Текст книги "Зелёный рассвет (СИ)"

Автор книги: . Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

– Кьяа! Воры! Убили Вилзана! Украли ключ! – Конту молний не хватило, плазма не долетела, и он ещё чего-то жаждал. Выскочив на верхнюю ступень, полосатый крыс высоко подпрыгнул, указывая на Фрисса.

– Отдай! Наш ключ! Где он?!

– Выкинули, – ухмыльнулся Речник. В провале оглушительно заверещали, и Фрисс с ловкостью кошки спрятался за рилкаровой платформой. Очень своевременно. Баллиста была не одна, и в пролом между заводскими строениями угодили сразу два снаряда. Один просвистел точно над головой Речника, но упал далеко за платформой, и ему ещё хватило силы что-то разрушить. Фрисс не стал смотреть, что именно. Краем глаза он увидел, что Гедимин упал, и кинулся было на помощь, но вовремя разглядел, что сармат тоже прилёг за выступ местности – и оттуда выстрелил в провал. Будто огненная метла прошлась по ступеням – все, кто не успел распластаться в самом низу, рассыпались пеплом. А потом с оглушительным лязгом сомкнулись двери – и запоздалый плазменный выстрел только оставил на них пузырящуюся полосу фрила. Гедимин встал из-за выступа местности – и тут же два десятка стрел ударились о его скафандр. Одна даже сбила заклёпку, но там был не один слой брони...

– Кьяа! Чужак! Прочь! Станция – наша! – крикнул кто-то из-за двери, и следующая порция стрел свистнула в воздухе. Металл был непрочным, пористым, облучённым, но незащищённое тело пробил бы насквозь, прежде чем рассыпаться в ране...

– Посмотрим, – негромко, но очень зло сказал Гедимин и швырнул в дверь глыбу рилкара. Едва она ударилась о створки, как её догнала струя плазмы. "Инструмент для сварки," – вспомнилось Речнику, и он впервые увидел, как это выглядит. Сармат прошёлся плазмой по стыку дверей, размазывая пласт рилкара сверху донизу. Крысы ответили выстрелом из баллисты и градом камней – видимо, подтащили камнемёт. Фрисс добавил бы им электричества, но не нашёл, в какую щель кидать. Гедимин успел бросить ещё кусок рилкара, прежде чем опять прилёг за обрушенную стену – тут не получилось залить весь стык, пришлось расплавить глыбу под дверью. Так или иначе – пузырящийся рилкар быстро остывал, а открыть двери до того, как они схватятся намертво, крысы разумно не решались.

– Кьяа! Убьём!!! – похоже, кто-то внутри понял замысел Гедимина, и последний снаряд из баллисты пришёлся точно в цель – упал на сармата сверху. Броня загудела, Фрисс подумал плохое и в отчаянии бросил молнию уже наугад, Гедимин молча вывернулся из-под бревна и отполз за стену. Оттуда он поманил Фрисса – и они, петляя в лабиринте обломков, добежали до стены и перемахнули на другую сторону. За ними никто не гнался – хорошо заваренную дверь не так легко открыть! Десяток камней и стрелок просвистел над головами, но этим и ограничилось. Если кто и сидел за пределами станции, в развалинах завода, то благоразумно предпочёл не лезть к озлобленному сармату. И к Речнику заодно.

Гедимин остановился у подстанции. Фрисс догнал его и посмотрел на него с тревогой – всё-таки бревно, упавшее сармату на спину, было тяжёлым, и первый выстрел ему левую руку задел... и повредил, судя по тому, как сармат её держит. Уцелели ли приборы?

– Ты сильно ранен? – встревоженно спросил Речник – ему не нравилось молчание сармата.

– Фриссгейн... – тот вздохнул тяжело и прерывисто, будто хотел сказать что-то, но не мог подобрать слов. Речник сильно смутился и быстро предложил:

– Гедимин, поговори с "Идис"! Вот наверняка она сейчас на тебя смотрит! Может, она выгонит этих наглых крыс... они же нас туда не пустят!

