Текст книги "Песочные часы (СИ)"

Автор книги: X-Law

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

«…только тебе решать, сколько Кейне проживёт…».

– Может, в следующий раз, перед тем, как куда-нибудь отправиться, ты предупредишь меня?

Кейне стоял рядом со входом в подземный дворец, скрестив руки на груди и всем своим видом выражая крайнюю степень недовольства.

– Я думал, ты всё равно меня почувствуешь, мы ведь связаны, – пожал плечами Люце.

– Вот именно! Я всё утро только это и пытаюсь сделать!

Целитель непонимающе посмотрел на него, гадая, что именно Кейне имеет в виду, но тут же понимание острой спицей пронзило его насквозь. Он вспомнил и сианского волка, и окружавший их на озере туман, и ощущения души, отделённой от тела и парящей где-то совершенно в другом месте. Кейне не мог почувствовать его. Потому что сианский волк увёл Люце в свой мир.

– Я прощупал всё, что мог, – продолжал раздражённо говорить некромант, – я провёл несколько ритуалов, и тебя не было ни в одном из доступных мне миров. Как ты считаешь, о чём я думал всё это время?

Люце неожиданно стало очень стыдно за свой детский поступок. Он ушёл, не сказав ни слова, а Кейне, проснувшись, обнаружил, что целитель попросту исчез, и что ни одно поисковое заклинание не работает. Ритуал показывал, что его нет среди живых, его не видели и мёртвые. Где же он может быть? И тогда, конечно, Кейне предположил самое страшное: что Испытание каким-то образом завершилось, или что кто-то помог ему завершиться так, чтобы эктос остался в живых, а Люце исчез. Это было страшно, но только это объясняло то, что его не было ни в потустороннем мире, ни в этом.

– Я говорил с Хранителем леса, – опустив голову, произнёс Люце. –  Ты знаешь, что здесь есть термальное озеро? Там живёт огромный сианский волк. Я проснулся потому, что услышал его зов…

– Хранитель?..

Кейне явно заинтересовался этим настолько, что забыл даже о том, что должен продолжать играть роль обиженного и покинутого. В его разноцветных глазах зажёгся азарт, так часто появляющийся там в ту пору, когда некромант обнаруживал что-то особенно интересное и непонятное.

– Они редко являются магам… и уж точно не некромантам. Сомневаюсь, что даже Баот знал о нём в своё время, – задумчиво произнёс Кейне, – но он говорил с тобой, верно?

Люце кивнул.

– Тогда всё ясно. Вы были в подпространстве. Там поиск не работает. Ты, наверное, чувствовал своё тело, но одновременно понимал, что душа не в нём, да?

– Пожалуй… вообще ощущения довольно странными были, если честно.

– Неудивительно. Подпространство вообще очень малоизученная область магии. Туда и попасть-то могут только те, кто способен связаться с Хранителями или с Проводницами. И в первом и во втором случае это возможно лишь тогда, когда им самим от тебя что-то нужно узнать, или когда они хотят о чём-то предупредить. А это не так уж часто случается. Лично я в подпространстве никогда не был, только использовал его для хранения вещей. Эх, Люце… – Кейне мечтательно вздохнул, – …знал бы ты, как я тебе завидую…

– Да я ничего особого даже не помню. Вокруг один туман был, такой густой, что я кроме Хранителя ничего и не видел больше.

Кейне задумчиво потёр подбородок, явно над чем-то размышляя.

– Хотел бы я заняться этой темой подробнее, – ни к кому конкретно не обращаясь, произнёс он рассеянно, а потом, словно очнувшись, спросил: – так что от тебя хотел Хранитель?

– Просто предупреждал. Сказал, что на меня наложили проклятие, и поэтому я должен искупаться в озере, чтобы снять его.

Люце не мог рассказать Кейне остального. Возможно, это было нечестно, но он и представить себе не мог, что было бы, если бы его любимый узнал о его сомнениях и терзаниях. Так что он предпочёл рассказать лишь ту часть событий, которые непосредственно его отношения к Кейне не касались.

