Текст книги "Защитница веры (СИ)"

Автор книги: Тэсса Северная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– Вы хотите ввергнуть нас в пучину войны? – жрец мастерски сохранял дружелюбное выражение лица, и со стороны наверняка казалось, что мы общаемся как лучшие друзья.

– Нет, как я уже сказала до этого. Но теперь я – защитница веры. И, как Вы понимаете, я не собираюсь эту веру менять. А Ариман может слегка... не одобрить такое развитие событий.

Жрец глубоко задумался, и я его хорошо понимала. С одной стороны, таким образом я говорила ему почти прямым текстом, что свадьба под угрозой, а значит – война все же может случиться. С другой стороны, лично я в этом как бы не была виновата, а осуждать решения Светозарной... Видимо, подобная вольность позволительна лишь мне. И то, я больше не чувствовала в себе такой смелости.

– Мы вместе попробуем решить эту проблему во благо нашего королевства.

Я мысленно облегченно вздохнула, нарисовав на лице самую счастливую улыбку, на какую была способна. Это не было победой, но было шатким перемирием, а мне сейчас большего и не требовалось. Я получила то чудо, которое могло бы прижать обнаглевших вассалов к ногтю и обеспечить в стране какое-никакое, а единство.

С высоты крыльца я увидела, что со стороны дворца приближаются всадники, и мне вовсе не нужно было гадать, кто ехал во главе колонны. Золото короны сверкнуло в лучах уходящего солнца, люди расступились, пропуская гвардейцев и отца, тот, спрыгнув с коня, в пару быстрых шагов оказался возле меня.

– Ваше Величество, – я опустила голову, чуть сгибаясь в реверансе, и, уже поднимаясь, покосилась на все еще стоящего рядом жреца. Тот, учтиво поклонившись королю, верно истолковал мой взгляд и ретировался – у него было много работы, как-никак, жабомордый знатно повеселился в молельном зале.

– Все хорошо, пап, – опередила я вопрос Рудольфа, и он, пристально вглядевшись мне в лицо, крепко обнял меня – буквально на пару секунд, положенных по статусу королевской особе.

– Мы видели вспышки света из окон храма. Магистр сказал, что Светозарная снизошла до разговора, но я и подумать не мог...

Взяв меня за правую ладонь, он развернул ее знаком вверх и вздохнул.

– Во что же ты впутываешься, Эва?

– Не бойся, пап. Я справлюсь. Мы справимся. Это наше королевство, и мы его никому не отдадим, – я крепко сжала руку отца, а потом вдруг вспомнила, что сегодня меня удивило.

– А я занималась фехтованием?

Король кивнул.

– Да, я нанял учителя из местных мастеров меча. Не скажу, что сделал это охотно, но ты очень настаивала.

– Здорово, это сегодня спасло мне жизнь. – Я не стала говорить отцу, что все было совсем не так. – Я хочу учиться у него дальше. И учиться всему, что мне может так или иначе пригодиться, без оглядки на то, что я – твоя дочь.

– Ты – защитница веры. Все, что тебе будет необходимо, будет исполнено, – Рудольф чуть склонил голову, но я тут же дернула его за рукав, шикнув.

– Прекрати! Я – Эвелин Латисская, твоя дочь. И пока я отпущена богиней в свободное плаванье, по нашей с ней договоренности, я буду, в первую очередь, твоей дочерью, а потом уже – все остальное.

В бастион мы возвращались долго. Город праздновал, люди гуляли на улицах, а я узнала, что магический дар встречается достаточно часто среди обычных людей, просто не имеет особой силы. Наблюдая за всплывающими над крышами домов магическими огоньками, что устремлялись в небо и гасли там, не смея спорить с сиянием звезд, я думала о том, как теперь повернется моя жизнь. Как мне понять, на что я теперь способна, и освоить эти навыки в ближайшее время? Вздохнув, я потрепала везущего меня коня по гриве. Еще одна маленькая радость, которую мама смогла мне обеспечить когда-то. Только повзрослев, я поняла, каких неимоверных усилий ей стоило оплачивать мои походы на ипподром. Она всегда берегла меня, отдавала мне самое лучшее, и я, едва только стала зарабатывать, старалась ответить ей тем же.

