Текст книги "Обратная сторона Европы (СИ)"

Автор книги: Уве Капо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

28. Вы Окин Магвайр?

Позвонил Морсби и сказал, что тело Грэма транспортируют на Землю. «Вы сможете с ним попрощаться, – грустно сказал старик и добавил: – Окин, несмотря на ту вашу выходку, а вы не отрицайте, пожалуйста, что это вы, просто молчите, так вот, несмотря на ту вашу выходку и все наши противоречия, я подготовил… отзыв… благоприятный отзыв о вас… Я считаю, что вы достаточно настрадались и заслуживаете… отдыха. Возможно, это поможет окончательно снять с вас подозрения. – Морсби помолчал, Окин тоже не произнесла ни слова. – Попозже я вам перезвоню, скажу точное время церемонии. Место вы знаете – Монумент Героям Космоса».

Окин улыбнулась: перед ней стоял Грэм. Когда она хотела, то вызывала его из своей памяти. Он протянул к ней руки и обнял. Протопали маленькие ножки, и Сибил обхватила сзади её (их?) колени. Грэм присел на корточки и улыбнулся дочке.

Жалко, что Сибил так и не встретилась с Грэмом, подумала Окин, когда образ исчез. Она изо всех сил боролась с горечью в глубине своей души, не давала ей выплеснуться наружу и завладеть ею.

Снова зазвонил телефон. Окин прикоснулась к каффе на ухе. Звонивший представился: Сэм Ричардс. Астронавт, на борту космического корабля которого Грэм вернулся домой.

– Окин, я знал Грэма. А про вас тоже узнал: ваша фотокарточка была в моей каюте всё то время, пока я жил на Европе. Раньше это была каюта Грэма. На обороте было написано ваше имя. В МКА… – Сэм откашлялся, но затем твёрдо продолжил: – В МКА я узнал ваш номер телефона. Вы позволите…

Дальше Сэм предложил Окин встретиться, если у неё есть время, чтобы познакомится перед церемонией. «Будет замечательно, если вы придёте с дочкой», – сказал он. А завтра, в день церемонии, предложил заехать за ней и её родными, чтобы вместе попрощаться с погибшими астронавтами.

Окин согласилась.

– Вы Окин Магвайр? – перед ней стоял тот самый астронавт, Сэм Ричардс. Загорелые, открытые по локоть руки. Чуть красноватое лицо. Смеющиеся голубые глаза. Окин обратила внимание на свежий шрам на сгибе левой руки. Улыбался он открыто и уверенно, обнажая ровный ряд зубов. Пожал руку – мягко и крепко. Окин понравилось такое рукопожатие. Она улыбнулась:

– Да, а вы Сэм…

– Ричардс, – подсказал астронавт.

Окин успела посмотреть информацию об этом герое, и, конечно, она не забыла его фамилию, просто не хотела выставлять напоказ свою осведомлённость.

– Разрешите пригласить вас… – начали они одновременно и засмеялись. Сэм закончил предложение за обоих:

– …на чашку кофе.

– С удовольствием, – ответила Окин и опёрлась на галантно предложенную ей руку.

29. Daemon безвременья

На следующее утро Сэм пошёл в камеру хранения и забрал свои вещи – скафандр и усилитель. Он размышлял так: наука в лице Филха не стоит на месте, потому что Филх двигает её. И он верил, что гений, претворивший в жизнь путешествия во времени, помнит о своём многострадальном друге и следит всеми своими приборами, не промелькнёт ли где условленный сигнал из прошлого. Одно беспокоило его: Филх много раз произносил заумную фразу о том, что время в разных мирах течёт по-разному. Это связано со скоростью и направлением потоков, да мало ли с чем ещё. По-разному, да и всё тут! Чтобы донести свою мысль, Филх рисовал на электронной доске перпендикулярные прямые, соответствующие разным временным потокам, и говорил, что сколько бы веков не прошло на одной из этих прямых, для другой это всего лишь пшик, доля секунды, поскольку проекцией одной прямой на другую является точка. На практике это означало, что полгода тут не есть полгода там.

