Текст книги "Под прицелом. Часть 2 (ЛП)"

Автор книги: XWPFanatic

Соавторы: ,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Я была трезва как стеклышко, – защищаюсь я, отпивая глоток сока. – Как вы понимаете, в нашем с Харпер случае это надо было проделать на здоровую голову. Кроме того, одна из нас должна была вести машину на следующее утро в клинику.

– О Боже, зато я не была, – стонет Рене, стукаясь лбом о стол.

Это еще раз вызывает очередной взрыв хохота за столом. Мама успокаивающе гладит ее по спине.

– Все в порядке, солнышко. Как сейчас припоминаю – я была в схожей ситуации, когда был зачат Роби.

Я чуть не давлюсь своим соком. Я привыкла к тому, что мы все шутим и обсуждаем нашу сексуальную жизнь, в то время как мама сидит и внимательно слушает, качая время от времени головой и изредка что-то советуя. Я не привыкла к тому, чтобы она вступала в разговор от первого лица.

Мама оборачивается ко мне, пока я вытираю рот салфеткой:

– Что случилось? – поднимает она бровь и наклоняется ко мне.

Она еще и спрашивает, что случилось! Я чувствую, как краска покрывает мое лицо.

– Хочешь знать, где была зачата Харпер?

Все снова смеются. Опускаю голову вниз, затем поднимаю и бормочу с усмешкой:

– Только если это стоит произносить вслух.

Эта пикантная подробность пригодится на будущее, чтобы мучать Харпер. Моя бедняжка.

Судя по коварному огоньку в ее глазах, я понимаю, что попалась.

– В той славной уютной кровати, где вы обе спите.

О, Боже. Я громко смеюсь, зная, что Таблоид сдерет с себя кожу, когда узнает об этом.

– В ту ночь мы сломали две ножки кровати, – после этого откровения все в комнате просто ложатся от смеха. – Угу, – кивает мама. – Это отличная кровать.

Я это уже давно знаю.

– Так, – мама хлопает себя по щеке ложкой, – а Жерар был зачат во время одного интересного свидания с папой во время национальной ярмарки.

– В общественном месте? – теперь наступил черед Кэтрин испытать шок.

– А вы что, дети, думаете, это вы придумали секс в общественных местах?

Мама сегодня явно в ударе.

– А Жан…, – она опускает голову и качает ею вперед и назад прежде чем посмотреть на Элейн. – Жан был зачат на заднем сидении машины по пути домой из Атланты, – улыбается она. – Это было долгое путешествие. Нам надо было размяться, – мама невозмутимо пожимает плечами. Бедная Элейн выглядит так, как будто она сейчас сползет под стол.

Рейчел даже не поднимает взор, она уже краснеет от смущения.

– Знаете, это может объяснить характер Люка. Он был зачат дома, в нашей кровати, в миссионерской позе, – кивает она, как будто это все объясняет. – Мы не подарили этому ребенку дух авантюризма.

Боже, после этой фразы мне даже страшно представить, что они вытворяли на нашей кровати. В Харпер духа авантюризма с лихвой, раз мама с папой чуть не сломали кровать. Теперь неудивительно, что она такая.

Интересно, каким будет наш ребенок.

* * *

Сижу на крыльце, качая на руках уснувшего Кларка. Кухонный заговор похитил мою девушку. Дети играют во дворе. Я рада, что избежала в этом году перестрелки яйцами. В прошлый раз Роби ужасно обошелся со мной.

– Ну что, приятель, скоро у тебя будет маленький кузен или кузина. И ты уже не будешь самым младшим в семье. Особенно с таким папой, как твой. Даже не знаю, сколько у тебя всего будет братьев и сестер.

– Эй, не пугай его раньше времени, – говорит Люсьен, присаживаясь рядом со мной.

– Привет, Люк, – целую темные волосики Кларка. – Как ты?

– Очень хорошо, – он хлопает в ладоши и смотрит на свои руки. Какое-то время мы сидим молча. – Поздравляю Харпер. Ты должно быть счастлива.

Не могу сдержать свою улыбку.

– Да, очень.

– Я вел себя как придурок.

Пожимаю плечами.

– С нами со всеми такое бывает время от времени, – пристально смотрю на него. – Бог свидетель, я тоже так вела себя большую часть своей сознательной жизни.

