Текст книги "Редактировать или удалить (СИ)"
Автор книги: Torry-Katrin
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
– Сильно в этом сомневаюсь, – пробубнил себе под нос Том.
– Что?
– Он тебя не отпустит.
– И ладно. В конце концов, он единственный, кто меня терпит.
Это замечание больно укололо Тома, но в связи со сложившимися обстоятельствами он решил не нагнетать обстановку, сделав вид, что не придал словам близнеца никакого значения.
– Ты его любишь?
– Ещё ни с одним человеком мне не было так комфортно.
– Это не ответ.
– Единственный, который у меня есть, – осадил Билл, кинув на брата предупреждающий взгляд. – Он моё обезболивающее, успокоительное и снотворное – то, что мне необходимо, чтобы выжить.
И вот тут Том сломался. Он посмотрел на Билл так, что тот запнулся на полуслове.
– Том, не дури, ты всё прекрасно понимаешь, не вынуждай меня объяснять очевидное.
– Например, то, что мы стали друг другу никем? Что ты вычеркнул меня из своей жизни и успешно нашёл замену?
– Неправда, – Билл сердито замотал головой.
– Мы не видимся неделями, я узнаю новости о тебе от каких-то левых людей. Ты почти никогда не отвечаешь на звонки, игнорируешь мои смс.
– Том…
– Каждый раз, когда я делаю шаг навстречу, ты делаешь два назад.
– Том!
Строгий оклик привёл в чувство. Сильные пальцы Билла сомкнулись на его кисти.
– Почему ты винишь только меня? И о каких шагах ты говоришь? Тебя постоянно, с самого детства во мне что-то не устраивало. То у меня плохие друзья, и ты отказываешься с нами гулять, моё мнение не совпадает с твоим – обижаешься, то я слишком грубый, то слишком нервный, безответственный, вообще весь такой невыносимый, и ты уезжаешь к тёте Марте восстанавливать свою тонкую душевную организацию, включая тотальный игнор. Сейчас мы учимся в разных колледжах, тусуемся в разных компаниях, каждый сам по себе, но тебя опять не устраивает. Чего ты от меня хочешь? Скажи – и я постараюсь угодить, как обычно. Всё для тебя, Том, ведь именно ты центр вселенной, вокруг которого всё вертится.
Это был удар ниже пояса. Разговоры по душам не являлись для них привычным делом, оба оказались не готовы. Том поник окончательно.
– И что будем делать?
– Есть у меня одна идейка: почему бы тебе не заткнуться? Никто не выводит меня сильнее и быстрее, чем ты. Почему так? – с нотками истерики недоумевал Билл, выпив залпом порцию близнеца. – Стоит только увидеть тебя, и тут же возникает дилемма: придушить в объятиях или просто придушить.
Он подошёл к окну и раздвинул жалюзи.
– Представляешь, Габриэль раньше жил в Германии, – неожиданно сообщил Билл, вглядываясь в темноту улицы. – Угадай, в каком городе?
– Да ладно, – Том силился изобразить удивление, но получилось вяло.
– Даже в нашу школу ходил, прикинь? Из Франции туда, через пару лет, как мы свалили, а потом вот в Швейцарию, тут и осел. Он как будто гнался за мной всё это время, но никак не мог догнать. Мы ведь даже в одном колледже учимся, только я на журналистике и на три курса младше. ЧуднО, да?
– И не говори.
– Ну а как там Шарлотт?
У Тома холодок по позвоночнику пробежал от такого ледяного тона. Билл повернулся и смотрел на брата как на врага народа. Запахло жаренным. Не так уж часто он интересовался делами его девушки, и теперь предстояло выбрать, молчать или говорить, а если говорить, то что и в какой последовательности? Всё равно, что на цыпочках по минному полю. Том мысленно молил о пощаде.
– У неё всё в порядке. Звонила утром, рассказывала, как они с группой…
– Если хочешь знать моё мнение, она овца.
– Это ещё почему?
– Спроси у овцы, почему она овца. Так случилось. Кем родился, тем и живи, – Билл передёрнул плечами. – Оставила своего ненаглядного парня одного на два месяца, свинтила чёрти куда, как будто так и надо.
– У неё практика.
– Хоть две.
Том развеселило это мнимое безразличие.
– Брось, просто скажи, что ты ревнуешь.
