Текст книги "Сон на пятницу (СИ)"
Автор книги: tarpusha
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
====== Часть 1. Медведь ======
– Да перестань же, – Анна в который раз пыталась остановить расшалившегося мальчугана. Сын с хохотом гонялся за кошкой, а та то прыгала на шкаф, то пряталась под кровать. Возмущенно мяукнув, кошка спряталась под юбками Анны. Комнату огласил радостный визг, и сын немедленно нырнул под бархатистую ткань. Когда кошка зацепилась коготками за чулки, взвизгнула уже Анна.
– Вылезайте все немедленно! – голос ее пытался казаться строгим, но малыш ухватился ладошками за колени мамы, прижался горящей щечкой, и Анна засмеялась. – Ах ты подлиза…
– Анна Викторовна? – вошедший в комнату Штольман недоуменно наклонил голову. – Кто у вас там?
Анна распрямилась и церемонно расправила юбки. – Добрый день, Яков Платонович. Вы сегодня рано.
Почувствовав себя в безопасности, кошка покинула свое убежище и подошла к хозяину обнюхать кожаный портфель. Анна улыбнулась мужу.
– Папа! – донеслось откуда-то снизу, и из-под юбок высунулась вихрастая голова. – Ты принес медведя?
– Да, сынок, – Яков махнул в сторону передней.
Мальчуган кинулся за подарком, а Яков сделал пару шагов и зарылся лицом в шею жены.
– Добрый день, Анечка, – он поцеловал Анну в жилку за ухом, а затем прошептал, касаясь кожи жаркими губами: – Медведь – подкуп, но это ненадолго.
Анна проснулась с колотящимся сердцем. Сон был таким явственным, руки Якова были такими настойчивыми, а губы горели. Она прижала ладонь к губам, еще хранящим его вкус. Закусила костяшку пальца, стараясь успокоиться.
Сны со Штольманом приходили к ней часто, изматывая физически и бередя сердце. Но сына она видела во сне впервые. Сын. Малыш лет четырех, так похожий на Якова. И сам Яков, такой родной и близкий …
– Доброе утро, барыня! – звонкий голос служанки почти стряхнул наваждение. – Хороший сон приснился? Это же прекрасно!
Хорошие сны действительно снились Анне редко, и она улыбнулась девушке. – Это всего лишь сон.
– Не скажите, – весело щебетала служанка, открывая тяжелые шторы. – Сны на пятницу всегда вещие. Вот у меня был сон, что я …
«Вещий», – горько усмехнулась про себя Анна. «Не хочу опять верить!»
– … И все сбылось, представляете! – служанка подала хозяйке платье и помогла его застегнуть. – А я тоже не верила!
«Яков, медведь. Сын», – при воспоминании о кудрявых вихрах мальчугана из сна Анна вдруг поняла, что обманывает себя. «Это неправда, что я не хочу». Она распрямилась. «Но если Яков разлюбил, пусть». Анна усилием воли остановила задрожавшие губы. «Пусть. Тогда я тоже разлюблю».
====== Часть 2. Найди её ======
Войдя в полицейский участок, Анна от неожиданности споткнулась на пороге и замерла. За столом дежурного сидел большой медведь. На круглой плюшевой башке красовалась фуражка полицмейстера, на пухлых плечах – серая пелерина. Перед столом навытяжку стоял молодой унтер Захаров и рапортовал о происшествиях за ночь. Медведь благодушно кивал. Иногда фуражка съезжала ему на нос, и тогда из-за стола высовывалась рука и поправляла головной убор. Собравшиеся на утреннюю летучку городовые несолидно прыскали в усы.
– Так точно! – Захаров щелкнул каблуками и обернулся к ржущим коллегам. – Велено всем идти в лес и ловить зайцев! Шагом арш!
– Эт-та, – появившийся из коридора Трегубов закашлялся и побагровел до прилизанного чубчика на темени. – Эт-та что такое?
Медведь уронил фуражку. Служивые растворились в коридорах. Из-под стола дежурного кто-то выполз задом и на карачках попятился в ближайшую дверь.
– Захаров! – рык Николая Васильевича застиг убегавшего унтера за поворотом. – Ко мне, бегом, арш!
