороны. Они рвали мою плоть.

Я добежал до каменных глыб, которые рвались вверх из-под земли, оперся об одну из них рукой и зарычал, как раненный зверь.

Всё не должно было быть так!

Резкая боль по телу остудила меня, и я с остервенением начал расстёгивать сначала своё пальто, а потом и рубашку.

Сняв с себя иллюзию, я застонал от боли. Раны нещадно болели, обе из тех, что были на животе, ещё и кровоточили, но самое худшее то, что появилась ещё одна – от шеи и аж до бороздки ремня брюк.

Захватив охапку мокрого снега, я приложил его к ранам, которые тут же окрасили его в красный. Холод принёс мимолётное облегчение, и я судорожно вздохнул.

– Балуешься иллюзиями? – раздался голос того, кого увидеть тут я был готов меньше всего.

Я повернулся к Долохову, и тот не выглядел удивлённым, видимо, посчитав, что иллюзия – это мой настоящий облик. Я взмахнул палочкой, якобы возвращая себе былой облик.

– Балуешься вуайеризмом? – перекривил его я.

– О, как грубо… – Проговорил Антонин, а потом сделал небольшой шаг в сторону. – Видишь ли, ты меня очень разочаровал, новый Лорд Малфой.

– Становись в очередь, – буркнул я, понимая, что, скорее всего, впереди меня ждёт дуэль.

– Дерзишь, мальчишка? – улыбнулся он. – Может, стоит сделать тебя безвольным овощем, тогда ты будешь сговорчивей?

Он сделал движение палочкой, посылая в меня заклинание, но я ответил тем же, обивая его в сторону, от чего с близстоящего камня посыпался снег, вперемешку с кусками того, из чего он там был сделан.

– Значит, ты тоже можешь использовать невербальные заклинания? – он удивился, очень. На миг на его лице промелькнул даже страх, но я был чересчур зол и заведён, чтоб использовать этот шанс остановить сражение.

Я атаковал. Антонин отбил и тут же увернулся от второго заклятия, спрятавшись за камень. Он атаковал, я сбросил заклинание в грунт резким взмахом своей палочки.

Это длилось от силы минут пять, может, даже меньше. Долохов уступал мне в силе и ярости. Тем более что я настолько сильно хотел поквитаться с ним за обиды из прошлой жизни, что он не мог тягаться с этим напором.

Вспышки летали туда-сюда, откалывая от древнего сооружения куски камня. И в какой-то момент мой противник не выдержал, и его поразило заклинание, отбросив в возвышающуюся глыбу. Он выпустил свою палочку.

Я презрительно искривил губы и начал медленно подходить к нему, наслаждаясь ощущением хищника перед жертвой.

Темная Метка так просто не даётся, светлый человек её не может получить, и это непреложный факт, его она просто разъедает. Более того, сраная змея на моём предплечье просто так и не теряет своей силы, она впивается в сущность волшебника, даруя ему такого же Тёмного попутчика, который будет сопровождать его всю жизнь и нашептывать мрачные и тёмные желание, покрывая взор его пеленой. Вот такая вот поволока была у меня на глазах, когда я смотрел на бывшего подельника своего отца.

– Ты… – он отодвинулся ближе к стене. – Ты не можешь убить меня, подумай.

– Ты первый напал на меня. Так что могу… и хочу, – произнёс я, подойдя в нему довольно близко, чтоб рассмотреть, как капельки пота стекают по его лбу.

– Не делай этого! – молил он, а я смотрел на Долохова и понимал, насколько правильно будет его убить сейчас. Это обезопасит мою семью. Наёмник – это, конечно, хорошо, но самому сделать это безопасней.

Я направил на него палочку.

«Ты знаешь заклинание, Драко…»

Во мне достаточно ярости и тьмы для него. Я уже убивал.

И тут ярость сменилась болью – перед глазами возник образ Грейнджер. Она не сможет быть рядом с хладнокровным убийцей.

«Но ты таковым и являешься», – змеиным голосом шептало второе я.

Я скривился и опустил палочку. Она победила, чёртова Грейнджер победила. Тем более что я уже нанял убийцу. Долохов – труп, и это только вопрос времени, когда.

«Ты думаешь, это решение сделает тебя светлым на фоне того, что ты отсрочил его смерть? Это ты убил его, только взмахнёт палочкой другой!»

