Текст книги "Сон на пятницу (СИ)"
Автор книги: tarpusha
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– Ну, Яков Платонович, как вы легко все эти убийства распутали, – восхитился Коробейников.
Штольман покачал головой.
– Нет, я так бы и блуждал в трех соснах. Если бы не Анна Викторовна.
Он взглянул на девушку и не услышал, что спросил Антон. Анна, не отрываясь, смотрела на Штольмана так, будто он был богом и искусителем в одном лице. Во взгляде ее читалось обожание и восхищение.
И что-то еще, чему Коробейников не мог подобрать слов. Густо покраснев, он вышел из кабинета, сжимая в ладони так и не подаренную игрушку.
…
– Анна Викторовна, я провожу вас, – Яков догнал Анну, выходившую из управления.
– Не беспокойтесь, Яков Платонович, – легко улыбнулась она. – Я под охраной.
Она остановилась за воротами управления и повернулась к Штольману.
– Яков, спасибо тебе.
– За что, милая?
– За цветы в моей комнате. Они очень красивые.
Штольман недоуменно вздернул бровь, но в этот момент к ним подошел Клюев.
– Доброго дня, Анна Викторовна, Яков Платонович, – приторная улыбка на лице помещика погасла, когда он коротко кивнул Штольману.
– Надеюсь, Анна Викторовна, вам понравился мой букет.
Непроизнесенный вопрос замер на губах Штольмана. Бешенство поднялось откуда-то из горла, мешая ясно мыслить и грозя потерей самообладания.
«В спальне Анны его цветы? В спальне?? Он там был???»
– Совет да любовь, – ядовито произнес он, разворачиваясь на каблуках, и скрылся за воротами.
– Ой-е-ей, – тихо пробормотал маленький призрак, скрытый от Анны будкой охранника.
– Кажется, что-то пошло не так.
Комментарий к Часть 18. Букет Дорогие читатели, сердечно поздравляю вас с наступающим Новым Годом!
Желаю крепкого здоровья и семейного счастья.
А также желаю всем нам – посмотреть, наконец, этот долгожданный второй сезон)))
С праздником!
====== Часть 19. Овраг ======
Анна не знала, смеяться ей или плакать. Штольман, внушавший ей восхищение умом и проницательностью в расследованиях, в тисках ревности превращался в глупца.
– Андрей Петрович, соблаговолите объяснить, как вы бросили букет в мою комнату? Забрались по стене? – спросила она Клюева.
– Я? – удивление на лице молодого помещика вряд ли было наигранным.
– Анна Викторовна, было раннее утро. Я не хотел будить вас или ваших родных и оставил букет у входа. Кстати, там была записка. Вы ее прочитали?
«Записка? Не было там никакой записки. Одуванчик был. Ведь именно одуванчики подарил мне Яков по пути из Торжка», – Анна стала подозревать, что глупец тут не один.
«Ничего не понимаю. А Яков тоже подумал, что Клюев лазал ко мне в спальню и целовал меня, пока я спала? Надеюсь, не о том, что я дала повод»
Она вздохнула.
– Какой букет это был, Андрей Петрович? Может, мы вообще о разном говорим?
– Анна Викторовна, разумеется, розы. Только они достойны вашей красоты.
…
Распрощавшись с соседом, Анна нацарапала мелом крестик на двери бакалейной лавки поблизости от участка, и, не оглядываясь, поспешила к пролетке.
– В больницу, господин Вальцов, – попросила она, и вдруг замерла, занеся ногу над подножкой.
У крупа лошади парила невысокая фигура девочки лет тринадцати в грязной одежде.
– Помогите, – прошептала она.
…
Яков выдал городовым ориентировку на Неверова и вернулся в свой кабинет.
«Какой же я идиот. Наверняка Клюев сам постарался. А я опять Анну обидел».
Он вспомнил о неделях отчужденности между ними после дела инженера, в том уже далеком Затонске шестилетней давности.
«Нет уж, так долго я не выдержу».
– Митя, – позвал Штольман.
Митрофан был занят своими терзаниями и ответил не сразу.
– Па-ап…
– Да?
– Букет…
Яков повернул голову в сторону шкафа, откуда раздавался смущенный мальчишеский голос.
– Это я его маме в комнату положил. Нашел утром у дверей ее дома, подумал, что красиво… И вложил послание будто от тебя. Я хотел, чтобы вы помирились! Ты не сердишься?