– Ну, ты же все-таки разгребла свое дерьмо, Харпер.

– Не выражайся в присутствии Келс. Иначе она оштрафует тебя на один бакс за каждое слово.

– Ты наверное уже обанкротилась.

– Чер.. – упс, почти. Келс, я должна только пятьдесят центов. – Практически, – из кухни раздается взрыв смеха. Интересно, о чем они там болтают. Как будто я сама не знаю. – Люк, не обижай так больше Рейчел. Если у тебя ко мне претензии, она касаются только меня. Не ее. Она очень хороший человек. И по какой-то необъяснимой причине любит тебя.

– Я знаю, – он наклоняется ко мне и целует в щеку. – Счастливой Пасхи, Харпер.

* * *

После ужина мама отправляет меня и Рене отдохнуть. Надо же, она все еще помнит, каково это – быть беременной. Рене пошла в одну из гостевых комнат, а я расположилась в нашей.

Должна признать, мне немножко не по себе теперь спать в этой кровати. Боже, надеюсь, мне удастся сохранить лицо, когда мы с Харпер отправимся спать сегодня ночью.

Тихий стук в дверь отвлекает меня от моих мыслей. В комнату заглядывает Рейчел. О, черт.

– Келси, к тебе можно?

Я приподнимаюсь, опираясь о спинку кровати, и машу ей рукой.

– Конечно.

Она заходит в комнату и останавливается.

– Ты не против, если я закрою дверь?

О, черт, мне не нравится это начало. Очевидно, нам придется обсудить то, что произошло между Люком и Харпер … а также между нею и Харпер. Не уверена, что мне хочется об этом слышать. Особенно сейчас.

– Да, без проблем.

– Спасибо, – она закрывает дверь и присаживается в кресло возле кровати. Это то самое кресло, в котором сидела Харпер после игры в покер. – Келси, я хотела бы извиниться перед тобой за те неприятности, которые доставил вам с Харпер Люк после той игры.

Подтягиваю ноги и жестом приглашаю ее присесть возле меня на кровать.

– Рэйч, это не вызвало между нами никаких проблем.

Она удивленно приподнимает бровь:

– Правда?

– Правда. Почему я должна была сердиться на Харпер за то, что произошло, когда я даже не была с ней знакома? Вы же с ней встречались в колледже. Ничего особенного.

Кажется, ей стало полегче, судя по тяжелому вздоху.

– Слава Богу. А то я боялась…, – она присаживается рядом и изучает свои сомкнутые ладони, – я боялась, что ты будешь сердиться на нее за то, что она не рассказала тебе. Ты ведь наверное не знала об этом.

– Нет. Она сдержала свое обещание, данное тебе. Для нее это было очень важно.

Рейчел улыбается мне:

– Одно из ее лучших достоинств – это ее верность слову.

– Одно из, – с готовностью соглашаюсь я, улыбаясь. Наверное, не стоит вдаваться в подробности, учитывая сложившуюся ситуацию.

– Кстати, мои поздравления. Ты, должно быть, в восторге – обручена и беременна.

– О, да, думаю, 2000 год будет очень удачным для меня.

– Ты заслуживаешь этого.

– Не знаю, заслуживаю или нет, но мне все это очень нравится.

– Наверное, ты вела праведный образ жизни. А вот мы с Люком больше года стараемся зачать ребенка и …, – она смахивает набежавшую слезу.

О, Боже. Я перекатываюсь поближе к ней, не вполне уверенная, как правильно поступить. Решаю просто дотронуться рукой до ее спины. Не знаю, стоит ли ей рассказывать все то, что Харпер сообщила мне после игры. Но одно я знаю наверняка – Люсьен Кингсли нагло лжет своим братьям и сестре.

– Эй, – поглаживаю ее по спине. – Мы с Харпер очень много читали о беременности – везде пишут, что для зачатия нужно длительное время.

Она кивает, стараясь не расплакаться.

– Я знаю, но уже начала терять надежду. Я ходила к своему доктору, и он сказал, что я в порядке. Он сказал, что мое состояние здоровья позволяет забеременеть.

– А Люк сдавал анализы?

– Нет, он упрям как осел. Он говорит, что раз его братья смогли произвести на свет одиннадцать детей на троих, то уж он-то точно может сделать одного, – со смешком говорит она, но мне видно, что ей совсем не до смеха. – Черт, даже вы с Харпер смогли это сделать.