– Проклятие?!

Глаза некроманта широко распахнулись, он сорвался с места, и, в одно мгновение подскочив к Люце, наклонился, прижался губами к его лбу, дрожа. Они стояли так близко, касались друг друга так тесно, и несмотря на то, что это было далеко не в первый раз, тело Люце словно опалило огнём. Он вдохнул запах Кейне, коснулся щекой его жёстких красных волос и замер, лелея мгновения.

Их первая, самая первая встреча. Залитая пугающим красным комната, чёрный полог, жёсткое дерево огромного дубового шкафа и горячие губы, скользящие по его шее, уверенные бесстыдный пальцы, касающиеся кожи… ещё тогда Люце понял, что для него нет спасения. Наверное, именно тогда, не осознавая, он навсегда отдал своё сердце некроманту.

 – Хм…, – отстраняясь, произнёс Кейне, – …я ничего не чувствую…

– Наверное, это значит, что вода в озере справилась с проклятием.

– А он не говорил, кто именно на тебя его наложил?

– Нет…

Кейне обеспокоенно повёл носом, словно принюхиваясь, потом уткнулся лицом в плечо Люце, медленно скользя руками по его телу. В первый раз столкнувшись с этим способом чтения энергии в тот самый вечер, когда он вошёл в свою комнату, целитель не знал, что и думать, смущаясь и принимая это за проявление сексуального желания. Но теперь он понимал, что так некроманты могут очень многое сказать о стоящем перед ними маге, о его энергии и о том, воздействуешь ли на него какая-либо посторонняя сила.

– Хм… если проклятие и правда было, а я всё-таки думаю, что Хранитель тебе не соврал, то следов от него не осталось никаких, – сказал Кейне через минуту, – в том числе совершенно неясно, кто его наложил и когда.

– Но разве много вариантов?

– Достаточно. Это, в принципе, не так уж сложно. Та Охотница, например… хотя у неё-то как раз нет причин этого делать. Вообще любой, у кого есть какие-то твои личные вещи, мог бы проклясть тебя.

– Может, это Маэн?

– Директор?.. Странно, но вполне возможно. Он сильный маг. Как бы то ни было, мне это всё очень не нравится. Жаль, что Хранитель уничтожил все следы и даже не дал нам зацепок. Но теперь, на всякий случай, я наложу на тебя парочку защитных заклинаний. А то мало ли, что ещё могут попытаться с тобой сделать. Иди за мной, мне здесь как раз пара неплохих вариантов попадалось…

Люце, не споря, последовал внутрь дворца вслед за Кейне, поманив за собой и Луру. Волчица после встречи с Хранителем была полна радости и энергии. Она ни секунды не хотела сидеть на месте, постоянно прыгая, кружась и ведя себя как обычный домашний щеночек. В принципе, Люце это очень даже нравилось. Глядя на её беззаботную радость, он получал надежду. Ему хотелось верить, что, так или иначе, всё будет хорошо.

А Кейне, шедший впереди, тем временем всеми силами пытался отогнать от себя неприятную болезненную мысль, беспощадно терзавшую его изнутри: помимо Маэна был ещё один маг, у которого точно было предостаточно причин для того, чтобы проклясть Люце…

Деамайн метался по комнате, как загнанный в клетку дикий зверь. От его магического поля исходили волны такой ненависти и злости, что висящие вдоль стен магические свечи, реагировавшие на настроение некроманта, вытянули пламя длинными трепещущими синими языками, которые почти доставали до потолка.