«Ох, малыш», – Штольман не собирался перекладывать вину на призрака, трогательного в своей заботе о родителях.
– Нет. Можешь найти, где сейчас… мама?
– Конечно! – раздался обрадованный вскрик.
– Тогда поехали извиняться. Говори, где поворачивать.
…
Анна забралась в пролетку, сказала Вальцову трогать и стала расспрашивать девочку о происшедшем.
Из спутанных объяснений Анна поняла, что кузины Синичкины проснулись еще затемно и втайне от родственников отправились «в поход». Старшая, Галя, когда-то знала красивую дорогу на излучину реки, и повела десятилетнюю Алену через лес. Девчонки сперва были полны энтузиазма, но через пару миль Алена притомилась и начала ныть, что хочет домой. Галя почти волокла ее за собой, не желая сдаваться. Вообще-то она и сама порядком устала. Благополучно добравшись до реки, девочки залюбовались прекрасным видом, и тут Галя поскользнулась на мокрой от росы траве. Старшая сестра еще секунду цеплялась за младшую, но была для нее слишком тяжела, и девочки вдвоем рухнули на дно оврага.
Поняв, что Галя расшиблась до смерти совсем недавно, Анна едва не расплакалась. Прикрикнула на себя: «Мертвым не помочь, о живых думай!».
– Дорогая, а что с Аленой?
– У нее из ножки кровь сильно течет. Пожалуйста, помогите Алене, это я во всем виновата, – дух разрыдался.
– И передайте маме, что я прошу прощения…
– Галенька, милая, не исчезай! – заторопилась Анна. – Где вы упали с обрыва?
С трудом добившись от рыдающей девочки примерного описания места трагедии, Анна попросила Вальцова ехать к лесу с севера от Затонска.
…
– Але-е-на! Але-нуш-ка! – Анна и Вальцов брели вдоль края леса, но пока безрезультатно. Отрогов у высокого берега реки было много, но ни в одном не было видно тел.
Уже отчаявшись, Анна догадалась вызвать дух девочки, и та показала дорожку к глубокому оврагу, дно которого полностью заросло высоким кустарником с колючими ветвями. Анна позвала охранника и вместе они вгляделись в бурую поросль.
– Ничего не вижу, Анна Викторовна, – огорченно сказал Вальцов. – Наверное, они вон там, где ветви примяты.
– Сможете спуститься? – Анна дотронулась носком ботиночка до осыпи.
Игнат с сомнением оглядел крутые и влажные склоны.
– Нет, не решусь. Скользко больно, а там внизу видите, что. Запросто голову можно сломать и ребенку не помочь.
Он прошел по краю отрога и предложил, указывая вдаль: – Можно верхом пройти до спуска, но обратно придется пробираться по воде и зарослям. Далеко идет этот высокий берег?
– Далеко, – вздохнула Анна, понимая, что Вальцов прав, и она не может просить его рисковать собственной шеей ради спасения неизвестной девочки. Анна встала на колени у обрыва, спустила ногу в пустоту.
Крикнула вниз: – Аленушка, потерпи еще немного!
И тут же была подхвачена охранником под плечи.
– Анна Викторовна, не нужно, прошу вас. Это очень опасно!
«И Штольман с меня голову снимет», – Игнат оттащил девушку от края.
– Что же делать? – Анна топнула ногой.
...
С опушки раздался треск сучьев, и из-за деревьев показался Штольман.
– Яков! Как ты узнал, что мы здесь?
Он с осторожностью глянул вниз и подвинул Анну к лесу.
– Позже. Что вы здесь ищете?
Анна рассказала, в чем дело, и Штольман распорядился: – Вальцов, отправляйтесь в город, найдите лодку с людьми и подберитесь со стороны реки. Мы с Анной Викторовной здесь побудем.
Когда охранник скрылся за деревьями, Анна вновь прислушалась.
– Как же ей помочь, Яков? Она внизу, я слышу ее, но с каждым разом все тише.
Со дна оврага действительно раздался еле различимый стон.
– Она в любую минуту может умереть от потери крови. Ей всего десять лет.
Штольман подумал. Подошел к Анне, встал на одно колено и, ножом надорвав нижнюю оборку, оторвал ее по кругу. Юбка Анны сделалась на несколько дюймов короче.
