Текст книги "Защитница веры (СИ)"

Автор книги: Тэсса Северная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

14. Глава, в которой что-то кончается, а что-то – начинается...

Война – это когда за интересы других гибнут совершенно безвинные люди.Уинстон Черчилль

Вытряхнув почти задремавшую меня из ванной и отобрав мой полюбившийся «конный» костюм, Мира, сжалившись, облачила меня в более «домашний» наряд из атласного нижнего платья пыльно-розового цвета и, достаточно скромного силуэта, суконного верхнего, бордового цвета с золотым шитьем по подолу и горловине. Мягко, тепло и никаких сложных покроев, складок и вырезов. Подтянув шнуровку по бокам, расправив длинные рукава и накинув мне на плечи белую, похожую на пушистое облачко, шаль, служанка сообщила, что пришло время ужина и король уже наверняка ждет меня в зале.

Рудольф находился в преотвратнейшем настроении и хоть и пытался это скрыть, но получалось у него так себе. Король постоянно хмурился, раздраженно косился то на меня, то на слугу, что подливал в монарший кубок вино. Когда я случайно поскребла двузубой вилкой по серебру тарелки, и вовсе едва сдержался от какого-то резкого замечания, уж больно выразительное у него было лицо в тот миг. Настроение отца только ухудшилось, когда я упомянула архивы и пророчества Изерды, найденные мною, но он, поиграв желваками, лишь сухо ответил, что проверит лично, все ли дневники на месте, и навесит дополнительный замок на дверь.

– Завтра утром прибывают войска Марьям. Твои войска. Харакаш говорит, что ты готова для поездки. – Рудольф, отставив кубок, махнул рукой, выгоняя виночерпия. Я молчала, одновременно озадаченная началом разговора и тем, что я, оказывается, по мнению Харакаша, готова к своей первой военной миссии. Уж не пытался ли он этими словами успокоить Рудольфа? Но кому-кому, а ему точно известно, что королю врать бесполезно. Неужели он и правда так считает?

– Ему виднее со стороны, мне так кажется, – осторожно заметила я, чувствуя, что пауза затягивается. Рудольф хмыкнул, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

– Как тебе Гаратэ? – Интонации короля навевали мне ассоциацию с допросом.

– Умный и своенравный конь. Жаль, что не умеет разговаривать, хотя, с другой стороны, сегодня я бы наверняка узнала о себе от него много…

– Не паясничай, Эва! – Рудольф грубо прервал меня, ударив кулаком по столу и повысив голос. Я замолкла, сжав челюсти и возмущенно-недоумевая смотря на него. Король резко встал, раздраженно прошелся по зале, посмотрел несколько мгновений на гобелен, изображающий девять пляшущих мужчин, а потом снова повернулся ко мне. – Ты хоть понимаешь, что можешь умереть в этой поездке?

Повторив жест отца со скрещиванием рук на груди, я скептически выгнула бровь. Сейчас бы моему дочернему сердцу растаять от заботы и переживаний обо мне, но что-то в голосе короля настораживало, не давало пойти мыслям в эту сторону.

– Понимаю. И мое нежелание ходить с постным лицом объясняется не моей тупостью, а тем, что я не собираюсь помирать раньше времени. Ни морально, ни физически.

Короля мой ответ только еще больше раздраконил, но на этот раз он сдержался, ограничившись лишь сжатыми кулаками и неразборчивым бурчанием. «Да что с тобой такое?»

– Зачем ты начал этот разговор, отец? – Я постаралась смягчить свои слова интонацией, и вроде бы у меня это вышло. Лоб короля чуть разгладился, хоть гнев и не ушел с его лица полностью, сжатые до побеления костяшек в кулак пальцы расслабились. Он посмотрел мне в лицо долгим, изучающим взглядом и вздохнул, тяжело и как-то обреченно. И мне вдруг стало ясно, что его терзало. Моя достаточно давно дремавшая способность снова дала о себе знать, уловив на этот раз не буйство чувств, а то, что было под ним скрыто, – страх.