– Мда, слишком умные там крысы... Недаром на станции живут, – пробормотал Гедимин, глядя куда-то мимо Речника. А потом пришло время Фрисса удивляться беспредельно. Сармат, который даже в безопаснейшем месте на берегу Реки не решался на большее, чем убрать щиток, закрывающий глаза, – здесь, у лучащейся подстанции, безбоязненно снял шлем. Точнее, разделил его на тонкие полосы и втянул в броню – Фрисс не уследил точно, какие заклёпки он при этом сдвигал... Впервые Речник увидел его без шлема – всё лицо, не только глаза.

– Гедимин Кет вызывает "Идис", – тихо сказал сармат. И этого оказалось достаточно.

Его глаза расширились, а потом он схватился за голову, зажмурился и сполз на землю по стене подстанции. Зелёные лучи протянулись к его вискам, и похоже, что прикосновение их было очень болезненным. "Идис" была явно не в духе... может, из-за стрельбы по ней, а может, из-за долгого невнимания со стороны сармата. Фрисс уже шагнул к упавшему, чтобы попробовать успокоить станцию, но Гедимин и сам справился.

– Убьёшь меня – твои альнкиты будут запускать крысы, не иначе, – прошептал он, корчась под стеной. Лучи пропали, как не было, сармат вытёр со лба испарину и поднялся с земли. Он с кем-то ещё говорил, глядя в пустоту, иногда кивал, и жёлтые глаза еле заметно искрились.

– Благодарю тебя, хранитель атомного огня, – тихо сказал он, склонив голову. – Это большая честь для Гедимина Кета. Ты уверена? Не передумаешь в миг запуска? Ах-ха... Это хорошо сказано, хранитель... Что же, жди нас в гости. Ключ у нас свой...

Он снова провёл рукой по заклёпкам на плечах, и шлем сомкнулся над его головой, как купол из многих лепестков. Сармат опустил на глаза тёмный щиток и повернулся к Речнику.

– Ты примешь мои извинения, Фриссгейн? До того, как мы спустимся на станцию? Боязно прикасаться к альнкитам, имея такую вину за спиной... Я постараюсь искупить её, Фриссгейн.

– В чём вина, Гедимин? В том, что ты защищал и оберегал меня всю дорогу – от врагов, от злых лучей, от помрачений разума?! – Фрисс сжал в ладонях руку сармата, по-прежнему вывернутую неловко... всё-таки его ранил тот снаряд. – Забудь. Нет за тобой вины. Скажи, что решили вы с "Идис"?

– Запасной вход – мимо всяческих мутантов к главному щиту, – прошептал сармат. – "Идис" прокладывает сейчас туннель к поверхности... Ну вот, осталось немного.

Что-то тихо, но настойчиво гудело под землёй в десяти шагах от подстанции. Гедимин сейчас смотрел именно туда, и Фрисс тоже туда повернулся.

– Вы просто замечательно договорились! – прошептал Речник, сверкая глазами. – А крысы? Она поможет нам выгнать крыс?

Гедимин покачал головой.

– Это нам придётся помочь ей. Реакторы остыли пять с половиной тысяч лет назад. Энергии на станции почти нет. Лишней – вовсе нет. Пока не запустим альнкиты, хранитель нас даже защитить не сможет. Не убирай оружие, Фриссгейн. Что с твоим куском стекла? Вроде был длиннее.

– Крыса погрызла, – вздохнул тот. – Ничего, справимся. Тебя снарядом не сильно придавило?

Гедимин только отмахнулся. Между тем рилкаровая плита за подстанцией вдруг треснула с оглушительным грохотом, раскололась и разлетелась в стороны. На её месте появился наклонный жёлоб – в таком же блестящем синем покрытии, как и главный вход. Из пола туннеля выдвинулись ступени. Несколько осколков рилкара упало в жёлоб, и воцарилась тишина.

Сармат вошёл первым. Высота жёлоба рассчитана была на его рост, ему даже пригибаться не пришлось. Фрисс осторожно ступил на лестницу вслед за ним.

По туннелю разливался тусклый искусственный – но не пугающий ирренциевый – свет, пахло резко и остро – нагретым фрилом, странными растворами и ещё чем-то неопределимым, но несущим опасность. Гедимин посмотрел на дозиметр – и жестом остановил Речника.

– Стой тут. Сейчас буду, – тихо сказал он, очень быстро уходя за поворот. Оттуда послышался смачный хруст, тихий шелест, и навстречу Фриссу повеяло свежим воздухом. Гедимин выглянул из-за поворота и поманил Речника к себе.

