Текст книги "Сон на пятницу (СИ)"
Автор книги: tarpusha
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
...
– Баба Геля, меня мама поймала! – пожаловался маленький призрак.
– Так и должно быть, Митенька, – улыбнулась ведунья.
– А ты думал, что сильнее всех? Мама твоя может духов призывать и выгонять, а ты просто малыш, хоть и в другом силен. Она свыкнется с тобой постепенно. Не рассказывай ей про себя, пока она не признает тебя своим. Аннушка должна сама тебя узнать.
– Ну, понял… Бабушка, а я потом, когда родюсь, смогу тебя видеть?
Ангелина притворно вздохнула.
– Да куда я от тебя денусь, хоть и устала от твоих проказ. Смотри сегодня не …, – она не успела договорить, так как резвый мальчишка уже унесся, завидев, как отец вынул из кармана что-то сверкнувшее на солнце.
– … не балуй.
...
– Пап, это твое? Дашь поиграть? – Митя уже утянул из рук Якова золотое кольцо и весело закрутил его волчком.
– Дмитрий.
– А… Отдать, да? Ладно. Ой, лошадки! Ну они же точно мне!
– Да. Держи, – Яков передал мальчугану лошадок.
– Митя, можно тебя попросить? Повертись сегодня возле мамы. Чтобы она ни минуты сегодня одна не была. Справишься?
– Запросто! – кувырнулся в воздухе призрак. – Теперь можно. А ты откуда знал, что мама меня поймает?
Штольман улыбнулся.
– Анна Викторовна кого хочешь поймает, сынок.
…
Под нажимом матери Анна переоделась и вышла из экипажа. Теперь на ней было длинное белое платье с вышитыми по низу синими цветами, плечи укрывала подаренная Штольманом кружевная накидка, на ногах ладно сидели серебряные туфельки. Тронув капли жемчужных сережек, Анна взяла в руки букет, нашла глазами Якова и замерла.
Он смотрел на нее так, будто и не было никого вокруг. Будто хотел прямо сейчас взять на руки и никогда не отпускать. Будто она была одной на целом свете.
Почувствовав, как сильно забилось сердце, Анна с трудом оторвала взгляд от Штольмана и вернулась в экипаж.
– Мамочка, тетя Липа, спасибо, – искренне сказала она дамам, и те потянулись за платочками.
– Ах, Аннушка, ты такая красивая, – прослезилась Марья Тимофеевна. – Пусть ты будешь счастлива.
– А тебе не кажется, Липочка, что наша девочка чуть поправилась? – спросила она сестру.
– Хотя ты ее давно не видела. Нет, конечно, показалось...
...
К лужайке перед храмом подъехала еще одна карета. Анна уже было шагнула встретить дядю, который почему-то опаздывал, как вдруг запнулась. Со ступенек экипажа сошла роскошно одетая дама с лисьими чертами лица.
– Анна Викторовна, – натянуто улыбнулась Нежинская.
– Вижу, у вас все в порядке. Мне Якоба всего на минуту.
Не дожидаясь приветствия, Нина Аркадьевна проскользнула мимо остолбеневшей от ее наглости Анны к кучке полицейских и окликнула:
– Господин Штольман! Вас можно поздравить?
С Нежинской сталось бы получить, что хотелось, на людях, знал Яков это выражение лица давнишней любовницы. Поэтому он кинул на Анну предупреждающий взгляд, прося не волноваться, и отошел с Ниной за стены храма.
– Как ты нас нашла?
– Якоб, тебе не идет быть таким грубым, – в глубине глаз Нины плескался страх.
– Ты же джентльмен. Помоги даме. В последний раз.
Штольман ждал ответа.
– Дядюшка твоей Анны удивительно небрежен, – призналась Нежинская. – За ним проследить – как у ребенка конфету отобрать.
– Дальше.
Нина приблизилась, коснулась перчаткой ладони Штольмана.
– Меня подозревают. Охранка решила, что это я помогла тебе бежать и, что уж вовсе глупость, что я работаю на другую контору. Они объявили за мной охоту. Боюсь, я не выживу в этой игре.
Яков повел подбородком.
«И ты, конечно, кинулась ко мне».
– Ты шантажировала Анну. Мне нечем тебе помочь.
Увидев на лице мужчины злость, Нежинская заторопилась.
– Дай контакты надежных людей в Лондоне. У тебя должны быть. Я сегодня же уезжаю, у меня никого там нет, а надо хоть где-то переждать несколько дней, а затем связаться с тобой и узнать…
– Какая чепуха, Нина. Зачем ты приехала? – Яков сунул руки в карманы.