– Сразу после тебя, – парировал Билл.
– Значит, нам обоим придётся смириться, – не растерялся и Том. Оба как по команде поджали губы. Несколько бесконечных секунд они соревновались, кто первым сдаст позиции и мигнёт, Билл был гуру в этом искусстве, но стоило Тому лучезарно улыбнуться – и бой был проигран. Против такой силы ещё не придумали оружия.
– Я серьёзно, на кой чёрт она тебе сдалась? Ни кожи, ни рожи, я бы с ней даже рядом не лёг.
– Не хочу это слушать.
Билл хлопнул в ладоши.
– Понял! Она тебя приворожила или ещё там чего. Это многое бы объяснило, например, почему ты ведёшь себя как болван.
– А ты не думал, что у меня к ней чувство?
– Отвращения? – не терял надежды Билл. – О нет, нет, не говори, что ты… Только не это!
– Что за цирк, – усмехнулся Том, глядя, как брат демонстративно закрывает уши ладонями.
– Таак, – довольно промурлыкал Билл, подплывая к близнецу. Он практически целиком заполз на стол и, подперев голову, выжидательно уставился на Тома, мечтавшего провалиться сквозь землю. – И что это мы глазки прячем? Неужто наш Ромео не уверен в своей Джульетте? Имей в виду, яд ещё актуален.
– Испарись. Габриэль у тебя тоже под вопросом.
Билл строго погрозил указательным пальцем у него перед носом.
– Не переводи стрелки. Колись, не можешь забыть красавчика Адама? Один раз не адидас, да, братец?
– Ты бредишь. Сколько ты уже выжрал за сегодняшний вечер? – Том попытался подняться, но Билл надавил ему на плечи и усадил обратно.
– Такой милый мальчик, а как смотрит на тебя! Так преданно и страстно, у меня слёзы на глаза наворачиваются. Уверен, он до сих пор по тебе сохнет, страдает и ждёт, когда ты, наконец, одумаешься. Братишка, ты такой жестокий, пожалей и его и себя. Ты его хочешь, хочешь повторить ту ночь.
– Хватит, – Том чуть не улетел со стула в попытке уклониться. – Каждый раз одна и та же песня. Это было год назад, один раз, и я был пьян, и…
– И ты был великолепен, – Билл развёл руками в ответ на словно громом поражённого близнеца. – Он мне сам сказал.
Том застонал и с грохотом уронил голову на стол.
– Убей меня.
– Только в обмен на подробности.
– Иди в сад.
– Имею право, это я вас познакомил. Ты молчишь как партизан, Адам только краснеет и загадочно сияет, я ему даже угрожал, а ведь мои пытки сложно выдержать. Я до сих пор в неведении, и меня это расстраивает.
– Сделай одолжение, перестань загонять меня в голубое счастье!
Билл обреченно фыркнул и откинулся на спинку стула.
– Хотя бы намекни.
– Нет.
– Тогда нарисуй.
– Что? Извращенец.
– Ну не знаю, схему начерти.
– Не-ет.
– Придумал. Сыграем во что-нибудь. Если выиграю я, ты мне всё выложишь.
– Билл, – он всё-таки отклеился от поверхности стола и умоляюще посмотрел на брата. – Я же не интересуюсь подробностями вашей с Габриэлем интимной жизни.
– Рассказать? – тут же оживился Билл.
– Избавь меня от этого.
– Моё дело предложить. Ладно, соберись в кучу, не хочешь – не надо, рано или поздно я всё равно узнаю. Ещё придёшь ко мне за советом, и вот тогда, когда ты будешь рыдать на моём плече, я и воспользуюсь твоей слабостью.
– Кошмар какой.
– Это называется тактикой.
– Лучше бы за собой следил. Ты хоть в курсе, что у вас тут по дому ребёнок разгуливает?
– Какой ещё… А, ты про Эйдана? За него не волнуйся. Он для нас всех как приёмный малыш, которого ещё предстоит многому научить, направить. Никто его и пальцем не тронет. Как-то двусмысленно это прозвучало, да? – хохотнул Билл. – Да и кто рискнёт? Ты наверняка заметил рядом с ним верзилу угрюмого вида. Так вот, это его брательник, таскается с ним повсюду, следит, контролирует, короче, полный финиш – привет, паранойя. Но таковы условия. Хотя я боюсь, что с таким конвоем бедняга Эйдан никогда не лишится девственности.