«Пожалуйста, Эва, если ты меня слышишь, люби ее так, как она будет любить тебя».

Моя беззвучная мольба растворилась в иссиня-черном ночном небе, усыпанном мерцающим покрывалом огней и звезд, и я всем сердцем надеялась, что моя просьба все же достигнет ушей бывшей принцессы.

Уже во внутреннем дворе бастиона, передавая поводья конюху, я сладко потянулась и поняла, что все же лимит моей бодрости близится к полному исчерпанию. И поскольку звучно зевать во всю ширину рта мне, как принцессе и, обросшей титулами, как пень – грибами, защитнице веры, не положено, а кружки ароматного американо в обозримой близости не планировалось, стоило отправиться спать, отложив все важные разговоры на завтрашнее утро, о чем я отцу и сообщила.

Король пожелал мне добрых снов и сказал, что сам еще поработает в кабинете, а утром будет ждать меня за завтраком в тронном зале.

– Пора бы тебе уже осмотреть владения, дочь, – тихо шепнул мне на прощание отец и отправился к уже ожидающим его на крыльце придворным, что дикими глазами косились на мои голые колени.

Впрочем, там же на крыльце оказалась Мира, что, всплеснув руками, окружила меня вихрем своей заботы.

Я даже не заметила, как оказалась в своих покоях, раздетая и засунутая в бадью с горячей водой и благоухающей лавандой пеной. Мое тело отозвалось блаженным стоном и я, откинув голову на край бадьи, прикрыла глаза, позволяя причитающей Мире мыть мне измазанные пеплом волосы. Потом так же покорно я встала, вяло сопротивляясь обтиранию полотенцем и порываясь сделать это сама. На меня натянули ночную рубашку, служанка сноровисто заплела подсушенные полотенцем волосы в длинную и еще чуть тяжелую от влаги косу и властной рукой отправила меня спать.

Уже обнимая подушку и проваливаясь в зыбкий мир снов, я услышала едва различимый голос. Свой голос, сказавший лишь одно слово, и уснула со счастливой улыбкой на губах.

Эвелин меня услышала. Теперь я была в этом точно уверена.

5. Глава о тяжести даров

…его уносил, удушая и обжигая, самый страшный гнев, гнев бессилия.Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита».

Я никогда не летала во сне до сегодняшней ночи. Мне снился удивительный сон, словно бы я – птица, ясноокая и быстрокрылая. Я стремительно разрезала мощными крыльями воздух на высотах, недоступных человеку, созерцая мир под собой через разрывы облаков, любуясь им. И чувствуя свою власть над ним.

Проснувшись, я смотрела в укрытый полумраком потолок, пытаясь понять себя и свои чувства. Власть над миром? Очень смешно. Скорее тут мир владеет мной, причем – как хочет и во всех позах, а Светозарная – лучший тому пример.

Перевернувшись, я сжала пальцами подушку, утыкаясь в нее лицом и вдыхая передавшийся ей от моих волос запах лаванды.

«Лавандовый крем, так мамины руки пахли... пахнут, – поправила я сама себя. – Никакого прошедшего времени, мы увидимся, мы скоро увидимся, когда я... как только я...» – резко сев, я, яростно схватив подушку, со всей силы швырнула ее через комнату, в противоположную стену. Убийство все еще казалось мне чрезмерным решением, однако же... Ариман бы наверняка сделал это, не раздумывая, предложи его бог ему такое. Вчера я не сомневалась, что готова заплатить такую цену за то, чтобы восстановить свою семью. Вчера мне все было по плечу: я убила монстра, я стала защитником веры, я – принцесса, любимая собственным народом...

Медленно подняв правую руку, я посмотрела на мягко сияющий знак.

– Не пытайся меня одурачить. – Я смотрела на свою ладонь так, словно она была гадким созданием, а не частью меня.

– Это ты не дурачь себя, Эва. Прислушайся к себе, это – твои чувства... – я ощутила насмешку в божественном голосе, что звучал где-то на краю сознания, а потом что-то сродни оплеухе и, одновременно, вылитому на голову ведру ледяной воды. Божество окончательно покинуло мое сознание, сделав это намеренно неприятно – это я знала. Интересно, у всех защитников веры такие теплые отношения со своим божеством, или это мне так повезло, в порядке исключения?

