Текст книги "Редактировать или удалить (СИ)"
Автор книги: Torry-Katrin
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
Загнув край справки, я обнаружил похожую наклеенную белую полоску. Вот только рядом с фамилией брата стояло вовсе не его имя.
Сигнал будильника, будто зов сатаны из преисподней, не дал мне утонуть в зыбучих песках из собственных мыслей и вязкого тотального потрясения.
У меня ровно минута.
Наспех перевязав папки, я положил их обратно в ящик вместе с пистолетом, закрыл все замки. Удостоверился, что не оставил никаких следов. Всё на своих местах, ничего подозрительного. Буквально взлетел вверх по лестнице, вернул ключи на место, поставил на место плинтус, задвинул кресло.
Уже знакомый удар в солнечное сплетение швырнул меня на колени.
В глазах помутнело. Я свернулся на полу, схватившись за живот, и поймал себя на мысли, что ненавижу ту ненормальную бабку с переулка. Ненавижу за то, что дала надежду, а теперь бессовестно отнимает её обратно. За то, что в поисках ответов я нахожу лишь всё новые и новые вопросы, которым нет конца и края.
Получается, что всё это время только я один хранил воспоминания о прошлом, которого никогда не было.
Воспоминание №3
Я приземлился прямо в лужу под окном какого-то старого, незнакомого мне дома, поэтому одежда, обувь и дреды промокли насквозь ещё до того, как первые потоки сумасшедшего ливня коснулись меня. Ветер сбивал с ног, горизонтально хлеставшие по лицу капли не позволяли нормально видеть. Не разбирая пути и полагаясь на одну только удачу, наугад рванул вперед, почти вслепую продираясь сквозь злостную непогоду.
Укрытие нашлось в полуразвалившемся сарае, в который я на бегу врезался плечом. Оказавшись внутри, я тяжело опустился на землю, дрожа всем телом. Дикий, нечеловеческий холод. Хотел было отжать дреды, но задеревеневшие пальцы совсем не слушались. Пришлось подобрать колени и прижать руки к груди, пытаясь хоть как-то сохранить остатки тепла.
Снаружи доносились голоса. Слишком далекие, чтобы разобрать слова.
Я сидел там не меньше получаса, продрогший и не способный сдвинуться с места. Я совершенно не был готов взглянуть правде в глаза, потому что она была слишком невозможной, слишком безобразной. Глупо знать наверняка, но при этом надеяться, что ошибся. Притворяться и убеждать себя, что всё это всего лишь совпадение, ничего не значащая случайность, самообман, игры подсознания. Целые сутки ушли на то, чтобы убедить себя, что ещё рано делать выводы – вся моя сущность противилась принимать новую реальность, как если бы организм больного отторгал инородное тело, не прижившийся донорской орган, будто то сердце или почка.
Перед глазами всё ещё маячило имя на папке. Билл обязательно сказал бы мне. Должен был сказать, поделиться, дать знак – хоть что-нибудь!
Вернувшись обратно, я уже знал, как действовать дальше. Было необходимо убедиться, подтвердить или опровергнуть свою жуткую догадку. Я задал ему всего один вопрос. Элементарнейший. Почему раньше, кретин, не додумался?! Я спросил, кто обучал его. Конечно, он ничего мне не ответил, но он об этом подумал, и этого было достаточно.
Кое-как совладав с собой, я подобрался ближе к источнику звука и спрятался за высокой грудой строительных отходов, когда услышал голос брата.
– Я всё-таки сниму, а то запарюсь.
– Надень обратно, сказал. Продует потного, заболеешь, и какой с тебя будет толк?
Я закрыл уши ладонями, до боли сдавив голову, и плотно стиснул зубы, чтобы не закричать. Мне не нужно было смотреть, чтобы понять. Я узнал этот голос. Голос, некогда дорогой и бережной хранимый в самых светлых воспоминаниях. Всего за одно мгновение он словно укус гадюки отравил весь мой организм, парализовал тело и заставил беспомощно корчиться в судорогах, бестолково глотая воздух.
