Текст книги "Я, арестант (и другие штуки со Скаро) (ЛП)"

Автор книги: The Wishbone

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Они приближаются. Скользящие колонны-конусы, все ближе.

Сек хватает меня за плечо, помогая встать. Его мутит от страха.

– ЭКСТ…РЕН…НАЯ СИТУА…ЦИЯ!

– УНИЧ…ТОЖИТЬ!

Ближайший далек поднимает вантуз.

Двое по сторонам делают то же, и теперь присоски нацелены мне в лицо.

– Присоски, – слышу себя со стороны. – Просто смешно. Какую хрень они собираются ими делать?

– Вероятнее всего, расколоть нам черепа, – сообщает гибрид.

– О.

Он делает шаг назад. Бежать нельзя. Просто некуда. Мы в ловушке.

– ВЫ БУДЕТЕ… У…НИЧ…ТО…ЖЕНЫ!

За спиной – стена. Идти некуда.

Мысленно готовлюсь к тому, что мне вот-вот раздробят черепную коробку и нижнюю челюсть.

Но далеки замирают.

На миг я задаюсь вопросом, почему. Они не приближаются. А до меня им не достать.

И едва не взрываюсь безумным смехом, понимая, какой идеальный пол в этом месте, для этих чудовищ.

Когда крыша обрушилась, груда обломков образовала уступ, на котором теперь стоим мы с Секом.

Патовая ситуация. Я жду, не рискуя отвести от далеков взгляд. Они глядят на меня из темноты, словно враждебные звезды.

За спиной что-то стрекочет, и сто сорок восемь куполов качаются влево, в сторону источника звука.

Сек оторвал одну из округлых подпорок, поддерживающих потолок. Пахнет электричеством. В руках он держит две части длинного черного кабеля – обнаженный провод опасно искрит, освещая его одноглазое лицо.

– Далеки! – выкрикивает Сек. – Не приближайтесь! Не пытайтесь навредить нам. Вы будете подчиняться!

Он роняет один из кабелей и тянется свободной рукой к стене. Сжимает ее на трубе, нащупывает вентиль.

– Газ. Он питал этот город. Выстрелите в меня, и труба лопнет! Газ вспыхнет, и все мы сгорим! Как поняли?

Далеки начинают катиться назад, стеная механизмами. Теперь, когда глаза привыкли к темноте, становится заметно, что они не одинаковые, как мне раньше представлялось. На самом деле они очень разные. Как будто мы в музей попали – перед нами оказалось множество исторических моделей далеков. Некоторые выглядят как первый, мною встреченный – с круглым зрачком на окуляре. Но другие тоньше. Старше. Сильнее проржавели, но заметны голубые полушария на юбке и металлический серый, а планок в середине туловища нет. Некоторые, подальше, сверкают голубыми глазами – как у Сека на броне.

Но есть у них одно общее.

Странная белая ржа на всех и каждом. Щетинится с черных решеток. Плющом ползет по юбкам. Глаз у одного настолько зарос, что линза наполовину запечатана.

Мы с Секом стоит в свете их глаз. Кабель искрит разрядами, аркой выгибающимися в его руке, и мой спутник кажется настоящим демоном над морем ужасных чудищ. Но тут мигают лампочки. Далек в центре начинает говорить.

– ПОЧЕМУ… МЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПРОТИВ… – ворчит он голосом, похожим на прерывистый радиосигнал, – ЧТОБЫ ВЫ ПОЛОЖИЛИ КОНЕЦ НАШИМ… СТРАДАНИЯМ?

Сек хмурится, ослабляя бдительность.

– Страданиям? – удивляюсь я вслух.

Со звуком падающих костяшек домино, все окуляры снова обращаются ко мне. Мурашки по коже, но терять мне нечего, и я продолжаю:

– Как это вы страдаете? Вы же далеки! Вы не должны чувствовать боль или вообще что-нибудь.

Сек окидывает меня едким взглядом – видимо, не одобряя сказанное. Далеки тоже начинают волноваться.

– НАС… ПОКИНУЛИ, – скорбно стонет далек.

– Покинули? – повторяет Сек. – Как это – покинули? Вы единственные выжили в Войну времени. Она смела прочь все упоминания нашего вида в истории!

– НАС БРОСИЛИ.

– ОСТАВИЛИ УМИРАТЬ.

Сек щурится в темноту, разглядывая их. Но тут же широко раскрывает глаз с заметным отвращением.