– Хочешь сделать ленту вместо веревки? – Анна дернула следующую оборку в желании помочь.
– Давай всю тогда порвем, у меня нижние юбки есть.
Улыбнувшись, Яков встал и легко повернул Анну к лесу.
– Милая, ни шагу к оврагу. А сейчас посмотри вон туда, – он показал рукой на любопытную белку, спустившуюся поглазеть на редких в лесу гостей.
– Что там?
Услышав за спиной странный звук, Анна обернулась и вскрикнула: – Куда ты, Яков!
Но Штольман уже скрылся за бровкой. Вбивая в мокрую осыпь каблуки, он осторожно, по дюйму спускался вниз, но все-таки соскользнул, пролетел пару саженей и глухо охнул, врезавшись в ощетинившуюся колючками поросль. С трудом выпутался из жадных ветвей, встал, стараясь не шататься, и, подняв голову вверх, крикнул:
– Аня, отойди от края!
Замотав ладони кусками оборки, он стал медленно разводить запутанные колючки, прорывающие даже ткань пиджака. Увидел маленькие грязные ботиночки, нащупал лодыжки. Они были еле теплыми, и Яков, перестав беречься от острых иголок, за ноги вытащил на свет безвольное тельце ребенка.
Он проверил пульс на тонкой шее и громко сказал:
– Девочка без сознания, но дышит. И обе ноги целые, крови нет.
– Это Галя! Значит, она жива! – Анна едва сама не кинулась вниз в ажитации, и только напряженный окрик Штольмана приказал ей остаться на месте.
– Яков, пожалуйста, найди ее сестру!
– Тут, тут она! Рядом! – беспрепятственно шнырявший в кустах Митрофан подсказал отцу, где лежит вторая девочка.
Вытерев заливавшую глаза влагу, Яков локтями отодвигал мешающие ветки, чувствуя, как они цепляются за брюки, впиваются в незащищенные запястья, царапают лицо. Полсажени через ощетинившиеся кусты показались ему нескончаемыми.
У маленькой Алены действительно было серьезное кровотечение. Штольман вытащил ее из кустов, перенес на берег реки, перетянул той же оборкой худенькое бедро выше вспоротой раны. Вернулся за очнувшейся Галей. И затем безостановочно перебирался от девчонок к месту, откуда мог переговариваться с Анной, и обратно.
Вернувшись в очередной раз на берег, Яков увидел, как старшая из сестер улыбается, а младшая перестала стонать – на руках у каждой из девочек смирно сидели серые зайчата, жевавшие пучки ромашек.
«Добросердечный призрак какой», – покачал головой Штольман, – «очень этим на Анну похож».
Наконец по реке подплыла лодка с охранником и двумя местными рыбаками. Яков передал мужчинам девочек, но на предложенное в лодке место ответил любезным отказом.
– Везите их к доктору Милцу, Вальцов, и постарайтесь найти родителей. Я вернусь к Анне Викторовне.
…
На вершину оврага Штольман выбрался в полном изнеможении. Пиджак его был порван во многих местах, на коленях, ботинках и обшлагах брюк налипли комья грязи, но он не мог оставить Анну одну в лесу. Лоб и скулы Якова были испещрены каплями крови из многочисленных мелких ссадин, длинный порез на подбородке сильно кровоточил.
– Яков! – всплеснула руками девушка. – Немедленно едем в больницу!
Он мотнул головой. – Ничего. Умыться забыл. Отвезу тебя, и к себе, переоденусь.
Анна молча, но решительно подвела его к упавшему бревну, усадила и, на секунду отвернувшись, ловко избавилась от одной из нижних юбок. Осторожно промокая порезы на любимом лице, Анна старалась скрыть беспокойство.
«Никогда на себя внимания не обращаешь, полицейский мой самоотверженный. А вдруг заражение?» – она сунула палец в прореху на пиджаке, поняла, что рубашка Якова тоже порвана и что кровоточащие ссадины на его запястьях надо перевязывать.
– Снимай рубашку, Яков. Все равно одни лохмотья.
Криво улыбаясь, Штольман стащил пиджак и жилет, снял рубашку. Ножом порезал ткань на ленты. Послушно подал Анне руку для перевязки и замер, наблюдая, как сосредоточенно девушка наматывает самодельные бинты.
