Текст книги "Бойся Дика (СИ)"
Автор книги: Vavilon V
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Пододвигаюсь к нему, и внутри снова трепет чувствую, так близко.
Пытается ли он уснуть? Не знаю, да и не важно, ведь я-то спать уж точно не намерен, не хочу заканчивать эту ночь. Ночь, в которую впервые за многие годы мне так легко и волшебно хорошо, что можно умереть.
Прижимаюсь губами к его щеке, и смеюсь, над собственной нелепостью:
– Сойдет?
– Бля, Рэнди, попытайся заснуть, – кажется, Дик собирается повернуться на бок и таким образом оказаться ко мне спиной. – Тебе это уже не так сложно, по глазам вижу.
Наваливаюсь на него, мешаю совершить задуманное и целую еще раз, точно так же, но только уже губы к губам. И, к моему дикому удовольствию, он сразу же перехватывает инициативу, и я послушно приоткрываю рот, пропуская язык.
Голова затуманивается, завожусь с пол-оборота, и, чуть толкнувшись членом, уже подыхаю от наслаждения. Воздуха становится катастрофически мало, и я прекращаю поцелуй, чтобы застонать во всё горло, я слишком возбужден, я слишком хочу…
Дик толкает меня на постель и, бессмысленно смотря в потолок, я чувствую, как стягиваются трусы. Бордовый цвет уже кажется не столь дурацким, наверное потому, что чужая рука обхватывает член и надрачивает в жёстком ритме, словно пытаясь довести меня до полного отключения мозга, только вот напрасно, я и так уже улетел…
Раздвигает мои ноги, устраивается меж ними и начинает сосать, да, Дик определенно любит это дело. И с полным душевным спокойствием, с полной безответственностью и свободой я приподнимаю бедра, чтобы толкаться в чужой славный рот.
– Да-а-а-а, Дик, Ди-и-и-ик, – прикрываю глаза от блаженства и просто шепчу его имя без остановки, потому что мне нравится. Мне так нравится, когда тот облизывает мои яйца, и я не чувствую никакого стыда за то, что м… нам это нравится и хочется делать.
Зарываю пальцы в его волосы и приподнимаюсь, чтобы в свете рассматривать, как я заполняю чужой рот. И последний раз облизав головку, Дик не просто отодвигается, а уходит.
Свет выключается, и только светильник над кроватью проливает кровавый цвет. От этого у меня то ли начинаются галлюцинации, то ли просто больше ничего не сдерживает.
– Улыбайся, Рэнди, – а сам держит телефон, и не понятно, видео снимает или просто фотографии делает.
И всё же я смеюсь, улыбаюсь, показываю средний палец, высовываю язык, дурачусь и хохочу как могу, и, Дик сидящий меж моих ног и держащий в руках телефон, усмехается, не сводя взгляда с экрана.
– Пощипай себя за соски, – наклоняется, и я с энтузиазмом начинаю щупать то левый сосок, то правый, стону на показ, но это быстро надоедает.
– Ну хватит, Дик, – шепчу и тянусь руками, чтобы ухватиться за резинку его трусов и потянуть вниз.
Дик встает на колени, никак не препятствуя моему увлеченному освобождению его члена, и всё так же не выпускает из рук телефон и не перестает смотреть в этот чёртов экран. Неужели я там выгляжу интересней? Почему он вообще уделяет столько внимания этой дряни, а не касается меня, я же вижу, что он хочет, вижу в нем эту похоть, похоть, что подсвечивает его красным изнутри.
Член как член, оказывается перед моим лицом, и я бы доставил ему удовольствие, только вот что именно для этого нужно делать? У него так же как и у меня работает эта штука, ведь да? Или мы все типа разные…
– Ты напрягся, да, Рэнди? – Дик смеется и толкает меня обратно на спину.
И, к моему счастью, он ложится на меня и приступает к упоительным поцелуям, влажным и сладким, во время которых я имею такую замечательную возможность обнимать Дика, ощутить близость в полной мере. И честно, если бы можно было срастись воедино, то я бы…
– А ты любишь меня? – шепчу Дику, занятому моей шеей.
Он останавливается, застывает, и я слышу и чувствую его шумное горячее дыхание. Зачем я вообще это спросил, ведь всё было так легко…
Отодвигается, убирает одеяло подальше, тянется к тумбочке и, прикрыв глаза, вздрагиваю от глухого звука.
– Телефон упал, – говорит Дик и совсем не собирается этот телефон поднимать.
