Текст книги "Сон на пятницу (СИ)"

Автор книги: tarpusha

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

«Лист из той же стопки, откуда я утром бумагу брал, определенно. Милц шутит? Скорее, я схожу с ума. Но записки ведь настоящие».

Каракули, в которых угадывался тот же почерк, что и в предыдущих записках, гласили:

«Папа, я сторожу и предупредю!»

…

Сидевший на шкафу Трош хихикнул. Ему очень нравилось играть с этим серьезным господином.

…

Перед расставанием Штольман сказал:

– Аня, передай пожалуйста Виктору Ивановичу приглашение от меня на завтра. Я собираюсь попросить твоей руки, но не могу явиться с визитом в ваш дом.

– Почему?

– Твой отец питает ко мне вполне понятную неприязнь.

Яков не говорил девушке о встречах с Мироновым, как в гостинице, так и перед поисками в заснеженном парке.

– Да нет же! Папа сам передал мне то давнее твое письмо, и никогда ничего про тебя не высказывал. В отличие от мамы. Кстати, Яков… – Анна покрутила пуговицу на пиджаке Штольмана.

– Давай не будем ей рассказывать. Согласия отца ведь хватит? Она сперва поднимет крик, и на меня, и на папу тоже. А потом обязательно растрезвонит знакомым, да еще и в колонке своей напечатает.

Штольман вздрогнул. Он полагал, что просьбы к родителям о неразглашении помолвки будет достаточно, но недооценил разногласия в семье Мироновых.

– Хорошо, – он поймал девичью ладонь, перебрал тонкие пальцы, приложил к губам.

– До свидания, Анна Викторовна. Пожалуйста, встречаясь со мной в городе, пройдите мимо.

Он вздохнул. «И я каждый раз буду надеяться, что это притворство».

…

Казимир Возняк, которого при первой встрече так и хотелось назвать Казиком из-за общей субтильности, с детства был умным. Он рано понял, что девушки им не интересуются, но деньги всегда отвечали ему взаимностью. Направляя и запутывая потоки финансов, он с большим успехом поддерживал полноводную реку, идущую к нему в карман. Деньги же и позволяли ему девушек. Пусть дам полусвета, но они не фыркали на тощего и мелкого умника, как юные дворянки.

В Затонск Казик приехал по срочному делу. Добравшись до домика у парка, он бросил «привет» и тут же раздраженно стал выговаривать хозяину, мужчине в два раза старше себя:

– Жорж, почему вы здесь застряли? Почему я вынужден всю ночь трястись в грязном поезде в этот грязный городишко? Я же писал вам, господин Неклюдов – заканчивайте и возвращайтесь в столицу, у нас там много работы.

Неклюдов движением ребра ладони по цыплячьей шее мог бы избавиться от этого финансового гения, но такие суммы он зарабатывал только с ним.

– Мне нужно закончить дело с баронессой. Был один нежелательный свидетель, и теперь я хочу убедиться, что с ним все чисто.

О том, что сам устранил этого свидетеля, Георгий Владимирович умолчал. Казимир не интересовался деталями, ради которых и нанял гипнотизера.

До встречи с Казиком Неклюдов подрабатывал мелкими мошенничествами, но чувствовал, что с его талантом мог бы больше. Гораздо больше. Поэтому с радостью занялся любимым делом за регулярные выплаты и премии. Финансист не жалел денег на развитие, и после небольшой проверки отправил Жоржа во Францию, где тот несколько месяцев работал в школе гипноза Жана Шарко, далеко продвинувшись в мастерстве.

Казик еще попенял помощнику, после чего утомился и сказал: – Мне нужно завести знакомства в банке, запасной канал для денег фон Берг организовать. И кстати, барышни в городе есть?

«Вот же гаденыш, приехал по делу, а катишь на меня», – возмутился про себя Георгий.

– Я барышнями не увлекаюсь, Казимир. Мне простых баб хватает.

«Есть, да не про твою честь, недоросль».

Полное имя Казика, Казимир Едржей, просто не шло с языка Неклюдова, и давно обрусевший Казик не протестовал.

– Ладно, сам найду. Но это потом. Где тут банк?

…

– Ррр, – рычал лев, а малыш смеялся и протягивал вперед ладошку.

– Неть! Ты за решеткой.

Лев махнул хвостом – заправленным в брюки оранжевым поясом от халата, и удивился:

– Как это за решеткой? Кто меня арестует, я же царь зверей. Р-р-р, съем!