– О. Ну конечно, оставили, – шепчет он. – Вы не должны были выжить.

Пристально разглядываю далеков. Сердце так колотится, что перед глазами все прыгает. Что он имеет в виду? Почем далеки не должны были выжить? И тут же понимаю. Живот сводит от ужаса.

– Белая ржа… это болезнь!

До белизны в костяшках сжимая кабель, Сек наклоняется ко мне.

– Порой наши враги их разрабатывали. Или это была форма лучевой болезни**, или мутировавший вирус. Выживание вида первостепенно, так что первых вступивших в контакт с болезнью далеков запирали в этих секторах города.

– И оставляли просто умирать, – резко отвечаю я.

– Именно так. Мы не вверяли себя на собственную милость. Но они не умерли.

– А… мы? Можем подхватить это? – шиплю я.

Начинает говорить далек, у которого нечто вроде нервного тика – он мотает головой туда-сюда, прежде чем останавливает взгляд на нас. Тошнотворное движение, словно рука, застрявшая на часах. С него сыплются пыль и искры.

– МЫ УС…ТОЙЧИВЫ К ИСКАЖЕНИЯМ, – скрипит он. – НАША ПЛОТЬ ТЛЕЕТ… НО УБИТЬ НАС ОНО НЕ МОЖЕТ! НО… МЫ… СТРАДАЕМ!

– ЧЕТЫРЕСТА… ЛЕТ… АГОНИИ!

Верю. От толпы сломанных киборгов мне противно, но еще больше во мне жалости. Сек прикусывает губу. Он ученый***. Он должен был обеспечить их выживание. И, уверена, он чувствует то же самое.

– Мы можем сотрудничать, – говорит он, приняв решение. Голос звучит суше, более хрипло, чем прежде. Не слишком я рада этому решению. – Если вы оставите жизнь мне и моей подруге, я создам для вас лекарство. Наверняка здесь сохранились наши технологии?

– НЕТ! – скрежещет далек с тиком. – НИЧ…ЧЕГО НЕ СОХРАНИЛОСЬ!

– ОНО СОЖРАЛО НАШУ БРОНЮ И ПОЖИРАЕТ ПЛОТЬ!

Делаю резкий вдох: чудовища вспыхивают громогласными воплями ненависти. Они освещают сводчатые стены зала, в котором мы стоим – просторного, – и вход в коридор за ними.

Наш путь побега.

Далеки снова поднимают оружие, подкатываясь ближе. Сек делает шаг назад, не выпуская ни кабеля, ни трубы.

– Послушайте! – кричит он, и на минуту я задаюсь вопросом, неужели он не видит, в какой мы опасности. – Я могу вам помочь!

– ТЫ… ПОЙМЕШЬ… НАШУ БОЛЬ!

– Сек, – бормочу я. Как спокойно звучит мой голос на фоне жестокого визга далеков! Сбежать не выйдет, так? Броня далеков – настоящая стена. А, учитывая белые колонии бактерий на ней, не сильно-то хочется проталкиваться между ними. Истина проста – их слишком много.

Смотрю вверх. Сбежать тем путем, которым мы сюда попали, тоже не получится – по шахте никак не вскарабкаться.

Ближайший ко мне далек поднимает вантуз, и тот телескопически вытягивается прямо к моему лицу.

Страх вспыхивает моментально, я в ужасе цепляюсь за руку Сека.

И происходят сразу две вещи.

Первая настолько незначительна, что я едва ее замечаю. Агрессор застывает, присоска останавливается в паре сантиметров от моего носа. Его глаз спазматически дергается, окуляр вспыхивает и гаснет навеки.

Вторая: когда я хватаю гибрида, его рука соскальзывает с вентиля. Раздается шипение, и из него вытекает облако белого пара. Мы в панике глядим друг на друга, и я инстинктивно закрываю ладонью нос и рот.

Как раз в тот момент, когда в строю далеков появляется брешь.

– Погоди! – кричу я, оттаскиваю Сека от вентиля и открываю его полностью. Сек пытается спорить, но до него доходит.

Он бросает кабель.

Видя, что произошло, далеки торопливо, неуклюже разворачиваются, прореха в их строю все больше.

Сжимаю локоть Сека крепче, и мы спрыгиваем с платформы, проносясь мимо наших врагов. Туман плотно повисает в воздухе. Легкие жаждут кислорода.

