Текст книги "Под прицелом. Часть 2 (ЛП)"

Автор книги: XWPFanatic

Соавторы: ,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– Я могу чем-то помочь?

– Не думаю. Его компания уже в курсе. Уверена, что они разыщут его, – отпиваю последний глоток своего холодного кофе, и неожиданно меня охватывает беспокойство. – Надеюсь, у нее не возникнут проблемы с законом? Ну ты знаешь, из-за того, что она…, – не могу закончить эту фразу.

– Нет. Это был самый чистый случай самообороны, который мне только приходилось видеть. Когда Келси придет в себя, нам надо будет составить детальный протокол событий, но я не вижу никаких проблем с этим.

– Хорошо. Я просто хочу забрать ее отсюда как можно скорее, чтобы она могла отдохнуть и выздороветь, – снова слышу, как она начинает ворочаться. Подхожу к ней и беру за руку. – Все хорошо, солнышко.

Ее глаза открываются.

– Так больно. Все болит, – всхлипывает она.

– Я знаю, любимая, – да, надо побыстрее перевезти ее отсюда домой. Она намного быстрее поправится, лежа на той большой, старой кровати.

Надо будет позвонить Сондерсу и сообщить, что мы обе берем длительный отпуск. Черт, может быть, агент Келс сможет скоро согласовать условия наших контрактов, и тогда мы сможем просто уйти с этой работы.

Я просто ненавижу Лос-Анджелес.

(гаснет свет)

Часть вторая. Эпизод второй. Время вставать на ноги

Входя в палату, вижу Келс, лежащую на боку и двух докторов, осматривающих ее колено. Они обсуждают предстоящую операцию и ставят черными маркерами небольшие отметины на ее коже. Мне не нравится, что филейная часть моей Крошки Ру выставлена на всеобщее обозрение, и я быстро подхожу, чтобы прикрыть ее. Пусть им приходится лицезреть эту часть тела у пациентов каждый день, но я слишком долго ждала именно эту и не желаю давать возможность каждому проходящему мимо палаты бросать на нее заинтересованные взгляды. После того, как я прикрываю ее больничным халатом, она оборачивается через плечо – на ее лице слабая улыбка.

– Привет, Таблоид! – ее голос звучит чуть громче обычного.

Я так и знала – они сделали ей укол перед операцией. Обхожу кровать, чтобы присесть у изголовья.

– Как себя чувствуешь, Крошка Ру? – беру ее руку в свою и слегка сжимаю.

– Замечательно!

Я издаю негромкий смешок.

– Судя по твоему виду, так и есть.

Она подносит мою руку к губам и целует тыльную сторону ладони.

– Я люблю тебя.

Я оглядываюсь на докторов, которые застыли после ее слов. Тот, что постарше, хихикает, а затем оба продолжают свою работу.

– Я тоже тебя люблю, Келс.

Доктора заканчивают осматривать ее и прикрывают простыней до пояса.

– Скоро сюда придут санитары, чтобы забрать ее на операцию.

– Ясно, – улыбаюсь в ответ доктору, который очень хорошо обращался с Келс все это время в течение трех недель и делал все возможное, чтобы у нее был самый лучший уход. Он также добился того, чтобы мне позволили круглосуточно находиться с ней, несмотря на строгие условия посещений. После того, как мы пережили самую ужасную первую неделю, когда у нее болело все тело, Роби подготовил медицинскую доверенность для Келс. И когда она подписала ее, у меня появились те же права находиться рядом с ней, что и у членов ее семьи.

– Ладно, док, – хихикает в ответ Келс.

Он качает головой и улыбается, выходя из палаты и оставляя нас наедине с молодым интерном.

Я снова оборачиваюсь к Келс, у которой сна ни в одном глазу. Здесь явно какой-то разреженный воздух, судя по тому, как она витает в облаках. Попивая свой кофе, я улыбаюсь.

– Что это? – невнятно спрашивает она. Должно быть, начинает действовать снотворное.

– Кофе.

– Я не люблю кофе, – с недовольной гримасой заявляет она.

– Я знаю, но он не для тебя. Тебе вообще нельзя ничего пить, – провожу пальцами по ее волосам. Надо будет попросить медсестру принести мне шампунь, чтобы потом помыть ей голову.