– Ты не понял, лев. Ты в зоосаде. Ты не можешь меня съесть! Стой там, я прочитаю рецепт…

Мальчик раскрыл перед собой чистую салфетку, поводил пальчиком и сложил обратно.

– Тут написано, что ты болеешь. Тебе надо ... мамаладок!

Анна остановилась в дверях детской и улыбнулась. – Мамаладок, наверное, и доктору надо, не только льву.

– Да! Бабушка всегда говорит, что много вредного – сладко! – обрадовался малыш.

– Ну пойдем, доктор, поищем. Хватайся за хвост, – Яков вышел из комнаты. Проходя мимо Анны, легко дотронулся до ее губ своими.

– И я, и я хочу! – раздалось снизу.

Штольман подхватил малыша, растопыренным медвежонком посадил на талию Анны, обнял сверху. Её щекам достались ласковые и щедрые поцелуи, и Анна, смеясь, вжалась в любимых мужчин.

Она проснулась и долго не хотела открывать глаза, перебирая драгоценности сна.

«Боже, вчера! Я же помолвлена! И Яков просил…» – не успев насладиться своим новым статусом, Анна вспомнила, о чем просил её Штольман, и вскочила с постели.

…

Утром на службе Штольман первым делом нашел молодого полицейского: – Антон Андреевич, вы ведь допрашивали Софью Грицаеву, экономку в доме фон Берг?

Коробейников кивнул. – Конечно. Её показания подтверждали, что баронессу убил приятель той служанки, по ее умыслу.

– Как именно они подтверждали?

– Н-ну… Это же очевидно. Грицаева сказала, что последней приходила к её сиятельству именно служанка, под видом знатной дамы. Она и впустила убийцу. А после, когда все всплыло, застрелила его и себя, чтобы не пойти на каторгу.

Штольман раскрыл дело баронессы и положил его на стол.

– В настоящий момент – вовсе не очевидно. Грицаева исчезла, как и протокол ее допроса. Вспоминайте, Антон Андреевич, что в нем было.

…

– Папа, доброе утро! – Анна легко сбежала с лестницы и ухватила с подноса свежий круассан.

– Маменьки нет?

Плотно завтракающий Миронов равнодушно махнул рукой.

– Пишет. Говорит, некогда ей.

– Ну и славно, – Анна подошла к отцу, присела рядом и обняла за плечи.

– Папочка…

На секунду представив себя замужем за Яковом, она даже глаза прикрыла от предвкушения. Но отец ждал, и она произнесла:

– Яков Платонович Штольман просит тебя нанести ему визит.

– Штольман, – с сарказмом повторил Миронов. – Визит.

Она кивнула.

– Да я руки ему не подам, не то что пойду куда-то.

– Папа, это очень важно. Очень-очень, – Анна задумалась, сказать ли сейчас, и решила не встревать.

– Пожалуйста!

Миронов внимательно взглянул на дочку, увидел отдохнувшее лицо и сияющие глаза, и вздохнул.

– Хорошо, зайду.

– И пусть только попробует огорчить тебя еще раз.

====== Часть 10. Гипноз ======

Анна шла по городу в легком плаще. Весеннее солнце то пряталось за легкими облаками, то выглядывало из них, окна домов откликались слепящими зайчиками. Пахло сухой землей и свежестью.

Статная, стройная фигура Анны в самом расцвете женственности притягивала мужские взгляды. Взаимная любовь придала облику Анны неуловимое сияние, и все вокруг стремились поймать его лучи. Обгоняющие поворачивали головы, провожая взглядом, встречные запинались и засматривались. Какой-то юноша свистнул, привлекая к себе внимание. Девушка улыбнулась.

Казимир Возняк тоже заметил красавицу и едва не свернул ногу на рытвине. Чертыхнувшись, он выпрямился и увидел, что все мужчины на перекрестке смотрят туда же, куда и он.

– Добрый день, папа! – радостно поприветствовала Анна отца, вышедшего из банка.

Миронов сосредоточенно кивнул.

– Добрый день, дорогая. Я еще не выполнил твоей просьбы.

– Не забудь! Расспрошу тебя дома. Постараюсь вернуться к ужину, но не обещаю, – лукаво улыбнулась Анна.

Ей хотелось танцевать. Пусть никто пока не знает о ее помолвке с Яковом. Но даже хранить эту тайну – восхитительно!