– Что за условия?
– Долгая история. Суть в том, что теперь на мне ответственность за парнишку, я убедил его самого натурального из всех натуралов брата, что без меня пацан вляпается в неприятности куда быстрее, чем со мной. Так-то он сущий ангел. Один комплимент – и всё: глаза в пол, щёки горят, стоит, ножкой шаркает. И смех, и грех, и убойная доза умиления. Но капля спиртного – и ангелочек резко трансформируется в демонёнка, который ведёт себя как…
– Как портовая шлюха, – со знанием дела подхватил Том.
– Только представь, что с ним могут сделать в неправильной компании.
– А твоя компания значит правильная?
– По крайней мере, безопасная, а сейчас только это и важно. С такими данными он далеко пойдёт, вот увидишь, через пару лет даже у меня сможет вызвать комплекс неполноценности. Перспективный мальчуган. Элита.
– Рассуждаешь как сутенёр.
– Тебе не понять наших печалей, – театрально вздохнул Билл.
– Да уж куда мне. Сделай кофе, а? Я с ног валюсь. Весь день в колледже проторчал, глаза слипаются.
– Как идут дела у твоей Animal planet? – спросил Билл, ставя турку на огонь..
– Клиника процветает, уже появились постоянные клиенты, немного, но для начала неплохо. Мы хорошо себя зарекомендовали.
– Кто мы? Ты там как долбанный волонтёр, ишачишь на них сутками за «спасибо». Какой кайф от возни с блохастыми тварями?
– Я часть коллектива, их будущий коллега. Мне сделали огромное одолжение, приняв к себе, я ведь сам навязался. Они обучают меня, делятся опытом, и тем не менее, относятся как к равному, считают ценным сотрудником.
– Бесплатной рабочей силой они тебя считают.
– То, что для меня делают – бесценно. И уж если на то пошло, это как раз я им должен приплачивать. Зато место считай, гарантировано.
– Да тебе учиться ещё целую вечность! Вот именно поэтому у тебя никогда нет денег, – назидательно сказал Билл и дал ему ложкой в лоб.
– Радуйся, что я до сих пор не пытался выяснить, откуда они у тебя.
– Хочешь, открою секрет?
– Я весь во внимании и дрожу от предвкушения.
– Не делай бесплатно то, что можешь сделать за деньги.
– Ты хоть представляешь, о чём я сейчас думаю?
– Расслабься, если я выйду на панель, ты узнаешь об этом первым.
Том со свистом смахнул со лба пот.
– У меня только что родилась гениальная идея.
– Плохое начало.
– Я помогаю одному приюту…
– Сразу нет.
– Всего на пару недель. Прошу, Билл, он ещё совсем щенок, недавно перенёс тяжёлую операцию, ему необходим уход и условия, которые мы не можем предоставить.
– Иди к чёрту, Том! У меня тут не реабилитационная палата для вшивых брошенок.
– Я буду приезжать каждый день и привозить всё необходимое, тебе не придётся ничего делать, просто быть рядом, пока меня нет.
– Так и забери его себе!
– Куда? У меня гигантский попугай, две кошки, три хомяка, черепаха и Джек, я и так на грани выселения.
– Какой ещё нахрен Джек?
– Это… – замялся Том, – Это хорёк.
Билл даже отвлёкся от помешивания кофе и посмотрел на Тома как на больного, но любимого ребёнка.
– Ты, бл*ть, серьёзно?
– Джек забавный, с ним весело, – Том искренне не понимал, почему ему приходится объяснять такие очевидные вещи.
– Ты из своей каморки решил Ноев ковчег замутить, что ли?
– Ну так что, мы договорились?
– Мы не договорились. Забудь об этом.
– Билл.
– Что за взгляд? Это запрещённый приём. Нечестно! – он нервно отстукивал пальцами по дверце.
Так и было, зато всегда срабатывало. Том беззастенчиво пользовался этим с детства. Остался контрольный выстрел. Подцепив на крючок щенячьих глаз, Том зарядил в него своей самой очаровательный из улыбок, и Билл, со стоном закатив глаза, упёрся лбом в холодильник.
– Не ломайся. Я же знаю, что в глубине души, где-то очень-очень-очень глубоко, ты чуткий и отзывчивый.
