Текст книги "Под прицелом. Часть 2 (ЛП)"

Автор книги: XWPFanatic

Соавторы: ,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Вас не вызывали в суд?

– Ни разу, – качает она головой.

Весьма необычно.

Слишком необычно. Теперь все становится на свои места – Фредерика Джонстона забрали сразу в тюрьму, не попытавшись разобраться в деле, найти улики, указывающие на его невиновность. Просто для того, чтобы скрыть следы своего преступления.

Роберт Олдив является племянником и мэра и сержанта полиции. Роберт Олдив один из тех, кто встречался со всеми изнасилованными женщинами. И Роберт Олдив не является полицейским, сотрудником офиса коронера или прокурора. Он работает на своего дядю-мэра. Кроме того, Роберт Олдив попадает под описание человека, которого соседка Верретт видела в ту ночь.

Роберт Олдив – это тот, кого мы ищем.

* * *

Ну вот, пора начать интервью с человеком, кого я уже мысленно называю Стоуни. Человеком, которого суд присяжных из двенадцати добропорядочных мужчин и женщин признал виновным в жестоком изнасиловании и убийстве. Человеком, которого суд посчитал очередным больным сукиным сыном, как то чудовище, которое почти уничтожило мою душу и убило моего лучшего друга, а также с десяток женщин, чьим единственным преступлением было внешнее сходство со мной.

Это интервью должно было бы вывернуть меня наизнанку. Но не вывернуло. А все благодаря Харпер, которая умудрилась так тщательно расследовать эту историю, что входя в огромное серое здание из бетона и колючей проволоки я знаю, что буду общаться с невиновным человеком.

А вот если при мне упомянуть имя Роберта Олдива, то я пожалуй начну трястись от страха. Я уверена, что это он. Просто нам с Харпер осталось найти доказательства.

Начальник тюрьмы очень приветливо встречает нас, показывает дорогу нашей съемочной группе и проводит через охрану в маленькую пустую комнату с парой столов и простыми деревянными стульями. Пока команда операторов возится с оборудованием, мы с Харпер еще раз просматриваем наши заметки.

Вскоре заводят Джонстона. Стоуни невысок ростом, худощав и жилист. Его лицо рано состарилось из-за солнца, плохой погоды и слишком большого количества пива. Весь его внешний вид свидетельствует о покорности судьбе. Он редко поднимает глаза и выглядит очень потерянным в свободно свисающем оранжевом тюремном комбинезоне.

Он молча присаживается за стол напротив меня и почти не шевелится, когда звукооператор надевает на него микрофон с проводом, едва слышно прошептав «спасибо», когда тот завершает работу. Теперь он сидит, сложив руки перед собой, и ожидает моих вопросов. Думаю, он молится про себя.

Прочищаю горло, чтобы мягко прервать его.

– Добрый день. Меня зовут Келси Стентон. Можно называть вас Стоуни?

Он поднимает глаза, глядя прямо на меня.

– Рад познакомиться с вами, мисс Стентон. Меня все зовут Стоуни. Вы наверное, встречались с моей женой и ребенком. Как там они?

Резко выдыхаю. Я не ожидала, что он начнет с вопросов. Меня поражает выражение его лица и нежность, с которой он спрашивает о своем ребенке и жене. Это не похоже на лицо убийцы и мертвые глаза сумасшедшего. Передо мной сидит грустный смирившийся человек, который любит свою семью.

– Да, я видела их вчера. Ваша дочь просто красавица, Стоуни. У Алисии все неплохо, учитывая сложившиеся обстоятельства. Насколько я понимаю, преподобный Блеквелл и община помогают ей.

– Наверное поэтому Бог послал мне такое испытание. Преподобный Блеквелл может намного лучше позаботиться об Алисии и Лил, чем я. Посмотрите только, где я нахожусь. Хорошо, что они не пострадают из-за меня.

– Что вы имеет в виду, Стоуни?