Полгода тут могли сжаться в один день там или, наоборот, вольготно расправиться, растянуться на века. И хорошо ещё, если не с отрицательным значением. Хотя, какая к чёрту разница для истинного путешественника во времени, коим является Филх. А Сэм не сомневался в своём друге. В друге – нет, никогда. А в собственном везении – сколько угодно. Поэтому мысли о разнонаправленности временных потоков не могли его не беспокоить.

Как бы то ни было, Сэм хотел вернуться.

Он волочил за собой сумку со скафандром, а в руке нёс усилитель. На костылях это было нелегко. Плечи прямо-таки ныли от усталости. Когда он проходил мимо огромного телевизора, то увидел на экране счастливую физиономию своего молодого двойника, астронавта Сэма Ричардса. Тот рассказывал об открытии новой формы жизни в марсианской пещере. Среди зевак Сэм заприметил своих старых знакомцев из социальной службы. Один из них, увидев его, заорал во всю глотку:

– Вот он!

Все трое сорвались с места и побежали. К счастью, их сдерживала толпа, а Сэму были известны все скрытые от глаз простых смертных лазейки. В последний момент он успел нырнуть в технический люк. Затаился, отдышался и осторожно пополз на четвереньках среди проводов. Костыли он отбросил, но скафандр и усилитель упорно толкал перед собой. Передвигался медленно, дюйм за дюймом, освещая путь фонариком, который всегда был при нём, как предмет первой необходимости (известно, что он вёл весьма специфический образ жизни).

Когда Сэму стало совсем невмоготу из-за нехватки воздуха, сумка со скафандром, которую он толкал, вдруг провалилась куда-то вниз и мягко стукнулась об пол. Впереди была маленькая комната. С превеликим трудом Сэм спустился вниз, по проводам.

После короткого отдыха он включил усилитель и облачился в скафандр.

Сэм чувствовал себя искалеченным куском плоти. Как недоставало ему костылей... В этой темноте, которая едва рассеивалась светом фонаря, среди всех этих пыльных муфт и проводов... На что ему было надеяться? На то, что время не повернулось вспять и не слишком замедлилось или ускорилось? Или на то, что Филх вытащит его из любой временной дыры? Он и сам не мог дать ответа на эти вопросы.

Вдруг Сэм услышал шум и голоса, которые эхо повторяло на все лады: это были его преследователи. Казалось, что всё, конец, но тут – о, чудо! – прямо перед ним, из ничего, возникла тёмная точка с размытыми краями, создающая вокруг себя временные и пространственные завихрения. Сэм почувствовал радость, благодарность и даже... чуть не расхныкался. Не думая, он нырнул во временной портал.

Сторонний наблюдатель, если бы таковой имелся, мог увидеть, как человек в оранжевом скафандре, неуклюже подавшись вперёд, упал плашмя, раскинув руки, на трепетный кусочек чёрной материи, висящий в воздухе сам по себе – вопреки всем очевидным законам физики. А дальше произошло совсем уж невероятное: превратившись в плазменное облако, закружившись вихрем, человек (или то, что от него осталось) втянулся тонкой струйкой в образовавшийся разрыв времени и пространства и исчез там навсегда.

И сторонний наблюдатель там был: тот самый Матеуш Новак, который всегда принимал самое живое участие в Сэме. Вообще-то, это была его территория. Те, кто имел обыкновение лазать по трубам, знали об этом. В последнее время он часто отсиживался тут: вверху участились набеги на честных бродяг. В общем, Матеушу не нужны были неприятности. Он мирно посапывал, когда сверху свалилась огромная сумка, чуть не придавив его, а следом, по проводам, спустился её хозяин. Матеуш тихонько отполз в угол, прикрыв лицо одеялом. Каково же было его удивление, когда незваный гость оказался одноногим Сэмом, тем самым, который умел здорово играть в карты. Сначала Матеуш собирался поздороваться, но решил чуток обождать и поглядеть, что будет дальше. Он не поверил своим глазам, когда увидел, что Сэм оделся – во что бы вы думали? – в скафандр! Включил какую-то машину, и посреди комнатки появилось это. Поднялся вихрь. Какое-то время старик стоял, пошатываясь, уставившись, как загипнотизированный на развёрстое нечто. Потом, видать, совсем отчаялся и упал, не совладав с собой. Это сожрало его в долю секунды. Полностью, без остатка! Матеуш вскочил на ноги и так сильно прижался к стене, как только мог. Вихрь усилился и чуть не сшибал его с ног. Нет, ему ещё рано туда, он ещё так молод! А потом пришли люди в серой униформе... Первый раз в жизни он был им рад.