– Свет не гас тут все пять тысяч лет? – еле слышно спросил Фрисс, выглядывая световые пластины на тёмно-синих стенах. По стенам тянулись ярко-оранжевые узоры – волны, спирали, извивы...

– Последние капли энергии погасших альнкитов, – так же тихо и печально ответил сармат. – Сейчас выйдем к главному щиту управления. Этот ход – только для нас, а вот дальше начнётся крысятник. Помни – моё оружие тут не поможет, я не могу стрелять на станции. Что-нибудь задену – все тут и останемся...

Фрисс стиснул зубы. Вот так так... "Аойген, уж не знаю, за что ты на меня обиделся – но хотя бы против крыс помоги нам, а? За мной не заржавеет..." – грустно подумал он. И ещё подумал, что зря не мотал на ус жреческие премудрости – сейчас бы умел правильно говорить с богами...

Тайный коридор закончился, они тихо миновали несколько перекрёстков – все двери были открыты и сломаны или забиты мелким щебнем, чтобы не закрылись обратно, на полу лежал песок с городских мостовых и даже хлопья ржавчины. Крысы тут похозяйничали, но даже Речник видел, что все трубы, плиты, светильники и тем более механизмы в стенах совершенно целы и даже работают, обеспечивая свет и ток воздуха. У могущественной местной стаи было великолепное логово, даже цитадель Стинка на заброшенном заводе не могла с ним сравниться...

– Щит, – коротко сказал Гедимин, войдя в широкую и светлую комнату. Станция потратила на освещение здесь куда больше энергии, чем на коридоры. Пол был в пыли, но не в песке – тут просто никто не ходил, и хорошо, если не все пять тысяч лет!

В песке и пыли Фрисс немного разбирался. А вот огромный и сложный пульт, полумесяцем протянувшийся вдоль стены со множеством тёмных экранов, был ему совершенно незнаком, чужд и непонятен. Поэтому подошёл он к пульту сбоку и неспешно, убрав руки за спину и с жадным любопытством наблюдая за действиями Гедимина. Тот тоже замер на секунду, но быстро опомнился, сдвинул в сторону отмеченную какими-то значками пластину под самым большим экраном, в прорезь под ней осторожно опустил погрызенный стержень с ирренцием внутри и задвинул пластину обратно. Тихий свист и щелчок отметили начало запуска... если не станции, то какой-то её части. Речник видел, как медленно посветлели боковые экраны, а потом и самый большой окрасился в цвет ЭМИА-лучей, и тёмные знаки проступили на нём. Гедимин судорожно вздохнул и медленно прочитал тлакантскую надпись:

– «Идис» рада пробуждению Исгельта Марци. Командир, ты что-то заспался... Это кто-то из них подготовил для встречи... только некому было прочесть... Фриссгейн! Мне нужна твоя помощь.

Обращение было таким неожиданным, что Речник удивлённо моргнул, но ответил с готовностью:

– Что сделать?

– Встань у двери – там узкий проход – и постарайся не пускать сюда крыс, пока хватит твоих сил. Если не хватит совсем – отступай, зови меня, не жди, пока сожрут... но удержи их, пока сможешь. Мне нужно время, чтобы спокойно разобраться с управлением и провести запуск, а не взрыв станции. Справишься?

– Гедимин, разбирайся, я тебя прикрою, – кивнул Речник и встал посреди коридора. Со стороны перекрёстка уже доносились вопли – "окка", "кьяа" и прочее – про убийц, воров и монстров. Ну вот и дожили – драная крыса-мутант-переросток называет Речника, воина Реки, монстром! Да кто бы пищал...

"Пусть их. Главное, чтобы Гедимина под руку не толкнули. А то верно – все тут останемся," – хмуро подумал Фриссгейн и поднял мечи...

Только одно порадовало Речника – в эту узкую дыру крысы не смогли притащить баллисту. Когда первые из них появились в конце коридора, Фрисс тут же метнул молнию – одна стрелка из облучённого металла сломалась о стену в двух шагах от него, и на этом крысиная стрельба закончилась. Верещание в сто глоток было таким оглушительным, что Речник отдельных воплей не разбирал – кажется, кто-то прогонял стрелков прочь и приказывал навалиться на чужака всей толпой, начиная с самых крупных. И они навалились, и даже молнии остановить их не смогли.