– Я думаю, это наказание свыше за мои грехи, мисс Стентон. Я знаю, что не убивал ту девушку. Я даже не помню, чтобы встречался с ней. Знаете, когда я работаю у кого-то в доме, то всегда общаюсь с соседями, чтобы заполучить побольше работы. Но пути Господни неисповедимы, и Он всегда справедлив. Даже если мы не согласны с этим. Я всегда был неуправляемым парнем – пил, сквернословил, ввязывался в драки. Поэтому думаю, что поскольку я увидел свет Господа, милостивый Господь хочет забрать меня, чтобы я снова не свернул на кривую дорожку. В день, когда умерла та бедная девушка, я снова выпил пару бутылок пива, несмотря на то, что обещал Алисии и Богу больше не пить. И вот теперь расплачиваюсь за это. Когда я вернулся домой, мы с Алисией начали молиться, чтобы Господь дал мне силы больше никогда не пить. Может быть, это и немного жесткое наказание, но я думаю, Он ответил на наши молитвы.

Смирение этого человека ошеломляет меня.

Теперь у нас есть полный репортаж по этому делу о сотом невиновном, которому вынесли смертный приговор. Человек, чья новообретенная слепая вера заставляет считать, что несправедливый смертный приговор является наказанием за возврат к пьянству.

Я задаю оставшиеся вопросы, которые мы наметили с Харпер, и точно знаю, что напротив меня сидит не убийца, а невиновный, в полном смысле этого слова.

Пока охрана выводит его из комнаты, а команда операторов складывает оборудование, пару секунд я сижу не двигаясь. Харпер стоит рядом, положив руку мне на плечо. Поднимаю глаза кверху и вижу ее улыбку.

– Он не делал этого, – говорю ей. – У него глаза нормального человека.

* * *

Мы привозим наши записи и кассеты друзьям Харпер с юридического факультета. Они начинают лихорадочно работать над ними, просматривая последние данные, собранные нами. То тут то там раздаются телефонные звонки, входят и выходят люди. Бумаги рассортировываются по порядку и отпечатываются на принтере. Профессор Хенли вся сияет от возбуждения. Ее студенты заражаются ее энтузиазмом. Харпер в самой гуще работы – отвечает на вопросы и рассказывает о проделанной за неделю работе. Приятно видеть, что она получает заслуженную похвалу и восхищение от окружающих.

А я сижу и думаю.

Думаю только о том, что по улицам свободно разгуливает сумасшедший, в то время как у невиновного отбирают жизнь, жену и ребенка. А все потому что коррумпированная семейка, у которой есть власть и положение в обществе, защищает одного из своих членов. Еще более невыносима мысль, что какой-то харизматичный священник хочет отобрать у бедного трудяги любовь нежной женщины и невинного ребенка.

От этого тайного сговора и уверенности в собственной безнаказанности становится тошно.

Поскольку этот случай очень отличается от моего, я почти в состоянии дистанцироваться от тех эмоций, которые он у меня вызывает.

Я снова вижу его лицо.

Но теперь у него новое имя – Роберт Олдив.

Я помню, что чувствовала, когда осталась лицом к лицу с человеком, чье безумие отразилось на телах женщин, которые были неспособны защитить себя.

Я помню, что чувствовала, когда нажимала на курок и смотрела ему в лицо, а пули дырявили его тело, и оттуда начинала вытекать кровь.

И я помню, как он умер.

Я убила его.

Я и Роберт Олдив – убивали, но Фредерик Джонстон не делал этого.

– Келс, Келс, милая. Уже пора, – голос Харпер прерывает мои воспоминания. Она смотрит на меня со странным выражением на лице. – Любимая, ты в порядке? Снова старые воспоминания? – она берет меня за руку и ведет за собой в укромную нишу, где крепко обнимает меня.

Я ничего не чувствую, как будто умерла. Делаю глубокий вдох, и мое тело начинает трястись, возвращая сознание в текущий момент.

– Все в порядке, Харпер. На самом деле, более чем в порядке. Когда мы закончим с этим делом, нам надо поговорить – по-настоящему – о том, что произошло. Но сейчас пора взяться за Роберта Олдива и вытащить Стоуни из тюрьмы.

Она откидывает прядь волос с моего лица.

– Все так и будет, солнышко. Час назад губернатор и прокурор штата Огайо получили это дело на рассмотрение. Полиция штата собирается вручить повестки в суд всем людям, у которых мы взяли интервью на прошлой неделе. Они собираются также арестовать Олдива, подозревая его в убийстве, а также арестовать его дядей за соучастие в преступлении, препятствование отправлению правосудия, подлог и лжесвидетельство.