Анна распрямилась, неосознанно оперлась на широкие плечи.
– Яков… – теплая кожа звала её огладить, и Анна провела ладонью по литым мышцам.
– Спасибо за девочек. Теперь они обе будут жить.
Девушка склонилась для поцелуя и неожиданно оказалась на коленях мужчины.
– Ты простишь меня? – глухо пробормотал он, сильно сжимая в объятиях.
Анна не стала кокетничать.
– За то, что ты ревнуешь даже к букету? Конечно, простила уже. Яков, я не знаю, как он оказался у меня в спальне. Наверное, дядя пошутил. Но обещай, пожалуйста, что ты не будешь вспыхивать, как порох, по таким мелочам.
– Буду, – упрямо выговорил Штольман.
– Анечка, я не могу оставаться спокойным, когда к тебе кто-то прикасается, дарит что-то, смотрит с вожделением. Не спорь, мужчины именно так глядят на тебя, я вижу, – сильное волнение отражалось на его обычно закрытом лице.
– Если ты когда-нибудь разлюбишь меня и позволишь другому… – он глубоко вздохнул, останавливая невыносимое предположение,
– прошу, скажи мне сразу. Клянусь, ровно с той секунды я исчезну для те…
Анна осторожно поцеловала его в уголок губ над ссадиной.
– Я люблю тебя, Яков. Тебе не придется исчезать. Я хочу быть с тобой всегда, – она взяла его за руку.
– У нас будет сын.
Недоверчивое счастье осветило его мгновенно ставшее молодым лицо. Он благоговейно положил ладонь на живот Анны.
– Сын?
Она кивнула.
Митя, сидевший над ними на ветке, довольно захихикал и взлетел над лесом, восторженно кувыркаясь.
«Я буду у вас! Я!»
Малыш-призрак уже не видел, как мужчина притянул к себе девушку. Как нашел губами ее сладкие уста, как целовал их, не отрываясь. Как обнимал, не веря своему счастью. Здесь, на уединенной поляне над рекой, он мог держать Анну в руках, ни от кого не скрываясь, не прячась от себя самого, и вновь и вновь шептать ей слова любви, получая горячий ответ.
Нежная зелень берез трепетала над ними, пушистая сон-трава звенела голубыми колокольчиками, пахучая примула тянулась сиреневыми башмачками. Весна, вступившая в свои права, коснулась влюбленных теплым ветром и благословила их легким дыханием юности.
…
В Затонск въехала полицейская пролетка, в которой сидела странная пара.
Он, в рваном пиджаке, в донельзя грязных брюках и ботинках, с бинтами на запястьях. С уставшим лицом, но очень счастливый.
И она, неимоверно красивая, с немного растрепанной прической, сидевшая поодаль. На лице ее блуждала улыбка, которую девушка пыталась прятать от окружающих, но та вновь и вновь озаряла ее облик.
И все, у кого были глаза, видели, что они – вместе.
====== Часть 20. Полицейская ======
– Вашевысокблагородие! – в кабинет без стука ворвался возбужденный унтер Захаров.
– Докладывай, – Штольман поднял голову от бумаг.
Молодой полицейский отдышался и отрапортовал: – Возле телеграфа замечен подозреваемый Неверов! Все соответствует вашему описанию! На шее блямба!
– Он сам на телеграф ходил? Наблюдение организовано?
– Нет, не сам, мальчишка с телеграфа выбежал и нашел этого Неверова на площади. За ним отправлены Сафьянов и Гуськов в штатском.
Штольман потер подбородок, прикидывая дальнейшие действия. В аресте гипнотизера не было ничего сложного, кроме одного – необходимо было получить хоть какое-то подтверждение, что это он – цель Секретного отделения. Яков категорически не хотел отдавать Анну столичному управлению полиции для допросов.
– Отлично, Захаров. Отдыхай пока, через пару часов сменишь одного из наблюдателей.
…
Посланный на телеграф полицейский доложил, что в указанный период пришла всего одна телеграмма, похожая на приказ: «Возвращайся немедленно». Отправителем был указан некий Иванов. От наблюдателей стало известно, что по пути домой Неверов на конюшни для заказа экипажа не заходил, а своего у него не было.
«Время еще есть, но стоит действовать быстро» – понял Штольман, выходя из кабинета и ощущая знакомый тремор, всегда появляющийся при начале силовой операции.