«Заткнись, заткнись нахуй, не думай!» – приказывал я себе.

Я развернулся, направляясь прочь из этого места. На меня нахлынула тоска и бешеный холод. Складывалось впечатление, что счастье и радость уходят, покидают моё бренное тело, и я вздрогнул, осознав, что долбанные камни покрылись инеем.

И тут я увидел его – источник этого чувства. Дементор.

Мерзкая фигура, облачённая в лохмотья, появилась прямо передо мной. Я почувствовал знакомый запах трупной гнили, и он начал вытягивать из меня мои светлые воспоминания.

Ощущение холодных щипцов на лице продолжалось всего несколько секунд, и я, взмахнув палочкой, ударил его жалящим заклинанием.

Дементор отлетел, а я повалился на продрогшую землю. Вместо него подлетел второй.

– Экспекто Патронум! – я честно старался вызвать патронуса, но эта попытка была тщетной. После отсидки в Азкабане у меня не получалось этого сделать. Грейнджер из той жизни говорила, что это должно было со временем пройти, наивная, она и не представляя, что это не пройдёт вообще.

Фигура в плаще начала высасывать из меня части моей души дальше. Мою сущность сковывал животный ужас, но я не мог пошевелиться. Всё уходило, всё то светлое, что было у меня в жизни принимало чёрный цвет, а в ушах начал раздаваться крик, её крик, которому вторил безумный хохот Беллатрисы.

«Хорошо, хоть это будет не последствие Сектусемпры», – подумал я, принимая, что это конец. Я даже не мог вспомнить свою любовь, не мог почувствовать эту эмоцию, меня лишили и этого в смертный час.

Внезапно небольшой дракон-патронус вида хвостороги влетел в дементора, отбрасывая его прочь.

Я, почувствовав временное облегчение, опал на руки.

– Драко! – ко мне подбежала Гермиона, пытаясь поднять меня под руку. – Ты цел?

– Грейнджер, – прохрипел я, поднимая на неё всё ещё затуманенный взгляд, – беги отсюда!

Их было много, наверное, с десяток, ей одной не справиться – это факт.

Но смелая (на деле же, безрассудная) гриффиндорка выбежала немного наперёд, закрывая меня собой и снова выпустила своего патронуса.

«Такой же, как и у меня ранее», – подумал я, всё ещё не имея сил проанализировать данную ситуацию, кроме осознания того, что мы в дерьме.

Девушка проигрывала, вот-вот стражи Азкабана должна были пробить её щит, и я готовился к худшему, как вдруг в щит врезался змей, а за ним и прекрасный павлин, усиливая его так, что он начал напирать на армию дементоров.

– Пошли прочь от нашего сына! – услышал я голос мамы, и, повернув лицо, увидел их с отцом, направляющих палочки в ту сторону.

Со скрежетом существа отступили, улетая прочь.

Я почувствовал, как медленно ко мне возвращаются краски жизни, однако желание умереть никуда не девалось, и если бы мне представился случай, наверное, я бы в таком состоянии полез головой в петлю.

Ко мне подошли родители, за спиной которых я увидел и Виолетту.

– Так, значит, это и есть дементоры? – спросила она, пока я поднимался на ноги.

– Ага, – буркнул я. – Спасибо, – сухо поблагодарил я всех присутствующих.

– Почему ты не вызвал патронуса? – поинтересовался отец.

– Я с некоторых пор обделён этой возможностью, – ответил я, отмечая проскользнувшее беспокойство на лице отца. Кажется, он начинал верить деду, а это было опасным моментом. Не сильно хотелось посвящать отца в то, что я не его сын, хотя, по сути, и его сын.

– Но откуда они здесь? – спросила Гермиона, и я красноречиво указал подбородком на бессознательное тело Антонина.

– Это ты его так? – в голосе отца проскользнуло восхищение.

– Он первый напал, – только и ответил я.

Отец хмыкнул.

– Мисс Грейнджер, – подала голос мама, окидывая девушку взглядом сверху вниз, – благодарим вас за помощь нашему сыну.

– Я… э… не за что, – возникла неловкая пауза.

– Кажется, мне нужно съесть что-нибудь сладкое. Или выпить крепкое… – произнёс я, чувствуя, что нужно что-то сказать.

Меня изрядно подташнивало, а тело всё ещё подрагивало.

