Текст книги "Редактировать или удалить (СИ)"
Автор книги: Torry-Katrin
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Преодолев препятствие в виде бетонных блоков и кирпичей, и чуть не навернувшись на листе бумаги, я выбежал через задний выход и с ужасом обнаружил, что впереди раскинулся пустырь. Укрытия нет. Мысленно чертыхнувшись, я принялся искать выход из своей незавидной ситуации. Импровизация? Что ж, ладно.
– Куда он делся? – Билл со всей дури распахнул дверь, за которой как раз я и затаился. Еще чуть-чуть – и расплющил бы.
– Мог в подвал прошмыгнуть, – вяло предположил Габриэль.
– Фонарик есть?
– Не сходи с ума. Он уже всё видел и слышал, поговоришь с ним дома.
– Это не Том.
– Уверен?
– На голове был капюшон, лица я не разглядел, но шмотки точно не его.
– Тем более. Какой-то левый чувак просто оказался не в то время, не в том месте. Не повезло. Или повезло, в зависимости от полученных впечатлений. Пойдём отсюда.
У меня оставалось около пятнадцати минут. Я решил прошвырнуться по окраине, успокоиться и обуздать хаотичный поток разрозненных мыслей. Оставалось только верить и надеяться, что меня не собьёт машина, на голову не упадёт горшок с цветком, и я не встряну в какую-нибудь гангстерскую перестрелку. Капюшон решил не снимать. На всякий случай.
Глава 4
Душу в руке так легко сжать,
Так просто решить, кому умирать. ©
– Ну же, покажись! Ты обещала! Я здесь! Я сдаюсь, слышишь?! Что мне делать?..
Разгромив этот магический закуток вселенной, я опустился на землю и флегматично оценил обстановку. Картонные коробки, разорванные в клочья, мусорные пакеты, которые я запинал до смерти, выпотрошены, а хранившийся в них хлам разбросан по всей территории. И я, замерший посреди хаоса под светом фонаря, похороненный заживо в собственном настоящем, наблюдаю за снежным вальсом, деликатно прикрывающим тонким пушистым слоем следы моей недавней истерии. Живописная картина, но где же художник?
Я начал замерзать, но специально не спешил подниматься – в наказание себе за мастерски проявленный идиотизм и малодушие. Я ненавидел себя, как никогда прежде. Лучше сдохнуть прямо здесь, чего тянуть. От меня всё равно никакого толка. Я слаб. Я не справился. Будущее уже дышало мне в затылок, предвкушая триумф. Зачем вообще я вернулся сюда? Для того, чтобы услышать стук заколачиваемых гвоздей в крышки наших гробов, и убедиться – всё кончено, свет погас, декорации убраны? Или хотя бы в шёпоте уловить спасительное «никогда не поздно». Я был готов к любому приговору. Нет ничего хуже неопределённости, губящей наверняка.
Через мгновение её остроконечные туфли материализовались перед моими глазами. Как всегда элегантная, в винтажном синем пальто и с дурацким зонтом в форме гриба, она с убийственным безразличием смотрела на меня сверху вниз.
– Тётя Марта снова звонила. Маме хуже, какие-то осложнения после операции, она умирает, им даже делать ничего не придётся, а я… Я думал, что уже ничего не исправить, поэтому потратил последнюю попытку на своё любопытство. Я ничтожество, знаю. Я всех подвёл. Осталось всего одно воспоминание, а мне до сих пор не удалось решить эту задачу. Я не знаю, что делать… Что делать? Вы ведь с самого начала знали, что так будет. Умоляю, помогите!
Никакой реакции. Я терпеливо ждал, но после десяти минут молчания едва сдерживал себя, чтобы не замахать руками перед её лицом, пытаясь выдернуть обратно в реальность. На всякий случай, вдруг она «вышла», и в ближайшие сутки возвращаться не собиралась.
И тут этот душевный человек, наконец, заговорил.
– Где твой брат?
Этот вопрос окончательно вывел меня из себя. Я всерьёз намеревался поинтересоваться: какая к чёрту разница, где Билл?! И как долго она собирается надо мной издеваться? Пришлось собрать в кулак все жалкие остатки самообладания, прежде чем ответить.
– Он спит. Я подсыпал ему снотворное в чай, иначе мне было не уйти, он бы ни за что не отпустил. Не представляю, как буду объясняться с ним утром.
