Текст книги "Сон на пятницу (СИ)"
Автор книги: tarpusha
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Но Анна уже выбежала в переулок. Повертев головой по сторонам, она поняла, что не знает, куда идти. «Где же Яков? Как ему помочь?» Она чуть не расплакалась от бессилия, но сквозь подступающие слезы различила смутный силуэт старушки, зовущий за собой.
У калитки возле деревянного дома призрак поднял руку.
– Туда? – спросила Анна.
Старушка кивнула и исчезла.
Глубоко вдохнув, Анна нырнула в сумрак, сгустившийся за приоткрытой калиткой. И тут же была схвачена за талию крепкими руками.
– Анна Викторовна, – сердито прошипел Штольман. – Что вам здесь нужно?
Девушка попыталась объясниться, но следователь и не собирался ее слушать.
– Захаров, проводи госпожу Миронову в кафе. Ждите меня там. Головой отвечаешь.
Появившийся из темноты полицейский прошептал: – Слушаюсь, – взял Анну под руку и повел к переулку.
…
В кафе Анна натолкнулась взглядом на Клюева, решившего, судя по всему, закончить вечер в одиночестве, и попросила полицейского: – Господин Захаров, не ведите меня, как арестованную. Давайте я со своим знакомым посижу, вон с тем, а вы отдельно.
Унтер помялся, но согласился.
– О, Анна Викторовна, – обрадовался Клюев, отодвигая рюмку с ликером. – Куда же вы так быстро исчезли!
Беспокойство за Штольмана дрожало где-то в груди, но Анна не знала, что делать.
У стены опять возник дух пожилой женщины.
– Помоги ему! – голос звучал тихо, но требовательно.
Бросившись на шею опешившему соседу, Анна залепетала: – Милый господин Клюев! Как приятно к вам вернуться! Можете, пожалуйста, проводить меня до дамской комнаты?
– Разумеется, – инженер галантно подхватил даму под руку и провел через зал. Девушка действительно выглядела напуганной.
Проходя мимо двери в кухню, Анна крепче прижалась к спутнику и зашептала: – Андрей Петрович, прошу вас, сделайте вид, что я пошла в туалетную комнату. Мне это очень нужно! – просьбу она сопроводила поцелуем в щеку.
Молодой человек, завороженный неожиданной близостью, прикрыл Анну от взглядов из зала. Девушка скользнула в кухню к запасному выходу. Клюев тут же прошел дальше к коридорчику с уборными. Насторожившийся полицейский за дальним столиком расслабился и стал ждать.
====== Часть 6. Подвал ======
Запыхавшись, Анна добежала до нужного дома, пробралась под ставнями к крыльцу, прислушалась. Различив глухие звуки то ли криков, то ли проклятий, она толкнула дверь, под тихий скрип вошла в дом. В сенях горела свеча.
– Да гори оно все! – вздрогнула Анна от истошного вопля. – Чтоб вам повылазило!
Запнувшись о чьи-то валенки и едва не упав, девушка осторожно глянула через полуоткрытую дверь, ведущую из сеней в дом.
В углу комнаты Коробейников перебирал какую-то рухлядь. Недалеко от стены на полу сидел жилистый мужик, который непрерывно ерзал и матерился. Рука его была прикована наручниками к торчащему из стены крюку.
Анна вошла внутрь и огляделась. Больше в комнате никого не было.
– Антон Андреич, а Штольман с вами? – Анна приметила обрез с разбитым стволом, валяющийся в углу, и следы схватки в виде развороченной мебели.
– Анна Викторовна, как неожиданно вас здесь видеть, – удивился Антон. Пытаясь усмирить
задержанного, он тряхнул того за шиворот, подтащил к стене, приковал вторую руку.
Арестованный попробовал извернуться. Шлепнулся на пол, едва не вывернув себе плечи. Осклабился.
– Девка!
– Молчать! – рявкнул Коробейников.
– Фух, неугомонный какой. Яков Платоныч обыск проводит, во дворе. А я здесь. Господин следователь уверен, что где-то есть схрон.
– Да хрен ему, а не схрон! Парашу найдет ваш бледователь!
Получив нешуточный пинок в ребро, арестованный застонал и пробормотал вслед выбежавшей девушке: – Красивая шмара. Но дура.