«Ну что, мастер бить женщин, веришь в духов?» – от Анны Яков знал, что гипнотизер осведомлен о ее даре.
«Я тебе устрою ночь чудес».
…
Получив согласие Трегубова на участие в операции всех свободных от дежурства полицейских, Штольман заехал в книжную лавку за Полиной, а затем они вместе отправились в больницу.
– Александр Францевич, посоветуете, кто из местных гробовщиков лучше готовит покойников к последнему прощанию? – обратился Яков к доктору, представив Аникееву как свою знакомую.
Милц хмыкнул.
– Вообще-то им только румянец можно доверить. А вы хотите скрыть нанесенные полицией увечья?
Если бы подобное замечание отпустил кто-то другой, Штольман тотчас бы откланялся, но Милца он знал слишком давно.
– Нет. Хочу загримировать госпожу Аникееву так, чтобы она стала похожа на убитую.
– О! Яков Платонович, да вы полны сюрпризов! – доктор был заинтригован.
– Если позволите, я сам мог бы вам помочь. Баловался, знаете ли, по юности, играл в университетском театре, навыки остались.
– Она известна скромным поведеньем,
Богата, дочь родителей почтенных И образованна, как подобает Жене любого знатного синьора.
«Вы абсолютно правы, Александр Францевич, пора жениться», – про себя согласился Штольман, припоминая строфы из «Укрощения строптивой».
– Вы играли Петруччо?
– Да, тогда я еще не был таким большим, – улыбнулся доктор.
– Приходилось себя гримировать, да заодно и Катерину. Кого нужно изобразить?
Вытащив из внутреннего кармана карандашный рисунок Анны, Яков положил его на стол.
– Вот портрет убитой женщины. Ей было 38 лет. Буду крайне признателен за помощь, Александр Францевич. У вас, наверное, нет подходящих материалов, поэтому госпожа Аникеева захватила их с собой.
Полина достала из ридикюля и развернула перед мужчинами солидный набор красок, кистей и спонжей, на что доктор озадаченно приспустил очки на нос.
– Как вы хорошо подготовились. Ну-с, приступим…
…
Ангелина с улыбкой смотрела на кувыркающегося в облаках внука.
– Трош, да побудь ты на месте хоть минуту. Я ничего из твоего рассказа не поняла. Ты подружился с господином Штольманом?
– Я Митя! – гордо произнес маленький призрак.
– Так меня теперь называй, баба Геля! А папа меня еще Дмитрием называет, когда сердится.
– Он уже и сердится? Хотя я его понимаю, на твои проказы и мертвый из гроба восстанет.
Митрофан хихикнул.
– Не, он понарошку. Он меня любит, лошадку подарил! Я теперь, бабушка, полицейский, буду с папой дела всякие расследовать, негодяйских преступников ловить и в тюрьму сажать, вот!
– Ой, бабГеля, а еще папа теперь меня слышит! Как так получилось?
Призрак ведуньи покачал головой.
– Ну надо же. Не знаю, малыш, наверное, ты действительно стал ему сыном. Береги его. Я на тебя надеюсь.
…
Выйдя в коридор, Штольман дождался, пока Анна выйдет из палаты и пройдет мимо.
– Яков! – улыбнулась девушка.
– Тебе родители кузин Синичкиных передали горячую благодарность. Сказали, будут за тебя молиться. Галя полностью оправилась и ее забрали домой, Алена еще побудет в больнице. Твой жгут очень помог.
Штольман кивнул. – Хорошо, что мы успели вовремя, но это полностью твоя заслуга.
– Сейчас, пожалуйста, войди к доктору, но не пугайся.
Он открыл перед Анной дверь и встал за спиной, ожидая реакции.
При виде живой Софьи Грицаевой Анна попятилась, едва не упав, но была поддержана крепкими руками.
– Хороша? – с толикой самолюбования вопросил доктор Милц.
– Ох, действительно… Это вы сотворили, Александр Францевич? Какой же вы кудесник, – Анна, оправившись от первого впечатления, заметила некоторое несходство и подошла к мнимой Грицаевой ближе.
– А кто вы?
Полина поправила черный платок.
– Вы меня знаете, Анна Викторовна. Мы встречались в книжной лавке.
Метнув удивленный взгляд на Штольмана, Анна обошла вокруг женщины.