…

Штольман наведался в особняк покойной княгини и обнаружил, что жизнь в нем еле теплится. Пара слуг копошилась, как мухи, ожидая вознаграждения и увольнения от распорядителей наследства, а те не торопились. Грицаевой действительно никто не видел уже неделю. Последних часов княгини, кроме исчезнувшей, подробно никто не наблюдал, и утерянные показания восстановить было невозможно.

«Разошлю приметы Грицаевой по телеграфу, пусть полиция ищет. Вряд ли это случайность», – Яков уже не сомневался, что экономке помогли исчезнуть. «Если обнаружится труп, тупик. Что же она знала?»

…

Возняк вернулся в домик у парка воодушевленный.

– Жорж, у меня появилось в этом городе еще одно дело. Знаете ли вы некую госпожу Миронову, дочку адвоката?

– Да. Она тут, оказывается, местный медиум, – Неклюдов помедлил, соображая, стоит ли рассказывать подробности. – Я использую ее в деле княгини. Девушку привечают в полиции, и оказалось, что она легко поддается гипнозу.

– В полиции? – напрягся финансист. – При чем тут полиция?

На всякий случай выглянув в окно, откуда была видна дорожка к крыльцу, и никого не узрев, Неклюдов рассказал.

– Хм. Приемлемо, – Возняк убедился, что не зря доверяет такие дела Жоржу.

– Это очень кстати, что вы знакомы с Мироновой. Она мне нужна.

– В каком смысле? Похитить ее?

– Ой, Жорж, вы неисправимы. Сделайте так, чтобы она влюбилась в меня. Она такая красивая! Я ее хочу.

Возняк знал любовь девушек, но справедливо подозревал, что она была продажной. И мечтал о настоящей.

– Вы гипнотизер, в конце концов. Проявите свой талант. Пусть она захочет меня, а не мои деньги.

Неклюдов уже хотел охладить не вовремя вспыхнувшую страсть нанимателя, но задумался. Подстерегать Миронову в городе и окрестностях было накладно, опасно и утомительно. Если все получится, то давать приказы девушке можно будет, не сторожась посторонних глаз, да и вообще без гипноза. Втюрившаяся баба, как известно, готова на все ради объекта своей любви. После завершения дела фон Берг можно будет увезти медиума в столицу и использовать там.

Возможности открывались поистине неисчислимые. Но как это сделать? Заставить человека под гипнозом совершить одно-два простых действия Неклюдов умел. Но вложить в него чувство?

«Черт, я же смогу развернуться так, как и не снилось. Но это вызов, да… Надо подумать».

– Казимир, это очень сложно. За один раз не уложусь. Нужно три-четыре сеанса минимум.

– Готовьтесь. Сегодня вечером хочу нанести Мироновым визит. И чтобы барышня уже была влюблена в меня! – загорелся Казик. Умея жонглировать цифрами и превращать убыток в прибыль, он не видел ничего странного в насилии над чувством.

После некоторого размышления Георгий решил не зарываться.

– Вы переоцениваете мои способности, Казимир. Невозможно продиктовать человеку любовь. Я не бог и даже не Амур. Максимум, что вы получите – симпатию. К тому же, как я запихну в голову девушки ваш образ так, чтобы она вас узнала?

– Эээ… Фотография поможет? – Казик подумал, что симпатии ему достаточно. Все-таки другие женщины питали симпатию только к его деньгам.

– Думаю, да, – кивнул гипнотизер. – На первый раз хватит, но затем понадобятся личные встречи.

Возняк хохотнул. – Так в этом цель, Жорж.

– Ради бога, Казимир, только не приглашайте девушку сюда. Уезжайте в город, в гостиницу, куда угодно. У нас дело не закончено, а вы тут со своими шашнями. Это непрофессионально.

– Ладно, – хотя предвкушение первого свидания заполнило Казика почти целиком, места для здравых мыслей хватало. Он обещал себе, что приятное отвлечение не повлияет на операцию с фондом. Обычно так и случалось.

– Не забудьте, Жорж, мне нужно, чтобы барышня не питала чувств к кому-то еще. Я видел, что на нее тут многие облизываются, наверняка кто-то был. Пусть забудет своего коханого. Для нее должен существовать только я.