– Хорошая работа, Таблоид, – глажу ее по спине. Мне нравится чувствовать ее мускулы под руками.

– Мы сделаем следующее. Пару полицейских отправили привезти Алисию и Лил в тюрьму. Мы также поедем туда и сделаем кадры, как его будут выпускать. Потом отснимем аресты. У нас очень мало времени на все это, но их всех можно застать в полицейском отделении, которое находится рядом с офисом мэра.

– Подвесим их за яйца? – смеюсь в ответ.

– О, да!

* * *

Я стою перед офисом мэра. Их уже арестовали. Шумиха вокруг этого события поутихла. Мне достаточно было только встретиться взглядом с Олдивом, когда его выводили в полицейскую машину, чтобы запомнить на всю оставшуюся жизнь. Это взгляд психопата, полного ненависти. Мне все еще нехорошо, но я должна держаться до конца.

Харпер стоит скрестив руки возле грузовика и улыбается мне. Ветер слегка развевает ее волосы.

Теперь я знаю.

Мы победили.

Мы можем продолжать жить.

У меня еще есть кое-что, с чем придется справиться самостоятельно, но то, что мы прошли через эту историю – большой шаг вперед.

Нашему ребенку очень повезло, что у него будет такая мать, как Харпер. И мне повезло, что у меня есть такая партнерша, и в профессиональном и в личном плане. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, стараясь отыскать равновесие. Открываю их снова, разворачиваясь к камере.

– С момента введения смертной казни, сто человек были ошибочно осуждены и приговорены к смерти. Сегодня Фредерик Джонстон присоединяется к этим счастливчикам, которые остались в живых. Благодаря расследованию, проведенному программой «Взгляд» и профессору Мелани Хенли с юридического факультета столичного университета губернатор Огайо вынес решение о помиловании Фредерика Джонстона и постановил арестовать виновных, которые организовали его заключение под стражу для того, чтобы прикрыть свое преступление…

* * *

– Ну что, Кингсли, теперь я понимаю, почему у тебя такое прозвище, – Ленгстон стоит надо мной, заглядывая в мой видеоредактор.

Я не слышала, как он подошел ко мне. Надо быть более бдительной.

– Что? – высказываю недоумение, продолжая смотреть на экран.

– Я отправил тебя подготовить простой репортаж о приведение в исполнение смертных приговоров, а ты вернулась обратно, учинив скандал в маленьком городке, с заговором и арестом целой семьи. Я бы назвал это материалом для таблоида. У тебя в теле наверное встроен какой-то магнит, что так и притягивает подобные события.

Оборачиваюсь, чтобы недоуменно посмотреть на него. С тем материалом, которой он мне предоставил, было совершенно очевидно, что там что-то нечисто. И конечно же он догадывался, что именно я могу там обнаружить.

– Да, там были некоторые подсказки, – подтверждает он, как будто читая мои мысли, – ты просто разворошила то, что лежало на поверхности. Но скоро я отправлю тебя делать такой репортаж, над которым тебе придется хорошенько поработать самой, – с этими словами он разворачивается и исчезает, оставив меня в полном расстройстве.

Мне и для этого репортажа пришлось немало покрутиться. Кроме того, я пережила настоящее унижение, когда меня обыскивали те идиоты. Одно только это стоит моей годовой зарплаты.

Оборачиваюсь обратно к своим видеозаписям и сердито смотрю на своего редактора. Он улыбается и пожимает плечами.

– По этой причине, завидев его, мы не звоним, когда заканчивается молоко в пакетах.

– Еще бы, – бормочу в ответ.

Возвращаюсь снова к работе над нашим репортажем. В нем мы покажем то, что творится в удаленных маленьких городках, когда закон находится в руках негодяев.

После этого мы с Келс поедем, чтобы снять сюжет о нетрадиционных религиях или вообще о чем угодно, чем только Ленгстон удосужится нагрузить нас. Потому что мы лучше всех.

Меня разбирает смех.

Черт, все же он хорош. Я знала, что смогу кое-чему научиться у него.