– О, там как раз есть подобная лавка. Там столько сладостей, – защебетала Ви.

– Пошли, – улыбнулся я, – а то сейчас на шум сбегутся все патрулирующие авроры. Не хотелось бы, чтоб они видели нас здесь.

Мы дружно развернулись к ярмарке, как мой взгляд внезапно выудил движение со стороны тела Антонина. Я узнал бы это проклятое движение в виде молнии среди миллиона других.

– Авада Кедавра!

Комментарий к Глава 11. Авада Кедавра.

Хм… По моим скромным подсчётам осталось две-три главы до финала…

Порадуйте автора печенюхами, автор, как и Драко, в полном дерьме)

========== Глава 12. Азкабан. ==========

Комментарий к Глава 12. Азкабан.

Ахтунг!

Насилие. Кровь. Постельная сцена.

Эх, мне стоит перестать писать по ночам и начать высыпаться… Или стоит дописать две главы, а тогда уже выспаться? Но после двух глав захочется настрочить бонус. А после бонуса новый фанф? Похоже, я таки не высплюсь…

Жду отзывов)

П.С.

И да, уважаемые читатели. Суицид – это не выход, гоните от себя такие мысли. Жизни в любом случае стоит дать второй шанс, помните это. Ни в коем случае никогда не идите на этот шаг. Ищите помощи и обрящите!

А все организации по типу Кита пусть сосут!

Я сидел практически в полной темноте. Здесь было так привычно сыро и холодно, что я почти не чувствовал босых ног. Где-то за стенами бушевал океан, дразня своей свободой всех тех, у кого свободу отняли.

Раны нещадно болели, в голове стоял безмятежный штиль, вызванный умозаключением, что отсюда я сам уже не выйду, вынесут только моё тело…

ФЛЕШБЭК.

– Авада Кедавра!

Никто не успел среагировать, все запоздало потянули руки к палочкам, чисто на инстинкте, пребывая в ступоре от того, что произошло что-то страшное. На какой-то миг все боялись пошевелиться, пока к ним доходило осознание тех самых страшных слов.

Пару секунд, могу поспорить, что все ожидали, кто упадёт, кого поразило смертоносное проклятие.

Оседать на землю, сползая по камню начал Долохов. Он открыл широко глаза, зрачки которых тут же померкли, он словно не верил в то, что произошло.

Я стоял перед самыми близкими мне людьми, автоматически прикрывая их одной рукой и частью своего тела, а вторую конечность я направлял на Антонина.

Это с моей палочки вырвалось это заклинание, это его голос озвучил его, но главе департамента дементоров не хватило несколько долей секунд, чтоб завершить начатое.

Насколько я знал, только Воландеморт мог использовать столь мощное заклятие без слов. И то, делал он это крайне редко.

Неужели я был таким же, как и он?

Я убил человека. Убил без слов. Убил, защищая свою семью и Грейнджер. Убил раз и сделал бы это ещё в миллионах измерений.

– Драко, – произнёс отец, но дальше всё происходило, словно в замедленной колдографии, словно время вдруг превратилось в желе, тягучее, мерзкое, которое не можешь ни прожевать, ни выплюнуть.

– Экспеллиармус! – из моих рук вылетела палочка, а из-за камня появилось несколько мужчин в плащах. Как всегда, доблестные сотрудники министерства были на месте вовремя.

Они сразу же подбежали ко мне, сильным ударом в челюсть сбивая с ног.

– Это мой сын! – Где-то сбоку закричала мама, но отец схватил её и не позволял подбежать ко мне.

– Стойте здесь! – Проговорил один из мракоборцев, направляя палочку на моих близких.

– Не смей угрожать им! – Рыкнул я, порываясь встать, но меня тут же снова ударили. Я сплюнул кровь на снег.

– Драко! – позвала Гермиона, и я, с горечью посмотрев на неё, сказал:

– Доварите зелье! – это были мои последние слова. Мои чёртовы последние слова!

Дальше меня схватили под руки и увели. Я огрызнулся аврору, который сильно зажал мою рану, и после этого меня оглушили. На глазах у тех, кто мне был дорог.

КОНЕЦ ФЛЕШБЭКА.

И вот теперь я сидел в одиночной камере Азкабана, слушал мерное капанье воды, которая стекала по стене и разбивалась о пол, и думал о том, как всё херово обернулось.

