Текст книги "Roses and Thorns (СИ)"

Автор книги: thewestwindchild

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Абсурд.

Настенные часы показывали половину восьмого, когда она вновь переступила порог пустого в одночасье помрачневшего дома.

Мокрая одежда с разводами крови и грязи со шлепком упала на пол. Топор, прислоненный к стене, остался неподалеку, как будто все еще ожидал своего часа.

Молли перемещалась по дому как заведенная на несколько оборотов игрушка и не отдавала отчета собственным действиям. Она старалась ни о чем не думать, когда вытирала пролитую воду с пола, оставляя грязные разводы на поверхностях, не заострять внимания на рисунках, которые были собраны в отдельную стопку, кроме того, что пострадал и был негласным виновником, почему девчонка решила остаться дома.

Половина красок смешались, и размягченный лист был готов в любой момент разойтись на части в руке, но контуры выведенные карандашом сохранились. Этот рисунок дойдет до нужного адресата и не останется пылиться среди остальных.

Молли приготовила для вещей племянницы коробку, в которой раньше хранились невостребованные воспоминания из прошлого дома. Она упаковала ни разу неношеные платья, прибереженные для особого случая, который никак не наступал в прошлом, игрушки разных поколений, диски с мультфильмами и еще не до конца использованную упаковку детского шампуня без слез с приторным клубничным запахом. Держа в зубах колпачок черного маркера, девушка зачеркивала имя «Иззи» на коробке и печатными жирными буквами написала «мусор», но быстро закрасила, дописав сверху «отдать».

Она промыла кисти для рисования, которые еще можно было облачить в упаковку и затерять среди остальных канцелярских принадлежностей, рассчитывая на невнимательность покупателей; перестелила постель, сняв с наволочек русые волосы, и выбросила приготовленные днем ранее сандвичи на ужин.

Молли тщательно пыталась сохранять напускное спокойствие, когда растирала тело под горячей водой или отбрасывала сырые вещи в корзину для грязного белья, чтобы потом, когда появится желание, отстирать въевшуюся кровь.

В половину одиннадцатого, зашторив окна от посторонних глаз, она устроилась на полу, обхватив колени руками.

« – Я хочу назвать ее Изабель.

– Изабель? – старшая сестра закатила глаза, покачиваясь на стуле в палате. – Может, тогда Белла или Белинда?

Джейн отрицательно покачала головой. Изабель – посвященная Богу должна была стать ее счастьем и последней отдушиной.

– Белинда звучит как Белладонна. ***

– Тогда, Харлин, – Молли откинулась на спинку стула и, прокашлявшись, попыталась сымитировать голос Харли Квинн из мультсериала, произнеся единственную фразу, которая отложилась в памяти. – Wow mama, check out the cute hitchhiker!****

Джейн засмеялась от столь нелепой пародии, пытаясь отвлечься от тянущей боли. Харлин слишком грубо и глупо. Кэтрин – распространенное имя, а Изабель от провансальского имени Isabeu со значением “Бог – моя клятва”.»

Молли покачивалась в тишине, прикусив согнутый большой палец почти до крови, тем самым возвращая себя из череды перманентных воспоминаний.

I look inside myself and see my heart is black

I see my red door and it has been painted black

Maybe then I’ll fade away and not have to face the facts

It’s not easy facin’ up when your whole world is black

Я заглядываю внутрь себя и вижу, что мое сердце черное,

Я вижу мою красную дверь, но она окрашена в черный.

Может, тогда я исчезну, и мне не придется мириться с действительностью.

Нелегко принять факт, что весь твой мир стал черен

– The Rolling Stones “Paint It Black”

_______________________________

* – Ракия («ракија») – балканский крепкий алкогольный напиток, получаемый дистилляцией ферментированных фруктов. По мнению специалистов, этот напиток представляет собой отдельную разновидность бренди.

А́йвар («ајвар») – овощная икра, пастообразная масса из пережаренного или печёного красного болгарского перца. Употребляется как приправа к гарнирам и мясным блюдам, а также как самостоятельное блюдо с хлебом.