Мне очень жалко Рейч, но я снова не знаю, что сказать.

– Рейчел, если мы с Харпер можем что-нибудь для тебя сделать, тебе надо только позвонить нам. В любое время.

– Спасибо! Мне хотелось пару раз, знаешь, просто поговорить. Мы с Харпер всегда находили общий язык и могли говорить обо всем на свете. Но в такой семье как наша такая близость может вызвать кривотолки. И с того времени, как мой муж открыл свой большой рот, я не хотела стать причиной проблем между вами двумя.

– Ну что ты! Если хочешь позвонить – звони. В любое время дня или ночи.

Она смотрит на меня с улыбкой.

– Знаешь, Харпер – очень счастливая женщина. Я рада, что она нашла тебя. Она заслуживает самого лучшего.

* * *

Я смотрю на спящую Келс – она лежит на животе, не давая мне возможности накрыть ее всем телом и положить руку на ее живот. Мне нравится это делать. Так я чувствую во сне нашу связь с ней и с малышом.

Левую руку она согнула в кулачок возле лица. Интересно, будет ли наш малыш выглядеть как ее уменьшенная копия. Без кольца с бриллиантами, конечно. Если у нас будет девочка, ей еще долго придется подождать, чтобы получить кольцо. Очень долго. Когда ей будет лет тридцать, не меньше. Я сдерживаю смех, стараясь не разбудить мирно спящую Келс.

Я очень горжусь Келс. Не только тем, как она перенесла суровое жизненное испытание, но и тем, как она справляется с ним. Она регулярно посещает своего нового терапевта. Мы с доктором Шервином пока много не говорили по этому поводу, но в начале этой недели у нас состоялся короткий разговор. Я выяснила, что то, через что проходит Келс – очень типично для большинства жертв насилия. И когда они стараются восстановиться после перенесенной психологической травмы, им нужно время, чтобы открыться, особенно перед своими близкими.

Доктор Шервин уверила меня, что Келс понемногу открывается во время сеансов, и что я правильно веду себя, стараясь быть терпеливой и оказывать ей поддержку. Кто бы мог подумать, что я это делаю? Я просто не знала, что могу сделать, поэтому старалась заткнуться и побольше слушать ее. Надо будет запомнить эту технику на будущее.

Келс переворачивается на левую сторону и тихо вздыхает.

Я тоже.

Но только потому, что при взгляде на нее у меня перехватывает дыхание.

* * *

Я знаю, что в холодильнике остались кусочки разных вкусняшек, ожидающие меня. Я же лично видела, как мама ложила туда ореховый пирог. И теперь, когда мои братья живут в своих домах, это все достанется мне и только мне.

– Он на месте, – говорит мама, когда я захожу на кухню.

Она сидит за столом, поедая кусок моего пирога и запивая его стаканом молока. Да, он на месте. Мама одета в тот самый халат, который я помню на ней с самого детства. Папа купил его, когда в первый раз поехал в Гонконг.

– Ты когда-нибудь спишь? – спрашиваю ее, потирая лицо. Я проснулась только оттого, что Келс поднимается каждые двадцать минут, чтобы сходить в туалет. Надеюсь, эта фаза беременности у нее продлится недолго.

– Я всегда должна бодрствовать, чтобы в этой семье все было в порядке, – она берет со стола нож и отрезает мне кусочек пирога. – Иди сюда и угощайся.

Я следую ее приглашению. Мы с мамой всегда любили задушевные разговоры после полуночи. Кроме того, когда я уходила, Келс уже крепко спала.

– Ты выросла в моих глазах, Харпер Ли – привела в дом девушку, представила ее семье, влюбилась, сделала ей предложение, создала семью. Конечно, все это произошло не в правильном порядке, но и так неплохо, – она встает, чтобы налить мне стакан молока. Моя мама всегда такая – заботится обо мне, даже когда пытается читать мораль.

– Мама, – предостерегающе говорю я, откусывая пирог. О, Господи, он такой вкусный!

– Комитет будет так рад, когда я сообщу им эту новость. Боже мой! Это будет целым событием! Многое наши члены надеялись, что ты когда-нибудь это сделаешь. К сожалению, архиепископ не позволит нам провести церемонию в Соборе Святого Луки. Очень жаль, потому что мы собираемся привлечь внимание к этой свадьбе, чтобы подчеркнуть необходимость легализации однополых браков, как это было сделано в Вермонте.

