Текст книги "Обратная сторона Европы (СИ)"

Автор книги: Уве Капо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Это межпланетное передвижение носило иногда неконтролируемый характер – так стало много любителей космических прогулок. К тому же, как и следовало ожидать, возможность путешествовать в открытом космосе особенно пришлась по вкусу экстремалам и любителям острых ощущений.

МКА охотно и подолгу рассказывало об исследовании Европы нашими автоматическими космоботами, в частности «J-Water-1». Подробно разъяснялась возможность возникновения и существования жизни на спутнике, при условии, конечно, что подо льдом есть вода в жидком состоянии. Но ни слова не было сказано о людях, посланных осваивать Европу, а тем более об их гибели.

Гибель восьмерых астронавтов потрясла узкий круг посвящённых лиц. Но на кону стояли миллиарды долларов. К тому же было известно, что модуль «Галактика» установлен, нормально функционирует и готов для принятия колонистов с Земли. Последние два астронавта успели доложить об этом, прежде чем с ними окончательно потерялась связь. Необходимо уточнить, что связь была потеряна именно с астронавтами, так как с «бортового» компьютера, размещённого в модуле «Галактика», регулярно продолжали поступать данные о нормальном функционировании системы.

Второй отряд астронавтов – семеро прекрасных разномастных специалистов – был готов к далёкому путешествию до Европы. Эти астронавты резко отличались от тех, первых. В большинстве своём они были молодыми и инициативными. Однако и среди них имелись старожилы – опытные космические волки Ричардс и Донцов.

Главная трудность состояла в необходимости лжи. Если умалчивания практиковались постоянно и поэтому считались нормой, то теперь надо было солгать своим же. Ведь отряд астронавтов явно находился по эту сторону баррикады в отличие от всех остальных. Главный лжец, не будем пока называть его по имени, выдвинул следующую легенду. Первопроходцы вернулись на Землю не в полном составе. Четверо (!) астронавтов погибли при невыясненных обстоятельствах. И, следовательно, четверо вернулись на Землю. Их имена по понятным причинам засекречены. Капитан второго отряда астронавтов, Егор Донцов, был лично предупрежден о возможности нахождения останков астронавтов в модуле «Галактика» или за его пределами. Ему было приказано реагировать на это сдержанно и адекватно.

Легендой должны были быть объяснены некоторые щекотливые моменты, которые иначе обязательно повлекли бы за собой массу вопросов. О гибели шестерых первопроходцев было известно из уст последних двух оставшихся в живых. Причины гибели в основном остались не выяснены. Были, конечно, предположения, но и только. Это оставляло пространство для вранья – если тогда не было найдено большинство тел погибших астронавтов, возможно, не найдут их и сейчас. А если найдут, то остаётся надежда, что это число не превысит четырёх. Другой щекотливый момент – космический корабль «Экспедиция», на котором прибыл на Европу первый отряд астронавтов. Он ведь никуда не делся, так и стоит, вероятно, величественным заиндевелым возвышением где-то недалеко от Гало. Тут следовало солгать о поломке корабля и о том, что для возвращения астронавтов на Землю был снаряжён другой космолёт. Капитану Донцову «доверили» и эту интересную подробность с тем, чтобы он разъяснил это другим членам экипажа.

13. Робби – раз, Робби – два

То ли от переработки и жуткого холода, то ли ещё от чего-то, но только однажды Роберт Лоуренс, работая в гроте (тогда ещё почти пустынном, если не считать постепенно разрастающейся груды свинцовых панелей, которыми вскоре должны были облицовывать его внутреннюю поверхность, и собранного наполовину обитаемого модуля) как будто услышал в голове чей-то голос, зовущий его по имени. Причем так, как называла его только мать: Робби. Голос звучал как из какой-то пропасти подсознания, ему вторило ещё более призрачное эхо. Лоуренс был слишком здравомыслящим, поэтому списал это на мертвецкую усталость, решил, что ему показалось.