«Ваш секретный агент, Яков Платонович, призван на помощь полиции?»
Подсказав доктору, что подправить в гриме новоявленной экономки, Анна заметила, что настоящая Грицаева была полнее, чем одетая в несколько кофт Аникеева.
– Под юбку еще можно что-то надеть. Софья Львовна была примерно вот такая в бедрах, – Анна показала руками и спросила: – Яков Платонович, а зачем вам Грицаева?
– Следственные действия провести, – непринужденно ответил Штольман.
– Вы же отправитесь арестовывать гипнотизера? Я с вами!
Яков поманил Анну за собой. В пустынном коридоре он отвел её подальше от любопытных глаз и твердо сказал:
– Аня, нет. Я не могу подвергнуть тебя риску быть подстреленной по ошибке или оказаться в заложницах.
Анна открыла было рот, возражая, но Штольман произнес уже мягче: – Пожалуйста, будь сегодня ночью дома. У тебя теперь есть, о ком заботиться.
– А госпожа Аникеева? Ты не против, что она будет участвовать?
– Госпожа Аникеева, – он оглянулся в коридор и, никого не заметив, притянул Анну к себе, – находится на службе. А главное, не она, а ты моя женщина.
Он легко поцеловал её в волосы.
– Обещаешь остаться дома?
На груди у Штольмана было так тепло и надежно, что Анна сдалась. Она нежно провела пальцем вдоль подсохшей царапины на его подбородке.
– Хорошо. И ты береги себя, Яков.
…
После полуночи полицейские широким кругом обложили домик у парка так, чтобы видеть соседнего наблюдателя.
Штольман расположился за деревом напротив дорожки, ведущей к двери.
– Госпожа Аникеева, жилет не забыли? – с некоторых пор в ходу у столичной полиции были защитные жилеты из многослойной хлопчатобумажной ткани, которые могли остановить револьверную пулю.
Полина повела плечами. – Яков Платонович, он неудобный. Я в нем, как баба на чайнике.
– Ничего. Целее будете.
Он поднял руку вверх и два раза сжал и разжал ладонь.
Митя ухнул от радости. Началось.
…
Неклюдову в последний день в Затонске было очень неуютно. По дороге на телеграф и обратно он постоянно оглядывался, а с вечера уже дважды внимательно осмотрел темнеющий парк из окон и проверил револьвер в кармане. Казалось бы, все было в порядке. Но будто медвежья лапа царапала по сердцу.
«Все, завтра же убираюсь отсюда. Сыт по горло. В столице можно хотя бы в театр сходить, а в этой глуши…»
Внезапно Жорж понял, что на стене над его кроватью появилось нечто, чего ранее там не было. Приглядевшись, он отшатнулся – с желтоватой, размытой фотографии на него смотрело лицо экономки княгини фон Берг. Голова ее была пробита с левого виска, потеки черной крови спускались по щеке. Именно в таком виде Жорж оставил Грицаеву в перелеске после удара камнем.
Неклюдов похолодел.
«Откуда могло взяться такое фото? Там были только я и она!»
Входная дверь хлопнула, хотя Неклюдов точно знал, что запирал ее на задвижку. С револьвером наизготовку он вышел на крыльцо. Задвижка была отодвинута, дверь свободно качалась на петлях. Жорж мог бы поклясться, что рядом никого не было. Едва он запер дверь, стукнуло окно в кухне, и когтистая лапа страха, пробравшаяся к сердцу, превратилась в ледяную.
Вернувшись на кухню, Неклюдов обнаружил, что окно закрыто.
– Да что за черт! – выругался он вслух.
Окно медленно открылось. По кухне потянуло сквозняком. По воздуху медленно пролетела еще одна фотография Грицаевой. Кожа Неклюдова покрылась противным липким потом.
Георгий всегда считал себя человеком неробкого десятка, да и вообще неверующим, но сейчас он, положив оружие на стол, истово закрестился, и знакомые с детства слова будто вырвались сами.
– Свят, свят, свят… Отче наш, иже еси на небесех…
Заперев окно, гипнотизер вновь вздрогнул, когда от крыльца раздался еле слышный стук. Медленно, словно во сне, Жорж взял револьвер наизготовку, прошел по коридору и оказался перед входной дверью. Та снова была открыта. Часть дверного проема заслоняла невысокая полная фигура. Пламя свечи в тонкой руке металось, кидая на стены длинные страшные тени.