Наверное, говорить в лицо королю о том, что ты знаешь, что он боится, не самая лучшая идея. И в кои-то веки я к своему внутреннему голосу прислушалась и прикусила язык, вместо этого встав, подойдя к отцу и крепко его обняв.

Я не была уверена в том, чего именно он боится, но мне было важно, чтобы он чувствовал мою поддержку. Я должна была уехать из столицы, оставив за спиной все то, что стремилась сохранить, пусть и не из каких-то высоких целей, а из весьма эгоистичного желания. И пока я буду в Фиральском герцогстве, именно Рудольф и его вера в меня будут хранить это место. Будут оберегать наш план, наш маленький мятеж против уготованной Андарии роли со стороны захватчиков. Хотелось мне того или нет, я должна была искоренить страх в душе короля или хотя бы заставить его чувствовать уверенность во мне и моих решениях.

На объятия Рудольф ответил не сразу, но все же ответил.

– Береги себя, Эвелин. Другой дочери у меня нет. – В голосе его прибавилось спокойствия, но и грусти тоже.

– Я обещаю, что буду осторожна. – Я была максимально искренна в этом обещании, хоть и понимала, что, фактически, уже нарушила его, придумав и возглавив эту авантюру с поддержкой возможного союзника-герцога.

Разжав объятия, мы вернулись к столу, где король сам подлил себе еще немного вина (да сколько он может его выпить, пока хотя б в одном глазу появится намек на опьянение?) и принялся за остывший ужин. Я же, уже насытившись, присматривалась к лежащему на блюде яблоку, когда подумала, что стоит рассказать Рудольфу о произошедшем с семьей Деллы, так, чисто на всякий случай. Впрочем, рассказ о поступке Зары короля не сильно впечатлил, а вот мою риэлторскую аферу он оценил и одобрил, сразу же уточнив, как именно я представляю себе «сиротский дом», чем поставил меня в тупик.

– Судя по всему, об этом ты еще не думала? – Я отрицательно покачала головой, и король задумчиво пробарабанил пальцами по столешнице. – Если я правильно понимаю твою идею, то ты хочешь создать некий дом, где оставшиеся без родителей дети смогут жить? Прости, но какой с этого толк для королевства? Я понимаю, что это дети, но нельзя помочь всему миру, ведь тогда ничего не останется для самого себя.

В словах Рудольфа были прагматизм и цинизм, замешанные на горькой истине – ситуация с казной не позволяла заниматься благотворительностью. Впрочем, мне пришла в голову одна идея.

– Скажи, а в храме оставляют дары? – Король кивнул, тут же заинтригованно прищурившись, а я, воодушевленная, продолжила: – И они, конечно, не попадают в казну королевства, а идут на нужды храма? – Рудольф снова кивнул. Я довольно улыбнулась – решение проблемы с сиротскими домами напрашивалось само собой. – Тогда я предлагаю первоначальное содержание сиротского дома повесить именно на храм.

– И как ты уговоришь Рафлавара на это? – Король был явно заинтригован, а я только сейчас узнала, как зовут рыбоглазого Верховного жреца.

– Буду давить на волю Светозарной, потом рассказывать о том, как сильно это поднимет его популярность в народе, а еще – предложу выращивать из подходящих мальчишек будущих воинов-храмовников.

– А какая с этого польза нам?

– А помимо уроков богословия, которые отлично лягут в детское сознание, можно будет подыскать им наставников, например портных, столяров, пекарей и всех прочих, которые будут готовы обучить детей разным полезным навыкам. Мы им за это срежем небольшую часть налога, а в итоге получим обученных, готовых к самостоятельной жизни работников, которые будут не только лояльны к храму, что их и так, в общем-то, ожидало, но и к короне, которая спасла их от голодной смерти, дала жилье, пропитание и законный способ заработка. – Мой небольшой монолог сопровождался задумчивым хмыканьем Рудольфа, что явно взвешивал все за и против относительно этого плана.

– Ладно, – промолвил король наконец, – идея звучит интересно, но разбираться с этим мы будем после твоего возвращения. Сейчас не время и не место решать это. – Рудольф встал, и я встала следом за ним. – Они прибудут утром, потребуется пара часов, чтобы пройти через город, обойти столицу и выйти на тракт. Харакаш встретит их в порту и проведет до временной стоянки, где они будут ожидать твоего прибытия. Он настаивает на том, чтобы вы не теряли времени и отправлялись в тот же день.

