Текст книги "Все фениксы превращаются в пепел (СИ)"

Автор книги: The dark side of me

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Нейт некоторое время испепеляла его пристальным взглядом. Эрик терпеливо выдерживал его.

– Будь по-твоему. Пусть народ увидит твои унижения. – С этими словами Нейт испарилась в темноте темницы.

Эрик опустился на пол. Он не чувствовал ни страха, ни волнения. Завтра он умрёт. Завтра ему отрубят голову.

А ведь он должен волноваться. Если Нейт права – все Фениксы мертвы, как Аластор и Лена, Эрика никто не будет помнить. Совершенно никто. В Империи им наверняка будут пугать непослушных детей, мол, предатель совершил массовое убийство своих товарищей. Ну и пусть. Эрика это не волновало – пусть весь мир обернётся против него, он станет свободным после смерти. Его место займёт более сильный человек.

Эрик сам не заметил, как начал петь. Мелодия колыбельной, казалось, исцеляла не только его душу, но и тело. «До-ре! Ми-фа! Соль-ля! Си-до!» – пропевал он ноты в манере, в которой это делала Анджела. Песня входила в него и, подобно живительному эликсиру, успокаивала и придавала больше сил.

Он готов к своей смерти. Он готов стать свободным. Даже ценою всеобщего презрения и ненависти.

====== Глава XVI. Начало конца. ======

Солнце, такое редкое явление на острове Глории, слабо пробивалось через нерушимые стены туч. Воздух вобрал в себя холод прошедшей ночи и не спешил нагреваться, поэтому толпа народа, собравшегося около эшафота, надела на себя самые тёплые вещи. «Будто бы зима, а не конец лета», – хмыкнул Эрик. Он точно не будет горевать по суровому климату в Империи.

Императрица Нейт Парвати велела собраться всему городу на его казнь. Неудивительно, что целое столпотворение ожидало его. Яростные, полные ненависти, людишки выкрикивали проклятья в его адрес, осыпая всеми словами, которые приходили первым делом на ум. Первыми в рядах стояли, конечно же, Эклипсы. Они не скрывали в своём алчном вседозволенном взгляде враждебность. Чем-то их безумный оскал напоминал бешеных животных с льющейся изо рта пеной.

На фоне серого неба угрожающе возвышался эшафот. Нейт… нет, нет… Её Величество ожидала предателя с клеймором в руках. Украшенный драгоценными камнями, меч словно хищно улыбался. Не зря говорят, что клейморы – это чистое отражение своих владельцев. И хоть Эрик не смог увидеть глаз императрицы, он не сомневался, что она так же, как и вчера, смотрела куда-то в небо безразличным взглядом. За неё говорил клеймор. Им же Эрик будет казнён.

Холодное лезвие опустится на его шею. Сначала рассечёт воздух. Потом пройдёт через плоть. Потом опять через воздух… Потом все увидят труп.

Он не хотел.

Он не хотел умирать.

Взбираясь вверх по лестнице, Эрик несколько раз споткнулся. Когда он оказался на самом верху эшафота, встав возле императрицы, как в день её церемонии, он не мог пошевелиться. Он не мог дышать.

«Почему… почему я нахожусь здесь? Почему люди осуждают меня? Почему… Это ужасно… Это так ужасно! Я не знаю, что мне делать…

Я не хочу… я не хочу умирать. Не хочу, не хочу, не хочу, не хочу…

Не хочу!»

Эрик посмотрел на императрицу. Он хотел найти в ней хоть что-нибудь – поддержку, сострадание, жалость… Та не удостоила его своим взглядом. Тогда юноша обернулся к разгневанной толпе. Почему умирать оказалось так страшно? Свобода, о которой он мечтал, стояла так близко. Люди умирают каждый день, будь то родные или незнакомцы. Смерть не щадит никого, тогда почему он так боится? И самое страшное – он был морально обнажён. Его лицо больше не скрывали никакие маски, которые он носил всю свою жизнь, все читали его, как открытую книгу. Видели в его глазах трепетание и животный страх. И слёзы. Он чувствовал себя, как без одежды, выставленный напоказ для всеобщей насмешки.

