Текст книги "Под прицелом. Часть 2 (ЛП)"

Автор книги: XWPFanatic

Соавторы: ,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Мэтт протягивает руку через стол и обхватывает ее запястье своей широкой ладонью.

– Я полностью заслужил это, ты абсолютно права. Но я рад, милая, что в тебе есть внутренний огонь. Жаль, что не я научил тебя постоять за себя. Слишком долго я занимался выяснением отношений с твоей матерью, а когда ушел от нее, то тем самым бросил и тебя. Это решение, о котором я буду жалеть всю жизнь.

– Почему? Ты же получил, что хотел, – она осторожно освобождается от него.

Возвращая руку на свое место, он бросает взгляд на свой «ролекс» и бриллиантовые запонки.

– Да, тогда мне казалось, что я знаю, чего хочу. А следовало бы выбрать тебя.

По щеке Келс вот-вот начнут катиться слезы, но она сдерживает их и еще крепче сжимает мою руку.

– Мне нельзя было тебя оставлять тебя с нею. Я был неправ. И никогда не смогу найти себе оправдания за это, детка.

Одна слезинка катится по ее щеке.

Стараясь закрепить достигнутое, Мэтт продолжает:

– Я знаю, что не могу изменить прошлое. Но мне хотелось бы изменить настоящее. Мне не нравится то, что я совсем не знаю тебя и не являюсь частью твоей жизни. Мне бы хотелось наверстать упущенное. Если ты позволишь мне.

Я нежно поглаживаю руку Келс, чтобы она расслабилась и помнила, что я рядом с ней. Ей не нужен стресс такого рода. Это плохо и для нее и для нашего ребенка.

Она делает глубокий вдох, разглаживая свободной рукой скатерть.

– Ну, прежде чем ты начнешь проводить какие-то радикальные изменения, позволь мне прояснить пару моментов о моей жизни. Первое и самое главное – Харпер – моя партнерша.

Мне определенно нравится быть самым главным.

Судя по выражению его лица, он не понял.

– Она моя возлюбленная, – объясняет Келс. – Я лесбиянка, отец. Мы с Харпер живем вместе.

Он смотрит прищурившись на меня и откидывается назад с выпрямленной спиной. Его лицо не выражает особой радости.

О, черт.

Он переводит взгляд на Келси.

– Ты в этом уверена?

– Уверена ли я в том, что мы с Харпер живем вместе? – спрашивает недоверчиво Келси.

– О, нет, – запинаясь, он снова смотрит на меня, а затем на свою дочь. – Нет, я имею в виду то, что ты … лесбиянка. Это она … ? Она была … ?

Я отвергаю с негодованием это предположение. Мне не пришлось соблазнять Келс, чтобы завлечь ее в наши ряды.

– Более чем уверена. Отец, это не фаза экспериментов. Я прошла ее еще давным-давно в университете. А ты даже не знал об этом.

– Ты права. Я даже не догадывался, – он делает глубокий вдох, а затем долгий глоток из своего стакана с водой.

Келс права. Он не станет устраивать здесь сцены. А просто по-тихому уйдет и снова причинит боль моей девочке. Ублюдок.

Он тихо говорит:

– Наверное, я вообще мало что знаю. Поэтому прошу тебя набраться терпения, пока буду снова узнавать тебя.

Черт. Он вывернулся.

Келс ошарашена так же как и я, у нее чуть не падает челюсть после его слов.

– Не могу сказать, что мне нравится все это, Келси, – он смотрит на меня и с легкой улыбкой говорит. – Без обид, Харпер. Этот мир очень жесток к людям, которые чем-то отличаются от окружающих. Как отец, я не хочу, чтобы кто-нибудь причинил боль моему ребенку. По любой причине. Я ясно выразился?

Впервые я могу говорить с кем-то как родитель с родителем. Пусть даже и родитель в техническом смысле.

– Да, сэр, вполне. Если уж на то пошло, я также не хочу, чтобы кто-нибудь причинил боль Келси.

Он кивает и отгоняет жестом официанта, который собирался принять у нас заказ. Кажется, он о чем-то серьезно задумался. Наконец, он резко спрашивает:

– Ты любишь мою дочь?

– Сэр? – я совершенно сбита с толку его вопросом.

Он напряженно наклоняется вперед, ставит локти на стол, касаясь телом края стола.