– И я с ним полностью согласна, у меня и так осталось немного времени…

– Тогда иди.

И стоило мне только выйти из залы, как я наткнулась взглядом на переминающегося с ноги на ногу Альвина, стоящего неподалеку от входа, что при виде меня принял самым решительный вид, какой только мог, подошел ближе и внезапно опустился на одно колено.

– Позвольте мне сопровождать вас, Ваше Высочество!

Я чуть ошалело похлопала глазами на эту коленопреклонную инсталляцию, а потом, скрестив руки на груди, нахмурилась.

– Если я ничего не путаю, то твое место в замке. Я не права?

– Правы, Ваше Высочество, – Альвин опустил взгляд вниз, – но разве барон не поручил мне охранять вас? А вы отправляетесь туда, где опасностей во сто крат больше, чем в столице.

– И почему тогда ты спрашиваешь моего разрешения, раз у тебя есть приказ? – Я усмехнулась, уже с интересом смотря на молодого стражника.

– Потому, что охранять того, кто этого не хочет, намного тяжелее, – Альвин снова поднял на меня лицо, и, может быть, мне показалось, но я видела тень скрываемой улыбки.

«Засранец ты. Харизматичный и настырный».

– Уговорил. Вставай с колен. Выход завтра утром, иди, найди Харакаша, скажи, что отправляешься с нами, и он наверняка найдет тебе какое-то занятие. – Я, вздохнув, махнула легонько рукой, и воин, тотчас вскочив с колен, коротко поклонился мне и споро, видимо, чтоб не дать мне времени передумать, унесся прочь по коридору.

На самом деле я была даже рада, что Альвин выразил желание отправиться со мной. Харакаш, конечно, был интересным собеседником, но его периодически слишком сильно хотелось убить или хотя бы обматерить, чтобы испытывать иллюзии касательно нашего исключительно приятного времяпрепровождения в походе.

Кстати, Альвин ничего не сказал про поиски мальчика, видимо, результаты их были неутешительны…

Вы помните, как в детстве вся семья собиралась на море? Вас ждали трое суток незабываемой поездки в плацкарте (или купе), а перед этим – сборы. Нет, не так. СБОРЫ.

Именно их я застала, когда пришла к дверям в свои покои. Под четким руководством Миры две молодые девушки паковали в отдельный сверток одно из моих платьев, сама она укладывала в ларец корону и какие-то ещё украшения, а Мария, преисполненная важности, полировала льняной тряпицей мой шлем. Да, доспех доставили в покои, где он, видимо, дожидался завтрашнего утра.

Завидев мою царственную персону, служанки согнулись в поклоне, а Мира, выполнив не столь глубокий реверанс, коротко пояснила мне, где в каком свертке что лежит и как это будет скреплено. Одно парадное верхнее платье глубокого пурпурного оттенка, под него два нижних, одно, как запасное, из тончайшего перламутрового шелка. Меховое манто, смутно напоминающее мне о каком-то животном, тщательно обернутое в кожу. Сменные рубашки, теплые штаны, носки, белье – это все упаковывалось отдельно, чтобы мне было проще доставать нужное. Девушки продолжили укладывать вещи, особенно много хлопот им доставляли шелковые нижние платья, которые надлежало соответствующим образом накрутить на длинные деревянные валики, чтобы ткань не помялась. Мира закрыла замок ларца с украшениями, повесила золотой ключик на цепочку и протянула мне.

– Корона, сапфировые серьги и печатка с гербом – ничего лишнего, – отчиталась она, и я, взяв ключ, благодарно пожала ее пальцы. Подарок ей так и остался не врученным и был задвинут под трюмо, чтобы не болтался под ногами, – презентовать его сейчас, при свидетелях, мне не хотелось.