На третьей молнии Речник понял, что колдовать дальше опасно – настоящим магом он не был, обладал всего каплей Силы и всю её сегодня израсходовал. А дальше началась свалка, и Речник менее всего хотел сейчас упасть – поскользнувшись ли в кровавой луже, под весом ли крыс или от меткого укуса за сухожилия... Очень скоро ему порвали скафандр и даже прокусили броню из толстой кожи товега, острый обломок меча треснул ещё раз и превратился в тупой, новые крысы перескакивали через тела убитых или вставали на них, чтобы дотянуться до шеи Речника. Он рубил и колол, и оттаптывал конечности и хвосты, и отбрасывал мелких врагов прочь пинками, очень скоро потерял счёт убитым – и укусам, нанесённым ему самому.

– Кьяа! Умри! Станция – наша! – завизжал кто-то на перекрёстке, и крысы метнулись в стороны, к стенам, даже вверх по гладкому фрилу, освобождая кому-то дорогу. Огромная чёрная крыса в броне из кусков фрила мчалась прямо на Речника. Он плюхнулся на пол, сжимая клинки в руках и упирая рукояти в пол. Стекло затрещало от силы удара, Фрисс вместе с врагом проехался по полу, его вынесло к щиту управления под торжествующий визг – а следом хлынули крысы. Хлынули – и остановились в паре шагов от входа, будто связанные магическим барьером.

Фрисс поднялся на ноги, вырвал остатки мечей из тела гигантской крысы, бросил взгляд на лохмотья, которые болтались ниже колена – всё, что осталось от скафандра, на прорехи на груди – крыса-гигант разодрала скирлин, содрогаясь в агонии – отступил на шаг и встал у пульта, сжимая окровавленные клинки.

– Наша!!! Кьяа! Хамерхет правит! Всё – наше! Сармат! Убьём! Не смей!!! – ещё одна чёрная крыса стояла среди серых – они рядом с ней казались мелюзгой – и, не обращая внимания на Речника, смотрела в сторону пульта. В её вопле было столько ужаса, что Фрисс невольно перестал глядеть на крыс и повернулся к Гедимину.

Сармат стоял у экрана, едва касаясь пальцами сверкающих кнопок, и сквозь тёмный щиток на глазах смотрел на крыс. Он даже не потянулся к оружию.

– Ваша, твари? Ваша?! Это наша станция – или ничья! – крикнул он в ответ. Фрисс никогда не слышал от сармата яростных, почти безумных криков... и Речнику стало очень холодно и очень страшно.

– Убери руку! Уйдёшь живым! – поспешно завопила крыса, и серые поддержали её нестройными визгами. – Не трогай станцию! Нельзя!!!

– Помешай мне, если сможешь, – бросил сармат и отвернулся. Речник сделал пару шагов вперёд, чтобы защитить его от неминуемого нападения – но крысы лишь заверещали громче, подпрыгивая на месте. Что-то удерживало их в отдалении от управляющего щита...

Тихий гул пронёсся по комнате. Экраны за спиной Речника вспыхнули золотым и алым.

– Все системы готовы к запуску. Все альнкиты готовы к запуску! – громко и чётко объявил металлический голос. Одна крыса с воплем кинулась к пульту – и, не долетев, задымилась и упала замертво. Гедимин с силой нажал на небольшой рычаг – так, что тонкий металл заскрипел, выгнулся и треснул.

– Кьяа!!! Безумец! Это смерть! – крикнула чёрная крыса, тревожно озираясь. Из-за спины Речника полыхнул кроваво-алый огонь, отразившись в полированных стенах и в зрачках врагов.

– Наша – или ничья, – негромко сказал Гедимин, вдавливая в щит ещё два рычага. – Выход на полную мощность – начинается.

Алый огонь становился всё ярче. Стены начали дрожать с негромким гулом, потом завибрировал пол.

– Предельная мощность, – объявил металлический голос. – Выход на предельную мощность завершён. Первый круг охлаждения не задействован. Второй круг охлаждения не задействован. Начинается расплавление накопителя.

"Что делать дальше?" – так и хотелось дополнить Фриссу. Но голос больше не сказал ничего. За него всё сказал оглушительный, неживой и очень страшный вой, наполнивший собой и комнату, и коридоры. Вой на множество голосов.