Встав с кровати, я прошлепала босыми ногами по полу до оставленного Мирой кувшина с водой и жадно припала к нему, игнорируя стоящий рядом бокал. Прохладная вода принесла ясность, как и сквозняк, забирающийся под длинную ночную рубашку к моим голым ногам. Вздрогнув от прикосновений легкого ветра, я тряхнула головой, отставив кувшин в сторону, хлопнула в ладоши, зажигая магический светильник над головой, и села за туалетный столик, намереваясь расплести волосы и расчесать их самостоятельно. «Не родилась принцессой – так и нечего к этой роли сильно привыкать!» На самом деле я находила в этом занятии что-то медитативное, настраивающее на размышляющий лад. Пальцы привычно взялись за расплетание, а я в очередной раз задумалась – какие дары мне достались вместе с этим телом? Про знание языков я выяснила еще в первый день. Вчерашнее происшествие и слова отца дали мне понять, что уроки фехтования также не прошли даром – действительно, удачное совпадение: мои реконструкторские потуги и мышечная память этого тела. Если бы не это, мои косточки стали бы отличным дополнением к интерьеру молельного зала. Так что еще помнит это тело? Стоит уточнить у отца, какие причуды своей дочери он поддерживал, пожалуй, займусь этим сразу, как только мы останемся наедине.

Шум за дверью отвлек меня от мыслей, и я, встав, уже было пошла открывать, но вовремя вспомнила, что стою лишь в одной ночной рубашке. Она хоть и доходила до пят, но явно была не тем предметом гардероба, в котором надлежало порядочным принцессам (а я – порядочная?) выглядывать в коридоры замка. На скорую руку, прислушиваясь к возне за дверью, нацепила на себя первое попавшееся верхнее платье, злостно шипя на плохо поддающуюся шнуровку, и, махнув рукой, решительно дернула дверь.

За порогом комнаты замерла Мира и высокий, рыжебровый и абсолютно лысый худощавый мужик. Кажется, брови были единственной выжившей на его голове растительностью – его серые, цвета грозовых туч, глаза пристально изучили меня с головы до пят и он только собирался что-то сказать, как Мира (ах, моя милая защитница), вырвав из рук мужчины деревянный меч, который он принес, со всей силы огрела рыжебрового по груди.

– Ах ты, каргасово семя! Охальник! Душегубец! Да кто ж видел, чтоб Ее Высочество ни свет ни заря поднимал какой-то безродный...

– Мира, остановись. – Я вдруг почувствовала гнев, который волной разбежался от доселе смиренно терпевшего брань и удары мужчины. «Безродный... вот что тебя зацепило? А я теперь, получается, могу чувствовать эмоции?» Я бросила взгляд на раскрасневшуюся Миру, что держала в руках деревянный меч, и весьма уверенно, надо сказать, это делала. Нет, ее эмоций я не чувствовала. Или эта способность проявилась выборочно, или улавливала я только сильные эмоции. А если так...

– Прошу простить мою служанку. Мира иногда перебарщивает с заботой обо мне, но делает это исключительно из благих побуждений.

Мужчина пожевал губами и, коротко поклонившись, снова покосился на меч, который Мира не собиралась ему отдавать.

– Я готов возобновить тренировки, Ваше Высочество, как велел ваш отец и мой король. Жду вас на заднем дворе. – Снова поклон и рыжебровый удаляется, а вместе с ним удаляется и его стремительно затухающий гнев. Я, покачав головой, подцепила сконфуженную моими словами женщину под локоть и, затащив в комнату, закрыла дверь.

Мира выглядела практически виноватой, а деревянный меч, который она прятала за спиной, придавал ей едва ли не девчачий вид. Я не могла сдержать улыбки.

– С такой защитницей мне ни один драконопоклонник не страшен, но, – я подняла указательный палец вверх, стараясь смотреть на свою служанку строго, – все же говорить о безродности было лишним.