– Нет, – заявляю я, прожевывая пирог.

– Что, прости?

– Нет, мама. Моя свадьба не будет использована в целях вашего комитета. Я даже не знаю пока, какую церемонию мы проведем, но она будет для очень ограниченного количества участников и очень приватная.

– Харпер, – она протягивает руку, чтобы накрыть мою, – это очень важное событие. Его надо отметить настолько пышно, сколько нам позволяют законы штата.

Я стараюсь контролировать себя.

– Мы отпразднуем, мама, но я не хочу быть в центре новостей. И не позволю, чтобы новостью стала Келс.

– Мое сердце, ну как ты можешь такое говорить!

– С первого дня моего камин-аута ты вышла на передовую. На твоей машине наклейка с чертовой радугой, ты вошла в этот комитет, тебя избрали председателем. А я твой гомосексуальный ребенок. Я очень хорошо вписываюсь в твою общественную деятельность – против смертной казни, в поддержку защиты окружающей среды, контроля оружия, разделения государства и церкви, общественных школ, – откладываю тарелку в сторону, я больше не голодна. – Но ты знаешь, во время этого важного момента в моей жизни мне бы хотелось просто быть твоей дочерью, а не твоей дочерью-лесбиянкой.

– Харпер…

– Нет! Послушай, у нас с Келс очень шаткое положение в Нью-Йорке. Мы хорошо прописали в контракте все, что касается наших отношений внутри телестудии, но если большая часть зрителей узнает об этом, нас уволят в мгновение ока. Беременные лесбиянки не повышают рейтинги у телезрителей. А у продюсеров, которые женятся на беременных дикторах-лесбиянках, очень короткая карьера. Это семейная тайна, мама. И даже твой комитет не должен знать о нас.

– Но в обществе никогда не поменяется отношение к геям, если такие пары, как ваша, будут таиться.

– Черт возьми, мама! Нет! Я ни в коем случае не буду рисковать жизнью, здоровьем или репутацией Келси. Если ты не согласна с моим мнением, хотя бы уважь это.

– Я не знала, что ты так все воспринимаешь, – тихо говорит мама подавленным голосом.

– Что все? – Мое негодование все еще не утихло. – То, что являясь гей-символом нашей семьи, я возражаю сообщать об этом во всеуслышание? Или же то, что я хочу защитить женщину, которую люблю? Или же то, что я устала оттого, что ко мне относятся по-другому, хотя говорят, что нет? Что из этого?

– Это не так, Харпер.

– Правда? Но я воспринимаю это именно так.

– Ты особенная, вот и все.

Я фыркаю.

– Отлично. Спасибо, но давай это оставим. Я просто хочу быть самой собой. Я хочу, чтобы обо мне говорили не потому, что я люблю женщин, а потому что я люблю Келс и нашего ребенка и нашу семью. Я хочу, чтобы меня ценили как классного продюсера самой хитовой программы новостей в Нью-Йорке. Я хочу быть кем-то большим, чем представителем гомосексуального меньшинства.

– Ты и есть всем этим, детка. Но я не могу перестать быть твоей мамой.

– Что? – чувствую, как гнев покидает меня после ее нежных слов.

– Неважно, сколько лет твоим детям, мое сердце, ты всегда стараешься их защитить.

Отпиваю глоток молока.

– Ты вступила в этот комитет, чтобы защитить меня?

– Харпер, наше государство явно не собирается этого делать. Твой папа и я – мы так счастливы вдвоем уже почти сорок лет подряд. Мы родили пятеро прекрасных детей, одиннадцать внуков, двое на подходе, и кто знает, сколько их будет еще. Мы с Джонатаном всегда были вместе – в болезнях, в сложных ситуациях, на родительских собраниях, всегда. И одна только мысль о том, что моя любимая девочка не сможет все это испытать, сводила меня с ума.

– И делала тебя немного безумной.

Она смеется, соглашаясь:

– И немного безумной.

– Мама, это должна быть красивая и тихая церемония. Только наша семья. Все должно быть неформально и как можно скорее.

– Звучит прекрасно.

– И я не буду в платье.

Она с упреком смотрит на меня, но уступает.