…
Захват подозреваемого прошел почти гладко. Осмотрев дом со всех сторон, полицейские вошли через дверь. Тут же под выстрел из обреза ретировались за крепкие стены. Пока Коробейников отвлекал стрелявшего разговорами, Штольман бесшумно высадил некрепкое стекло в задней части дома. Легким движением, доступным только мальчишкам, запрыгнул в кухню. Пройдя к хозяину за спину, взял его на мушку револьвера и приказал сдаваться.
После пары выстрелов и короткой драки преступник был обезврежен. Коробейников попытался выбить из него причину сопротивления, Штольман же в это время прошелся по деревянным полам. Подпола в доме не было, чердак был пуст. Заметив нервный взгляд хозяина через окно во двор, Яков понял, с чего начать поиски.
В сарае Штольман зажег свечу, воткнул ее в щель между досками. Простучал пол и остановился в центре. Удар трости показался следователю глуховатым. Он отбросил рогожу, прикрывавшую квадратный люк, склонился над ним и внимательно осмотрел. Люк прикрывала длинная металлическая петля, закрытая на ржавый замок.
…
Обегая огромный двор, Анна услышала звук удара о металл, заметила огонек в открытой двери сарая. Девушка кинулась туда. Увидела Якова, который стоял на коленях на грязном полу и топором выламывал замок.
Призрак старушки проплыл внутрь раньше Анны и настойчиво показал вниз, покачав туманным пальцем.
«Тайник, наверное», – Анна не понимала.
– Что там? – вслух спросила она.
Штольман повернулся к двери и чуть не выругался.
– Не подходите, Анна Викторовна! – остановил он девушку повелительным жестом, поддел железные скобы, торчащие из створок деревянной крышки, и с усилием потянул вверх. Люк даже не дрогнул.
Мелькнула догадка о последующем взрыве.
– Яков, не надо! – Анна бросилась в сарай, вихрем налетела на мужчину и толкнула в сторону.
…
Помогая девушке подняться, Штольман едва сдерживал гнев. Ему хотелось как следует встряхнуть Анну, но он лишь спросил: – Вы не пострадали?
– Н-нет… Я видела…
– Призраков видели, Анна Викторовна? Это полицейская операция, а не спиритический сеанс! А если бы вас застрелили тут в суматохе? – Яков почти кричал.
– Ловить преступников и пули – мое дело, Коробейникова, полиции. Не ваше!
– Где Захаров?
У входа в сарай топтался молодой унтер, после промашки в кафе догадавшийся вернуться на место захвата.
– Тут я, ваше высокоблагородие. Виноват-с...
– На гауптвахту пойдешь, Захаров. Я тебя предупреждал, – бросил Яков сотруднику.
– Отведи Анну Викторовну в дом, и помоги там с обыском.
Анна взглянула на расстроенного полицейского.
– Простите, господин Захаров, – пробормотала она.
Унтер лишь тоскливо вздохнул и сопроводил её к дому.
На крыльце Анна оглянулась. «Я не могу оставить Якова сейчас. Но не понимаю, в чем опасность. Может, мне просто надо быть рядом? Дух старушки, подскажи», – взмолилась она и всмотрелась в темноту.
…
Еще раз осмотрев люк, Штольман понял, что щелей по краям крышки практически не было, и сидела она очень плотно. Встав поудобнее, он резко дернул на себя створки. Перед ним открылся черный зев подвала и начало лестницы. Яков шагнул вниз.
…
– Туда нельзя, – прошелестело рядом с Анной. – Останови его.
– Яков, туда нельзя! – вскрикнула Анна и кинулась к сараю.
…
Спустившись в сгущающейся темноте вниз по крутым ступеням, Яков поморщился. Кислый запах сгнившей картошки ударил ему в нос. Штольман вытащил из кармана свечу, попытался зажечь ее. Спичка почти сразу потухла, осветив на мгновение валявшийся под ногами деревянный короб, на котором не было пыли, и оборванный кусок веревки.
Яков нащупал лестницу и начал медленно подниматься. Силы стали исчезать. Он навалился на лестницу и вытянул руку вверх, ухватившись за ступеньку.
…
Через минуту перепуганная Анна и молодой унтер помогли Штольману выбраться наверх.
Отдышавшись, Яков сказал: – Подвал, наверное, с прошлого лета надолго не открывали. Овощи гнилые. Воздуха почти нет. Коробку с награбленным туда, похоже, просто сбросили.