Никогда Лоуренсу не приходилось сожалеть о чём-либо. Просто не о чем было. За несгибаемый нрав его прозвали Вульфом, а своё настоящее имя он давно уже не вспоминал, с тех самых пор как попал в передрягу на Марсе. Сейчас же вдруг ему нестерпимо захотелось произнести вслух своё старое имя. Хорошо, что рядом никого не было.

– Роберт.

Роберт Дж. Лоуренс. Да, мать называла его Робби иногда. Но теперь это уже не имело никакого значения.

Скафандр Вульфа был достаточно тонким и не сковывал движения. Он отлично сохранял тепло, а также был герметичен, непромокаем, изготовлен из негорючих материалов и оснащён современными устройствами, позволяющими астронавту улавливать все звуки, доносящиеся извне – это раз, а также говорить не в радиопередатчик, а в окружающее пространство – это два. Функции этих устройств можно было и отключить. Скафандр был создан специально для работы в гроте, но для того, чтобы проделать путь от корабля до грота и обратно, сверху дополнительно надевалось тяжёлое обмундирование, надёжно защищающее от радиации и низкой температуры. Астронавты называли это обмундирование рыцарскими доспехами. Спустившись вниз, «латы» снимали, а сами оставались в тонком скафандре, более удобном для работы.

Уже третью неделю астронавты выдалбливали лёд и плавили его огнемётами. Это был не совсем обычный лёд в понимании людей. В нём было много примесей, даже песка и камней. Местами он напоминал обычную горную породу. Вся команда «Экспедиции» жила на борту космического корабля. К этому времени было построено «Гало», основу которого составляла отработавшая своё мощная установка для бурения и плавления льда. Пробурена шахта для двух больших, поставлены лифты. Почти закончена работа по обустройству шахты для спуска людей и батискафов к воде. На повестке стояла задача создания большого грота – настолько большого, чтобы он мог свободно вместить в себя обитаемый модуль, который уже начали собирать здесь, и ещё оставалось бы много места. Казалось, на Земле всё было продумано до мелочей и работы должны выполняться без сучка и задоринки. Но фактически оказалось, что мелочи здесь напрочь отсутствуют. То есть они имеют свойство моментально вырастать и становиться неразрешимыми проблемами. Здесь, на Европе, сразу становилось ясно, что слово «труд» происходит от слова «трудный», а не наоборот.

И теперь вот это – голос, который несколько раз повторил «Робби». Кто-то как будто звал его. Померещиться может один раз, ну два от силы, но если голос слышится почти каждый раз, когда он включает бур – это уже психическое расстройство. Рассказывать кому-то? Даже думать смешно.

В последнее время случилось много чего неприятного. Герман Зотов, его лучший товарищ среди всей команды, накануне не вернулся на корабль. Всего было два «Бурана», на одном из которых уехал Герман. Поиском занялся Мэтью Дюбуа, задействовав второй «Буран». Да ещё чудаковатый длинный Аэра вызвался измерить всю округу около «Гало» на своих двоих, хотя все понимали бессмысленность этой затеи.

Бур вдруг пару раз рыкнул, будто напоролся на что-то, и заглох. Этого ещё не хватало. Вульф так устал и замёрз, что ему захотелось всё бросить. Но план есть план. «Самое время поработать руками, может быть, хоть так согреюсь», – подумал он и взялся за инструмент.

Взмах, ещё взмах. Действительно, спустя какое-то время Вульфу стало жарко. Хоть какое-то приятное ощущение за последние несколько дней, подумалось ему. Он продолжал работать, как вдруг под его ударом что-то хрустнуло. Инструмент провалился в зияющую пустоту, и оттуда со свистом начал вырываться воздух. Лоуренс стоял неподвижно, как будто его шарахнули по башке этим самым инструментом, слегка покачиваясь по инерции. Немного придя в себя, он поднял свой инструмент и снова размахнулся. Чёрная выбоина в стене под его ударами постепенно расширилась до прохода, в который мог пройти человек. Воздух вылетал стремительно, чуть ли не сшибая с ног. Астронавт решительно шагнул вперёд. Протиснулся сквозь узкий проход в стене и замер. Он был оглушён, но не своим неожиданным открытием, а голосами, которые вдруг зазвучали в его голове, где-то внутри мозга, минуя ушные перепонки.