– Конечно нет, – наконец говорит она. – Это же неформальное мероприятие.

– Я люблю тебя, мама.

– Я тоже люблю тебя, мое сердце.

(гаснет свет)

Часть вторая. Эпизод двенадцатый. Двое лучше, чем один

Слышу, как Келс плачет во сне, и немедленно просыпаюсь.

– Нет! – начинает она метаться по всей кровати. Включаю лампу и оборачиваюсь, чтобы обнять ее. Она борется со мной, царапая мне шею и лицо, и даже отрывает одним ногтем кусочек моей кожи. Но мне все равно. Она нуждается во мне. Боже, ей уже несколько недель не снились плохие сны.

Я знаю, что сегодня ей пришлось пройти нелегкий сеанс психотерапии с доктором Шервин, но я даже не подозревала, насколько там все плохо. Сегодня вечером она была тихой и в плохом настроении, но явно избегала любых обсуждений. Наверное, мне надо было постараться разговорить ее.

– Келс, детка, это Харпер. Я держу тебя, – негромко шепчу ей на ухо, стараясь не напугать ее еще больше. – Ты в безопасности. Все закончилось. Ты дома рядом со мной. – Я стараюсь успокоить ее, крепко прижимая к себе и укачивая. Она вцепилась в мою одежду и всхлипывает, разбивая мне сердце. – Давай же детка, просыпайся. Ты в безопасности.

– Я убила его, Харпер, – рыдает она у меня на груди, держась как за соломинку.

– Шшш, любимая. Все в порядке.

Келс отрицательно качает головой:

– Нет, не в порядке. Ты знаешь, почему я убила его?

Как я могу дать ответ на такой вопрос? Поэтому я предпочитаю хранить молчание и глажу ее по волосам и шепчу что-то бессвязное.

– Он говорил мне, что убил тебя, – она хватает ртом воздух, как будто в приступе удушья, затем снова кладет голову мне на плечо. – Он сказал, что перерезал тебе глотку. Я думала, что ты умерла.

О Боже, вот что ей довелось пережить по моей вине.

– Келс…

– Я хотела отомстить, Харпер. Я желала ему смерти за то, что я думала он совершил. У моего ребенка будет мать-убийца, – ее рыдания становятся безудержными.

– Келс, милая… солнышко…. – Черт! – Ты не убийца, любимая. Ты выбралась оттуда живой. И вернулась ко мне. Я бы отдала все на свете только, чтобы ты вернулась ко мне обратно, Келс. Я бы сделала что угодно для этого. И я так благодарна, что ты выбралась, – прикасаюсь губами к ее виску, желая унять ее боль.

– Но Харпер, я же убила, – протестует она.

– Самое главное, что ты вернулась домой ко мне. – Кажется, у меня начинает кругом идти голова. – Солнышко, я позвоню доктору Шервин. Мне кажется, тебе надо поговорить с ней, хорошо? – Я не знаю, стоит ли мне признать вслух, что она убила того ублюдка, и я рада, что она это сделала – или же мне стоит преуменьшить то, что произошло. Не хочу, чтобы Келс продолжала страдать из-за этого.

Она кивает, уткнувшись в меня, но мне надо отстраниться от нее, чтобы взять телефон. Что я и делаю, но она тут же хватается за меня. Пару минут я стараюсь успокоить ее, чтобы выбраться из кровати и подойти к телефону.

Меня удивляет, что доктор поднимает трубку, но судя по ее расценкам, так и должно быть.

– Док, простите, пожалуйста, что разбудила вас. Это Харпер Кингсли. У Келс выдалась очень беспокойная ночь. Мне кажется, что ей надо поговорить с вами.

– Вы можете передать ей трубку, Харпер?

Я смотрю на Келс, которая все еще плачет, свернувшись в клубочек.

– К сожалению, нет. Может, мне привезти ее к вам? Я понимаю, что уже поздно и вообще, но… Боже, я действительно растерялась и не знаю, что делать.

– Я приеду к вам. Не думаю, что вам удастся ее уговорить поехать куда-то, – слышу, как она ворочается на кровати, включая свет и сбрасывает одеяло. – Я буду через двадцать минут. Будьте с ней рядом и постарайтесь успокоить ее.