** – Девојче (серб.) – девочка

*** – Белладонна (мать-королева ядов) – ядовитое растение.

**** – “Wow mama, check out the cute hitchhiker!” (1:18)

https://www.youtube.com/watch?v=1YFEMiB8afU&index=56&list=LLQpE5wxogBHelnjNbpEoCvw

Комментарий к XIII

Большое спасибо всем, кто оставлял комментарии и ждал продолжения.

Это очень приятно и мотивирует.

========== XIV ==========

“Lord help the mister who comes between me and my sister

Да поможет Господь тому господину, который встанет между мной и моей сестрой”

– The Puppini Sisters “Sisters”

Отпросившись на пятнадцать минут раньше с работы, Молли осматривала корпус городской больницы через лобовое стекло, не решаясь войти вовнутрь.

Черт подери, она, в самом деле, боялась.

Обезображенной ноги сестры, ее реакции на заученную ложь, придуманную во время бессонной ночи и встречи с Бишопом и его собачками-медсестрами, которые прижали бы к стенке, напоминая об оплате услуг.

Это напоминало то же волнение, что и после рождения племянницы, когда переминаясь с ноги на ногу, Молли курила на запрещенной территории, подбирая нужные слова. С рождением ребенка обычно поздравляют, но у нее не было ни малейшего желания поздравлять с загубленной на пеленки и смеси молодостью.

«На счет три. Это же не страшно. Совсем как отрывать с раны пластырь или восковую полоску с ноги. Поначалу больно, но нельзя остановиться на половине пути»

Как прыжок с обрыва.

Прихватив несколько рисунков, кроме последнего, она захлопнула дверь в салон и заставила себя войти вовнутрь, воровато оглядываясь и прикладывая железные усилия, чтобы не сбежать обратно. Задача не попасться на глаза кому-то из медицинского персонала была успешно выполнена.

Несколько дней назад Джейн перевели из интенсивной терапии в обычную палату с ежеминутно треплющейся соседкой и скрипучими кроватями со старыми матрасами и пожелтевшими застиранными простынями.

Замерев у входа в палату, Молли рассматривала сестру сквозь неприкрытую дверь. Штатив для капельницы пустовал по левую сторону кровати, внешних раздражителей не наблюдалось, возможно, не успели никого подселить. Затертая кнопка вызова медсестры, маленькая тумбочка с какими-то журналами и мобильный телефон, который бы сейчас больше пригодился старшей сестре.

Волосы мышиного цвета были переброшены на левую сторону и заплетены в подобие неряшливой косы. Почти бесцветные ресницы дрожали, а кожа приобрела болезненный оттенок.

Молли хотела войти в палату как можно тише, но дверь предательски выдала ее присутствие, заставив сестру испуганно открыть глаза, фокусируясь взглядом на незваной гостье. На ее лице возникла улыбка, которая давалась с большим усилием, а изящная рука потянулась вперед.

– Молли, – младшая сестра произнесла это полушепотом, продолжая блаженно улыбаться. – Я так рада, что ты здесь.

– Увы, не могу с тобой согласиться, – в привычной для себя манере отозвалась она, перехватывая протянутую руку и подходя чуть ближе. Стула рядом не было и пришлось устроиться на краю больничной кровати.

– Ну, как?

Джейн не хотела перечислять все, что подразумевалось под этим «как». Этот вопрос относился и к дочери, и к сестре, которая пересилила себя и пришла сюда, а еще к окружающему миру и событиям в нем не утихающим ни на минуту.

– Заебано и дерьмово, но жить можно. Ты здесь как?

Молли старалась не смотреть на то, что осталось от левой ноги сестры, побеждая детское любопытство схожее с похоронами дальней родственницы. Лет в пять или шесть ее и кузена завели в комнату, где покоился гроб и им то и дело, хотелось открыть крышку и увидеть, что происходит с телом. Кузен говорил, что покойникам закрывают глаза черной лентой, чтобы те не открыли их во время церемонии и не наслали на тебя проклятие. После она расплакалась, когда ее подвели ближе и заставили поцеловать на прощание.