* * *

Как здорово вернуться домой. Пусть это даже только квартира в Нью-Йорке. А в наш дом в Новом Орлеане мы поедем на Пасху не раньше чем через три недели. Не припомню, когда я была в последний раз с моей семьей во время Пасхи. Мы никогда не красили яиц, потому что моя мать не хотела, чтобы пищевые красители ненароком попали на ее одежду. Не говоря уже о развешивании яиц в качестве подарков для детей – а вдруг они снаружи протухнут.

Не думаю, что мама придерживается такого же мнения.

Я заметила сегодня, что Харпер слегка раздражена и кажется не очень-то торопится домой. Интересно, не связано ли это как-то с ребенком. Мне раньше казалось, что она была в восторге от этого события.

О, Боже, только бы она не передумала.

Не глупи, Келс. Она счастлива. Ты счастлива. Все прекрасно.

Включаю свой компьютер и начинаю бродить по интернету. С определенной целью. И пока я не найду ответ на свой вопрос, то не смогу заняться ничем иным. Сегодня тридцатое марта. На страничке премий «Пибоди» вывешивают списки победителей. Целый день я безрезультатно просматривала этот сайт.

Мы с Харпер почти не виделись сегодня. Не могу дождаться конца рабочего дня, чтобы пойти домой, но я никуда не уйду, пока не получу ответ на один простой вопрос. Неужели я прошу слишком много?

Снова открываю сайт.

О, Боже!

Здесь написано – награждается телеканал KNBC за репортаж «Переворот в Омахе».

И больше никаких подробностей. Но этого достаточно.

Мы выиграли.

Мы выиграли.

Мы выиграли!

Я в шоке. Харпер! Черт, я должна поскорее найти Харпер!

Выхожу из своего офиса довольная как кот, который только что проглотил канарейку. Просто у меня такое чувство. И я могу привыкнуть к нему.

Направляюсь прямо в офис Харпер. У нее опущены жалюзи и закрыта дверь. Должно быть, у нее совещание. Наверное, стоит постучаться.

– Входите!

Ну что за недовольный тон. Кажется, у кого-то плохой день. Уверена, что смогу сейчас улучшить ей настроение. Медленно открываю дверь, просовываю голову, чтобы убедиться, что она одна, и проскальзываю в ее офис.

– Почему это ты стучишься ко мне? – бормочет она, все еще редактируя последние отснятые кадры.

– Потому что мы на работе, и у тебя может быть собрание, ты, бурчунья, – подхожу поближе и присаживаюсь на подлокотник кресла, а затем беру в руки ее подбородок, чтобы все ее внимание сконцентрировалось на мне. – Эй, Таблоид, знаешь, что мы расскажем нашему ребенку?

Она хмурится, явно будучи не в игривом настроении.

– Что?

– Что его или ее мама получила премию «Пибоди» как лучший продюсер.

Наконец-то на ее губах появляется улыбка, которую я так люблю.

Часть вторая. Эпизод девятый. Белый забор

– Давай поднимайся, спящая красавица, – в ее голосе слишком много энергии для этого времени суток. – Надо вывести Кама в парк на прогулку.

Вот и веди его сама. Я тебе для этого не нужна. Зачем тогда было покупать для меня эту огромную чудесную кровать, если я никогда не могу вволю поспать на ней? Кроме того, я выводила его в парк вчера вечером, пока ты ругалась с идиотами-редакторами, потерявшими видеозапись.

Харпер так достала Кама своими воплями по телефону, что тот начал гавкать, рычать и носиться по всему дому, на полную катушку демонстрируя свои качества сторожевой собаки. Пришлось вывести его из квартиры, чтобы они оба смогли немного успокоиться. Но к сожалению, это только Кам умеет реагировать на мою команду «смирно», но уж никак не Харпер.

Объект моих мыслей обдает своим дыханием, почти вплотную поднеся морду к моему лицу. По крайней мере, я очень надеюсь, что это Кам, а не Харпер, иначе кое-кому надо бы очень хорошо почистить зубы.

– Брр, – бурчу в ответ и накрываю голову подушкой. Разве эта женщина не понимает, что такое выходные? Это всего лишь два дня. Два из семи, когда все, чего я хочу – это поспать допоздна. Неужели это слишком большая просьба? Я же имею на это право, не так ли?