«Мертвячка!» – пришла в голову безумная мысль, и Жорж собрал волю в кулак.
«Что за глупости! Нервы не к черту».
– Гуськов, на мушке? – лежа на земле, прошептал Коробейников.
– Так точно, даже по ногам не промахнусь, – тихо ответил лучший стрелок отделения, которому хорошо был виден корпус мужчины.
Рука со свечой медленно выплыла вперед, и в женщине, голова которой была покрыта черным вдовьим платком, Неклюдов узнал экономку. Висок ее был проломлен.
– Я же тебя убил! Откуда ты взялась, тварь? – пробормотал Жорж.
Дергающейся от страха рукой он, с трудом наведя ствол, нажал на курок. На мгновение раньше Полина тренированным движением отклонилась в сторону. Забитое щепками дуло разорвалось у Жоржа в ладони, брызнув в стрелка металлическими ошметками.
– А вот выкопалась! – захохотал Митя.
Из-за косяков выступили темные тени, и Неклюдов, бросив испорченный ствол, рванул по дому к дальнему окну. С разбегу высадил его, выкатился на твердую землю, крепко ударившись коленом, и, не оглядываясь, побежал к роще.
…
– Тот голос, Яков Платонович, – успела сказать Полина прежде, чем Штольман бросился в погоню.
Яков с легкостью перескочил оконную раму, за ним последовал Захаров. Хотя наперерез с дальних постов бежали городовые, Яков видел, что они могут не успеть, а из рощи полицейский оцепления почему-то не появлялся.
«Ротозеи», – успел выругаться Штольман, когда внезапно Неверов остановился.
Неудачным прыжком из окна Жорж повредил ногу и сейчас понял, что оказался в ловушке. Со всех сторон к нему подбирались городовые, правда, оружие они почему-то не вытаскивали.
«Приказано взять меня живым?» – повел шеей Неклюдов.
«Ну-ну».
...
С коротким вскриком Анна проснулась. Предшествующего сна не было, но Анна ощущала сильную тревогу.
«Яков!» – бросилась девушка к окну.
Мелькавшая среди облаков луна освещала лишь подъездную аллею и деревья, создавая идиллическую картину, но что-то подсказывало Анне – Штольман где-то рядом, и он в опасности. Анна стала быстро одеваться.
– Успокойся, Аннушка, – раздался откуда-то снаружи тихий старушечий голос.
– Твой мужчина – настоящий полицейский. Он справится.
Анна с сомнением взглянула на паривший у окна призрак пожилой женщины.
– Точно?
Призрак медленно кивнул.
– Бабушка, а почему вы мне помогаете?
– Всегда буду помогать, дорогая, такая у меня судьба. А сейчас тебе надо больше отдыхать, – улыбнулась Ангелина.
Анна вскинула голову: – Вы знаете?
– Назови его Дмитрием, – голос растаял в лунной дымке.
Тревога унялась, как по мановению волшебной палочки. Анна положила ладонь на живот и вгляделась в темноту парка.
«Оказывается, у нас с Яковом есть ангел-хранитель. Спасибо вам, бабушка!»
«И удачи, Яшенька...»
====== Часть 21. Опасный визит ======
Луна скрылась за тучами, парк окутала мгла. Полицейские, не видя дальше собственной руки, замерли на месте.
Штольман громко скомандовал: – Оружие наготове. На счет три всем стрелять в воздух, – а затем вполголоса бросил унтеру, который прибежал вместе с ним: – Быстро за огнем, Захаров.
– Один… Три!
Городовые разом жахнули из стволов. В короткой вспышке, как на фотографической карточке, проявился лежащий на земле Неверов, но он находился уже гораздо ближе к рощице, чем раньше. Когда луна показала свой светлый краешек, служивые увидели странное – коротко подергиваясь, на расстоянии нескольких дюймов над землей плыл крохотный огонек. Он медленно продвигался к парку, хотя до вожделенной преступником рощи оставалось еще далеко, а оттуда уже выходил запоздавший полицейский.
Городовые, поняв, что Неверову деваться некуда, стали пересмеиваться:
– Смотри, жучок-светлячок, разгоняется. Сейчас взлетит.
– Не, навозный. Пешком дойдет.