С сестрой все было иначе. Ей ампутировали ногу, оставив какой-то обрубок чуть выше колена. Никаких больше коротких платьев, джинсовых шорт или комбинезонов.

Она будет скрывать этот дефект, исходя из эстетических соображений, и никогда не будет похожа на ту озорную девчонку, которой была еще несколько лет назад. Молли помнила, как втайне от мамы делала ей педикюр, а точнее криво красила ногти на ногах, попадая на кожу, или как они бежали наперегонки к заливу летом.

Боже.

Джейн мягко сжала ее руку, словно посылала импульс, отвлекая от воспоминаний.

– Неплохо. Правда, вчера питание погасло и включали, кажется, резервное. Приветливые медсестры и хорошо кормят, но здесь невыносимо скучно, а еще не хватает телевизора и детского смеха.

Старшая сестра непроизвольно вздрогнула на последних словах и, вызволив собственную руку, протянула несколько рисунков, пробубнив под нос: это тебе.

– Иззи очень красиво рисует для своего возраста, – с той же улыбкой произнесла Джейн, пальцем проводя по еле заметному карандашному контуру. – Когда-нибудь надо отдать ее в художественный класс. Думаешь, есть занятия для малообеспеченных семей?

Закончив фразу, она подняла глаза, не решаясь задать вопрос о медицинской страховке и о том, что скрывалось за тяжелым взглядом сестры. Джейн привыкла, что между ними всегда существовала доля недопонимания, какой-то отчужденности со стороны Молли и что та никогда не простит ей некоторых слабостей, которые были составляющими натуры.

– Ну, скажем так. Твое лечение обойдется мне как выпускной бал в «Плазе» в недешевом платье с пятой Авеню.

– В очень недешевом платье?

– Ну, не бутик.

Джейн кивнула и, коснувшись пальцами катетера в правой руке, отвела взгляд в сторону. Таких денег у них не было.

– Надо занять у кого-то. А потом вернуть, но не кредит в банке. Потом не рассчитаемся.

– Чтобы занимать, нужно после знать, чем отдавать.

Молчание вновь затянулось, и в затишье младшая Ригс все больше ощущала себя обузой.

– Как там Иззи?

– Осталась с Сарой, – слишком быстро произнесла Молли заученную ложь. – У меня на работе. Решила остаться и нарисовать что-то еще. Недавно ходили в парк как я ей и обещала. Потратила все мои деньги на то, чтобы прокатиться на китайских лошадях и объесться сладостями.

– Вы неплохо ладите в мое отсутствие, да?

Она согласно кивнула головой, жалея, что не может отвлечь сестру фотографиями, которые остались на утопленном телефоне или не захватила какой-нибудь журнал вместо тех, что предлагали в больнице. Про вакцинации и неудачные пластические операции с прикрепленными ниже фотографиями.

Джейн внимательно посмотрела на знакомое до боли лицо сестры, которое маячило перед глазами последние семнадцать лет. Когда-то ей хотелось походить на нее и при словах «лучшая подруга» вспоминать только ее.

– Ты так много делаешь для нас, – произнесла Джейн, не зная, какие слова благодарности, были бы уместны в данном случае. Будь у нее больше сил, она бы непременно обняла ее, но вместо этого, уподобившись излюбленному жесту покойной матери, прикоснулась к одной из прядей, что обрамляли лицо сестры, и попыталась заправить за ухо.

– Только не строй из себя бедную Фантину. Ты же знаешь, что я ненавижу излишнюю сентиментальность, а так начинаю чувствовать себя злой теткой Тенардье.*

Младшая сестра прыснула от смеха, но после заметила, что из последней вышла бы неплохая Хелена Бонэм Картер.

Молли задержалась еще на пятнадцать минут допущенного времени и с прежним грузом лжи покинула палату. Когда-нибудь ей придется рассказать правду и то, что она конкретно облажалась и совершила непоправимую ошибку, а жизнь не предоставляет права на второй шанс.