Надавливает на тюбик, и нечто красное, хотя оно столь красное из-за чертова наркоманского света, оказывается на его пальцах. Растирает меж указательным и средним, а я отрешенно позволяю себе смотреть. Даже когда он опускает руку, и кончики этих самых пальцев касаются моей задницы, я лишь бездумно смотрю, как Дик сосредоточен. Нахмурившись, щупает там, тычется, мне становится невероятно смешно, и я заливаюсь хохотом.
– Да бля, – шлепает меня по бедру, прекращая смех, и отодвигается вновь, чтобы в этот раз быстро перевернуть меня на живот. Действительно дьявольски быстро, хотя, быть может, просто смеяться надо меньше.
Утыкаюсь в подушку и сразу ойкаю, потому что холодные пальцы проникают туда, куда не нужно.
– Эй-й, – пытаюсь выкрутиться, но Дик придавливает нехило и кусает за плечо:
– Не надо было бесить, сука смеющаяся.
«Сука смеющаяся». Будто я такой не по его вине, и всё же слова кажутся почти добрыми, ведь это Дик, и пальцы его кажутся почти приятными. Покалывает немного, но если расслабиться, то удовольствие накрывает приятной волной, и это на фоне того, что нечто внутри меня кричит, только вот что кричит – непонятно.
Прогибаюсь в пояснице, и Дик доволен, снова хватается за тюбик:
– Готовься, Рэнди, – шепчет в мое горящее ухо, – это тот самый момент, за который ты никого в этой жизни уже не сможешь ненавидеть сильнее, чем меня.
– А? Я никогда не буду нен… А-а-а…х! – сжимаю в руках края подушки и чувствую, как слезы выступают на глазах. Смеяться больше не хочется.
Пыхтение в шею, чужие пальцы мнут кожу на боках до синяков, я уверен, и Дик, задыхаясь, просит только одно:
– Расслабься, блять, пожалуйста-а-а, Рэнди… пожалуйста…
И я расслабляюсь. Не из-за того, что он просит, а потому, что так легче и приятнее становится, и перед глазами уже ничего нет. Ни красного цвета, ни стен, ничего не вижу, потому что слеп. А потом от ритмичных толчков плакать уже совсем не хочется, и стону я вовсе не от боли, а потому, что чувствую только Дика, ощущаю только его и никого и ничего, что бы могло помешать этому. Только вот всё равно внутри что-то скребёт… сердцебиение отдаётся в голове эхом, капля пота скатывается по виску, и, утыкаясь в подушку, лишаю себя воздуха.
А без воздуха уже больше ничего внутри не скребёт и не кричит. И это правильно.
Дик вставляет на полную, ахая и зовя меня по имени, и вместе с ядовитым удовольствием я проваливаюсь куда-то туда, где нет лёгкости, звуков, ощущений. И сознания там тоже нет.
========== 26-ая глава ==========
«…бззз-бззз»
«Бззз-бззз-бззз»
«Бззз-бзззз-бзз»
«Бззз-бззз-бззз…»
Нет, это всё же слишком настойчиво, чтобы не переломить себя и не дотянуться до тумбочки, только вот тумбочки нет. Шарю по мягкому, словно постель бесконечна, и каждый миллиметр вперёд для вытянутой руки – мука.
«Бззз-бззз-бззз».
Открываю глаза, щурюсь от света, но хоть теперь вижу, где чёртов край, и вот вроде еще немного…
«Бззз-бззз-бззз».
– Не вставай, – шорох, и после в моё плечо ударяется что-то тяжелое. Ах, вот где мобильный.
«Бззз-бззз…»
– Алло?
– Бля! Рэнди! – Джефф орет слишком громко, приходится даже отвести телефон на пару секунд – … испарился прям! Я тебя искал и искал, хотел уже твоей матери позвонить, но вовремя одумался, хотя, бля, я вчера так наколбасился, меня всего трясет! Проснулся, а тут ни одной, блять, рожи знакомой… Чёрт, чёрт, я облился, чёрт! – Замолкает наконец, только ненадолго: – Рэнди? Ты почему молчишь? Ты где вообще?
– Я… – даже голову повернуть трудно, а уж приподняться – вообще невыполнимо. – Я в постели.
– Постели? С кем? У кого? – пьёт что-то там, – только не говори, что ты в таком виде домой утопал, я же помню, ты тоже пил!
– Э-э-э-э, – прикрываю глаза. – Тут потолок бордовый, я не дома.