Вечер упрямо шел к ночи, вещи были почти собраны, Мария уже добралась с льняной тряпочкой до латных сапог, а Мира, в несколько решительных движений победив шелк платья, сама обернула его вокруг валика, показывая служанкам, как это сделать проще. Все свертки были перевязаны между собой, и девушки вынесли их из комнаты, оставив меня, расположившуюся на время сборов в кресле с томиком Мартина, в обществе моих придворных дам.

– Ну что, значит, завтра я вас оставлю. Ненадолго, но все же… – Убрав книгу на уголок трюмо, я встала, потянувшись до сладкого напряжения в спине и, наклонившись, вытащила из под туалетного столика черный мешок. – Мария уже получила свои подарки сегодня, теперь твоя очередь, – движением опытного фокусника я сдернула с сундучка ткань и протянула его заинтригованной Мире. Та, чуть оробев, медленно протянула руки ему навстречу, аккуратно осмотрела со всех сторон красивый небольшой ларчик из дерева, украшенный резьбой и серебром, едва слышно вздохнула и, открыв, заглянула внутрь.

– Ваше Высочество, это же… – пальцы выудили из сундучка иголку, служанка впилась взглядом в ее синеватую сталь, а потом посмотрела на меня, – это же целое состояние…

Я, чувствуя разливающееся в груди тепло легкой гордости и удовлетворения подарком, махнула небрежно рукой. Мире, конечно, не нужно знать, что я не заплатила за него даже те сорок две золотые монеты, но и считать себя чем-то обязанной мне она не должна. Хоть и будет, конечно.

– Сущие пустяки. Ты так много делала для меня, особенно в последнее время, а теперь я уезжаю и оставляю тебя с Марией, хотя она – моя фрейлина... – Девочка, услышав свое имя, прислушалась к нашему разговору, а затем – подошла и обняла Миру за пояс, прижимаясь к ней щекой.

– Ваше Высочество, служить вам – радость для меня. – Иголка вернулась в сундучок, сундучок закрылся, а Мира присела в низком реверансе. Мне показалось, или в ее глазах блеснули слезы? Вот еще этого не хватало!

Я почувствовала, как в носу защипало от трогательности момента, и незаметно ущипнула себя за запястье.

– Так, не будем разводить сырость. Завтра у меня сложный и волнительный день, а у вас – особенно у тебя, юная леди – с завтрашнего дня прибавится хлопот. – Мира и Мария переглянулись, а я продолжила, понизив голос: – Будьте осторожны и слушайте все, что происходит вокруг вас. Мира, если ты вдруг заметишь что-то очень подозрительное – сообщи об этом Фарралю, он придумает, что делать. Не исключено, что, когда я уеду, тут могут начаться проблемы, но идти к королю будет слишком заметно.

– Вы считаете, что в замке есть враги? – Моя личная служанка закусила губу, чуть сжав пальцами сундучок, что все так же держала в руках. Я кивнула.

– Я скажу больше – я уверена в этом. Поэтому, прошу вас, берегите друг друга и присматривайте за замком, как бы это странно ни звучало.

Мария закивала, не сводя с меня серьезного взгляда. Иногда мне казалось, что эта девочка понимала куда больше, чем ей было положено по возрасту.

– Мы будем внимательны и осторожны, госпожа, – Мира, обойдя меня, поставила сундучок с швейными принадлежностями на трюмо, рядом с книгой, – а теперь давайте укладываться спать, негоже будет, если вы начнете зевать перед строем солдат.

Я улыбнулась: вот так, принцесса принцессой, а спать все так же загоняют. Впрочем, Мира была, как всегда, права, и потому мы с Марией, споро переодевшись в ночные рубашки, позабирались в свои кровати.

Закрывая глаза, я еще слышала тихий голос Миры, что начала рассказывать моей протеже сказку на ночь, но уснула быстрее, чем узнала, куда собрался идти серый волк на этот раз.

«Проспала!»

Прорвавшаяся сквозь сладкий сон паническая мысль буквально подбросила меня на кровати еще до того, как я действительно проснулась. Нервно сжимая пальцами край одеяла, я несколько мгновений невидяще пялилась в полумрак комнаты, пытаясь понять, сколько сейчас времени, и прислушиваясь к звукам в замке, а потом, потерев лицо руками, вздохнула.