Его проклятие, первосортное проклятие эна-некроманта, было уничтожено. Оно было сметено, быстро и небрежно, словно пыль с полки. И он даже не почувствовал этого, он узнал об этом случайно, когда взял в руки деревянную фигурку, чтобы проверить, как идут дела у целителя. И этот надоедливый рыжеволосый мальчишка, вопреки ожиданиям, был в полном порядке. Мало того, его теперь окружала такая мощная защита, которую даже Деамайн с такого расстояния пробить бы не смог. Это был уже не уровень кукол-заместителей, изготовленных с использованием волос проклинаемого. Здесь была тонкая, сильная магия, которая требовала изрядного мастерства от использовавшего её, и невероятного профессионализма и точности от того, кто хотел её снять. На ней была подпись Кейне, дразнящее-отчётливая, и потому выводившая Деамайна из себя. Либо его ученик так сильно вырос за прошедшие дни, либо воспользовался заклинаниями самого Баота, а ещё вероятнее, сделал и то и другое.

Старшего некроманта мучил вопрос: кто же мог снять его проклятие? Он, несмотря на все факты, готов был на собственную душу поспорить, что это был не Кейне. Мальчику всё же на такое сил бы пока не хватило, по крайней мере, так быстро он бы этого не сделал, да и Деамайн бы прочувствовал его попытку. Глубоко вздохнув, мужчина ещё раз взял в руки фигурку Люце и сосредоточился. Он искал въедливо, дотошно, собирая информацию по крупинкам, и его усилия были вознаграждены.

«Это кто-то из подпространства… Хранитель… да, это определённо Хранитель зачарованного леса…»

Деамайн в раздражении бросил фигурку на пол, и она, вспыхнув чадящим зелёным пламенем, рассыпалась кучкой пепла. Некромант был очень, очень зол. Казалось, что весь мир ополчился против него. Но, к счастью, у него ещё были козыри. Он прекрасно знал, что можно сделать. Он ни за что, никогда не отдаст своего ученика этому эна-целителю, который так бесцеремонно вторгся в жизнь Кейне, отняв у Деамайна его единственного, такого желанного и прекрасного ученика.

Одним щелчком пальцев некромант стащил в подпространство все необходимые ему вещи. Потом, подойдя к столу, он торопливо, но аккуратно вывел на отдельном листе:

«Маэн, передай королю, что я ушёл искать Кейне самостоятельно, от боевых магов всё равно нет никакого толку. Когда найду – приведу обратно в школу. И не пытайся исказить или утаить информацию – пергамент заколдован.

И ещё: вещи в моей комнате трогать тоже искренне не советую».

Довольно хмыкнув, Деамайн оставил записку лежать на самом видном месте, и, не закрывая дверь, торопливо покинул помещение: дорога предстояла дальняя, а успеть он должен был как можно скорее. На секунду мелькнула мысль о том, что о своей отлучке можно было бы предупредить Кая, однако мужчина отмёл её как глупую и недостойную. Предсказатель и так никуда от него уже не денется, а новый визит к нему наверняка закончится сексом – уж слишком велик соблазн отыметь драгоценного сыночка Криса прямо в фамильном доме. А лишние задержки сейчас ни к чему. На Алисандра Лаура теперь рассчитывать не приходилось – этот щенок всё равно не сможет выполнить своё предназначение. А значит нужно прибыть в Сиан раньше основной группы магов и взяться за целителя своими собственными методами. Он должен забрать его жизнь. Причём желательно так, чтобы Кейне его потом за это не ненавидел. Сложно было представить, как именно это сделать, но на размышления у некроманта было как минимум десять дней, и он не собирался расходовать их попусту, тем более что путешествие в одиночестве как нельзя лучше располагает к раздумьям.

«Что ж, Смерть, тебе лучше смилостивиться и подбросить мне парочку идей, если ты хочешь, чтобы твои сыновья заняли более достойное место в этом мире», – цинично подумал Деамайн, выходя прочь со школьного двора…

========== Глава 17 ==========

        «Я не заслужил жизни, я знаю это лучше всех тех, кто меня ненавидит. Как я могу смотреть на этот свет, зная, что она исчезает? Не просто умирает, она отдаёт свою душу мне, тому, кто разрушил её жизнь, кто, в конце концов, обрёк её на страдания. Она увядает лишь потому, что я люблю её, и что я слишком слаб для того, чтобы преодолеть Испытание…»

Кейне, тяжело вздохнув, закрыл старую потрёпанную рукописную книгу, заложив нужную страницу пальцем. Ему слишком тяжело было читать строки, в которых он узнавал слишком много собственных мыслей, где так ярко рисовалось то будущее, которое могло ожидать его Люце.