– Харпер, это очень простой вопрос. Ты любишь мою дочь? Да или нет?

Ага, теперь я понимаю, почему болгары пригласили его восстанавливать их экономику.

– Да, сэр, люблю. Больше всего на свете.

Кажется, этот ответ удовлетворяет его. Он откидывается назад и по-отцовски смотрит на Келси.

– Ты счастлива?

Келси поворачивается и смотрит на меня долгим взглядом. Я теряюсь в глубине ее глаз. Они цвета лета, и я чувствую, как их тепло проникает глубоко внутрь моего тела и души. Она отвечает своему отцу, не прерывая зрительного контакта со мной.

– Могу сказать честно, что я никогда не была более счастливой в своей жизни, – эти слова отражаются в бликах ее глаз и улыбке, которой она одаряет меня.

Чудесно, любимая. Обещаю тебе, что самые лучшие моменты нашего прошлого будут самыми худшими в нашем совместном будущем.

Мы надолго теряемся в глазах друг друга, представляя нашу совместную жизнь с малышом. Надеюсь, он будет похож на нее. Тогда я смогу каждый день дарить свое сердце им обоим.

Наконец, Мэттью не выдерживает и прерывает нас:

– Ну, тогда это самое главное. Не могу сказать, Келси, что я одобряю это. Но думаю, ты уже давно прошла стадию, когда тебе нужен отцовский совет.

– Давным-давно, – подтверждает она.

– Я попросил тебя разрешить мне стать частью твоей жизни. И я все еще хочу этого, – поскольку Келси не протестует, он продолжает. – Я был ужасным отцом, но хотел бы стать твоим другом. Если в твоей жизни найдется место для еще одного.

Мэтт и я ожидаем ответа Келси. Мне кажется, что он будет положительным, но я не уверена. Сложно проигнорировать тридцать два года жизни. Особенно учитывая последние несколько месяцев ее жизни.

– Я не против.

– Спасибо тебе, Келс. Обещаю, что ты не пожалеешь об этом.

Очень надеюсь на это, Мэтт. Иначе тебе придется отвечать передо мной.

* * *

– Как ты думаешь, у него уши отрастут вот по сюда? – спрашивает она откуда-то из глубины нашей квартиры, где они с Камом резвятся друг с другом как малые дети. Слава Богу, наш малыш будет еще слишком мал, чтобы присоединиться к ним в свой первый год жизни.

Наливаю себе стакан сока и ставлю графин обратно в холодильник.

– Что?

Харпер и Кам присоединяются ко мне на кухне, при этом наш пес прижимает ее к стене, становясь на задние лапы. Он часто дышит после той беготни, которую они устроили по всей квартире. Она машет рукой перед его носом:

– Эй, парень, тебе надо освежить дыхание, – выговаривает ему. – Я спросила тебя, свыкнется ли он вот с этими огромными и глупо выглядящими ушами, – она тянет за одно из его ушей.

– Почему бы и нет? Ты же привыкла к своим, – дразню ее, отпивая свой сок. Затем вынимаю бутылочку с витаминами и вытряхиваю две на ладонь. – Иди сюда, Красавчик, ты мне нужна.

– О, приятно это слышать. Кам, сидеть.

Наш пес тут же послушно садится на пол. Всем своим видом он выражает обиду из-за того, что его лишили любимой живой игрушки.

Харпер пересекает кухню и подсаживает меня на кухонную стойку, а сама становится у меня между ног. Ее руки начинают гладить мои бедра.

– Что я могу для тебя сделать? Ммм?

В этом вся моя девушка – всегда заводится с пол-оборота. Но сейчас мне нужно нечто другое.

– Разломай их пожалуйста на две половинки, – передаю ей витамины.

Она смотрит на них и хмурит брови:

– А это еще что за чертовы штуковины?

– Предродовые витамины. Правда, ужасные?

– Они огромные, – соглашается она, разламывает их и возвращает.

– Спасибо, – делаю еще один глоток своего сока и проглатываю таблетки. Затем обхватываю ногами ее талию. – Ну, поскольку ты здесь…

– Да-а, – с неприкрытой радостью подхватывает она.

Оборачиваюсь назад и достаю пустую банку с полки.

– Дай мне доллар.

– Чего?

Протягиваю руку.

– Доллар, Таблоид. Дай мне доллар.