– Что б тебя!.. – гневно заворчал Билл, пнув ни в чём не повинное мусорное ведро. – Отстой! Ладно, Эйс Вентура, твоя взяла. Но имей в виду, что с этого момента ты мой должник до скончания времён. Хотя, что с тебя взять-то, босота.
– Спасибо.
– Спасибо в постели не стонет.
Том вытаращил глаза, а Билл, спохватившись, разразился хохотом.
– Простии, – чуть ли не рыдая, – Это любимая фразочка Габа, и я…я… – и заржал по-новой.
Кому веселье, а кому нервный тик. Том прикрыл глаза. Всё хорошо. Вдох-выдох.
– Сколько маминых сообщений на твоем автоответчике?
Смех резко прервался. Билл помрачнел, отвернулся и загремел чашками.
– Тебе сколько сахара?
– Одну ложку. Слушай, не хочу лезть не в своё дело, но почему бы тебе хоть раз не позвонить ей самому?
– Осторожно, горячий, – Билл аккуратно поставил перед ним чашку с кофе. Несложно было догадаться, с чем связана эта чрезмерная любезность, но отступать Том не собирался. В конце концов, давно собирался, так почему не сейчас? Дожидаться подходящего момента всё равно бессмысленно, он никогда не наступит.
– Да, хорошо, спасибо. И не делай вид, что тебе безразлично, я-то знаю, что это не так. Можешь прикидываться глухим сколько угодно, но я скажу: ты переживаешь ничуть не меньше неё, и это нормально, потому что она твоя мать, и ты её любишь. Так засунь же свою неуёмную гордость куда поглубже и первым пойди не примирение.
– Вкусно получилось?
В голосе Билл гуляла беспечность, но Том прекрасно понимал и видел, что на самом деле он жаждет взять эту чашку и выплеснуть кипяток прямо ему в лицо. С другой стороны, вывести брата на разговор зачастую удавалось только с помощью провокаций. Главное, не переборщить.
– Просто я устал от ваших постоянных ссор, мне больно смотреть, как вы оба мучаетесь. Билл, – под его неподъёмным взглядом было трудно говорить, – ради меня.
Стол сотрясло мощным ударом, чашка перевернулась, и содержимое обожгло Тому пальцы. Билл нависал над ним подобно грозовой туче, его взгляд метал высоковольтные молнии. Но вся ярость и решительность испарились в тот же миг, едва стоило ему заметить, как близнец прижимает к груди повреждённые руки.
– Чёрт. Иди сюда, быстро! – подтолкнув брата к раковине, Билл включил холодную воду. – Держи так, я сейчас, – и пулей вылетел за дверь.
Вернулся Билл в крайне подавленном состоянии, протянул брату мазь и со скорбным видом стал наблюдать, как тот обрабатывает ожоги. Том прервался. Он больше мог смотреть на близнеца, в позе и выражении лица которого отражались все мыслимые муки совести.
– Ерунда, забей. Всё нормально.
– Всё совсем ненормально, Том, – сдавленно прошептал Билл, пряча виноватый взгляд. – Я не хочу причинять тебе вред, но не получается.
– Я знаю. Давай не будем зацикливаться на том, против чего мы бессильны. Бесполезное это дело. Побережём нервы. Да и как-то привык я уже к твоим покушениям. А что, очень эффективное тонизирующее средство, – Том ободряюще подмигнул в ответ на недоверчивый прищур брата.
– Придурок, – беззлобно огрызнулся старший близнец, подавляя улыбку.
– Нам тебя не хватает, – подытожил Том. – Почему ты не приехал на мамин юбилей? Живёшь же всего в шести кварталах от неё, неужели так сложно?
– Я был занят на выездной конференции, читал доклад, над которым мудохался три недели. От него зависела моя стипендия.
– Уверен, что у тебя в запасе ещё много отмазок, но в отличие от предыдущих, эта хотя бы отдалённо похожа на правду. В школе ты отбрехивался очередным умершим родственником, всех похоронил.
– Некоторых дважды, – с гордостью уточнил Билл, закидывая в рот кусочек сыра. Напряжение спало – проснулся аппетит.
– Ничего святого.
Том хотел сказать что-то ещё, но замер на вдохе, явственно ощутив на себе пристальный посторонний взгляд. Он выглянул из-за плеча Билла и едва не лишился рассудка. За окном, в неизменно старомодном синем пальто его ждала странноватая женщина из переулка.