Три дня поисков – и дневники Баота у него. Потрёпанные, в потёртом кожаном переплёте и пахнущие древностью, пахнущие теми временами, когда на свете не было ещё даже прабабушки Кейне. Изучая их, он с самого утра сидит в этой покрытой пылью и паутиной комнате, при свете факела перебирая пожелтевшие жёсткие страницы. История счастья, обретённого через страдания, и безумных агонических мучений после того, как это счастье исчезло…

Девушку из записей звали Хиджар. Так уж повелось, что по имени всегда можно было сказать, из каких земель человек родом, и Кейне сразу понял, что возлюбленная Баота была из Хайтендарта, с юга. Когда некромант впервые увидел её, она уже была замужем. Тогда это всё происходило довольно рано, поэтому на момент встречи ей было шестнадцать. Самому же некроманту двадцать четыре. Он давно закончил обучение, раскрыл свой дар до уровня эктоса, и просто путешествовал по королевствам, ведь тогда границы ещё не были закрыты.

Первый дневник почти полностью состоял из одних лишь описаний дорог, полей, лесов и гор, магических существ, встреченных по дороге и поручений, которые Баот исполнял за отдельную плату. Тогда к некромантам относились не то чтобы терпимо, но немного более приемлемо, чем сейчас, и поэтому всё же находились те, кто готов был связаться с сыном Смерти ради исполнения какого-то желания или избавления от тяжёлой болезни.

Хиджар пришла к нему сама, тихим вечером, дрожа от страха и кутаясь в тяжелый цветастый платок, расшитый монетами.  Она была маленькой и беззащитной, но в её глазах, по словам Баота, легко можно было найти решимость.

Проблема симпатичной смелой южанки была банально-женской, такой, на которую даже не стоит обращать внимания. Баот мог бы отказаться, или мог бы исправить всё немедленно и потребовать огромную оплату (судя по одежде Хиджар, она могла себе это позволить), но что-то внутри него тогда шевельнулось, что-то такое, чему в душе не было ранее места, и некромант, усмехнувшись, поставил условие:

– Я могу тебя вылечить. Ты сможешь иметь детей, но для этого ты должна быть моей помощницей в течение полугода. Будешь выполнять все мои поручения, делать то, что я прикажу тебе. И сразу хочу сказать: мы не будем долго оставаться на одном месте, ведь я странник, и тебе придётся как-то это объяснить своему мужу… я дам тебе на обдумывание сутки. Если завтра в это же время ты не придёшь, считай, что нашего разговора не было.

И Хиджар пришла. С небольшим узелком вещей, совершенно без украшений, в неожиданно простом рабочем платье, и с готовностью отправилась в ночь вслед за некромантом, не боясь ни его, ни будущих трудностей.

Я спрашивал её: «Неужели ты так хочешь детей? И почему ты решила, что в их отсутствии виновата ты, а не муж?». Она ответила, что у мужа уже есть дети от наложницы, и что если она не забеременеет, то ровно через год её с позором вернут родителям. На меня это тогда не особо произвело впечатление. Люди глупы и многого не понимают. Но я решил, что если она выдержит жизнь рядом со мной, то я и правда сдержу своё слово, ведь, к моему глубочайшему стыду, изначально я не собирался этого делать.