Давно у меня не было таких пробуждений, кажется, еще с выпускного курса. Преподаватель по экономике и праву был у нас лютым зверем и закрывал лекционный зал на ключ, едва только слышал звонок на пару. И захлопывал дверь прямо перед носом, вне зависимости от того, по какой причине ты опоздал.

Усмехнувшись в темноту собственным нахлынувшим воспоминаниям, я, покрутив головой, убедилась, что Мария еще спит, и, спустив ноги с кровати, тихонько прошла к столу, чтобы попить. Ступни привычно пощекотал ползущий по полу сквозняк – вечная беда любого замка, – пустив мурашки по коже, и я, стараясь издавать как можно меньше шума, налила из серебряного графина в стакан воды.

Тихий плеск, сонный вздох Марии за спиной.

– Явится Она во времена смутные, неся пламя белое на ладонях Своих. – Серебряный стакан звякнул о деревянный пол, а я, чувствуя, как волоски на затылке встают дыбом, круто развернулась на все сто восемьдесят градусов, одновременно с этим тянясь к перевязи, что висела на манекене с доспехом. Мария, сидя на кровати, смотрела на меня абсолютно пустыми, затянутыми мутной белой пеленой глазами и продолжала говорить: – Меч верный покинет хозяина, и тьма придёт за светом, с гор спустившись.

Я, испытывая одновременно первобытный страх и мистическое любопытство, перестала тянуться к оружию (ну право, что мне сделает ребенок, в котором немногим больше метра роста, и весом в полмешка сахара?) и на пару шагов приблизилась к девочке, стараясь двигаться как можно плавнее и не спугнуть ее: пророчества – штука полезная, особенно если звучат своевременно.

– Прольётся кровь простая и кровь благородная. И погаснет пламя белое в руке Её... – холодный, отстраненный голос осекся, Мария вдруг вздрогнула, словно все ее тело скрутило судорогой, голова запрокинулась назад, из уст ребенка исторгся хрип вместо членораздельной речи. Еще одна судорога – я подскочила к девочке, стараясь поддержать ей голову, а потом наклонила лицом вниз, обхватив руками за пояс и плечи и отчаянно зовя на помощь – на губах моей фрейлины запузырилась кровавая пена.

Дверь в покои распахнулась почти через мгновение, влетевшая в комнату стража, с клинками наголо, растерянно обвела взглядом пространство, в котором предполагаемый враг не обнаруживался, и замерла.

– Фарраля сюда, ЖИВО! – Стражников как ветром сдуло, но через мгновение в комнату вбежала Мира, в одной ночной рубашке, босая и кутающаяся в платок. Властным движением руки она отодвинула меня от конвульсивно дергающейся девочки, разжала ей зубы пальцами, придавив указательным и средним язык и сдвинув к щеке, чтобы Мария не смогла сомкнуть их, после чего еще сильнее наклонила бьющегося в припадке ребенка, давая пене стечь.

– Что мы можем... – начала я, но служанка качнула головой, бросив на меня короткий взгляд и не дав мне договорить.

– Ничего, ждем чародея.

Секунды тянулись ужасающе долго, я слышала, как возле покоев скопились слуги, которых оттеснила стража, видела бледное лицо Альвина, что робко заглянул через порог, и наконец в комнату, взлохмаченный, сжимая в руках несколько крупных кристаллов, ворвался магистр.

Быстро оценив обстановку, он кивнул Мире, коротко скомандовал ей: «Держи крепче», – и, бросив на постель девочки один тускло мерцающий в темноте камень, похожий на тот, каким вытягивал тварь из меня, сжал второй в ладони.

Тяжелые, словно из металла отлитые, слова гулко отдавались в сумраке комнаты, в которой никто так и не зажег свет и не решился внести свечи. Мне казалось, что я знаю этот язык и одновременно не знаю. Чувствуя себя лишней, я сидела тише мыши, не сводя взгляда с зачитывающего заклинание волшебника, от которого к замершей в неестественной позе девочке протянулся золотистый луч, медленно окутывающий все ее тело.