– Бордовый потолок? – пауза. – Может есть еще что-то? Или кто-то?
Кто-то?..
Боль в теле невероятная, словно меня неделю держали подвешенным в подвале и дубасили, выбивая всю дурь. Честное слово, я чувствую каждую клеточку тела, потому что ноет и воет.
Но что-то внутри меня встревоживается от этого Джеффова «кто-то», и, преодолевая боль, я приподнимаюсь, а перед глазами всё летит и кружится, но всё же я вижу его. Одетого, держащего сигарету во рту и подбирающего шмотки с пола, чтобы кинуть на спинку дивана. Подождите… это же мои джинсы…
– Господи, Рэнди, ты хотя бы представляешь себе, как я волнуюсь! Хватит, блять, молчать, я…
– Потом позвоню, – вырубаю телефон, причем вырубаю с концами, чтобы друг не названивал, а то у меня от бесконечного «Бззз» голова взорвётся еще раз.
– Что я тут делаю? – спрашиваю, а Дик даже не оглядывается. – Ты можешь сказать?
– Выпей таблетки, – курит, блин, как паровоз, а на меня ни одного взгляда.
Стакан воды и три таблетки, а разве там не лежали ключи… Чёрт, какие ключи. Издаю стон и подползаю к тумбочке, таблетки едва не выпадают из ладони, и я спешу запихнуть их в рот, и давлюсь, запивая.
– Дерьмо, – шепчу, опрокидываясь на спину, – такое чувство, будто я проспал лет пятьдесят, и уже старикан.
Смеюсь, и пофиг, что Дик не делает того же самого, я всё равно здорово пошутил.
– Не удивительно, ты чуть не сдох этой ночью.
– А? – в сон тянет. – Умер? Не помню…
– Временно не помнишь, – да что же Дик такой безэмоциональный, говорит, что я чуть не умер, а самому посрать на это. Так зачем говорить вообще, если настолько пофиг? – Еще пару раз моргнешь и… и…
– И? – усмехаюсь. – Ты тоже, что ли, ничего не помнишь? Хотя не, ты же помнишь, что я чуть коньки не отбросил.
Как-то дебильно я соображаю, всё путается, вот смотрю на окно, а оно то занавешенное шторами, то нет, то опять ночь, то вот утро…Мало воздуха. Точно-точно, так мало воздуха, так плохо, так мало… Подушка, я не мог дышать из-за подушки. А почему я был на животе? Я не люблю спать на животе.
«Это не моя машина».
Да-да, машина, Дик водил машину, мы ехали и ехали, а потом я видел сиськи.
– Сука… – всё наваливается катастрофически быстро, и всё, что я хочу, это остановить дурацкие стоп-кадры. – Су-ка…
Мне бы помогло, если, поднявшись с кровати движимый злобой, я бы увидел, что Дик повернулся ко мне и, пусть не упал бы на колени и зарыдал, но хотя бы горечь и трагедия отражалась на его лице. Если бы Дик тараторил извинения и сокрушался, ненавидел себя и не смел посмотреть мне в глаза, то я бы сдержался, просто попросив его удалиться к чертям.
Только вот сев в кровати, еле сдерживая стоны боли, замечаю, что Дик не спешит отреагировать. Он уже не курит, а просто сидит на спинке дивана возле моих кинутых вещей и смотрит в пол. Это можно было бы считать хотя бы стыдом за содеянное, если бы спустя жалкие пару секунд он не вздумал поднять взгляд. И никакого раскаянья в его глазах и близко нет.
– Какая же ты тварь… – шепчу пересушенными губами и руками сжимаю одеяло, так сильно, будто это диковская шея. – Ты… ты… Сука, я…
– Тихо-тихо, – усмехается, и в этот момент я вижу его в красном свете, всё, как в эту ночь… – Обезболивающее подействует минут так через десять, а пока отдыхай. – И он смеет позволить себе смех.
– Ты в тюряге окажешься, понял? – ничего лучшего мне в голову не лезет, ведь в таком состоянии точно не стоит рассчитывать, что могу растерзать. – И папочка тебе не поможет, это, блять, изнасилование! Ты вообще, что ли, не соображаешь!
А Дик, всё так же криво усмехаясь, достает пачку сигарет из кармана, намереваясь покурить, но вот уже расстроено поджимает губы. Ни одной сигареты не осталось.