– Таблоид, ты знаешь, куда мне сделали укол? – недовольная гримаска превращается в негодующую.

– У меня есть одно интересное предположение на этот счет.

– В попу.

Не могу удержаться от смешка.

– Да, я знаю.

– Вот я и хотела спросить, – она смотрит на меня с ехидной усмешкой. – Ты можешь поцеловать меня туда, чтобы не было так больно?

– Попозже.

– Обещаешь?

– Обещаю, милая.

Меня удивляет, что она выглядит довольной этим заявлением. Должна признать – как-то не хочется, чтобы меня застукали за этим занятием санитары, которые придут сюда через пару минут. Некоторые вещи сложны для восприятия большинства людей.

– Харпер?

– Что?

– Когда мы сможем поехать домой?

В последнее время она стала часто называть Новый Орлеан домом, что меня несказанно радует. Когда мама услышала это в первый раз, она тоже чуть не впала в экстаз от счастья.

– Как только доктора дадут тебе зеленый свет, мы улетим отсюда первым же рейсом.

– Хорошо, – она переплетает пальцы с моими. – Я очень скучаю по той пуховой кровати.

– Я тоже.

– И мне не хватает тебя в постели.

– Я знаю, солнышко. Мне тоже.

– Харпер?

– Да? – из-за этих уколов Келс ведет себя как маленький ребенок и задает множество вопросов без всякой логической связи.

– Доктор сказал, что я возможно буду всегда прихрамывать.

– Не переживай об этом, Крошка Ру. С тобой будет все в порядке. Они так говорят, чтобы ты потом не подала на них в суд.

– Да, но если это случится, ты все еще будешь любить меня?

Я целую ее в щеку и шепчу на ухо:

– Конечно, я буду любить тебя, Келс. Я всегда буду любить тебя.

– Как Уитни Хьюстон?

– Что? – последний вопрос приводит меня в недоумение.

Она смотрит на меня так, как будто я полная тупица.

– Она же пела песню с таким названием.

– А, точно, теперь вспомнила, – не хочу говорить ей, но вообще-то эту песню сочинила и первой исполнила Долли Партон. Не думаю, что об этом стоит сейчас спорить.

– Даже если я не идеальна?

Кажется, мы вернулись к обсуждению предыдущего вопроса.

– Эй, я тоже не идеальна. Поэтому мы – отличная пара благодаря нашим неидеальностям.

– Нет, – она немного отстраняется и вяло направляет на меня указательный палец. – Ты идеальна.

– Я напомню тебе об этом, когда закончится действие транквилизаторов.

– Сделай милость, Таблоид. А сейчас заткнись и поцелуй меня.

Я с радостью исполняю последнюю просьбу, нежно целуя ее. Это один из тех немногих настоящих поцелуев, которыми мы обменялись с момента ее возвращения. Я не хотела ускорять ход событий и держала себя в руках, ожидая, когда она поправится. А это простое действие красноречиво подтверждает, что мы на верном пути.

Входит санитар, и наш поцелуй прерывается. Он смотрит на нас с кислой миной.

– Какие-то проблемы? – спрашиваю, уставившись на него.

Он отрицательно качает головой, подвозя каталку к кровати.

– Не причините ей боль, – предостерегающе заявляю ему, глядя в глаза. Богом клянусь, если он сделает ей больно из-за меня, я с ним разберусь потом. Лично.

Заходит второй санитар, чтобы помочь Келс.

Лежа на каталке, она поворачивает голову ко мне:

– Таблоид, сделай мне большое одолжение.

– Все что угодно, солнышко.

– Когда я вернусь после операции, мне бы очень хотелось выпить чашечку чая.

Ладно, это была не та просьба, которую я ожидала. Хорошо хоть она не напомнила про мое обещание поцеловать ее в место пониже спины. Санитар-гомофоб при виде этой сцены полез бы на стенку.

– Постараюсь сделать все возможное.

– Хорошо, – кивает она, и ее везут на операцию.

Я смотрю, как они заправляют каталку и поднимают поручни для ее безопасности. После этого склоняюсь над ней и целую в лоб.

– Я люблю тебя, Крошка Ру. Все будет хорошо.

– Если ты так уверена, – еле выговаривает она, и ее глаза слипаются.

– Уверена.