…

Падение в никуда продолжалось довольно долго.

Во время полёта Сэма не покидало неотвязное чувство, что он не один.

Чтобы понять это, ему не требовалось включать воображение, что-то представлять себе. Не нужно было делать морального выбора, а также верить или хотеть. Всё было просто до невозможности: он знал это.

«И в этот раз, и много времени назад, и смотрим, как обрушивается в бездну не родившееся, и знаем, что грядёт свершённое, и место, где всё сущее. Да будет так» – прошептал Сэм и удивился самому себе: откуда вдруг пришли на ум эти слова, напоминающие молитву? Из его старого сна?

Он попытался осмотреться вокруг. Но не увидел ничего, кроме теней, стремительно проносящихся мимо. По необъяснимой причине смотреть прямо по курсу было страшно, но он осмелился. Впереди, как и предполагалось, зияла бездна. Сэм бросил в неё один-единственный взгляд, и вот она уже не отпускала, целиком завладев его вниманием.

Вскоре он начал различать лицо. Сначала смутно, потом всё отчётливее. Он всматривался в призрачные черты, не в силах отвести порабощённого взгляда. Лицо напоминало человеческое – глазницы, губы; оно словно проглядывало из тумана, из тускло светящейся дымки. Глаза смотрели внимательно и строго, а губы шевелились, как будто говорили или кричали – одно и то же много раз подряд. Сэм никак не мог определить, что именно. Наконец, его осенило: «Non est mea culpa, sed venit tua tempus?!» – спрашивала бездна, что означало в переводе с латинского: «Моей вины нет, просто пришло твоё время?!». То, что это был именно вопрос, Сэм не сомневался. А также он знал, что именно должен ответить.

– Non est tua culpa, sed venit mea tempus, – повторил он несколько раз, переиначивая эту фразу на свой лад, желая сказать: «Не вини себя, просто пришло моё время».

Воистину, бездна проникла в него и поселилась в нём. Он почувствовал себя с ней единым целым, и это принесло успокоение. По едва уловимым изменениям в выражении лица он понял, что бездна, приняв его, чувствует то же самое. Одиночество, боль, страх растворились в бесконечности и перестали иметь значение.

«Демон безвременья», – догадался Сэм. Ему захотелось поскорее встретиться со своим другом, чтобы рассказать обо всём увиденном, но падение продолжалось. Мысль о Филхе нашла отклик в бездне и ещё больше породнила их.

Оказалось, Филх был рядом. Всё, что имело когда-либо значение для Сэма, было с ним и сейчас. Ему больше некуда было стремиться. Мысли прояснились, воспоминания стали яркими и подробными. Но сейчас это принадлежало не только ему. Это стало частью всего. «Старость – падение долгое и беспощадное, но, к счастью, не бесконечное», – пришло на ум. Выход был, но только один. Достаточно было просто понять, что пришёл конец, и принять его. Именно тогда Сэм и освободился.

...

– Сэм, очнись же, – говорил Филх, чуть не плача.

Он сидел на полу и держал своего друга на руках. Шлем он снял ему сразу же, а теперь пытался расстегнуть скафандр, чтобы сделать искусственное дыхание. Глаза бывшего астронавта были широко раскрыты, а губы медленно шевелились, шептали, повторяя одно и то же. Но сколько бы Филх не вслушивался, он никак не мог разобрать, что именно.

– Non est tua culpa, sed venit mea tempus… – наконец отчётливо произнёс Сэм, вложив всего себя, без остатка, в эти слова. Потом облегчённо вздохнул и закрыл глаза.

– Не винить себя, просто пришло твоё время?! – вскричал Филх. – Так значит…

Догадка поразила его, как молния. Это было то самое зашифрованное сообщение, которое он получил от демона безвременья незадолго до отправки Сэма в прошлое.

– Сэм, если только ты меня слышишь! Знай, я сделал то, что ты просил! Я слетал на 5748-ой и всё сделал! Всё, как ты хотел.

Конец