Это был большой грот. Внутри сиял свет, неясный, рассеянный, как будто исходящий от стен, сталактитов. Воздух продолжал вырываться с катастрофической скоростью.

Неожиданно кто-то коснулся плеча. Вульф вздрогнул и оглянулся. Сзади стоял Аэра, лицо у него было испуганное, он кричал и размахивал руками, показывая на пробоину.

Здесь, в этом великолепном гроте, не рукотворном, а созданном природой, явственно чувствовалось присутствие жизни. Голоса в голове продолжали звучать. И если откинуть предположение о собственном сумасшествии, то вывод напрашивался сам собой: внутри ледовой коры, в гроте, астронавт Роберт Лоуренс обнаружил разумную жизнь.

– Надо закрыть выбоину! Быстрее! – орал Аэра, да Вульф и сам прекрасно это понимал. Ещё раз окинув взглядом зачарованный грот, будто сошедший с холста Филиостро, он вернулся обратно, пройдя через отверстие в ледяной стене.

– Аэра, быстрей! – прокричал он.

Астронавты подтащили к отверстию одну из свинцовых панелей.

– Наверху всё сверкает от молний, я такого ещё не видел, – сообщил между тем Аэра. – Я не нашёл Германа. И теперь я волнуюсь за Мэтью, он всё ещё там, на «Буране».

– Мы вплавим свинец и прикрутим шурупами. Потом обработаем герметиком, – деловито сказал Лоуренс.

– Да, но извини, друг, это придётся сделать тебе одному. Я должен исследовать тот мир, – ни с того, ни с сего произнёс Аэра. – А ты должен молчать обо всём увиденном, ты понимаешь это?!

– Понимаю ли я? Ты безумец. Я замурую этот проход навсегда, ты не сможешь вернуться обратно. Отбрось эти мысли, друг, там что-то есть, но иногда нужно умерить своё любопытство и не вмешиваться. Ты слышал голоса?

– Да, я и сейчас их слышу. И раньше, и неделю назад! И я никогда не прощу себе, если не пойду на этот зов, – ответил Аэра. – Я должен, понимаешь. Послушай, не заделывай пока дыру слишком старательно, но если я не вернусь через пару часов, то можете забыть про меня.

Не так просто было удивить, а тем более шокировать повидавшего много в своей жизни Лоуренса, но на этот раз он испытал что-то вроде оцепенения. Смотрел вслед уходящему долговязому Аэра, не пытаясь вернуть его, забыв о том, что, например, удар в челюсть прекрасно отрезвляет и возвращает в реальность.

Он качественно и хорошо заделал пробоину, но так, чтобы панель легко можно было убрать, чтобы впустить Аэра обратно.

Совсем некстати Вульфу (а может быть, Робби) вспомнилась сказка, которую он читал в детстве, о том, что в платяном шкафу находилась дверь в иное измерение. В этом иррациональном мире жили странные существа, которых не может быть, потому что не может быть никогда, и была вечная зима. Неожиданно, безо всякого предупреждения, фантазия воплотилась в жизнь, сказка стала явью. Прошло два и три часа, в течение которых Вульф напряжённо и совершенно зря ждал возвращения Аэра. По истечении этого срока напарник попросил забыть о нём. «Почему я не задержал его или хотя бы не пошёл вместе с ним?», – досадливо думал Вульф. Усугубляло его собственное чувство вины и то, что Аэра попросил его молчать об увиденном за свинцовой панелью. Это означало, что вся ответственность за невозвращение Аэра должна целиком лечь на его плечи.

В команде было восемь астронавтов. С минуту назад Лоуренс получил сообщение от капитана Джоша Бира, что ни Герман Зотов, ни Мэтью Дюбуа, задействовавшие оба «Бурана», так и не вернулись на корабль. «Не хотелось бы открывать счёт потерям, – сказал капитан. – Работу в гроте на сегодня заканчивайте и поднимайтесь с Аэра наверх».