Я отпускаю ее руку, но продолжаю идти рядом вплоть до дверей операционной. Когда двери закрываются за ними, все еще продолжаю смотреть в маленькое окошечко до тех пор, пока ее не увозят с поля моего зрения. У меня нет другого выбора, и я возвращаюсь в ее палату.

В ожидании ее чувствую одновременно усталость и нервное напряжение. Смотрю на наручные часы – через пару часов мама должна принести обед. Глядя на койку, где я провела последние пару недель своей жизни, раздумываю о том, чтобы поспать. Мне повезет, если не придется прибегать к услугам вертебролога до конца своей жизни после того, как я провела на ней так много времени. В конце концов решаю не ложиться, поэтому усаживаюсь в кресло и прикрываю глаза.

Не знаю, сколько я так дремала, но вскоре меня будит легкий скрип двери. Открываю глаза и вижу перед собой д-ра Сьюзен Гамильтон. Она наверное заблудилась и потерялась по дороге к педиатрическому отделению.

– Привет, док, – бормочу я, не утруждая себя тем, чтобы привстать и подать ей руку.

Кажется, она удивлена, увидев меня здесь. Привыкайте, док.

– Мисс Кингсли, – приветливо обращается она, – я пришла повидаться с Келс.

Не называй ее так. Только я имею на это право. Тебе нельзя.

– Келси, – поправляю я, не успев вовремя прикусить язык, мама бы покраснела за мои манеры, – отвезли в операционную несколько минут назад.

Сьюзен явно заметила мою поправку.

– А, хорошо. Извините за беспокойство. Я подойду позже через пару часов.

Я еле сдерживаю себя, чтобы не взорваться. Док, пора бы понять намек и валить отсюда. Ты больше не ее девушка.

– Если Вы на этом настаиваете.

Она замолкает на мгновение.

– Что Вы имеете в виду?

– Ничего, док, – вру я. – Просто когда она вернется, вряд ли будет осознавать даже мое присутствие. Не говоря уже о Вас.

Я слишком долго изображала из себя взрослую девочку, а сейчас чертовски устала от вереницы ее бывших любовниц. Я еще понимаю, когда сюда заявилась Си Джей, их хотя бы связывал Эрик. Но эта … Господи … все, что их связывало – это пара жарких ночей под одеялом. И притом недолго, как раз до того, как она наконец сделала выбор в пользу оригинала, а не клона. Что-то вроде смены пепси на колу. После того, как ты сделал выбор, уже никогда не вернешься назад.

А сейчас я устала, меня мучает депрессия и страх, и я очень хочу, чтобы все ее бывшие оставили нас в покое. Мы отправим всем им групповой имейл после того, как она выпишется из госпиталя.

Конечно, я все еще не знаю, кто был ее пятым любовником. Бет была первой, в колледже. Си Джей была в Лос-Анджелесе. Сьюзен … была слишком недавно, как для моего душевного спокойствия. Потом я. Что же там еще была за девушка? И когда? Или же это был мужчина?

О, Боже, Харпер, не заходи в эти дебри. Успокойся. Сейчас уже неважно, даже если она и спала с парнем. Теперь она с тобой.

Хотя если она была с парнем, это будет сложно проигнорировать.

– Мисс Кингс … Харпер, я знаю, что сейчас Вы с Келси вместе. Если честно, я подозревала, что была третьей лишней с первого раза, когда увидела Вас.

Ну да, конечно, что ж ты не свалила прямо тогда?

– Я пришла не для того, чтобы вмешиваться. Просто решила наведать подругу.

Я слегка трясу головой, стараясь унять свою недоброжелательность. Даже представить себе не могла, что могу так себя вести.

– Извините меня. Я устала, и мы прошли через такие …

Она приподнимает руку, останавливая поток моих извинений.

– Я знаю и не хотела добавлять Вам проблем. Я позвоню заранее, когда приду в следующий раз. А сейчас Вам стоит воспользоваться моментом и немного поспать.

С облегчением делаю глубокий вдох. По крайней мере докторша умеет красиво проигрывать.

– Это предписание врача?

– Абсолютно верно, – она находит что-то рукой в своем кармане и протягивает мне. – Это Вам после того, как проснетесь, – и слегка помахав рукой, выходит из комнаты.