Женщина надолго замолчала, и когда Штольман уже намеревался уйти, вымолвила:
– Я хотела увидеть тебя. В последний раз, – из глаза ее выкатилась слезинка.
Нежинская запустила руки под сюртук и прижалась к груди Штольмана.
– Нина Аркадьевна! – хлестнул голос подошедшей Анны.
Приподнявшись на цыпочках и закрыв глаза, Нина потянулась к губам Якова. Он моргнул. Взял женщину за плечи, высвобождаясь. Сделал шаг в сторону.
Истошно взвизгнув, Нежинская вдруг хлопнула себя по губам и бросила на землю что-то черное. Толстенькая озерная пиявка с обиженным видом поползла прочь. Нина продолжала визжать, отплевываясь.
Митя захихикал:
– Кочковатое болото,
Травянистый лужек! Пробиралась целоваться, Да упала в лужу!
…
– Анна Викторовна...
Коробейников был непривычно робок, и Анна ласково ему улыбнулась.
– Здравствуйте, Антон Андреевич. Очень рада вас видеть.
– Я вам там букет приготовил, – пробормотал Антон.
– Только сейчас вам, наверное, несподручно его с собой таскать, да? Я попозже, когда... Когда вы...
– Когда Анна Викторовна обвенчается, – закончил подошедший Штольман голосом, в котором звучали предупреждающие ноты.
– Ну да...
Анна потянулась к жениху и шепнула: – Яша, не рычи.
Затем она обняла Антона и поцеловала его в щеку.
– Антон Андреевич, вы всегда будете у нас желанным гостем.
Коробейников вздохнул. Под тяжелым взглядом Штольмана он все-таки набрался храбрости, чмокнул Анну в уголок губ и отступил.
– Мои поздравления. Будете в Затонске, милости просим в управление...
…
От стен храма вдруг отразился заливистый свист условного сигнала об опасности. К стоявшему невдалеке Савченко подбежал невзрачный мужчина и о чем-то коротко доложил. Полицейский кивнул. Трофимов сунул руку в карман.
Со стороны лужайки быстрым шагом появился Петр Иванович. Он торопливо кивнул Анне, подошел к Штольману и с извиняющимся видом пробормотал:
– Яков Платонович… Там… Сами взгляните.
Анна вздрогнула. Группа жандармов с известным ей хорьком во главе появилась из-за угла храма, промаршировала к ней и остановилась за несколько шагов.
– Господа! – раздался тонкий, но уверенный голос.
– Всем стоять на месте!
Секретарь убитого начальника охранки Викарчук громко заявил:
– Согласно полномочиям, данным мне Государем, я арестовываю беглого преступника Штольмана, а также госпожу Нежинскую, по обвинению в шпионаже. Взять их, – он кивнул своим жандармам.
Те вытащили револьверы и сделали шаг вперед.
Где-то сзади вскрикнула Марья Тимофеевна.
«Нет! Опять!!!» – Анна покачнулась, но Яков твердой рукой удержал ее, а затем подвинул себе за спину, закрывая от случайного выстрела.
Перед жандармами встал нахмурившийся Савченко. Семен Трофимов подошел с его правой руки, Коробейников – с левой. Трое полицейских стояли плечом к плечу, перекрыв охранке путь к Штольману. Виктор Иванович, заметив взгляд Якова, отвел дочь в сторону.
– Викарчук, не сотрясайте воздух, – процедил начальник Секретного отдела. – У вас есть письменный приказ Балясникова? Ордер на первоначальный арест? Устное распоряжение Государя насчет Штольмана?
Хорек открыл рот, но ничего не сказал.
Савченко изобразил удивление.
– Нет? Так я и думал. Проваливайте. Рапорт министру внутренних дел о ваших противоправных действиях будет у него на столе уже завтра. Нежинскую можете забирать, это ваш сотрудник.
Викарчук махнул рукой жандармам, но те, оглянувшись, поняли, что находятся в меньшинстве. С постов вокруг храма, держа руки в подозрительно оттопыренных карманах, подтянулись агенты в штатском. По ухмылкам было ясно, что все они не против поучаствовать в заварушке.
– Господа, уберите оружие, – скомандовал Михаил Иванович жандармам.
– Это храм, а не собрание заговорщиков. Полиция, сохраняем спокойствие. Охранное отделение уходит.
За неохотно удаляющимися жандармами с веселым ржанием поскакали крохотные деревянные лошадки.
...
Штольман подошел к Анне и взял ее за руку.
– Анечка, ты готова?