Она тихо смеется и ищет свой бумажник. Затем достает купюру, но держит ее на вытянутой руке немного сзади, так что мне приходится наклониться, чтобы забрать ее. Пока я это делаю, она крадет поцелуй, но все же отдает доллар.

– Ты коварная особа, – распекаю ее, подмигивая. Как будто я не знала, что так и случится. Просовываю купюру в банку через отверстие в крышке.

– Ты что, теперь взимаешь плату с меня за поцелуи? Черт, Келс, я так стану банкротом через неделю.

– Тебе понадобится так много времени? – дразню ее. – Дай еще один доллар.

Мы повторяем весь процесс.

– Солнышко, на самом деле это банка для бранных слов. Каждый раз, когда кто-то из нас произносит ругательство, он должен положить доллар в банку.

Она широко распахивает глаза и качает головой.

– Да ну, Келс, перестань!

– Нет, Таблоид, малыш может слышать все, что мы говорим. Ты же не хочешь, чтобы первое, что сказал наш ребенок твоей маме, было бранным словом?

– Черт, нет.

Протягиваю руку за еще одним долларом.

– Вот дерьмо, – бурчит она, вытаскивает еще две купюры и передает мне.

– Может, тебе просто дать мне двадцатку?

Она засовывает кошелек обратно в карман. Кажется, у меня сейчас начнутся проблемы.

Я подпрыгиваю и вскрикиваю, когда ее пальцы начинают щекотать меня в районе ребер.

– О, ты думаешь, что очень остроумна, да? – в ее глазах зажигается озорной огонек. Я очень люблю, когда она так смотрит на меня, потому что меня ждет последующее наказание. Как же мне нравятся выходные, когда нам не надо выходить на работу. Стараюсь не выронить из рук банку, пока изгибаюсь над стойкой. Надо положить эту штуку на место, прежде чем она разобьется.

– Прекрати! – шлепаю ее по рукам. Я люблю ее прикосновения, но не такого рода. На самом деле это не совсем правда, но мне доставляет удовольствие оказывать ей сопротивление.

Она игнорирует мое требование и продолжает щекотать меня.

– Что прекратить? – правой рукой скользит по ребру. – Вот здесь? – и тут же левой повторяет свое движение. – Или здесь?

– Черт возьми, везде! – возмущаюсь в ответ.

Она немедленно прекращает, берет в руки банку для бранных слов и качает ею передо мной.

– Плати, любимая.

Я попалась.

* * *

Когда я возвращаюсь в свой офис, Брайан вручает мне стакан сока. Большую часть дня я занималась озвучкой рекламы. Он провел почти все это время со мной, выполняя мои поручения и занимаясь разной работой за маленьким столом в кабине звукорежиссера. Брайан отличный помощник, и мне очень повезло с ним. Он улыбается мне так, как будто завтра выходной день. Увы, но сегодня только понедельник.

Честное слово, если Брюс не прекратить подкатывать ко мне, придется натравить на него Кама с Харпер. И необязательно в таком порядке. Мне его даже немного жаль, поскольку есть такое предчувствие, что Кам обойдется с ним намного милосерднее, разрывая на мелкие кусочки. По крайней мере, для него все закончится намного быстрее.

Я присаживаюсь за стол и слышу какой-то звук, доносящийся с экрана компьютера. А, я знаю, что это. Отпиваю глоточек сока и разворачиваюсь на кресле. В окошке сообщений высвечивается надпись:

Кингсли: Привет, детка!

Стентон: Эй, ты очень активна. Неужели уже надрала кому-то задницу? (смайлик)

Кингсли: Пока нет, но день еще не закончился. И я все еще надеюсь на это.

Не могу сдержать смех. Так и представляю себе, как она сидит, потирая руки. Ей не очень нравится редактор, который предпочитает уходить домой как можно раньше вместо того, чтобы сделать качественную нарезку видео-сюжетов. Такая небрежность в работе бесит ее больше всего.

Стентон: (смайлик). Любимая, главное, чтобы в жизни была какая-то цель.

Кингсли: Это правда. Как у тебя дела?

Даже несмотря на то, что ее нет со мной в комнате, я вздыхаю так, как будто она может услышать меня. Может, рассказать ей о Брюсе? Нет. Ленгстон очень расстроится, если она его убьет.

Стентон: Пока нормально. Слава Богу, рабочий день скоро завершится. Я устала и хочу принять горячую ванну.