Эрик упал на колени, как ему велела Её Величество. Руки и ноги тут же связали за спиной. В такой позорной позе ему предстояло умереть. Предстояло освободиться… Как вообще выглядела смерть? Анджела рассказывала, что, освободившись от тела, дух попадает в Лабиринты Забвения, где он бесцельно плутает, раскаиваясь в грехах. Лабиринты Забвения бесконечны, в них все медленно сходят с ума. А может, после смерти его ждал непробудный сон и не больше? Никто не разбудит его, не вдохнёт в его тело жизнь, потому что смерть – это священный безмолвный сон в темноте.

Эрик ненавидел себя. Сбежав он в день выпуска с Анджелой, ничего этого бы не случилось! Может, он смог бы вовремя помочь в стратегии. Смог бы отговорить свою мать атаковать преждевременно. А теперь он здесь. И теперь он мог сказать лишь одно самому себе: «Почему я здесь? Мне ведь всего девятнадцать. Я ещё слишком молод. Я ещё столько всего не успел сделать. Я ещё столько не увидел. Почему все хотят моей смерти? Почему все издеваются надо мной? Перестаньте! Я ненавижу всех вас!

Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!»

Неожиданно из толпы Эрик услышал колыбельную. Вроде бы… пел какой-то парень. Его голос хоть и звучал высоко, Эрик не мог не восхититься, как он умело протягивал ноты и играл со своим голосом, пробуя на вкус разные скорости и тэмбры. Потом ему подсобила девушка. На фоне парня она звучала неуклюже, однако, тем не менее, у неё был прекрасный соловьиный голосок. «До-ре! Ми-фа! До-ре! Ми-фа!» – пели они в унисон знакомую до боли колыбельную.

Никто не обратил на них внимание. Наверное, это галлюцинации. Просто защитная реакция организма на чудовищный страх. Как бы Эрик ни вглядывался в толпу, он не мог увидеть поющих детей.

Но если это и были галлюцинации, то не только слуховые. Эрик снова открыл глаза, больше не испытывая прочных верёвок, до крови въедающихся в его кожу. Он очутился в странном месте, доселе никогда невиданном. Это был не остров Глории. Такие дома, – многоэтажные, серые, выставленные аккуратными рядами около дороги, – не встречались в Империи. Континент. Это континент, место, где люди не знали, что такое магия, кто такие Эклипсы… Эрик никогда не знал, как выглядит континент, только по рассказам и не больше. Теперь он чувствовал, как вдыхал в себя запах выхлопных газов. И всё равно он чувствовал себя в безопасности.

Здесь никого не было. Здесь не ходили люди. Пусто. Однако Эрик ощущал чьё-то присутствие. Обернувшись, он увидел перед собой тех самых поющих детей. Они не носили одежду Империи, они одевались так, как одевались на континенте… городские ребятишки. Один из парней, самый высокий среди небольшой компании, искренне улыбнулся ему и протянул руку. Эрик осторожно дотронулся до его тёплых пальцев.

– Ты не умрёшь один, Эрик, – звонко засмеялся парень. Его серые глаза искрились радостью. – Мы всегда будем с тобой.

Остальные дети за его спиной закивали. Эрик готов был поклясться, что видит их впервые. Он не знал их. Однако почему-то он испытывал умиротворение и спокойствие, словно он действительно когда-то дружил с ними.

Дружил…

– Кто вы? – спросил Эрик. Голос его дрожал из-за слёз.

Его руки коснулась девушка. Она была невероятно красива. Золотые волосы вились до самых лопаток, сияя на нежном солнце. Казалось, что она была богиней, снизошедшей с небес. Чем-то она напоминала Нейт. Наверное, обе обладали неземной красотой. Вот только эта девушка не скрывала своих чувств, которые с лёгкостью читались в её больших изумрудных глазах.

– Твои друзья, – девушка нежно улыбнулась ему. – Ты не должен бояться смерти. Потому что после смерти ты станешь началом чего-то большего, чем марионеткой Империи.

– Началом большего? – непонимающе спросил Эрик. – Как? После смерти… я же не буду жить!