Анна грустно улыбнулась медведю и прошла в следственную часть. Заглянула в открытую дверь кабинета – внутри никого не было. Анна хотела уже идти дальше, но взгляд остановился на висевшем у входа сером пальто с черным воротником. Она сделала шаг к вешалке. Зная, что делает глупость, Анна дотронулась до воротника. «Яков…» Она развела лацканы и зарылась лицом в подкладку пальто. Запах мужчины окутал её, обнял, лишая воли. Анна вдыхала его вновь и вновь, не в силах оторваться.
– Барышня, вы кого-то ищете? – донеслось до Анны как сквозь туман, и она очнулась.
– Нет, нет, – Анна покраснела. – Хотя да, мне нужен Антон Андреич.
Пожилой полицейский показал рукой: – Вон там они, дальше по коридору.
У нужной двери Анна вновь помедлила, пытаясь согнать краску с щек.
– … Вряд ли у меня получится совместить службу и женитьбу. Ну во всяком случае, до сих пор не получалось, – донесся до Анны глуховатый голос Штольмана, и кровь отхлынула от ее лица.
«Не получится. Да, Яков Платонович, я вас прекрасно поняла. Сон вещий, конечно. А я просто дура». Постучав и дождавшись ответа Коробейникова, Анна вошла в кабинет. Она старалась не наткнуться взглядом на Штольмана, поэтому смотрела в пол.
– Анна Викторовна, что с вами? – Яков стоял у самой двери и протянул к Анне руку, но девушка отшатнулась.
– Анна Викторовна! Рад видеть вас. Вы так бледны, – Антон поспешил к гостье от дальнего окна.
Она вытащила из ридикюля сложенные бумаги и положила на ближайший стол, никого не видя.
– Это доктор Милц просил передать, не было вестового. Сказал, срочно, – попятившись, Анна запнулась и упала бы, если бы Штольман не поддержал её под локоть.
– Что случилось, Анна? – Яков обеспокоенно смотрел на ставшее будто мраморным лицо девушки. Он догадался, что услышала Анна с порога, и в который раз проклял свое решение вернуться в Затонск.
Яков был так близко, что Анна вновь ощутила его запах. Не поднимая глаз и чуть не плача, она вырвала локоть. – Пусти… те! – она покачнулась. Руки Штольмана опять ринулись к ней, и Анна вскрикнула: – Да не трогайте же меня!
Штольман сжал кулаки и отошел от девушки на шаг. – Конечно, Анна Викторовна. Пожалуйста, поезжайте сейчас домой. Я распоряжусь, чтобы вас довезли.
Когда Штольман вышел из кабинета, Коробейников растерянно взглянул на девушку. – Анна Викторовна, действительно. Вам надо отдохнуть. Обещайте, что поедете домой.
– Да, да… – пробормотала Анна, укоряя себя за истерику. – Спасибо за заботу, Антон Андреевич. До свидания.
…
Добравшись до дома, Анна поняла, что не может оставаться в четырех стенах. Ей нужно было сосредоточиться. Ей нужно было освободиться от болезненной и очевидно безответной любви.
Виктор Иванович читал в гостиной газету. Завидев дочь, он встревоженно поднялся ей навстречу. – Аннушка, ты рано. На тебе лица нет, что произошло? Опять Штольман?
– Папа, все в порядке. Я в парк, ненадолго, – она махнула отцу и выбежала из особняка, направляясь на свою любимую аллею.
– Возвращайся быстрее, Аня, – крикнул ей вслед Виктор Иванович, – погода меняется!
Он поежился, глядя на набегающие грозовые облака, и закрыл за дочерью дверь.
…
Плотный господин среднего роста и средних лет удовлетворенно кивнул на сообщение запыхавшегося мальчишки. Одевшись потеплее, господин вышел из домика недалеко от парка, и размеренно зашагал по дороге. Он не любил торопиться.
…
Закончив долгий разговор с Коробейниковым, Штольман вернулся в свой кабинет. Дело было почти решено, осталось только послать городового на телеграф. А вот с Анной было неладно, она выглядела почти больной.
«Какой же я молодец. Вернулся, увидел, и теперь Анна от меня шарахается», – Яков решил сам пройтись по холоду, и надел пальто. Будто нежные руки легли ему на шею, и сама Анна будто оказалась рядом. Он вздохнул. «Анечка, я скоро перестану причинять тебе боль».
Вернувшись к столу за портмоне, он наткнулся взглядом на записку. «Найди её» – гласили кривоватые печатные буквы. В сердце что-то кольнуло.