Мы выбегаем из зала в безопасный туннель. За спиной раздается достойный Кракатау взрыв.

Комментарий к Глава 23. Одинокая планета Переводчик нашел в главе кучу ляпов и багов. Бывает.

Странное заявление от существа, внимательно изучавшего людей обоих полов на предмет слияния. Ну, допустим, он врет, бгг.

лучевая болезнь? У далеков? о_0

ладно, это ПОВ, а Элиза не в курсе. Но чего сразу ученый-то? =)

====== Глава 24. Баррикада ======

Комментарий к Глава 24. Баррикада Нет, я не бросаю перевод. Осталось около 11К слов – три главы и эпилог. За лето надеюсь добить. Все-таки работа и другие тексты заметно мешают ВИПам, которые не ограничены дедлайном. Увы.

Взрыв сбивает меня с ног, и первым же делом я впечатываюсь лицом в неровный металлический пол. Жар огня дышит в затылок. Взрыв бьет в барабанные перепонки, и теперь я слышу только тонкий звон. Потом – тишина. Но даже сам воздух дрожит. Весь город под нами смещается. Должно быть, ломаются балки. Содрогнулось само основание.

Язычки пламени освещают туннель за нами. Представляю себе далеков: жар испарил их, расплавил и искорежил броню.

Толстые скользкие пальцы сжимают мое запястье. Я оборачиваюсь к Секу: он, тяжело дыша, лежит на животе, прижав к полу исковерканное лицо. В его глазу – отсветы жара и недоверие. Он шевелит губами, и я понимаю: должно быть, у меня что-то со слухом, потому что ничего не слышно. Мотаю головой.

Вместо этого гибрид с усилием встает и поднимает меня на ноги. Звон в ушах сходит на нет. Теперь я снова могу слышать.

– О чем… во имя Давроса… ты думала? Мы оба могли погибнуть!

От возмущения у меня горят щеки.

– Да, спасибо, что спасла нас, Элиза, – попрекаю я его. – Именно ты угрожал всех нас взорвать! Я просто повела себя прагматично.

Мы оборачиваемся ко входу в туннель: его поглотили яркие, даже больно смотреть, завитки пламени. На коже проступает пот.

– Ты и далеков убила, – мрачно замечает Сек.

– Ага, в том-то и задумка, – защищаясь, отвечаю я. – И, если честно, думаю, мы оказали им услугу. Освободили от страданий. Если бы мне пришлось жить четыреста лет, мучаясь от болезни, я бы тоже хотела, чтобы меня убили.

Пламя поблескивает, отражаясь в единственном глазу Сека. Слизь заливает рубашку. Теперь, глядя в огонь, я могу разглядеть остатки далека: верхушка слетела, осталась только почерневшая юбка. Как по мне, это победа. А для Сека – проигрыш.

– Я мог бы им помочь. Я бы нашел лекарство.

Качаю головой. Сек – самое странное, самое меланхоличное существо из тех, кого я встречала. Он и правда так считает. Правда хочет помочь, вылечить их. Сердце у него в нужном месте, только вот собственная роль, кажется, ввела в заблуждение. Спустя все эти годы его отвергла собственная раса. И мне ясно теперь, что он до сих пор с этим не свыкся.

– Ты бы не смог помочь им, Сек, – мягко отвечаю ему, – не думаю, что они бы позволили.

Гибрид глядит на адское пламя, затем медленно кивает.

– Не позволили бы. Думаю, ты права.

– И им больше не больно, – добавляю я.

– Да… и бактерии тоже уничтожены.

Что-то появляется из пламени. Мы оборачиваемся. Поначалу мне кажется, что это просто иллюзия. Но нет.

Словно ужасающий факел, он, ворча, подбирается ближе – огонь охватывает броню, но дыма от него меньше. Призрачный далек, пылая, скользит к нам. Глаз полыхает адским гневом.

– Или, – предполагаю, – мы могли сделать все гораздо хуже.

Алые пламенные ленты гаснут, металл брони раскален добела. Лампы на куполе взорвались, говорить далек не может. Но, раз оружие светится, стрелять он все еще способен.

– Возможно, – соглашается Сек.

И мы оба бросаемся наутек по туннелю.

Но тут пол уходит из-под ног. Взрыв причинил больше ущерба, чем я подозревала. Город, лежащий под нами, может просто сложиться.