– Я же вам говорила, Яков Платонович, – всплеснула руками Анна.
– Да, да, – Штольман глубоко вдохнул ночной воздух.
– Благодарю за помощь. Подвал пока пусть проветрится. Пойдемте все в дом.
…
Когда полицейские увезли преступника и ценности, девушка вышла из дома и направилась к калитке.
– Анна Викторовна, я провожу вас.
– Сама доберусь. «Глухой, упрямый мужлан! Даже смотреть на него не собираюсь!» – Анна вышла на улицу.
– Время позднее, Аня.
От нежности, появившейся в хриплом голосе Якова, Анна чуть не расплакалась. Обернувшись к Штольману, она вскрикнула.
– Вы ранены!
– Не стоит вашего внимания, – серьезно сказал следователь, любуясь девушкой в лунном свете. Но тут ощутил, что набрякшая кровью тряпка, которую он наспех намотал на голень после схватки, съехала. Яков наклонился, стащил ткань с лодыжки, бросил в кучу мусора, и замер, когда девушка оказалась перед ним.
Анна осторожно подвернула низ брючины и сжала губы при виде вспухшей, багровой борозды на коже.
– Нет, стоит. Едем в больницу, Яков Платонович. У меня есть ключ.
…
В приемной палате Анна усадила Штольмана на кушетку, задрала повыше порванную штанину. Принеся все необходимое, встала перед кушеткой на колени. То задевая бедра Якова выбившимися из прически локонами, то опираясь о его колени рукой, она бережно промыла рану, приладила свернутый бинт. Поправила стремящуюся раскрутиться прическу.
– Поверхностное ранение, – пробормотал Штольман. – Мелочь.
Он умерял дыхание, не желая спугнуть прекрасное видение меж своих ног, но ни сердце, ни кровь не слушались. Мысли путались, в горле пересохло.
«Анна – врач, я – пациент», – уговаривал он своевольное тело, но ничего не помогало.
Он завороженно смотрел, как съезжает заколка из норовившей расплестись косы, и сам не заметил, как погладил узел пальцами. Когда девушка, придерживая повязку, легла щекой на его бедро, Якова бросило в жар. Он стащил с плеч пиджак и положил на колени.
Забинтовав голень, Анна встала.
– Все, Яков Платонович. Приходите завтра на перевязку. К доктору Милцу, – строго добавила она, вспомнив обидный «спиритический сеанс» и свое решение забыть Штольмана.
Подняться на ноги Яков пока не мог, и решил отвлечь себя и Анну разговором. Тем более, что это действительно его интересовало.
– Благодарю вас, Анна Викторовна. Почему вы сегодня так стремились к тому дому?
Она чуть смягчилась.
– Мне явился дух. Он просил помочь вам.
– Помочь мне? – удивился Штольман. – С какой кстати ваши духи вдруг заинтересовались моей персоной? И почему вы послушались?
– Не знаю. Они мне не докладывают, – пробурчала Анна, не желая отвечать на скользкий вопрос. «Почему, действительно, я ему помогаю? Ведь сколько раз себе обещала!»
– Кстати, как вы обманули Захарова? – способы Анны Викторовны обходить закон следовало запоминать.
Чувствуя себя виноватой перед молодым полицейским, Анна нехотя призналась: – Я попросила помочь Андрея Петровича. Захаров ни при чем. Не наказывайте его.
…
– Позвольте спросить, Анна Викторовна, – голос Штольмана внезапно потерял все обертоны. При имени соседа Мироновых в голове Якова что-то перемкнуло, и добродетельные намерения рассыпались в прах.
– Какие отношения связывают вас с господином Клюевым?
Развернувшись на месте так резко, что взвихрилась юбка, Анна недоверчиво уставилась на Якова.
– Вы спрашиваете меня об отношениях?
Он кивнул и поднялся с кушетки.
– Вы, Яков Платонович? – девушка даже голос повысила.
Лицо Штольмана закаменело. Он не ответил.
«Опять то же самое. Да сколько можно!» – Анна в негодовании топнула ногой.
– То есть вы будете разгуливать по Затонску, решать свои проблемы, молчать, а я должна – что делать? Ждать вас у окна?
Анна была в бешенстве.
– Яков, я ждала тебя пять лет. Я думала, что ты мертв. Но ты вернулся, и даже произнести ничего не можешь?