Согласно кивнув, женщина вздохнула и, наконец, протянула мне деревянный меч рукоятью вперед. Я взялась за едва шершавую, отполированную явно моей ладонью рукоять, чувствуя, как пальцы привычно сжимаются на ней, и, прислонив меч к стенке возле трюмо, принялась разоблачаться из абы как надетого платья. Мира тут же присоединилась к этому действу, и вместе мы смогли победить запутанную мною шнуровку.

– Что вы желаете надеть на тренировку? – простейший вопрос поставил меня в тупик, но Мира, копаясь в моем шкафу, не заметила этого, продолжая. – Может быть, зеленое суконное платье?

«Да, платье – именно то, что нужно мне на тренировке по фехтованию. Надо как-то выкручиваться».

Вспомнив, что стало вчера с моей одеждой, а конкретно – укороченный когтями хат’тазиша подол, я осторожно поинтересовалась у служанки, куда делся мой наряд паломника. Женщина очевидно смутилась.

– Я его еще не починила, Ваше Высочество. Юбку стоит полностью поменять и...

– Отлично! Не надо ничего менять, обрежь ее спереди, чтоб нитки не лезли, и неси. И, у тебя же несколько сыновей, наверняка лежат где-нибудь какие-нибудь мужские штаны? —Лицо Миры медленно вытягивалось, сравниваясь по цвету со статуей моей покровительницы. Я поняла, что мои инновации напрочь перебивают все правила и устои поведения женщин вообще и принцесс в частности и, поколебавшись с мгновение, решила кое-что прояснить.

– Мира, ты же помнишь, что я теперь не только принцесса, но и защитник веры Светозарной? – Женщина кивнула, нервно теребя край передника. – Как думаешь, если мне придется защищать себя с оружием в руках, будет ли моих противников волновать, в юбке я или в штанах? А простят ли они мне обмотавшийся вокруг ног подол, или снесут мне голову?

– Что вы такое говорите, Ваше Высочество, да как можно, вы же...

– Я – принцесса. Но выбирая между длинной юбкой и возможностью оставаться живой принцессой, я выберу второе.

Служанка вздохнула, на лице ее отразились смирение пополам с горьким пониманием. Эта женщина нравилась мне все больше и больше, видимо, потому она и была единственной личной служанкой принцессы.

Поклонившись, служанка быстро покинула комнату, отправившись за вещами для меня, а я, снова сев перед зеркалом, пристально и строго посмотрела на свое отражение. На самом деле мне было даже забавно – по канону жанра мне следовало лезть во все дыры, отказываться от неудобной одежды, вершить культурную и социальную революцию и, между делом, охмурять «первого парня на деревне». Ох, посмотрела бы я на всех этих писательниц, окажись они на моем месте, как бы они проворачивали эти фокусы. Пальцы сжались на расческе, и я, не отводя взгляда от зеркала, принялась энергично чесать доставшееся мне вместе с этим телом платиново-золотое богатство. Пришедшая с одеждой Мира лишь покачала головой и принялась помогать мне в нелегком деле борьбы с моими волосами. Я, смирившись с собственным бессилием, безропотно уступила поле боя профессионалу, лишь попросив заплести мне волосы в косу. Покончив с туалетом, я принялась одеваться в принесенные служанкой вещи. Мужские штаны были с широким шагом, отчего я сделала вывод, что сыновья Миры не просто служили в армии, но и часто ездили верхом (У нас есть конница? Да когда уже я смогу нормально разобраться, какими ресурсами, человеческими и природными, на самом деле владеет королевство!), и мое вчерашнее платье, спереди едва закрывающее колени. Облачившись во все это, я почувствовала себя вполне комфортно: ничего не волочилось по полу, не норовило запутаться под ногами. А надетая мною сюркотта, что женщина принесла по собственному желанию, смущенно сказав, что ее мальчики выросли из нее слишком быстро, а мне в такую погоду стоит одеваться тепло, и вовсе подняла уровень комфортности на максимум. Отказавшись от украшений (корону Мира даже не стала предлагать), я подхватила деревянный меч, и вдруг меня осенило.

– Мира, а где тот меч, с которым я вчера пришла? – Вчера от усталости я совсем не запомнила, куда он делся после моего прибытия в замок. Женщина неопределенно повела плечами и сообщила, что клинок взял магистр Фарраль. «Интересно, зачем он ему?»