Ещё не хватало чувствовать себя нашкодившим школьником, подумал Вульф, ведь, покрывая Аэра, он промолчал о его уходе. «Без вранья тут не обойтись, – сказал он сам себе, – выход один – во что бы то ни стало вернуть гада».

Он отправился на поиски. Взял инструмент, который позволил бы ему попасть назад, зашёл в грот и закрыл за собой свинцовую панель как можно плотнее. Аэра не отвечал ни на какие позывные. Либо он отключил рацию, либо был уже мёртв. Вульф был реалистом. Сейчас он не слышал никаких голосов, которые звучали бы в его голове, как это было, когда он сделал пробоину в ледяной стене. Поэтому всё больше склонялся к тому, что голоса ему померещились. Он стал кричать, громко, как только может, забыв, что находится в пещере; только эхо отвечало ему.

Судя по всему, раньше тут жили какие-то существа, но ушли, почувствовав опасность, исходящую от активной деятельности людей. Большой и красивый грот, высокий, с колоннами из огромных сталагнатов – слившихся воедино сталактитов и сталагмитов. С «балконов», между которыми Вульф четко различил подвесные мосты, струился мягкий свет. Из грота вёл всего один выход, по которому мог уйти Аэра. Это был ледяной туннель, напоминающий узкую, извилистую шахту. Вульфу пришлось ползти на четвереньках, он чувствовал себя отвратительно. Тёмные глыбы нависали сверху, пугая своей массой. Спустя минуту чернота вокруг стала столь густой и непроницаемой, что Вульфу пришлось включить налобный фонарь. Но ещё через несколько минут потолок стал выше, и Вульф смог подняться на ноги.

– А-э-р-а! – крикнул он снова, опрометчиво вызвав раскатистое эхо, которое продолжилось вдруг тысячами голосов и заполнило пространство. Вульфу показалось, что его ушные перепонки сейчас взорвутся, он зажал уши руками, через шлем, но это не помогло. Гул голосов всё нарастал, усиливался, грозился обрушиться лавиной; удивительно, но, несмотря на крайнее отчаяние, Вульфу стало казаться, что он понимает отдельные мысли, слова, выделяет их из общего шума.

Неожиданно перед астронавтом на расстоянии полуметра возник, вырос как из-под земли маленький человечек – странное, совершенно немыслимое существо с огромными светящимися глазами, облачённое в серое тряпьё. Из глаз человечка исходил сильный свет, который с лихвой перекрывал свет от фонаря.

Это существо, ворвавшееся без приглашения в реалистичный мир Вульфа, похоже, находилось в глубоком трансе, потому что голова его на тонкой шее плавно раскачивалась в такт движениям нескольких рук. В одной руке человечек держал длинную сучковатую палку, светящуюся на конце, – возможно, она заменяла ему факел, – и водил ею из стороны в сторону. Другие руки совершали похожие однообразные движения.

Вульфу показалось, что нарастающий гул стал ритмичным, пульсирующим, постепенно усиливался и наконец, достигнув апогея, продолжился грохотом падения ледяных глыб. Вульф попытался уклониться, защититься, какое-то время боролся с обвалом, но расстановка сил была не в его пользу. Астронавт Роберт Дж. Лоуренс нашёл свою смерть от ледяных глыб в одной из пещер Европы.