– Келси Стентон, если ты сейчас же не поднимешь свое красивое тело из этой постели, я это сделаю за тебя.

Высовываю голову из-под подушки и показываю ей язык.

– О, да, это очень по-взрослому, – Харпер наклоняется и чешет Кама за ушами. – Давай вставай. Тебе надо двигаться, а мы с Камом пойдем в парк поиграть.

Смотрю на своего покрытого шерстью компаньона – он поставил передние лапы на край кровати и уставился на меня, высунув язык. Если быть более точной – обдавая меня своим зловонным дыханием. А я ведь купила его, чтобы он защищал меня. Вот предатель.

– Ему хорошо – у него шерсть. А ты сошла с ума. Кроме того, мы с малышом хотим спать, – закрываю глаза и снова укутываюсь одеялом. Черт, я прямо чувствую, что они оба смотрят на меня. Приоткрываю один глаз, чтобы понять, купилась ли она на мои слова. Определенно, она о чем-то размышляет. О, да, эта беременность будет очень хорошей отговоркой.

Харпер падает рядом на кровать и срывает одеяло. Затем поднимает мою ночную сорочку, прикасается губами к моему животу и что-то шепчет. Через мгновение она улыбается мне.

– Не-а, боюсь, что Малыш Ру тоже хочет пойти в парк и поиграть. Вставай.

Я сдаюсь. Так нечестно – трое против одного.

Нам с Малышом Ру надо будет серьезно поговорить. В ближайшие месяцы нам придется плотно сотрудничать. И это было не самое лучшее начало.

* * *

Ясное морозное утро с запахом весны, витающим в воздухе. На самом деле на улице очень здорово, намного лучше, чем я ожидала, но кто мог подумать, что будет уже так светло, и что солнце будет так ярко светить с самого утра? Ищу в кармане солнцезащитные очки и надеваю. Пью глоточками очень горячий чай, который прихватила с собой, чтобы мое утро стало более приемлемым. Бросаю взгляд на Харпер – она сидит рядом со мной на скамейке, и переобувается в новые роликовые коньки вместо своих кроссовок.

– Ты сломаешь себе шею, – Боже, я уже говорю прямо как заботливая мамочка.

– Не сломаю, – фыркает она в ответ, завязывая покрепче шнурки.

– Харпер, ты никогда в жизни не ездила на роликах, а теперь собираешься взять Кама…, – о, Боже … кажется, это гормональное. Не могу себя сдержать.

– Келс, милая, я знаю, что делаю, – она складывает кроссовки в рюкзак и протягивает его мне. – Не волнуйся.

Я должна волноваться. Я стану матерью. Я ждала этого. Это прописано в контракте, Таблоид. Я не ожидала, что все так быстро произойдет.

– Ладно, – вру себе и ей, поднимаюсь и смотрю на Камали. – Поосторожнее с ней. Не обижай ее.

Камали дважды бьет хвостом о землю, а затем переводит взгляд своих больших карих глаз на свою подружку по играм. Мне знаком этот взгляд. Мне кажется, я смотрю так на нее сама несколько раз в день.

– Очень смешно, – она берет поводок из моих рук, касаясь кончиками пальцев их тыльной стороны.

Из-за этого я смотрю на нее как Камали, но с другими намерениями. И уж точно, не для того, чтобы бежать рядом с ней.

Она улыбается, точно зная, о чем я думаю:

– Попозже, я обещаю, – а затем чешет Кама за ушами. – Давай, парень, побежали!

И они стартуют, несясь галопом по парку как парочка маньяков. Пес практически бежит на полную скорость рядом с Харпер, которая несется вровень с ним на своих роликах. Кажется, кое-кто сейчас скроется с горизонта.

Надеваю на плечи рюкзак и медленно иду вслед, стараясь не потерять их из виду. На самом деле это излишне, потому что каждый раз они возвращаются, налетая на меня как два переростка, которыми они по сути и являются.

Глядя на их игры, в уголках моего рта появляется улыбка. Сложно представить, что они оба могут действительно причинить кому-то вред, если им угрожает опасность. Особенно если думают, что опасность угрожает мне. Могу только себе представить, как они будут защищать нашего ребенка.