– Пройдешься со мной? – Я понятия пока не имела, как выйти на задний двор, да и тем более у меня еще было несколько вопросов, на которые Мира могла дать ответ. Натянув на ноги шерстяные носки, а поверх – сапоги, я, полная бодрости и движимая жаждой действий, вышла из своих покоев.

Коридоры замка были полупусты. Стража, стоящая на посту, вытягивалась по стойке смирно, но мне казалось, что половина просто спала с открытыми глазами, а движения были не более чем рефлексами, выработавшимися за годы службы. Впрочем, мое появление в столь экстравагантном облике их явно оживило. Ну и пусть. Все мелкие причуды спишем на мое «уверование», а воздержаться от крупных мне поможет отец. Да и разбитого носа Виалы и сцены с охраной у дверей кабинета должно хватить пока что, как темы для обсуждения «Что отчудила наша принцесса». Кстати, о...

– Мира, а леди Виала тебе в ближайшее время на глаза не попадалась?

Служанка чуть задумалась, а потом кивнула.

– Да, я видела ее вчера. Она выходила из башни воронов, видимо, отправляла очередное письмо, а потом заперлась в своих покоях. Служанка, которая носит ей еду, сказала, что та даже не открыла ей, велев поставить все у дверей. – Я весьма заинтересованно слушала свою спутницу, заодно мотая на ус, каким способом связи пользуются в моем «родном» королевстве. Во́роны вместо голубей – замена казалась мне разумной. Я, как-то будучи в зоопарке, еще совсем мелкой, видела там воронов, гордо восседающих на массивных ветках-жердочках. Мощный клюв, острые когти и внимательный, пристальный взгляд глаз-бусинок впечатлили меня до глубины души. А когда уж после основной экскурсии для детей устроили маленькое представление, и гигантская птица считала простенькие примеры, а потом – носила между детьми яблоко, когда дрессировщик называл ей наши имена, я окончательно убедилась в правдивости расхожего мнения о недюжинном интеллекте этих птиц. «Стоит заглянуть в эту башню, хотя бы ради интереса», – решила я.

Мы вышли из замка и оказались на просторном, мощеном камнем дворе, который сейчас был практически безлюден, если не считать меня, Миры и моего учителя фехтования. Мужчина, хмыкнув, все еще недовольным, но уже без прежнего гнева, взглядом скользнул по моей служанке, что моментально насупилась и даже словно бы сделала полшага вперед, закрывая меня, аки храбрая курочка, прячущая своего цыпленка от дворового кота. Я, с трудом сдержав смех, шепнула женщине, что все будет хорошо.

– Ну не съест же он меня, право. Мы же уже занимались, – напомнила я Мире.

– Занимались, ага. А потом вы чуть не плакали от синяков, – парировала мне Мира. Я чуть прикусила язык, а потом вздохнула. Да-а-а... зачем же ты, Эвелин, потребовала себе учителя фехтования, если синяков забоялась?

– Ну, то было тогда, и было моей прихотью. А теперь это надобность. Хотя горячую ванну после тренировки я хочу принять в обязательном порядке. Мне еще с отцом завтракать...

Служанка закивала и, бросив на прощанье подозрительный взгляд на рыжебрового мастера меча, шустро сбежала со двора, а я, наоборот, прошла в его центр, к своему наставнику.

Повисла пауза. Я понятия не имела, как выкрутиться из ситуации, что я не знаю его имени. Мужик просто молчал, осматривая мою царственную персону. Стоять было холодно, пар изо рта не внушал оптимизма, а небо медленно светлело.

– Может быть начнем? Разминка, пробежка? – переступив с ноги на ногу, я помахала деревянной имитацией меча. Молчать мне надоело. Две рыжих гусеницы, притворяющиеся бровями на лице моего учителя, медленно, но неотвратимо поползли куда-то на его лоб.

– Принцесса желает бегать? – зачем-то уточнил мужчина. Я тяжело вздохнула.

