Текст книги "Редактировать или удалить (СИ)"

Автор книги: Torry-Katrin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Что бы я ни делал, Билл никогда не будет нормальным, таким, каким я его себе выдумал. Никогда. Что если это и есть его судьба?

Я скользнул рукой по бедру, нащупав рукоять.

Что, если это его спасение?

Наши взгляды пересеклись.

– Не бойся, – никогда прежде в моём голосе не было столько фальшивой ласки. Билл ещё ни разу не повёлся на мою ложь, я давно бросил попытки, опрометчиво было рассчитывать на доверие и сейчас. Без крика, без единого звука брат пятился назад, пока не наткнулся спиной на затрещавший куст, а затем опрометью бросился бежать.

Бег никогда не был моей сильной стороной в спорте, как и любой другой вид, как и сам спорт. Энтузиазм Билла и некоторых других своих одноклассников я не разделял, более того, день, когда мне выписали пожизненное освобождение от занятий физкультурой, стал красной датой календаря, я был счастлив до умопомрачения, и как бы глупо не звучало, гордился этим. Ведь пока мои друзья, потные и грязные второпях пытались провести себя в божеский вид, я, свежий и опрятный уже ждал их в столовой. Билл предпринимал героические попытки склонить меня к утренним пробежкам по стадиону, я не мог ему отказать, но все они заканчивались одинаково – добравшись до места, я заваливался на ближайшие трибуны, сворачивался клубком и досматривал оборванный сон, пока брат яростно нарезал круги. Результат налицо: в девятнадцать лет я не способен догнать десятилетнего ребёнка.

Посторонние воспоминание беспардонно лезли в голову, прогрызая дыры в моей броне, стояли у меня на пути в виде образов и звуков. Я уворачивался как мог, но они всё равно достигали цели. Билл несся впереди на расстоянии метра, протяни я руку – мог бы схватить за шкирку. Но я медлил, уверяя себя, что ещё рано, что нужно подобраться ближе.

Сердце оповестило об опасности. За все эти годы я научился понимать этот ненадёжный орган, и сейчас он изо всех сил кричал мне, что вышел за грань своих возможностей. Но тут брат, мчавшийся во весь дух, споткнулся и со всей дури полетел наземь, ободрав до крови колени и ладони.

Вот он шанс. Другого не будет.

Билл неуклюже поднимался, морщась от боли и придерживая раненую руку. Он вставал на ноги очень медленно, но расстояние между нами не сократилось. Я остановился сразу же, как только он повалился на землю, и до сих пор не сделал ни шагу, впав в глухой ступор. Гнавшись за ним, я не хотел догнать.

Крепче сжатый кусок смертоносного металла помог вырваться из наваждения, и я набросился на брата, потому что тот уже снова побежал прочь, стремительно набирая темп, а я не хотел стрелять ему в спину. Не хотел. В спину. Какой мотив был основным? И так ли это важно.

Падение вышибло из меня все вопросы. Я цепко держал неистово брыкающегося Билла за ноги, силясь заползти сверху, чтобы обездвижить проворное мальчишеское тело. Почему-то я счёл это необходимым, хотя не имел ни малейшего представления, что буду делать потом.

Всё оказалось не так просто – я забыл, с кем имею дело. Билл одурело колотил меня плечам и спине, одновременно пиная в живот. Стоило на секунду ослабить хватку – и он одним махом расцарапал мне лицо. Рыча словно разъяренный тигр, напрочь позабывший о страхе, он изо всех сил отбивался, повинуясь лишь инстинкту самосохранения. Его движения становились всё резче, жёстче, а удары беспощаднее.

Меня отчаянно бил ребёнок. На моих глазах проявлялся разрушительный потенциал, разбуженный стрессом. Тот, кто в будущем целиком заполнит сознание этого еще вполне невинного мальчишки, сейчас пробуждался и со сверкающими глазами самоотверженно нападал на меня. Брат явно входил во вкус: казалось, его уже ничто не остановит. Факел зажегся и решил как можно больнее опалить своего обидчика. В глазах потемнело, когда он впился зубами в мою шею. Я заорал от боли и инстинктивно оттолкнул его, зажав рану свободной рукой. Дежа вю.