Я смотрю на свою левую руку, в которой лежит леденец, и не могу сдержать смех. Я и правда вела себя как ребенок.

* * *

Просыпаюсь от звонка телефона и, споткнувшись о тумбочку, добираюсь до аппарата.

– Алло?

На другом конце линии слышно потрескивание. В трубке раздается мужской голос, раздосадованный плохой связью:

– Алло! Это палата Келси Стентон?

Прекрасно. Теперь нам звонят из разных бульварных газет.

– Кто ее спрашивает?

– Это ее отец, Мэтью Стентон.

Неожиданный ответ.

– Мистер Стентон, это Харпер Кингсли, я …, – запинаюсь, не зная как озвучить наши отношения так, чтобы не шокировать звонящего. – Я работаю вместе с Вашей дочерью.

– Я могу с ней переговорить? Я звоню из Болгарии, боюсь, тут не очень надежная связь.

В трубке снова что-то шумит.

– К сожалению, она сейчас на операции. Я не знаю, когда она вернется.

– Как она?

– С ней все будет хорошо, сэр. Это операция на колене. А в целом она поправляется. Врачи довольны темпами ее выздоровления.

Слышно, как он выдыхает с облегчением.

– Слава Богу. Вы не могли бы, пожалуйста, оставить для нее сообщение?

– Без проблем, мистер Стентон, – мои хорошие манеры, которые я не смогла проявить перед Сьюзен, работают на полную катушку по отношению к ее отцу.

– Скажите ей, что я люблю ее, думаю о ней и что когда я вернусь домой, приду ее навестить. К сожалению, я вынужден остаться в Софии еще на пару дней. Мою компанию пригласили для реструктуризации их экономики.

Черт, и это все?

– И я пока не могу уехать.

– Конечно, я передам ей, – но в трубке уже тихо, связь оборвалась. – Была рада познакомиться с Вами.

* * *

Мне не нравится полусонное состояние после операции. Кажется, я не так давно просыпалась и мне сказали, что перевозят обратно в палату. Мой мозг немедленно перевел это как возвращение к Харпер, и я почувствовала себя счастливой.

Что-то очень хорошо пахнет. Это значит, что я все еще сплю, потому что в этом месте ничего не пахнет хорошо – ни санитары, ни таблетки, ни тем более еда.

Открываю глаза и вижу напротив Харпер и маму. Они едят что-то вкусное, отчего мой желудок выражает бурное недовольство. Облизываю губы, но не могу избавиться от какого-то ватного привкуса во рту.

Боже, я не могу больше выдерживать эту больницу. И мое колено в сплошных зажимах. И то, что у меня сломано запястье. И паршивое ощущение все эти три недели. И то, что не могу принять душ и даже самостоятельно сходить в туалет. И что не сплю вместе с Харпер. А еще – эту отвратительную больничную еду.

Должно быть, мой жалобный стон был весьма красноречив, потому что в ту же секунду два синих глаза оборачиваются в мою сторону. В ответ приходится улыбнуться.

– Привет, Крошка Ру!

– Воды, – делаю попытку произнести вслух.

– Конечно, милая, держи, – она помогает мне слегка привстать. Я беру соломинку в рот. О, это самая сладкая вода, которую мне когда-либо приходилось пить!

– Спасибо, – вынимаю соломинку. – А что так вкусно пахнет? – нащупываю руками рычаги на моей кровати, чтобы сесть прямо. Мне уже осточертело лежать на спине. Особенно, когда для этого нет достойной причины. Такой например как Харпер.

– Мама приготовила картофельный суп.

– Это жестоко, Таблоид. Ты расселась здесь и пируешь как королева, в то время как мне приходится давиться пудингом и омлетом.

– Мне бы хотелось тайком дать тебе отведать пару ложек, – предлагает она с ослепительной улыбкой. Она знает, что мы ведем себя плохо.

– Я бы за это вечно любила тебя.

– Келс, такая взятка – плохая идея. Ты и так сделаешь это, – дразнит она.

Я смотрю, как они с мамой готовят мне маленькую тарелочку настоящей еды. Мой желудок активно реагирует на это. Если они не поспешат, моя поджелудочная железа сейчас растворится в желудочном соке. Чтобы унять голод, смотрю на колено. Вся моя нога зафиксирована скобами, чтобы я не могла ею двигать. И страшно болит.