– Ты чего?– Билл обернулся, но ничего необычного не увидел. От понимания этого факта Тому почему-то стало легче. Он встряхнул головой, и, напустив на себя невозмутимости, попятился к выходу.
– Мне нужно выйти, подышу свежим воздухом.
– Тебе нехорошо?
– Всё в порядке. Просто захотелось на улицу. Я ненадолго.
– Пойду с тобой, – засобирался Билл.
– Нет, не надо. Будь здесь, ладно?
– В последние недели ты ведёшь себя как кретин.
Том лишь нервно пожал плечами и вышел.
***
– Где вас носило? – сходу выпалил Том, сбегая со ступенек и запахивая куртку. – Я два месяца пытался достучаться, даже собирался ехать в Германию, чтобы найти тот переулок, подумал, что ловит только там.
Женщина проигнорировала выпад, подняла голову, устремив свой сложно выразительный взгляд на пёстрое закатное небо, и замерла. Том осёкся и тоже посмотрел наверх. Ему вдруг стало неимоверно стыдно. Вместо того, чтобы бухнуться перед ней на колени и благодарить до мозолей на языке, он предъявляет ей претензии. Форменное свинство.
– Простите меня, я не должен был… Я так разозлился, когда увидел вас. Всё это время, все два месяца, что я здесь, не воспринимались мною как действительная реальность. Будто проживаешь две жизни одновременно, одна из которых так похожа на сон. Я боялся поверить. Вы единственное связующее звено, доказательство, что я не сошёл с ума, что мой новый мир материален. И сейчас у меня такое чувство, что я готов… – невысказанное парализовало дыхательные пути, породив судорожный вдох. Том обнял себя, стараясь унять дрожь. Глаза предательски блестели, выдавая с потрохами истинное состояние их владельца. – Спасибо.
– Ты во всём ищешь подвох, такова твоя природа. Упрекаешь брата в недоверии к людям, а сам не доверяешь даже себе. Пришла пора расстаться со страхами прошлого, они больше не потревожат тебя. Дыши, мальчик, воздух не отравлен. Пусть эта ночь снимет с тебя оковы и принесёт покой.
Голос тихий, текучий, непривычно умиротворяющий, словно весь этот разговор сущий пустяк, формальность.
– То есть, скоро я забуду ту жизнь, останется только эта?
– В голосе твоём оглушительное эхо печали. Неужели это горечь потери?
– Те воспоминания часть меня. За свои двадцать лет я прожил сорок, я помню всё, что было до и тут, и там. Иногда память тасует воспоминания, как карты из разных колод, и мне становится трудно их разделить. Это сводит с ума. Но теперь всё встало на свои места, вы здесь, а значит, я не сплю, и у меня действительно получилось.
Он благодарно улыбнулся старушке и та понимающе кивнула.
– Решай.
Том колебался. Каким бы тёмным не было его старое настоящее, сквозь него всё равно иногда пробивались лучи света, и он не был уверен, что готов с ними расстаться.
– Всё равно, что умереть, – озвучил он главный свой страх.
– Или вовсе не родиться. Если идти вперёд, но постоянно оглядываться назад, можно упасть и свернуть шею.
Конечно она была права, просто потому, что не умела ошибаться, и Том понимал это, но поймал себя на трусливой мысли, что было бы гораздо проще, не предупреди она о своих намерениях отформатировать ему память.