– Хорошо, – вешаю трубку и возвращаюсь к Крошке Ру. – Милая, доктор уже в пути. – Приближаюсь к ней и глажу ее по рукам. – Келс… Крошка Ру… пожалуйста, не надо плакать, любимая. – Медленно, чтобы не напугать ее, обнимаю ее всем телом.

Келс дрожит, и я слышу, как она снова и снова извиняется. Когда наконец мне удается расслышать ее слова, у меня перехватывает дыхание. Она извиняется перед нашим ребенком.

Мне хочется расплакаться вместе с ней, но вместо этого я делаю глубокий вдох и еще крепче обнимаю ее.

– Все будет хорошо, любимая, обещаю тебе.

* * *

Я сижу на полу возле спальни, прислонившись головой к стене с закрытыми глазами, и молюсь про себя. Я должна была бы сидеть в спальной на диване, но мне невыносима мысль находиться так далеко от Келс. Пусть даже дверь и закрыта. Доктор Шервин уже два часа с Келс. Сейчас там тихо, но я слышала, как она плакала, и меня убивает мысль, что я сижу здесь, слушаю и ничего не могу поделать.

Наконец, открывается дверь и выходит доктор Шервин, закрывая ее за собой. Я смотрю на нее, желая, чтобы у меня было рентгеновское зрение. Только усилием воли я не бегу мимо психиатра к своей девушке.

– Я дала ей снотворное, – говорит она.

– А ребенок…

Доктор поднимает руки, останавливая поток моих возражений.

– Оно не повредит ребенку. А Келси нужно отдохнуть. Мы можем где-нибудь поговорить? Там, где вы будете комфортно себя чувствовать?

Я смущенно пожимаю плечами.

– Конечно. Хотите кофе? – Встаю с пола и веду ее через всю квартиру.

Она кивает, закидывая сумку на плечо.

– Было бы неплохо, спасибо.

Сидя на кухне, я смотрю на свой кофе, в котором помешиваю молоко.

– Ей очень нелегко пришлось, – наконец говорит Шервин.

– Я знаю, – и за это многозначительное замечания мы ей платим двести долларов в час.

– Вы ей очень помогли. Поддерживающий партнер – это благословение свыше после того, что она пережила.

Пожимаю плечами, не желая похвалы, но с облегчением от того, что я хоть чем-то ей помогла.

– Я люблю ее. И не знала, что еще можно сделать. И до сих пор не знаю.

– Я получила ее разрешение рассказать вам кое-что, о чем она боится сказать вам напрямую. Вы хотели бы это услышать?

Нет.

– Да, – поднимаю на нее глаза. – Расскажите, пожалуйста.

– Вам будет неприятно это узнать. Если после нашего разговора у вас начнутся проблемы с восприятием этой информации, приходите ко мне на сеанс. Келси не может позволить себе потерять вашу поддержку, – доктор Шервин выжидающе смотрит на меня, как бы прикидывая, смогу я с этим справиться или нет.

– Она никогда ее не потеряет. Особенно сейчас, когда мы ожидаем малыша.

Она мягко улыбается мне.

– С вашей стороны, это был очень разумный ход. Совершенно случайно получилось так, что это было лучшее, что вы могли бы дать Келси. Этот ребенок помогает ей сосредоточиться и постепенно пойти на поправку.

– Как я и сказала, я люблю ее. И никогда не откажусь от нее.

– Да, я вижу. Ну что ж, – она делает глубокий вдох и отпивает кофе. – Тогда начну рассказ о случившемся.

* * *

После ухода доктора Шервин я опрометью несусь в ванную, где меня выворачивает. Узнав то, через что прошла Крошка Ру в лапах того больного ублюдка, мой желудок взбунтовался. Странно, что я сдержалась до ухода доктора, это было очень непросто.

Вешаю обратно на стену зубную щетку и иду в нашу спальню. Кам приподнимает голову со своего места у подножия кровати, где он все это время присматривал за Келс. Машу рукой, чтобы он отошел, что он тут же и исполняет, удаляясь к своей собачьей кроватке в углу. Там он сворачивается в клубочек, не спуская глаз с Келси. Хороший пес.

Когда я забираюсь под одеяло, Келс тут же оказывается в моих руках, несмотря на то, что она давно спит. Смотрю на часы – у меня остался час до подъема на работу. Да, тяжелая выдалась ночка. Надеюсь, хоть на работе будет попроще. Целую Келс в макушку и закрываю глаза.