Билл облизал свои кровавые губы, не отрывая взгляда от моей разукрашенной укусом шеи. В его расширенных глазах сквозили ужас и недоумение, как будто он не верил, что эти два события – появление дыры на моей шее и вязкие капли на его языке – взаимосвязаны. Что это, обычный страх или он просто узнал вкус родной крови?

Безумие.

Мне удалось загнать его в ловушку. Как раз вовремя: я выдохся и уже еле держался на ногах. Билл забился в проём ущелья, уже не бросаясь на меня разгневанным зверем, а всего лишь желая уберечься. Он загнанно метался из стороны в сторону, пытаясь забраться наверх, но был слишком напуган, чтобы справиться с этим. Теперь, когда стало ясно, что деваться некуда, храбрый тигр превратился в беспомощного котёнка, огромными слезящимися глазами смотрящего в лицо смерти.

Когда я навёл на него пистолет, Билл сдался. Его тело расслабилось, плечи поникли, а голова опустилась так низко, что острый подбородок почти лег на грудь. Я подумал было, что он от испуга теряет сознание, но ошибся.

Набрав под завязку воздуха в лёгкие, он издал такой истошный вопль, что всё живое в округе замерло, конфуженное ударной волной отчаяния.

– Пожалуйста! Пожалуйста! Не надо! Я умоляю вас! Не надо!

К этому я готов не был.

Его голос, по–детски пронзительный и звонкий, давно забытый, жестко хлестнул прямо по сердцу. И я, обещавший себе, что не скажу ни слова, не своим голосом выдавил:

– Ты должен умереть.

– Нет, нет! Я ничего не понимаю. Пожалуйста! Я сделаю всё, что вы скажете, только не убивайте, умоляю! Я ничего не делал!

– Но сделаешь, чёртов псих! И я буду тем, кто остановит тебя! Я…я должен спасти её…нас всех. Должен, слышишь?!

– Нет! Умоляю, отпустите! Дяденька, ну пожалуйста!!

Невыносимо.

– Заткнись… Заткнись, ЗАТКНИСЬ!

– Я вам денег из дома принесу, сколько скажете! И никому не выдам, клянусь!

– Я должен убить тебя, брат. Я не могу поступить иначе, понимаешь? Ты знаешь… Ты всё знаешь, догадываешься, что я прав… Когда-нибудь ты поймёшь меня. Поймёшь и простишь. Всё закончится, так и не начавшись. Здесь и сейчас.

– Я не ваш брат! Мой брат Том! Он мой близнец, слышите? Мы одинаковые! Я не знаю вас! Это ошибка! Ошибка!

– Если бы…

– Нет, нет… Что вы… О, боже, нет! Вы не можете сделать этого! Не надо! Умоляю вас! Пожалуйста!

Не оружие опасно, опасен тот, кто им владеет. Это ответственность, которую может взять на себя каждый, но лишь немногие выдерживают её вес. Попробуй, подойди к окну, выбери цель. Не нервничай, он не заряжен. Ты так трясёшься, что если бы у тебя в руке был автомат, полегла бы вся улица. Я помогу. Вот так. Сосредоточься, сними с предохранителя, это здесь, сожми пистолет крепче. Всё. С этого момента ты – это он, а значит, никакой жалости, никаких сомнений. Убивать легко, Том. Стреляй.

– Убивать легко… Убивать легко.

– Что? Нет… Нет! Вы сошли с ума! Отпустите меня, пожалуйста!

Он закрыл глаза и часто задышал. Трясущейся рукой маленький Билл провёл по груди, как будто хотел удостовериться, что он всё ещё существует. До меня не сразу дошло, что он делает. Пальцем ровно посередине, линия вертикальная и точно такая же только поменьше сверху, горизонтальная. Первая буква моего имени.

Это будет нашим знаком. Я «рисую» твою букву, а ты мою, и теперь, если один из нас попадёт в беду, другой придёт ему на помощь. Круто? Только давай так делать, даже если мы не играем, ты ведь всё равно почувствуешь? Обещай мне, Том, обещай.

– Я люблю тебя, Билл. Прости.

Я смотрел, как Билл беспомощно оседал, заваливаясь на бок, но не мог сдвинуться с места, чтобы подхватить его. Открыв глаза, он наверняка подумает, что умер и попал на небеса, так похожий на земную реальность. Он посмотрит вокруг и решит, что это был всего лишь сон, забвение, пойдёт домой, сам обработает раны, и никому ничего не расскажет.