«Мисс Ригс»

Возможности покинуть казенные стены и остаться незамеченной не оказалось. Та же невысокая медсестра, что уже ловила ее разговаривающей с пустотой, теперь материализовалась с планшетом.

– Мы звонили вам сегодня утром, – произнесла она несколько укорительным тоном. – Вы уже ознакомились с перечнем предоставляемых услуг вашей сестре?

– Утопила телефон.

Медсестра недовольно цокнула и, подведя к стойке, положила перед ее лицом листок и историю болезни. Второе сразу же было убрано в сторону за ненадобностью.

Палата интенсивной терапии, наркоз, операция, консультация… Список и напротив него цена казался бесконечным. Сумма накапала почти в тысячу сто долларов, которую нужно было достать в крайний срок.

– С каких блять пор я должна оплачивать еще и услуги медсестры? – вспылила Молли, придираясь к последнему пункту. – Разве, выносить утки не входит в ваши обязанности?

– Услуги сиделки вы можете выполнять сами.

– Идите-ка к черту, – она произнесла эти слова относительно тихо и, развернувшись, быстрым шагом отправилась в сторону выхода, игнорируя зов медсестры.

Молли снова бежала от “этих” взрослых проблем, которые теперь обрели форму денежного долга. Его нельзя было перевести на кого-то еще. Она все еще числилась опекуном и все затраты и имя в предполагаемой страховке значилось только ее.

Идти за советом было не к кому.

Укрывшись от чужих взглядов в салоне пикапа, в котором пахло бензином и лимонным ароматизатором для машины, а на сидении все еще можно было обнаружить крошки от печенья, Ригс озлобленно на весь людской род ударила ладонями по рулю, выпуская из себя ненависть ко всему происходящему.

Молли с трудом могла вспомнить все составляющие прошлой ночи после того как сидеть на полу оказалось невыносимым. Она металась по комнатам, как загнанный в клетку зверь, заламывала собственные пальцы, сжимала до скрипа зубов запястья и как в детстве перескакивала с деревянного пола на сидения мягкой мебели и, потоптавшись ступнями по обивке, спрыгивала вниз.

Теперь, сидя по-турецки на диване, Ригс пыталась справиться с дрожью по всему телу. Она выпила уже не одну чашку горячего чая, а после перешла на кофе, когда осознала, что не в силах сомкнуть глаз без последствий в виде истерики накатывающей откуда-то извне, где жили внутренние демоны, питающиеся сомнениями и опаской.

В какой-то момент ей пришла в голову мысль, что, возможно, она уже умерла и ад выглядит именно так или по ошибке проснулась в теле какой-то другой Молли Ригс, которая на самом деле Маргарет Ригс и теперь пытается разрешить ее проблемы.

Она была готова поверить в любую путаницу времен и реинкарнацию, переключая каналы кабельного телевидения, которые не торопились отвлечь от проблем.

Соседские псины вновь зашлись припадочным лаем в попытке привлечь к себе внимания.

Тяжело выдохнув, Молли поднялась с дивана и, бросив на лежащий рядом топор подушку, подошла ближе к окну, пытаясь различить что-то под покровом ночи. Последние несколько дней уличные фонари и вывески в ближайших кварталах обесточивали, ссылаясь на ремонт плановый ремонт проводки. Как-то предсказуемо и бессмысленно.

От мягкого света исходящего из окна соседской гостиной было мало толка, но она смогла уловить движение, будто бы кто-то махал ей, чем дразнил и вызывал бурную реакцию у шавок.

Еле различимые очертания во тьме приобрели вид знакомого клоуна дружелюбно размахивающего детской рукой в знак приветствия. Не знай она его, то решила бы, что это был манекен или реплика, но после непродолжительного общения не было сомнения в достоверности человеческой конечности.

Оно приближалось к ее окну слишком быстро, и не прилагая никаких усилий, будто бы двигалось по транспортерной ленте как в аэропорту. Рюши и нижняя часть лица были перемазаны кровью ничуть не походившей на бутафорскую.