– Желание жалости и сочувствия туманит твою голову, которой сейчас следует быть ясной. Ты жаждешь перемен, но одновременно страшишься их. Сомнения, бездействие, трусость не проложат тебе путь к успеху.
– Я боюсь ошибиться. Одни неверный шаг… Вы же сами сказали. Убивать отца нельзя, без него Билл будет им не нужен, я не могу так рисковать. Да и вероятность того, что мне удалось бы с ним справиться, близка к нулю. То, что я узнал, никак мне не помогло, вы дали мне слишком мало времени.
– Тебе выпал шанс самому вершить свою судьбу, шанс уникальный, но вместо того, чтобы бороться, ты ноешь, как капризное глупое дитя. Однажды за тебя уже приняли решение, и посмотри, что стало с твоей жизнью, – она развела руками, и мой рот распахнулся. Её зонтик остался невозмутимо висеть в воздухе. – Все ответы лежат на поверхности. Воспользуйся глазами разума. Эти воспоминания были не средством, а целью. Чтобы понять своего брата в другой жизни и не наделась тех же ошибок, сначала ты должен был понять его в этой. В ином случае, тебя постигла бы иная, но схожая учесть.
– Выходит, решение существовало с самого начала? Но я не понимаю… – стало так паршиво, хоть плачь. Она мне совсем не помогала. – Я сделаю всё, что вы скажете, а если откажетесь…
– Не ставь мне условия, мальчик, я не враг тебе. Но нянчиться с тобой, точно с младенцем, я тоже не намерена – за все свои промахи ты будешь отвечать в одиночку.
Я с трудом поднялся на онемевшие ноги.
– В таком случае, идите к чёрту! Что с вами, что без вас – всё одно. Я не знаю, что делать, ясно? Считайте, что с кандидатом на чудо вам не повезло. Можете покончить со мной прямо сейчас, мне нечего терять, туда я больше не вернусь, – я махнул рукой в сторону дома. – Сколько ещё мы сможем так прожить? Год, два, пока не перережем друг другу глотки? Или пока нас не грохнут его же коллеги по шизофрении? Вопрос лишь во времени.
Она смотрела на меня так, будто видела впервые, на её лице жирным крупным шрифтом читалось разочарование. Этот взгляд был сродни тысячи ударов плетью.
– Твоё сердце переполнено невысказанной злобой, ты так и не привык к лишениям, а потому жаждешь мести. Она перебивает все твои благие намерения, мешая выбрать верное направление. Чёрные мысли посещают тебя, но в них не найти спасения, – старуха прищурилась. Мне показалось, что я услышал вопрос ещё до того, как она его произнесла вслух. – Ты ведь уже принял решение, не так ли?
Мне захотелось как можно быстрее покинуть это место, сбежать от неё и от ответа, но я только пятился назад и как умалишённый мотал головой. Стоять смирно под её прожигающим взглядом было невыносимо, всё равно что быть голым, привязанным к столбу на виду у зевак.
– Нет, я… Я не думал всерьёз, всё это безумие.
– Это выход, разве ты так не считаешь?
– Да на что вы намекаете?! Я никогда этого не сделаю!
– Теперь о тебя зависит не только твоя жизнь.
– Мама… – шёпот сорвался с моих губ. Закружилась голова, и я закрыл глаза, прижав ладонь к груди, опасаясь, как бы сердце не подвело в самый неподходящий момент.
– Ты можешь попробовать обмануть меня, но себя не получится. Ничего не пропало. Всегда есть выход. Иногда проще считать, что его нет.
– Такова цена? Жизнь брата за жизнь мамы? Это и есть ваше грёбаное спасение?
– Выводы ты сделал сам, я лишь вытащила наружу то, что ты так тщательно прятал.
Я смотрел на неё во все глаза и не понимал, что происходит. За что она так со мной?
– Я не стану убивать Билла. Я хочу спасти его. Какой смысл…
– Но ведь ты не знаешь, как это сделать, – меня передёрнуло о того, с какой ядовитой издёвкой она это произнесла. – Погубить три жизни или одну – выбор за тобой. Не будет Билла – не будет проблем, только подумай, как преобразится ваша с мамой жизнь. Дом, тепло и уют, друзья, колледж, девушки. Все мечты воплотятся в реальность. Разве не об этом ты грезил?
– Нет!