…

Ангелина на время исчезла из мира духов. По каким-то причинам после оказанной помощи ей требовалось время, чтобы восстановиться, и управлять этим она не умела. Разве что могла никому ничего не подсказывать. Но бабушка Геля знала, зачем она существует.

Малыш Митрофан без бабки не скучал. Ему отдыха не требовалось, и он с удовольствием следовал за Штольманом по пятам.

…

Вернувшийся в отделение Яков поинтересовался у дежурного: – Малафеев, кто там орет?

– Купец Зеленкин, ваше высокоблагородие. Арестован за буйство и угрозы домашним. Сосед слышал выстрелы и вызвал городовых. Еле заломали, лося такого.

Из обезьянника доносились пьяные вопли и глухие удары по решетке.

– Оружие у купца? – удивился Штольман. – Какое именно?

Дежурный унтер покачал головой. – Городовые провели обыск, оружия не обнаружили.

– Соседу почудилось?

– Никак нет. Захаров вон все описал – сосед трезвый, вызывает доверие. Слух хороший.

К беседе присоединился Трегубов: – Яков Платонович, прошу, помогите – проведите обыск, как положено. Там дети, не дай бог сами найдут. Возьмите тех же городовых, пусть учатся, балбесы.

– Захаров, Сафьянов! Поступаете в распоряжение господина следователя.

– Малафеев, заткни этого горлопана, утомил.

…

В доме купца городовые под руководством Штольмана еще раз тщательно обыскали все помещения, но так ничего и не нашли.

– Папа, папа, вот же он, – надрывался Митрофан, не зная, как еще привлечь внимание в присутствии посторонних.

Яков поднял глаза и присмотрелся. У самого потолка виднелась еле заметная деревянная полочка, сливавшаяся со стеной.

– Сафьянов, стул несите!

– Не достаю, вашблагородие, – городовой вытянул руку, попрыгал на стуле, но, опасаясь сверзиться, слез.

– Купец какого роста?

– Саженный.

– Давайте стол подтащим.

Изо всех сил желая помочь, Трош осторожно подпихивал пистолет к краю, чтобы его было видно снизу.

– Сейчас-сейчас… Ой. Перестарался.

Пистолет грохнулся на пол с высоты полутора саженей и выстрелил. Унтер Захаров с недоумением сунул палец в дырку в рукаве мундира. Пуля вошла в деревянную стену совсем рядом с ним.

Яков поднял оружие.

– Система Лаумана, плохое запирание ствола. Откуда его взял торговец, загадка.

«И почему револьвер так вовремя упал, тоже».

…

В кабинете Яков пытался разбирать документы по текущим делам, но то и дело отвлекался.

«Милая моя», – он представил руку Анны в своей ладони и вздохнул.

«Глупцом я был, думая остаться вдали от тебя, Анечка. Самоуверенным глупцом. Как поговорю с Мироновым, пойду к вашему дому. Камешек в окно кину», – Яков улыбнулся своему мальчишеству.

Сверху спланировала записка.

«Извини, я нечаянно».

Штольман потер подбородок.

«Да что это такое, в конце концов. Нужно разобраться. Но не писать же».

– Что нечаянно? – спросил он вслух.

На новой бумажке прибыл ответ: – «Пистолет уронил».

«Нда. Разговариваю с потусторонним миром. Что за город».

– Ты кто? Как тебя зовут?

«Мит», – малыш-призрак написал первые буквы и задумался. У Митрофана родителей не было, а теперь появился отец.

«Митя!»

Яков поднял бровь.

– Митя. Тебе сколько лет?

«6».

– А почему ты мне помогаешь?

«Ты мой папа».

…

Решив пройтись пешком, Анна наслаждалась весенним вечером.

«Яков... Как же я хочу к тебе. Завтра же зайду в отделение. Пройду мимо, поговорю с Коробейниковым. Потом к тебе загляну. Просто поздороваться. Вдруг ты будешь один, и тогда...»

Тут она увидела на дороге встрепанного, оборванного мальчишку лет двенадцати.

– Тетенька, тетенька! Там! – парень суетливо показывал пальцем на небольшой овраг за кривыми домишками.

– Пожалуйста, помогите! Я один не справлюсь!

– Что там, мальчик? – она поспешила за подростком. Сумерки уже упали на город, а луна только взошла, и в овраге было плохо видно. – Где?

Но пацан исчез. Внезапно Анна ощутила на плече тяжелую руку, и размеренный голос начал произносить что-то непонятное, погружая в транс.