Речник резко обернулся – он не понимал знаков на кроваво-красных экранах, но ужас, почти видимый, льющийся с каждого экрана и с каждой стены, он чувствовал кожей. Неизмеримая сила рвалась на волю. Фрисс посмотрел на Гедимина – тот стоял у щита и молча смотрел на крыс.

– Ае! Сармат-безумец! Ты всё взорвал – зачем?! – пока Фрисс смотрел на экраны, в коридоре появилось очень много крыс, в том числе и полосатая верхом на чёрном гиганте. Она-то и кричала, глядя на сармата с растерянностью и ужасом.

– Взрыв! Всё гибнет! Всё!!! – перекрывая вой сирены, завопили чёрные – и ринулись наутёк. Фриссу показалось, что стена плавится и стекает каплями. Ужас был слишком силён – Речник даже пошатнулся, но устоял, сделал небольшой шаг и встал рядом с сарматом. Тот прерывисто вздохнул.

– Лучше взрыв, чем ваши лапы, – тихо сказал он. – У вас пятнадцать секунд, пока я держу альнкиты. Не хочу уйти в атомный огонь за компанию с кучкой мутантов. Убирайтесь.

– Бешеный сармат! Безумное чудовище! Убийца! Ае! Уходим! Уходим! – полосатый предводитель дал пинка чёрному гиганту, и поток крыс из коридора устремился вверх по тайному выходу. Фрисс смотрел им вслед, но сам не мог двинуться с места. Темнота и вспышки в глазах сменяли друг друга в такт предсмертному вою сирены и пульсации стен. Красный огонь сменится неистовым белым... а потом зелёным, но Фрисс этого уже не увидит. "И крысы, и Фойсты, и Тенсен с Найгисом, – отстранённо подумал Речник, опускаясь в мягкое кресло, кем-то поставленное у пульта – да так и забытое. – Хорошо, если не зацепит сарматов "Флана". Вот и весь наш поиск... вот и все приключения. Не думал, что умру именно так. Надо сказать что-нибудь Гедимину... он искал "Идис" – и нашёл для того, чтобы с ней умереть... Глупо всё как-то вышло..."

Темнота плыла перед глазами. Всё сооружение содрогнулось – где-то с грохотом закрылись все ворота, запечатались все люки, отрезая станцию от города. "Лучше бы мы её и не находили," – подумал Фрисс, уже мечтая о тишине – пусть даже перед ней неистовая вспышка сожжёт его до костей, но этот вой ужаса и боли он дальше слушать не может...

Казалось, прошла вечность. Потом из темноты проступили очертания экранов, узоры на стенах, кнопки и рычаги. Вокруг стояла мёртвая тишина. Фрисс боялся шелохнуться и даже перевести взгляд на сармата – а ну как сейчас полыхнёт... или уже всё взорвалось, а он и не заметил? И угодил вместе со станцией и "бешеным сарматом" в сарматский мир мёртвых – в вечно сияющие и обугленные Пустоши Васка?! Вот уж приключение так приключение...

– Впервые вижу, чтобы туннели прокладывали так быстро, – тихий голос Гедимина заставил Речника подпрыгнуть на месте. Ничего не было – ни обломанных рычагов, ни алого марева на экранах... бесшумно мигали огоньки, непонятные Речнику, но совершенно безопасные на вид сооружения сменяли друг друга на экранах, а Древний Сармат сидел в кресле и с интересом изучал их, иногда нажимая кнопки и заставляя изображение смениться. И ничего не взрывалось...

– Фриссгейн, посмотри – "Идис" уже протянула трубу к Реке и вот-вот закончит фильтрацию воды. Она запитала малые двигатели с накопительных сборок, тут ещё было немного энергии. Если так и дальше пойдёт, мы запустим альнкиты собственного питания... их тут два – целых два альнкита, чтобы обеспечить энергией саму станцию! Даже "Налвэн" обходился одним... По счастью, крысы до них не дотянулись. Проверить не помешает, но я не вижу ни явных нарушений, ни скрытых... Так! Фриссгейн, что ты сверлишь меня взглядом? – поинтересовался Гедимин, прервав неспешные рассуждения. Он убрал тёмный щиток с лица, жёлтые глаза искрились в неярком свете экранов. Фрисс заглянул в них – но мысли сармата, как всегда, были хорошо скрыты.