– Так странно. Здесь у меня есть девушка, которую я, тот старый я, ещё ни разу не видел, она на практике от академии уже 3 месяца. Но при этом я помню её голос, могу отчётливо воспроизвести смех и интонации, когда она сердится или обижена. А если закрыть глаза, есть шанс уловить тонкий аромат её цветочных духов. Я знаю все её привычки, любимые фильмы и рестораны, кажется, я даже влюблён в неё. Я и сам чувствую себя иначе. Лучше, – Том рассеянно улыбнулся.– Всё изменилось. Когда я очнулся посреди аллеи местного парка с разрывающимся телефоном, я не мог понять, что произошло. Только что я упал на кровать брата в детской, а в следующее мгновение подношу мобильник к уху. Это был Билл, он громко ругался, кричал, что я говнюк, каких свет не видывал, и что он отгрызёт мне голову, если я сию секунду не являюсь в кафе. Всё вокруг было чужим, незнакомым, я сказал ему, что не знаю, где нахожусь и что-то ещё, после чего короткое молчание нарушилось бесстрастным указанием дать трубку любому прохожему. Через десять минут подъехало такси, из него выскочил Билл и долго тряс меня за плечи, пытаясь выяснить, что со мной, а ничего не добившись, позвонил… маме. Когда он позвал её, я упал на колени и бессовестно зарыдал. Всю дорогу до больницы Билл держал меня за руку, как маленького, шептал какие-то глупости, мне было неловко, но я хотел, чтобы он продолжал. Он грубо подгонял водителя, даже угрожал, он паниковал, а я, успокоившись, не мог на него насмотреться. Одетый с иголочки, с тщательно уложенной причудливой причёской длинных волос, чуть менее накачанный и гораздо более изящный в движениях, он казался близким и далёким одновременно, словно криво наложенные друг на друга копии.
Том накинул капюшон и опёрся о фонарный столб.
– Глупо, наверное, ведь вы всё знаете, но так мне легче. Круто, наконец, удостовериться, что окружающий мир не плод моего воображения. Перемен так много, что я не успеваю их подмечать, и всё же кое-что осталось неизменным. Мы с Биллом по-прежнему не в состоянии мирно сосуществовать рядом дольше нескольких минут, и если превысить этот лимит, начинается целое сюжетное шоу с не предвещающей беды завязкой, эксцентричным развитием и фееричным финалом, после которого следует недельный тотальный игнор друг друга и негласное перемирие. Всегда по одному и тому же сценарию. Никто из нас давно не воспринимает эти перепалки всерьёз, но мы не мы, если не разругаемся в пух и прах при первой же возможности. Парадоксально, но именно постоянные столкновения сближают нас, позволяют нам оставаться теми, кто мы есть – братьями. Билл может упираться сколько влезет, но я знаю, он думает точно так же. Это наш способ общения, обмена эмоциями, переживаниями, страхами. Обычных слов нам мало. Оба потом валимся без сил, но сидим и улыбаемся, как идиоты. Он научился себя контролировать, понимает, когда грядёт буря и принимает все меры безопасности – не для себя, для других. Это сложно, но он держится, потому что ничего другого ему не остаётся. Билл – борец, это его главное достоинство, на фоне которого меркнут все недостатки. Но самое важное… – Том смутился. Он не знал, как это сказать и стоит ли говорить вообще. Но раз уже начал… – Здесь между нами только родственная связь. Ни намёка. Но иногда он так на меня смотрит… Я задыхаюсь от того, как он на меня смотрит. Как будто отчаянно пытается перенести нас обратно. В такие моменты мне кажется, что он тоже помнит, а мгновение спустя всё возвращается на круги своя. Вот он, а вот я. Его очередной ехидный подкол – и мой в тон ответ, чтобы замаскировать неловкость. Или это обыкновенная паранойя, я ни в чём не уверен. Билл воплощение непредсказуемости, но она меня больше не пугает. С ним не соскучишься, и если я смирился, то мама упрямо продолжает бодаться с его сущностью. Она всегда очень бурно выражает недовольство, но Билл ни разу не повысил на неё голос, он вообще не любитель зря трепаться, его действия эффективнее любых слов, чего бы это не касалось. Однажды вечером после ссоры он спокойно ушёл из дома, а наутро мама чуть не лишилась чувств. Её розарий был уничтожен. Она плакала сначала от горя, а потом от радости, когда через несколько дней Билл вернулся, молча взял инструменты и, не обращая внимания на наши вытянутые лица, восстановил каждый куст. Конечно, мама бросила ему на шею и принялась просить прощения, заливаясь слезами. Он стоял по стойке смирно, глядя сквозь пространство, и– о, чудо! – целую минуту позволял себя обнимать. Вот так, из крайности в крайность, у них намного больше общего, чем я думал. По-другому Билл не умеет контактировать с людьми. Не может или не хочет. Журналист хренов, головная боль преподавателей, с ним уже все вешаются, а ещё три года впереди. Бедняги, я им сочувствую, попробуй обуздать такой торнадо. Он никому не подвластен, разве что… Габриэлю. Пришла беда, откуда не ждали.