– Сколько раз во сне ты лишал его жизни? Сколько раз был близок к тому, чтобы воплотить эти сны в реальность?
– Замолчите! Всё это ложь! Ложь! – я кричал как ненормальный, зажав уши руками, но её голос продолжал звучать в моей голове так же чётко.
– Раз пришёл, так слушай. Вздорный мальчишка! Учись нести ответственность за свои тёмные помыслы! Жребий пал на тебя, и только тебе решать, кому жить, а кому умирать.
Я проорал что-то невразумительное, сорвался с места и побежал так, словно за мной гналась стая дьявольских псов.
***
Билл до сих пор мирно спал, расслабленный, безопасный, а я лежал рядом, глотая слёзы, и гладил его по волосам, чего никогда прежде не позволял себе. В темноте, освещаемой лишь полной луной, он казался эфемерным, выдуманным, ненастоящим. Призраком прошлого. Или будущего? Будущего, которое для него не настанет.
– Помоги мне, брат. Всегда только ты принимал решения за нас обоих, похоже, теперь моя очередь. Всё это так несправедливо. Я не хочу выбирать между вами, но придётся. Если мама умрёт, я не выдержу, и тогда…
Что-то невидимое сжало горло, и я задохнулся, не договорив. Даже мысль об этом причиняла боль. Едва справившись с собой, я снова тихо заговорил, с тоской глядя на спящего брата:
– Ты не сможешь без меня. Мы все исчезнем, будто нас никогда и не было. Ты говорил, что любишь меня. Я верю. И знаю, что ты простишь. Так надо. Так надо… Ты ни в чём не виноват, слышишь?
Я склонился над ним и поцеловал в губы, оставив на них мокрые следы своего раскаяния. Его веки дрогнули.
– Завтра кричи, угрожай, ударь меня, если хочешь, переверни здесь всё вверх дном, делай что угодно, но заставь меня снова тебя ненавидеть.
***
Кто-то ласково позвал меня по имени. Но не успел я толком открыть глаза, как к моему горлу приставили нож. И сразу все вопросы отпали.
– Доброе утро, Билл. А если бы я дёрнулся?
Брат медленно отстранился. Он стоял на коленях у меня в ногах, и этот факт порадовал бы меня куда больше, если бы при этом я хотя бы сидел, а не лежал. Остриё лезвия даже на расстоянии было направлено точно в центр моего лба. Взъерошенный, в одних трусах, с холодным оружием в напряжённой вытянутой руке, он выглядел не столько зловеще, сколько комично. Окончательному вселению в него сатаны поспособствовала моя крайне неуместная в этой ситуации улыбка. Ну не смог я сдержаться, более того, приложил немало усилий, чтобы не заржать во весь голос. Это не истерика, нет, просто сегодня наш последний день вместе, и мне совсем не страшно.
– Объясни-ка мне, дружок, – вкрадчиво начал Билл, едва двигая челюстями. – Как так вышло, что вчера вечером меня неожиданно вырубило в твоём присутствии, а очнулся я четырнадцать, мать их, часов спустя раздетый, в постели, и рядом опять ты?
Я пожал плечами и изобразил задумчивую физиономию.
– Может, ты устал?
– А может, ты ох*ел? – он махнул ножом в сторону двери. – Ботинки мокрые, ты куда-то выходил.
– Наверное, Ворон их с туалетом перепутал, – пошутил я, но в следующее мгновение мне стало не до смеха. Над моей головой просвистел нож и воткнулся в спинку кровати. Я сглотнул и уставился на брата, не рискуя пошевелиться. Он удовлетворённо кивнул. Зря я так легкомысленно себя с ним повёл. Не убьёт, так покалечит.
– А теперь ещё раз – где ты шлялся?
– Слушай, ничего же плохого не случилось, – я медленно приподнялся на локтях, стараясь не делать резких движений. – Ты в последнее время мало спишь и много нервничаешь, вот я и подумал, что нам обоим будет полезно отдохнуть друг от друга. Я просто гулял, здесь, недалеко. Ты ведь знаешь, я днём-то могу заблудиться, а уж ночью и подавно. Прости, что напоил тебя снотворным, я хотел как лучше.
Затаив дыхание, я сидел как кролик перед удавом со сбившимся сердцебиением и ждал вердикта.
– Врать ты так и не научился. Еще раз: где шарахался ночью?