Я разжал пальцы, и пистолет тяжелым грузом выпал из руки. Гул застыл в ушах, запах пороха заполнил лёгкие. Меня вырвало.

Кого я обманывал? С самого начала я знал, что не смогу, но у меня хватило глупости убедить себя в обратном, и вот к чему это привело. Я до обморока напугал своего маленького брата, и теперь он вряд ли будет спокойно спать по ночам, терзаемый повторяющимся раз за разом кошмаром. Последствия полученной психологической травмы будут тянуться за ним шлейфом их прошлого, напоминая о себе самым неожиданным образом и всегда не вовремя. Я продолжу жить в перманентном страхе за свою жизнь, а мама умрёт, оставив нас с Биллом совсем одних, наедине друг с другом. А ведь казалось, что хуже быть уже не может.

Все внутренности свело от спазмов. Я смеялся так, как никогда в жизни, я рыдал как ребёнок только что выбравшийся из утробы матери, заходясь в истеричном крике боли, задыхаясь от нестерпимого чувства покинутости.

Билл лежал под лучами полуденного солнца, настойчиво пробивавшихся сквозь пушистую листву деревьев, и в его позе было столько естественности, как будто он просто спал, забывшись ангельским сном, так невинно и доверчиво выглядело его лицо. Всего лишь дитя, зависимое, робкое, будто оленёнок Бемби, едва научившийся стоять на еще дрожащих ногах. Дурные мысли ещё не населили его голову, кровь не пропиталась ядом, а мы были только братьями, самыми родными и близкими на свете. Я тяжело опустился рядом с ним на колени, ощущая настойчиво давление на плечи. Я не хотел, меня заставили. Чьё-то незримое присутствие впрыснуло в меня жизнь подобно кубику адреналина, сердце снова зашлось в бешеном ритме, напомнив, что нужно продолжать биться.

Обняв брата за острые плечи, я притянул его ближе и прижал лохматую голову к своей груди. Его мягкие волосы струились между моих пальцев.

– Прости меня, Билл, я напугал тебя. Надеюсь, что когда-нибудь ты забудешь об этом, ты же такой сильный, такой смелый, нет ничего, с чем бы ты не справился. В отличие от меня. Ещё один провал. Ты был прав, я никогда не довожу дело до конца. А ты мог бы стать великим, знаешь? Кем-то, кого ставят в пример. Ты мог нести добро в этот мир, только представь…

Подхватив брата под колени, я начал раскачиваться, «убаюкивая» его. Слёзы душили изнутри.

– Если бы только я мог сделать для тебя хоть что-то, что угодно… Я бы увёз тебя отсюда, на самый край вселенной, где никто никогда не ищет. Я…

В мире много таких как мы, у каждого своя территория, покидать которую строго запрещено. Это табу. Никаких исключений. Сделай лицо попроще, на смех пробирает, а у меня башка раскалывается. Ты, конечно, думал, что мы кучка неорганизованных идиотов? Сколько раз я тебе говорил, думать не по твоей части, предоставь это дело мне. … Так что, братишка, выкинь из головы мечты о туманном Альбионе, я не выездной.

Я подскочил, чуть не уронив Билла, и достал мобильник. Двадцать минут в запасе.

– Ты слышишь меня Билл? Мы выберемся, оба, я обещаю тебе. Она выслушает, она поймёт. Должна, обязана. Мне нужно только…Сейчас, подожди немного, ладно? Всё хорошо.

Пистолет снова оказался заткнутым за пояс, свитер пришлось одеть обратно. С шеи Билла я отвязал серо-зелёный платок, купленный им на весенней распродаже на собственные деньги. Он обожал его.

– Вот здесь тебе будет удобно, – я аккуратно устроил брата в тени, стараясь не задеть раны, зачем-то поправил одежду и отряхнул волосы от мелкого мусора. На мгновение мне показалось, что его губы тронула улыбка, видение или явь, он будто дал мне разрешение, убедив, что на этот раз я всё делаю правильно. Надвинув капюшон и повязав платок, скрывший нижнюю часть лица, я двинулся вперёд, обратно к дому.

На пороге меня скрутило окончательно. Я стоял там уже целую вечность, упершись лбом и ладонями о входную дверь и чувствуя себя донельзя паршиво. Цифры на экране телефона расплывались и «плясали». Десять минут.

Я постучал.