Кингсли: Хм, да, это звучит неплохо. Может, тебе понадобится кое-кто, чтобы потереть спинку?

Кроме всего прочего.

Стентон: Конечно, я всегда этому рада.

Кингсли: Эй, у меня есть классная идея насчет имени, если это будет девочка.

Стентон: Правда? Какая?

Кингсли: Гертруда. А мы будем называть ее Труди.

Я недоуменно смотрю на монитор. Очень надеюсь, что она шутит. Господи, сделай так, чтобы только какую-то из ее бабушек или родственниц не звали Гертрудой. Я не могу так по-свински поступить с нашей малышкой.

Стентон: Харпер, когда мы вернемся домой, ты положишь доллар в банку за одну только мысль о таком имени, не говоря уже о том, что ты имела наглость написать его мне.

Кингсли: (смайлик). Хорошо, любимая, как скажешь.

Уф. Ее бабушку так не звали. Я твоя должница, Господи. Я и так в долгу перед Тобой, но это самый большой должок.

Стентон: Между прочим, я придумала имя получше – Афродиль.

Кингсли: Ты же не хочешь узнать мой ответ.

Стентон: Это означает «нарцисс».

Кингсли: У меня аллергия.

Стентон: (смайлик). Ладно, а как насчет Эглантины?

Кингсли: Будь здорова.

Стентон: Тебе нравится?

Кингсли: Нет. Я думала, ты чихнула. (хи-хи)

Стентон: (смайлик). Это означает «дикая роза».

Кингсли: Ты что там держишь в руках «Руководство для родителей, как выбрать ребенку по-настоящему отвратительное имя в честь какого-нибудь цветка»?

Стентон: Это очень редкая книга. Ее уже не найти в продаже.

Кингсли: И слава Богу. Ладно, как насчет Кларабель?

Стентон: Это имя для коровы или для клоуна? Тебе должно быть стыдно предлагать такое. (хи-хи).

Кингсли: Ага, конечно. Мне никогда не было стыдно за себя. Ну разве что однажды на заливе, но то была совсем другая история. (злая ухмылка) (поднятые вверх брови).

Качаю головой. Иногда она безнадежна. Надо бы на будущее расспросить про эту историю в заливе, когда она совершит какой-то промах. В таких случаях проще всего что-то выпытать из нее.

Стентон: Ты такая самоуверенная.

Кингсли: Именно за это ты меня и любишь. Эй, солнышко, ты уже звонила?

Делаю глубокий вдох и достаю карточку из своего ежедневника. Она потерта из-за того, что много раз я вынимала ее, смотрела и снова засовывала обратно в карман.

Стентон: Э-э, еще нет. (смайлик)

Кингсли: Но ты же собираешься, верно? Я не давлю на тебя, а только напоминаю. (смайлик)

Стентон: Да, да. Сейчас сделаю.

Кингсли: Ладно, детка, тебе пора. Я люблю тебя.

Это единственная причина, по которой я сделаю этот звонок. Ну, и ради нашего ребенка. Я не хочу, чтобы его или ее мать была на грани нервного срыва.

Стентон: Я тоже тебя люблю. До встречи!

Несколько раз переворачиваю карточку в руках, затем беру трубку и набираю номер телефона.

– Офис доктора Шервина, – представляется приятный голос.

– Здравствуйте. Мне надо записаться к доктору. Мне нужно, – сложно выговорить эти слова вслух. – Мне нужно с кем-то поговорить о травме, которую я недавно пережила, – очень быстро произношу всю фразу, чтобы не передумать.

На том конце провода мне с сочувствием отвечают:

– Доктор Шервин будет рад вам помочь, мисс… Могу я узнать ваше имя?

– Келси Стентон.

* * *

Я стучу по дверному косяку и жду, пока он поднимет голову. Он делает это крайне неохотно. Ну еще бы, передо мной мистер «очень важная персона». И пусть весь мир подождет. Я стараюсь держать себя в руках, хотя мне очень хочется подойти и стукнуть его по голове.

Наконец Брюс удостаивает меня своим вниманием. Он колеблется секунду, но затем все же на его лице появляется мимолетная улыбка.

– Харпер, чем обязан удовольствию лицезреть тебя?

Сейчас мы все обсудим про удовольствия, приятель.

– Не против, если я присяду? – не дожидаясь его ответа, падаю в кресло напротив его стола. Не спрашивая дальнейшего разрешения, кладу ноги на его стол.