Когда дыхание у девушки выровнялось, а глаза затуманились, Неклюдов встал рядом.

– У тебя есть любовник?

– Да, – выдохнула она, не в силах сопротивляться и что-то утаивать.

– Он мастеровой? Разночинец? Офицер?

Анна молчала.

– Аристократ или из простых?

– Дворянин.

Разжав уже приготовленный кулак, Неклюдов задумался. Дворянин не ударит девушку. Если только…

– Представь его перед собой. Вспомни его голос.

«Анна Викторовна, с вами все в порядке?» – будто рядом раздался голос Штольмана, и губы Анны начали расползаться в улыбке.

– А! – вскрикнула она, не выходя из гипноза.

Хлесткий удар открытой ладонью оставил красный след на щеке девушки.

– Идиотка! – Неклюдов чуть изменил голос, и не стал придумывать мотив рукоприкладства, зная, что тут легко ошибиться. Пусть девушка сама придумает.

Закрыв руками лицо, Анна заплакала.

– За что?

– Тихо, тихо, – успокаивающе забормотал своим обычным глубоким баритоном Неклюдов.

– Все, все, он ушел. Ты забудешь все, что между вами было. Увидев его при встрече, ты будешь помнить только боль. Ты почувствуешь страх и отвращение.

Дав девушке время свыкнуться с новой директивой, Жорж улыбнулся сам себе. «Да я просто чародей. Но ладно, вообще-то такой благодарной подопытной во Франции мне не встречалось. А здесь повезло».

– А теперь о хорошем, – он достал из кармана фотографию и расположил так, чтобы на нее падал лунный свет. – Взгляни сюда.

====== Часть 11. Гуля ======

Вечером к Мироновым пожаловал некий господин Новак. Представившись чиновником с рекомендациями из столичного Земельного банка, он напомнил о встрече в банке Затонска и попросил о срочной консультации. Виктор Иванович нехотя согласился. После десяти минут разговора адвокат увлекся любимым делом и еще около часа с удовольствием обсуждал с молодым банкиром юридические тонкости.

Мужчины вместе вышли к ужину, где Виктор Иванович представил гостя и предложил ему остаться. Новак, не ломаясь, согласился.

Анне мужчина понравился. Был он лет двадцати пяти, обладал невысоким ростом и тонким сложением. Растрепанные каштановые волосы придавали ему вид замурзанного ангелочка. Новак был скромен, застольную беседу вел учтиво, Анне излишнего внимания не уделял, и вообще показался девушке скорее студентом, чем банкиром.

Марья Тимофеевна никакого ангела в Новаке не увидела. Она посчитала его обычным, даже некрасивым юношей. Еще она отметила в молодом человеке некую надменность, скрытую под напускной скромностью и занудством.

Хозяин дома же был впечатлен. Ему понравился и ум Новака, и высокая для такой молодости должность, и крайне полезный совет, который тот дал адвокату по поводу его средств в банке.

«Таким зятем я был бы вполне доволен», – оценил Виктор Иванович заинтересованные взгляды Анны на гостя. «Но у Анны, разумеется, свое мнение по этому вопросу», – вздохнул он про себя.

Когда Анна в очередной обратилась к юноше по фамилии, тот предложил, обращаясь ко всем за столом: – Господа и дамы, зовите меня, пожалуйста, Стефан. Я из поляков, у нас отчества не приняты.

…

В конце ужина Виктор Иванович спросил: – Чем займетесь завтра, Стефан?

– Необходимо посетить Торжок. Банковские дела, знаете ли.

– Ой, а я как раз собиралась туда на днях, – обрадовалась мать Анны, решив воспользоваться случаем.

Новак мило улыбнулся. – Присоединяйтесь, уважаемая Марья Тимофеевна, с удовольствием прокачу вас. Может быть, и Анна Викторовна соблаговолит? Закажу экипаж побольше.

– Одним днем обернемся, Виктор Иванович. Вы не против? – он вопросительно посмотрел на хозяина дома.

Тот пожал плечами. Жена и дочь нечасто спрашивали его согласия.

Анна подумала о завтрашнем дне. Неожиданное предложение показалось ей заманчивым, и она вспомнила: – Да, доктор Милц давно искал ингредиенты для лекарств, у нас в городе их нет. Вот и помогу ему. Спасибо, Стефан.

…

Пожав на прощание руку новому знакомому, Миронов отозвал на минуту дочь.