14. Аэра

«Аэра!..» – крик не обрывался, а многократно отражался от сводов пещеры. Эхо будто смаковало его имя, повторяя на разные лады. Удивительно красиво. И даже не было никакой разницы, кто кричит – просто хотелось закрыть глаза и слушать. Кто бы его ни искал – Вульф, Грэм или Янко, а может быть, кто другой – было уже всё равно. Он принял решение и не отступит теперь уже никогда. Ему было жалко своих друзей – многое связывало их когда-то, но всё проходит, иногда это случается неожиданно, вот как сейчас. Эхо оборвалось, прошептав несколько раз слово «Ра» – имя их звезды. Он, Аэра, принял решение остаться здесь и жить среди меллов. Теперь ему казалось, что внутри него всегда зрело подобное решение, основанное на стремлении понять иноземный разум. Может быть, поэтому со школьной скамьи он одержимо изучал языки, на которых говорили интересующие его народности или этнические группы. Лингвистика давалась ему с лёгкостью. Особенно хотелось познавать языки древних народов, отсталых племён. Для него не существовало так называемых «мёртвых» языков. Любой язык был для него живым и поющим. Сейчас знания языков были ему не нужны, но он нисколько не сожалел об этом. Голоса звучали у него в голове. Ему казалось, что всю свою жизнь он мечтал именно об этом. Сказочное многоголосье прекраснее любого переливающегося эха. Его сознание становилось всё более многомерным, многоярусным, как пещера меллов. Он понимал всех, кто говорил с ним сейчас, голоса звучали одновременно, но не перебивали друг друга, а наоборот обогащали любую высказанную мысль, заставляя её сверкать разными гранями, подобно драгоценному камню. «А-э-р-а!..» – прозвучало где-то совсем близко. Это начинало раздражать. С этим пора было что-то делать.

…

– Бабушка, давай я тебе помогу! – говорила сияющая здоровьем молодая женщина в белом хлопчатом платье. Её белозубая улыбка, создавая контраст со смуглой кожей, будто озаряла всё вокруг непреходящей радостью жизни. Чёрные курчавые волосы были перехвачены спереди белым, сложенным несколько раз платком, наподобие ободка, и завязанным сзади.

– Что ты, деточка, мне Аэра поможет. Он наверное уже пришёл, опять уткнулся в свои книжки… И что он в них находит? Вот скажи мне, дочка…

Улыбка сошла с лица молодой женщины.

– Бабушка, помнишь, я говорила тебе… А ты опять… Ты же тогда всё поняла, и мы с тобой плакали…

– Что, милая, поняла? О чём ты? Посмотри, какая ты красивая. Я уже совсем почти ничего не вижу, но лицо твоё передо мной… Не хочу, чтобы ты плакала, Ния. Да тебе и замуж пора. Куда смотрит Аэра! Я бы на его месте…

– Бабушка! ... – сдавленно прошептала женщина, закрыла лицо руками и убежала.

Палящее солнце застыло белой массой в зените, небо налилось тяжёлой синевой, чувствовалась мощь и сила в лёгких дуновениях ветра, и старые знающие люди сказали бы, что приближается гроза.

– Да что с ней такое… – озабоченно сказала старуха, поставила корзину с фруктами на землю и посмотрела вслед Ние невидящими глазами. Старое измождённое лицо несло печать боли и выражало недоумение. Неру тяжело наклонилась и кряхтя подняла корзину.

– Аэра… Почему не поможет мне? И почему мне нельзя об этом говорить?

Старая худая Неру была закутана в большой белый видавший виды палантин. Согнувшись в три погибели, она поплелась к своему дому. Но она не прошла и половины пути, как кто-то сзади подхватил корзину.

– Бабушка, это я, Ния. Прости меня, я не сдержалась... Я помогу тебе.

– Спасибо, дочка. А ты убежала, заревела…. Чует моё сердце нелады... – горестно сказала Неру и, покорно склонив голову, пошла за молодой женщиной, с трудом передвигая старые ноги.

В доме, на каминной полке, стояла фотография в рамке. Это был её внук, Аэра. Тёмная кожа, курчавые короткие волосы, почти детское улыбающееся лицо. Пухлые губы. Одет он был в белый скафандр, потому что был астронавтом и летал к звёздам.