– Гедимин! – Фрисс рывком поднялся на ноги. – Мы что, не взорва...

Рука сармата до боли стиснула его плечо. Речник подумал, что сейчас ему что-нибудь сломают.

– На станции таких слов не говорят, – тихо предупредил Гедимин. – Нет. Нечему было. До запуска ещё ждать и ждать – тут одни системы охлаждения пока проверишь...

– Так не было запуска? Ты не запускал всё на полную мощность? И взры... то есть, ничего не было? А что тогда это было?! – Фрисс не был альнкитом, но от взрыва сейчас был недалёк.

– Фриссгейн, так ты серьёзно думал, что я могу подвергнуть станцию опасности? Что я совсем потерял разум? Так... я в самом деле выгляжу со стороны, как бешеная крыса без капли мозгов? – Древний Сармат смотрел растерянно и огорчённо. – Я выгонял крыс, а хранитель атомного огня помог мне. И пугать тебя я не собирался.

Фрисс хотел что-то сказать, но только вздохнул. Стянув шлем, он подпёр щёку ладонью и задумчиво поглядел на сармата.

– И все эти огни, и сирена, и гул земли... "Идис" совсем тебя признала, Гедимин, что позволила так шутить! Угробишь ты меня так, повелитель энергии атома...

Гедимин растерянно хмыкнул.

– Ты даже с места не двинулся. Я думал, ты всё понимаешь... если ты видел всеобщую гибель – почему ты не пытался бежать, Фриссгейн?!

– Бежать – и оставить тебя тут, одного, в сердце звёздного огня?! Я, знаешь, тоже не крыса! – возмутился Речник. – Так выходит, станция уже твоя, Гедимин? И ты поднимешь её наверх, и она снова согреется и оживёт?

– Да, Фриссгейн. "Идис" выйдет из холода и забвения, – кивнул сармат, коснулся ещё нескольких кнопок и перебросился парой слов с металлическим голосом. Речь шла о проверке каких-то ещё защит, сборок и накопителей. Фрисс радостно усмехнулся. Вот и завершён легендарный поиск пяти тысячелетий! Будет что рассказать и внукам, и правнукам...

– Вот оно что... Ага, тогда с реакторного накопителя и разожжём, – кивнул собственным мыслям и экрану сосредоточенный Гедимин. – Аттаханка...

Он осторожно подвинул на себя один из двух рычажков, окрашенных в ярко-оранжевый. Речник затаил дыхание и придвинулся к экрану. Потом он говорил, что так не волновался даже тогда, когда всё грозило взорваться...

Ничего не затряслось и не завыло – но даже Фрисс кожей почувствовал, как стены наливаются теплом, как медленно разгораются светильники по всем коридорам, как пять тысяч лет пылящаяся без дела техника разминает стальные "лапы", как сияющая кровь наполняет невидимые жилы станции. Здесь жила одна из самых больших сил мира – и сейчас она начала пробуждаться...

– Гедимин... Это альнкиты включились, да? – еле слышно спросил он. – Все сорок?

– Не так всё быстро, Фриссгейн. Сейчас набирают мощность самые слабые альнкиты "Идис". Их два, и они должны дать энергию всем двигателям и механизмам станции. Я буду готовить её к подъёму, – ответил Гедимин, прислушиваясь к току силы где-то под куполами альнкитов. – Это займёт время... пока наполнится накопительная сборка, пока прогреются механизмы подъёма... Ты заметил – уже сейчас свет, тепло и вентиляция получили достаточно энергии?

– Да... А ничего не случится с альнкитами при подъёме? – вдруг испугался Речник. – Их вроде нельзя трясти?

– Они рассчитаны на работу при подъёме и спуске, – покачал головой сармат. – Это что... ещё придётся запустить два безоболочника, а я ничего о них не помню. А без них мы сквозь город не проломимся, такие дела... Впрочем, это уже не твоя забота, Фриссгейн, тут я справлюсь. Прими мою благодарность, изыскатель, если она хоть чего-то стоит...