– Да тебе какая разница?! Я никуда не ушёл, не пропал, ты жив-здоров, скажи спасибо, что снотворное правильно рассчитал, а ведь рука могла нечаянно дрогнуть.
Лицо брата исказила жуткая гримаса. Смесь удивления и кипящей ярости. Ему было невдомёк, что я распаляю себя специально. Только бы не переборщить. Не без труда выдернув нож, я сел напротив и протянул ему оружие на раскрытой ладони.
– Ну, и что ты мне сделаешь?
Огни бешенства вспыхнули в его глазах, предвещая скорый пизд*ц. Кажется, я всё-таки перегнул палку. Ждать, чтобы утвердиться в своём предположении, не пришлось. Секунду спустя я оказался вдавленным в матрас под тяжестью его тела. Билл дышал мне в ухо, что-то неразборчиво шепча и царапал лезвием щёку.
– Что ты…
– Молчи!
Пока я пытался совладать с его безбашенным поцелуем, он уже успел одной рукой стянуть с меня бельё. Закончив мучить мои губы, Билл спустился вниз и засосал кожу под пупком, не спуская с меня глаз. Я втянул живот и дёрнулся, почувствовав, как низкий разряд тока пробежал от паха до кончиков пальцев ног. И единственным, что до сих пор не позволило мне потерять бдительность, был нож, находившийся слишком близко от эпицентра. Поймав мой настороженный взгляд, брат беззвучно рассмеялся и отбросил его на пол.
Я откинулся на подушки ни жив, ни мёртв, абсолютно отказываясь верить в то, что сейчас происходит.
***
– Хватит на меня пялиться. Можно подумать, я первый раз тебе минет сделал.
– Второй.
– Ещё скажи, что не понравилось.
– Не скажу.
Билл наблюдал за мной из кухни, по привычке закинув ноги на стол, и ухмылялся.
– Меня торкает, когда ты перечишь. Возбуждает и раздражает одновременно. Думал: прикончить тебя или отыметь как следует? Выбрал нечто среднее, – он рассмеялся с зажатой в зубах сигаретой и подмигнул мне. – Только не думай, что вопрос о твоих гулянках снят с обсуждения.
Противный резкий звук разрезал тишину. Ожил телефон Билла, оставленный на вибрации. Он кинул взгляд на дисплей, быстро обулся и вышел в подъезд.
План действий я разработал ещё ночью. Назвать его безупречным я бы не решился, он весь состоял из сплошных рисков и бесконечных «а вдруг». Пора бы действовать, но вместо этого я тянул время. Страх перед успехом был не менее силён, чем страх перед неудачей. Вопросы одолевали меня, и чем отчаяннее я отмахивался от них, тем больше их становилось. Что, если у меня получится? Как можно перекроить прошлое? Какая версия о смерти Билла будет вживлена в нашу с мамой память? И каково это – существовать без брата? Знать, что его нет, и уже никогда не будет.
Я вспомнил операцию. Тогда мне пришлось пролежать в больнице несколько недель, и всё это время я не видел Билла. Как же меня ломало, как я плакал и сердился, стоило только маме выйти из палаты. Злился на него за то, что он так безразличен ко мне, в то время как сам сходил без него с ума. Тогда мы уже не ладили, всё наше общение сводилось к приветствиям и дежурным вопросам, я даже привык постоянно быть один, но необходимость хотя бы видеть его никуда не исчезла. Просто видеть и знать, что он есть, что он где-то рядом. Это знание грело и спасало от одиночества. И сейчас я собирался удалить его, вырезать как больной орган, вот только заменить будет нечем. Я уже никогда не стану полноценным. И шрамы. Шрамы от разреза, когда они заживут и заживут ли вообще? Или так и будут кровоточить, напоминая?
Не о таком будущем я мечтал.
Знакомая мелодия вырвала меня из прострации. На этот раз звонил мой мобильный.
***
– Пакуй чемоданы, мы переезжаем, – с порога сообщил Билл.
– Когда?
– Два дня на всё про всё. Неинтересно, куда?
– У меня для тебя тоже есть новость, – я стоял к нему спиной у окна, всё ещё сжимая в руке телефон.
– Обрадуй.
– Не сомневаюсь, что так и будет, – развернувшись, я пристально посмотрел на брата. – Тётя Марта только что звонила. Сказала, что до утра мама не доживёт.