Да, я знал, на что иду и кого здесь встречу. Это не сложно – сложить два и два. Знал, но до последнего надеялся, иначе сошёл бы с ума. Ни намёка на правду. Все молчали! Делали из меня идиота. Боялись, что не выдержу, не доверяли? Это подло. Узнать всё вот так, сидя в грязи, трясясь от холода и слушая голос, который рвёт тебя изнутри, кромсая душу на ошмётки…
Неужели так легко предавать? Дети ведь чувствуют, когда их любят искренне. И он любил нас. Я уверен в этом. Был уверен… А потом он исчез. Исчез, чтобы вернуться только к одному, с одной единственной целью – сломать ему жизнь. Он «похитил» у нас Билла. Забрал моего брата и заставил его делать ужасные вещи, внушив, что это его выбор. Заставил ненавидеть, презирать, унижать. Он сделал из него идеальное оружие, хладнокровного убийцу, с корнем выдрав всё человеческое. Почему Билл? Почему не я или не мы оба?
Я сполз ниже и засунул руки в карманы.
Хорошо, ладно… Возможно, он действительно с самого начала выделял брата. Был более внимательным к нему, возился с ним чаще, чем со мной. Какая-то прочная, вполне осязаемая связь присутствовала между ними всегда. Я делал вид, что не замечаю, старался не обижаться по пустякам, не придавать значения. К тому же, у меня была мама, в которой я нуждался гораздо сильнее, чем брат.
И всё же один случай клеймом отпечатался в моей детской памяти. Я почти забыл о нём, ведь до этой минуты не нужно было бередить старые, но похоже так и не зажившие раны.
Однажды мы с Биллом здорово повздорили. Слово за слово, тычки, пинки – началась драка. В шесть лет нет иного способа выяснить, кто прав, кто виноват, кроме кулаков. Мы кусались, царапались, тягали друг друга за волосы. Я был так зол на брата, что ничуть не уступал ему по силе, но потом он опрокинул меня на спину и обездвижил. Я трепыхался под ним как рыба, выброшенная волной на берег, рычал и пытался укусить его за руки. А Билл лишь сидел сверху и широко улыбался, отпуская в мой адрес обидные слова. Он одержал победу и больше не видел смысла продолжать разборки. Лёжа под ним, я, пожалуй, впервые почувствовал свою беспомощность, в полной мере ощутил ту разницу, которая всегда негласно была между нами. Раскрасневшийся от упорных, но тщетных попыток вырваться, я почти плакал от стыда, пыхтя и скалясь. Отец никогда не вмешивался в наши ссоры, предпочитая наблюдать со стороны. Он предоставлял нам возможность самим выяснять отношения, вот только договариваться мы тогда ещё не умели, поэтому каждая подобная стычка заканчивалась одинаково. Однако, в тот раз всё пошло не так.
Отец неторопливо обошёл нас и присел на корточки. Внимательно посмотрел мне в лицо, а затем перевёл взгляд на Билла. Я даже прекратил брыкаться и затаил дыхание. С неподдельным недоумением он спросил у брата, почему тот остановился. Спросил так, будто ему было плевать на мои слёзы. Словно его волновало лишь то, почему Билл решил пожалеть меня.
Пока я, растерянный, заморожено смотрел на отца, тот тоном учителя объяснял брату, что расслабляться рано, ведь я могу совершить подлость и обдурить его каким-нибудь обманным манёвром, воспользоваться его минутной слабостью и записать очки на свой счёт. Он сказал, что противнику ни в коем случае нельзя давать второй шанс, иначе у тебя самого потом его может и не оказаться. «Стоит только посеять в себе зерно подозрения о возможном поражении, и тебе кранты» – наставлял его отец, не обращая на меня никакого внимания, словно я был тренировочным манекеном. Теперь-то я понимаю, что так оно и было. Билл, напряжённо кусая губы, послушно внимал каждому его слову, как под гипнозом. Потом он растерянно кивнул отцу и наотмашь ударил меня по лицу. Несильно, лишь для того чтобы доказать, что он прилежный ученик, усвоивший урок. В том возрасте мы ещё были дружны, поэтому, конечно, я быстро простил брата, хоть он и не просил прощения. Но осадок от предательств остаётся навсегда, что бы ни случилось, сколько бы лет не прошло. Почему-то тогда меня тяготили мысли только о Билле, о его гнусном поступке. Поэтому я не заметил, как в мою спину вонзили сразу два ножа.