– Что с этими штуками не так? – воплю я. – Почему им бы просто не умереть?

Сек пропускает вопрос мимо ушей, возможно, от ужаса.

– Знаешь ли, в каком-то смысле нам повезло, что крыша провалилась и мы оказались здесь, – весело говорит он, переводя дыхание. В коридоре, по которому мы бежим, украшения выглядят основательней, более «космическими». Сек кивает и ведет нас налево, но на этот раз коридор извивается штопором. – Теперь мы практически добрались до входа в Центр связи.

Слава богу. При мысли о том, что мы можем выбраться из этого, в буквальном смысле, ада, сердце делает кульбит.

Неожиданно потолок над нами заканчивается – туннель обозначают только балки-ребра. Он проходит через огромный зал, напоминающий ангар. Даже его размеры производят внушительное впечатление, и на миг я задаюсь вопросом: что бы я увидела, если бы остановилась и отправилась осматривать громадный заброшенный город. Гигантские машины, похожие на краны, замерли, ржавея, их хватательные «руки» крепко сжались, словно когти давно погибших тварей. В таких местах могли строиться ракеты и космические корабли – должно быть, они и строились здесь, решаю я. Под нами простираются другие ярусы, соединенные мостами без перил. В самом низу – яма: там, наверное, когда-то находился сгоревший горн, разлился расплавленный металл.

Потом туннель ныряет в противоположную стену, и мы снова мчимся вперед в навевающей клаустрофобию тьме.

– Уже близко! – выкрикивает Сек.

Он не лжет. Неожиданно мы натыкаемся на круглый зал. Перед нами – искривленные дугой стены просторного помещения и дверь в форме ромба.

– Вот она!

Сек мчится вперед и нажимает на тускло светящуюся сферу, работающую выключателем. Мне знаком этот звук. Дверь поднимается, а за ней – темнота и пустота.

– Давай! – Сек ныряет под дверь, и я спешу за ним. – Закрой за собой дверь. Быстрее.

Как только дверь закрывается, запечатывая нас внутри, здесь становится так плохо видно, что это сбивает с толку. Я слышу, как стихают шаги Сека, когда он уходит в темноту. Я даже руки своей не разгляжу, но, кажется, здесь полным-полно места.

Щелкает электрический разряд, и помещение озаряется вспышкой, которая на секунду освещает все вокруг.

Потом, моргнув, в нескольких метрах передо мной зажигается прямоугольник света. Затем второй, прямо над первым. И еще. И еще. Я начинаю пятиться. Резкие, монотонные щелчки отдаются эхом каждый раз, когда загораются огромные лампы – я не свожу глаз с неровных стен, облицованных потускневшей сталью, они тянутся и тянутся выше, сужаясь к рифленому стержню, на котором крепятся светящиеся экраны. Гирлянды черных, покрытых пылью проводов висят, словно старая паутина, и тянутся к круглым башенкам, усеивающим стены. Из всех мест, которые я видела на Скаро, это сохранилось лучше всех. И все же, время не пощадило проржавевшие заклепки, и в комнате все облупилось. В некоторых местах со стен свалились панели, открыв взгляду провода и давно не работающие детали компьютера – запечатанные коробки, системные платы, похожие на кровеносные сосуды под кожей.

Сек, который до того сидел, сгорбившись, у основания центральной колонны, бежит ко мне, перепрыгнув на ходу через панель. Я инстинктивно хватаюсь за край ближайшей, Сек – за противоположный, и мы изо всех возможных сил тянем ее, чтобы заблокировать выход. Цепляясь за пол, панель ужасающе визжит, но, выполнив пару маневров, мы умудряемся уложить ее параллельно бронированной двери. Используя все незакрепленное, все тяжелое, мы пытаемся построить баррикаду. Вспоминается дьявольский вид горящего далека: интересно, многие ли пережили взрыв?

– Этого должно хватить, – говорит, отступая, Сек и хлопает меня по руке. От усталости я едва волочу ноги. Он ведет меня к центральной колонне и склоняется над пультом.

– Так вот он какой, вай-фай узел далеков, – замечаю я. – Ну, что теперь?

Пошарив шишковатыми руками, Сек тянется к маленькому переключателю и поворачивает его: панель под ним падает. Внутри свернут здоровенный черный кабель, и Сек начинает вытаскивать его, передавая свободный конец мне. На конце крепится зажим с зубцами, а металлические контакты ничем не защищены.