Оказавшись ближе, Оно постучало отрубленной конечностью по стеклу, сопровождая это кривой усмешкой.

Нервно сглотнув, Молли делано поморщилась и, прислонив средние пальцы обеих рук к стеклу, переняла его выражение лица, а после секундного колебания с силой дернула занавески.

Припизженный, блять.

Это было похоже на видение. Выдумка преследовавшая ее. Кислотный флэшбек.

«Нужно держаться поближе к топору»

Стоило ей отвернуться от окна, как клоун обрел плоть и кровь и слишком реалистично схватил за горло, как и тогда в коллекторе, приподнимая на добрую дюжину дюймов над полом. В этот раз хватка была крепче, и она ощущала, как пульсирует собственное горло.

Оно встряхнуло ее как безропотную куклу, прикладывая затылком к оконному стеклу до чертовых искр в глазах.

– Если бы оно сейчас разбилось, – прохрипела она, болтая ногами в воздухе. – Я бы засунула осколки тебе в задницу.

Ее страх эфемерен. Клоун встряхнул еще несколько раз надеясь учуять боязнь скорой смерти, но вновь ничего. Это было даже обидно. Столько усилий и времени, а все впустую.

Отбросив ее за ненадобностью, Оно посмотрело на нее сверху вниз.

Закашлявшись, Молли схватилась за горло, пытаясь не выхаркнуть внутренности и нормализовать дыхание, поднимаясь на ноги. От маленькой верхней конечности он избавился, и она бы не удивилась, если завтра обнаружила у порога дома эту самую культю, а позже и полицию, оцепившую по периметру земельный участок.

Прижав руку к шее, Молли нарочно задела его плечом, возвращаясь на диван. Она уже не пыталась обнаружить природу фокусов, когда он умудрялся оказываться рядом с ней, не отпирая дверь и не скрипя половицами.

Умный дьявол.

Непрошеный гость бесшумно и по-хозяйски нагло перемещался из комнаты в комнату, как будто выискивал потерянную вещь.

– Прелестный рисуночек, Моллс, – произнес он, шурша бумагой. – Когда я видел его в прошлый раз, он еще не высох.

– Можешь оставить себе, – крикнула Ригс, скрестив руки на груди. – На память.

Оно выдавало свою близость только перезвоном треклятых колокольчиков, которые напомнили ей детскую игру, когда нужно было ориентироваться в пространстве с закрытыми глазами и пытаться поймать человека, идя на его голос, слыша хлопок или колокольчик.

Заслонив собой экран телевизора, клоун склонился ниже и завел обе руки за спину.

– Молли, – деловито начал он. – Я тут принес тебе кое-что!

– Еще одну руку? Или подожди-подожди, – она хлопнула ладонями по диванной обивке с деланным азартом человека, который пытается предугадать исход спортивного матча или отгадать фигуру в игре «крокодил». – Ногу! Две ноги!

Его лицо исказилось в разочарованной гримасе от услышанных неправильных ответов.

– Ну, Молли, ты меня огорчила. Я думал, ты сообразительная девочка. Последняя попытка!

Ригс пожала плечами и постаралась как можно незаметней продвинуть руку к топору, надеясь, хоть сейчас отыграться по своим правилам. Со стороны должно было показаться, что она просто потянулась к телевизионному пульту.

– Тогда, угадай в какой руке!

Цирк.

– Ну, – она задумчиво сдвинула брови к переносице. – В обеих?

Клоун скрипуче засмеялся и закивал головой. Когда он смеялся его глаз чуть уходил в сторону, что выглядело, по меньшей мере, нелепо, но под стать происходящему.

И черт подери, его конечности гнулись во все стороны. Не разжимая ладоней от предмета за спиной, он без особых усилий вывернул руки, протягивая забытую винтовку.

– Решил вернуть тебе игрушку, хотя ты обещала сама заскочить за ней как-нибудь. Ну же. Чего ты ждешь? Возьми ее! Или она тебе не так уж и нужна?