Лёгкая мамина поступь отражалась в моей голове раздражающим грохотом. Натянув платок повыше на нос, я заслонил глазок – детская привычка, а теперь необходимость.

– Том, сколько можно повторять, что…

Она коротко вскрикнула, когда я затолкал её обратно, попутно захлопнув дверь ногой.

– Ни звука, а то мозги вышибу!

В жесте, очень похожим на тот, которым раньше пугал меня Билл, я наставил на неё пистолет. Властность и сила собственного голоса напугала меня до чёртиков.

– К стене, живо!

Мама безропотно выполняла все мои указания. Я старался не смотреть ей в глаза.

– Вот так. Шевельнёшься – пристрелю. А теперь слушай меня внимательно, реветь потом будешь.

Вдруг она прижала ладонь ко рту и начала захлёбываться слезами, тихо, словно каждый вдох приносил ужасную боль.

Платок Билла.

– С ним всё в порядке. Он жив. Ты меня слышишь? Да заткнись уже!

Тишину взорвал выстрел. Теперь в нашем старом-новом диване зияла дырка. Мама перестала плакать и замерла, глядя на меня прозрачными глазами.

– Умоляю…

– Да чтоб тебя! – рявкнул я. – Ты меня слушаешь?!

Осторожный кивок.

– Хорошо. Вот твой план на ближайшее будущее. Ты продаёшь дом, забираешь детей и валишь из этой страны, куда – неважно, выбери сама, и никогда, запомни, никогда не возвращаешься. Чего бы тебе это не стоило, как бы ни было сложно. Сделаешь, как я сказал – будешь жить долго и счастливо, если нет… Если останешься, твоя жизнь превратится в ад, и вы все сгорите в нём дотла. Он ведь обещал вернуться? – выраженное непонимание на её лице сменилось гримасой глубинного страха. – Он вернётся, будь уверена. Очень скоро. И ты даже не представляешь, куда он нанесёт удар. Всё поняла?

Никакой реакции. Мама расфокусированно смотрела куда-то мне за спину и заторможено моргала.

Я набросился на неё, испытывая к себе отвращение и вместе с тем – обреченное понимание того, что иначе сейчас нельзя. Вдавил в стену и ударил кулаком совсем близко от лица. Я хотел обнять её, но вместо этого кричал ей прямо в лицо, с каждым словом ненавидя себя всё сильнее.

– Поклянись, что уедешь. Прямо здесь и сейчас, здоровьем своих детей, давай!

Мама зажмурила глаза и опять затряслась в немых рыданиях. Она всегда делала это тихо и незаметно.

– Что? Громче!

– Клянусь. Я клянусь!

Только я отступил, как она тут же сползла на пол. Жара почти доканала меня. Силы, как и время, были на исходе. Пора уходить. Я вытер льющийся со лба пот рукавом и посмотрел на притихшую мать.

– Да, и вот ещё что, – я поставил пистолет на предохранитель и вытер отпечатки, а то вот бы полиция удивилась. – Своди своего старшего к психиатру. А лучше обоих. Не делай вид, что ничего не замечаешь, не закрывай глаза, потом горько пожалеешь, но будет поздно. Всё, что им от тебя нужно – только внимание.

Я поднялся в свою комнату, запер дверь и распластался на кровати. В живот упёрлось что-то твёрдое, издающее противные ноющие звуки. Джип на пульте управления. Помню такой. Был. Батарейка села.

Закрыл глаза.

Толчок и невесомость.

Время.

Я исчезал под вой полицейских сирен.

Так громко, так тихо.

Эпилог

Важно вот что: будущее пластично. Прошлое, впрочем, тоже…

Неизбежности не существует. Всегда есть великое множество вариантов.

Он уже несколько минут держал палец над кнопкой звонка. Ему почти удалось убедить себя, что прийти сюда было не лучшей идеей. Но неожиданно дверь распахнулась, лишив последней возможности отступления.

– Привет. Ты что, сексуальный маньяк? Торчишь тут фиг знает сколько, я тебя в окно запалил.

Том мог поклясться, что ни разу не встречал таких пронзительных голубых глаз. Нарисовавшийся перед ним невысокий угловатый подросток по-своему оценил ступор гостя. Скрестив руки на груди, он придирчиво осмотрел его с ног до головы, в заключение одарив самой обворожительной улыбкой из своего арсенала.