Как давно он решил втянуть брата в свой кошмар? Знает ли мама? А главное… Как смириться с мыслью, что наш отец оказался больным ублюдком?
Я закрыл лицо мокрыми ладонями. В запасе оставалось еще целых полчаса, но мне больше нечего было здесь делать. Всё равно нет возможности посмотреть этой сволочи в глаза.
Но поскольку идти было некуда, любопытство все же взяло своё.
Забравшись по скользким от влаги доскам наверх, я нашёл точку опоры и выглянул из укрытия.
Под небольшим деревянным навесом Билл с отцом раскладывали на хлипком столе вещи непонятного мне предназначения. Впереди меня висела балка, не дававшая рассмотреть их как следует.
– Ленту намотай, над ударами поработаем.
Уже через пару минут эластичная коричневая ткань плотно облегала кулаки брата, защищая костяшки пальцев от возможных повреждений. Постучав ими друг об друга, он слегка размялся, прыгая на месте и ловкими отточенными движениями демонстрируя некоторые приёмы бокса. Отец накинул на плечо мягкий «щит» и жестом приказал начинать. Надо признаться, выглядело это весьма впечатляюще. Билл боксировал так самозабвенно, поражал цель так стремительно и бил до того сильно, что вскоре у меня начало рябить в глазах. Я не мог точно определить его возраст, но был практически уверен, что этому Биллу не больше пятнадцати. Длинные волосы, сейчас собранные в хвост, при каждом особенно резком движении хлестали его по шее и лицу, а затем и вовсе прилипли к влажным от пота щекам. Отец же почти не изменился, лишь седина на висках напомнила о времени. Всё такой же крепкий, широкоплечий, с хорошо просматриваемыми рельефами мышц под тонкой футболкой, с острыми скулами и волевой челюстью, как у героев комиксов, спасающих мир. Мечта любого мальчишки.
Нанеся свой заключительный удар по «щиту» и заставив отца буксировать ногами, чтобы удержаться на месте, Билл обессилено рухнул на колени, дыша как загнанная насмерть лошадь. Такая самоотдача должна была как минимум порадовать отца, однако его лицо осталось непроницаемым. Он молча протянул брату руку, но отнюдь не для помощи.
– Давай их сюда.
– Что?
– Играться со мной будешь? Отдаёшь сам или я отберу, выбирай.
– Но у меня ничего нет.
– Сигареты, Билл.
– Я бросил, – самоуверенно заявил брат и бесстрашно заглянул отцу в глаза. Тот молча покачал головой, а затем схватил Билла за шкирку и поднял его с земли, как пушинку.
– А за враньё отхватишь по полной, – он прижал его лицом к стене и принялся обшаривать карманы. – Ты слышал, как дышишь? В твоих лёгких столько дерьма, что они даже функционировать нормально не в состоянии. Проиграешь следующие соревнования, я с тебя три шкуры спущу, понял меня? Бьёшь как девчонка. Хотя о чём это я, даже они бьют сильнее. Тебе лучше не огорчать меня, сынок.
Толкнув напоследок брата в спину, отец выпотрошил найденную пачку сигарет.
– В следующий раз заставлю сожрать. В позицию!
– Я выдохся.
– Что ты сказал? Я не расслышал, – отец демонстративно приложил ладонь к уху. – Повтори-ка.
Билл поднялся и молча закатал рукава толстовки.
– Так-то лучше. И чтобы я больше подобных слов от тебя не слышал.
– Есть.
– Противник не будет тебя жалеть, он использует любую возможность, чтобы как можно быстрее и эффективнее сломить твой дух. Ты должен его опередить. Воспринимай каждую драку, каждый вызов как бой не на жизнь, а на смерть. Дави врага всеми доступными тебе способами. Борись до конца и никогда, слышишь, никогда даже не думай о том, чтобы сдаться. Твоя задача – уничтожить, – опершись руками о колени, отец наклонился к Биллу, заглядывая ему в глаза. Брат не дрогнул. – А теперь представь, что от того, как ты боксируешь, зависит жизнь твоей матери. Ты на ринге и рефери, приставив дуло к её виску, ждёт окончания боя. Если выиграешь – она свободна, если проиграешь – пиф-паф! И её кровь на твоих руках.