Штольман моргнул. Анна была так красива, что хотелось закрыть глаза и не видеть. «Не подходи, Аня. Я не смогу».
Девушка резко шагнула к нему и стукнула кулачком в грудь.
– Ждать год? Десять? Пока ты соизволишь что-то сказать?
Не позволяя себе ни жеста, Яков всей кожей ощущал близость Анны. В ушах шумело, он почти не слышал слов.
– Так вот, Яков Платонович, – забыв ладонь на его груди, Анна решительно произнесла: – Я не собираюсь ждать, пока вы разберетесь со своими тайнами. Я еду в Париж.
Любимая женщина была так близко, пахла так ошеломляюще, губы ее почти касались его лица. Яков будто стоял на краю бездны.
– Буду учиться, работать. Жить нормальной жизнью, ходить в музеи. Познакомлюсь с милым французом. Рожу от него ребенка.
Узел прически распустился под порывистыми движениями, косы упали свободной волной.
Внезапно Анна ощутила жар мужского тела, увидела, как напряжен Яков. Она подняла взгляд и задохнулась от тяжелого блеска его глаз. «Ох, зря я это…»
– Было приятно поработать с вами, господин Што… – она попыталась сделать шаг назад.
– С французом? – сдавленный голос Якова был еле слышен.
В венах его набатом стучала кровь, тело абсолютно перестало слушаться. Руки сами собой оказались ниже талии Анны, притиснули к себе. Девушка охнула.
– Родишь ребенка… – он повторял слова Анны, не осознавая их смысла. Брал ладонями шелковые каштановые волны. Целовал их, зарываясь лицом. Обжигал большим пальцем прозрачную кожу. И замер на мгновение перед нежными, такими желанными губами.
Анна потерялась в его руках, которые, казалось, были везде. Забыла о своих намерениях и обещаниях, забыла о годах без Якова, о разочаровании встречей после разлуки. Анна ощущала только его объятия. Только его крепкое тело, горячие ладони. Жаркое, опаляющее дыхание. Неодолимая жажда быть еще ближе замутила рассудок и заслонила все на свете. Девичьи руки взметнулись, обнимая широкую спину, сминая белую рубашку. Анна подняла голову и ответила на поцелуй.
====== Часть 7. Дальние родственники ======
Яков не знал, что бывает оно, седьмое небо. Сейчас он не смог бы вспомнить, почему еще пару часов назад мысли о службе, долге, приличиях и родителях имели такое значение. Сейчас он мог отдать все, лишь бы продлить минуты и секунды рядом с Анной. Касаться. Осязать. Брать её сладость и возвращать сторицей. Смотреть в замутненные страстью глаза. Слышать короткие вздохи. Знать, что Анна вновь – его.
– Люблю, – шептал он в припухшие губы, и задыхался от невозможности выразить то, что чувствовал. Все слова казались ему ложью. Честными были лишь его руки и чресла. Честным было сердце.
…
Она держалась за крепкие плечи, боясь отпустить и вновь потерять. Притягивала к себе, обвивая ногами. Проводила языком по соленой коже, целовала короткие вихры. Дрожащей ладонью спускалась по влажному животу и удивлялась, как резко втягивал воздух Яков.
Тогда, пять лет назад, в гостинице, Анна была девчонкой. Все телесные ощущения были ей внове, и она почти забыла, что чувствовала. Но и сейчас, изнемогая от накатывающих волн, она не понимала, что с ней. Лоно словно горело, и сила мужчины только разжигала это пламя.
– Пожалуйста, – шептала она, не зная, о чем просит.
…
Он подводил ее к краю и отступал, зная, что мука эта сладка. Видел, как облизывает Анна пересохшие губы, и приникал к ним, утоляя. Слышал тихие стоны, умерял темп и скользил медленнее, сам едва не погибая от жажды. Замирал внутри, и выходил, прикусывал полные груди, дразнил и вбивал себя вновь и вновь.
– Яков… Пожалуйста…
Почувствовав, как затрепетало под ним лоно, Яков выпрямился на руках, мощно вошел до конца и, почти забыв о собственном наслаждении, ощутил, как распустился цветок любимой.
Анна поняла, что плачет.
…
Замахнувшись на внука, старушка шикнула: – Ну-ка, брысь от двери, шалопай! Дай людям отдохнуть!