Внезапно он посмотрел на парня, что пел колыбельную. Он продолжал крепко держать его руку и улыбаться. Его глаза… Его взгляд… где-то он раньше видел их! Где-то раньше видел это лицо! Видел изгиб бровей, этот аккуратный нос…

Эрик быстро заморгал. Теперь он вновь очутился на эшафоте, слышал гул осуждающей толпы. Путы всё также ненавистно въедались в запястья и лодыжки. Людмила Лаврова, проклятая ведьма, читала смертный приговор, называя все преступления Эрика. Несмотря на осуждающий ропот, юноша не слушал. Потому что это неважно. Он умрёт в десять утра… А сколько сейчас времени?

– Я опущу клеймор, когда колокольня прозвонит десять раз, – ледяным тоном объявила императрица.

И как раз послышался первый удар колокола.

– Эрик Кали, – она обратилась к предателю, – ты не хочешь помолиться о чём-нибудь перед смертью?

Помолиться? О чём? Эрик сам не верил, но он усмехнулся. Смог кое-как улыбнуться. Молятся те, кто совершил грехи, у кого душа нечиста. Он же всё сделал правильно. Если Влуцек послал его в этот мир для какой-то миссии, то только для защиты Аластора. Жаль, что он не увидит его перед смертью…

«Ах, Аластор… Ты всегда знал, как утешить меня. Умел забирать мои страхи. Я знаю, почему Анджела спасла тебя от рук сумасшедшего Куликова. Ты особенный. Да… ты особенный. Не то, что я».

Лена… Казалось, Эрик чувствовал её запах. Она пахла весной. Будто она находилась где-то рядом, как и Аластор. Если императрица сказала правду и они мертвы, то пусть они встретятся в загробном мире.

Новый удар колокола. Потом он ударит ещё раз. А затем ещё раз. И так, пока десятый звон не поглотит небо.

– Время заканчивается, – голос императрицы озарил его мысли. – Стоит поторопиться. Последние слова?

«Да… да… Я должен сказать Аластору своё напутствие. Я не должен забывать, что я хотел ему сказать…»

– Аластор Кали, – Эрик поднял голову на толпу. Все затихли. Только вдалеке прозвенел ещё один удар колокола. – Однажды Жрец сказал мне, что когда тебе исполнится девятнадцать лет, мы узнаем, жесток ли наш мир. Я верю, что ты сможешь утереть ему нос. Однако меня больше не будет рядом. Единственное, что я могу сказать тебе – живи ради себя. Никогда не живи так, как хотят другие. Посмотри, как я закончил эту жизнь. Почему? Потому что я не был собой, потому что я плясал под дудку Империи. Однако ты можешь изменить всё, что захочешь. Живи так, как хочешь. Прими сторону того, кого ты хочешь. Эклипсов ли, Фениксов ли, клана Тэнэбрэ ли, или ты уйдёшь отсюда. Никто не будет осуждать тебя. Особенно я.

Удар колокола. Предпоследний. Если императрица не опустила раньше времени клеймор – значит, он говорил всё правильно. Эрик вспомнил, как Танцующая Гиена убил Матвея, когда тот попытался призвать к человечности.

Потом прозвенит ещё один удар – и жизнь оборвётся. Но Эрик больше не боялся. Не боялся, потому что он чувствовал, как дети держат его за руки и поют ему колыбельную. Теперь он знал, кто они такие. Да… Пусть они всего лишь иллюзия, однако Эрик улыбался. Неважно, что случится.

Он не умрёт один.

– Отец Кали убит, – Эрик закричал, чтобы все услышали его. – Елена Кали и Аластор Кали возвышаются рядом с Влуцеком. Да здравствует Матерь Кали и Братья Кали!

Последний, десятый колокол эхом пролетел через толпу.

Сверкающее лезвие клеймора устремилось к обнажённой шее.

«Прощай, ненавистная мною Империя. Наверное, если бы Влуцек дал бы мне ещё один шанс…

Я бы хотел хоть денёк пожить в банде Эрнагесена».

====== Эпилог ======

Стены, сделанные из хрупкого стекла, трепетно дрожали.