«Что за фокусы? Кого её?» – Штольман осмотрел кабинет. «Любой проходящий мог оставить, я же дверь не закрываю». Удостоверившись у дежурного, что в кабинет его никто не заходил, кроме Мироновой, Яков задумался. «Сама Анна? Нет, зачем ей». Кроме того, дежурный смешался при вопросе, все время ли он был на посту.
Яков прошел к Коробейникову и показал записку.
– Нет, Яков Платонович, не могу подсказать, – Антон покачал головой. – И потом, к вам на ты никто… – Коробейников помедлил, понимая, что про Анну говорить не стоит: – не обращается.
– Действительно, – Штольман огляделся. – А это что такое? – он наклонился над столом Антона.
На девственно чистой поверхности лежала еще одна записка «Найди её. Срочно».
– Тот же почерк, бумаги такой у нас нет, – сравнил две записки Штольман и приложил ладонь к груди, успокаивая непонятную тревогу.
Коробейников недоуменно подергал закрытое окно. – Но я же никуда не выходил. Не было тут записки…
Внезапно Яков понял.
Когда Антон развел руками и сказал: – Яков Платонович, ума не приложу, как записка сюда попала, – Штольмана уже не было в кабинете.
…
Постучав в дверь особняка Мироновых, Яков нетерпеливо постукивал пальцами по трости. «Анечка. Ты ведь дома. Пожалуйста».
– Здравствуйте, господин. Как доложить? – смешливая служанка улыбнулась гостю.
– Штольман.
Через пару минут на порог вышел Виктор Иванович в накинутом на плечи пальто. Не говоря ни слова, он уставился на Штольмана и, видимо, не собирался приглашать его войти.
– Добрый день, Виктор Иванович. Будьте любезны, скажите, дома ли Анна Викторовна?
Миронов нахмурился еще больше. – У меня нет намерений вам докладывать. Ступайте вон и не смейте более приближаться к моему дому!
– Пожалуйста, Виктор Иванович. Ради блага вашей дочери. Она дома? – Яков не собирался отступать.
– Вы подлец и лицемер, Штольман. И вы еще смеете говорить о благе Анны! – в бешенстве Виктор вытянул из кармана перчатку и уронил ее перед следователем.
– Я вызываю вас.
Желваки на лице Якова заходили ходуном. На мгновение Штольман опустил глаза, но тут же поднял их и упрямо повторил: – Прошу вас, ответьте. Где Анна?
– Я так понял, вы отказываетесь?
– Виктор Иванович. Это важно!
Миронов кулаком ударил в ненавистное лицо мужчины, причинившего Анне столько страданий.
Пошатнувшись, Яков выдохнул физическую боль. «Ерунда. И дуэль ерунда. Аня». Он выпрямился перед разъяренным отцом и глухо сказал: – Ей грозит опасность.
====== Часть 3. Снег ======
Анна понимала, что разлюбить ей будет трудно. Тело загоралось при каждом взгляде на Штольмана, думы о нем не отступали, и даже негодование его молчанием не спасало.
«Он предан службе. Дело для него важнее чувств», – говорила себе Анна.
«И я так смогу. Вон и матушка смирилась с моим нежеланием выходить замуж, и папа согласен. Устроюсь в акушерскую клинику в Париже, или открою свою практику».
При этой мысли Анна улыбнулась. «Малыши. Они прекрасны». На мгновение сердце затосковало о вихрастом баловнике из сна, но Анна решительно кивнула головой. «Я буду учиться и работать, а дома меня будет ждать маленький парижанин. Я хочу ребенка, и отца ему я выберу сама!»
Пушистая верба ласково мазнула девушку по лицу. Анна полюбовалась вестниками тепла, отломила несколько веточек. Оставив букет на скамейке, Анна сошла с дорожки и устремилась на свой любимый холм. На вершине, с которой открывался умиротворяющий вид на березовую рощу, девушка подставила разгоряченное лицо налетевшему ветру.
«Я справлюсь. Хватит, Яков. Ты жив, ты здесь, но ты не любишь. Значит, и я не буду».
Смахивая выступающие от ветра слезы, Анна наслаждалась простором. «Поговорю с доктором Милцем и поеду». Девушка стояла на холме, не чувствуя холода, не замечая, как тает на лице и ладонях крупка позднего снегопада. «Как здесь хорошо…»
Сзади что-то хрустнуло, и тут же Анна ощутила на плече тяжелую руку.