Билл застыл на полушаге, а затем продолжил путь на кухню, где начал открывать все шкафы подряд и с усердием в них рыться.
– У нас коньяк остался?
Я достал початую бутылку из-за кресла и поставил её на стол. В конце концов, эта была не такая уж и плохая идея.
***
Сигаретный дым забивался мне в ноздри, смешиваясь с парами алкоголя, коего во мне было уже предостаточно. Чувство лёгкости и отстранённости от всей вселенной приводило в восторг. Я улыбнулся самому себе, ухватив за вертлявый хвост мысль о том, что зря я так нахреначился, но вместе с тем почему-то был уверен, что так даже лучше. Брат разделся догола и чинно восседал на подоконнике, ничуть не заботясь о психическом здоровье соседей напротив. Плевал он на них всех. Вообще, на всех. Главное, что ему кайфово, и гори всё синем пламенем. Мудак.
Он встряхнул волосами, чтобы они не лезли в лицо, и поднял голову вверх, выдыхая тоненькую струйку седого едкого дыма. Красивый, сволочь. Но всё равно мудак.
– Билл, вот скажи мне, ты боишься смерти?
Брат облизал губы и сделал новую затяжку.
– Что толку её бояться? Страх перед смертью не продлит жизнь ни на мгновенье, – ответил Билл и посмотрел в глаза, задумчиво прищурившись. – Я боюсь другого.
– Чего? – наверно в моём голосе прозвучало больше заинтересованности, чем я хотел показать. Брат хитро, но как-то натянуто улыбнулся и отвернулся.
– Что ты умрёшь раньше. Так что давай договоримся, сначала я, потом ты.
– Почему?
– Я ведь эгоист, помнишь? Всегда и везде первый, не будем нарушать традицию.
Слова рвались наружу, спотыкаясь и путаясь, но плотный ком, застрявший в горле, не дал им выхода. Я отодвинул рюмку подальше. Хватит разговоров. Они ничего не изменят.
***
Как-то раз мы с мамой вернулись за полночь после дня рождения её подруги, и обнаружили Билла на диване в гостиной, лежащем в очень странной неудобной позе. Я кинулся к нему первым, но приблизившись, понял, что к чему. Он просто был в стельку пьян. Ещё ни разу до того случая он не доводил себя до такой кондиции, что был даже не в состоянии подняться наверх. Это случилось незадолго до нашего «побега». Возможно даже после того разговора с Габриэлем в старой заброшенной школе, точно сказать сложно. Я пытался его растолкать, но всё было без толку, Билл был абсолютно невменяемым и никак не реагировал на меня. Пришлось оставить его там до утра. Удивительно, но на следующий день он даже смог рассказать мне о тусовке, на которой так нажрался, вспомнить маршрут до дома, и даже что делал до того, как отрубился. Это воспоминание показалось мне идеальным вариантом. С бодрствующим Биллом мне едва ли удалось бы справиться. Время и место определились сразу, осталось выбрать способ убийства и оружие…
С ума сойти можно, о чём я думал.
Я посмотрел на брата. Он делал свои ежедневные упражнения, всегда в одной последовательности. Дальше отжимания на кулаках и пресс. На самом деле, у меня было не так уж и много вариантов. Я мог бы выломать ящик в мамином кабинете, чтобы достать пистолет или использовать любой кухонный нож, но от одной только мысли о том, что я зарежу Билла как какое-нибудь животное, становилось страшно до тошноты. Я знал, что не смогу. Как знал и то, что ни за что не спущу курок. Я бы умер на месте, увидев кровавое отверстие от пули. Нужно было что-то, что позволило бы мне не находиться рядом с ним в момент смерти. Я мысленно перенёсся в наш дом, идея возникла почти мгновенно. Рядом находилась кухня, между комнатами не было двери, лишь широкая арка. Если открыть газ, как быстро он доберётся до гостиной?
– Что делаешь? – я не заметил, когда Билл оказался рядом, потный и запыхавшийся.
– Думаю.
– Отдохни, а то перегреешься, – глотнув воды, он лёг на пол, заложив руки за голову. – Подержи ноги.
Я опустился следом.
– Ниже сядь, больно. И о чём же?
– Что?
– О чём думаешь, спрашиваю?
– О маме. Ты предал её.
Билл не закончил наклон и опустился на локоть, пронзив меня холодным взглядом.