Кристалл в руках Фарраля начал осыпаться, серебристыми искорками ложась на пол, и стоило ему только истаять, как чародей не глядя взял с кровати второй, не прекращая декламировать.

Мне казалось, что даже воздух сгустился вокруг магистра, время словно замедлилось, а окружающий мир – отдалился.

Серебряные искры скользили сквозь пальцы чародея, лицо девочки разглаживалось, мышцы – расслаблялись, а с глаз медленно уходила белая пелена. Последняя искра слетела с ладони Фарраля, и он, чуть дрогнув, продолжил заклинание.

Все медленнее и тяжелее ему давались слова, но белый туман в глазах моей подопечной все еще клубился, и я вдруг поняла, что должна сделать.

Встав, я вложила свою руку во все еще раскрытую ладонь чародея, смахивая остатки истлевшего кристалла, и почувствовала, что магистр держится за Ато, дарованную мне божеством, подобно утопающему, что хватается за соломинку.

Золотой луч становился плотнее, шире, сиял, словно маленькое солнце, окружая действительно божественным ореолом фигуру девочки в объятиях Миры. Громким голосом, уверенный в своих силах, Фарраль декламировал по черт знает какому кругу текст, и в голове моей отдавалось эхом его значение. Закусив губу, я стояла, не шелохнувшись, хотя ощущала, как течет от меня к чародею заемная божественная сила. И наконец в комнате повисла тишина, что прерывалась лишь ровным, спокойным дыханием Марии.

– Ваше Высочество, вы…

– Я в порядке, – отмахнулась я от Фарраля, сцепив пальцы, чтобы скрыть дрожь, и пристально вглядывалась в лицо девочки, – с ней все будет хорошо?

– Теперь – да. Я уверен в этом, – добавил он, наткнувшись на мой взгляд, а потом, вспомнив о приличиях, отвел глаза в сторону. «Ах да, я же в сорочке…»

Чародей бросил короткий взгляд на Миру, что баюкала крепко спящую (явно магически наведенным сном) Марию.

– Думаю, что вы вряд ли ляжете. Когда приведете себя в надлежащий вид, прошу вас прийти в кабинет короля.

Я хмыкнула чуть удивленно, но кивнула. Слова девочки (или того, кто вещал ее голосом) крепко засели в голове, и не было никаких сомнений, что в пророчестве говорилось обо мне.

Чародей, выйдя за дверь, прикрыл ее за собой и разогнал слуг и стражу, что скопились в коридоре. Судя по всему, Рудольф тоже уже был где-то неподалеку, по крайней мере, мне казалось, что я слышу его голос.

Не терпящим возражений тоном я пресекла попытки Миры помочь мне с одеждой, сама перенесла Марию в мою кровать (все равно мне в ней уже не лежать ближайшие пару недель) и, устроив на подушке такую маленькую в сравнении с белеющими перинами девочку, указала на место рядом с ней.

– Ложись. Тебе тоже нужен отдых, не на краю кровати же тебе сидеть до утра, а я, считай, что уже отправилась в поход. Сон после такого ко мне точно не придет…

Мира послушно кивнула. Она вообще после ухода чародея была на диво тиха и кротка. Я вытащила из шкафа один из своих прогулочных нарядов, молча облачилась в него, села на стул перед трюмо и принялась сосредоточено расчесывать волосы, сцепив зубы и хмуро смотря в зеркало.

– Ваше Высочество, – робкий голос служанки заставил меня бросить взгляд поверх отраженного плеча на Миру. – Она пророчествовала?

Я молча кивнула и продолжила причесываться.

– Вы запомнили пророчество?

Еще один кивок. Мне совершенно не хотелось пересказывать его служанке – нервировать пожилую женщину я точно не собиралась, и так уже натерпелась.

– Не переживай, ничего страшного она не говорила. – Я отложила гребень и принялась заплетать тугую косу, начав чуть ниже макушки.

Мира молчала, и отчего-то казалось, что она не поверила в мои слова. Но ведь и правда, разве девочка сказала что-то страшное?

Я прокрутила мысленно все, что Мария успела выдать до того, как ее скрутил приступ.

«Она явно не закончила пророчество, там должно было быть что-то еще… Эх, Мария, Мария, неужели за этот дар ты лишилась голоса?»