Речник хотел ответить, но не успел. Древний Сармат опустился на колени перед ним – только так они могли сравняться ростом – и крепко обнял Фрисса. Тот боялся шевельнуться – и тяжесть, и сила бронированных лап были ему знакомы – и чувствовал жар, исходящий от чёрной брони, и то, что сармат дрожит от волнения. Гедимин судорожно вздохнул, отводя глаза, и Фриссу померещился блеск под веками... это Гедимин-то плачет, тот, кто без звука переносил удары стрел и снарядов?!

– Ты нашёл станцию, Фриссгейн. Только ты. Я ничего не добился. Это твоя станция, знорк...

Речник еле слышал слова сармата, и еле мог дышать в его стальных лапах, но понимал, что дальше молчать нельзя. "Идис" не согласится, Речники со станцией не сладят, да и Гедимин передумает, как в себя придёт... и разозлится, что у него станцию отобрали.

– Гедимин, ты сам говорил – это станция вашего народа. Ну вот и не отказывайся, – сказал он, неловко погладив сармата по плечу (скорее всего, сквозь броню тот не чувствовал ничего). – Ты её нашёл, а я только немного помог вам встретиться. Ты же спас меня тогда, помнишь? А если хочешь подарить мне что-нибудь... можно попросить у тебя скафандр? Мой крысы проели.

Гедимин ещё раз вздохнул, крепче прижал Речника к себе – и отпустил его, поднимаясь на ноги. Фрисс попробовал глубоко вдохнуть – кажется, рёбра целы. Сармат – слишком сильное и тяжёлое существо, осторожнее надо с такими...

– Само собой, Фриссгейн. Если крысы не проели все вещи станции, скафандр "Идис" у тебя будет, – уже обычным голосом ответил Гедимин, возвращаясь к пульту. – Твоя мутагенная мазь у тебя? Подлечись, пока есть время. И держи... запуск станции, проспавшей пять тысячелетий – дело небыстрое!

Он вручил Речнику длинный контейнер с Би-плазмой и второй – с водой Реки. Фрисс от неожиданности чуть не уронил всё это. При взгляде на Би-плазму он вспомнил, что ел в последний раз ранним утром... да уж, не думал он, что когда-нибудь эта бесцветная слизь вызовет у него аппетит! Речник устроился в кресле поодаль от пульта, чтобы не задеть чего ненароком, посыпал Би-плазму пряностями и съел полконтейнера за один присест. Что-то заставило его обернуться – за спиной был чистый пустой коридор, без дохлых крыс и луж крови, как будто станция просто их съела, как Речник – Би-плазму...

– Гедимин... А что ты сейчас делаешь? – несмело спросил он, глядя на центральный экран. Там виднелось что-то очень знакомое... подстанция, что ли? Нет, но нечто очень сходное, из сотен бордовых бубликов, нанизанных на стержни и составленных вместе. Это было большое сооружение, и оно медленно проворачивалось на своих стержнях, подставляя бока под очень яркие лучи. Они тянулись к бубликам с двух сторон – и тут же гасли, втягиваясь в очередное кольцо. С каждым лучом стеклянистый накопитель становился темнее.

– Смотрю, как станция готовится к подъёму, – ответил сармат, посмотрев на Речника мерцающими глазами. – Это называется первичной накопительной сборкой... запас энергии всей станции, видишь, она принимает передающие лучи от альнкитов? За пять тысяч лет крысы истощили её, вытянули почти всю энергию. На тепло, на свет, на жратву... Тут же было четыре генератора Би-плазмы, так они все погрызены, проломлены, обмусолены... работают, конечно, нашу технику сломать непросто, но чинить их придётся. Не люблю крыс...

Речник с уважением и некоторым страхом поглядел на сборку.

– У них тут целое государство было... Все условия, даже еда сама росла! Я так думаю, это были самые сильные крысы Старого Города, – с усмешкой сказал он и вдруг осёкся – одна мысль опалила его холодом. – Гедимин... не может быть так, что крысы убили... убили сарматов "Идис"? Ведь не может же?

Древний Сармат внимательно и грустно посмотрел на Фриссгейна.