Он шокировано смотрит на мои ботики. Я игнорирую его недоумение.

– Чем могу помочь?

– Как долго ты работаешь в программе, Брюс? – я знаю ответ, но сейчас это не важно.

– Уже четыре сезона. Я пришел в программу во время второго.

Точно, он заменил другого молодого диктора.

– И тебе понравилось чувствовать себя здесь крутым перцем, да?

– Чего?

– Ты знаешь, что я имею в виду, Брюс. Ты молод, хорош собой, в меру обаятелен, богат… – мы обмениваемся понимающими улыбками. Он знает, о чем я. С такими данными очень легко подцепить кого угодно. – Так что ты был предводителем местного курятника в течение четырех лет.

Он улыбается и кладет руки на стол.

– Ну, из Ларри плохой соперник. Он уже в возрасте, и обзавелся небольшим брюшком из-за того, что посещает слишком много корпоративных обедов.

Улыбаюсь в ответ. Я также не считаю Ларри соперником.

– Знаешь, Брюс, вот смотрю на тебя и прямо вижу себя.

– Правда? – в его голосе неприкрытое сомнение.

– Имею в виду себя месяцев семь назад, – пожимаю плечами. – Я тоже вела себя как животное.

– Не понял?

Касаюсь ладонями своих джинсов.

– Я была таким же животным как ты сейчас. Каждый день я выходила на охоту, чтобы кого-нибудь подцепить. И мне было все равно, на чью территорию я посягала. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я?

Он скрещивает руки на груди.

– Угу.

– Поэтому хочу тебя предупредить держаться подальше от моей территории.

– Не понимаю, о чем ты, – он откидывается назад в своем кожаном кресле, стараясь выглядеть невозмутимым. Но я же все вижу.

– Не думаю. Если я еще раз узнаю, что ты крутился возле Келси, я собственноручно кастрирую тебя. Чик-чик, – показываю на пальцах, как я буду это делать.

Брюс фыркает. Малоприятное зрелище.

– Мисс Кингсли, вы угрожаете мне?

– Нет, мистер Бартлетт, я просто вас предупреждаю. Поэтому мой совет на будущее – представьте себе, что вокруг Келси выстроен маленький белый заборчик. И тогда нам не придется больше общаться с вами на столь чувствительные темы.

* * *

На пути к себе захожу в офис Келс. Стараясь двигаться очень тихо, чтобы она не узнала, что я здесь, подхожу к столу Брайана. Достаю сто долларов из кошелька.

– Пригласи своего бой-френда на ужин.

– Ооо … зеленый всегда был моим любимым цветом, – вздыхает он, засовывая купюру в карман.

Я смеюсь и собираюсь уходить.

– У меня сейчас нет бой-френда, Красавчик, – говорит он мне в спину. – Но ты тоже подошла бы.

Кажется, мне надо переговорить и с Брайаном, чтобы он нарисовал в своем воображении белый забор вокруг меня.

(гаснет свет)

Часть вторая. Эпизод десятый. Лучшие друзья

Лежа на животе перед камином и просматривая одну из книг о детях, я чувствую себя полностью удовлетворенной. Келс дремлет, используя мою спину в качестве подушки. Я прекрасно провожу вечер четверга, слушая джаз, занимаясь любовью со своей девушкой и читая между делом о том, как там поживает наш Малыш Ру.

– Келс!

– Ммм? – она переворачивается, укутываясь в простыню, и ложится рядом со мной. Ее рука касается моей спины и начинает мягкие поглаживания вверх и вниз. Она все еще немного влажна после нашей недавней активности. Если она продолжит так и дальше, я вряд ли долго смогу держать себя в руках.

– Наш малыш размером с зерно.

– Какое именно? – выводя какой-то узор на моей коже, спрашивает она. В детстве мы играли в такую игру – надо было угадать, что твой лучший друг рисовал на спине. Ощущения от ногтей Келс на моей коже просто невероятны. Если бы я была Траблом, я бы замурчала.

– Чего? – кажется, я немного отвлеклась, погрузившись в свои мысли.

Она смеется, хорошо зная меня теперь и догадываясь, в чем моя проблема.

– А какое это семечко – киви, яблока, апельсина или тыквы?

– Хм, давай посмотрим, – стараюсь сконцентрироваться на тексте. – Апельсиновое.