– Чтобы предать, нужно быть верным.
– Значит, и меня ты не предавал? Когда развлекался с каким-то левым мужиком? – уточнил я, заметив недоумённый прищур идентичных глаз.
Ответом мне послужила широкая издевательская улыбочка, а уже через мгновение мы оказались нос к носу, ощущая кожей дыхание друг друга.
– Как тебя задело, а, мистер Безразличие.
Я увернулся, когда он приблизился к моим губам. Весело хмыкнув, он пожал плечами и приготовился продолжить упражнение.
– Не заморачивайся, братишка. Нас предают, мы предаём. Такова жизнь, у неё свои правила, приходится им следовать, чтобы не выбыть из игры.
– Я никогда тебя не предавал! – с жаром выдал я и тут же дал себе мысленный подзатыльник за свою несдержанность. Билл хохотал как умалишённый, держась за живот одной рукой и хлопая по полу другой.
– Ну и юморист ты у меня, – отсмеявшись, сказал брат.
– Что смешного? Это правда. С моей стороны…
– С твоей стороны столько косяков, что у меня язык отсохнет их все перечислять.
– Например? – процедил я, чувствуя, что из ушей скоро повалит пар. И как только наглости хватило.
– Даже не знаю, с чего начать, такой богатый выбор, я прям весь растерялся, – манерничал Билл, зная, как меня это бесит.
– Долго думаешь.
Он смерил меня убийственным взглядом и сел прямо, опираясь на руки. В глубине души я жалел, что затеял этот разговор.
– Начнём с начала. День рождения Ленза Кёлера. Он пригласил только тебя, хотя считался нашим общим другом. Помнишь, что ты мне сказал тогда? Ты сказал, что если он не позовёт и меня, то ты тоже никуда не пойдёшь. Ты обещал мне, Том. Держал меня за руку и врал в глаза. А я не спал тогда, я смотрел в окно и видел, как ты выходил через ворота с подарочным пакетом, постоянно оглядываясь – боялся, что я тебя застукаю. Ты променял меня на этого жиртреста и кусок пирога.
– И что, ты до сих пор обижаешься на эту детскую выходку? Нам тогда всего-то было… – я ушам своим не верил.
– Десять.
– Что?
– Нам было десять, – с нажимом произнёс брат, подавшись корпусом вперёд. – Вот видишь, ты даже не придал этому значения, а для меня поступок был сродни пули в спину. И получил я её от того, от кого совсем не ожидал получить.
– Но ты ничего мне не сказал, – я окончательно растерялся.
– А смысл? Вряд ли моя обида стала бы катализатором для пробуждения твоей совести. Я просто сделал выводы.
– Чушь. Я был ребёнком и не понимал…
– Я тоже был маленьким, и я всё понимал! – Билл сорвался на крик и ударил кулаком по шкафу. Тот опасно пошатнулся. – Я понимал, что мой близнец кинул меня, набрехал и сбежал к своему недодругу. Я понимал, что никогда бы так не поступил с тобой.
– Да откуда тебе знать, у тебя друзей-то никогда и не было!
Глядя на стремительно свирепеющего брата, я приготовился к боли. Напряг все мышцы и отклонился назад, хоть и знал заранее, что сопротивление бесполезно. Но неожиданно его лицо изменилось. Он заторможено моргнул и обречённо улыбнулся. Эта улыбка подействовала на меня как пощечина.
– Вот в этом весь ты.
***
– Хватит домогаться до покрывала, оно всё равно не ответит тебе взаимностью.
Я бросил попытки расправить плед в воздухе и оглянулся, тут же натолкнувшись на насмешливый взгляд Билла.
– Ты странный, – подытожил брат и продолжил играть с котёнком. Тот храбро бросался на его руку с устрашающе согнутыми пальцами, забавно шипел и ходил «на цыпочках» взад-вперед, держа хвост трубой. Билл наблюдал за ним без признаков каких-либо эмоциональных оттенков, но глаза его улыбались. Недавно он вышел из душа после тренировки и сейчас сидел на полу, сложив ноги по-турецки. А у меня всё валилось из рук, что совершенно не вязалось с внезапно возникшей жаждой деятельности. Чтобы хоть как-то унять нервную дрожь в теле и успокоить взбушевавшееся сердце, будто норовившее вырваться на свободу во что бы то ни стало, я перебрал все вещи в шкафу, разложил их по полкам, починил дверцу в ванной, перестелил бельё и поменял лампочку в прихожей. Я делал всё, лишь бы отсрочить тот самый момент. Билл на моё помешательство никак не реагировал, только когда я расфигачил вторую лампочку подряд, он подозрительно покосился на меня, но промолчал. Нужно было действовать, иначе я рисковал потерять сознание от волнения.