Молли подалась корпусом вперед и протянула свободную руку. Сейчас был подходящий момент, чтобы всадить топор в голову или для начала в руку и поставить жирную точку во всем деле. Она поставила все на кон эффекта неожиданности, когда резким движением вынула холодное оружие, замахиваясь на удар точно в плечо. Клоун ожидаемо увернулся, а топор рассек воздух и вписался в материализовавшийся из ниоткуда журнальный столик.

Она почувствовала себя загнанной в угол крысой, которой оставалось шипеть и скалиться, пеняя неудачу на саму себя.

Ожидать долго ответа не пришлось.

Сердце пропустило удар, когда она оказалась впечатанной в диван. Обе ее руки были раскинуты в разные стороны и сжаты на запястьях, не предусматривая ни малейшей попытки сопротивления. От непривычной боли глаза предательски заслезились.

Оно возвышалось над ней, а вместе с тем наслаждалось триумфом, которое на вкус было похоже на источаемый детьми страх. Приторное удовольствие, растекающееся по горлу как горячая кровь.

– Ты всегда так тепло благодаришь за подарки?

Клоун буквально выдохнул эти слова ей в лицо. Из его рта сочился смрад гнилого мяса как из лавки мясника с примесью чего-то мертвого.

Если бы Молли спустя время попросили бы описать запах смерти, то она бы назвала эти составляющие.

– Только когда мою племянницу убивают.

Она хотела отбиться ногами или набрать в рот больше слюны, чтобы после плюнуть прямо в глаз. Оно завело ее руки над головой и одним движением дернуло за ногу вниз. Брыкаться подобно перевернутому на спину жуку было бесполезно.

– Смотри внимательно.

Атласная ткань мягко коснулась кожи. Двумя пальцами он сжал ее подбородок, не допуская возможности отвернуться.

Клоун медленно закатил глаза и, подняв верхнюю губу, обнажил несколько рядов мелких акульих клыков, а после продемонстрировал идентичный нижний ряд. Его челюсть трансформировалась в нечто, неподдающееся логическому объяснению и описывающееся не иначе как пасть. Вся ротовая полость была заполнена этими клыками. Глазницы вовсе опустели, будто бы и не предусматривались в строении черепа.

Смрад усилился.

Молли хотела зажмуриться, встряхнуть головой, отгоняя увиденное, что ставило под сомнение человеческое начало ее знакомого, но неведомая сила не позволяла оторвать глаз и повелевала смотреть дальше, поддаваясь навстречу неизвестности.

Изнутри него исходило странное свечение, наполненное голосами, зовущими на помощь, как в документальных записях телефонных разговоров во время теракта. Кто-то и не один вопиял, и этот вопль мертвых сложился в один до боли схожий на голос отца.

А после наступила темнота, забытье схожее небытием.

Ни плоти, ни телесности. Неподвижность: ни подъема, ни падения, ни спуска. Ни контроля над собственным сознанием, чтобы понять долго ли это продолжалось и продолжалось ли.

Лишь вневременное пространство недвижимой точки.

Больше не будешь играть со мной в молчанку

Я кричу тебе в ухо

Мучаясь от голода, ни перед чем не остановлюсь

Пока не попаду внутрь тебя навсегда.**

_______________________________

* – Герои романа Виктора Гюго “Отверженные”.

После отсылка к одноименной экранизации Тома Хупера 2012 года.

** – Matthew Mayfield – Quiet Lies.

(За достоверность перевода не ручаюсь, т.к. мне кажется, что он отчасти неверен)

========== XV ==========

Человеческая плоть не вынесет ни ад и ни рай, предпочтя балансировать между этими абстрактными понятиями.

Темнота без намека на языки Инферно.

Нить прошлых перерождений изящно соткала человека, не давая ему обезуметь в ужасе, оставаясь на трещинах старого и нового мира, ведь прежнее небо и прежняя земля миновали.*

Молли открыла глаза по звону (не заведенного с ночи) последнего сигнала будильника ровно в восемь утра за сорок пять минут до начала рабочей смены. Это напоминало черную дыру в памяти как после очень-очень хорошей попойки или нескольких бессонных ночей, когда организм сам решает в какой момент стоит закрыть глаза, отстраняя из строя реальности.