– Первым делом нужно определить местоположение Земли, – поясняет он, изучая кабель. – После мне нужно установить контакт с моей броней. И, учитывая, что нас не так уж много, это не должно оказаться слишком сложным.

Киваю.

– Как это работает?

– К этому кабелю подключается любой далек и устанавливает психическую связь с любым другим далеком в любом месте даже на космических расстояниях. Его подсоединяют к решетке между куполом и срединной секцией, и он передает информацию непосредственно в мозг.

– Но ведь у тебя нет здесь брони, – отмечаю, – как же ты…

Во взгляд Сека вкрадывается мрачность, и одновременно с этим мое внимание переключается на его открытый мозг.

– О. Так ты собираешься подключить его напрямую… к своему?

Он коротко кивает и, забрав у меня кабель, снимает зажим, полностью обнажив контакты.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – с сомнением говорю я. – Это не будет больно?

– Не думаю.

– Ладно, хорошо, но все же это кажется слегка…

Сек раздраженно закатывает глаз: эту привычку я считала исключительно человеческой.

– Слушай, ты хочешь вернуться на Землю или нет? Это наш единственный шанс, хватит разносить его на кусочки. А теперь мне нужна твоя помощь.

Вручив мне кабель, он поворачивается спиной и тянется рукой к затылку, касаясь серого, плотного вещества мозга.

– Просто подключи провода сюда. – Он стучит по одной из частей черепа. Содрогаясь, я все же подхожу ближе. Никогда не могла совладать с биологией. Это как лягушку резать – даже трогать не хочется. Вдруг меня рука дрогнет, а он ослепнет или что-то типа того? Прикусываю губу и втыкаю провода в серое вещество. Оно слегка сопротивляется: над самим мозгом есть слой прозрачной оболочки. Но потом, когда я нажимаю сильнее, она поддается, и кабель скользит внутрь. Я торопливо отдергиваю руку. Сек, кажется, ничего не чувствует.

– Прошу, скажи, что все в порядке. Не хочу делать это еще раз.

Он тянется к затылку и ощупывает кабель.

– Идеально.

Я с облегчением вздыхаю.

Сек встает – кабель теперь тянется за ним, торча из головы, – и начинает заниматься компьютером. Его губы беззвучно шевелятся. Монитор ярко вспыхивает, и цифры в нераспознаваемом геометрическом шрифте фильтруются на экране, словно земной двоичный код. Все исчезают, кроме одного символа.

– Я подключился. Теперь нужно только определить, где Земля.

Символы, понять которые я не смогу и надеяться, несутся по экрану. Я разворачиваюсь, разглядывая зал и думая о том, смогли ли мы его полностью обезопасить. Подозреваю, что выше тоже есть входы, но без лестниц или работающих лифтов добраться до них – еще та задача.

– Вот… я нашел ее! – с недоверием объявляет Сек. Его глаз сияет. – Я понятия не имел, что это сработает!

В грудь резко колет облегчением. Так это возможно! Мы отправляемся домой.

– Спасибо, – говорю я Секу. Благодарность, которую я чувствую, просто ошеломляет.

– А теперь, Элиза, – с неожиданной проникновенностью отвечает он, – я подключусь к своей броне. Это значит, что мне придется сосредоточиться. Для тебя и для всего остального я в этом теле буду без сознания.

Счастье сходит на нет: до меня доходит, какими могут быть последствия.

– Так я останусь совсем одна?

– Боюсь, что да. И есть высокая вероятность, что нападут далеки.

– Ага, знаю. Если так и случится, что тогда?

Сек осторожно садится, опираясь на панель управления.

– Делай все, что можешь. До сих пор мы ускользали от них. Я тебе доверяю.

Я сглатываю. Странное существо, зажмурив глаз, откидывается назад. Приятно, что он доверяет мне, потому что я точно ему не доверяю. Некоторое время я смотрю на Сека: под веком его глаз двигается туда-сюда. Он сидит, словно медитирует – скрестив ноги, сложив руки на колени. Щупальцами не шевелит. Потом неожиданно обмякает и валится вперед, словно потеряв сознание. Я вздрагиваю, надеясь, что все в порядке. А может, нет, и у него судороги или сердечный приступ?

Я отворачиваюсь. Делаю глубокий вдох.

Сек собирается вернуть нас домой. Теперь все зависит от меня. Нужно сохранить нам обоим жизнь. Значит, не пускать никого внутрь, насколько хватит сил.