Нейт с самого рождения обожала проводить время в Зале Пепла. В разбитых осколках памяти, стёртых беспощадной рукой Времени, она превращалась в маленькую глупую девочку, что любила бегать по дворцу и искать тайные коридоры. Однако ни один секретный проход, ни одна комната, украшенная золотом, не заставляла её дрожать от восхищения, как Зал Пепла. Стройные деревья вились к самому потолку, сделанному из стекла, чтобы впитать в себя кровавые лучи солнца Империи. А через их тонкие стволы вились лианы, на которых прыгали птицы. Они не умолкая постоянно о чём-то переговаривались на своём языке, недовольно расправляли крылья, когда хотели есть, жаловались на отсутствие тёплого солнца или наоборот, кричали, что им слишком жарко. Они жили в золотой клетке, не зная, какая жизнь находится за стенами Зала Пепла. Бесконечного Зала, где благоухает своя потайная жизнь, ибо никто, кроме Императрицы и слуг, не имеют право заходить сюда.

Нейт, усевшись на изумрудную траву, устало рассматривала небольшой водопад, льющийся с серебряных камней. Она слушала фальшивую природу, слушала фальшивую жизнь, одновременно размышляла о собственной золотой клетке, где существовала она, пока на её плечо не села синяя птичка. Пернатое создание клюнуло её в ухо, дабы востребовать еду. И всё равно, что здесь бегают жучки, всё равно, что прорывают землю червяки, – Нейт тоже решила, что надо добавить их для более реалистичной жизни. Но даже это не сделало жизнь в Зале Пепла более… настоящей?

Нейт слышала, как дрожат стеклянные стены. Она уже давно замечала, как одна из молодых птиц отчаянно бьётся клювом о стекло, чтобы улететь отсюда. Раз за разом она приходила сюда, чтобы посмотреть на успехи юнца. Белоснежный голубь протестующе размахивал крыльями. Ему не нравилась жизнь в золотой клетке. Он хотел настоящей свободы.

– Знаешь ли ты, что ждёт тебя за стенами? – спросила Нейт, словно птица умела разговаривать. В её голосе не было ни осуждения, ни гнева. Просто любопытство.

Голубь продолжил биться.

– Ты возмущаешься жизни, где ты родился и вырос. Ты даже не знаешь, что находится там. И всё равно ты хочешь улететь? Ты даже не умеешь добывать себе еду.

Голубь издал вопль. Нейт увидела, как вниз полилась кровь – бедняжка разбил себе клюв, так отчаянно он бился.

Однако он вновь начал тщетные попытки разбить толстое стекло. Вопил, яростно размахивал крыльями, и всё равно оставался ни с чем. Он хотел улететь на свободу. Туда, где его ждёт настоящая жизнь.

Нейт тяжело вздохнула. Расправив юбки, она встала с земли и побрела к маленькому протестанту.

Журчал ручей, звенели голоса птиц под потолком, шуршали мягкие листья деревьев. Этот сад, заточённый в стеклянных нерушимых стенах, чаровал своей красотой и внушительными размерами. Но, как бы долго нельзя было по нему гулять, как бы долго ни изучать каждый уголок, он казался лишь точкой на фоне просторного мира. С каждым годом Зал Пепла становился меньше, хотя вроде бы оставался таким же. Нейт росла, а вместе с ней росли представления о мире.

Она закрыла глаза.

Она – маленькая непослушная девочка, бегающая по Залу Пепла, чтобы спрятаться от матери, которая хотела немедленно начать обучение чтению. Она бегает по извилистым запутанным дорожкам, заливаясь смехом, а затем понимает, что заблудилась. Её окружают страшные дебри деревьев, где-то гаркают хриплые вороны, которых разводит отец. И вот её хрустальный смех разбивается на осколки дрожащего крика. Она ищет мать, клянется, что научится читать, лишь бы её увели отсюда. А потом она натыкается на старую рабыню-Феникса. Её зовут Аня. Нейт надувает и так пухлые щёчки и угрожающим тоном, подражая отцу, велит ей вывести её. Аня хрипло смеётся и показывает ей дорогу к выходу. «Почему я раньше не видела тебя?» – спрашивает Нейт. «Я всегда работаю в Зале Пепла. Я должна поддерживать его в порядке», – серые глаза рабыни блестят от нежности.