Не отводя глаз от брата, он медленно выпрямился и снова надел «щит».
– Работай!
Сколько раз я подозревал Билл в неземном происхождении… И сейчас, глядя на то, как от дубасит номинального противника, лишний раз утвердился в своих подозрениях. Ну откуда в пятнадцатилетнем подростке столько мощи? И ладно бы мы пошли в отца, тогда его физические способности хоть как-то можно было бы объяснить. Так нет же – тощий, щуплый. В нашей школе такие обычно становились игрушками для битья, но только не мой брат. Наверное, всё дело в силе характера. Мне повезло, я хорошо учился, поэтому меня не трогали, берегли, так сказать, для дела. Доклады, рефераты, эссе, контрольные – я не мог отказать никому из «просивших», особенно когда меня держали вверх ногами над унитазом. Поскольку, в отличие от брата, я не мог за себя постоять, приходилось зарабатывать на безопасность собственными мозгами.
– Резче! Ещё, ещё! – громко командовал отец. Один его голос пугал до жути. – Слишком большой размах! Локоть! Локоть, твою мать! Выше!! Бей! Ещё! Сильнее! Сильнее!! Стоп! – заорал он так, что брат испуганно отскочил и споткнулся об кирпич. – Не любишь ты маму, Билл. Она только что словила пулю в голову.
– Я делаю…делаю всё, что могу, – задыхаясь, просипел брат.
– Ты делаешь недостаточно! – обхватив его голову руками, отец прокричал эти слова прямо ему в лицо. – Завтра остаёшься дома.
– Что? Нет! Я иду с вами! Ты обещал!
– Ты выдохся, сын, и сам в этом признался десять минут назад. Я не собираюсь позориться перед всей группой.
– Я справлюсь. Клянусь, я справлюсь! Только дай мне ещё один шанс. Пожалуйста. Я не подведу, обещаю, – брат был на грани истерики. Ухватившись за ремень отца, он буквально со слезами на глазах умолял его.
– Это ещё что такое?! Не хватало, чтобы ты мне тут сопли распускал, – он грубо оторвал от себя его руку. – Ладно, дам тебе ещё одну возможность. Постарайся на этот раз не облажаться. Ситуация аналогичная, только на этот раз в заложниках твой брат, раз мать тебе совсем не жалко. К его горлу приставили нож. Он зовёт тебя на помощь, он не хочет умирать. А теперь давай, Билл, покажи мне, на что ты способен, спаси его.
Похоже, сил у него и правда осталось совсем немного, удары были молниеносными, но не частыми, дыхание сбилось почти сразу же. Страсть к курению давала о себе знать. Отец смотрел на его жалкие потуги с отвращением. Не выдержав, он резко выступил вперёд и толкнул его «щитом», но Билл не растерялся и продолжил боксировать
– Слабак. Я уже вижу, как по шее твоего брата стекают алые струйки крови, как они капают на землю, в которой вскоре окажется и он сам. Ну же! Он ведь так верит в тебя! Ты же не хочешь его потерять, а?! – громогласно подначивал отец. И брат, насквозь мокрый от пота и пунцовый от напряжения, принялся колотить ещё неистовей. – Ещё! Сильнее! Уничтожь его! Раздави! Нет… Нет, нет, и ещё раз нет! Плохо! Отвратительно!.. Твой брат мёртв, – вкрадчиво закончил отец, наблюдая, как движения Билла замедляются, как стекленеет его взгляд, как начинают дрожать губы. Казалось, ещё чуть-чуть, и он упадёт без сознания. Но вместо этого, издав пробирающий насквозь вопль, Билл с разворота ударил ногой по «щиту» и уложил отца на землю.
Он смеялся. Хохотал как ненормальный, поднимаясь на ноги.
– Наконец-то! – ликовал отец. Он похлопал его по спине, на что брат лишь отрешённо улыбнулся, всё ещё силясь отдышаться. – Никогда не играй по чужим правилам, устанавливай их сам! Молодец, сынок!
– Теперь я с вами?
– Конечно. Ты заслужил, – брат увернулся от руки, когда отец решил потрепать его по волосам. Тот беззлобно хмыкнул и облокотился о балку, не сводя с него изучающего взгляда. Билл заметил это.