– Принцесса желает учиться. Учиться фехтованию по-настоящему, а не так, как она училась до этого, от баловства и собственной вредности. Прошу вас, мастер меча, давайте начнем с начала. С самого начала, – я сделала самую умоляющую рожицу, на какую только была способна, и, кажется, это возымело успех. По крайней мере, мой наставник, снова окинув меня взглядом, усмехнулся и, велев мне положить меч на землю, приступил к первой части моей тренировки – к разминке. Сказать, что это было познавательно для меня, это не сказать ничего. Очевидно, здоровый образ жизни, конная езда и какие-никакие тренировки наложили свой отпечаток на это тело – оно было в меру сильным, с хорошей осанкой, но совершенно не гибким и уж точно не ловким и не выносливым. Да, Эвелин понятия не имела, что такое йога, латинская программа бальных танцев или стретчинг, и я это прочувствовала каждой клеточкой тела. Повторяя все эти наклоны, выпады ногой с поворотом корпуса, прыжки, я старалась не обращать внимания, как собственная коса бьет меня по спине, как предательские капельки пота скапливаются на лбу и как начинают дрожать коленки. Наставник, казалось, не замечал моего страдальческого пыхтения. И только один раз, поймав его взгляд, я поняла – он всё замечал и явно получал некоторое удовольствие от этого. Вот гад! Сцепив зубы, я почувствовала прилив сил – раз надо, значит сделаю! Чай не вагоны с углем разгружать, подумаешь, приседания, подумаешь, прыжки! Да нас тренер на фитнесе так гонял, что у тебя брови отвалились бы, лысый ты засранец!

Перед глазами чуть потемнело, и я, сделав очередное приседание с прыжком вверх, раскинула руки в стороны, пытаясь поймать равновесие и успокоить вдруг закружившуюся голову. Наставник переменился в лице; осторожно протянув руку, он поймал меня за локоть.

– Ваше Высочество?

– Дальше, – сцепив зубы, я прогнала предательские мушки перед глазами и зло вперилась в мужчину взглядом. Тот, помолчав, отпустил меня и коротко поклонился.

– Прошу меня простить. Я вел себя неподобающим образом. Если вы позволите, я бы предложил вам восстановить дыхание, пройдясь по двору, и выпить немного воды. А после этого мы приступим к упражнениям с мечом.

«Вел ты себя. Образом неподобающим. Ха!» – я ликовала, молча, с прищуром смотря на мастера меча. «Проверял меня, значит. Насколько капризной принцессе засвербило на самом деле. Ну что ж, будем считать, что мы квиты». Величественно кивнув и ощущая, как пот впитывается в нижнюю рубашку, надетую под платье, я, стараясь медленно и размеренно дышать, пошла по двору. Два коротких вдоха, два выдоха, два вдоха...

– Что с вами стало? – Я споткнулась и обернулась на мастера меча, что следовал за мной неслышимой тенью.

– В каком смысле? – подавив зарождающуюся панику, я взяла себя в руки и пошла дальше, зная, что мужчина следует за мной.

– Вы, ...вы изменились, Ваше Высочество.

Я хмыкнула. Еще бы я не изменилась. Настоящее Высочество сейчас где-то в Москве, в моем теле, прогуливает мою премию, и, ох, как бы она там еще чего не натворила. Вся надежда на Ольгу, что она не даст получившей свободу принцессе пуститься во все тяжкие. Однако мастеру меча что-то нужно было ответить, и слова подобрались сами собой.

– В храме на меня напал хат’тазиш, мерзкая жабомордая тварь с зубами в три ряда, когтями на лапах и прыгучая, как дикая кошка.

– Самрак. Так их называют у меня на родине, – тут же пояснил свою ремарку мастер меча, а я сделала себе очередную мысленную пометку: не только узнать его имя, но и выяснить, в каких краях отец его для меня нашел. – И как вы с ним справились? – в его голосе было недоверие и любопытство. Это было всяко лучше, чем насмешка.

– Если честно – паршиво. Я смогла поцарапать его острием меча, поперек груди. А потом он прыгнул сверху, очень быстро. За моей спиной была статуя Светозарной, я выставила меч вперед, и он сам напоролся на него и попутно – разорвал мне все, до чего смог дотянуться. Я бы умерла там, но Светозарная решила вмешаться. Это и есть причина моих изменений.

Я решила благоразумно опустить подробности сражения и мою жертву своенравному божеству.