Она немного подрастает. Теперь она тайком сбегает в Зал Пепла, чтобы послушать сказки от Ани. Старушка оказывается на редкость искусной рассказчицей. Нейт усаживается около неё и с трепетанием слушает, как слова из её уст оживают. Они вместе переносятся в другие миры, смотрят, как живут мифические существа, вместе смеются и горюют над словами героев. А затем Аня рассказывает ей сказку про двух возлюбленных. «Что такое любовь?» – спрашивает Нейт. «Любовь – это корень всех зол и одновременно корень всего прекрасного и светлого. Это чувство, ради которого люди творят безумие. Ради которого они сходят с ума. Оно опасно, поэтому надо быть осторожнее с ним».

Она – курсантка Академии, вынужденная скрывать своё истинное происхождение. Отец запрещает ей плакать. И всё равно ей хочется. Она в последний раз видит Аню, уже прикованную к постели, и та уверяет её, что она вырастет прекрасной Императрицей. Её поселяют в одну комнату с двумя мальчиками, Эриком и Демьяном. Те двое сразу находят общий язык и начинают дружить, а она… она избегает их. Прячется в туалете, потому что старшекурсники любят издеваться над первогодками. Хочется плакать, но отец запрещает ей. И она сдерживается. Она почти не выходит из комнаты, избегает всех, кого может, оставаясь в гордом одиночестве.

Она копает могилы. Учителя дали им задание похоронить Фениксов. Она смотрит на трупы, что некогда имели свои мысли и чувства, и вспоминает Аню. «Почему мы так жестоки к Фениксам?» – спрашивает она вновь и вновь саму себя. И она плачет, потому что Аня умерла. Что отец на днях прислал ей письмо с этой новостью. И теперь вся любовь к старушке выливается слезами. Она с ужасом оборачивается – вдруг отец увидит её позор? Увидит, что она нарушила обещание? Но плачут все. И она. И она впервые понимает, что такое – когда слёзы жгут щёки. К ней подходит мальчик и предлагает помощь, потому что он видел, как она несколько минут смотрела в одну точку и дрожала от беспомощности. «Учителя накажут тебя, если увидят, что ты не работаешь», – говорит он. И она кивает.

«Меня зовут Эрик»

«М-меня зовут Нейт…»

Она начинает дружить с Эриком, а тот знакомит его с Демьяном – весьма вспыльчивым, но всё-таки очень хорошим парнем. Они вместе ходят на занятия, попадают в передряги и выходят сухими из воды. Эрик дружелюбно решает помочь подруге побороть её страх старшеклассников. И в попытках защитить её он получает увечья. Она хочет помочь ему перевязать раны, но он только отмахивается и искажённо улыбается, потому что Академия медленно стала забирать его эмоции.

Она пробивается в ряды лучших курсантов. И она же понимает, что Эрик начинает меняться. Она видит в нём боль, нерешимость, отстранённость – то, что искореняет Академия. Она выпытывает у него информацию, и вскоре получает ответ, что он хочет помочь одному мальчику, выжившему в деревне, на которую напал клан Тэнэбрэ. «Соврал», – мысль отравляет и разрывает холодную душу на куски, однако Нейт не показывает виду. «Он соврал. Он соврал мне!»

Она притворяется слепой дурой. Подыгрывает Эрику и, рискуя собственной честью, заставляет Танцующую Гиену принять мальчика. Эрик называет его Аластором – богом мести. Он начинает заботиться о нём, делить с ним свою еду, а она внимательно следит за ними и не понимает – почему Эрик соврал ей? Неужели ему так дорог этот ребёнок? Жизнь Эрика превратилась в ад из-за Аластора, однако тот не жалуется, а лишь улыбается…

Искренне…

Она задумывается о своих чувствах. Что это за трепет в груди, почему сводит живот? А что к ней чувствует Эрик? Сейчас уроки, которые раньше казались важнее всего, отошли на последний план. Эрик… Эрик…

Она выпускница Академии. На церемонии она знакомится с Людмилой Лавровой – влиятельной женщиной, умеющей манипулировать даже Эклипсами. Они заключают договор, при котором девушка, став императрицей, начнёт спонсировать проект «Вирус Рейчер». С помощью проекта зараза распространится по всему миру, и люди начнут сходить с ума, кроме Империи. Ослабшие страны станут уязвимы, начнутся междоусобицы, а Империя и клан Тэнэбрэ начнут потихоньку разорять государства. Однако отец Нейт выражает ярый протест против такого бесчестного метода из-за своего личного конфликта с Сергеем Куликовым.