– Что?
– Скажи мне, что тебя так разозлило?
– Я просто хотел получить это дело, – после короткой паузы ответил брат. Затем, помедлив, отвернулся и принялся копаться в своём рюкзаке.
– Кстати, как там Том? Недавно видел его возле школы.
– Ты подходил к нему?
– Ерунду не говори, – скривился отец, глядя на то, как едва уловимо напрягся брат. – Красавец какой, а! На башке правда чёрти что…
– Это дреды. По-моему, они ему очень идут, и… У него всё хорошо. У него всегда всё хорошо.
– А чего так кисло? Или ты за него не рад?
Билл пожал плечами.
– Мне пофиг.
– Вот как? – отец криво ухмыльнулся. – И что же, ты совсем с ним не общаешься?
– Нет. Я ведь обещал.
– Он так очевидно дорог тебе.
– С чего ты…
– Всегда говорил, – перебил отец. – Главное – мотивация. Ты мне чуть голову не снёс.
– Я… я просто…
– Нехорошо обманывать папу. Или ты думал, я не узнаю? – изобразив удивление, он сделал шаг вперёд и навис над Биллом. – Но тут конечно и мой косяк есть. Я необоснованно надеялся, что ты так просто возьмёшь и вычеркнешь из жизни своего близнеца. Не учёл эту вашу…таинственную связь и всё такое. А? Правильно? Или я что-то не так говорю?
Билл, наконец, оторвал глаза от своих ботинок и коротко кивнул. Он был послушен как дрессированный пёс – удивительное зрелище.
– Я виноват, и готов понести наказание. Этого больше не повторится.
– Ну-ну… У нас тут не тюрьма, сынок, никто тебя в карцер сажать не собирается. Нужен брат – бери.
Меня передёрнуло от двусмысленности этой фразы.
– Как это? – вполне ожидаемо опешил брат. Я буквально услышал, как его нижняя челюсть лязгнула о землю.
– Я подумал, что тебе не помешает компания. А то скучно наверное, да? Понимаю. Только держи дистанцию. Чтобы у нас с тобой потом не было проблем. Том всегда не очень хорошо на тебя влиял. Разлагал от природы заложенный в тебе твёрдый, как скала, характер. Но тогда вы оба были мелкими п*здюками, сейчас-то ты уже не позволишь собой вертеть, а? – низкий гулкий смех опалил мои уши чем-то едким. Билл широко улыбался и сиял как начищенные лакированные ботинки. – Ну, чего молчишь? Или не рад?
– Спасибо. Я буду осторожен, обещаю.
– Ни разу не сомневался. На сегодня закончим, завтра придёшь, попрактикуем захваты. И надень шапку, вся голова мокрая. Как дитё, ей богу. Всё, дуй домой.
– Давай возьмём его к нам, – после продолжительной паузы предложил брат, закидывая рюкзак на плечо.
– По-моему, эта тема давно закрыта. Твой брат не такой как мы, он не способен понять, причём понять правильно то, что мы делаем.
– Я объясню ему, смогу убедить, вот увидишь. У него обострённое чувство справедливости, ему обязательно понравится. Ты бы мог с ним…
– Исключено, – удар кулаком об стол заставил Билла втянуть голову в плечи. Отец рассвирепел за считанные секунды. Как же они похожи… – Том никогда не станет таким как я или ты. Он маменькин сынок, всегда им был и всегда им будет, хоть наизнанку перед ним вывернись. Его мышление статично, его мозг запрограммирован общественным мнением, и любое вмешательство будет восприниматься им как вредоносный вирус. Он слаб, безволен и труслив. Он не боец. Жертва, не охотник. Овечке не место в волчьей стае. Если я узнаю, что ты вздумал трепаться языком, мне придётся принять меры и наказать вас обоих. Сегодня ты наглядно продемонстрировал, что не готов рисковать жизнью Тома. Очень советую не сбиваться с пути и продолжать в том же духе. Я доходчиво объяснил? Свободен.
Торопливо кивнув и низко склонив голову, Билл накинул капюшон и вышел из-под навеса, поспешно пересекая двор.