В молчании мы прошли еще полкруга, и я почувствовала себя значительно лучше, наконец-то отдышавшись и чуть остыв.

– Ну что ж. Убить самрака – испытание даже для опытного воина, – наконец проронил мой наставник. Я ожидала какой-нибудь истории или хотя бы похвалы, но рыжебровый лишь задумчиво сморщился, и мы продолжили тренировку, приступив к упражнениям с мечом. С базовыми движениями я справилась быстро – сказывалась мышечная память тела и мои собственные воспоминания из реконструкторской молодости, потому наставник решил, что мы можем перейти к блокам и парированиям. Я с радостью согласилась.

Через примерно час я подумала, что если бы этот мужик вел в моей родной Москве какие-нибудь экспресс-курсы для тех, «кто хочет быть стройной к лету», то из его зала к июню выходили бы сплошь «мисс точеная талия» и «попка-орех». Потому что ты с такими нагрузками или превращаешься в идеал всех фитоняшек, или умираешь, и твое бренное тело складывают под коврик для йоги, к остальным неудачникам. Учитывая, что коврика для йоги в распоряжении этого изверга не было, да и умирать мне никто не позволял, у меня выбор оставался невелик. Деревянный меч становился все более неподъемным, руки и плечи... да что там, все тело болело так, словно я вскопала и посадила в гордом одиночестве двадцать соток картошки. Скорее на чистом упрямстве, игнорируя сигналы о помощи, что посылало мое тело, я снова встала в стойку, опустив меч острием вниз, сделала быстрый шаг вперед, сближаясь с несуществующим противником, руки медленно, слишком медленно даже для меня самой, повели меч выше, поднимая его яблоко на уровень моего пупка и...

– Хватит. На сегодня все, Ваше Высочество. – О, эти ласкающие мой слух звуки. Божественные, прекрасные, самые сладкие из всех возможных. Оперевшись на деревянный меч, я вытерла пот со лба рукавом сюркотты, чуть прикрыв глаза и мечтая сейчас только о том, чтобы вытянуться в горячей ванне и подремать хотя бы полчасика. – Встретимся завтра утром, в это же время.

Наставник поклонился и быстрым, энергичным шагом удалился от меня в замок, столкнувшись в дверях с Мирой. Я безучастно наблюдала, как мастер меча отвесил моей служанке ироничный поклон, а она, гордо вздернув нос, прошла мимо него, словно бы там и не было никого.

«Интересно, я слышала про ее сыновей, но не слышала про их отца... О, нет-нет-нет! Даже не думай вставать на этот скользкий путь свахи!» – одернула я сама себя, а потом вымученно улыбнулась подошедшей Мире. Женщина оценила ущерб, оглядев меня с ног до головы, всплеснула руками и, подхватив под локоть, повела внутрь замка. Я не сопротивлялась.

Уже лежа в горячей воде и вдыхая чуть пряный запах, похожий на апельсин с кардамоном, я посмотрела на свою ладонь. На нежной коже еще только контурами, но уже весьма уверенно вздувались первые мозоли. Это казалось мне странным, ведь принцесса занималась некоторое время, неужели это было так давно и мало, что мозоли успели сойти?

Заметив мой взгляд, Мира всплеснула руками и разразилась сочувствующими восклицаниями, обещая мне принести «ту мазь», что «уберет все это безобразие». Зародившиеся в моей голове сомнения только подтвердила фраза про то, что истинной принцессе не положено ходить с руками, как у прачки. «Значит, принцесса после каждой тренировки мазала лапки какой-то целебной мазью, которая убирала ей все мозоли. А потом, видимо, это повторялось и повторялось...»

– Нет, – ответила я твердо, хоть и с сожалением. Такую бы чудо мазь мне туда, в мой родной мир. – Мои руки должны привыкнуть. Я учусь обращению с оружием не из прихоти, это я тебе сегодня уже говорила. Мозоли поболят и пройдут, ничего страшного, а вот спину и, эм, окрестности... их помазать чем-нибудь не мешало бы, – осторожно поелозив под горячей водой, я прислушалась к ощущениям в пояснице и ниже. Неприятное нытье мышц обещало превратиться в отчаянные крики ближе к вечеру, и с этим надо было что-то делать. Служанка кивнула и, сообщив, что сейчас вернется, покинула мои покои, оставив меня отмокать в воде.