– Ой, баба Геля, да ну тебя… – хихикая, мальчишка лет шести отбежал подальше.
– Я давно родился, чего я там не видел! Я на двери покататься хотел!
Старушка в длинной льняной юбке и такой же серой рубахе сурово погрозила пальцем.
– Троша, не смей! И забудь эти глупости, ишь, чего не видел. Рано тебе еще.
Странная пара расположилась в кабинете Милца рядом с приемной палатой. Штольман их не видел и не слышал, а девушке было не до призраков.
Одежды на пожилой женщине, конечно же, не было – так, воспоминание. Перед смертью бабка, которую злые люди звали ведьмой, а добрые – ведуньей, переоделась во все чистое, достала скопленные монетки, вытянулась на полати и тихо отошла. На третий день родственники с батюшкой отпели старушку. А через сорок дней Ангелина обнаружила себя на поминках по собственной душе.
С тех пор дух старушки раз в несколько лет по очереди навещал всех потомков, проверяя, как у них дела. Особенно много родственников оказалось в Сибири и почему-то в Ливонии. Оказавшимся на перепутье внучатам, чувствительным к миру духов, баба Геля немного подсказывала, то шепча на ухо, то поднимая ветер под ногами. Более явных сигналов она подавать не умела, но умные понимали. После этого Ангелине приходилось долго отдыхать от земного мира.
Умным, но нечувствительным помогал Митрофан – талантливый мальчишка умер много лет назад от лихорадки, и ничем ему помочь в глухой провинции было нельзя. С удивлением встретив дальнего родственника в мире духов, Ангелина помогла ему освоиться, и всегда знала, где он проказничает.
За Анну Миронову из Затонска Геля поначалу была спокойна и даже рада. Такие сильные способности в семье проявлялись редко, при этом девушка росла красивой и умной, видела духов, вполне успешно с ними общалась. Без необходимости старушка в судьбы потомков не вмешивалась. И забеспокоилась лишь недавно, обнаружив, что девушка годами живет потерянной любовью.
…
– Что такое, Анечка? Больно? – Яков бережно стер влагу на её щеках.
Анна помотала головой. – Это так… чудесно. Я не знала.
Проглотив ком в горле, Штольман улыбнулся.
– Ты сделала это чудесным.
…
– БабГеля! – мальчишка влетел через щель и закружился по комнате. – Там этот доктор идет, толстый. Бормочет что-то и танцует.
Старушка выглянула в окно. – Ну надо же. Трош, не зевай. Не мне тебя учить.
Наслаждаясь прохладой весенней ночи и тем, что его никто не видит, доктор Милц жизнерадостным бегемотом топотал по гравийной дороге.
– Таких прехорошеньких ручек
Не видел на свете никто. Ходил к ней кудрявый поручик В нарядном и светлом пальто, – напевал он себе под нос, копошась в кармане.
«Вот казус. Ключа то и нет. Вечером же закрывал. Потерял, растяпа».
Не дойдя до больничного корпуса, Милц вздохнул и повернул обратно.
«Ладно, подождет полиция с заключением до утра. То им срочно, а то под сукно положат и забудут. Ключ у Анны Викторовны возьму, она рано приходит. Как там дальше?»
– Крутятся лавка, трактир и базар,
Крутится вихрем весенний угар. В сердце огнём разгорается страсть, Барышню видно придётся украсть*.
Ключ аккуратно примостился у двери, будто выроненный.
…
Реальность постепенно вернулась, и Яков с тоской подумал, что скоро придется расстаться.
– Помочь одеться, Аня? Родители твои волнуются, а нам идти долго.
– Нет, нет, не надо, – Анна видела, как измучен Штольман своей работой.
«Яков, ты же пойдешь со мной до дома, а затем обратно к себе, и будет уже утро».
– Они знают, что я иногда задерживаюсь тут, в больнице. Пожалуйста, давай поспим немного, – она вжалась в стену, уступая место на кушетке.
Яков уткнулся лицом в волосы, ставшие его наваждением, и пробормотал: – Спасибо, милая.
– И я так хочу еще побыть с тобой, – шепнула Анна.
Но Штольман уже спал.
…
Ангелина прислушалась к чему-то, слышному только ей, и вдруг широко улыбнулась. Затем взглянула на правнука.
– Митрофанушка…
– Да, баба Геля?
– Хочешь в обычный мир?