Харпер возвращается ко мне, опускает поручни на моей кровати и осторожно присаживается. Я впечатлена тем, что она не пролила ни капли. Я бы на ее месте пролила. Особенно в моем теперешнем полусонном состоянии.

Возле моих губ появляется ложка, и я пробую суп на вкус. О, какой же он вкусный! Очень вкусный. Мне надо поскорее выбраться из этого госпиталя, пока я здесь не померла от голода.

Через пару минут маленькой порции супа как не бывало.

– Мама, твой суп как всегда великолепен, – улыбаюсь ей, когда она присоединяется к нам. Мама передает мне чашечку чая. – А это тоже весьма кстати, – с этими словами я отпиваю глоточек.

– Мама принесла для тебя целый термос с Эрл Греем. На нее можно положиться – она всегда позаботится о нас обеих, – в голосе Харпер звучит настоящая любовь к своей матери.

– Мы уже не можем дождаться, когда ты приедешь домой, малышка. Там мы тебя быстро поставим на ноги.

– Я как раз хотела спросить, – вопросительно смотрю на Харпер. – Я смогу ходить?

– Конечно. Доктор сказал, что операция прошла очень успешно и при соблюдении всех физиотерапевтических процедур ты снова сможешь ходить в ближайшем будущем.

– Слава Богу! – моя голова снова падает на подушку. Мне хочется побыстрее подняться на ноги и убраться отсюда. Никогда в жизни больше не хочу попасть в госпиталь.

– Аминь, – тихо завершает мама и крестится.

– Я готова уже идти домой, Таблоид, – заявляю я.

– Это действительно так?

Я прижимаюсь к ее ладони, которой она поглаживает мои волосы. Знаю, что выгляжу сейчас ужасно. Слава Богу, что еще не видела себя в зеркале.

– Хочешь украсть меня отсюда?

– Знаешь что, Крошка Ру, давай мы все-таки подождем, когда доктор даст нам добро, ладно?

– Ну, если ты настаиваешь, – осторожно скрещиваю руки на груди, стараясь не навредить себе.

– Боюсь, что да, Келс. Я не хочу рисковать твоим здоровьем и замедлять темпы твоего выздоровления. Особенно теперь, когда у тебя все так быстро заживает, – с этими словами она легонько целует меня. – Мы же не хотим все испортить, верно?

– Терпеть не могу, когда ты оказываешься права.

– Тогда тебе придется часто испытывать это чувство, – подтрунивает она.

* * *

Она сжимает зубы и закрывает глаза от боли. Мне не хотелось причинять боль, но ее колено надо разрабатывать и сегодня у нас первый день терапии после операции.

Я рядом с ней и разучиваю упражнения. В глубине души меня удивляет, смогу ли я проделывать их с ней, зная, какую боль это причиняет. Ей и так уже досталось сполна. И меньше всего мне бы хотелось вносить в это свою лепту.

С другой стороны, мне было приятно первой сообщить ей про звонок отца и сказать, что он любит ее. Келс была удивлена таким проявлением чувств с его стороны, но кажется, это подействовало на нее благотворно.

– Стоп, – шепчет она через десять минут. Физиотерапевт осторожно кладет ее ногу обратно на кровать. Она быстро дышит, а на глазах выступают слезы. – Спасибо.

– Без проблем, мисс Стентон. Как я и сказал Вам, мы будем начинать постепенно.

Она кивает, утирая появившуюся слезу.

– Это очень больно.

– Я знаю, но через некоторое время боли прекратятся.

– Хорошо, – кивает она, восстановив дыхание. – Давайте продолжим. Я хочу закончить с этим сегодня как можно скорее.

Врач смотрит на меня.

– Может быть, вы попробуете на этот раз? Я буду Вам подсказывать.

Смотрю на Келс в ожидании ее разрешения. Я бы с пониманием отнеслась, если она не захочет, чтобы с ее коленом работал новичок-любитель. Она пожимает плечами, и я принимаю решение.

– Конечно, – с этими словами растираю руки, чтобы согреть их. Затем беру ее ногу и начинаю делать то, которые он мне говорит. Я вижу, что ей больно, но она хорошо держится, и я не чувствую сильных угрызений совести. Заканчиваю упражнения, и мы снова закрепляем ее ногу в скобы.