– Есть что-нибудь?

– Пока нет. Ни отчетов, ни видео с камер наблюдений. Никто не видел ничего похожего на гибрида.

Дениз тяжело опускается в кресло, прижимает ладонь к губам. Парень с каштановыми волосами глядит на нее, жалея, что именно он принес эти новости. Два дня назад убили президента, теперь пропал далек Сек. С тех пор Дениз не спала. И сделала все возможное, чтобы то же самое случилось с каждым во всем исследовательском центре.

Она встает и выходит из кабинета, Хайнкель идет за ней след в след, моргая от усталости.

– Да ё-моё, почему теперь? Обязательно надо было исчезнуть, как только началась общенациональная тревога. Спорю, он именно этого и ждал. Нанес удар, когда мы стоим на коленях.

– Как скажете, – бормочет Хайнкель. – Не понимаю, зачем, собственно, он так поступил.

– Как и я, но суть совершенно не в этом, – отрезает она стальным голосом. – Вы сказали, его оболочка все еще в грузовом отсеке?

– Да, доктор Аллсуотер. Вы проверяете это уже трижды.

– Что ж, нужно посмотреть еще раз. И где Тайер? Разве не он последним здесь оставался?

– Не знаю, – вздыхает Хайнкель, с тоской думая о стопке нечитанных романов, которые ждут его у кровати.

Они шагают по коридору в сторону лифта. Хайнкель едва замечает своих коллег, которые проходят мимо, стоят в дверях, таскают оборудование. У тех, которые смотрят ему в глаза, такой же жалобный вид. «Это же оживший кошмар», – говорят их взгляды.

– Та пропавшая полицейская, – бормочет Дениз. – О ней тоже спрашивали. Боже, если этот ублюдок Сек как-то с ней связан… мы привлекаем слишком много внимания. Насколько мне известно, скоро собирается вмешаться ЮНИТ.

Хайнкель подавляет зевок и едва не влетает доктору в спину. Она застыла на месте, и, проследив за ее взглядом, Хайнкель понимает, в чем дело.

В коридоре перед ними появляется далек. Дениз измученно вздыхает.

– Вот ты где, – надменно заявляет она. – Где тебя черти носили? Ты же знал, что тебе запрещено выходить.

Броня, не обращая внимания, продолжает двигаться вперед. Хайнкель немедленно понимает, что что-то не так.

– Если тебя поймают власти… – говорит Дениз, но, тоже это заметив, тут же замолкает.

Броня раскрыта. Распахнута настежь, словно причудливый буфет, открывая свое темное содержимое.

И она пуста.

– Э… Дениз? – начинает Хайнкель, пока броня продолжает, как призрак, подбираться к ним. – Сека в ней нет. Как тогда она движется?

Бессмысленно застыв, они смотрят, как механизм приближается, а потом проезжает мимо, скользя в направлении зала с Разломом.

Хайнкель и Дениз переглядываются.

А потом бегут следом.

– Как… как он это сделал? – кричит Хайнкель, не ожидая ответа. Дениз ускоряет шаг, чтобы догнать механизм. На ходу она разглядывает его, качает головой.

– Должно быть, он управляет ей извне, – делает вывод она.

Пока броня скользит к шахте лифта, который ведет прямо в огромный зал ниже, они держатся позади. Пустое устройство поднимает вантуз и вызывает лифт. Через пару секунд дверь открывается. Оглянувшись, Хайнкель замечает толпу ученых, заполонившую коридор. Они перешептываются.

Кажется, впервые за всю свою долгую службу Дениз выглядит потерянной. Она просто смотрит, как пустая черная броня въезжает в лифт и поворачивается лицом к ним.

– Он словно чем-то одержим, – слышит Хайнкель шепот женщины по имени Кейша.

– Может, он собирается включить самоуничтожение, – предполагает лысеющий ученый средних лет.

Хайнкель сглатывает застрявший в горле ком.

– Вам не кажется, что надо ее остановить, нет? – спрашивает он у Дениз. Та моргает, пытаясь вернуть сосредоточенность.

– Господи Иисусе, вы правы!

Она прыгает вперед, словно пытаясь заблокировать дверь, но слишком поздно. Потом она колотит по кнопке вызова, но тоже безрезультатно. Дениз глядит на ученых диким взглядом.