На данный момент Камали играет роль нашего первенца. Харпер очень привязалась к нему после нашего возвращения из округа Колумбус. И за последнюю неделю они начали испытывать взаимное восхищение. Он приветствует ее радостней, чем меня, и постоянно лижет ее лицо. Без этого я пожалуй могу обойтись.

Харпер в свою очередь обожает дразнить и играться с ним. Прошлым вечером она задействовала его как подушку, когда вытянулась на полу, чтобы посмотреть телевизор. Камали просто лежал там, стуча хвостом по полу и глядя на меня жалобным взглядом, как будто говоря «Ну сделай с этим что-нибудь, пожалуйста! Она же твоя подруга». Ему удалось сбежать только тогда, когда она собиралась взбить его как подушку.

Начинает звонить мобильный, обрывая мои размышления о нашей маленькой семье.

– Стентон, – произношу в трубку, надеясь, что это не с работы. Люди, сегодня же выходной, неужели это так сложно понять?

– Здравствуй, солнышко!

Телефон чуть не выпадает у меня из рук при звуке его голоса.

– Здравствуй, отец, – я останавливаюсь, ощущая легкое головокружение. Оглядываюсь вокруг и присаживаюсь на ближайшую пустую скамейку. Харпер сойдет с ума, если я упаду в обморок посреди Центрального парка.

– Прости, что не смог связаться с тобой раньше. Я вернулся в Штаты вчера ночью.

– Все нормально, – и так было всегда. У тебя была твоя большая и важная карьера, а меня ты оставил заботиться о себе самой. И неважно, сколько мне лет – два или тридцать два. Тебе все равно, отец.

– Нет, солнышко, это не нормально. Я должен был…

– Я понимаю, – прерываю его, не желая слушать каких-либо оправданий с его стороны. Карьера же важнее?

– Келси, дай мне пожалуйста еще один шанс, – отвечает он. – Я ужасно волновался за тебя, детка.

Харпер и Камали возвращаются ко мне. У Харпер очень обеспокоенный взгляд.

– Со мной все в порядке, – наконец решаюсь ответить в нейтральном тоне. – Не так давно удача повернулась ко мне лицом.

И ты даже не можешь представить себе, какая это удача. Тебе понадобилось бы сделать намного больше, чем случайно позвонить мне или ненароком увидеться в суде.

– Я знаю. Мне бы хотелось узнать об этом подробнее. Мы можем сегодня встретиться за обедом?

Черт. Келс, это отучит тебя думать вслух.

– Побудь на линии, мне нужно уточнить, – закрываю телефон рукой в то время, как Харпер подъезжает ко мне и садится рядом.

– Что случилось, любимая? Ты в порядке? Что-то не так? – с тревогой в голосе спрашивает она.

Нет, я не в порядке. Но как я могу это сказать человеку, для которого семья превыше всего?

– Это мой отец, – слегка покачиваю телефоном. – Он хочет сегодня пригласить на обед.

– Отлично! – восклицает она, но видя мою реакцию уточняет. – А ты хочешь этого?

– Не знаю, – нет, не хочу. Никогда и ни за что. Лучше загоните мне бамбуковые иглы под ногти. Но, к сожалению, он мой отец. – Ты пойдешь со мной?

– Ты же знаешь, что да.

Подношу телефон к уху и делаю глубокий вдох.

– Хорошо, можем пообедать. Я приведу с собой кое-кого, с кем ты должен встретиться.

– Хорошо, солнышко, как скажешь.

* * *

Когда мы возвращаемся домой, на автоответчике высвечивается одно сообщение. Келс падает на диван, вытягивает ноги и прикрывает глаза рукой. Как только я снимаю ошейник с Кама, он тут же взбирается на диван и вытягивается рядом с ней, а она придвигается ближе и ложится с ним в обнимку. Чертовски везучий пес!

Звонок отца выбил ее из колеи, и я не знаю, чем помочь. Нажимаю на кнопку автоответчика, чтобы прослушать сообщение. «Келси, Харпер, это доктор Соломон. Простите, что не смогла вчера перезвонить вам из-за прорыва трубы в лаборатории. Я буду в офисе до 12 часов дня. Свяжитесь со мной».