– Я люблю тебя, Крошка Ру, – моя рука прикасается к месту, где живет наш малыш. – И тебя тоже, малыш.

* * *

Харпер сегодня утром на редкость в хорошем настроении. Собираясь на работу, вовсю шутит и озорничает, как обычно. Она ничего не говорит о том, что произошло прошлой ночью. И ни слова о том, что сказал ей доктор.

Когда мы уже стоим возле двери, Харпер хватает меня в объятья и чуть не сдавливает, крепко прижимая к себе:

– Я люблю тебя, Келс. Ничто и никто не сможет изменить этого. Мне абсолютно пофиг, что было в прошлом, и все что меня интересует – это наше совместное будущее. Ты поняла?

Улыбаюсь и провожу большим пальцем по ее нижней губе:

– Поняла. А ты мне должна один бакс.

– За «пофиг»? – недоверчиво спрашивает она.

– Теперь два.

– «Пофиг» – не ругательное слово. Это просто такое общепринятое выражение.

– Три, – уточняю я. – Харпер Ли Кингсли, ты общаешься не с полной тупицей.

– Да, я знаю. Тем, кому пофиг, не стал бы общаться с тупицей.

– Три доллара, – повторяю я. – К тому же, я должна была бы оштрафовать тебя еще на два доллара за эту пафосную попытку оправдать свои ругательства.

Она недовольно ворчит, но это не действует на меня. Как будто она может меня чем-то напугать. Она же ежедневно общается с моим животом.

– Ты же понимаешь, что так быстро обанкротишь меня?

Целую ее в подбородок.

– Для нашего же общего блага, милая.

– Наш малыш сможет поступить в Гарвард, на подготовительный курс в медицинский колледж.

– Я не знала, что у нас растет врач. Когда это было решено?

– Ну, у нас в семье и так уже слишком много чертовых адвокатов, – при этих словах она корчит гримасу, – Блин, теперь я должна тебе четыре.

– На самом деле, пять.

До нее доходит, что она только что сказала.

– Келс, мне придется взять обет молчания.

– Хорошо, но если это будет единственным, что ты прекратишь делать своим ртом, – прижимаюсь к ней покрепче.

Она смеется, трясясь всем телом.

– Любимая, теперь твой черед отдавать доллар за этот комментарий. Даже ребенку понятно, что ты имела в виду.

* * *

Сидя в офисе, я размышляю о том, как постепенно стала превращаться в жаворонка, под стать своей партнерше. Перед работой мы с Харпер выгуляли Кама в парке. Неудивительно, что утро становится моим любимым временем суток – мы отдыхаем, играем с Камом и наслаждаемся прогулкой. А еще мы много разговариваем. В последнее время в основном о малыше и предстоящей свадьбе.

Нам надо определиться с датой свадебной церемонии до того, как мой животик станет заметным. Мне нехорошо при мысли о предстоящей церемонии награждения Пибоди, поскольку я уже не влезаю в то чертово платье.

Раздается сигнал коммутатора, и Брайан мило сообщает:

– Босс, на второй линии вам звонят из офиса доктора Соломон.

– Спасибо, Брайан. – Я знаю, о чем пойдет речь, и улыбаюсь, поднимая трубку. – Доброе утро, доктор!

– Доброе утро, Келси. Я хотела порекомендовать вам обратиться к доктору Кевину МакГуайру. Он самый лучший акушер-гинеколог в нашей сфере – современный, молодой, энергичный и знаком со всеми новейшими технологиями. Мне кажется, что вам он понравится.

– Отлично. Когда я смогу с ним встретиться?

– Просто перезвоните в его офис и назначьте время. Я не хотела назначать встречу, потому что не знала, насколько плотно спланирован ваш график.

– Ради своего ребенка я перенесу все встречи.

Она смеется.

– Вот и умничка. Еще раз мои поздравления, Келси. И передайте наилучшие пожелания Харпер.

– Обязательно. Спасибо вам за все, доктор Соломон.

– Всегда пожалуйста. Обязательно информируйте нас, как у вас обстоят дела. Мы хотели бы знать о результатах своей работы.

– Хорошо.

Положив трубку, я достаю ежедневник и набираю в чате свою половинку. Прикольный способ общаться.

Кингсли: Ты звонила? (смайлик)

Стентон: Хорошо, что застала тебя. У тебя есть минутка?