Улицы сменялись одна за другой, названия фиксировались всего на мгновение и тут же стирались из памяти. Этот район не был мне знаком. Я шёл туда, где тротуар сливался с небом. Казалось, оно вот-вот рухнет мне на голову. Я не знал, где нахожусь и когда исчезну. Растворись я на глазах у прохожих – плевать, до меня всё равно никому нет дела. Люди, сродни тараканам, при внезапно включенном свете разбегались кто куда, отчаянно ища укрытие. Дождь не торопился ослаблять хватку. Если наш мозг компьютер, то у меня сейчас шла активная перезагрузка. Жаль только, что некоторые воспоминания нельзя вытащить обратно наружу, как восстановить из мусорной корзины удалённые файлы. Потому что те обрывки прошлого, что остались лежать в моей голове, я эгоистично отредактировал до неузнаваемости, отгородив себя от реальности десятками невидимых стен. Ещё тогда, в детстве, я сделал всё, чтобы остаться в зоне комфорта. И вот чем это обернулось…
В моих руках оказалось сразу несколько судеб. По каким-то нелепым обстоятельствам именно мне предстоит решать, как ими распорядиться. Но чем дальше я продвигаюсь, тем бессмысленнее мне кажется эта затея. Даже теперь, узнав всю правду, я не вижу ни одного выхода.
Глава 3
Память сердца уничтожает дурные воспоминания и возвеличивает добрые, и именно благодаря этой уловке нам удается вынести груз прошлого. ©
Живое тепло приятно грело. От приглушённого размеренного мурчания клонило в сон. Свернувшийся на моей груди котёнок сладко спал, наевшись перед этим до отвала. Говорят, кошки лечат, ложась на больное место, наверное поэтому он устроился на шраме, под которым билось многострадальное сердце. Если кошки действительно целительны, то в случае с Биллом котёнку пришлось бы расположиться у него на голове.
Из-за глубокого чёрного окраса наш новый пушистый постоялец был назван Вороном. Но поскольку пока такое солидное имя никак не вязалось с этим неуклюжим крошечным созданием, я звал его Воронёнком. Билл не стал особо заморачиваться и оставил только первые три буквы от клички, заявив, что это прозвище самое подходящее, и он будет звать его только так и никак иначе.
– Ты видел, как он со стола еду таскает? Вор и есть. И не надо на меня так смотреть.
– Просто он ещё совсем малыш и не научен хорошим манерам.
– Ах, маленький… Ты прав, какой из него вор, пока только разве что наглый воришка.
Брат то и дело ворчал на животное и кривился, когда котёнок приходил к нему ласкаться, но теперь я знал, что всё это притворство, и в душе он радовался как ребёнок, что котёнок выбрал его, а не меня. Я улыбался как идиот, глядя на эту парочку, но ничего не мог с собой поделать. А Билл настороженно косился и говорил, что у меня едет крыша, отпускал по задумке обидные едкие шуточки, которые совершенно перестали меня задевать. Я вдруг понял, что ему просто неловко передо мной. Он хмурился, злился, надеялся задеть, а на самом деле пытался скрыть своё жуткое стеснение. В какой-то момент даже показалось, что мне удалось нащупать и подцепить краешек плотной маски на его лице.
Билл вышел из ванной абсолютно обнажённым. Сел в кресло, отжал волосы полотенцем, и, не глядя, швырнул его на кровать. Устроившись поудобнее, он вытянул свои бесконечные ноги на подлокотнике и взял пульт от телевизора. Всё тело ярко-розового цвета, как у новорождённого – опять в кипятке варился. Дурацкая привычка, после него потом не зайти: столько пара, что передвигаться можно только наощупь. Нормальный человек и пяти минут при такой температуре не выдержал бы. Но это же Билл.
Сегодня он проявил неслыханную сдержанность и даже не стал орать на меня после очередной отключки. Сказал, что если ещё раз такое повторится, то мы тут же едем в больницу. Мне нечего было ответить. Не признаваться же, что здоровье – последнее, о чём я сейчас волнуюсь. Однако меня неожиданно осенило, и я высказал предположение, что если мы засветимся в какой-нибудь клинике, то вопросов и проблем нам не избежать, ведь у нас даже нет страховки. Подействовало. Брат помрачнел и на какое-то время ушёл в себя.