Келс тут же поднимается, спугнув с дивана Кама, а я так быстро хватаюсь за телефон, что чуть не роняю его из рук. Боже, как же мы похожи. Номер доктора я заранее ввела в список быстрого набора, на тот случай, если у меня вдруг наступит полная амнезия и ступор, который я как раз и испытываю сейчас. В ожидании связи усаживаюсь между ног Келс и, заслышав гудок, передаю ей трубку. Я беру ее за руку и молюсь про себя, чтобы с нашим малышом было все в порядке.

– Доктор Соломон? Это Келси.

Смотрю на нее, держа за руку, в то время как она слушает доктора. Келси улыбается и кивает мне. Слава тебе, Господи!

– Спасибо вам, доктор Соломон! Да, она выглядит очень довольной. Она сидит прямо передо мной с большой глупой улыбкой на лице.

У меня не большая, а огромная глупая улыбка на лице. Давай заканчивай разговор, Келс, нам надо отпраздновать это дело. Как будто читая мои мысли, она вешает трубку и отставляет телефон на край дивана.

– Таблоид, теперь мы беременны официально-преофициально.

Вау.

Она продолжает:

– Нам еще надо немного подождать, прежде чем делать всеобщее заявление, но уже можно рассказать об этом семье, – она гладит мое лицо, – это значит, маме.

О, черт.

– Келс, она убьет меня, – понуро свешиваю голову. Очень скоро ее отделят от моего туловища.

Она смеется надо мной и щекочет шею.

– Обещаю, что не позволю ей обидеть тебя. Я скажу ей, что это я соблазнила тебя, и ты не смогла сопротивляться.

Да, черт, это очень похоже на правду. Но в моем доме такое оправдание не будет принято во внимание.

– Келс, ты не понимаешь. Ты беременна, а я не женилась на тебе, и это должно было произойти в обратном порядке. Забудь на секунду обо всех юридических моментах, маме плевать на все эти сложности, – я тяжко вздыхаю. Могу ли я прожить остаток моей жизни, не встречаясь со своей семьей? Нет. Но, черт… – И для мамы не имеет значения, что это не я сделала тебя беременной, – ложу подбородок на колено Келс, притягивая к своей груди и обнимая ее ноги.

– Как это – не ты меня сделала беременной? – переспрашивает Келс, нежно перебирая пальцами мои волосы. – Именно ты.

– Что? – поворачиваю голову, чтобы взглянуть ей в лицо, полагая, что я что-то упустила из виду.

– Любимая, ведь это же ты нажала на поршень шприца, – она щелкает меня по лбу. – Ты сделала меня беременной, – и целует кончик моего носа.

О, Боже. Я сделала ее беременной. В ясном сознании и отдавая полный отчет своим действиям. А до этого не женилась на ней. Мне конец.

Мама убьет меня.

* * *

Я решила, что встреча с Харпер убьет моего отца. Я не собираюсь рассказывать ему о малыше. Эту новость можно сообщить только тем, кто будет любить этого ребенка, а не тем, кто практически забыл о своем. Первыми узнает о нем семья Кингсли. Мама, папа и все тети, дяди и двоюродные братьи и сестры Малыша Ру в Новом Орлеане и есть нашей настоящей семьей. Со времени смерти Эрика у меня нет другой.

Также я не собираюсь особо наряжаться на эту встречу. Место, где мы договорились пообедать – рядовая забегаловка, и я собираюсь одеться по-простому. Достаю пару джинсов из шкафа и натягиваю на себя. Отлично, они все еще подходят по размеру. Интересно, когда моя фигура начнет меняться?

Харпер выходит из ванной, заправляя джинсовую рубашку и застегивая джинсы. Она отлично выглядит, как впрочем и всегда. Интересно, что она будет думать обо мне через несколько недель?

– Эй, Таблоид, ты будешь все еще любить меня, когда я стану толстой? – подразниваю ее, надевая блузку.

– Любимая, ты будешь не толстой, а беременной, – отвечает она, усаживаясь на кровать и натягивая ботинки.

– Хороший ответ, – склоняюсь над ней и целую. – Ты очень мила.

– Это всего лишь одна из множества услуг, которые я могу предложить, – она обхватывает руками мои бедра, притягивает к себе, чтобы поднять блузку и поцеловать мой живот. – Эй, Малыш Ру. Как ты там? Тебе тепло и комфортно расти, а? Мы скоро пойдем на встречу с твоим дедушкой.