Хиджар была на удивления терпимой и стойкой. Баот не слишком подробно описывал те задания, которые давал ей, но сам Кейне, будучи некромантом, прекрасно понимал, что скрывается за всеми сухими строчками, и что, пожалуй, лишь один человек из многих тысяч согласится на подобное. Сбор лунной травы, мытьё ритуальных чаш, помощь в проведении обрядов… женщина выполняла всё, что от неё требовалось, и при этом её и без того на удивление сильный характер становился лишь твёрже. Она не ломалась, не впадала в отчаяние, не превращалась в безмолвную марионетку. Она была добра к Баоту настолько, насколько могла бы быть добра к любому человеку, и она, как ни странно, не ненавидела его, что бы ни случалось. Этим она была так похожа на Люце, что Кейне всё сложнее и сложнее было читать продолжение дневников, потому что они вытаскивали наружу все его сомнения, переживания и боль. Но он вновь и вновь перелистывал страницы, внимательно всматриваясь в слова, боясь пропустить хоть что-нибудь, что могло бы ему помочь.

В записях Баота его чувства к Хиджар начали просматриваться явно гораздо раньше, чем сам автор это осознал. Кейне видел немного другие обороты в речи, большее внимание к деталям поведения и внешности женщины, а затем уже и долгие, так безумно похожие на его собственные рассуждения об одинокой участи некроманта, о том, что сыновьям Смерти не суждено обрести счастье и о той осторожности и отвращении, которое испытывают к ним остальные. Описания же природы и самого пути почти не было…

За два месяца Баот и Хиджар прошли из Хайтендарта до самого зачарованного леса Сиан, где некромант и решил остановиться. Он уже был полностью осознанно влюблён в женщину и поэтому, оберегая её, остался здесь, не желая больше мучить её поручениями и использовать как служанку. Хиджар, судя по записям, недоумевала, чем вызвано подобное решение, но ни о чём не спрашивала, привыкнув к тому, что всё равно её вопросы остаются без ответа.

Дальше на страницах, день от дня, текла спокойная и мирная жизнь. Летний зачарованный лес был наполнен ароматом цветов, пением птиц и ярким, кружащим голову солнцем. Здесь журчали ручьи, рыскали мелоры и сверкали зеленью сочные листья вековых деревьев. И именно среди этого неуёмного буйства жизни они с Хиджар стали любовниками.

Баот не писал подробно о том, как именно это произошло, но Кейне готов был предположить, что, вероятно, всё это не слишком отличалось от их с Люце истории. Он уже детально изучил характер южанки и был уверен, что в ней жила та же безграничная доброта, что и в его целителе, что женщина даже в самом тёмном существе видела светлые стороны. И некромант, опьянённый самым недопустимым для таких как он чувством, сделал то, что обещал – простой обряд, и к Хиждар вновь вернулась способность иметь детей.

Дальше страницы нового тома дневника были пропитаны счастьем и неверием в собственную удачу, в то, что Высшие позволили сыну Смерти зажить так же, как жили многие другие мужчины: в прекрасном доме и с любимой женщиной. И уж совсем безграничной стала радость некроманта, когда через две недели он почувствовал, что Хиджар беременна.

Сегодня утром я проснулся рядом с ней и увидел знак, который ни с чем нельзя спутать. Её энергия, всегда такая воздушная и чистая, расходилась широкими волнами по всей комнате, дрожа и переливаясь. Я, не сразу поняв, в чём дело, позволил своему дару всмотреться глубже, в самую её сердцевину, и не было предела моему счастью, когда я увидел знак Матери, это простое, но такое потрясающее пересечение двух линий. Хиджар носит моего ребёнка! Раньше я и предположить боялся такое, я посмеялся бы над любой предсказательницей, увидевшей это в моей судьбе. А теперь рядом моя женщина, и она отмечена самой щедрой из Высших. Теперь я готов поверить в то, что и у некроманта жизнь может пройти не в одиночестве.

Ещё несколько страниц были посвящены, в основном, планам Баота на будущее. И вновь Кейне видел в древнем некроманте себя. Устроиться на какую-нибудь службу (ведь с его силой это не проблема), построить или купить дом в каком-нибудь небольшом городке (ведь он не выносит суеты), и долго-долго, до конца своих дней жить рядом с любимым человеком. Мужчина, представший в начале дневника довольно мрачным человеком, нетерпимым к людям и ищущим одиночества, в этих строках больше напоминал провинциального студентика, поступившего в Высшую Школу Магии в столице и переполненного самыми радужными мечтаниями о безоблачном будущем. И точно так же, как этот гипотетический молодой человек, Баот не думал о том, что его счастье вполне может быть скоротечным.