Запрокинув голову назад, я прикрыла глаза, вдыхая успокаивающий аромат, и потому не сразу почувствовала, когда на противоположном краю моей деревянной ванны пар, исходивший от воды, вдруг свился в тугой жгут, а потом утолщился, уплотнился и превратился в знакомый мне облик.

«Эва?» – в моей голове раздался голос Оли, и я, от неожиданности чуть не нахлебавшись воды, вцепилась в края бадьи руками, во все глаза смотря на висящий передо мной туманный лик подруги.

– Оля? Это ты? – шепотом ответила я, не веря собственным глазам и ушам. Она все-таки смогла! Смогла найти меня!

– Я не могу... много сил... осторожно... хорошо? – голос в моей голове слабел, я слышала его обрывками, но даже этой малости мне было достаточно. Понимая, что сейчас не время задавать своей подруге фундаментальные вопросы из серии «какого хрена вообще происходит, почему ты меня убила, и что мне теперь со всем этим делать», я задала тот, что меня беспокоил больше всего.

– Оля, как мама?

Туманный лик чуть истончился, потом уплотнился, словно бы из последних сил, и в моей голове прозвучал вселяющий в мое сердце надежду ответ: «Все хорошо. Она рядом. Она любит тебя».

Кажется, на этом силы Оли иссякли, потому как ее сотканное из пара лицо осыпалось десятком капель обратно в воду.

Я со вздохом откинулась на деревянный край ванны, закрывая лицо руками. Пара секунд связи принесли мне такое облегчение, что я готова была одновременно смеяться и рыдать.

«Значит, Оля каким то образом смогла все ей объяснить. И она поверила, впрочем, в даре убеждения моей подруги я уже не сомневаюсь. Как и в других ее дарах. Как много я о тебе не знала, как много игнорировала, хотя, казалось бы, все происходило прямо перед моими глазами...»

Дверь скрипнула и в мои покои вернулась Мира. Обеспокоено вглядевшись в мое лицо, она спросила, хорошо ли я себя чувствую и все ли в порядке. Я, ответив, что просто неудачно плеснула водой себе в лицо, вылезла из огромной лохани, что играла роль моей ванны, и предоставив служанке возиться с моими волосами, энергично растерла себя жестким полотенцем, после чего мне велели лечь на кровать спиной вверх и намазали прохладной, чуть пощипывающей кожу, мазью.

– Магистр Фарраль сказал, что в те места, что будут болеть вечером, можно втереть еще раз, – конечно, кто еще может быть поставщиком различных магических и не очень притираний для королевской семьи, как не королевский чародей.

Страдальчески морщась, я встала, прислушиваясь к ощущениям – да, болеть стало значительно меньше, и противное ощущение «натянутых связок» постепенно уходило. С одобрением покосившись на небольшой глиняный кувшинчик с мазью, который Мира поставила на мой столик, я подумала о том, насколько доступны подобные составы простым людям. «Что это в тебе – коммунистка-революционерка просыпается? Пойдешь вершить борьбу за равные права и обязанности?» —я вздохнула, снова остро ощущая себя не в своей шкуре, как в прямом, так и в переносном смысле. Служанка заплетала мои волосы во что-то более подобающее принцессе, чем простая коса, а я сидела на кровати, слушая ее умиротворяющее мурлыканье какого-то расхожего местного мотива, и беспокоилась о простом народе. Как в той глупой, но популярной юмористической передаче: «Икра в горло не лезет, все о России-матушке думаю». Тьфу, противно аж. Пора прекращать маяться дурью. Я, в конце концов, должна получать хоть какие-то блага от своего положения. Альтруизмом страдать – удел святых, хотя в этом мире я даже не уверена в возможности их появления. Можно ли считать меня, условно, святой? Представив себя вознесенной на мраморный пьедестал, я на мгновение даже залюбовалась этой картиной. Впрочем, сознание тут же услужливо нарисовало мне голубя, сидящего на парапете храма Светозарной, перед которым происходит все действо, и образ потерял сразу половину своей привлекательности. Интересно, а...