– Как это?
Она пояснила, что имела в виду.
– О… – растерялся мальчик.
Сирота, выросший в приюте близ Тобольска, не знал родительской ласки, и с шести лет семью ему заменила Ангелина.
– Ну… Это значит, у меня будет дом и …
Он даже не смог произнести это слово, и зажмурил глаза, чтобы не расплакаться.
Кивнув, ведунья погладила мальчугана по вихрастой голове.
– Будет.
Комментарий к Часть 7. Дальние родственники * – куплеты из “Крутится, вертится шар голубой”
====== Часть 8. Предложение ======
Анна проснулась в одиночестве. Под головой комкалась тонкая больничная подушка, колючее одеяло щекотало шею. За окном было почти светло.
«Как же так?» – Анна огляделась, поняла, что в комнате никого нет, и сжалась от внезапного холода. «Неужели это снова был лишь сон?»
Разочарование на секунду овладело девушкой. «Нет, нет, все было взаправду». Она вскочила и быстро оделась. Убираясь на кушетке, обнаружила под подушкой сложенную бумагу и непослушными пальцами порвала заклеенный уголок.
В записке знакомым почерком было выведено: «Драгоценная моя Анна Викторовна».
От сердца отлегло. Анна выдохнула. «Ох, Яков Платонович…»
«Прошу, не сердитесь, что я вынужден вас покинуть. Расставание невыносимо, но я живу надеждой на скорую встречу. Пожалуйста, дождитесь меня вечером в больнице.
Люблю вас».
Почувствовав, как подгибаются ноги, Анна села на кушетку и прижала записку к груди.
Тут до нее донесся запах свежей сдобы. Следуя за ароматом, Анна заглянула в кабинет Милца. На тумбочке пыхтел самовар, на подносе лежала связка еще теплых бубликов с хрусткой корочкой.
«Драгоценная моя…» – перечитала Анна записку, поняла смысл по-новому и ощутила, как загорелось лицо.
…
– Доброе утро, Николай Васильевич, – протянул руку Штольман на пороге отделения.
Ответив на пожатие, Трегубов прошел в открытую дверь: – Доброе утро, Яков Платонович. Чему радуетесь? Какое-то важное дело разрешили?
Полицмейстер всегда являлся в отделение вовремя, а часто даже спозаранку. Даже себе не признаваясь в возрастной бессоннице, он объяснял ранние визиты на службу необходимостью строжить ленивых подчиненных.
– И выглядите как хорошо. Завидую белой завистью.
«Лимон надо было съесть, а не бублик», – Штольман протер лицо и убрал довольное выражение.
– Разрешили. Но не я, Антон Андреевич, я лишь был там. Взяли вчера грабителя, помните, купчиха Селиверстова заявление приносила?
Трегубов оживился. – А ценности нашли? Купчиха эта ко мне каждый божий день ходит, видеть ее уже не могу.
Получив удовлетворительный ответ, полицмейстер сам расплылся в улыбке.
– Благодарю вас, Яков Платонович, за помощь сыскному отделению! Кстати, сможете сами Селиверстову порадовать, она вот-вот подойдет.
– Увольте, Николай Васильевич. Рад служить, – коротко кивнул Штольман. Дел было слишком много, чтобы тратить время на болтовню.
…
Яков крутил в руках мраморный шар от пресс-папье, ища выход. Жениться он не мог. Быть вдали от Анны – пробовал, но безуспешно. И не находил в себе такого благородства еще на одну попытку. Навещать любимую по удобным дням, не заботясь о последствиях – просто немыслимо.
– Господин следователь! Вот, пожаловали, а господин Коробейников на выезде, – дежурный, дождавшись кивка Штольмана, проводил в кабинет светловолосого юношу лет двадцати.
Яков положил шар на место.
– Представьтесь, молодой человек, и расскажите, в чем дело.
– Александр Грицаев я, студент, в Твери учусь. Маменька пропала… – начал юноша.
– Как зовут маменьку?
– Софья Львовна. Она две недели назад навестить меня в Тверь приехала, я там у бабки одной угол снимаю, и тем же днем обратно.
– И?
– Я на той неделе приболел и домой отправился, у маменьки подлечиться, – смяв фуражку, парень пытался расправить околыш обратно. – А её нет. И никто не видел. Прошу вас, найдите её. Она не поехала бы куда-то еще, обязательная очень. Матушка говорила, хозяйка ею очень довольна была.