– Судьба умеет быть настойчивой. В некоторых вопросах она не приемлет компромиссов.
– Об отце у нас говорить не принято. Недавно Билл собирался отыскать его, но после того, как я загремел в больницу на нервной почве, узнав о его намерениях, больше он не возвращался к этой теме. Наша новая жизнь не идеальна, и, может быть, я не совсем так её себе представлял, но в одном я уверен, сейчас всё именно так, как должно быть. И несмотря на все проблемы, будь у меня ещё одна возможность, ни на какую другую я её не поменял бы, – Том повернулся и замер в немом удивлении. Женщина улыбалась. Её лицо преобразилось словно по волшебству. – Спасибо вам. Спасибо за всё.
Он хотел обнять её от нахлынувшего чувства благодарности или хотя бы пожать руку, но в последний момент решил, что это будет лишним. К тому же неизвестно, как она может расценить такой жест. Вдруг испугается или разозлится. Тома совсем не прельщало превращаться в ящерицу или домашнего попугайчика какой-нибудь маленькой капризной девочки, а в том, что старушка могла ему это устроить, он не сомневался.
Фонарь предупреждающе загудел, и, озарив двор ослепительно ярким светом, потух. Том отвлёкся всего на секунду, но женщина уже исчезла.
– Пошли, оргию пропустишь.
Билл возник из ниоткуда, сжал руку всё ещё дезориентированного Тома и потащил на задний двор сквозь вывалившуюся на улицу толпу бесстыдно весёлых и полураздетых парней. Напитки уже были выставлены на походный столик, кальянная трубка для удобства эксплуатации торчала прямо из форточки. Двое самых крепких парней, громко матерясь, пёрли огромные колонки по коридору к выходу, кто-то свисал с балконных перил вниз головой, пытаясь закрепить кабель. По всему видно, отлаженный годами механизм.
– Че-чего?
– Оно разговаривает! Стоял там, как пришибленный.
– Шуточки у тебя.
– Не хвали, сам знаю.
Том только успевал вертеться, отмечая абсурдность некоторых деталей этой инсталляции.
– Эй, Апостол, где у вас инструменты? – окликнули откуда-то сверху, и Том буквально врос ногами в землю. Билла оп инерции отшатнуло назад.
– В чём дело?
– Почему он тебя так назвал? – голосом робота спросил Том, рефлекторно сдавив пальцы брата.
– Ясно, почему, отхватить хочет, давно нарывается. Предупреждал же, заразу.
– Почему Апостол?
– Заклинило тебя что ли? Да стебётся он. Всё из-за той статьи, помнишь, меня чуть не выперли? Ну и решили наказать при помощи крайне изощрённой пытки в виде участия в рождественском спектакле, дал же бог фантазию руководству. Угадай, кого я там изображаю? Изверги проклятые, никогда не прощу такого унижения. Но ничего, я им ещё устрою мюзикл в стиле Мулен Руж.
Из колонок хлынула музыка. Том содрогнулся от басов, выбивающих почву из-под ног. Некто обхватил его поперёк тела, встряхнул пару раз и звонко чмокнув в губы, поставил обратно на землю. А в следующую секунду уже мчался в гущу событий, размахивая футболкой. Билл хохотал как полоумный.
– Добро пожаловать, теперь ты свой! – крик пробился сквозь плотную волну шум. – А его я потом убью.
Билл вовсю веселился, а Том мечтал о верёвке с мылом.
– Давай уйдём отсюда, – предложил Том, так и не сумев справиться с раздражением.
Билл распял его взглядом и приблизился вплотную.
– Спроси меня, чего я хочу.
– Чтобы я заткнулся?
– Спроси, – та же просьба, но тон другой.
Том мысленно взвыл. Опять брат применил свой излюбленный приём, который каждый раз загонял его в тупик.
– Чего ты хочешь, Билл?
– Быть собой. Чтобы меня перестали тянуть каждый в свою сторону и оставили в покое. Я такой, какой есть, и другим не стану. Почему мне приходится оправдываться за то, что я живу своей жизнью, а не вашей? Почему при каждой встрече выслушиваю упрёки? Разве я хоть раз…. На меня смотри, Том. Разве я хоть раз давал повод сомневаться в себе? Высказывал недовольство по поводу ваших недостатков, которые – сейчас поражу откровением, готовься, – у вас тоже есть? Габриэль тебе плохой, а хочешь знать, почему я с ним? Потому что ему от меня, кроме меня самого, такого несовершенного, ничего не нужно. Извините, конечно, но я уже конкретно так позаеб*лся с вами. Ладно мама, но ты… Мы с тобой живём в разных вселенных и они никогда не пересекутся, но в моём мире есть для тебя место, а в твоём для меня? Как раз сейчас молчать нельзя, скажи уже что-нибудь, идиот.