Брат вопросительно смотрел, а я не мог оторвать от него взгляда. Наверно, я выглядел очень глупо с огромными от напряжения и страха глазами, со сбившимся дыханием и потными ладонями, которые я то и дело тёр о штаны. Всё, о чём я думал, глядя в родные до боли глаза – быть может, я вижу его в последний раз. И вместе с этой мыслью пришла настоящая, не поддающаяся контролю паника. Дальше тянуть было невыносимо. Поставив на кухне чайник, я вошёл в комнату, и, стараясь не смотреть в его сторону, продолжил схватку с покрывалом.
– Билл, а ты помнишь, как заснул в гостиной после какой-то грандиозной попойки?
Ответом мне было утвердительное мычание. Хотелось обернуться, но я только ещё крепче вцепился мягкую ткань. Вся эта затея сродни прыжку без парашюта, но прыгнуть все-таки придётся. Я закрыл глаза и сделал шаг в свободное падение.
– Ну и разгром ты тогда устроил. Мы когда зашли, подумали сначала, что нас ограбили. Странно, что в таком состоянии ты прямо на коврике у входа калачиком не свернулся, и даже умудрился диван распознать. До сих пор интересно, как тебя угораздило? В смысле, ты что, специально ходил по дому и всё там крушил?
Я пытался говорить весело и непринуждённо, но что-то мне подсказывало – ни черта у меня не получилось. Пауза затянулась, и я медленно повернулся. Билл рассеянно гладил котёнка, держа его на руках, пока тот игрался с его волосами, пытаясь поймать одну прядь лапой. Взгляд далёкий, отстранённый, он даже не моргал, только рука продолжала машинальные движения по шерсти. Стараясь не спугнуть, я аккуратно сел на кровать, мысленно отправив сигнал. Он уже был там, в своём воспоминании. Я, конечно, не ожидал, что он так основательно в него погрузится, но так было даже лучше.
Необъяснимое волнение щекотало и без того натянутые до предела нервы. Комната уже привычно закружилась, смешивая предмета и цвета, лишая точки опоры. Фигура Билла, отчётливо виднеющаяся у стены – единственное, что всё ещё связывало меня с этой реальностью и с этим временем. Брат поднял на меня хмурый взгляд и открыл рот. Я видел, как его губы шевелятся. Толчок – и всё исчезло. Только его голос с опозданием, как сквозь стеклянный вакуум, вопрос, сковавший ужасом всю душу, будто издеваясь, преследовал меня.
– Что ты спросил?
Воспоминание №5
Если поблизости нет выхода, следует создать его самостоятельно, из подручных материалов. ©
Яркий свет ударил в глаза. Нащупав под собой опору, я встал и огляделся.
– Ничего не понимаю…
Ошибки быть не могло. Я стоял на улице, метрах в двадцати от своего родного дома, и беспощадное летнее солнце палило в полную мощь, что совершенно не соответствовало ожиданиям. Согласно моим расчетам, на дворе должна была цвести весна, а я сам надеялся оказаться как минимум на пороге или внутри, но никак не на тротуаре.
– Чего расселся?
Звонкая трель велосипедного колокольчика напугала меня до смерти, но вывела из транса. Очнувшись, я запоздало понял, что снова сижу на плитке, повязывая на поясе только что стянутый на автомате свитер. Сверху вниз, не преставая трезвонить, на меня гневно зыркал пухлый мальчуган. Я случайно перегородил ему проезд.
– Я тебя знаю, – сказал скорее себе, чем ему, и тут же прикусил язык. Нельзя ни с кем разговаривать, кто знает, чем это может обернуться. Я подобрал ноги, и он тут же помчал прочь, бросив на меня опасливый взгляд. Его лицо действительно было мне знакомо.