…

Старейшина простёр длани кверху, взывая к своему богу. Меллы, окружавшие его, почтительно последовали его примеру, и их тонкие конечности тоже взметнулись вверх. Но на этот раз Ликлянин дал знак своему племени разойтись и заняться другими делами: сейчас ему нужно было побыть наедине с богом, чтобы принять нужное решение. Голоса стихли. Серебряное свечение вокруг становилось всё слабее – пещерные жители послушно удалялись вглубь пещеры. Вскоре Ликлянин остался один на самом краю пропасти. Незваная гостья только что покинула их на своём чудесном плавучем шаре. Меллы не хотели причинять ей никакого прямого вреда – их богу это было неугодно. Но чтобы защитить себя, нужно было наложить запрет на её воспоминание об этом месте. К счастью, это было более чем просто, для этого не потребовалось даже усилий общего разума, а тем более не нужно было взывать к богу. Ликлянин использовал свою ментальную силу и страх, переполнявший чужеземку, для наложения запрета на воспоминание. Но сейчас, оставшись наедине с собой, он почувствовал, что не может сам принять решение. Нужна была помощь Танна, их могущественного бога. Танн, сотворивший мир, давший жизнь меллам, создавший лёд для защиты меллов, наполнивший океан, он должен помочь им и сейчас. Ликлянин припал к земле всем своим тщедушным тельцем и вновь простёр длани навстречу Танну. Сложил вместе скрюченные жёлтые пальцы, как делал всегда, когда молился богу. В своей мысленной молитве старейшина маленького племени просил дать знак о том, как следует ответить на новое вторжение чужаков. Меллы были очень древней расой, и в их коллективных воспоминаниях сохранились почти все этапы эволюции, приведшие их к нынешнему облику и состоянию души. В огромной памяти не было никакого упоминания о существах, с которыми приходилось встречаться сейчас. Когда это произошло впервые, меллы поняли, что это пришельцы извне, из другого мира, по всей видимости кардинально отличающегося от их собственного. Пришельцы были слабы духом, но располагали тяжёлым снаряжением, которое помогало им приспособиться к чуждому для них миру. Это поневоле вызывало уважение. Но они не берегли великий лёд, а вгрызались в него острыми зубами своих тяжёлых машин, будили страх. Пещеры меллов были во льду, и племена существовали благодаря тонкому балансу и круговороту материальных субстанций (по-нашему – это была замкнутая самодостаточная экосистема). Нарушить хрупкое устройство их мира многотонными механизмами пришельцев было достаточно просто.

Ликлянин ещё раз смиренно попросил, чтобы Танн дал им какой-нибудь знак, а сам отошёл от края пропасти и направился вглубь пещеры, к самой отдалённой хижине. К той, вокруг которой было больше всего голубых светящихся деревьев. К той самой хижине, где лежит один из чужаков, ставший другом для меллов, величающий себя странным именем Аэра.

Этот пришелец, называющий себя человеком, появился здесь не так давно. Старейшина соседнего племени Сианин, отсчитывающий длину времени равными долями и записывающий события, только пять раз провозгласил смену времён. Одну долю времени Сианин называл беглом. В племени Ликлянина такой счет не вёлся, и события не отмечались. Зачем нужны подобные хлопоты, когда все явления и без того надёжно хранятся в памяти всего племени. Так Ликлянин думал раньше, и почти всё племя почтительно с ним соглашалось. Но в последнее время он всё чаще задумывался над тем, чтобы перенять у соседей их способ измерять точное время.

Да, если быть точным, то человек по имени Аэра предстал перед меллами всего пять беглов назад. А если измерять время по старинке, событиями, то доподлинно известно, что с тех пор, как появился Аэра, в племени народился всего один ребёнок, маленький мелл. И родительница нарекла его Айнянином, именем, в чём-то созвучном с именем пришельца. А на охоту в соседний лес племя снаряжалось всего семь раз.

Аэра пытался рассказывать меллам о своём народе и о своей планете. У него плохо получалось говорить с помощью мыслей, но всё-таки кое-что меллы поняли и усвоили. А поскольку сами они мыслили по привычке всегда открыто и почти разучились по-другому, таков уж был их образ жизни, то получалось, что о себе они рассказали многое, почти всё. Правда, было не совсем понятно, умеет ли Аэра хорошо слушать мысли или делает это также плохо, как говорит, но, судя по откликам с его стороны, какая-то часть сказанного до него доходила.