Мой адвокат уже посещал меня. Он рассказал, что у всех свидетелей события взяли воспоминания, настаивал на том, чтоб и я дал разрешение на освидетельствование, хотя, по его мнению, вряд ли это много чем поможет, так как все знали, что Малфои – хорошие окклюменты, а свидетельств одной Грейнджер мало в таком деле.

Скрепя сердцем, я согласился, бережно храня свою тайну и не допуская ничего лишнего. У мракоборцев опосля возник вопрос, почему на меня напал глава одного из департементов при Азкабане. Но я отмалчивался, не желая впутывать в это ещё и отца.

По итогу, мой поверенный, умный старый мужчина, начал посвящать меня в перспективы моего грёбаного будущего. И были они таковыми: авроры признают, что это была самозащита, однако, я использовал одно из Непростительных заклинаний. При хорошем раскладе, меня могли выпустить под какое-то обязательство с последующим надзором, а при плохом – меня могли посадить на пару лет.

– Но, мистер Малфой, поверьте мне, у меня плохих раскладов не бывает, – говорил мой адвокат. – Так что потерпите где-то с месяц, пока они закончат и назначат суд.

– А раньше никак? – я кривил губы от боли, которая пронзала мою грудь. Привет от Сектусемпры, моего вечного проклятого спутника. Поверенный мотал головой. – А если кого-то подкупить?

– Нет, мистер Малфой, такова процедура, и это решается только на уровне министра. А вашу семью, как вы знаете, он не жалует. Так что, придётся потратить немного времени.

И вот я сидел в одиночке, на холодном и сыром полу, и чётко осознавал, что вот времени у меня и нет.

Здесь, вдали от Грейнджер, без моего якоря, реверсивное возвращение происходило в разы быстрее. Я мучился от сильной боли, но в Азкабане обезболивающих не предлагали.

А ещё мне было страшно. Очень страшно. Я боялся этого места настолько сильно, что дрожь не покидала моё тело ни на секунду. В голове роились воспоминания, и я пытался отгонять их, замещая образом Гермионы.

Только вот это нихера не помогало, а причиняло ещё больше боли.

Я вслушивался в завывания раскаянья какого-то бедолаги из соседней камеры, покачивался взад-вперёд и пустым взглядом смотрел в стену.

Наконец-то, спустя бессонные сутки, я смог немного уйти отсюда. Не физически, но мысленно.

Мои размышления зацепились за патронус гриффиндорки, выуживая из памяти голубоватого хвосторога. И Мордред его дери, на какой-то миг я почувствовал небольшое тепло, которое, увы, так и не успело согреть моё закоченевшее тело.

Ведь одинаковый защитник – это признак сильных чувств. И мне стало хорошо от мысли, что Грейнджер может испытывать ко мне что-то подобное. От этого даже дыхание перехватило. Но ровно до того момента, как меня снова начали точить сомнения.

Ведь эта её привязанность могла быть всего лишь подменой. И как мне ещё пару минут назад хотелось разнести каждый камешек своей темницы и мотнуться к Гермионе, так же сейчас мне захотелось остаться тут навечно, врасти в долбаный камень мхом, исчезнуть.

Эгоистичное желание диктовало мне, что быть с девушкой – это хорошо, и плевать на все заморочки, ведь её никто не принуждал. Но моя собственная привязанность к этим карим глазам упорствовала на то, что я больше не хочу видеть в них слёзы, а тем более – быть их причиной.

Главное, чтоб они с Виолеттой доварили зелье. Оно отстоялось, а значит, остались последние штрихи. Дальше, конечно, им придётся самим призвать Гриффиндора и натравить его на Слизерина. И все будут в безопасности и счастливы. Семью больше не потревожит Долохов, Абраксас, быть может, проследит за тем, чтоб отец больше не делал никаких глупостей. Более того, думаю, пребывание Грейнджер в мэноре немного смягчило даже Люциуса. Гермиона не будет так сильно бояться телесной близости – я постарался помочь её ранам затянуться. В общем, все будут счастливы от такого исхода.

Правда, уже после, после похорон Драко Люциуса Малфоя, которые при таком развитии событий наступят не позднее, чем через две недели. Я уже мёртв, я – ходячий труп.

Размышления в замкнутом пространстве помогают принять правильные решения. Азкабан помогает свыкнуться с безысходностью, с предопределённостью.