– Бля, ты тупой, – убираю к чертям одеяло, и руки дрожат. – Посмотрим, как ты будешь смеяться, когда тебя за решеткой будут трахать все подряд.
Медленно опускаю одну стопу на пол, а Дик с лёгкостью оказывается на ногах. И пока я делаю усилия опустить вторую, он подходит к зеркалу возле шкафа и поднимает воротник рубашки, не убирая блядской улыбки:
– Рэнди, не дури, какое изнасилование? И вообще, ты сейчас калека, как с тобой разговаривать? Ты лучше полежи еще немного, а потом я тебя до дома довезу…
– До дома довезешь?! – вот и вторая ступня чувствует пол. – Ты трехнутый?!
Дик смотрит на меня через зеркало и наконец перестаёт улыбаться, а вот когда разворачивается, то снова, блять, губы кривит в этой жестокой усмешке. Меня от злобы трясет, хочу убить, растерзать, унизить, сука, трахнуть ему по башке…
– Что ты накаляешься? – смеет еще бровь поднимать, будто не ожидал. – Всё больше и больше подробностей вспоминается? Давай, я просто всё расскажу и дело с концами, – приближается и останавливается в метрах двух, специально, чтобы я наброситься не смог. – Ты напился, я привез тебя сюда до отключки… ну, не домой же к родителям вести друга в таком состоянии, – пожимает плечами, – хотел дать тебе здесь переночевать, а ты полез ко мне целоваться. Ну, а я-то гей, я ответил.
– Хватит врать! – сердце колотится и колет, колет и колет. – Меня накачали! Ты пришел на готовенькое, отвёз и трахнул!
Дик качает головой, которую я бы с удовольствием отодрал:
– Тебе надо отдохнуть, одевайся и…
Этот урод еще из меня придурка сделать собрался, он правда думает, что я поведусь на это дерьмо? Что вот так вот легко меня запутать? Ёбнутый, и выдержать больше не могу, наплевать на самочувствие, я поднимаюсь, делаю шаг и кидаюсь на него. Только, наверное, слишком медленно, Дик успевает отойти назад, и я ловлю руками воздух.
– Ну тебя и несёт, – смеётся, – успокойся, приходи в себя и давай уже выматываться отсюда. Раз уж ты можешь даже ходить, то…
– Сука, какая же ты сука! – тянет блевать, то ли от этой дряни, то ли от вчерашней дряни на языке.
Пит. Люси.
Сердце схватывает как холодной рукой, это что, инфаркт?..
– Слушай, Рэнди, – Дик, кажется, замечает, – тебе правда напрягаться нельзя, попытайся абстрагироваться, что ли…
Сукасукасука. Я иду к нему так медленно, словно мертвец, а Дик всё отходит и отходит. Он не даст мне вцепиться в свою тушку, поэтому я остервенело рыскаю взглядом по комнате, ища что угодно, что можно использоваться как снаряд. Но вообще ни хера, а кресло я не подниму.
В шкафу осматриваю один ящик за другим, а тут какие-то чулки, лифчики, плетки, всё легкое барахло, не считая резинового пениса, но не этим же пулять. Дьявол.
– Рэнди, успокойся, – краем глаза замечаю, что Дик делает ко мне маленький шаг, – оденься уже и поехали домой.
– Убирайся! Проваливай! – разворачиваюсь, чтобы опять попытать удачу и дотянуться до него, но сердце схватывает еще раз, и я пропускаю дыхание. Ноги подкашиваются, кажется, мне не устоять. – Уходи! Оставь меня!
– Не мели чушь, ты не доберешься без меня, – спокойно отвечает Дик. – Так что попытайся угомониться и…
– Заткнись! Убирайся! – дрожь проходит через всё тело, тормозит на коленях, и я падаю. – Проваливай! Проваливай! Проваливай! Про… – закашливаюсь, упираю руки в ковер, и под ладонью что-то маленькое, твердое и жутко неприятное.
У Дика хватает совести свалить. Слышу, как хлопает дверь, и наконец старательно выравниваю дыхание, пытаясь не думать ни о чем. Убираю ладонь и вижу, что этим неприятным был окурок, обычный окурок.
А потом я оглядываю весь ковер, и замечаю, что скурено тут было не мало…
*
Перестаю ощущать тело быстро, поэтому одеваюсь и покидаю чёртово место тоже быстро. Это же надо было додуматься привести меня в бордель. Где у этой суки мозги? Блять, в бордель… Рэнди Уорт теперь точно способен на убийство, бли-и-ин.