– Мне нужен Билл.

– Я лучше.

– Сколько тебе лет?

– Тебе хватит.

Самоуверенности мальчишке было не занимать. Он гордо задрал нос, будто его четырнадцать– пятнадцать лет были его личным достижением. Том снисходительно ухмыльнулся и потрепал голубоглазого по волосам, возмутив до крайности. Но уже через пару мгновений подросток сменил гнев на милость, и, поднявшись на носочки, повис на шее гостя. Однако, близость длилась недолго.

– Дождёшься у меня, свяжу и намордник одену, чтобы на людей не бросался.

Словно материализовавшийся из воздуха широкоплечий парень отодрал прилипшего к Тому мальчишку и как следует встряхнул его за шкирку.

– Да отвали ты от меня нахрен!

– Сопливым слова не давали.

– Эй, полегче, – попытался заступиться Том, но был пригвождён тяжёлым взглядом.

– Ты кто такой?

– Он Билла ищет, – влез подросток, на время перестав вырываться, и с сияющей улыбкой снова уставился на Тома, – А ты как любишь, сверху или сн…

Мальчишка только и успел возмущённо вскрикнуть, когда его подхватили и мешком закинули на плечо.

– Наверху, в правом крыле, – сообщил парень. Он обречённо выдохнул и шлёпнул по заднице извивающегося и матерящегося на чём свет стоит пацана, – Извини за это.

Том молча кивнул, ещё больше ощущая себя не в своей тарелке.

Продвигаясь по коридору к гостиной, откуда доносился основной шум, он гадал, что ему предстоит там застать. Вечер стриптиза? Маскарад? Оргия? Инсценировка жертвоприношения? Литературные чтения? Спиритический сеанс? Том абсолютно точно знал, что любой из этих вариантов возможен на все сто процентов. Просто потому что всё это уже было. Но увиденное оказалось куда более прозаичным. Это была обыкновенная вечеринка – с комнатой, до отказа набитой нетрезвой молодёжью, громкой музыкой и дымовой завесой кальяна.

– Как ты докатился до такой банальности? – вслух подумал Том, – И ни одной девчонки, хоть какое– то постоянство.

– Приятель, не знаю, что ты курил, но делись.

Интимный шёпот на ухо чуть не довёл его до инфаркта. За спиной стояло двое взрослых, серьёзных с виду парней, прикладывающих неимоверные усилия, чтобы не заржать.

– Смотри-ка, знакомое лицо, – сказал один.

– Не, новенький, такого я бы запомнил, – подмигнул второй.

У Тома загорелись уши. На него смотрели так, будто щенка в магазине подбирали. Он мысленно выколол обоим глаза и, чтобы не искушать судьбу, по-шустрому ретировался на второй этаж.

Удивительная способность Билла устроить себе максимальный комфорт, приложив к этому минимум усилий, всегда вызывала у Тома восторг, и, чего греха таить, зависть. Изнутри дом выглядел ещё больше и шикарнее, чем снаружи. Заблудиться в нём было непросто, но при должном старании вполне возможно. С финансовым положением Билла снять хотя бы кладовку в этом особняке не было никаких шансов, в этом Том был уверен. И само собой, что на этой почве у него к брату возникло много вопросов.

Внаглую заглянув во все незапертые комнаты, Том начал нервничать. Билла нигде не было, или он прятался – предположение идиотское, но с него станется. Из них двоих детство в заднице чаще играло как раз у старшего близнеца. Том давно привык к разного рода сюрпризам и даже смирился с ними. Говорить с Биллом о рамках, границах и пределах всё равно, что вести беседы с камнем – скучно, неэффективно и сильно смахивает на помешательство. Единственным тихим и уединённым местом оказалась мансарда, выходящая на небольшой садик на заднем дворе. Подойдя к самому краю, Том облокотился о перила и осторожно вдохнул полной грудью зимний колючий воздух.

– If you were the Mona Lisa, you’d be hanging in the Louvre.*

Том чуть не грохнулся, запутавшись в собственных ногах – так резко он развернулся. В углу, на корточках у стены, сидел и курил некто, кого он опознал не сразу. «Незнакомца» выдал акцент и надменный взгляд зелёных испытывающих глаз. Захотелось зажмуриться и сосчитать до десяти, чтобы проснуться, но Том знал, что не спит, и человек перед ним не видение, а самый что ни на есть призрак прошлого в плоти.