Я поднял голову от колен, которые обнимал руками.

«Сколько времени прошло?» – увы, я не знал ответа на этот вопрос.

Правда, чего и не отняла у меня моя темница, так это чёртовой боли от ран. Она изводила меня, я ощущал, как капельки крови стекают по животу, теряясь где-то в пространстве ткани моей тюремной робы. Кстати, и она ещё причиняла массу неудобств – она была жёсткой и каждое моё движение сопровождала тем, что цеплялась за края моей разодранной плоти.

– Эй ты, аристократический обмудок! – А вот и мой тюремщик подоспел. Как и в прошлом измерении, здесь меня сильно не жаловали. Тем более, что я убил одного из них. А они пока и знать не знали, что он был тем ещё ублюдком. – Ты жрать вообще собираешься? Или… Генри, ты глянь, мистеру аристократу не нравится наша баланда, – он оскалился, обнажив гнилые жёлтые зубы. К нему тут же подошёл толстый товарищ.

– Может, ему помощь нужна? – хихикнул тот, и первый из надсмотрщиков начал открывать мою камеру.

Решение моего вопроса пришло ко мне спонтанно. Если уж мне и было суждено умереть, то лучше было бы это сделать резко, сейчас, не ожидая в боли того момента, пока последняя капля крови покинет моё тело.

Я улыбнулся, стараясь абстрагироваться от того, что сейчас произойдёт.

Как только первый тюремщик зашёл в тесную клетку, я подцепил пальцем железную миску с непонятной жижей в ней и ловким движением бросил в него. Секундой позже я налетел на него сам, сбивая с ног.

– Ах ты ж сука! – закричал Генри, ударяя меня жалящим заклинанием, пока я душил на полу его товарища.

Судорога боли прошла по моей спине, но я не отнимал рук от хрипящего мужика.

Подняв обезумевший взгляд на толстого надсмотрщика с палочкой в руках, я прорычал сквозь окровавленные зубы:

– Ну давай, чего ты медлишь! Я убью его. Вам же разрешено тут использовать Аваду. Давай!

Тело подо мной уже перестало сопротивляться, а Генри медлил, похоже, я попал на стажёра.

«Какая неудача!» – как только я подумал это, мир вдруг перестал существовать, и меня поглотила тьма.

***

Было крайне неприятно от постоянно стукающего по лбу ощущения. Я приоткрыл глаза, уставившись в каменный потолок.

Во рту пересохло, и тело нещадно ломило. Как только до меня дошла моя ситуация, я застонал и перевернулся на бок, чтоб долбанная вода не разбивалась каплями о мой лоб.

Максимально безболезненно сдохнуть не получилось.

Я полежал так некоторое время, ощущая ещё и тошноту, подкатывающую к горлу.

Усталость сморила меня, и я снова провалился в сон.

Мне снилось что-то хорошее, что-то приятное, столь чуждое для этих стен. Но в том и была жестокость этого сна, что когда я проснулся, осталось лишь горькое послевкусие несбыточности.

«Но я не терпила! Я – Малфой! И я не боюсь смерти!»

Мне осталось только найти наименее болезненный способ прекратить это всё.

Я осмотрел камеру. Повеситься на цепях, в которые я был закован – почти нереальное дело. Минус один способ. Голодовка – чересчур болезненна, меняю шило на мыло таким образом. Разбить голову о камень? Я только себе это представил, как меня снова замутило. Не сильно-то и хочется мозгами стены Азкабана обмазывать.

И тут мой взгляд зацепился за острый кусок камня, что его сточила вода.

Вот оно! То, что нужно!

Я подтянул своё тело поближе к вожделенному шансу на спасение.

Конечно, огневиски в тот момент было бы очень кстати. Как и сигарета. Для храбрости. Я выдохнул – её-то слизеринцам всегда и не хватало.

Время позволяло немного подождать, немного поразмышлять, проанализировать.

По сути, я прожил не такую уж и скучную жизнь, если подвести черту. Не сильно хорошую, это да, но и не скучную. Я много чего попробовал в прошлой и в этой жизнях, много чего испытывал. Много эмоций проходили через меня, много ошибок вылетали из действий и уст. Наверное, я бы много чего хотел изменить, но, как показала практика в этом измерении, не всегда, что-то изменив, можно рассчитывать на благоприятный исход.