Дальше начинается самое тяжелое, потому что я не имею ни малейшего понятия, в какой части города нахожусь. Иду то налево, то прямо, то сворачиваю направо – и ничего знакомого не встречаю.
Торможу возле цветочного магазина, понимая, что петлять больше нельзя, и нужно как-то выбираться. А в кармане ни доллара, это чмо могло и оставить деньги на такси.
Мне приходится включить телефон, и долго очень долго я смотрю на его номер, прежде чем позвонить. Дик отвечает на первом же гудке:
– Да?
Прикрываю глаза и облокачиваюсь на витрину.
– Рэнди, говори. Пожалуйста.
«Рэнди… пожалуйста…»
Проходящая мимо женщина с беспокойством смотрит, но не останавливается. Наверное я выгляжу дико хуево, и всё же недостаточно.
– Рэнди…
– Я не знаю, где я, – наконец говорю хоть что-то.
– Что ты видишь?
– Э-эм… цветочный магазин «Висья», через дорогу закусочная, – оглядываюсь в поисках больших примет, – еще тут столб…
– Ладно, я понял, скоро буду.
– Нет, – отвечаю резко. – Не ты.
Молчит, раздумывает, и я помогаю:
– Я не сяду к тебе в машину.
– Хорошо, просто жди, – сбрасывает, и я так и не слышу хотя бы «извини».
Конечно, это ничего бы не изменило и не спасло, и не решило. Однако это была бы хотя бы попытка, но Дик не прикладывает никаких усилий, чтобы потушить мою злость и ненависть. В этом весь Кайзер.
Машина заезжает на тротуар, и опускается стекло:
– Рэнди? – чёрный парень кивает. – Залезай.
Мы едем молча, и этот чёрный то и дело поглядывает на меня через зеркало, и прям подмывает его что-нибудь да спросить. В конце концов говорит:
– Выглядишь ты как с жуткой похмелюги, – хохочет, – прям с жуткой!
Молча смотрю в окно.
Поняв, что бесполезно пытаться вытянуть из меня хоть слово, он врубает музыку, но от этого всё равно я не перестаю думать о прошедшей ночи.
« – Пощипли себя за соски».
И я щипал. Какое унижение, бля-я-ять.
*
Джефф прибегает только вечером, с выпученными глазами он сидит рядом со мной на стуле и не затыкается:
– … кричат: «Выпей, да выпей»! Я сделал еще пару глотков, и меня как на качелях закачало! Просто улёт, а потом оглядываюсь: тебя уже нет. Ну, к Питу, и спрашиваю его: «Куда Рэнди ушел?», а Пит, блин, ржал и ржал, я его – бац! – и толкнул, а он всё ржет, я еще раз толкнул, и тут он как толкнет меня! – переводит дыхание, – улетаю в парня, тот меня толкает, и я уже в девушку впечатываюсь, и извиняться начал, а она мне бутылку протягивает и всё, такой кумар начался, – присвистывает. – Блин, ты так и будешь играть?
Убиваю противника, выскочившего из-за угла, и подбираю его винтовку, чтобы мчаться дальше.
– Может расскажешь, наконец, где был?
В борделе, и там Дик Кайзер меня трахнул.
– Рэнди, куда ты свалил с тусы?
Забегаю вверх по лестнице и с разворота замачиваю еще одного ублюдка.
– Эй, ты ответишь? – Джефф дотрагивается до локтя, и меня током бьёт.
– Не трогай, – шиплю и дергаюсь, – я не помню, где был, проснулся и ушел домой.
– Один? Никого больше не было? – да что он пристал?! Хочет, чтобы я правду про эту суку рассказал, да Джефф же не поверит, что его кумир – обыкновенный подлый гомик!
Спрыгиваю вниз и прячусь за стеной, чтобы замочить какого-нибудь дебила, который решит проскочить.
– Странно, конечно, – бурчит Джефф, – ладно, я тогда завтра приду, с учебниками…
– Нет, – расстреливаю-таки дебила почти в упор. – Я не хочу заниматься больше.
– Что? – удивляется. – А разве не «учеба, учеба и учеба»? Не ты ли хотел самым умным стать?
Молчу, и он молчит, и ведь не уйдет, пока я ничего не скажу, так что приходится открыть рот:
– Увидимся в понедельник, Джефф.
Поднимается, топает к двери, определенно не понимая, в чем дело. А ведь просто стоило от меня не отходить – всё, о чем я просил; если бы Джефф выполнил, ничего бы не случилось. Но нет, всем надо было напиться. Всем, кроме Дика.