– Может быть, дать Вам болеутоляющего? – спрашивает молодой человек, делая пометку в ее карте.

– Нет. Я устала от лекарств.

– Пусть они хотя бы принесут тайленол.

– Хорошо, – стонет она, снова падая на подушку. – А вместе с ним новое колено впридачу.

Доктор смеется.

– Посмотрим, что смогу сделать для Вас, мисс Стентон, – с этими словами он выходит из палаты, а в дверях появляется женщина в костюме от Армани.

Она подходит к стулу, ставит на него свой портфель и с улыбкой присаживается.

– Привет, победительница!

Келси улыбается в ответ.

– Фостер! Что привело тебя сюда из Нью-Йорка?

А, это Фостер МакГоверн, агент Келс. И мой в том числе, по умолчанию. Она высокая, спортивная и с зелеными глазами того же оттенка, что и у Келс. Она выглядит смутно знакомой, должно быть, я встречала ее во время одного из ежегодных собраний телевизионщиков.

Она поворачивается ко мне и протягивает руку.

– Харпер, рада снова увидеться с Вами.

Надеюсь.

– Привет, Фостер!

– У меня хорошие новости для вас обеих.

Замечаю легкий южный акцент в ее речи. Она мне нравится.

– Единственной причиной, по которой я приехала в этот загаженный смогом, переполненный рекламой и иллюзиями город, – чтобы сообщить вам, что CBS приняло все ваши условия. И в качестве доказательства у меня с собой официальные предложения о работе.

– Ура! – склоняюсь над Келс, чтобы поцеловать ее. Это лучшая новость за последние недели. Теперь у нас по-настоящему начнется новая жизнь. Скоро.

Келс с энтузиазмом отвечает на мой поцелуй. Она тоже обрадовалась этой новости.

– Спасибо тебе, Фостер, – говорит Келс, когда мы разнимаем объятья. – Ты даже не представляешь, что это для меня значит.

– Для тебя это значит многое, особенно если учесть мой гонорар, – она роется в своем портфеле и достает письма. – Давай пройдемся по выделенным пунктам. Прежде всего, самое главное – Харпер будет назначена твоим исполнительным продюсером для всех твоих репортажей. Это гарантированно. Харпер, это конечно немного усложнит твое положение в самом начале.

Киваю головой:

– Я знаю.

В ответ на вопрошающий взгляд Келс объясняю ей:

– Это будет выглядеть так, как будто я попала по твоей протекции, любимая.

– Но мы же знаем, что это не так. Имею в виду, они должны учитывать нашу совместную работу. Господи, да наши репортажи по сибирской язве и по Омахе выдвинуты на премию Пибоди.

Пожимаю плечами.

– Я знаю. Меня это совершенно не беспокоит, – беру ее руку в свою. – Продолжай, Фостер.

– Второе – ни у одной из вас не будет жестких условий с «корпоративными стандартами поведения». Я переформулировала их так, что теперь, чтобы уволить вас, вам придется переспать со слоном, снять это на видеопленку и показать в эфире. Кроме того, ваше начальство знает, что вы пара. И если вы не будете привлекать к себе лишнего внимания или освещать этот факт в желтой прессе, они ничего не имеют против.

– То есть мы не сможем как Эллен и Энн заниматься сексом в присутствии Президента?

Фостер хмурит брови.

– Я бы не советовала этого. Кроме того, он может захотеть присоединиться, судя по его репутации. Черт, он может присоединиться, даже если вы будете этим заниматься со слоном.

Мы все трое хохочем.

– Все остальные условия стандартные – отпуска, бонусы, акции, командировочные, денежные компенсации. Они хотят, чтобы вы приступили к работе, как только Келс выздоровеет. На самом деле, даже раньше, но они готовы подождать.

– Спасибо, Фостер. Ты проделала отличную работу!

Она пожимает плечами.

– Это несложно с такими отличными клиентами. Мне всего лишь осталось придти к ним и применить свою любимую тактику по проведению переговоров. Они сдались достаточно быстро. И согласились даже на более высокую цену, чем сами ожидали, – с этими словами она вручает нам наши предложения о работе.