– Э-э, Харпер, – провожу рукой по ее волосам. Она поднимает голову и смотрит на меня. – Я не собираюсь рассказывать ему о малыше.

– Не собираешься?

Она выглядит обиженной, как будто я стыжусь ее и нашей совместной жизни.

– Нет, солнышко. Первой должна узнать твоя семья. Он не заслужил права быть дедушкой этого ребенка. Он даже не заслужил права называться моим отцом.

– Келс, милая, ты уверена?

– Более чем. Пойми, пожалуйста, что я не хочу говорить ему об этом, по крайней мере сейчас. Я знаю, что семья очень важна для тебя, но знаешь, я не уверена, что он хочет быть частью моей жизни. Или что я хочу этого.

– Почему?

– Потому что он встретится с тобой, и я не собираюсь ничего скрывать от него о нас. Если он не сможет принять этого, я забуду о его существовании. И не буду скучать и вообще вспоминать о нем.

– А, поняла. Ты думаешь, что он очень рассердится?

– Мой отец не сердится. Самое худшее, что может случиться – он быстро поднимется и уйдет. Он никогда не будет закатывать сцену в публичном месте.

– Ну, ладно. Мне бы не хотелось бить его при всех.

– Ты мой герой, – целую ее в макушку. – Спасибо Богу за маленькие чудеса.

– Аминь, – она еще раз целует мой живот, напоминая мне о самом лучшем чуде в моей жизни.

* * *

Отец Келси не похож на тот образ, который я себе придумала. Почему-то мне казалось, что он будет как Саймон ЛаГри – худым, гибким и с подкрученными усиками. Вместо этого передо мной сидит высокий широкоплечий симпатичный мужчина с обаятельной улыбкой.

Когда мы с Келс входим в ресторан, он приподнимается и машет нам, приглашая к столику. И только Крошка Ру собирается поздороваться с ним, как он тут же немного неуклюже обнимает ее и долго не отпускает. Ей становится неловко, но она делает все возможное, чтобы ответить на это приветствие.

– Отец, как поживаешь? – Келс отходит от него, протягивая мне руку. Я немедленно беру ее в свою. Все будет хорошо, Крошка Ру. Я не позволю ни ему, ни кому-либо другому причинить тебе боль.

– Солнышко, я страшно волновался. Честно, очень сильно, – он машет в сторону кабинки, приглашая нас последовать за ним. – Как ты?

Келс ждет, когда я проскользну первой и усаживается напротив своего отца, не отпуская моей руки.

– Мне пришлось нелегко, но я выдержала.

– Моя девочка. Ты всегда была бойцом.

– Да, конечно… – она улыбается мне и поворачивается к нему. – Я хочу представить тебе Харпер Кингсли.

Он улыбается, протягивая мне руку. – Приятно познакомиться. Кажется, мы уже разговаривали один раз по телефону.

Мне приходится отпустить руку Келс, чтобы пожать ему руку. Спокойно, Крошка Ру. Мы победим. Даже если твоему отцу это придется не по нраву.

– Так и есть, сэр. Когда Келс была в больнице.

– Тогда я рад, что могу с вами познакомиться лично. Я очень благодарен за вашу помощь.

– Была рада помочь, сэр, – надо быть вежливой с отцом Келси, независимо от обстоятельств.

– О, пожалуйста, не называйте меня так формально. Я Мэтт.

Смотрю на Келс, которая отпивает свою воду, и с недоверием уставилась на своего отца. Она ставит стакан на стол.

– С каких это пор? – в ее голосе холод.

– Что? – переспрашивает он.

– С каких это пор ты Мэтт?

Он ошарашен этим вопросом и с запинкой произносит:

– Все меняется, Келси. Люди меняются.

Она недоверчиво смотрит на него.

– А я думала, люди ведут себя всегда очень предсказуемо.

Ее отец грустно улыбается в ответ:

– Да, боюсь, что ты права. Мы с твоей матерью вели себя очень предсказуемо с тобой. И боюсь, очень плохо.

– Это не новость, – с горечью говорит Келс. Но тут же ловит себя на этом и натягивает на себя маску безразличия.