Она объединяется с Людмилой Лавровой.

Пользуясь восстанием в Ветустусе, Людмила Лаврова предлагает сделать ещё одно нападение со своими людьми, дабы больше людей императора пошли оборонять город. Нейт с трудом принимает решение об убийстве отца, и всё равно Эрик возвращается раньше времени. Вместе они идут истреблять патрициев, что покусились на её власть.

Мысль об убийстве отца выжигает её изнутри. Нейт впервые за долгое время чувствует дрожь. Чувствует уязвимость и бессилие.

Репутация Эрика подорвана благодаря Людмиле. Ведьма продумала всё до мелочей, чтобы проверить способности наследника. «Я не сомневаюсь в его силе, но я желаю, чтобы рядом с моей императрицей стоял хитроумный и дальновидный император», – звучит её надменный голос, когда Нейт допрашивает её.

Она учится быть императрицей и одновременно вместе с Людмилой готовит убийство. Она крадёт личную печать отца, которая позволяет беспрекословно проходить в любые охраняемые двери. Людмила высказывает ей предположение насчёт Эрика и его связанностью с Анджелой, которая промыла ему мозги. Масла в огонь подливает рабыня, что постоянно крутится около Эрика и Аластора. Нейт яростно сжимает руки в кулаки от разрывающего её гнева, но она не может выплеснуть его наружу – она на виду у всех, даже когда она считает, что полностью одна в покоях.

Это отравляет её.

«Эрик… что ты натворил?

Почему, Эрик?

Подумай хоть обо мне.

Я люблю тебя.

Я не хочу, чтобы ты навредил самому себе!»

Нейт, скрипя сердцем, соглашается на проверку. Долго выбирает, как правильней будет преподнести ему правду. Она вспоминает о Фениксах, среди которых он жил раньше, поэтому она заставляет приготовить им угощения по рецепту Империи Фениксов. Она учитывает всё – каждую мелочь. А затем, когда они усаживаются, как влюблённая парочка, она холодно и чётко говорит всё, что раньше разрывало её.

Кто такой Аластор? Кто его родители? Он знает! Он должен знать! Собственный голос кажется чужим… Почему она не может выдавить из себя хоть одну эмоцию?

Кто родители Аластора?

Почему ей больно? Больно от того, что Эрик бесстыдно врал ей в лицо и лишь, загнанный в ловушку, рассказал обо всём. Она давно свыклась с этой мыслью. Давно пережила… Но почему?

Кто родители Аластора?

«Танцующая Гиена и Людмила Лаврова», – срывается с его губ так просто и беззаботно.

Нейт чувствует, как словно проваливается в пустоту. Как ложь, обман, призрачные иллюзии, лелеющие самолюбие, окружают её везде. Хочется разрыдаться, но вслух она лишь выдаёт:

«Ясно».

Она не рассказывает о своём маленьком открытии Людмиле. До определённого момента. Пока что она лишь смотрит, как человек Лавровы скидывает её отца с балкона. Как Эрик кидается к его трупу и пытается прощупать пульс. Как за один миг милый и благоухающий садик превратился в месиво истошных воплей и кладбище спокойствия.

Она уходит в комнату. Не выдерживает – слёзы щипят глаза, и всё равно не катятся по щекам. Она дрожит. Обнимает себя. Хочет просто упасть в объятья Эрика и заснуть на его груди.

Коронация. Титул тяжким бременем садится на её плечи. И через короткий промежуток времени у неё появляется шанс доказать, какую императрицу она из себя представляет – восстание Фениксов. «А ещё это шанс проверить Эрика Кали перед вашей свадьбой», – резонно подмечает Людмила.

Она права, хоть это и не хочется признавать. Он должен сделать выбор – либо она, олицетворение всей Империи, либо Аластор, олицетворение… Олицетворение чего? Сострадания? Человечности? Стороны Фениксов? Что он может дать взамен Эрику? И Эрик выбирает его – без раздумий, без единой мысли о ней.

Она ведёт своих солдат к смерти. Она знает, что Эрик убьёт их, потому что он – сильнейший из сильнейших. И если они встанут на его пути, он убьёт их. Да. Так оно и случилось. Нейт избавилась таким образом от Элитного Отряда, который был ей помехой во всём. Просто сборище глупцов.