Кингсли: Для тебя всегда. Что случилось?

Стентон: Я собираюсь позвонить в акушерское отделение, чтобы назначить встречу. Когда тебе будет удобно?

Кингсли: В четверг. Я буду свободна почти все время после обеда.

Стентон: О, хорошо. Значит, в четверг. Я тебе сообщу, когда договорюсь.

Кингсли: Сообщи мне, если я могу еще что-то для тебя сделать, любимая. (большой ухмыляющийся смайл)

Я конечно понимаю, о чем она. Поэтому решаю немножко помучить ее.

Стентон: Ну, если так, я хотела бы кое-что обсудить с тобой.

Кингсли: Правда? И что же? Все в порядке?

Стентон: Позже.

Кингсли: Келс!

Смотрю на экран и достаю телефон.

Кингсли: Крошка Ру!

Набираю номер нового доктора. Раздаются гудки.

Кингсли: Милая!

Приятный голос отвечает:

– МакГуайр, Нельсон и Адамс.

Кингсли: Не заставляй меня идти к тебе в офис!

Еле сдерживаю смешок.

– Добрый день! Мне порекомендовала к вам обратиться доктор Соломон. Мне нужно назначить встречу для обследования у доктора МакГуайра.

– Хорошо. Как вас зовут?

– Келси Стентон. – Интересно, как отреагирует Таблоид, когда я возьму себе фамилию Кингсли после свадьбы?

Кингсли: Я не шучу – у тебя будут большие проблемы, если ты заставишь меня придти к себе.

Да, да, Таблоид. Расскажи это кому-нибудь другому.

– Какой у вас срок, миссис Стентон?

– Мисс. А срок семь недель.

– Хорошо. Как насчет среды?

– У меня все занято в среду. Может быть, в четверг во второй половине дня?

– Да, это возможно. В полтретьего вас устроит?

Дверь с грохотом отворяется. Я смотрю на нее и невинно улыбаюсь:

– Привет, милая. В два тридцать в четверг нормально?

* * *

Совещание по составлению сценария не могло бы быть более скучным, чем если бы на нем выступал Эл Гор. Даже несмотря на его новый имидж альфа-самца. Это та часть моей работы, которую я ненавижу.

Интересно, чем занята Харпер. В последний раз, когда я ее видела, она собиралась в редакторский отдел. И при этом не выглядела счастливой. У нее проблемы с одним из редакторов. Надеюсь, он уже озаботился и приобрел страховку на случай долговременной инвалидности. А я наверное буду сегодня озвучивать один из новых репортажей.

Ларри сегодня не на рабочем месте, потому что у него командировка в Белый дом на этой неделе, поэтому дикторское время распределили между Сэмом и Брюсом. Кажется, Сэм очень рад возможности чаще помелькать на экране. А Брюс наоборот расстроен, что не он один будет восседать за дикторским столом.

К моему удивлению, он даже не посмотрел на меня сегодня утром. Я заметила, что у него был очень болезненный вид, когда он сидел, закинув ногу на ногу. Интересно, может ему наконец-то досталось по одному месту. Конечно, единственный человек, кого я знаю и кто достаточно безумен для такого поступка, – это моя девушка, но если бы это была она, я бы уже узнала от Брайана.

Меня легонько дергают за правую руку. Это Кендра. Все уже поднимаются со своих мест за столом в конференц-зале. Упс, кажется, я пропустила конец совещания. Ну, слава Богу.

– Ну-ка, о чем это мы задумались? – она широко улыбается мне с хитринкой во взгляде.

– Да ни о чем, на самом деле. Просто задумалась, кто это сегодня довел Харпер. Она сегодня мчалась на всех парах к редакторам.

– Это был, наверное, Сильверман. Ни одному режиссеру не нравится работать с ним, – она отпивает глоток воды. – А она вспыльчивая, да?

– О, да. Еще какая. Харпер не переносит идиотов. Но к счастью, она отстреливает только провинившихся, а не тех, кто приносит дурные вести. – И это правда. Она справедлива.

– Мои поздравления с премией Пибоди!

Я киваю, вздыхая, и вспоминаю Омаху.

– Спасибо. Это было жутко.

Кендра склоняется чуть вперед, в своей профессиональной манере интервьюера.

– И большое было ружье, которым тебе угрожали в лицо?