– Хорошо. Терпеть не могу яблоки. Там есть что-то еще, о чем мне надо знать? – игриво спрашивает она. Ей очень нравится, что я практически не выпускаю из рук книгу о беременности. Если конечно они не заняты кое-чем (или скорее кое-кем) другим.

– Ага, скоро должна начаться тошнота по утрам, – шучу в ответ, отставляя книгу в сторону. Я перекатываюсь на спину и обнимаю ее. Пора заканчивать с чтением.

– Ну, мы можем заняться этим вдвоем, – Келс прижимается всем телом, склонив голову под моим подбородком.

– О, милая, так и будет. Меня всегда тошнит за компанию. Так что тебе придется немного потесниться у туалетной раковины.

Келси хохочет, от чего трясется все ее тело.

– Договорились, Таблоид. Спасибо тебе, любимая.

Нахмурившись, качаю головой.

– Я это делаю не из вежливости.

И это правда. Больше всего на свете не люблю, когда меня тошнит. Одной из причин, почему я редко напивалась в прошлом, было то, что я терпеть не могла утреннее похмелье. В то же время я совсем не возражала против других последствий бурно проведенной ночи.

– Ты говорила, что эту беременность мы проведем как партнеры, и наверное не предполагала, что так все и будет на самом деле, – она слегка хлопает меня по подбородку.

– Спасибо тебе на добром слове.

– С другой стороны, таким образом мы будем чаще видеть друг друга, – подбадривает Келс.

– О, это будет прикольно, – я знаю, что в моем голосе слышно сомнение. Ладно, довольно говорить об этом, мне уже нехорошо из-за одной только мысли. Склоняю голову и слегка кусаю ее за ушко. Боже, она такая вкусная.

– О, Таблоид, – ее тело изгибается, сливаясь с моим, – ты знаешь, нам скоро придется подумать о настоящей еде. Малыш Ру и я проголодались.

– Слишком рано для появления гастрономических пристрастий, – бормочу ей в шею. Благодаря книгам я узнала много полезной информации.

– Я же не сказала, что хочу чего-то необычного. Я сказала, что мы проголодались.

– Не придирайся, – целую ее во впадинку за ухом и глажу волосы. – И чего же вы хотите?

Я лично вполне довольна и этой трапезой.

– Кроме тебя? Хм, думаю, пиццу. С начинкой.

Тихо смеюсь и немного отстраняюсь, чтобы посмотреть на нее, откидывая прядь волос с ее лица.

– А ты еще утверждаешь, что у тебя не появилась тяга к непривычной еде.

Она приподнимает простыню, приглашая меня прикоснуться к своему телу. Не могу и не хочу отказываться от подобного приглашения. Я веду себя прямо как описано в книге доктора Сьюза для взрослых.

– Ну, ладно, признаю это, – говорит Келси между поцелуями. – Неужели ты мне откажешь?

– Я похожа на сумасшедшую?

– Не-а. Для меня ты лучше всех, Красавчик.

Из ее уст это прозвище мне нравится намного больше, чем когда я слышу его от Брайана. Притягиваю ее поближе к себе. Уже видно, что ее груди немного увеличились в размере. Я с нетерпением жду, чтобы посмотреть, какими они станут в конце беременности. Целую одну из них.

– Я бы могла тебя съесть.

– О, как мило, – шепчет она мне на ухо, обжигая горячим дыханием.

Все так и есть. Я рычу и еще крепче сжимаю ее.

Она перекидывает ногу через меня, сближая нас. Эта позиция напоминает мне кое-что, чем мы занимались вечером. Я заглянула наперед в некоторые разделы ее книг о беременности и обнаружила весьма интересные рисунки. А затем убедила Келс начать практиковать некоторые позиции, чтобы мы не потянули позже чего-нибудь.

Но естественно мы немного перевозбудились и почти кое-что растянули. Не хотелось бы объяснять причину подобных повреждений в больнице скорой помощи.

Келс начинает лизать мою шею. Тем временем я пытаюсь припомнить нечто многообещающее на странице двести семьдесят. Ну и как нам это проделать, если ни одна из нас не является сверхгибкой гимнасткой?

О, только не говорите, что только что я слышала дверной звонок. Келс замирает. Черт, она тоже его услышала. Мне не почудилось.

– Они уйдут, – убеждаю ее.