– Слушай мой голос, – раздался над её ухом глубокий, гипнотизирующий баритон.
…
– Ты не вспомнишь меня. Ты сделаешь то, что я приказал. Спи, и проснись, когда солнце ударит в глаза.
Мужчина неторопливо направился к тропинке. Широкая прогалина, только что сиявшая в небе за грозными облаками, затянулась.
…
– Откуда вы знаете? Единственная настоящая опасность, которая грозит Анне, это вы, – Миронов не верил Штольману, но дочери давно уже пора было вернуться. Застегивая пальто, Виктор почти бежал по подъездной дорожке.
– Она в парке? – уловил его взгляд Яков. – Возьмите свой экипаж, так мы найдем ее вернее.
Сам он взлетел на пролетку и показал полицейскому кучеру направление: – Гони!
…
Безрезультатные поиски длились уже полчаса, когда сквозь падающий снег Штольман разглядел брошенные на скамейке ветки вербы. Он соскочил с пролетки и осмотрел обочину дороги. Внимание его привлекли недавние, но уже присыпанные снежинками следы, которые привели на холм.
– Аня! – увидев застывшую у дерева фигуру девушки, Яков бросился к ней.
Анна стояла, запрокинув голову в небо. Голубые глаза ее были широко раскрыты, грудь под тонкой тканью – почти неподвижна.
Яков схватил девушку за плечи и потряс. – Анна! Что с тобой? Проснись!
– Солнца нет, – пробормотала Анна так тихо, что Штольман едва расслышал. Губы ее двигались очень медленно, а голос был будто неживым.
– Как долго ты тут стоишь, Аня? – дотронувшись до тонких обнаженных ладоней, Штольман с ужасом ощутил, как они холодны. Он попытался взять Анну на руки, но тело девушки не поддавалось. Оно было будто высечено из мрамора.
Анна безучастно смотрела в небо.
Не зная, как еще разбудить девушку, Яков принялся покрывать ее лицо лихорадочными поцелуями. – Милая, просыпайся. Ты замерзла. Пожалуйста, пойдем. Помоги мне, – горячими губами он накрыл её губы, заслонил спиной от пронизывающего ветра.
Поддерживая Анну за затылок, Штольман другой рукой пробрался под тонкий плащ. Стараясь отдать свое тепло, прижал девушку к себе. Ледяные губы дрогнули, и Анна ответила на поцелуй.
Яков облегченно сжал ее в объятиях. – Анечка, тебе надо согреться. Я отвезу тебя домой.
Он стащил с себя пальто, накрыл им Анну, поднял на руки. Сойдя с холма с ношей на руках, он крикнул кучеру: – Теплое что есть? И к Мироновым, немедля!
Укрыв себя и Анну волчьей дохой, вытащенной кучером из-под облучка, Яков немного успокоился. Анна дышала глубоко и ровно, и, отогревшись, вновь заснула.
…
– Мама, посмотри! – требовательно донеслось из-за двери. – Ну мам!
Анна зарылась в подушку лицом и вытянула руку в сторону. Что-то теплое коснулось ее пальцев, и она заинтересованно приоткрыла веки.
– Ммм, – пробормотал Штольман, прихватывая поудобнее узкую ладонь. Он пощекотал её дыханием, проложил дорожку из поцелуев по тонкому запястью, провел щетиной по шелковому предплечью. Тонкая бретель ночной рубашки соскользнула с плеча, и Яков придвинулся ближе. Губами он прикусил шею, а рука его тем временем скользила вверх по нежному бедру Анны, задирая подол.
Ощущая знакомую сладость в животе, Анна задышала чаще. Мурашки на шее разбегались от губ Якова, и Анна хотела уже повернуться, но тяжелая рука на пояснице остановила ее.
– Да что за…, – тихо ругнулся Штольман, накрывая Анну одеялом и откидываясь на подушки.
Дверь распахнулась. Влетевший в нее вихрастый мальчуган забрался на кровать, перелез через Якова и устроился посередине.
– Мама, погляди, как я умею! – он гордо показал Анне сложенную из бумаги галку.
– Пап, смотри!
Птичка плавно взмыла в воздух и приземлилась на шкаф.