Сам же Аэра рассказал меллам, что прилетел с планеты Земля, третьей по счету от Солнца, их общей звезды. И является он землянином, иначе говоря, человеком, представителем расы людей.

Когда пришелец появился впервые, на нём был невиданный разноцветный костюм, двигался он бойко, на ногах держался уверенно. Но с тех пор, как он принял решение поселиться и жить среди меллов, многое изменилось. Сейчас Аэра всё больше лежал. Цвет лица у него совершенно изменился: он стал каким-то тусклым, а не таким полным жизненной силы и сияющим здоровьем, каким был до этого. Заметив печальные перемены, Ликлянин однажды обратился к Аэра с вопросом, не хочет ли тот вернуться к своим соплеменникам. На что человек ответил категорическим отказом. Он понимал, что затухает, потому что, во-первых, воздух Анорры отличается по составу от нужной ему смеси газов. Не настолько сильно, чтобы умереть сразу, но достаточно для того, чтобы прилично укоротить качество и количество жизни. Во-вторых, температурный режим требуется землянину другой. Меллы тоже любят тепло и жидкую воду, но всё-таки холодновато здесь для человека. В-третьих, злую роль сыграла низкая гравитация.

Из еды Аэра предпочитал рыбу. Поначалу он пытался втолковать меллам про огонь, нечто горячее и ярко светящееся, а некоторым даже показал маленькое, быстро гаснущее пламя, которое вырывалось из коробочки в его руках. Никогда ничего подобного пещерные жители отродясь не видывали, о чём сразу и сказали пришельцу. Тогда Аэра, мысленно испросив разрешения у старейшины, развёл костёр из сухих веток деревьев и пористых тёмных камней. Он сказал, что такие камни, руда, пропитаны насквозь горючим веществом, поэтому могут служить топливом. Камни и вправду загорались, но горели дымным пламенем, от которого даже сам Аэра отворачивался и кашлял. Неизвестно, чего было больше – пользы от тепла или вреда от удушливого дыма. Однако Аэра всё же изловчился и изжарил рыбу.

Меллы только дивились. Свою пищу Аэра сдабривал солью, которой было припасено в достатке, ведь и пещерные жители были не прочь что-нибудь подсолить. А когда однажды огонь потух, Аэра заметно приуныл. Из маленькой красной коробочки больше не вырывалось пламя. Аэра пытался добыть огонь другими способами, тёр сухие палочки, но все усилия были напрасны. Не получалось и всё тут. Тогда его основной пищей стала сырая рыба, которую предварительно он подолгу вымачивал в соляном растворе.

Нужно отдать ему должное: держался он до последнего. Что ни день – пытался добыть огонь из сухих веточек. Силы покидали его. Некоторые особенно отзывчивые меллы тоже иногда усаживались рядом с ним и что-то усиленно тёрли. Огонь не приходил. Что за прихоть такая – во что бы то ни стало выжить в чуждом мире, удивлялся Ликлянин, а вместе с ним почти всё племя. Однажды Аэра сказал, что он и хочет уйти, но теперь уже не может. А почему не может, так и не ответил. Всё-таки, он был очень скрытным, этот пришелец.

А сейчас Ликлянин направился к хижине, где лежал Аэра. Много было у него вопросов, на которые он не знал ответов. На некоторые из них мог ответить только человек. Ликлянин подумал, что из хора голосов пришелец уже мог понять, что их посещало существо одной с ним расы. Едва подумав об этом и прислушавшись к голосам, выделил медленно льющийся голос Аэра, который обращался к нему. Землянин сказал, что удивлён тем, что кто-то проник в пещеру меллов, так как сухопутный проход закрыт надёжно и те, кто знали о нём, вряд ли могли кому-то рассказать. А если пещерные жители считают, что человек прибыл на плавучем средстве, то это означает, что на Анорру прибыла новая группа людей, оснащённая по-новому.

Ликлянин ответил, что кое о чём он уже позаботился, а именно заставил позабыть незваную гостью обо всём, что каким-то образом связано с меллами.