Ищу взглядом цифру своей зарплаты. Черт. Очень хорошо. В пять раз больше, чем я зарабатываю сейчас. Затем бросаю взгляд на письмо Келс. Ладно. Моя вдвое меньше той, что получит Келс. Харпер, не глупи. У дикторов самые высокие зарплаты, и ты это знаешь. Она зарабатывала больше чем ты и до этого. И сейчас будет то же самое, только на более высоком уровне.

Но в целом у меня денег больше, чем у Келс, потому что я вкладывала деньги в ценные бумаги с момента своего рождения. Ну, не я сама, конечно, а папа.

Елки-палки! Успокойся, ты ведешь себя как двухлетний ребенок. Келс никогда не поднимала денежные вопросы в разговорах с тобой. Тем более, что у тебя их и так предостаточно.

– Харпер? – нежным голосом возвращает меня в реальность Келс.

– Да?

– Все в порядке?

Я целую ее в носик.

– Все просто отлично!

* * *

Перед полетом доктор вколол Келс изрядную порцию валиума. Она была очень расслаблена, когда мы занимали свои места в самолете. Уже поздно и мы приземлимся только рано утром, но мне не хотелось лететь в переполненном пассажирами самолете, чтобы хоть немного предоставить уединение Келс. Даже в первом классе это не всегда возможно. А сейчас в нашем распоряжении весь салон.

Нам пришлось обмануть чертовых папарацци, когда мы покидали госпиталь. Если вы думаете, что за месяц они забыли о ее существовании – как бы не так! Медведь нам здорово помог с прикрытием, а Си Джей отвезла к самолету в полицейской машине. Всегда хорошо иметь друзей полицейских … и братьев юристов. Жерар уже организовал пару-тройку судебных запретов для особо назойливых папарацци. А Роби собирается выдвинуть иски против парочки желтых газетенок за те пасквили, которые они опубликовали в течение последнего месяца.

И конечно же, хорошо, когда есть такие замечательные родители, как у меня. Мама с папой уехали чуть раньше, чтобы подготовить для нас дом. Я даже уговорила их прихватить с собой Трабла. А еще убедила папу не переделывать дом – инвалидная коляска понадобится Келс только, если мы пойдем на длительную прогулку. В самом же доме ей понадобятся только костыли и трость. Бог видит, все мы хотим баловать ее и носить на руках, но терапевт рекомендовал не делать этого. Лучше помочь ей выздороветь поскорее.

Открываю одну из наших сумок и достаю небольшое одеяло, которое прихватила из дома. Укрываю ее, пока остальные пассажиры продолжают посадку на самолет. Я очень рада, что практически все они направляются в основной салон. Келс все еще немного неуверенна в себе для того, чтобы показываться на людях, несмотря на то, что все ее ушибы и синяки почти зажили.

Келс открывает глаза и слегка улыбается мне.

– Привет, Таблоид.

– Привет, Крошка Ру.

– Мы уже прилетели?

– Мы еще в дороге, солнышко. Должны взлететь через пару минут.

– Хорошо, – она тянет мою руку к себе под одеяло, а затем уютно располагается на моем плече. – Не могу дождаться, когда мы уже будем дома.

– Я тоже.

* * *

Когда мы сходим с борта самолета, на улице очень темно. Мне приходится нести Келс по трапу. Валиум сработал очень хорошо. Она спит в моих руках и немного посапывает. Я осторожно придерживаю одеяло вокруг нее, чтобы прикрыть ее лицо. Просто до сих пор не доверяю папарацци. Уверена, что эти негодяи шныряют здесь где-то поблизости.

Одна из стюардесс несет за мной наши сумки. Внизу вижу маму с папой, встречающих нас, хотя и говорила им не делать этого. Папа спешит к нам, берет у стюардессы сумки и благодарит ее за помощь.

Мы идем вдоль терминала к парковке. Весь наш багаж я отправила курьерской почтой сегодня утром, чтобы не возиться с сумками. И к тому времени, как мы приедем домой, он уже будет там поджидать нас. Вообще-то мне стоит так почаще делать в будущем.

Мама гладит меня по спине.

– Ты выглядишь уставшей.

– Признаю, я немного устала.

– Тогда поехали домой.

Это самое лучше предложение за последние дни.

* * *

Мы уже дома. В первый раз в течение этого месяца я чувствую, как напряжение покидает мою шею и плечи. Мне сказали принять душ и немного поспать. Остальные члены нашей семьи придут навестить нас после обеда. Келс будет рада этому. Я знаю, она очень хочет увидеть Кристиана.