– Аннушка, я что-то забегался сегодня по делам, не зашел к Штольману. Может, завтра. Это же не срочно?

Знакомая, но не вызвавшая воспоминаний фамилия резанула Анне слух, и тотчас в темени забилась боль.

Сморщившись, девушка уточнила: – К Штольману? А зачем?

– То есть? – растерялся Миронов. «Опять поссорились? Ну и слава богу».

– Не нужно уже?

– Нет, папа, я даже не понимаю, о чем ты. Пойду, провожу гостя.

…

Так и не дождавшись Виктора Ивановича, Штольман пришел к дому Мироновых и еще издалека оглядел окна. Гостиная была освещена, внутри мелькали силуэты, на подъездной дорожке стоял запряженный экипаж.

«Анна отцу не сказала? Миронов не захотел? Неожиданные гости пожаловали?» – вариантов было много.

Яков обошел экипаж. Увидев храпящего на козлах кучера, поднялся по ступеням и попытался рассмотреть гостей. На скрип открывающейся двери быстро отступил от окон и встал за колонну.

– Анна Викторовна, благодарю вас за прекрасно проведенный вечер. Вы были его украшением, – банкир не переходил грань приличий и был сама вежливость.

– И мне было приятно, Стефан.

Штольман едва не вышел на ступени взглянуть на этого Стефана.

«Что за вольности, Анна? Кто это вообще?»

Юноша склонил голову: – До скорого свидания, Анна Викторовна.

Он сошел по ступеням, повелительно ткнул кучера и скрылся в экипаже.

...

«Ух, какая ягодка. Вроде все получилось, смотрит, как надо, улыбается! Йуух!» – Казик с трудом сдерживал ликование.

«Завтра же продолжу ковать, пока горячо. И пусть Жорж добавит своих инструкций. Некогда рассусоливать».

…

Темной тенью Штольман вышел из-за колонны.

– Анна. Кто это был?

Анна взвизгнула от неожиданности и бросилась к двери.

– Анна Викторовна! – в голосе Якова добавилось металла. – Остановитесь!

Обернувшись, Анна разглядела позднего гостя, и внутри у нее все сжалось. Ей показалось, что только секунду назад она получила болезненную пощечину от этого человека. Но расчет гипнотизера оказался не вполне верен. Почему-то брошенное им слово Анна восприняла как справедливое, и теперь всепоглощающий стыд и отвращение к себе сковали ее члены.

В свете из холла Штольман увидел тонкий багровый след на щеке Анны. Глухой гнев затопил Якова, на лице выступили желваки.

– Что это? – он протянул руку к лицу девушки.

– Пожалуйста, не надо больше… – в страхе отшатнулась Анна, прикрыв рукой лицо.

– Я не хотела… – зарыдав, она кинулась к двери, будто слепая.

Дверь медленно закрылась. Потрясенный Штольман стоял у колонны, не в силах осознать происшедшее.

…

Анна прибежала в свою комнату в слезах. Она не помнила, за что ее ударил тот красивый, но очень рассерженный мужчина, и, пытаясь найти ответ, столкнулась с дикой головной болью.

«А что тут думать. Я ведь ошибка природы», – всплыла в памяти давняя и горькая мысль. Анна налила в столовую ложку лауданума и выпила, а затем залпом допила остаток прямо из баночки. «Я идиотка, причиняющая людям боль своим проклятым даром. Права была тетя Липа, надо мне замуж и детей побольше, и сразу дурь уйдет. Но кому я нужна».

Заснула она почти сразу.

…

Яков широкими шагами мерял дорожки вокруг особняка, пока в спальне Анны не погас свет.

«Анна будто испугалась меня. Что за наваждение, ведь только вчера мы были вместе. Что еще за Стефан? Кто её ударил?» – Штольман стиснул кулак и треснул по ближайшей березе, наказывая себя, сознавая, что не предотвратил насилие над любимой.

«Неужели Миронов при вести о помолвке? Нет, он ее с детства пальцем не трогал. Мария Тимофеевна?»

«Я ротозей. Давно надо было охрану Анне нанять, а не гадать на кофейной гуще. Немедленно вызову. Телеграф закрыт. Утром. Надо еще раз в картотеках следы того мерзавца, что заморозил Анну, поискать. Вдруг пропустил».

Внезапно Яков остановился.