– Вы что, так и будете стоять и смотреть?! Отключите питание, сделайте что-нибудь! Нельзя дать ему захватить Разлом!!!

Никто не движется с места. Люди переглядываются побледневшими лицами, нервно переступают с ноги на ногу.

– Э… – услужливо встревает Хайнкель. – Боюсь, питание Разлома можно отключить только из зала, где Разлом находится.

Дениз ругается вслух.

Хайнкель ерошит волосы. Еще ни разу в жизни он так не нервничал. Он пытливо разглядывает толпу ученых, собравшуюся за ним, и вдруг замечает где-то позади Патрика Тайера.

– Тайер, сюда! – резко выкрикивает Дениз, тоже его заметив. При звуках собственного имени Тайер, кажется, вздрагивает и начинает неуклюже пробираться вперед, раздвигая толпу.

– Где вас носило? – взрывается Дениз учительским тоном. – Гибрид исчез два дня назад, и, как мне представляется, именно вы последним оставались в Центре в момент его исчезновения. Что ж, объяснитесь! Почему пуская оболочка на автопилоте пытается попасть в Разлом?

Тайер и без того выглядел неважно. Но теперь его лицо теряет в красках, словно только что объявили о его казни. Тайер – крепкий и статный парень, но сила его духа как будто полностью растаяла. На верхней губе поблескивают капли пота. Взгляды всех присутствующих сосредотачиваются на Тайере.

А тот неожиданно улыбается.

– Если честно, д… доктор Алсуотер, понятия не имею. Раз… разлом – не моя парафия, так что с какой стати мне находиться рядом?..

Он срезается. Свет тускнеет, потом полностью гаснет. В кромешной тьме слышны крики ужаса, но вскоре свет зажигается снова. Но теперь в воздухе раздается вызывающий головную боль знакомый гул.

Разлом активирован.

– Дерьмо, – произносит к собственному удивлению Хайнкель. Лифт открывается, и Дениз влетает внутрь.

– Всем работникам Разлома – немедленно вниз! – кричит она. Люди начинают втискиваться в лифт. Тем временем Тайер держится позади, и кажется, будто его вот-вот стошнит.

Парой мгновений спустя лифт открывается снова, и вся компания высыпает наружу, жмурясь от слишком резкого света. В воздухе висит незнакомый запах гари.

Сияющий белый диск заполняет комнату, словно двумерное солнце, разросшееся до непредсказуемых размеров. За стеклом броня далека держит похожий на вантуз манипулятор прижатым к панели управления. Хайнкель мчится к стеклянной двери, отпереть ее, но в этот момент механизм разворачивается и скользит прямо к свету. Касается диска, вспыхивает белым и с оглушительным треском исчезает. Хайнкель снова таранит дверь.

– Он сработал, – говорит себе под нос Дениз, снова и снова. – Не верится, он и правда сработал!

И тогда дверь поддается. Хайнкель врывается в зал, подбегает к панели, спотыкаясь о провода.

– Выключите его! – приказывает Дениз, но тот только бьет кулаком по панели.

– Не могу!

– Не будьте идиотом, используйте код чрезвычайного положения!

– Нет, вы не понимаете! Он вышел из-под контроля, потерял стабильность! Посмотрите!

Тряся от бессильной злости головой, Дениз мчится к панели. Разумеется, все показатели на приборах достигают максимальных значений. Но экраны моргают, изображение распадается на пиксели. Рев Разлома становится невыносим.

– Знаю, это зашло слишком далеко, – бормочет сквозь зубы Хайнкель.

– Заткнитесь, Хайнкель! Это не ваше место…

Тот отвечает, задыхаясь:

– Он вот-вот взорвется! Вся вселенная может схлопнуться. Нужно было остановиться. Нужно было отключить его, пока возможно!

Раздается чей-то крик. Дениз и Хайнкель озадаченно оборачиваются: к ним медленно подходит Тайер. На его лице – застывшая маска ужаса, в руках – штурмовая винтовка.

Они падают на пол, краем глаза замечая, что остальные делают то же самое.

– Патрик, какого черта ты творишь? – сжавшись в комок, кричит Дениз. Хайнкель в ужасе глядит на Тайера: в его взгляде таится не очень-то здравая, если подумать, решимость. Он крепко сжимает винтовку.

– Собираюсь с этим покончить, – говорит Тайер дрожащим, но не от страха, голосом. – А вам, ублюдкам, никогда не стоило доверяться далеку!