– Ладно, до понедельника, – и прежде чем закрыть дверь: – ты собираешься играть все выходные?
– Ага, все выходные…
… и всю жизнь.
*
– Рэнди! – мама стучит в дверь. – Рэнди, уже половина, ты собираешься спускаться на завтрак?
Я собираюсь спускаться в Ад, зачем мне завтрак?
Она вламывается, широко распахнув дверь, и ахает, увидев, что я даже не поднялся с кровати. Ну, хоть проснулся, а то спал от силы пару часов…
Мать буквально вытягивает меня из постели, заставляет одеться, и под ее жужжание я чищу зубы. Завтракаю наспех, насильно запихивая еду практически не жуя и не чувствуя вкуса, а потом она выставляет меня за дверь, чтобы я в школу топал.
И топаю, а куда деваться?
День солнечный, хоть и ветреный, листья уже срываются с деревьев, желтые и мертвые. Как душа Кайзера.
Я всё еще очень хорошо его помню в том красном свете. Помню властвующую над ним похоть, помню прожигающий взгляд, помню смех. Слишком хорошо помню ухмылки, движения его тела, стоны. Помню, как мне было хорошо, и это убивает меня до конца.
Хочу уничтожить их всех. Джеффа, который потащил меня на вечеринку, Джеффа, который даже не подумал, почему его пригласили и кто сделал так, чтобы пригласили. Пита, который меня поил и следил, Люси, передавшую дрянь со слюной и языком.
И, конечно же, сам Дик Кайзер обязан сдохнуть.
========== 27-ая глава ==========
Я как раз закрываю шкафчик, и вот она нарисовывается. С челкой набок, накрашенными губами, подведенными глазами и наверняка линзами – потому что у нее ни фига не может быть почти белая радужка.
– Привет, у тебя нет с собой «Повелителя Мух»?
И мой экземпляр тут же воспламеняется в только что закрытом шкафчике, конечно, воспламеняется мысленно, но я так и вижу языки пламени, облизывающие железку снизу.
– Неа, нет, – поправляю лямку рюкзака и без всяких там угрызений линяю на через пару минут начинающееся занятие.
Когда захожу в класс, все уже на месте. Вот Мартин, вот Грег, вот Джефф машет, приветствуя, сидя позади моего пустующего места. Вот Арти притворяется спящим, а вон там…
– Не спал? – обращается Джефф, когда я плюхаюсь на стул. – Я тоже играл, прям затянуло.
Благодаря залетающему в дикой спешке преподавателю отвечать не приходится. Только вот бесит, что мистер Неллер такой бодрый.
– Wie Ihre Stimmung? – спрашивает он, хлопая в ладоши. – Я конечно понимаю что понедельник, но могли бы и улыбнуться.
– А я улыбаюсь, – прям затылком вижу, как Дик приподнимает руку, едва-едва отрывая кисть от парты и, скорее усмехаясь, выплевывает этот яд. Усмехаясь…
– Ну вот за кого-кого, а за вас я не беспокоюсь, мистер Кайзер, – преподаватель разгружает свой портфель, вытаскивая книгу за книгой. – Насколько я помню, вы все должны были приготовить небольшой рассказ на любую, естественно, в рамках приличия, – хихикает – тему.
*
Хочу нарваться на неприятности. Хочу подраться, загреметь к директору, получить выговор, накуриться, прошляться, убиться, да всё что угодно, лишь бы не сидеть с ними всеми в классе пятисотое занятие подряд, блять.
Я плохо его переношу, совсем плохо. Каждый раз, когда Дик открывает рот, меня бьёт током, и отчаяние медленно, но верно превращает мое состояние в полное дно. Я же даже никому отомстить не могу… пока я один.
– Джефф, мне надо с тобой поговорить, – заговариваю с ним впервые за весь день, и друг не скрывает радости:
– Ну наконец-то! О чем угодно, давай, я готов.
– Не сейчас, после уроков, – из всего съестного беру только пудинг и обычную бутылку даже не газированной воды.
– Да? Но у нас же репетиция сегодня…
– Значит опоздаем.
Бля, какая важная и нужная шняга, ага. Пусть засунут «Повелителя мух» себе в задницу и там же ищут нового Саймона.
Мы садимся за свободный стол, Джефф с голодухи сразу же вгрызается в бургер, а я отвинчиваю крышку бутылки. Пить хочу так, что пиздец, и я пью.