Первое разрушение души некромант испытал через три недели после того, как узнал о беременности своей женщины. К ней оно пришло ещё через неделю, и тогда Баот понял, что нужно что-то делать, чтобы они оба остались в живых. Именно с этого момента Кейне начал вчитываться в текст так, словно пытался запомнить наизусть каждое слово. И в эти самые часы, впервые в жизни, парень испытал горячую благодарность к своему учителю. Деамайн часто учил его каким-то совершенно невообразимым вещам, заставлял заучивать казавшиеся бесполезными формулы высшей некромантии, которые, по его же собственным заверениям,  на деле всё равно не используются. Но сейчас, читая записи Баота, Кейне понимал, что без этих знаний он бы ни за что не понял, что именно хотел сказать мужчина. Чем больше парень углублялся в дневник, тем больше осознавал, что даже тех формул, которые он терпеливо учил в своё время, не хватит для полного понимания текста. Он бегал по библиотеке, совершенно забывая о времени, выискивая справочники и специальные энциклопедии, написанные некромантами, жившими ещё до Баота, которые сам древний эктос-некромант бережно собирал. Это всё могло затягиваться на много часов, так что Кейне даже не замечал, как день сменяется ночью. Об этом ему напоминал лишь Люце, осторожно заглядывающий в библиотеку и говорящий о том, что уже давно за полночь. И тогда некромант, потянувшись, оставлял костяную закладку между плотных страниц и уходил в их спальню-столовую, где торопливо и жадно поглощал приготовленный Люце ужин, а после ложился спать. На самом деле, целитель почти не умел готовить, но с учётом того, что Кейне, засиживаясь в библиотеке, пропускал обед, даже не слишком изысканная еда ему казалась просто божественно вкусной.

А потом некромант просыпался часов в семь утра, без всякого будильника, и осторожно будил Люце мягкими нежными прикосновениями. Утренний секс стал для них совершенно обычным делом, возможно потому, что больше времени для него у них не было, ведь, позавтракав, Кейне вновь принимался изучать дневники Баота, а его любимый отправлялся бродить по дворцу, либо по лесу, прихватив с собой Луру. Кто-то, возможно, на месте Люце стал бы жаловаться на отсутствие постоянного внимания, на то, что его совсем забросили, но целитель понимал, что Кейне не просто так тратит это время, что он тщательно работает в поисках способа обойти Испытание. Если бы Люце мог, он бы очень хотел помочь, но, к сожалению, дневники требовали от читателя слишком глубоких знаний некромантии, которыми он, конечно же, не обладал. Кроме того, по словам Кейне, очень многие страницы были заколдованы так, что увидеть их содержимое мог только сын Смерти, так что Люце приходилось довольствоваться тем, что он поддерживал любимого морально и не давал ему умереть с голоду.

Но, в принципе, Люце не скучал. Обитатели зачарованного леса его просто обожали, и именно от них он впервые узнал о том, что может исцелять даже растения. Талух никогда об этом не упоминал, и на самом деле парень не был уверен в том, что его учитель сам знал об этом. В конце концов, эна-целители рождались очень редко, и, в отличие от некромантов, предпочитали хранить свои знания сугубо при себе, не делясь порой даже с учениками.

Так что лес Сиан сиял под клубами снега, благодарно шурша ветвями на тихом ветру, а мелоры, эти милые создания, порой бегали за Люце целыми толпами, забавно фыркая и отставая лишь тогда, когда целитель возвращался туда, где много веков назад жил один из самых выдающихся некромантов за всю историю. Как и все живые существа, защитники леса недолюбливали сыновей Смерти, и Люце, как всегда, сталкиваясь с этим фактом, лишь вздыхал. Он не был уверен, что все некроманты такие, как Кейне. Но он точно знал, что его любимый никогда и никому не желал зла, что он, по сути, добрый, и лишь иногда, в те моменты, когда опасность грозила самому Люце, Кейне просто терял контроль над даром, творя такое, о чём без содрогания вспоминать было невозможно.