По возвращению на меня напала апатия. Я не хотел и не мог ни о чём думать, как будто между крутящимися колёсиками вклинился посторонний предмет и весь механизм заклинило. От переизбытка информации голова трещала по швам, и я не был готов держать её в себе, мне нужно было срочно поделиться с Биллом. Возможно он, сам того не зная, подскажет мне решение. Я должен дёрнуть рычаг и перевести стрелки, чтобы поезд пошёл по другому пути, но когда, а главное, как это сделать?
Я схожу с ума, а он сидит и смотрит новости. Такой умиротворённый и беспечный, словно жизнь удалась. Накручивает влажную прядь волос на палец, закусив краешек нижней губы, и медленно моргает. Идеальный. Никогда не перестану удивляться, почему он выбрал именно меня. Я всегда буду искать в этом его решении подвох.
– Любуешься? – голос брата, его хитрый прищур и однобокая улыбка застали меня врасплох. Я слишком резко отвернулся, на что он бесшумно рассмеялся, явно наслаждаясь. Вот же гадство.
– Нам надо поговорить.
– Лучше предложи что-нибудь более заманчивое, – Билл скривился и закатил глаза. – Намекаю: я чистый и совершенно голый.
– Билл…
– У меня есть идея, – он подмигнул, выключил телевизор и лёг рядом с краю. Пришлось подвинуться, хотя это оказалось лишним. Билл закинул на моё бедро ногу, а голову устроил на груди, нос к носу столкнувшись с мирно спящим котёнком. Тот в непонятках открыл один глаз и смачно зевнул.
– Теперь моя очередь. Кыш! – хотя эти слова и были произнесены шёпотом, но угрозу в голосе животное всё-таки почувствовало и поспешно ретировалось на соседнюю подушку. Я втянул губы, чтобы сдержать улыбку.
– Кажется, он понимает тебя с полуслова.
– И только поэтому он до сих пор жив.
Брат приподнялся на локте, нависая сверху, и наклонился к моему лицу, целуя его одним лишь дыханием. От тёплых струй выдыхаемого воздуха стало щекотно, но я не смел пошевелиться. Эта ненавязчивая ласка расслабляла и отвлекала от дурных мыслей. Его рука незаметно переместилась от плеча к шее, пальцы мяли и растирали кожу, которая мгновенно покрылась мурашками. Я закрыл глаза и тут же почувствовал мягкие, но властные губы на своих. Билл целовал меня долго, но не глубоко, будто пил из меня. И я безынициативно отвечал, лежа словно манекен и впервые делая вид, что мне всё равно. А вместе с тем внутри бесновалась настоящая буря, сотканная из тысячи эмоций, страхов и противоречий. Мне хотелось заплакать, я чувствовал себя бесконечно беспомощным от понимания, что этот физический контакт вдруг оказался для меня таким необходимым сейчас. Я подался вперёд и запустил пальцы в его влажные и такие ароматные волосы. Воодушевившись ответными действиями, брат привстал, задев моё бедро своей острой коленкой, и усилил напор, заставив поперхнуться от настойчивого проникновения в мой рот языка, который внутри вёл себя слишком отвязно. Он уже почти лежал на мне, когда я услышал тихое низкое постанывание и ощутил странное, незнакомое движение ладони вдоль поясницы. Билл раздвинул мои колени и залез под резинку трусов, грубо схватив за ягодицу. Я дёрнулся от неожиданности, толкнул его в грудь и попытался отползти, но был забаррикадирован со всех сторон. Брат дышал как хронический астматик. Его глаза смотрели в мои, но как будто ничего не видели, словно их запорошило пылью. Он успел неслабо завестись и уже плохо соображал, перестав отдавать отчёт в своих действиях.
– Что ты делаешь?
– А на что похоже? – Билл лизнул мой нос, оставив на нём липкий след. Я не любил, когда он пачкал меня, потому мысленно брезгливо поморщился, всеми силами стараясь не сделать то же самое взаправду. Заметив, наконец, мой сконфуженный вид, он надул щёки и с шумом выдохнул. Он гладил меня по голове с улыбкой, от которой в венах натурально стыла кровь.