Стараюсь не смотреть в их сторону: еще парочка беззаботных улыбок Дика, и меня вывернет наизнанку. Но сегодня они садятся так близко, что я могу слышать их. Сегодня они садятся не за свой стол.
– И что ты не брала? Не хотела повеселиться? – Пит спиной ко мне и боком к ней, к Шарлотте. – Знаешь, а веселиться тебе уже пора.
Компания смеется, девчонки, захватывая подносы смываются, и Шарлотта остается с ними одна на четверых. Довольно жалко смотрится, как трясущимися руками она хватается за края подноса и тоже хочет уйти, но кто же ей даст?
– Эй, мы же только сели, – Дик берёт яблоко и кусает, а я глазам своим не верю, замечая, что тот на обед взял себе тарелку… яблок. Блять, пять красных яблок.
– Дик, заделись, – Кенни тянет лапу, чтобы украсть одно наливное, но Дик отодвигает поднос:
– Тц-тц, – качает головой. – Это всё мне, мне надо организм восстанавливать.
– Яблоками? – хмурится Арти. – Хотя это же фрукты, а фрукты типа полезно.
Ебаный-в-рот. Какие же они все тупые, тупые, супер-тупые. И король этих тупиц – самый тупой и ебанутый в мире – Кайзер.
– Хочешь? – Дик протягивает одно из сокровищ Шарлотте, и, как ни странно, та принимает. Наверное, от страха.
– А ты что сегодня после занятий делаешь? – спрашивает Пит, и тут же разочарованно: – Ай, сегодня же я Роджер, что насчет завтра?
Шарлотта кусает яблоко и жует, лишь бы не отвечать, знаю я эту практику, да.
– Бля, ну чего ты замкнутая такая, – Пит пододвигается к ней, и я замечаю то, что замечать дико противно.
Отвожу взгляд, но не перестаю слышать, это «Ля-ля-ля-ля», и никак не отвлечься.
– Ты не хочешь вступиться?
– А? – Джефф притворяется, якобы только с Луны вернулся. – За кого?
– Шарлотта, разве ты не ее рыцарь? – слишком поздно понимаю, что говорю словами Дика, но да ладно, похер.
– Зачем? Да они же просто болтают, – и самое страшное, что Джефф отвечает мне тоже словами Дика.
– Ну, его рука между ног, – он снова делает вид, что не догоняет, и приходится продолжить с подробностями: – Пит залез ей рукой под юбку.
И никакого эффекта, «друг» решает снова улететь на Луну, быстро заканчивает с обедом и уже вскакивает со словами:
– Увидимся после занятий, – и, как ни в чем не бывало, улыбается и сматывается на чёртову юриспруденцию.
Я тоже могу уйти, в конце концов, не ко мне лезут. Но если бы хоть кто-нибудь вмешался, хоть кто-нибудь, даже самый жалкий, когда Дик невменяемого меня уводил, ничего бы не произошло.
Можно быть трусливым и боязливым, но безразличным не должен быть никогда и никто.
– Не разговаривай с ними, даже не отвечай, это бесполезно, – наклоняюсь и забираю яблоко из ее рук, чтобы положить на стол.
– Хах, Рэнди, – Пит смеется, наверняка каким-то своим забавным мыслям, а я, не теряя времени, беру Шарлотту под локоть и помогаю ей подняться.
Так хочется, чтобы Пит ввязался со мной в конфликт. Хочется, чтобы именно он мне рожу разбил, плюнул или накричал, но Пит не дергается. Потому что поднимается Кайзер. Медленно так, встает, наклоняет голову набок и усмехается, излучая полную и непоколебимую уверенность в себе. А у меня колени словно на пружине.
– Будешь яблоко, Рэнди? – спокойно спрашивает он, и я не понимаю, в чем подвох. – Новое не дам, а за мной можешь догрызть, – протягивает мне огрызок, и, продержав три секунды, кидает на стол.
Теперь между нами и огрызка нет, а только расстояние в метр.
– Иди на хуй со своими предложениями, – произношу, и тишина устанавливается звонкая и пугающая. Все смотрят, наблюдают обсасывают каждую деталь, быть может, даже замечают, что у меня ладони вспотели. – Давай, теперь бей меня, Кайзер, будь еще ниже.
Почему они все молчат? Почему говорю вообще только я?