Унтер Захаров, посланный за огнем, на полпути встретил предусмотрительного Коробейникова, и они в два факела осветили небольшую каменистую полянку, на которой расслабленно стоял поднявшийся с земли мужчина.
– Что, псы, загнали волка? Один на один слабо? – Неклюдов оглядел полицейских, выискивая по глазам и позам тех, кто ему поддастся.
– Может, старший ваш? Есть тут высокородие, неужто не осмелитесь? На кулаках там, или может борьбу какую знаете? На шпагах еще можем, хотя испугаетесь вы мне оружие давать. Но много ли чести завалить меня всей толпой? Померяемся силушкой богатырской, поглядим, кто кого… – низкий голос гипнотизера приобрел тягучие интонации.
Яков видел, что юный полицейский, стоявший перед ним, замер, как мышь перед гадюкой, а служивые постарше нерешительно переминались, ожидая команды.
«Силен, но слишком самоуверен», – поняв это, Штольман быстро рассчитал свои действия.
Не обращая более внимания на гипнотическую болтовню, он отодвинул Захарова, в два резких шага приблизился к преступнику, в движении заехал тому в скулу и одновременно подсек под обе ноги. Неверов грохнулся на спину и коротко вскрикнул.
Один из шутников – городовых присел на землю и с опаской перекатил Неверова на живот, чтобы сковать запястья наручниками. На месте, где только что лежал преступник, блеснул отраженным огнем факела крупный камень.
– Кажись, все, жучок, отползал, – сказал городовой. – Хотя дышит, ваше высокоблагородие.
– Сафьянов, Петров – за носилками! – распорядился Коробейников, и пробормотал на ухо Штольману: – Что-то я тоже на месте застыл, Яков Платоныч. Это гипноз?
– Папа, круто ты его! А я все здорово сделал? – в другое ухо Якову ворвался возбужденный фальцет, и Штольман кивнул обоим.
– Если надо, из рельвера
Кого хочешь порешу! Я догадливый мальчишко, Завсегда с собой ношу!
– в восторге проорал Митя, барражируя над рощей, и Яков покачал головой.
«Вот же хулиган. Но ладно, не мне его учить. Помогает он просто отлично».
– Антон Андреевич, обеспечьте охрану арестованного, и завтра же его надо отправить в столицу. К утру я подготовлю документы, – сказал он Коробейникову.
– Сейчас меня не ждите, прогуляюсь.
…
Опершись спиной на столетний вяз, Яков смотрел на темное окно в доме Мироновых.
«Милая моя. Днем виделись, а я уже соскучился, будто месяц без тебя прошел. Надеюсь, когда все закончится, ты поедешь со мной в Петербург. Ты и наш сын…»
Штольман задумался, как при его образе жизни он сможет участвовать в жизни маленького ребенка, но одернул себя.
«Дело надо делать, а не в облаках витать. Разберемся».
…
Анна заглянула в комнату, увидела царивший там беспорядок и посоветовала:
– Дима, игрушки наверняка уже устали. Медведю в берлогу пора, паровозикам тоже спать нужно. Пожалуйста, помоги им улечься, они еще маленькие.
– Нам папа книжку читал! Мы все слушали! – оправдался малыш.
Пройдя в детскую, Анна увидела лежавшую на вышитой подушке раскрытую книгу с картинками и сидевшего на ковре Штольмана. Глаза его были закрыты, голова откинута на стену. Яков спал. Анна улыбнулась.
– Тогда приберись тихо.
– Да, мама! – Дима с хитрым видом выставил вперед ладошки. – Ты только выйди. А потом зайди, и увидишь!
Она вышла и через несколько минут вернулась. Комната была чиста, все игрушки разбрелись по своим местам, книга вернулась на полку. Штольман же, подоткнув под щеку подушку и вытянув длинные ноги, спал на полу.
– Я все убрал, мама! – звонко сказал мальчик. – Только папа еще не убранный!
…
Когда утром Анна спустилась к завтраку, Мария Тимофеевна оторвалась от своего блокнота и, поприветствовав дочку, позвала ее на прощание с почившим Егором Максаковым, своим давним знакомым, и его женой. Главным аргументом маменьки было воспоминание, что Егор Иванович Анну еще на коленях качал, и нужно отдать ему последний долг. Хотя на самом деле старшей Мироновой просто не хотелось в одиночестве тащиться на скучное мероприятие.