Яков сгреб сына и зарылся лицом в цыплячью шейку. – Дмитрий, где ты взял ключ от спальни?
– Пусти, папа, щекотно, – засмеялся малыш. Вырвавшись, он соскочил на пол, открыл дверь шкафа и ловко, как обезьянка, полез наверх по полкам.
Анна вскрикнула: – Дима!
Мальчишка поискал глазами бумажную игрушку и тут же вместе с ней прыгнул на кровать ласточкой. Яков поймал сына в полете, и, сделав страшные глаза, запихнул под одеяло с головой.
– Аня, подержи этого звереныша, мне одеться надо.
Удерживая хохочущего сына, Анна смотрела, как одевается Штольман, и на сердце её было спокойно, как никогда.
…
Бледное лицо девушки во сне озарила легкая улыбка. Анна открыла глаза.
– Яков, я люблю тебя, – прошептала она, глядя на склонившегося над ней мужчину.
Она потянулась к нему губами, и ошеломленный Штольман ответил.
====== Часть 4. Папка ======
Издалека Яков заметил на подъездной аллее взмыленного пегого жеребца, запряженного в легкую коляску, и бегущего навстречу Миронова.
– Штольман! Вы нашли мою дочь?
Переведя взгляд на Анну, Яков крикнул в ответ: – Да. Она со мной.
Покидать блаженное тепло Анне не хотелось, да и неосмотрительно было бы при отце сползать с коленей Якова. – Не говори ему, – шепнула она и прикрыла глаза.
Штольман дотронулся большим пальцем до припухших губ Анны, запоминая их мягкость. Когда пролетка остановилась, он помог девушке высвободиться из своего пальто и спуститься на землю. Анна обняла отца.
– Что произошло, Аннушка? С тобой все в порядке? – Виктор Иванович с тревогой всматривался в лицо дочери.
Анна пробормотала: – Да, папа, все хорошо. Яков Платонович меня нашел. Я просто забыла о времени и немного замерзла. Можно я погреюсь дома?
Растерянный Миронов проводил дочь взглядом и обернулся к ее спасителю.
– Шш-тольман! – прошипел он вполголоса.
– К вашим услугам, – Яков приложил ладонь к груди и коротко поклонился.
– Благодарю вас, – сумел выдавить из себя адвокат, понимая, что повторять вызов было бы глупо. Но губы, ярко горевшие на бледном лице Анны, сказали ему слишком много.
– Если вы еще раз хоть пальцем дотронетесь до моей дочери!
– Я попрошу доктора Милца навестить Анну Викторовну, если позволите. До свидания, Виктор Иванович, – Штольман предельно вежливо распрощался с адвокатом, понимая, что у того есть основания для гнева.
«Если бы у меня была дочь, такого как я рядом с ней я бы просто застрелил», – Яков на мгновение вспомнил Анины слова и объятия под теплой дохой, но тут же переключился на неотложное. «Что же там случилось?»
Он хлопнул кучера по плечу: – Давай опять к той скамейке.
…
После горячей ванны, чая с травами и долгих причитаний Марии Тимофеевны Анна перебралась на софу. Странная дрожь била ее изнутри. Только сейчас Анна осознала, что в пролетке Штольман лишь спрашивал о том, что произошло, но не ответил на ее признание.
«Яков. Ты целовал меня, и молчал. Почему же мне так хочется к тебе? Что это за проклятие, любить тебя? Мне срочно надо в участок».
Она встала и взглянула на себя в зеркало. «Краше в гроб кладут». Припудрив щеки, Анна с улыбкой прошла мимо родителей, встревоженно переговаривавшихся в гостиной.
– У меня дело в городе, – легко произнесла девушка, отвечая на посыпавшиеся вопросы и запреты. – Я хорошо себя чувствую, правда. Да, я тепло оденусь. Не волнуйтесь за меня.
…
Доктор Милц резюмировал: – Вы утверждаете, Яков Платонович, что Анна Викторовна говорила тихо, реагировала вяло, и сейчас ничего об этом казусе не помнит?
Штольман кивнул.
– Замедленный пульс, остановившийся взгляд, – Милц размеренно мешал сахар в стакане. Наконец он вытащил ложечку.
– Полагаю, это гипноз.
В полицейской практике Яков сталкивался с гипнозом лишь в виде цыганок, отбирающих деньги при полном согласии жертвы.