«И я всё равно люблю его», – думал Люце каждый раз, когда в его голове появлялись подобные мысли. И теперь он уже совсем не жалел об этом.

Их след был отчётливым. Настолько, что ему даже не приходилось на нём сосредотачиваться. Остаточная магия так и сверкала повсюду, щедро рассказывая о том, чем занимался хозяин в том или ином месте. Извлечение вещей из подпространства, лёгкие согревающие чары, секс…

Деамайн улыбнулся: Кейне использовал то самое заклинание, которому его научил он сам. Пожалуй, это было самое первое, чему мужчина научил юного мальчика, забрав его из семьи: заклинание, придуманное некромантами специально для изнасилований, чтобы не отвлекаться лишний раз от жертвы.

«Интересно, если бы Кейне знал об этом, стал бы он использовать его для секса со своим любимым целителем?»

Эта мысль заставила Деамайна усмехнуться и лишь ускорить шаг. Он чувствовал, что уже очень близок к своей цели, осталось совсем чуть-чуть. Он помнил, где расположен лес Сиан, хотя с того раза, когда он приходил туда в последний раз этой дорогой, всё вокруг сильно изменилось. Разрослись леса, появились новые дороги… но сам зачарованный лес остался прежним. Величественным и немилостивым к сыновьям Смерти, хотя тот же Баот, например, живя там ничего плохого обитателям ни разу не сделал.

«Глупые предрассудки, вбитые в головы безмозглых идиотов непонятно кем», – с презрением подумал мужчина, фыркнув.

Впереди показалась деревня, не очень большая и какая-то полузаброшенная на вид. Обычный населённый пункт, которого раньше, насколько Деамайн помнил, здесь и в помине не было. Энергии Кейне оттуда почти не исходило: судя по всему, он специально подчистил следы, зато остатки силы целителя просто наваливались на мужчину сверкающей, полной надежды и жизни волной. Что бы тут ни случилось, рыжеволосый выскочка, укравший его драгоценного ученика, здорово наследил, и даже не подумал убрать за собой.

«Он просто идиот… Во имя Высших, Кейне, что ты нашёл в нём?!»

Было обидно, что безмозглый целитель, которого Талух так и не счёл нужным обучить по-нормальному, успел за какие-то несколько недель так парализовать волю Кейне, влюбить его в себя, окончательно привязать и поставить на грань жизни и смерти, спровоцировав Испытание, и, что гораздо серьёзнее, нарушив тщательно выпестованные планы Деамайна.

Однако, несмотря на отнюдь не радужные мысли, когда мужчина вошёл на широкие грязные улицы деревни, его лицо приняло приветливо-доброжелательное отношение, ведь он очень надеялся на то, что жители захотят делиться с ним информацией по доброй воле. На всякий случай, конечно, он готов проявить свойственную некромантам настойчивость, но тогда король, пожалуй, опять начнёт пилить его за то, что он убивает обычных людей. Впрочем, наказать его, как всегда, никто не решится, только настроение попортят здорово.

«Ни одного знака Высших… выходит, все обычные люди?»

Но была здесь какая-то нестыковка. Он чётко ощущал ещё чей-то след, какого-то имеющего отношение к магии человека. И он явно провёл в этой деревни некоторое время, не так уж давно. Деамайн на полную включил свои силы, заставляя их искать ответ на его немой вопрос, но добился лишь того, что узнал пол находившегося здесь человека: женщина. Скорее, судя по свежести энергии, даже девочка. Но на этом информация кончалась. Её что-то наглухо блокировало, и это «что-то» было неподвластно эна-некроманту.

«Плевать. Деревня расположена на основной дороге, здесь кто угодно мог быть. Главное сейчас – Кейне», – наконец сдался мужчина после нескольких неудачных попыток, которые отнюдь не способствовали улучшению настроения.