Когда я закончила заплетаться и обернулась, то увидела, что Миру все же сморил сон – она прикорнула на уголке кровати, держа ладонь поверх живота девочки. Стараясь издавать как можно меньше звуков, я вышла из покоев и быстрым шагом направилась в королевский кабинет.

Не успела я и дверь за собой закрыть, как Рудольф тут же задал вполне ожидаемый вопрос:

– Что она говорила?

Очевидно, что Фарралю не было нужды спрашивать, пророчила Мария или нет. И, очевидно, ему эти симптомы были очень хорошо знакомы. «Бедная Изерда…»

– Явится Она во времена смутные,

Неся пламя белое на ладонях своих.

Меч верный покинет хозяина,

И тьма придёт за светом, с гор спустившись.

Прольётся кровь простая и кровь благородная.

И погаснет пламя белое в руке Её... – закончила я и вздохнула.

Рудольф выругался, потом сжал кулаки, прошелся по кабинету и разразился столь отборной бранью, что я даже заинтересованно округлила глаза, запоминая цветастые идиоматические выражения и мысленно прикидывая, в какой ситуации смогу их применить.

– Ваше Высочество, это – все? – когда запас ругательств у короля иссяк и тот опустился в кресло, уточнил у меня чародей, что выглядел не в пример лучше, чем после изгнания из меня твари-паразита. Я молча кивнула.

– Что это значит, чародей? Нет, не пророчество, а все вот это. – На Рудольфа было страшно смотреть: дикий взгляд темных глаз, гневно трепещущие крылья носа, мелкая судорога то и дело пробегала по губам, превращая лицо в звериную скалящуюся морду. Чародей поднял руки ладонями перед собой, призывая его успокоиться, и, к удивлению, это сработало. Через пару минут тишины, за которые я успела устроиться в единственном свободном кресле, доплести кончик косы и вдоволь наглядеться на носки своих сапог, тяжелое дыхание Рудольфа утихло, сам он, растерев лицо и на некоторое время спрятав его в ладонях, если не успокоился окончательно, то хотя бы просто взял себя в руки, усмирив бушующие эмоции.

– Отвечая на ваш вопрос, Ваше Величество, – чародей был предельно серьезен и официален, отставив в сторону привычную дружескую манеру общения, – Мария – пророчица. Причем очень сильная для человеческой девочки. Чтобы вывести ее душу из Грани и вернуть в тело, потребовались такие силы, какие я тратил в свое время на вашу супругу, да упокоится ее душа...

– Да мне плевать, кто или что она такое! – Король рыкнул на чародея, глянув поверх сплетенных перед лицом пальцев. – Эва отправляется на войну через неполные пять часов, а мы получаем пророчество, которое предвещает «угасание белого пламени в ее руке»! Она отправляется на верную смерть, это даже мне ясно!

– При всем уважении, – холоду в голосе чародея позавидовали бы горные вершины, – мы все умрем, рано или поздно. Но сказано ясно, что это может случится только тогда, когда «меч покинет хозяина», рискну предположить, что речь о мече защитника веры, вернее, теперь защитницы, что сейчас принадлежит принцессе.

– А остальное? Тьма с гор, это же явно про этого выкормыша Аримана!

– Но он все еще не пришел за ней, не так ли? – чародей флегматично пожал плечами и достал кисет, планируя набить трубку.

– Фарраль, видит Светозарная, я считаю тебя своим другом, но если ты сейчас... – начал снова заводиться Рудольф, и я поняла, что надо вмешаться. Даже если чародей с высоты своей мудрости проигнорирует все угрозы короля, то все же не стоит допускать разлада между ними тогда, когда я собираюсь покинуть столицу.

– Отец, позволь, я скажу.

Рудольф перевел на меня взгляд, помолчав несколько мгновений, а потом кивнул.

Я встала, прошлась по кабинету от стены до стены, подбирая слова и заодно давая королю время остыть. Наконец, остановилась и подняла взгляд на сидящего за столом монарха.