– Но заметьте, – Милц глотнул чаю, – очень талантливый гипноз. Заставить жертву все забыть – это, знаете ли, голубчик, почти невозможно.
Не собирался Яков восхищаться талантом негодяя, превратившего Анну в ледяную статую.
– В Затонске вы встречали таких людей, Александр Францевич?
Доктор покачал головой и принялся перебирать фолианты на полке.
– Что-то у меня было про Нансийскую школу гипноза... Нет, не здесь, – Милц поставил книгу на место.
– Разумеется, я сегодня же съезжу к Мироновым, проверю состояние Анны Викторовны.
Тут внимательный взгляд доктора остановился на Штольмане.
– Вы бы поберегли ее, Яков Платоныч. Тонкая душевная организация, способность к общению с духами, теперь вот – подверженность гипнозу.
– Александр Францевич! – Штольман широко развел руки, собираясь что-то сказать, но осекся.
Милц прекрасно его понял.
– Конечно, Анна Викторовна – девушка самостоятельная и, я бы даже сказал, упрямая. Но как я понимаю, у вас есть свои, гм, методы.
Яков не умел краснеть, но был очень близок к этому. – Что вы имеете в виду?
В дверь постучали, доктор отвлекся на посетителя и не услышал вопроса. Вернувшись к полкам с книгами, Милц взглянул на следователя.
– Что-то еще, Яков Платонович?
– Да. Что теоретически повышает сопротивляемость гипнозу?
– Гм. Хладнокровие, решительность, опыт. Вам, например, Яков Платонович, гипноз не страшен, не такого вы склада человек. А! Вот здесь! – доктор схватил очередной справочник и открыл переплет.
– А также, предположу, все, что улучшает жизненный тонус, отвлекает от витания в облаках. Хорошее питание, физические упражнения. Полноценные интимные отношения, – бормотал Милц уже себе под нос, листая страницы.
– Теоретически.
Кровь все-таки бросилась Штольману в лицо.
…
В участке Анна прошла к нынешнему начальнику сыскного отдела. Антон Андреевич с радостью приветствовал гостью, предложил присесть и тут же крикнул принести чаю. Затем рассказал о только что посаженном в кутузку бузотере. Миронова механически кивала и улыбалась, но Антон за своим воодушевлением не заметил странного поведения девушки.
– Дежурный! – заорал он, не дождавшись чаю. – Где тебя носит? Извините, Анна Викторовна, – и молодой полицейский вышел навести порядок.
Углядев на краю стола папку с надписью «фон Берг», Анна подтянула её к себе, пролистала подшитые документы. Аккуратно вырвала одну из бумаг и вернула папку в стопку остальных. Бумагу она, разорвав на мелкие кусочки, бросила в корзину с другим бумажным мусором.
Затем Анна протерла лицо руками и с удивлением огляделась по сторонам.
«Зачем я сюда пришла? Я хотела к Якову, наверное, он сейчас придет», – внезапно ей стало жарко. Она сняла плащ, подошла к окну. Завидев знакомую фигуру, распахнула створку и крикнула: – Яков Платонович!
…
– Что вы здесь делаете, Анна Викторовна? – Яков закрыл окно и, обеспокоенный алыми пятнами на нежных щеках девушки, приложил ладонь к её лбу.
– Да вы вся горите!
– Антон Андреевич, – обратился Штольман к вбежавшему прямо за ним Коробейникову, – будьте так любезны, немедленно попросите сюда Милца, он у себя.
Антон кивнул и исчез. Анна сняла шляпку, медленно осела на стул. Потянула верхнюю пуговку на горловине платья.
Опустившись перед девушкой на колено, Яков тихо произнес: – Анна, зачем ты пришла? Тебе в постели надо быть, дома, среди родных.
– Яков, – Анна положила ему на щеку горячую ладонь, и Штольман накрыл ее своей.
– Что было сегодня в пролетке?
Только что смягчившееся лицо Штольмана вновь стало замкнутым.
«Я не смог отказаться, милая. Ты так нужна мне».
– Почему ты молчишь?
«Я люблю тебя. Но не могу обещать то, чего ты заслуживаешь. Не сейчас».
Взгляд Анны задержался на прямой линии его рта. «Какой же ты красивый, Яков. Но все мои сны – обман». Анна горько кивнула сама себе, отняла ладонь и встала со стула.
– Прощайте, Яков Платонович.