– Когда-нибудь ты позволишь мне. И тогда я сделаю всё, чтобы ты кричал от удовольствия, обещаю. И тогда всё будет так, как и должно было быть с самого начала. Каждый на своём месте. Ты же знаешь, каким чутким и нежным я умею быть. Всё для тебя, братишка.
– Этого никогда не будет, Билл. Я не допущу, иначе… Ты рискуешь потерять меня. Навсегда.
– Шантаж? – блеснул он зубами. – Милый мой, ты оседлал не того коня, он того и смотри взбрыкнёт, ненароком покалечив тебя. Глупо отказываться, не попробовав. Ты передумаешь, я знаю.
– С чего ты взял? – собрав в кулак всё своё самообладание, я старался говорить ровно, но дружелюбно. Лишние проблемы мне сейчас ни к чему. Но две чёрные точки напротив, пронизывающие насквозь своим превосходством, нарушили дыхание и голос предательски сорвался.
– Видишь ли, моё терпение не безгранично, и пока его запас окончательно не иссяк, лучше бы тебе самому принять это решение. Потому что в следующий раз твоё согласие может мне не понадобится. Я и так слишком долго, исключительно по доброте душевной, позволял тебе править парадом. Не думал же ты на полном серьёзе, что меня устраивает такое положение вещей, правда? Наверняка какие-то неясные подозрения закрадывались в твою чудную головушку. Я был готов пойти на любые жертвы, лишь бы только касаться тебя, впитывать твои бесстыдные стоны и упиваться запахом твоего тела, когда ты кончаешь в приступах оргазма. И смотреть на тебя после, в надежде увидеть в прелестных глазках хотя бы случайно промелькнувшую в них благодарность. Но какое там, ты всегда всё принимал как должное, словно избалованный капризный принц, свысока наблюдающий, как слуги, кланяясь и лебезя, складывают у его ног подношения. Да вот боюсь, принцу недолго осталось царствовать на троне, скоро у него отберут корону. На его месте я бы не стал тянуть и воспользовался шансом добровольно сложить свои полномочия.
– Какое благородство, – восхитился я, борясь с жгучим желанием расцарапать в кровь его рожу. – После таких крайне воодушевляющих слов моя любовь к тебе начала расти в геометрической прогрессии.
– Не хами, – рявкнул брат, и я вздрогнул. – Я предлагаю мирно урегулировать проблему, цени это, – его лицо вдруг смягчилось, он улыбнулся и снова напал на мои губы.
– Тётя Марта звонила, – увидев немой вопрос в глазах Билла, продолжил: – Наверное, нашла мой номер в мамином мобильном.
– Чего надо этой с*чке? – заметно напрягся брат.
– Она спросила, знаю ли я о том, что случилось, и почему до сих пор не приехал.
– Что ты ей ответил?
– Этот звонок был таким неожиданным, пришлось импровизировать, я не придумал ничего лучше, чем сказать, что у меня снова случился приступ, и я сам сейчас лежу в больнице, что приеду как только смогу, а ты… А про тебя она даже не спросила.
Брат глубокомысленно кивнул, явно оставшись довольным моим враньём.
– Будет ещё трезвонить, продолжай в том же духе.
– У неё был такой голос… Билл, ты что-то скрываешь от меня? На самом деле с мамой всё гораздо хуже, чем ты рассказываешь, да?
– Я уже сказал, она жива! Ещё одно слово, и ты от меня нихера больше не услышишь. А телефон в окно нах*й выкину. Хочешь? Могу устроить. В последнее время показания твоего борзометра бешено зашкаливают. Что-то в тебе изменилось. Изобрёл эликсир бессмертия или наоборот жить надоело?
– Просто я тебя больше не боюсь.
– Что, совсем-совсем? Какой удар, не разрыдаться бы от горя. Поведаешь о причине короткого замыкания? Умираю от любопытства.
– Ты ничего мне не сделаешь. В каком бы состоянии ни находился, как бы сильно тебе ни хотелось меня уничтожить, нарочно ты не способен причинить мне вред. Потому что конец моего существования автоматически означает конец и твоего тоже, помнишь? Твои слова, твоё признание. Я аккуратно записал его в своей книге памяти и иногда перечитываю.