– Что я усвоила обо всех пророчествах – так это то, что они не всегда сбываются. Подожди! – я подняла руки перед собой, останавливая уже собравшего высказаться на этот счет Рудольфа. – Да, я явилась в «смутные времена» и принесла «пламя белое», но меч при мне, мой женишок где-то далеко, ничья «кровь благородная» еще не пролилась, да и огонь, вот он, – продемонстрировав знак на правой руке, я вздохнула, резко качнув головой.

– Я буду творить свою судьбу. Пусть пророчество будет мне предостережением, подсказкой, но не преградой. В конце концов, ты знаешь, что я должна сделать, – глядя в глаза короля, закончила я.

Сомкнув веки, Рудольф откинулся на спинку кресла и сморщился, словно от острейшей зубной боли. Он отлично понял, что я говорила о вещах более глобальных, чем примирение взбунтовавшихся аристократов.

Фарраль молчал, пристально, хоть и одобрительно, глядя на меня и пуская колечки из все-таки раскуренной трубки.

– Твоя судьба и судьба всего королевства в твоих руках, Эвелин, – наконец произнес король и поднял на меня тяжелый взгляд измученного внутренней борьбой человека. Знак на ладони вдруг опалил меня сухим жаром, словно предупреждая, Фарраль вздрогнул, и мы оба обернулись в одну сторону.

– Мария…

«Она же была в Грани!»

Мир будто полетел кувырком. Я бросилась в отчего-то распахнувшиеся двери, стрелой помчалась по коридорам, не бегом, а словно бы длинными прыжками, а в голове была лишь одна мысль, даже не мысль – молитва. Я молилась Светозарной, чтобы успеть. Там Мария и Мира, беззащитные перед чудовищем, что пришло на запах юной пророчицы!

Воздух жег легкие, сбивался комком в горле, я видела, как ко входу в мои покои сбегается стража, и, каким-то чудом, проскочила мимо них и вперед них, чтобы со всей силы, со всем гневом влепить правой рукой по щеке жабомордого, что закрывал спиной стоящую в углу Миру.

И мгновением позже удара, уже смотря в клейменную знаком божества морду твари, что с шипением разворачивалась ко мне и заносила лапу для смертельной оплеухи, я увидела, как из груди вдруг замершего и странно булькнувшего монстра высовываются добрые двадцать сантиметров сияющей стали, а потом исчезают, чтобы появиться уже в его горле.

Мой меч остался в шее хат'тазиша, упавшего на пол, орошая дерево темной, густой кровью и медленно истлевая в пепел, а я увидела Миру, правая ладонь которой выглядела так, словно женщина сунула ее в костер. Рукоять моего меча белела, раскаленная, и я была уверена, что если бы не вонь от твари, лежащей на полу, я бы чувствовала запах жареного мяса.

– Простите, Ваше Высочество, – Мира неловко опустилась в реверансе и вдруг, закатив глаза, осела на пол, а я еле успела ее подхватить. За спиной моей служанки стояла Мария, уткнувшись лицом в угол и закрыв глаза руками.

Я даже не успела набрать воздуха в грудь, как чародей уже забрал бессознательную Миру из моих рук и уложил на мою же кровать.

– Жива, цела, ожоги я вылечу, просто нервное перенапряжение, – не дожидаясь моих вопросов, озвучил все Фарраль, и я облегченно выдохнула.

«Обошлось».

В дверях мелькнул знакомый худощавый силуэт мастера меча, но внутрь Харакаш не зашел, впившись в меня пристальным взглядом. На его лице было очень странное выражение, которое я не могла понять, но он молчал, вынудив меня нахмуриться и коротко мотнуть головой, мол, уйди, не маячь тут своей испуганной мордой, все живы и целы. Еще не хватало выслушивать его нотации или, паче того, претензии к Мире!

Мастер клинка исчез, словно его ветром сдуло, а на его месте тут же появился Рудольф, создавая вокруг себя почтительную зону отчуждения. И тут я поняла, что еще немного, и сама я буду орать, применяя все свежеприобретенные в кабинете знания и приправляя их родным русским непечатным, настолько меня нервировали вся эта суета и беготня вокруг и огромное количество совершенно ненужных людей!