___________

*Если бы ты был Моной Лизой, ты висел бы в Лувре (строчка из песни Madonna – Masterpiece)

___________________________________________________________________________________

– Я тут закатом любовался, но ты достойная замена, – объяснился «призрак».

– Какого хрена ты здесь делаешь? – тихо выдохнул Том. На большее его самообладания не хватило.

– Курю, с тобой вот болтаю, – растянувшиеся в кривой полуулыбке губы с зажатой между ними сигаретой вызвали у Тома приступ тошноты. Слишком невероятно, слишком знакомо, всё слишком. – Если интересуешься в глобальном смысле, то ещё я тут сплю, смотрю телевизор, устраиваю вечеринки, довожу до белого каления соседей, периодически беседую по душам с органами правопорядка, а так же пытаюсь уговорить твоего строптивого близнеца поставить свою зубную щётку в мой стаканчик.

– Габриэль.

– Прозвучало как приговор, но я польщён, не думал, что Билл рассказывал обо мне. А вы похожи. Осознаю нелепость замечания, но не сказать не мог, – француз поднялся и встал рядом с Томом, ближе, чем тому хотелось бы, – Твой брат долго скрывал тебя.

– Могу представить.

– Он обожает тебя, – «призрак» выдохнул дым через нос, смерив Тома убийственно серьёзным взглядом, моментально стерев с его губ ухмылку. – Уж это я успел понять. Просто ни с кем не хочет тобой делиться.

– Ты не знаешь нас.

– Я знаю только то, что любому, кто захочет стать вам больше, чем другом, придётся подписать пожизненный контракт на роль второго плана.

Том активно посылал лучи ненависти французу, но тот даже и бровью не повёл, продолжая невозмутимо выпускать дымовые колечки.

– Так значит, это твой дом?

– Родителей.

Пауза затянулась. Габриэль явно думал о чём-то своём, забыв, что он тут не один, а Том физически не мог молчать в его присутствии.

– Вечеринка совсем не в духе Билла.

– Организатор я, а не он.

– То-то все одеты.

– Ещё не вечер, – игриво подмигнул француз.

– Пока добрался сюда, прошёл десяток фейсконтролей, на меня смотрели так, как будто я им каждому по бурной ночи задолжал.

– Ты жалуешься или хвастаешься? Некоторые отдали бы многое, чтобы на них так смотрели, но, к сожалению, часто любовь и внимание достаётся тем, кто не способен по достоинству их оценить. Это наш мир, это наше гостеприимство, и что бы ты не говорил, я точно знаю, – кровь прилила к щекам Тома, когда Габриэль наклонился, чтобы прошептать совсем близко, – тебе приятно.

– А что насчёт тебя? – Том отлично понимал, что его понесло, а ведь он ещё даже не пил. Спросил, и тут же пожалел. – Тебе я тоже нравлюсь?

– Заигрываешь?

– Любопытство.

– Да ты тщеславен, друг мой. Всё-таки у вас с Биллом есть что-то общее. Крепись, ты не в моём вкусе.

– Ты с моим близнецом встречаешься.

– Не переживай, будешь планом «Б».

– Какая честь.

– Не благодари.

– У меня девушка.

– Это лечится.

– Ах, мальчики, я ревную, – вклинился в разговор низкий осипший голос из-за спины.

– Кого к кому? – тут же отозвался француз, даже не повернув головы, отчего Том предположил, что брат стоял там уже давно и Габриэль знал о его присутствии.

На острый прищур Билла француз ответил долгим спокойным взглядом и тёплой улыбкой. Том стал свидетелем короткой безмолвной войны, но так и не понял, что именно разозлило брата. Впрочем, Билл не всегда нуждался в поводах.

– Глазам своим не верю, – Билл обнял Тома, хлопнув его пару раз по спине, и отстранился.

– Ты позвал, и я пришёл.

– Буду знать, что это работает. Наши друзья не покушались на твою девственность?

– Заткнись, – Том лениво пихнул близнеца локтем, вызвав у того ухмылку на пол лица.

– Они растлили его морально, – Габриэль даже не попытался оформить шутку улыбкой.

– Я не был готов знакомству с ними, потому что кое-кто клялся: «никакой тусовки»!

– Но ты же мне не поверил?

– Нет.