Штольман мысленно прошелся по последним происшествиям в Затонске.
«Грицаевой среди жертв не было. Но я помню ее фамилию».
Он придвинул к себе папку с делом баронессы фон Берг и в который раз перелистал подшитые бумаги.
– Где служила ваша матушка, Александр?
– Экономкой в доме баронессы.
«Точно! Так почему же здесь нет ее показаний, хотя Коробейников ее допрашивал?» – Яков дал пареньку лист бумаги для заявления о пропаже и выпроводил в дежурку.
Задумавшись, как мог пропасть документ, Штольман вернулся за стол, сел и не поверил глазам. Из-под мраморного шара, который лежал далеко от посетителя, торчал уголок бумажки. Потянув за него, Яков по одной высвободил печатные буквы, сложившиеся в одно короткое слово.
…
– Ох, Троша, ну что с тобой делать, – покачала головой Ангелина, улыбаясь на захлебывающийся от эмоций рассказ мальчишки.
– Так и до удара можно довести. Он же не готов.
Митрофан захихикал. – БабГеля, у него было такое лицо!
– Еще бы. Уважай его, Трош, он хороший человек.
– Ладно, – посерьезнел маленький призрак. – А когда я туда попаду?
…
С утра у Анны все просто валилось из рук. Что теперь будет? Как они станут общаться с Яковом с учетом его пресловутых обстоятельств? Можно будет сразу обнять его, или они так и будут церемонно называть друг друга по отчеству? Вопросы теснились, а всех ответов от Якова ждать было бы странно. В жизни ее сдержанный возлюбленный выражался обычно короче, чем в письмах.
Анна даже хотела забежать в перерыв в полицейское управление, но одернула себя. «Он сказал, что придет».
Постоянно заглядывая в кабинет Милца, где отстукивали часы с маятником, Анна еле дождалась полудня. До вечера оставалась вечность.
…
– Добрый вечер, Яков Платонович. Проходите, садитесь, – в приемной палате сыщика поприветствовал доктор.
– Слышал о вашем ранении. Надеюсь, все быстро заживет.
Усевшись на кушетку, Штольман тотчас понял свою ошибку. Видение обнаженной Анны, от которого он с переменным успехом отвлекался за работой, проявилось с новой силой.
Милц надел пальто. – Я уже ухожу. Вы не возражаете, если помощь вам окажет Анна Викторовна?
Анна увидела Штольмана из окна коридорчика. Обтерла повлажневшие руки, глубоко вдохнула. Затем вошла в приемную, с трудом сдерживая желание кинуться Якову на шею, и произнесла внезапно охрипшим голосом.
– Зд... Здравствуйте, Яков Платонович.
– Анна Викторовна, – улыбнулся Яков, и у Анны стало горячо в животе.
– Оставляю вас, дамы и господа. Надо больную за городом навестить, – доктор удалился, закрыв за собой дверь.
…
Во время перевязки Яков старался сосредоточиться на полицейских делах. Получалось плохо. Анна повторяла вчерашние манипуляции, и при каждом ее движении у Штольмана сильнее кипела кровь.
Он кашлянул. – Аня…
Анна подняла глаза. Встретив его темный взгляд, не задумываясь, вжалась меж его бедер, обвила руками талию, прижалась головой к животу.
«Ох ты ж», – Яков, едва не застонав от спазма желания, сграбастал Анну в объятия и встал с кушетки.
– Прости, – он отвернулся к стене, глубоко дыша.
Анна непонимающе смотрела в его спину.
Немного успокоившись, Штольман опустил брючину, обернулся к девушке и попросил:
– Анна, оставайся пожалуйста на месте.
– Почему?
Штольман вздохнул.
«Потому что рядом с тобой, Анечка, я превращаюсь в несдержанного юнца».
– Потому что мне многое надо тебе сказать.
Он подошел к двери, накинул крючок. Развернулся. Зачем-то сунул руки в карманы, и тут же вытащил их обратно.
Анна ждала.
– Анна Викторовна, вы окажете мне честь, если согласитесь стать моей женой.
Комната вокруг неё вдруг расширилась до целой вселенной. В голове стало пусто, звуки куда-то исчезли, только сильно-сильно забилось сердце. Девушка покачнулась.