Билл вытянул сигарету прямо из губ мимо проходящего парня и глубоко затянулся.
– Я люблю тебя.
Тому пришлось крепко сжать зубы и приложить титанические усилия, чтобы не заржать на месте. Поперхнувшийся близнец с квадратными глазами то ещё зрелище, практически эксклюзив, и он намеревался насладиться им по полной. Но уже через мгновение всё-таки не сдержался и издал хрюкающий звук.
– Вот сучка, а, – Билл восторженно улыбался. Такого финта ушами он от брата точно не ожидал. – Умеешь же. Надеюсь, ты не ждёшь от меня такой же сентиментальной лабуды в ответ?
– Ещё чего, сухарь бесчувственный. Но видел бы ты свою физиономию.
– Моя месть будет коварна и жестока.
– Того стоило. Иди оденься, на тебя смотреть холодно.
– Я никогда не мёрзну.
– Зато болеешь так часто, что антибиотики не успевают выводиться из твоего организма. Хочешь заработать какую-нибудь хроническую злостную хрень и потом всю жизнь с ней мучиться?
– Мне влом подниматься, но если ты настаиваешь на том, чтобы я оделся, так уж и быть, расстёгивай куртку.
– В каком… Билл, я хотел, чтобы ты оделся, а не меня раздел!
– Что ты верещишь, как благовоспитанная гимназистка, у тебя тут места на троих, как я. Угомонись, всем плевать, – Билл заметил, что брат сконфуженно озирается по сторонам, заливаясь краской по самые уши, и ущипнул его за бок. Сам расстегнул молнию, распахнул края и встал впритирку, ехидно хихикая, пока Том изображал из себя оловянного солдатика. – Застёгивай обратно.
– Детский сад.
– Смотри не прищеми мне там ничего.
На удивление тёплые ладони мягко легли на поясницу, надавливая, вынуждая быть ещё ближе. Том глубоко вдохнул, учуяв давно знакомый аромат туалетной воды близнеца, который сейчас хотел устроиться поудобнее, то и дело водя плечами и даже пару раз наступив ему на ногу. Билл смотрел ему прямо в глаза, потому что больше смотреть было просто некуда.
– Выглядишь так, как будто анальгетиками обдолбался. Всё в норме?
– Да, бегемот ты неповоротливый, – тут же очнулся Том и в отместку дёрнул коленом. – Можешь представить, что примерно в таком положении мы с тобой провели девять месяцев?
– Спорим, что даже там я тебя гонял.
– Интересно, каким образом?
– Я находчивый.
– Ты чудовище.
– Зависть плохое чувство.
– Тшш, смотри!
Том аккуратно снял крохотную снежинку, спланировавшую на чёлку Билла, и они синхронно подняли головы к небу.
– Первый, – почему-то шёпотом сказал Билл, заставив снежинку раствориться под своим дыханием. – Том?
– Мм?
– Спасибо.
– За что?
– Просто захотелось сказать тебе это, без причин, ни с того, ни с сего. Чего вылупился, дубина? Можно подумать, я никогда…
– Билл, молчи, ладно? Когда ты молчишь, я тебя лучше слышу.
Том поднял капюшон и закрыл глаза, почувствовав, как лбом и кончиком носа соприкасается с Биллом. Они двигались под свою собственную, одну на двоих музыку, её мелодия ещё до рождения звучала в их сердцах, но почему-то со временем она становилась всё тише, пока совсем не стихла и забылась. Никому не было до них дела, и только один человек, всё это время украдкой наблюдавший с мансарды, не сводил с двух фигур горящих чистым восторгом глаз. Зафиксировать, запечатать в памяти, и использовать как неиссякаемый источник вдохновения. Так он и поступит. Одинаково разные братья-близнецы вызывали в его душе стихию, будили глубинные чувства. Тонкие губы дрогнули в улыбке.