– Их убила "Идис". Прямо тут, испепелила и поглотила. Погоди, дослушай меня. Я первый из сарматов, с кем она решилась заговорить... потому что Исгельт тоже был Древним Сарматом. Приборы подвели их в тот день – наверху они нашли сильнейшее излучение и Пучки, не растратившие силу. Попытки станции подняться потревожили пыль – и Пучок просочился внутрь. Альнкиты уцелели, сарматы – нет. Тем, кто сгорел в лучах сразу, повезло. Мы не умираем от облучения так, как вы – мы превращаемся в колонию амёб, огромную хищную тварь без формы и разума. Эа-мутация... те, кто не умер, стали её жертвами и слились в единый сгусток протоплазмы. Исгельт прожил дольше. Он успел извлечь ключ запуска и спрятать его – а потом тоже стал амёбой. Больше на станции не было живых, кроме бесформенной голодной твари. Может, у неё сохранились зачатки разума – она проникла сюда и потянулась к пульту, и станция сожгла её. Любой несармат, коснувшийся щитов управления, должен быть уничтожен – а это были уже не сарматы. Крысы пришли потом, наткнулись на открытый вход, сунулись к щитам, часть погибла, а часть поумнела – и они жили тут, не мешая "Идис". А она была в ужасе от всего... от обезумевших сарматов, от пустоты, наступившей потом. Она погасила альнкиты, чтобы сохранить их, и стала ждать. Ещё несколько лет – и последняя энергия иссякла бы тут, а хранитель развеялся бы радиоактивной пылью. Мы вовремя нашли её, Фриссгейн...

– Мне жаль, что такое случилось с твоими сородичами, – в печали склонил голову Речник. – Лучше бы мы нашли их живыми. А "Идис" теперь согреется и успокоится, ты ведь поможешь ей...

– Уже помогаю, – сармат отвернулся к экрану и посмотрел на него с досадой. Там виднелись огромные и сложные механизмы, и Фрисс ничего не понимал в них.

– То-то и оно... Исгельт изобрёл, а мне теперь безоболочники запускать, – пробормотал Гедимин. – А придётся, без лучевой брони только зря корпуса поломаем. Ну, покажи, где у тебя лучевая броня...

Фрисс с интересом поглядел на экран – там было нечто вроде грозди семян Ясеня, висящей посреди пустой комнаты. На полу и потолке располагались выступы в форме широких колец. Никакой брони там не было.

– А что это? – спросил он, не очень надеясь на ответ. Сармат чем дальше взирал на сооружение и строки, сменяющие друг друга на экране, тем больше хмурился.

– А это самая мощная и неуправляемая установка на всей станции. Куэннский альнкит, он же безоболочник. Защиты нет, охлаждение не предусмотрено, окружён защитным полем, нагревается до расплавления за считанные секунды. Делает излучение... такая вот у него задача, – вздохнул Гедимин, приближая изображение на экране и во что-то вглядываясь. – И кто-то его перегрел в прошлый раз, а может, резко дёрнул. Теперь ирренций вплавился в ипрон, и всё слиплось. Даже и не знаю, чем его подогревать, чтобы вытащить из ипрона... сам не нагреется! И вообще, боюсь, не нагреется... не хватит тут на реакцию... или с накопителя попробовать разжечь?

Речник не очень понимал, о чём речь. Кажется, пять тысяч лет назад сломалась установка, и никто не починил её. Серьёзная установка... без неё наверх не поднимешься!

На экране тускло засветились сооружения на полу и потолке, еле заметная плёнка, вроде мыльного пузыря, связала их между собой. Одно кольцо... другое... теперь "безоболочник" был со всех сторон окружён плёнками. Гедимин что-то переключал, глядя на экран с некоторой надеждой. Вот яркий луч протянулся откуда-то со стороны и остановился на медленно вращающейся "грозди семян". Потом она вращаться перестала. Потом Гедимин посмотрел на боковые экраны и покачал головой.

– Всё залито ипроном. Не идёт реакция... Сходить, что ли, расцепить их вручную? Так можно до зимы облучать, это без толку...

– Гедимин, подожди, – встревожился Речник, увидев, как сармат поднимается с места и опускает тёмный щиток на глаза. – Ты что, в альнкит полезешь?!

– Работа такая – лазить в альнкиты, – буркнул тот. – Без меня ничего не трогай.

– Ну подожди же! Может, другие способы есть? Если вот сейчас он за секунды плавиться начнёт, он же и тебя расплавит... – Фрисс прижал руку сармата к щиту управления, хотя прекрасно понимал, что его так не удержишь.