Аэра ответил, что это правильно, но, возможно, потребуются ещё какие-нибудь действия.

Когда Аэра остался наедине с собой, он, закрыв глаза, попытался представить себе новых астронавтов, живущих в модуле «Галактика», построенным с таким трудом их командой, стоившим их жизней. Наверняка, всех их жизней. Да, именно так и подумал, потому что понимал, что он, возможно единственно выживший из всех, по сути, не живет, а существует. В чем-то, несомненно, он был счастлив, и существование его здесь и сейчас было уникальным, но мысли всё время возвращались к маленькому островку тепла и уюта на этой планете, к людям, живущим той жизнью, от которой ему пришлось отказаться. Вспоминал он и о своей земной жизни… О старой своей бабушке Неру, и о невесте Ние, которая, возможно, всё ещё ждала его на Земле, лицо которой почти стёрлось из его памяти. Но во сне Аэра видел только небо и солнце.

Ему вспомнился тот день, когда Роберт Лоуренс открыл проход в этот мир, и он, совершенно околдованный, пошёл по этому пути, сперва наполненному светом деревьев, потом почти в кромешной тьме, но у него был тогда фонарь. Долго бредя по туннелю, иногда в полусогнутом состоянии, ведомый образами, переполнявшими его, мог ли он знать, что за поворотом вдруг начнётся крутой спуск, он оступится и покатится вниз, набирая скорость и не различая пути? Тогда голоса вдруг замерли, будто почувствовав его панику и прощание с жизнью. Каким-то чудом он остался жив, проехав на пятой точке по ледяному спуску довольно протяжённый участок. Вскоре после этого он и встретился с меллами воочию.

Аэра много узнал о пещерных жителях, пока жил в одном из зачарованных гротов. Подобных гротов, в которых обитали меллы, было множество, но этот самый большой. Лучше сказать не гротов, а локаций, поскольку не все локации были гротами, а некоторые, например, были просто сетью пещерных ответвлений. Локации в основном соединялись между собой сухопутными проходами. Немного ему удалось попутешествовать по земле Анорре, пока позволяло здоровье, ставшее вдруг хрупким. В этих странствиях Аэра сопровождали двое доброжелательных и очень общительных меллов из племени, которое приютило его, звали их Неянин и Сианэй.

Для переходов между локациями меллы запасались светящимися ветками деревьев, потому что в туннелях было совершенно темно. Самим меллам хватило бы и сияния собственных глаз, но для неприспособленного к темноте Аэра этого света было недостаточно.

Меллы, обитающие в разных локациях, были настроены дружественно по отношению друг к другу. В каждой локации могли сосуществовать несколько племён, часто это зависело от геологической структуры, если это слово правильно было бы употребить в данном контексте.

Питались меллы в основном рыбой и морскими змеями, пойманными в океане; ловлей занимались с помощью сеток и удочек. Также были у них копья, а лучше сказать гарпуны, для охоты на более крупную плавающую добычу.

В некоторых пещерах поражала красотой и необычностью буйная растительность – очень похожая на гигантский мох, некоторые разновидности которого будто горели огнём, освещая таинственные своды. Были эти мхи разных оттенков – серого, тускло-бирюзового, нежно-оливкового, голубого, тёмно-бардового и даже красного. Мхи, большие как кустарники, или даже похожие на небольшие деревья благодаря одеревеневшему стволу. Некоторые украшали светящиеся шишечки или шарообразные плоды. Под деревом можно было усесться на мягкую траву, жёлтую или голубую, которая строго говоря травой не являлась, а была разновидностью всё тех же мохообразных. Некоторые подобия лиан (в том числе те, которые видела Эстер), представляли собой не растения, а являлись рукотворными средствами перемещения меллов в вертикальных и горизонтальных плоскостях огромного грота, и были сделаны чаще всего из прочной кожи змей, на которых охотились пещерные жители. Но существовали в этом мире и другие «лианы». Некоторые растения смогли приспособиться к жизни, укоренившись на своде пещеры. Их отростки ниспадали вниз подобно лианам в земных джунглях.