Они бы так и сделали, если б наш чертов пес не вскочил и не начал гавкать. Господи, Кам, в следующий раз иди и сам открывай дверь. Не надо было выдавать нас.

– Вот черт! – ворчу я. – Чертова собака!

Она отталкивает меня с покрасневшим лицом.

– Иди открой дверь, а потом положишь два доллара в банку.

Я встаю, набрасываю халат, бормоча про себя разные ругательства. Такими темпами я оплачу обучение нашего малыша в колледже к 2002 году.

* * *

Заслышав как Харпер приветствует Роби и Рене, я пробираюсь в нашу спальню, чтобы взять халат. Привожу себя в порядок и понимаю, что от меня пахнет сексом. Причем очень сильно. Так же как и от Харпер. А она сейчас здоровается со своим братом и невесткой.

Господи, позволь мне умереть прямо на месте. Теперь мне всю жизнь будут рассказывать об этом эпизоде во время заседаний Кухонного Заговора.

Заговор. Наша семья. Хватаюсь рукой за сердце. Надеюсь, там не произошло чего-то плохого. Мы не ожидали Роби с Рене. Не могу представить причину, по которой они явились без предупреждения.

Завязываю пояс на халате и быстро осматриваюсь вокруг – я все равно не успею что-то привести здесь в порядок – и спешу к входной двери.

Харпер помогает Роби внести их багаж – маленький чемодан и две сумки с одеждой. Рене обходит их и смотрит на меня.

– О, Роби, мне кажется, мы кое-что прервали.

Роби немного краснеет, глядя на меня.

– Ах, черт, Келси, извини. Мы должны были позвонить заранее. Но мы хотели сделать вам обеим сюрприз и посмотреть вашу новую квартиру.

Я натянуто улыбаюсь.

– Сюрприз удался.

Затем делаю шаг вперед и обнимаю Рене.

– На самом деле это приятный сюрприз. Все в порядке? Как семья? А где мальчики?

– Мальчики на попечении бабушки и дедушки, которые их сейчас балуют без конца.

Роби смеется и хлопает Харпер по плечу.

– Если нам повезет, она оставит их у себя, как это произошло с твоим котом.

– Роби! Прекрати! – одергивает его Рене. А затем переключает свое внимание на меня. – Может, нам переехать в гостиницу?

– Не говори глупостей. Вы остановитесь у нас, а мы быстренько тут все приберем.

Роби фыркает.

Харпер толкает его локтем в живот и бормочет себе под нос «danser comme un d’inde la cendre chaude» («танцует как индеец на горячем пепле»).

Я вскидываю голову – растерянность приходит на место смущения.

– Роби собирается танцевать как индеец, и там еще что-то было про горячий пепел?

Вся троица смеется.

– Это старое кажунское выражение, которое означает, что у Роби будут большие проблемы. Прости нас, – прикасается Рене к моей руке.

– Эй! Почему это вы извиняетесь только перед ней, а мне ничего не говорите? – бурчит Харпер, почесывая Кама за ушами. Кажется, ее раздражение передается и псу.

– Потому что ты по-любому начнешь стервозничать, – отвечает Роби.

– Дай мне доллар, – протягивает руку Харпер.

– Чего это? Я тебе должен один бакс из-за того, что ты не успела позаниматься сексом?

О, Господи, прошу тебя, забери меня отсюда.

Рене дает своему мужу подзатыльник.

– Ненормальный! Робер Франсис Кингсли, мне придется задать тебе хорошую взбучку! За такие слова твоя мама свернула бы тебе шею.

Угрозы Рене в адрес своего мужа вызывают у меня смех. Думаю, она отшлепает его за такое поведение.

Она смотрит на меня с безграничным состраданием, которое очевидно приобрела за время нахождения в клане Кингсли в течение нескольких лет.

– Покажи мне, пожалуйста, как пройти в комнату для гостей. Мне надо переговорить несколько минут наедине с моим мужем.

– Ага, а Харпер сможет закончить свой разговор с Келс, – хихикает тот.

Харпер толкает его в грудь.

– Мой будет длиться намного дольше, чем несколько минут, Роби.

– О, Боже! Кажется, они сговорились втроем против одного.

– Прямо по лестнице, – бормочу я.

– Идем, Роби, пока нас отсюда еще не попросили.