…
Очнулась она все на той же кушетке, но уже на коленях Штольмана. Зарывшись лицом в его шею, Анна понежилась, поцеловала в уголок рта и произнесла:
– Яков, не надо. Я не хочу замуж.
На мгновение Яков сильно сжал её в объятиях. Отпустил. Вымолвил почти сжатым ртом:
– Как вам будет угодно.
– Подожди! Пожалуйста! – по сузившимся глазам она поняла, что причинила боль, и что Штольман сейчас уйдет. Она заторопилась.
– Прости, я не так сказала!
Уткнувшись в жесткий белый воротничок, она забормотала:
– Я же понимаю, почему ты так говоришь. Мы были вместе, и теперь ты полагаешь, что свадьба обязательна. Но я не хочу ради приличий. У тебя же…
«Милая моя. Ты меня оберегала», – понял Яков причину отказа.
Анна попыталась произнести то, что собиралась, но выговорила только с третьей попытки:
– У тебя же и раньше были любовницы.
Штольман издал невнятный звук, похожий на рычание, и встал, перед этим аккуратно сняв девушку с колен.
– Анна, я виноват перед тобой, если дал повод так думать. Что я мог бы лишь встречаться с тобой, как с любовницей. Приношу свои искренние извинения. И я не договорил.
Чувствуя невыносимое желание быть рядом, Анна обняла его за талию.
– Скажи.
– Я не могу предложить тебе то венчание, которого ты заслуживаешь. С семьей, родственниками, объявлением в газете. Я хочу быть с тобой так сильно, что иногда думать не могу. Но я поставил бы тебя под удар, если бы женился, как подобает. Поэтому я предлагаю тебе руку и сердце, но прошу, чтобы об этом знали только твои родители. Не могу сказать, сколько это продлится, но сделаю все, чтобы называть тебя женой и на людях.
Он ласково приподнял склоненное лицо девушки.
– Я люблю тебя, Аня. Я жизнь положу за твое счастье. Позволь мне быть рядом и заботиться о тебе, сколько будет отмерено.
Проведя большим пальцем по мягкой щеке, он удержал себя от касания губами.
– Ты согласна?
Она кивнула и поднялась на цыпочки, чтобы было удобнее целоваться.
– Яков Платонович, – сумела выговорить она, когда закончилось дыхание.
– Ммм?
– А мы сможем…?
– Редко, – шептал Яков, целуя обнаженную кожу везде, где мог достать.
– Очень редко. Кстати, что ты там говорила про Париж?
====== Часть 9. Финансист ======
– Париж… – в любовном дурмане Анна уже забыла, о чем говорила когда-то.
– Там все такое красивое…
Вопрос Яков задал, намереваясь завершить свидание прилично, но тут он был сам себе враг. Одна рука его уже расстегивала пуговички на платье, вторая – оглаживала полную грудь, и вчерашняя ночь вот-вот могла повториться.
– Что именно?
– Дома… Люди… – Анна о приличиях не думала. Она с удовольствием провела ладонью по гладкой ткани над сердцем Якова, спустилась ниже и забралась под жесткий пояс брюк.
– Хоть одного француза увижу возле тебя, Анечка, – пробормотал Штольман, зацеловывая бьющуюся на виске жилку, – Франция будет в трауре.
«Да кого там нелегкая принесла?» – со вздохом Яков убрал руки. Заправил в брюки угол рубашки, одернул пиджак, пригладил на девушке расхристанную одежду.
– В дверь стучат.
– Да? Ох. А я не слышала…
Улыбнувшись, Яков заложил на положенное место непослушный локон. Еще раз оглядел Анну и ее раскрасневшиеся от ласк щеки.
«Как же ты мне нужна».
Коротко поцеловав, он повернул ее к двери.
– Никого… – сказала Анна, выглянув в коридор.
– Да, Ольга Юрьевна? – увидела она направляющуюся в приемную санитарку.
Поговорив с пожилой женщиной, Анна помогла той найти нужное лекарство и через минуту вернулась в комнату.
– Санитарка шла в приемную, но постучать не успела. А больше здесь никого нет. Кто же тогда стучал?
– Яков?
У Штольмана было выражение лица человека, глубоко ушедшего в себя. Он только что затолкал в карман спланировавший с потолка лист с крупными буквами. И теперь, потирая подбородок, пытался понять, откуда же тот взялся.