И всё равно – слова Эрика ранят её.

«Почему? Почему ты выбрал её? Эту девушку. Она всего лишь рабыня! Она никто! Эрик, неужели ты окончательно сбился с толку?

Тебе нужна моя помощь!»

В попытках отвлечься от убивающих мыслей она рассказывает Людмиле об Аласторе. «Ты знаешь, что твой сын всегда был у тебя под носом?» – бормочет Нейт. Людмила в ужасе. Кажется, впервые Нейт видит её такой. Белой, как лист бумаги, с текущими по лицу каплями пота. «Я отдала его Куликову… для эксперимента…» – хрипит она немощно. «Для эксперимента?» – Нейт приподнимает бровь. «Он хотел попробовать на нём своё изобретение. Больше всего Куликов хочет научиться воскрешать мёртвых, а также контролировать их разум. Он безумен. И всё же невероятно хитроумен.

Нейт, ты должна вернуть Аластора ему. Если ты хочешь богатства и счастья для своей страны. Изобретение уже задано на параметры его мозга. Он работал над ним столько лет… И эти пять лет он потратил, чтобы вновь построить эту штуковину. И она так и не готова. Мы столько всего сможем, если эксперимент пройдёт, как надо!

Нейт, верни ему Аластора!»

Она плюёт на все законы и отправляется в Интериум, чтобы встретиться с Анджелой Кали. Она бесцеремонно прознает её грудь клеймором, однако не успевает сделать решающий удар – её воины яростно бросаются на неё. Плевать, если убьют её! Она хотела убить стерву, что посмела отнять у неё любимого! Хотела лично вонзить свой клеймор в её горло, заставить мучительно страдать… «Рана смертельная. Брось её. Уходи отсюда, иначе ты не поможешь Эрику», – говорит голос разума. И она отступает.

Она берёт с собой одного из Эклипсов целительного типа. Лили – её давняя подруга. Вскоре Эклипсы взорвут лагерь Фениксов, а там находится Аластор. Эрик сражается около Янтарного ущелья. Он не настолько дурак, чтобы брать маленького мальчика прямо в сердце сражения. Итак, Аластор в лагере. Она должна как-то забрать его, чтобы остальные воины не заметили этого. Как? Если они увидят, как она несёт на руках маленького ребёнка, они подумают, что она слишком милосердна для Империи Сосудов. Империи, где правит лишь жестокость. «Я верю тебе, Лили», – шепчет она. Она должна исцелить и заколдовать Аластора так, чтобы он смог выжить, даже если на него нападёт целая свора бешеных собак.

Даже если на него нападёт целая свора бешеных собак…

Эрика Кали доставили в темницу. Казнь – в десять утра. Его уже нельзя спасти. Спасти от самого себя. Нейт убеждается в этом, когда приходит проведать его. Он знает, что она убила отца. Он знает её.

«Эрик, я люблю тебя. Я хочу тебе только добра. Однако тебя можно спасти лишь от самого себя. Твои мозги промыты окончательно», – кричит она в мыслях.

Он называет её Её Величеством. И Нейт с трудом сдерживает внутри себя вопль отчаяния.

Она восходит на эшафот как палач. В руках блестит клеймор. Она смотрит на небо, и видит вдалеке-вдалеке вольных птиц, не знающих ничего о неволе и законах. А ведь они выживают, как-то добывают еду, они не должны убивать друг друга… Почему люди не могут так же?

Эрик дрожит. Плачет. А затем резко начинает улыбаться, а голос его обретает уверенность. «Что? Почему он резко изменился в поведении?» Он верит, что Аластор жив. Внутренняя связь? Может быть.

Она сама еле-еле скрывает дрожь. «Эрик… Мой Эрик… Я спасу тебя от самого себя. Я люблю тебя. Я надеюсь, что хоть Влуцек вразумит тебя. Что он донесёт до тебя, насколько сильно я люблю тебя!» И она опускает клеймор на его шею.

Она открыла глаза.

Нейт нежно взяла белого голубя на руки. Тот, обессиленный и окровавленный, не стал даже сопротивляться. Только начал ворковать и немощно махать крыльями. Нейт подошла к окну и, открыв его, протянула руки с птицей на холодный воздух. Голубь мигом оживился и, даже не посмотрев на прощание своей спасительнице, упархнул куда-то вдаль. На смерть, оставив шанс на спасение далеко позади.