В который раз произнося это, Анна вновь верила, что сможет избавиться от своей глупой любви.
====== Часть 5. Помоги ему ======
– ЯкПлатоныч! – в дверь следственного кабинета сунулся Коробейников.
Штольман поднял голову от дела баронессы фон Берг, в котором ему не давала покоя одна деталь.
– Анна Викторовна заболела, – Антон выглядел крайне расстроенным. – Доктор Милц сказал, последствие длительного переохлаждения.
На лице следователя ничего не отразилось, но внутри он вздрогнул. «Анечка. Городового надо было приставить, чтобы из дому не выпускать. Знал же, что родители давно не указ».
– Я съезжу, навещу ее. Дежурного предупредил. Вы поедете?
Штольман покачал головой. «В доме Миронова меня и на порог не пустят».
– Передайте Анне Викторовне мои искренние пожелания к выздоровлению, – сказал он.
«Вот же сухарь», – негодовал Коробейников, закупая в лавке засахаренные фрукты в качестве гостинца для больной. «Как Анна Викторовна могла по нему столько страдать, не понимаю. Ну и ладно, мне же лучше. Хоть Аннушка Викторовна мне и не пара, она поймет, кто может о ней позаботиться».
…
Каждую ночь, засыпая в гостиничном номере, Штольман знал, что его ждет. Хотя и работал допоздна, и пытался заглушить себя выпивкой. Но как-то утром, заметив дрожащие руки, прекратил принимать такое снотворное. Тем более, что коньяк не помогал.
Почти невинные поцелуи в пролетке сорвали какой-то клапан, и Штольман стал видеть Анну в мучительных своей нереальностью, повторяющихся снах. Девушка улыбалась, расстегивала пуговку платья, дотрагивалась до губ Якова. А затем, оказываясь уже обнаженной, откидывалась на подушку и шептала: «Пожалуйста. Прошу тебя…» Даже во сне стараясь быть нежным, Штольман вжимал в себя Анну, погружался в неё, держась из последних сил. И просыпался абсолютно не отдохнувшим, на неприлично измятой постели.
«Выздоравливай, милая» – думал он, стараясь работой вытеснить образ девушки. «Но это ничего не изменит, я обещаю».
Яков дал себе слово не тревожить Анну, пока не сможет предложить что-то большее, чем украденные объятия. Не искать ее ладонь при редких встречах. Не целовать тонкие пальцы. Не изводить себя.
...
Через неделю Миронова почувствовала себя лучше, и как-то утром прошла по отделению. Услышав из кабинета приветствия городовых, Штольман стиснул зубы до скрипа и приказал себе сидеть на месте. Позже в дежурке он все-таки пересекся с оживленным Антон Андреевичем и похудевшей Анной.
Взглянув в бездонные голубые глаза, Яков подавил яростное желание сжать и зацеловать до припухших губ, и произнес: – Очень рад видеть вас в добром здравии, Анна Викторовна.
– И я, – сухо сказала Анна.
Яков опустил глаза почти мгновенно. Но Анне показалось, что кожу обожгло везде, где скользнул его взгляд. По губам, ложбинке шеи. По груди. Отвернувшись к Коробейникову, девушка ощутила, как горячо стало на пояснице, будто Штольман приложил к ней ладонь.
«Не смотреть», – повторял Яков, ополаскивая в рукомойнике лицо холодной водой.
«Анна слишком красивая, а я слишком…»
Даже себе не договорив, он вышел в коридор, направился в дежурку. Тут же остановился – у присутственной скамьи Анна наклонилась к старушке и что-то громко говорила той на ухо. Легкий турнюр платья приподнялся над бедрами, шелковые оборки заколыхались.
Яков резко выдохнул и сунул руки в карманы. Городовому Сафьянову, чуть не свернувшему себе шею при взгляде на ту же картину, Штольман улыбнулся.
Отчего полицейский прижался к стене и пробрался мимо, немного заикаясь: – Зддравствуйте, вашвысокбблагородие. Я ббыстро…
…
В книжной лавке Штольман взял в руки свежий выпуск газеты и подождал, пока покупательница выйдет.
– Что случилось? – спросил он хозяйку, когда та закончила возиться с книгами.
Аникеева вышла из-за прилавка, посмотрела из окна, нет ли других желающих приобщиться к чтению, и пробормотала: – Сегодня утром я услышала кое-что крайне подозрительное.