* * *

Если я не буду думать об этом, то не умру от смущения. Не то, чтобы в ее семье не знали, что мы взрослые девочки, но … я никогда не думала, что они появятся у нас под дверью как раз во время наших занятий любовью. Сегодня ночью мне так и хочется сбежать в соседнюю комнату. Но конечно Харпер не позволит этого.

Начинаю убираться в комнате. Не хочу, чтобы члены ее семьи могли увидеть признаки того, что я занималась сексом и здесь, и там, а совсем недавно и тут. Несмотря на то, что на улице довольно прохладно, я открываю все французские двери, ведущие на веранду. Потом открываю дверь на балкон. Здесь все надо хорошенько проветрить.

Харпер стоит посреди комнаты и смеется с меня.

– Любимая, все нормально. Это же всего лишь Роби и Рене.

– Да, это всего лишь твой любимый брат и его жена. Всего лишь родители моего маленького бой-френда.

Она прерывает меня:

– У тебя есть бой-френд?

– Да, Кристиан.

– Знаешь, милая, Кристиан является доказательством того, что Роби и Рене вели себя в прошлом точно так же, как и мы сегодня вечером. Так что не надо беспокоиться, – она подходит и обнимает меня. – Помнишь, как ты пыталась образумить меня по поводу того, что мои родители спят вместе?

– Это совсем другое, – бормочу ей в халат.

– Почему?

– Теперь это касается меня.

* * *

Я снова намыливаю голову – всегда следовала инструкции «намылить, смыть, повторить» – и чувствую, как на мое обнаженное тело несется поток холодного воздуха. В дверях ванной стоит полностью обнаженная Харпер. Ее глаза собственнически блуждают по моему телу, я ощущаю ее взгляд, как если бы она прикасалась ко мне.

– Тебе помочь? – не ожидая ответа, она заходит в душ рядом со мной, и ее руки немедленно начинают массировать мою голову.

– Харпер! Я же говорила тебе … о Боже, ты так хорошо это делаешь, – я всегда сдаю позиции, как только дело доходит до нее. А ведь все так хорошо начиналось, и если бы нас не прервали…

Ее руки, покрытые мыльным раствором, проходят по моей шее и плечам, скользя по разгоряченной коже. Харпер притягивает меня к себе и целует.

Я подаюсь до тех пор, пока не прихожу в себя. Чтобы привлечь ее внимание, тяну за ее кольцо в пупке:

– Нет, Харпер, сейчас нам надо только помыться.

– Почему? – спрашивает она прежде чем прикоснуться ртом к моей шее.

Почему? Это очень хороший вопрос.

– Харпер, – протестую я, – тебе лучше сейчас вести себя прилично.

Я слышу ее смех. Отстраняясь назад, она с улыбкой смотрит на меня:

– Келс, это давно уже не секрет – чем мы с тобой занимаемся.

– Это и раньше не было секретом.

– Правда? Нас что, обсуждали во время заседания Кухонного Заговора?

О, черт. Не думаю, что ее эго стоит знать, о чем говорилось на кухне. Поэтому я молча беру мыло и начинаю тереть все части тела, до которых только могу дотянуться. К несчастью, это грудь Харпер. И с каждым движением моей решимости становится все меньше.

– Что ты сказала им, детка? Ты можешь рассказать мне.

Подставляю голову под душ, надеясь, что бегущая вода заглушит ее слова и усмирит мое либидо.

Безуспешно.

* * *

Через час мы все сидим в гостиной. Я провела Роби и Рене по квартире, пока Келс готовила нам что-то поесть. Я никогда не видела ее столь обеспокоенной. А она ведь в свое время и краем глаза не моргнула, когда ее мамаша вломилась в наш номер и вынудила меня расхаживать в чем мать родила, или же когда Эрик застукал нас полуобнаженными на диване.

А, кажется поняла. Раньше дело касалось только меня. А на этот раз в переделку попала она. Моя бедная чувствительная и скрытная Крошка Ру!

– Так что вас сюда привело?

– Не то, чтобы мы не были рады видеть вас, – немедленно добавляет Келси.

Беру ее руку и кладу на свое колено.

– Ага, – неискренне поддакиваю ей.

– Мы подумали, что было бы неплохо куда-нибудь съездить на некоторое время, и поскольку у нас есть где остановиться в Нью-Йорке, – шутит Роби, приобнимая Рене, – мы решили, что ваша квартира будет идеальным местом для романтического отдыха.