«Почему я подумал о гипнотизере?» – задумался он, вновь анализируя странности в поведении Анны. И поспешил в отделение, зная, что этой ночью уже не заснет.

Перепуганный Митрофан тащился следом и тарахтел: – Папа, пап, а почему мама такая? Она тебя уже не любит? Давай я останусь, узнаю!

Но Штольман его не слышал, и не было рядом карандаша и бумаги, поэтому малыш решил помочь позже, когда выдастся случай.

…

Он сел на кровать – воротник расстегнут, галстук приспущен.

Прошептал: – Иди ко мне.

Подтянул к себе, усадил на колени. Огладив спину ладонями, погрузил лицо между грудями.

– Я не смогу без тебя, милая, – бормотал еле слышно. Подняв юбки, пробрался к теплой коже, сжал пониже спины.

Она двинула бедрами и услышала довольный вздох.

– Ты мое дыхание, – он прикрыл глаза. – Скажи это еще раз.

– Я люблю тебя, Яков.

…

Кудрявая головенка мальчугана прижалась к ее ноге, голубые глазки широко распахнулись.

– Мам!

– Да, мой хороший? – она залюбовалась сыном, так похожим на Штольмана.

– Не верь.

Внезапно малыш изменился, стал старше, но облик его она никак не могла уловить.

– Мама, не верь, это обман! Верь только папе! – мальчик серьезно смотрел ей прямо в глаза.

…

Яков улыбнулся и приблизил губы к ее.

– Пожалуйста, моя госпожа.

Она потянулась поцеловать, но любимое лицо вдруг сменилось на незнакомое. Глубокий баритон, так непохожий на голос Якова, размеренно сказал: – Пойди туда, не знаю куда. Найдешь что-то, выбрось. Любовника забудь. А то замерзнешь до смерти.

…

Анна проснулась от холода. Дрожали не только руки, дрожало все тело и даже, кажется, сердце. Она села на постели, сгребла на себя скинутое вбок одеяло. Накрылась с головой, которая все еще болела, и попыталась согреться.

Снов она не запомнила. Лишь что-то непонятное царапало душу.

…

Яков вернулся в свой кабинет из дежурки, где безрезультатно перерыл картотеки, и увидел на полу лист бумаги. На котором было крупно написано: «Папа-папа-папа!»

– Митя, – произнес Яков в пустоту. – Что ты хотел?

«Давай я за мамой послежу!» – упал следующий лист.

– Мамой?

«Я же вас вместе видел. Она красивая! Но ей сейчас страшно».

Яков понял. «Он думает, что он наш с Анной ребенок. Сын-призрак. Вот все-таки я сошел с ума, или Затонск? Как бы никто не узнал».

– Хорошо.

«Ура! Я полетел! Если опасность, предупредю!»

Яков собрал исписанные призраком листы и бросил в корзину. «Только бы посланий больше не раскидывал. Не до тебя сейчас, малыш».

…

В первые же присутственные минуты Штольман пришел в больницу, но застал там лишь доктора.

– Анна Викторовна? – Милц взглянул на следователя и ответил: – Нет, Яков Платонович, не появлялась. Прислала записку, что уехала на весь день в Торжок, искать для больницы препараты. Мы с ней как-то говорили на эту тему.

«На весь день…» – Штольман не показал своего разочарования.

– Не поможете ли, Александр Францевич, с практическим советом. Как снять гипноз с человека?

Доктор сдвинул очки на нос и внимательно взглянул на Штольмана.

– Вы полагаете, Анна Викторовна? Опять?

– Да. Только прошу вас держать эту информацию в тайне.

Милц кивнул: – Разумеется. Кстати, до сих пор Анна Викторовна предупреждала меня об отлучках заранее, а не по факту, и это странно. Но к делу.

Он пожевал губами, формулируя.

– Амбруаз Льебо проводил успешные эксперименты, голосом вызывая гипнотический сон и используя словесное внушение в терапевтических целях. Он оперировал понятиями входа в измененное состояние сознания, так называемый гипнотический паралич, и выхода из него.

Вспомнив замерзшее, непослушное тело Анны в парке, Штольман сунул руки в карманы, опасаясь разбить что-нибудь на столе у доктора.

«Я этой скотине обеспечу паралич».

– А это, в свою очередь, подразумевает некую тонкую грань, когда человек одновременно находится и в обычном состоянии, и в измененном.

– Как действовать, доктор? – Якову нужна была конкретная рекомендация.