Я уложила ее в большую пуховую кровать. А сама сижу с краю и смотрю, как она спит. Затем накрываю одеялом и легонько целую перед тем, как отправиться в душ.

Она начинает шевелиться и открывает глаза.

– Мы дома?

– А ты разве не чувствуешь, на какой кровати лежишь? И не слышишь этот громко мурлычущий пушистый комочек вон там?

Она смотрит на моего толстого котяру, который расселся на пятачке, на который падает луч солнца, а затем снова ныряет под одеяло.

– О да, мы дома!

– Так и есть, – привстаю с кровати.

– Иди ко мне, – требовательно говорит она, протягивая руку.

– Что?

– Иди ко мне.

– Я собираюсь быстренько принять душ, – отвечаю ей с поцелуем.

Келс реагирует на это с паникой:

– Ты же потом вернешься сюда? В эту кровать? Ко мне?

– Ну конечно же вернусь, любимая, – она выглядит так, как будто сейчас заплачет. – Что случилось? Тебе больно?

– Я боюсь, – шепчет она.

Я едва слышу ее, и поэтому приходится склониться поближе.

– Боишься? Чего ты боишься, Келс? Тот ублюдок уже мертв и клянусь, к тебе больше никто никогда не приблизится, чтобы снова причинить боль.

Я в буквальном смысле готова поклясться и умереть, если понадобится, чтобы сдержать свое слово.

– Нет, я боялась, что ты не захочешь, – она шмыгает носом, и по ее лицу начинают течь слезы.

– Детка, чего я не захочу?

– Быть со мной. Из-за того, что случилось. Потому что он …

Я не могу больше вынести этого и крепко обнимаю ее.

– Нет, нет, нет, нет, любовь моя! Я вернусь в постель, вернусь к тебе, обещаю! Просто я плохо пахну, и тебе не понравится, если я в таком виде приближусь к тебе, – фыркаю, чтобы развеять ее сомнения. – Мама говорила мне, что я должна принимать душ, прежде чем ложиться к тебе в постель.

– Ладно, если так говорила мама, тогда тебе надо помыться, – она утирает слезы. – Прости меня за такое глупое поведение.

– Не извиняйся. Если тебе нужно что-то узнать наверняка, спроси меня. Договорились?

Она улыбается.

– Договорились.

* * *

Я не знаю, который час, и, честно говоря, мне все равно. Все, что мне надо – это знать, что мы дома и Харпер лежит, обнявшись со мной в кровати и перекинув одну руку через мою талию. Я беру ее кисть и целую пальчики. Одно только пребывание в Новом Орлеане рядом с ней очень облегчает физическую и эмоциональную боль. Я чувствую себя очень довольной.

Она немного вздыхает, и ее пальцы щекочут мою шею.

– Ты проснулась? – шепчет она мне на ухо.

– Угу.

– Наконец-то.

– Мне надо немного повернуть ногу, – предупреждаю ее, чтобы она немного подвинулась.

Мы меняем положение тел, и я крепко сжимаю зубы, пытаясь выпрямить ногу. Мне больно лежать, когда нога зафиксирована на нескольких подушках. Из-за этого никак не удается полностью расслабить бедро. А так хочется спать на боку, но я смогу это сделать не ранее чем через пару недель.

Харпер приподнимается на локтях и смотрит на меня. Ее волосы отросли длиннее обычного, потому что все время она не отходила ни на шаг от меня и ни разу не посещала парикмахерскую.

– Как ты себя чувствуешь?

– Не так уж плохо. Мне здесь очень нравится.

Внизу слышен какой-то шум. Харпер упоминала, что сегодня должны прийти ее братья с семьями. Мне не терпится увидеть их всех. И занять свое место на кухне.

– Полностью согласна с тобой.

– В первый раз за все время, – шутливо поддеваю ее. – А как долго мы сможем здесь находиться?

– До тех пор, пока ты полностью не выздоровеешь, чтобы переехать в Нью-Йорк. Я даже думаю, что мы можем приехать заранее, чтобы подыскать хорошую квартиру. Нам понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к городу и, конечно же, подписать наши новые контракты.

– Мы сделали хороший выбор, правда?