Она очнулась на диване с затекшей шеей после неудобной позы.

Никаких клоунов, никаких окровавленных конечностей, никакого наряда полиции оцепившей дом. Ничего.

Молли бы скинула все на усталость, не вдаваясь в выяснение, почему сломанный телефон с неустановленным будильником разбудил ее в восемь утра (ведь дважды в день и сломанные часы показывают точное время?) и почему глубокая трещина, которая должна была образоваться после удара в журнальный столик топором, волшебным образом затянулась.

Но винтовка.

Огнестрельное оружие покоилось рядом с холодным на идеально гладкой поверхности стола. Издалека бы показалось, что Ригс готовится как минимум к заговору или массовому убийству или, насмотревшись фильмов ужасов, попыталась обезопасить себя, прежде чем в дом ворвутся зомби посланники апокалипсиса.

Она питала к себе ненависть как к ебаной наркоше, которая не в состоянии отличить реальность от ночного кошмара.

Прислонившись лбом к отрезвляющему холодной сталью стеллажу, пряча лицо в прохладных ладонях, чувствуя кожное сало на пальцах, коснувшихся носовых пазух, она хотела кричать, когда музыка в супермаркете по прошествии двенадцати часов стала повторять песни по кругу, заткнуть уши, когда механический женский голос оповещал о какой-то акции и товарах со скидкой.

Сорваться на каждого и пропустить еще несколько дней, чтобы проснуться в следующий понедельник, а еще лучше вообще не проснуться.

– Как можно узнать запах? – дряблая рука старушки сочетающей в себе черты «Королевы людских сердец» своей прической «под пажа» и Джеки Онассис (благодаря твидовому костюму) дотронулась до ее плеча. – Я бы хотела узнать запах.

Старушка покрутила перед лицом Молли обычным антиперспирантом, который как один имел специфический запах.

Хотелось съязвить и добавить, что запах старости пусть и выраженной благородно не перекрыть ни одним парфюмированным дезодорантом, что уж говорить об антиперспиранте, который с трудом заглушал пот.

Но нарастающая снежным комом сумма долга заставила выдавить из себя улыбку и с радостью дернуть за пластмассовую крышку, предлагая хоть задохнуться от аромата химии. А после также приветливо указать на кассу, надеясь, что проклятия, произнесенные в мыслях, не отпечатывались на лбу.

Это заняло несколько дней поиска в старых папках, макулатурой которых она собиралась устраивать поджог. Чуть пожелтевшее и сложенное в несколько раз завещание на землю в Дерри с указанием собственника. На бланке сверху значилось название юридической конторы, а внизу подпись, как прародителя, так и заверяющего.

За все годы Молли ни разу не проявляла интереса к тому, где захоронили кости стариков и кто занимался этим, если не близкие родственники. Государство? Смешно. В Дерри никто бы не стал шевелиться ради трупов, которые обнаружили, по всей видимости, не в доме.

Ей казалось, что в такой дыре не может быть больше одной юридической фирмы и то оплетенной за ненадобностью паутиной. Что могут делить местные жители кроме горя, которого хватало на душу каждого.

К своему удивлению, в Дерри обнаружилось две пожираемых конкуренцией не слишком рентабельных фирмы, выживающих за счет постоянных клиентов. Никому не придет в голову нанимать адвоката в маленьком городе, когда крупные города пестрили поистине профессионалами, обладающими той самой волшебной палочкой, вытаскивающей вашу задницу из передряг и превращающие тыкву максимального срока в карету минимального.

Выкроив время перед работой, Молли почти подготовилась к встрече с неким Александром Баттерли, который заверял документы и возможно имел отношение к адвокатской практике только в ее предположениях.

Тонированные стекла не пропускали солнечный свет в вытянутое помещение офисной приемной. Несколько плотно закрытых пластиковых дверей, стены обшитые панелями и несколько офисных стульев пододвинутых плотно к стенке на определенном расстоянии друг от друга, будто бы ожидающих вели на расстрел, а не предлагали подождать. Кулер, криво приклеенные ксерокопии кодекса.