Дик делает шаг ко мне, я сглатываю слюну в ожидании удара в нос или глаз. Наверное, я слишком пугаюсь, наверное, это инстинкт, но, когда Дик оказывается настолько близко, что можно дотянуться, я толкаю его. Толкаю сильно, он отступает на несколько шагов назад, и уже готовится замешаться настоящая заварушка, по крайней мере я точно не желаю покидать школу без разбитого лица, но Дик разводит руки. Типа «я пас».
– Не собираюсь драться, – пожимает плечами, – я же не монстр.
Монстр-монстр-монстр! Давай же, когда столько глаз тебя видят, надери мне жопу! Покажи, какой ты урод! Давай же!
– Пора, – Пит поднимается слишком поздно, – нам еще переодеваться.
И они уходят, не оглядываясь, а я до последнего смотрю им вслед.
– Спасибо, – аккуратно дотрагивается до моего плеча эта девчонка. – Я бы сама…
– Да, ты бы сама никогда от них не избавилась, и я не избавил, – дергаюсь от касания, показывая, что это лишнее. – Они так и будут к тебе лезть, понимаешь? Натура такая. И ничего не остановит, ты либо скажи, что у тебя не вагина, а Медуза Горгона, либо сдайся.
Совет дерьмовый, но лучше сдаться, чем сломаться. Сломанные – мы ведь никому уже не нужны, даже самим себе.
*
– Только давай побыстрее, хорошо? Я всё-таки Ральфа играю, они там без меня как без рук, – Джефф прислоняется к стене, готовясь слушать.
– Кхм, – надо начинать, но где они, правильные слова? – Я знаю, что буду мудаком, но, просто постарайся поверить, я ведь никогда тебе врал, верно?
– Очень интересно, – Джефф хмыкает, – выкладывай, что там у тебя.
– Мы оба должны перестать общаться с Диком Кайзером и держаться от него подальше.
– Мы… оба? – переспрашивает неверяще. – Мы должны? Бля, ты с ним и не общался, да и вообще, с чего это?
Сразу воспринимает в штыки, и только я и виноват в этом. Аккуратнее быть надо.
– Джефф, я молчал долго, потому что знаю, как тебе нравится с ним зависать. Но разве ты не видишь и не чувствуешь, насколько Кайзер ужасен? – и, не давая сказать, продолжаю: – Мы дружили с ним, и, честное слово, я всегда думал, что знаю его от и до. Но это не тот человек, которого можно знать, он всё время меняется и поступает как полный эгоист. Ему наплевать на чувства других, и ему наплевать и на тебя, и на меня. Он всегда…
– Стой, стой, – перебивает, – он рассказывал, как вы дружили, и это никак не назвать дружбой-то на самом деле. Вам просто было не с кем общаться, а когда он нашел свою компанию, конечно, вы разлетелись, – фыркает, для него всё на ладони, все загадки мира им разгаданы. – Так что ты его не знаешь, потому что вы и друзьями-то не были. Рэнди, не обижайся, но если я перестану с ним общаться только потому, что он «ужасен» это… ребячество. Тем более, он не ужасен, он классный.
Прямо напрашивается, чтобы я ему рассказал про весь тот мрак, что пережил. Прям дерет слова из глотки, выдирает, желает, чтобы я ляпнул про то, что так хочу забыть. Про то, из-за чего спать по ночам не могу, думать не могу, смотреть на Дика не могу. Жить, в конце концов, не могу, оставляя всё как есть.
– Если у тебя есть конкретная причина, почему я должен перестать с ним общаться, так озвучь, – опускает взгляд в пол, и нет, я ошибался. Джефф далеко не напрашивается на правду, а глупо избегает ее. Не хочет, он не хочет переставать быть с Кайзером, несмотря ни на что. И боится этой необходимости.
– Я не могу озвучить.
– Тогда и суда нет, и вердикта, – поднимает рюкзак и собирается уходить, – хватит завидовать.
Последнего не ожидал ни в одном кошмаре. Вот как у него в голове всё выкрутилось… завидую ему, ага, конечно.
Ни одной мысли про репетицию, кроме «Пошло всё к чертям», я проваливаю из школы, практически умоляя шёпотом того, кто не может услышать:
– Верни мне друга, Кайзер, сука, верни.
========== 28-ая глава ==========
Это происходит на следующий же день: Джефф, покупая обед, без колебаний направляется к ним. Перебросившись с ним парой слов, Дик кивает, позволяя Джеффу сесть рядом, и переводит взгляд на меня, в то время как я свой прячу.