– Учтите, Яков Платонович, я не профессионал в этом. Во Франции несколько школ гипноза, а я лишь прочитал один труд.

– Я понимаю. Мне бы хоть что-то.

– Простейший способ – найти гипнотизера и попросить его выполнить обратные манипуляции. Причем именно того же самого, так как мы не знаем примененных им формул и внушений.

– Боюсь, доктор, после того как я найду его, обратные манипуляции придется совершать вам, – Штольман был абсолютно серьезен. Его голос приобрел характерные металлические ноты. – По сбору мерзавца из кусков.

– Тогда ждать. Действие гипноза не вечно. Но к сожалению, за время его действия человек может совершить необратимые поступки.

– Поймайте его, Яков Платонович, – Милц был взволнован. – Анна Викторовна дорога не только вам.

Коротко кивнув и поблагодарив доктора, Штольман заторопился обратно.

…

В отделении он зашел в кабинет Коробейникова.

– Антон Андреевич, не в службу, а в дружбу. Можете зайти к Мироновым, узнать, с кем и куда сегодня уехала Анна Викторовна?

– Яков Платоныч, Яков Платоныч… – почти снисходительно бросил Антон.

– Что же вы со всеми отношения-то испортили?

Яков скрипнул зубами, но промолчал. Он бы послал городового, но тому в доме Миронова не ответят. Как и самому Штольману.

– Хорошо, Яков Платонович, попозже зайду, узнаю. Сейчас я, как видите, очень занят.

Штольман вновь сдержался, хотя на столе Антона лежало одно единственное тонкое дело, которое, как знал Яков, было почти завершено. В общем-то Коробейников был прав.

…

– Анна Викторовна, – подал руку Новак, помогая девушке выйти из экипажа. – Добро пожаловать в Торжок.

В экипаже банкир весь извелся, сидя на широком сиденье отнюдь не с Анной, как рассчитывал. И к тому же на ухабах ему в бок попадал острый локоть Марии Тимофеевны. Поэтому на выходе он чуть дольше, чем позволяли приличия, задержал руку Анны в своей и намеревался уже припасть к ней губами.

– Ой!

На его запястье шлепнулась голубиная неожиданность, запачкав кожу и белоснежный обшлаг рубашки.

– Ссу… – зашипел Казик, вытирая руку платком и с ужасом чувствуя, что другая вонючая капля ляпнулась за шиворот.

– Прошу прощения, Анна Викторовна. Приглашаю вас, дамы, на обед в «Старом подворье». Но сейчас вынужден вас покинуть.

...

Веселящийся Трош присыпал сизому семечек: – Хорошая гуля!

====== Часть 12. Неудачи ======

– Анна Викторовна уехала за покупками в Торжок с матерью и молодым человеком, – заглянул Коробейников в кабинет Штольмана.

Карандаш в руке Якова сломался и оставил на документе рваный след.

– Не узнали, – следователь прокашлялся, – что за молодой человек?

Антон кивнул. – Некий Стефан Новак, финансист из Петербурга. Миронов сказал, юноша вежливый, воспитанный, пришел с заслуживающими внимания рекомендациями.

«Он что, рекомендации на Анну предъявил?» – взъярился Штольман, но выдохнув, смог взять себя в руки.

– Миронов не сказал, когда они вернутся?

– Вечером.

Коробейникову самому не нравилось, что Анну Викторовну кто-то куда-то увез, и он предложил:

– Давайте я в банк схожу, проверю, что за рекомендации.

– Благодарю, Антон Андреевич, я сам, – Яков не мог сидеть на месте и ждать у моря погоды. Образ Анны, в страхе закрывшейся рукой, будто ожидая удара, рвал ему сердце.

…

Посетив несколько аптекарей старого города, Анна заказала нужные Милцу лекарства и порошки. Прошлась по набережной Тверцы, полюбовалась Путевым дворцом на Красной Горе. Но вовсе не отложилось у нее в памяти, как мужчина средних лет остановил ее в пустынном переулке, заманил в подворотню и буквально продиктовал доверие и симпатию к молодому банкиру.

Мария Тимофеевна, накупившая вышитых золотом платков и даже платьев с золотой нитью, тоже осталась довольна. На обеде в ресторанчике на Водопойной она оживленно рассказывала о местных достопримечательностях, на что Новак вежливо улыбался. Одновременно пытаясь под столом коленом прикоснуться к бедру Анны.