Чем дальше он проходил вдоль домов, тем бледнее становился след его ученика, и вскоре, буквально через сотню метров, он растворился настолько, что ни один маг на свете, кроме учителя, не смог бы его засечь. Деамайна вела теперь сила Люце, по широким, покрытым тонким слоем снега улицам, на которых, как ни в чём ни бывало, играли дети. Маленькая девочка лет пяти, увидев «незнакомого дядю», рванулась было к нему, но один властный, давящий взгляд некроманта заставил её замереть на месте. Мужчина удовлетворённо хмыкнул. Вообще-то, конечно, он любил детей, даже очень. Но, во-первых, не таких маленьких, во-вторых, только мальчиков, и, в-третьих, не в том смысле, в котором их любят обычные люди…

Дверь двухэтажного дома с прекрасным деревянным лебедем на крыше Деамайну открыла молодая женщина с ребенком на руках, и всего одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять, что конкретно случилось. Правда, история была пока ясна не во всех подробностях, но то было делом поправимым, и поэтому мужчина, не вслушиваясь в доброжелательные приветственные слова хозяйки дома, шагнул внутрь, протянув руку и впиваясь сильными пальцами в нежную белую шею. Пульс женщины забился торопливо, в глазах сверкнул испуг, но прежде, чем она хоть что-либо смогла сказать или сделать, Деамайн зашептал заклинание, успокаивающее жертву, вспарывающее её мозг и вытаскивающее наружу все нужные ему воспоминания. Всякую мелочь, вроде её детства, смерти родителей и первого секса с мужем некромант быстро отбросил за ненадобностью, даже не успев толком рассмотреть. Но это и не было важно, потому что его интересовали совсем свежие, ещё не успевшие улечься в сознании образы. Такие, которые могли бы привести его к Кейне…

Стук в дверь, два молодых человека на пороге, оба в дорожных плащах, замёрзшие, вежливые, красивые. Они берут одну комнату на двоих, и Таура ни о чём их не спрашивает, и так понимая больше, чем ей следовало. Просто между этими двумя словно ниточка была протянута, тонкая, но прочная настолько, что, пожалуй, и смерть не разорвёт.

Деамайн скрипнул зубами и неосознанно сильно сжал пальцы. Женщина захрипела, и опомнившись, он расслабил руку, заставив себя просматривать куски её прошлого дальше.

А потом были роды. Остро-болезненные, настолько, что она потеряла сознание. И были алые круги перед глазами, чей-то шёпот, протянутая к ней невесомая, тонкая девичья рука, унизанная сотней хрупких хрустальных браслетов. Она была настолько белой, что даже первый снег по сравнению с ней показался бы грязным, но почему-то она пугала, заставляла бежать прочь, хотя, казалось бы, некуда… и тут полился золотой водопад. Тысячей искр он разлетался по темноте, выстраивая стену между Таурой и той самой девушкой с необычайными руками. Хрустальные браслеты сердито стучали, а водопад вторил им, разрастаясь всё больше и больше, согревая и успокаивая. Сквозь его шум Тауре слышался голос, зовущий её обратно, обещавший, что всё будет хорошо.

– Иди… твой малыш ждёт тебя, – сказал он, и женщина послушалась.

Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее удалялась она от обладательницы браслетов, а та лишь досадливо поморщилась, и, взмахнув невесомым белым шёлковым плащом, скрылась из виду, но звон хрусталя висел в воздухе ещё очень и очень долго, до того самого момента, пока Таура ни открыла глаза.

…а раз ты целитель, значит, этот – некромант…

…иди наверх, возьми наши вещи…

…я бы очень не советовал вам говорить о том, что произошло. Так всем нам будет лучше, поверьте…

Рассмеявшись, Деамайн разжал пальцы, и женщина обессилено рухнула на пол, прижимая к груди кричащего младенца и тяжело дыша. Её бледное лицо было покрыто потом, а губы судорожно хватали воздух, так, словно только что её вытащили со дна реки.