– Эй, Том! Куда намылился, чувак? – крикнул крепыш, уже съезжая с перекрёстка. Я смотрел на него во все глаза, пока не понял, что обращался он вовсе не ко мне. Повернулся, чтобы поглядеть, кого этот мальчишка так по-братски приветствует…и тут же как от удара шарахнулся назад, вывихнув руку.
Только что из ворот дома вышел я сам и весело помахал велосипедисту. Тот довольно тренькнул и скрылся из виду. Моя куда более мелкая копия воровато огляделась, покрепче перехватила яркий праздничный пакет и прошмыгнула за угол. Холод змейкой прополз от поясницы по позвоночнику и ледяным укусом впился в затылок.
– Нет, нет, Билл, не может быть! Что ты наделал?! – я схватился за голову, чувствуя, как немеют ноги. Голова опасно закружилась, я слабо пошатнулся и чуть окончательно не лишился рассудка, заметив выбежавшего следом Билла.
– И что, ты до сих пор обижаешься на эту детскую выходку? Нам тогда всего-то было…
– Десять.
– Что?
– Нам было десять!
Стиснув кулаки, он несколько секунд безотрывно смотрел в ту сторону, куда совсем недавно улизнул я. Брат застыл, словно замороженный, видимо, до последнего веря, что я вернусь. А затем сорвался с места, пересёк дорогу и рванул в направлении леса.
Я беспомощно озирался, ощущая острую необходимость вывернуться наизнанку. Неужели случай с тем проклятым днём рождения так сильно задел Билла, что он до сих пор всё помнит и таит обиду? Неужели он действительно не смог выкинуть это из головы, даже когда я заговорил совсем о другом? Какой же я идиот! Надо было убедиться, что он меня слушает! Пока я говорил о своем, он раз за разом прокручивал в своей голове момент моего предательства. Проклятье!
Мама стояла у забора, провожая взглядом удаляющуюся фигуру Билла. Я заметил её не сразу. В рабочем фартуке, с садовыми ножницами в руке, перепачканными землей, растрёпанная буднями, такая молодая и хрупкая. Сад – её отдушина, её персональный уголок рая, где можно хотя бы на несколько часов забыть о проблемах. Она никогда не пользовалась духами, потому что давно пропиталась ароматами цветов, как сама любила шутить. Мама прикрыла глаза, обречённо покачала головой и ушла на задний двор.
Мама.
Глаза прорезала острая боль. Я вдруг ясно осознал, что вижу её в последний раз. Живой. И меня это не устраивало.
Дальше всё происходило как в плохо срежиссированном фильме во главе с пьяным оператором. Вся система безопасности отключилась, будто дёрнули рубильник. Я двигался как во сне, не запоминая путь и действия, фиксируя лишь конечные точки. Не задумываясь, не отдавая отчёта, напрямик.
Звон разбитого оконного стекла.
Кровь на пальцах.
Кабинет.
Рабочий стол.
Всего несколько ударов и замок сдался. Пистолет влился в ладонь, будто я родился с ним.
Время настороженно замерло.
Только оказавшись на знакомой полянке, где обитало наше детство, я понял, что бежал со всех ног. Он должен быть здесь, больше ему идти некуда. Невесть откуда взявшийся в лесу порыв ветра немного привёл меня в чувство. Я обнаружил, что даже не позаботился о том, чтобы спрятать оружие, так и пронёс его всю дорогу в руке. Теперь оно смотрелось там как инородное тело, что плавило кожу, вынуждая избавиться. Я спрятал пистолет за пояс, но было уже поздно.
Энергетический толчок в затылок заставил развернуться. В нескольких метрах стоял мой маленький брат и внимательно следил за моими действиями. Глаза широко распахнуты, наполнены слезами и любопытством. Моё появление отвлекло его от переживаний, было похоже, что он забыл обо всём на свете, ещё не успел осознать увиденное, и теперь выступившие слёзы выглядели неуместно на его серьёзном заинтересованном лице. Ни удивления, ни страха. Как зачарованный, Билл смотрел на оружие, спрятанное под футболкой, а я смотрел на Билла, почти физически ощущая его желание увидеть снова. Маленькими, но твёрдыми шагами он приближался ко мне, так и не подняв глаз. Казалось, ещё чуть-чуть – и протянет руку. На какую-то долю секунды, глядя на непоколебимую решительность и поистине дьявольский огонь в глазах, на самом краю моего сознания бурно вспыхнула и тут же погасла мысль, заставившая сердце зайтись от отчаяния.