Окружающая обстановка упорно напоминала похоронное бюро или того хуже морг, в котором не хватало люминесцентных ламп и витающей в воздухе скорби и формалина.

Выпрямившись, Молли как маленькая девочка постукивала пальцами по коленям, следя за тем, как секундная стрелка настенных часов совершает полный круг и немного подрагивает на тройке.

Девушка-секретарь, походившая своей нервозностью на практикантку, которой не повезло стажироваться в подобном месте, пообещала связать с Баттерли или же найти хоть какую-то информацию о его местонахождении и зацепку по интересующему вопросу. Как выяснилось, этот тип уволился с застойного болота Дерри и не то перевелся, не то предпочел сменить род деятельности пару лет назад, что было не удивительно.

Ценные кадры здесь не задерживаются. Ну и раз он понадобился Молли, то он, безусловно, не мог оказаться на месте. Она даже не удивилась бы, узнав, что этот парень оставил заявление на увольнение часом ранее ее прихода.

От неопытной стажерки проку было не больше чем от бесплатных консультаций на форумах, где некоторые мужчины любили вспоминать кодекс Наполеона, когда речь заходила об имуществе.

Было и еще кое-что отталкивающего в этой девушке, что склонилась над какими-то старыми бумагами и периодически поднимала глаза на монитор компьютера. Она ничуть не вписывалась в интерьер похоронного бюро юности. Светлые с карамельными бликами волосы говорили, что на укладку было потрачено не меньше часа, а это платье, подходящее для какой-нибудь коктейльной вечеринки облегало фигуру песочные часы.

Такие девушки игриво говорят в кафе, как будет банановый сплит по-французски, но никак не протирают качественные ткани в офисах за монотонной работой.

Это было немым уколом в сторону Молли, которая не собиралась ровнять их внешний вид. Преимущество было бы не в ее пользу.

Небольшой побег на гардероб сестры вперемешку с памятными вещами матери получил необходимую встряску и как результат: широкая в бедрах юбка с примесью шерсти и оставшаяся со школьных лет рубашка, приходившая в пору спустя годы.

Природа вдоволь отдохнула на ней, наградив возможностью нелепо выглядеть в платьях и юбках, но гармонично смотреться в растянутых спортивных штанах или джинсах, прихваченных английской булавкой на месте пуговицы.

***

Час поисков оказался безрезультатным, и стажер пообещала связаться или выслать необходимую контактную информацию на электронную почту или факс (ха!), но памятуя утопленный телефон, Молли обещала заходить к ней каждый день, пока не получит необходимую информацию.

По крайней мере, это будет достойным оправданием бездействию. Она пыталась, почти прилагала титанические усилия, но нихуя не вышло. В школе бы эта отмазка может быть сгодилась для учителя химии.

Ригс хотелось сбежать к старому телефону-автомату у двери и бросить двадцатипятицентовик, а после набрать номер кого угодно, чтобы вылить накопившееся дерьмо как на горячую линию психологической поддержки, до которой она не опускалась, чтобы не счесть себя окончательно поехавшей одинокой сукой с климаксом на пороге.

Ей отчаянно хотелось позвонить кому-то из прошлого, кто знал ее еще беззаботной девочкой, строящей обширные планы на обозримое будущее и язвительно отвечающей на фразу «Дай-то Бог», что оного не существует. Или отпроситься с работы и рвануть в другой штат на выходные, ведь так просто плыть по американским автострадам, укрываться заботливой материей сумрака, который скроет ветреную дочь дороги от посторонних глаз.

Сейчас она была марионеткой в руках опытного кукловода, который отбрасывал ее как суденышко из стороны в сторону в шторм.

В насмешку мыслям из динамиков заехавшей на парковку машины раздавалось пение «Как прекрасен мир» Луи Армстронга, вызвавшее нервный смешок, а после прилипшее к языку до конца дня.