– Ну и всё.

– Билл, оденься или зайди в дом, я заколебался тебя лечить, – сказал Габриэль с еле уловимым раздражением. Билл закатил глаза и обратился к Тому.

– Он милаха, правда?

Только сейчас Том заметил, что Билл одет в одну только футболку и шёлковый жилет сверху.

– Ты болел? Почему не позвонил?

– Я уже большой мальчик.

– Мастерски шифрующийся под истеричную малолетку, – не унимался француз.

– Он невыносим, когда болеет, – понимающе улыбнулся Том, и Билл посмотрел на него как на предателя.

– За эти три дня я понял, что вполне способен на убийство. Твой брат издевался, как хотел, ему невозможно было угодить.

– Знаешь, что он со мной сделал? – Билл демонстративно встал рядом с близнецом, взяв его под локоть. – Заклеил мне рот скотчем и связал руки. Но я отомстил ему ночью.

– Не уверен, что хочу знать подробности.

– Я просто не дал ему кончить.

– Сука.

Габриэль обозвал его так мягко, что Тома передёрнуло. Они были на своей волне, на которую он никак не мог или не хотел настраиваться. Яркая вспышка обиды пропитала его сердце ядом концентрированной ревности.

Француз окинул братьев странным затуманенным взглядом и подозвал Билла, обнял за шею и что-то прошептал на ухо.

– Пошёл ты. Держи себя под контролем, – Билл толкнул Габриэля в грудь, но скорее только для вида. Тот пододвинул его ещё ближе, снова завладев вниманием. Его глаза были красноречивее слов, настолько, что даже Том смутился. Вдруг Билл засмеялся, кокетливо закусив губу.

– Имей в виду, плата будет высокой.

Получив от француза торопливый кивок, Билл вплотную придвинулся к брату и с загадочной улыбкой положил подбородок ему на плечо. Том напрягся.

– У Габриэля сегодня день рождения, а ты без подарка. Нехорошо. Придётся тебе присоединиться к моим поздравлениям.

И буквально приклеился к губам близнеца, обхватив его голову рукой. Но он и не сопротивлялся, он вообще ничего не делал. Билл целовал глубоко и торопливо, но с полной отдачей, как делал всегда. Давно или недавно, было или не было. Воспоминания парализовали Тома, страх сбил настройки.

– Хоть одна твоя мечта сбывалась так быстро?

Только услышав голос брата, который обращался к французу, Том понял, что всё закончилось. Билл не смотрел в его сторону, ему было всё равно, ему было весело.

– Том, скажи хоть что-нибудь.

– Ещё раз так сделаешь – клянусь, я тебя ударю.

– Куда ты? Том! Подожди… Да стой, блин!

Билл нагнал брата уже в коридоре, и, схватив за грудки, с размаху впечатал в стену.

– Мы просто пошутили, что как маленький?

– Отцепись от меня!

– А ты не дёргайся! – швырнув Тома к противоположной стене, он всё-таки отпустил его. – Дрянь!

Билл сорвался, и Том чувствовал себя виноватым за это, а ещё он был напуган, потому что уже очень давно не видел брата в таком состоянии. Но как объяснить, что этот поцелуй разбередил ещё свежую рану? Билл не должен был, ни в коем случае не должен был этого делать.

Близнец сидел на полу, напряжённый до предела, а он не знал, что делать: подойти или лучше не трогать. Габриэль опустился рядом с Биллом и небрежно запустил пальцы в его волосы. Том был в шоке. Этому отчаянному дрессировщиком бы работать с особо опасными хищниками, голову в пасть засунет – и ту не откусят.

– Горячие вы парни.

– Пошёл в жопу, – вяло отбрыкнулся Билл.

– Не понимаю, почему ты так взбесился? – француз сосредоточился на Томе, который смотрел на него так, будто он с луны свалился.

– Отвали. Больной, это ты его заставил. Хотел посмотреть, как мы….

– Соображаешь.

– Прикинь, облом.

– Только вот поправочка: я его не заставлял, я попросил, и он согласился, сечёшь разницу?

– Захлопнитесь уже оба, – Билл прошёлся по ним тяжёлым хмурым взглядом, остановившись на брате. – Габриэль режиссёр, у него хорошо, – он с укором посмотрел на француза, – слишком хорошо развито воображение. С того момента, как я рассказал ему о тебе, он мне прохода не давал. Рано или поздно всё равно бы добил. Это была его идея, пригласить тебя сегодня.