– О нашем друге?
– Нет, – Полина взглянула на нахмурившегося Штольмана. – Вы же здесь при полиции, вам пригодится раскрытое дело.
Рассказав, при каких обстоятельствах она услышала о совершенном преступлении, Аникеева дала описание невысокого мужчины и добавила: – Я проследила за ним. Не беспокойтесь, никто не заметил. Он живет возле рынка. Говорил, что спрятал все у себя.
– Будьте осторожны, – женщина продиктовала следователю адрес и в очередной раз поймала себя на желании огладить короткие кудри.
Штольман приподнял шляпу, собираясь распрощаться.
– Может, зайдете ко мне вечером? – наконец решилась Полина.
В Секретной службе нравы царили довольно свободные. Агентов, которые на службе рисковали собой, но чаще проводили томительные часы в наблюдении, обычно дома никто не ждал. Частые отлучки не способствовали прочным союзам. Яркая и эффектная, Полина легко могла завести страстного поклонника и здесь, в тишайшем Затонске. Но безопасным способом снять напряжение и не навредить делу считался лишь визит в публичный дом, что подходило мужчинам. Или легкий адюльтер с коллегой, и на это начальство негласно закрывало глаза.
– Я же вижу, что вы не высыпаетесь, – агент сделала шаг к мужчине.
Ей очень хотелось узнать, верны ли слухи о горячем нраве советника, дошедшие до нее в Петербурге от служанки одной высокопоставленной дамы. Но при взгляде на будто вырезанное из камня лицо Штольмана Полину пробирала дрожь желания, далекого от простого любопытства. Вот и сейчас женщина неосознанно приблизилась к следователю слишком близко.
Штольман знал о слухах, ходивших о нем в столичном управлении. Видел интерес привлекательной сотрудницы, а кроме того – её высоко вздымающуюся грудь, блестящие из-под вуали глаза и некоторую нервность в общении.
«Час от часу не легче», – Яков внутренне вздохнул, не собираясь долго думать о предложении. Его занимало совсем другое. «Если я не найду способ разобраться с нашим делом как можно скорее, Анна опять во что-нибудь ввяжется. И я заработаю не только бессонницу».
Он оставил мелочь за газету и напомнил: – Прошу вас впредь заниматься только вверенным вам поручением. Не компрометируйте нашу связь по пустякам.
…
– Анна Викторовна, я так рад нашей встрече, – серьезно сообщил Анне молодой помещик, пригласивший её в кафе. – Вы не представляете, как я переживал о вашем здоровье.
Анна вполне себе представляла, так как каждый день ей приносили цветы от соседа, а три раза он наносил визиты сам. Правда, до нынешнего дня Клюеву приходилось передавать свои пожелания через родителей Анны. Доктор Милц рекомендовал не принимать гостей лично.
Она мило улыбнулась. – Благодарю вас, Андрей Петрович. Я тоже соскучилась по общению.
Через окно кафе ей были видны рынок и часть улицы, где уже зажгли фонари. Под взволнованные речи инженера Анна разглядывала прохожих. Когда напротив остановилась пролетка, а с нее соскочил мужчина и обратился к спутнику, Анна сжалась. «Яков. Как я смогу забыть, если в любом прохожем вижу тебя».
Но это действительно был Штольман. Условившись с Коробейниковым встретиться за нужным домом, Яков и полицейский кучер прошли в кафе, намереваясь выйти через заднюю дверь. Антон Андреевич направился к дому подозреваемого по улице.
«Анна. С Клюевым. Улыбается», – Штольман стремительно прошагал через зал, краем глаза отмечая детали свидания.
Инженер потянулся к руке девушки и поцеловал ее, сопровождая очередной комплимент.
Анна растерянно глядела вслед Якову, пнувшему качающуюся дверь.
…
Через несколько минут разговоров и эклеров Анне вдруг стало тревожно. Она смяла белоснежную салфетку, лежащую на коленях, огляделась. Сбоку от столика проявилась туманная фигура пожилой женщины.
– Помоги ему, – медленно произнес дух.
Анна вздрогнула. Почему-то она сразу поняла, о ком речь, и поверила.
– Прошу прощения, Андрей Петрович, мне срочно надо... – произнеся это, девушка поспешила к выходу.
Клюев встал: – Позвольте я вас провожу.