– Ты мне кое-кого напоминаешь, – прошептала Нейт. Брови её сомкнулись в линию.

Нейт тяжело вздохнула, почему-то продолжая смотреть на небо, словно белый голубь вернётся к ней. Надежда всегда отравляла её. «Надежда умирает последней», – так говорил Демьян, и как всегда оказался неправ. Именно это проклятое чувство породило столько бед. Как же хотелось высказать ему лично в лицо все обиды, весь гнев, что копился в ней.

Двери, ведущие в Зал Пепла, шумно отворились. Не успела Нейт обернуться, как услышала дрожащее эхо поспешных шагов. Тишина треснула, оставляя после себя непривычное цоканье.

– Ваше Величество, – громко и безэмоционально обратился к ней Эклипс.

Нейт поспешила убрать опечаленное выражение лица, обращаясь в лёд. Всего мгновение – и от её слабости не осталось и следа. Твёрдая оболочка императрицы, не знающей эмоций, а тем более сострадания. И эта маска удобнее всех сидела на ней.

– Говори, – бросила она. Если солдаты врываются к ней прямо в Зал Пепла, зная, как она любит побыть в одиночестве, случилось что-то важное.

Эклипс некоторое время молчал, подбирал правильные слова. Она терпеливо ждала. Скрестила руки на груди, ждала.

За секунду до того, как Эклипс открыл рот, резкая догадка озарила её. Ударила ей в живот, вспорола душу и заставила кровоточить сердце. Она не смогла не вздрогнуть от ужаса, охватившего её. «Нет», – твёрдо сказала она себе.

– Ваше Величество, – Эклипс прокашлялся, – по сообщениям западных гарнизонов, небольшой отряд атаковал Холмы Сотканных Бездной.

– Небольшой отряд кого? – Нейт чувствовала, как разъедает пустота в животе. И всё равно старалась найти хоть какую-нибудь невидимую нить, что приведёт её к отвержению истины. – Фениксов?

– Мы не уверены точно. Среди них есть ещё и Сосуды. Сосуды с силой Эклипса. И они помогают Фениксам.

– Как…

Нейт не успела договорить.

Все Фениксы-мятежники были истреблены четырнадцать лет назад. Их лидер пал. Эрик, почти единственная их надежда, не оправдал их ожиданий. Только Кали имеют такую власть, чтобы воодушевлять остальных. Только им будут безоговорочно верить.

И теперь оказывается, что некоторые Фениксы вновь поднимают бунт. В Холмах Сотканных Бездной, где живут их Жрецы.

Так самоотверженно… так безрассудно…

Таким безрассудством обладают только два человека, которых она знала.

Эрик и Анджела Кали.

– Ваше Величество? – испуганно спросил Эклипс.

Нейт схватилась за голову. Всё её существо поддалось странной дрожи, которую она никогда не испытывала доселе.

К глазам начали подкатывать слёзы.

Комната, окутанная полумраком. По углам стоят свечи, слабо освещающие округу. Тьма… Везде шептала сама тьма, покалывавшая незащищённую кожу иглами холода.

«Ты обещала…»

На потолке висит золотая люстра, и всё равно никто не смеет зажигать её. Вместо этого, витражное окно едва-едва пропускает через себя ледяную луну. Свет такой же пронзительный, что его прикосновение отзывается глухой болью.

«Ты обещала…»

Людмила стоит, повернувшись к ней спиной. Голова её виновато опущена, а руки сцеплены на груди. Не смеет поворачиваться к Нейт, не смеет смотреть в её глаза.

«Ты обещала…»

– Ты обещала, что в банде Эрнагесена он будет в безопасности! – хрипит Нейт. Сама она стояла около тяжёлых дубовый дверей, едва сдерживая застывший в горле крик.

– Он был защищён. Эпидемия вируса Рейчер не должна была затронуть его внешними факторами, – цедит Людмила неохотно. – Я не могу представить, как это возможно. Если только вирус Рейчер не был в нём с самого начала.

– Это невозможно! – резко обрывает подругу Нейт. – Куликов проверял его состояние. В нём не было и следа от вируса Рейчер!