И, прежде чем кто-либо пытается его остановить, Тайер бросается в белизну Разлома.

====== Глава 25. Что делать, чтобы вознестись ======

«Бум».

Открываю глаза. Как же я умудрилась заснуть в подобном месте?

«Бум».

Да. Теперь вспоминаю. Последний час я что есть сил баррикадировала каждый возможный вход в башню. Таскала металлические листы, стараясь не порезать пальцы об обломки, перебрасывала щебень – вот и пришел час расплаты. Я совершенно измотана. Гляжу на Сека: он все еще лежит рядом без сознания, кабель причудливой пуповиной торчит из его головы.

«Бум».

Понимая, что именно меня разбудило, медленно встаю. Что-то бросается на противоположный выход. Кровь застывает в жилах.

Далеки нападают! Наконец-то. Они не торопились.

Оглядываюсь. Что мне делать? Да, те, кто на нас нападает, слабые, поломанные, но рисковать я не могу. Двери заперты и отключены, но раньше далеков это не останавливало.

Я осторожно наклоняюсь и подбираю гнутую пластину, которая, наверное, свалилась с потолка. Безумно тяжелая, но я справлюсь.

«Нужно защитить Сека, – думаю я. – Он вытаскивает нас отсюда и не может защищаться. Зато могу я».

Раздается очередной сотрясающий воздух «бум», и угловатая дверь напротив вздрагивает. Баррикада сдвигается. Куски металла скользят в сторону. Булыжники с грохотом сыплются с вершины.

Выпрямляюсь, хотя, наверное, было бы лучше лечь. Оружия у меня нет. Могу только бросаться мусором, но даже с моей меткостью так нападать совершенно бесполезно.

«Бум!»

На этот раз дверь болезненно трещит. Значит, металл поврежден.

Вот оно.

Начнется в любой момент.

Сижу пригнувшись, сбивчиво думая, как же выйти из ситуации. Мне двадцать три, я полицейский-стажер, а в перспективе – абитуриент, живущая в Нью-Йорке, в крохотной и слишком дорогой квартирке. Я по определению не должна сражаться с инопланетными зомби.

Но вот вам и пожалуйста.

– Ладно, ублюдки, – бормочу я под нос, вспоминая схватку со слайзером. – Вперед, получите!

Снова оглушительный грохот. Затем тишина.

После края двери начинают светиться красным. С хлопком, от которого вздрагивают стены, дверь, расплавившись, опрокидывается, и я ныряю за импровизированный щит.

– УНИЧТОЖИТЬ!

– УНИЧТОЖИТЬ!!!

Крики рвут тишину на части, словно грохот выстрелов.

Выглядываю из-за щита: в комнату, словно танк, вкатывается первый далек. А за ним еще один. И еще. Но продвинуться дальше им мешает баррикада, и они останавливаются. Карабкаться или прыгать далеки не умеют. Во рту ощущается вкус победы.

Оглядываюсь: гибрид все еще в беспамятстве.

«Быстрее», – беззвучно умоляю.

Светящиеся окуляры качаются из стороны в сторону, сосредотачиваясь на мне. Я беспомощно гляжу, как они заряжают оружие. В конце концов, я пыталась.

– У-НИЧ-ТО-ЖИТЬ!

Вскидываю щит, прикрывая лицо. И чувствую, как он вздрагивает, когда в него попадает сгусток энергии. Боли нет. Я осмеливаюсь открыть глаза.

Стрелявший в меня далек отлетел назад, и из него валит дым. Моргаю. Что случилось?

Раздается второй выстрел, и я поднимаю щит как раз в нужный момент: вижу, как луч ударяется об него, рикошетит и попадает в стрелявшего далека.

Металл отражает выстрелы.

Слышу собственный хохот. Так я не беспомощна!

Далеки отупело глядят на меня.

Они поочередно стреляют, вереща от злости. Но теперь я готова. Танцую на платформе, стараясь держаться поближе к Секу, и все атаки проходят мимо. Может, у далеков отвратительный прицел. Или их болезнь не дает ему нормально работать. Но, так или иначе, по сравнению с Великолепной Элизой и ее Сияющим Щитом они нервно курят в сторонке! Лязг, грохот и скрип двигателей эхом отдаются от купола. Чувствую себя прямо Чудо-женщиной, но уверенность вскоре сходит на нет.