– Ты невероятен, Билл. А если бы он чего похлеще пожелал?

Том снова начал распаляться. Но заметив, что Билл тоже еле сдерживается, решил пойти на попятную.

– Ладно, всё, забили и забыли. Ничего не было. Мир?

– Надолго ли? – проворчал, но принял руку и поднялся.

– Обнимемся? – с надеждой спросил Габриэль, за что тут же получил подзатыльник от одного и пинок от второго.

– Он сумасшедший? – осторожно поинтересовался Том, глядя на совершенно счастливую физиономию француза.

– Слишком очевидно, чтобы отрицать, – буднично заметил Билл. – Выпьем?

– Я бы перекусил. В этом доме есть еда? И… Что он делает?

Пока они недоумённо и абсолютно синхронно хлопали глазами, Габриэль обошёл братьев вокруг, снимая их на невидимую камеру.

– Мотор!

***

– Доктор Свенссон, – гласила надпись на этикетке на банке с таблетками, одну из которых сейчас запивал Билл. – Разве он не эмигрировал в Австралию прошлым летом?

– Оставил мне про запас, на всякий пожарный.

– А так можно? Они же только по рецепту и под роспись.

– Сначала он отказывался, но мой дар убеждения сделал своё дело. Я обещал ему, что буду принимать их только в случаях крайней необходимости. За десять лет он изучил меня достаточно хорошо, чтобы без труда определить, вру я или говорю правду, так что он ничем не рискует.

– Но ведь сейчас ты спокоен, зачем таблетки?

– Затем, что ты всё ещё здесь.

– Очень смешно.

– Кому как.

Том нахмурился.

– Сядь у бара, ты мне мешаешь, – Билл активно громыхал посудой, поочерёдно открывая шкафчики. – Проклятье! Где эта хренова кастрюля? До сих пор не могу запомнить, где тут что лежит.

– Меня вполне устроит бутерброд.

– Я научился готовить пасту.

– Ты мне угрожаешь?

– Давай, веселись, я посмотрю, как через час ты будешь валяться в моих ногах, требуя добавки. Нашёл!

– Может, не надо? О твоих кулинарных способностях, точнее, об их отсутствии уже легенды слагают… Те, кто выжил.

– Не жужжи. Лучше сиди и верь в меня.

Том улыбнулся и покачал головой. Билл за плитой – это катастрофа.

– Почему бы тебе не найти нового психоаналитика?

– Я привык к доку. Зачем мне кто-то другой, если есть он?

– Ау, его уже полгода нет в Швейцарии.

– Мы общаемся через вебку? очень удобно, между прочим.

– Психотерапия онлайн? Зашибись.

– Главное, что помогает, – пожал плечами Билл. – Я в норме.

– Да, кстати, по поводу случившегося…

– Нет.

– Нет?

– Не хочу это обсуждать.

– Я просто хотел извиниться.

– Принято.

– Круто. Ну а ты мне ничего не хочешь сказать?

Билл изобразил глубокую задумчивость.

– Да как-то не особо.

– Даже привыкнув ко всем твоим закидонам и экстравагантным выходкам, к такому я не был готов, отсюда и реакция, сам понимаешь. Это ведь несколько ненормально, – осторожно закончил Том, видя, как движения брата замедляются.

– А знаешь что, обойдёшься кетчупом, – и вылил почти готовый соус в раковину. Том даже привстал от досады.

Билл умел мстить. Он вылетел из кухни, оставив брата в полной растерянности, а вернулся как ни в чём не бывало, молча достал бокалы и разлил коньяк. Когда Том отказался, он подлил ему ещё.

– Как тебе Габриэль?

Сделав глоток, Том поморщился.

– Напыщенный нарцисс без стыда и совести.

– Я знал, что он тебе понравится.

– И давно вы?..

– Три месяца. Кажется.

– И почему я узнаю об этом только сейчас?

– Я не обязан тебе докладываться, Том. Я переехал сюда только потому, что был вынужден. Дом огромный, родители Габа фанатики своей работы, проводят на ней круглые сутки, я даже не уверен, что они заметили присутствие постороннего. Всё может измениться в любой момент. Сейчас я здесь, с ним, а завтра с кем-то где-то ещё.