– Нн…наверное. Как ты можешь быть таким спокойным? Я так за тебя испугалась, ведь они могли… опять…
– Не могли, – он с нежностью сжал ее ладошку.
– В храме, когда тебя спросит священник, ты что ответишь? Или подсказать?
– Яков! – Анна возмущенно откинула его руку и горделиво отвернулась к отцу, который был готов вести ее под венец.
Спиной почувствовав улыбку Штольмана, Анна рассмеялась сама.
«Вот ведь хитрец! Отвлек меня одним вопросом. Ничего не боишься, ни кулаков, ни револьверов. Ох, Яшенька… Как я тебя люблю».
...
Когда батюшка, задубелым своим лицом больше похожий на крестьянина, надевал на палец Анны золотое мужское кольцо, оно вдруг выскользнуло из заскорузлых рук и стало падать на землю. Невеста не успела испугаться плохой приметы, как кольцо уже будто само юркнуло в медлительную ладонь священника.
– Мама, поймал! – прошептал Митя.
В голове у Анны звенело. Не слыша произносимых молитв, она вдруг поняла, кого напоминал ей маленький призрак. Саму себя в детстве – те же вихрастые пряди, правда, гораздо светлее, большие синие глаза, та же лукавая улыбка и ямочки на щеках. Мальчишка с начала обручения вихрем носился между женихом, невестой и священником, заглядывая в чашу с вином и притягивая взгляд Анны.
«Почему он считает меня мамой? А Якова – отцом? Откуда он взялся, да еще и такой способный? Может, он когда-то несправедливо лишился родителей, умер и бродит теперь, не упокоенный? И пока не найдет их… Но это же не мы с Яковом…»
– Мам, – сказал мальчуган, дернув за платье.
Анна очнулась. Священник глядел на нее с тревогой – похоже, он спрашивал что-то не в первый раз.
Яков же смотрел на невесту с той мягкой улыбкой, от которой у Анны подгибались колени.
Она промолвила: – Я согласна.
Батюшка поперхнулся, а улыбка Штольмана стала шире.
– Кольца, – произнес он одними губами, взяв Анну за руку.
Залившись краской, Анна с колотящимся сердцем смотрела, как Яков нежно надевает ей серебряное кольцо, а затем приняла теплую ладонь и надела мужу золотое.
«Муж…» – Анна взглянула на Штольмана.
Он едва заметно кивнул, согревая ее прохладные от волнения пальцы. Она уж и не могла припомнить, сколько раз за два года их общения Яков держал ее вот так за пальчики и подносил ладонь к губам, но сейчас…
«Ты моя» – говорили его глаза.
«Я твой» – обещали они.
«Навсегда».
...
Чин венчания длился долго, и в конце Анна от спертого воздуха ощутила, как кружится голова. Проходя вкруг аналоя, Анна сильно оперлась на руку Штольмана, он взглянул на нее с молчаливым вопросом, пробормотал еле слышно: – Митя, венец.
Мальчишка приподнял тяжелый венец над фатой, но Анна качнула головой.
– Нельзя.
Прикладываясь к образам, Яков уже почти держал жену на себе и от царских врат тут же отвел на церковную скамью.
– Анечка… – он присел перед ней на колено.
– Плохо?
Улыбнувшись, Анна прошептала: – Хорошо. Сейчас... Голова что-то закружилась…
– Пойдем на воздух, – Штольман подхватил ее на руки.
Двери портала открылись будто сами собой.
Яков ступил на мраморное крыльцо.
По-летнему теплый южный ветер поднял в воздух фату невесты, закрыв на мгновение лицо Штольмана, и Анна, потянувшись к заколкам, вытащила их. Легкая ткань, словно расправив крылья, полетела куда-то к заливу. Выдавали веселые трели жаворонки, пощелкивали и смеялись скворцы. Падали с берез сережки, дрожали на ветру серебристые осины, одуряюще пахла цветущая на лужайке сирень.
Ничего этого Анна не замечала. Штольман спускался по ступеням, держа её на руках, а она, не отрываясь, смотрела на возлюбленного, ставшего ей мужем.
====== Часть 34. Сны и реальность ======
На лужайке молодых окружили, зацеловали, заговорили родственники и гости с поздравлениями, а затем пошептавшийся о чем-то с братом Виктор Иванович вдруг громко объявил:
– К шести пожалуйте все на Малую Конюшенную!
Петр Миронов покосился на Штольмана.
– ЯкПлатоныч, ведь уже можно? Охранка не сунется? Мы с Марьей Тимофеевной, – Петр тяжко вздохнул, – все организуем.
Яков кивнул. Его больше волновало состояние Анны, чем свадебный стол, который решили устроить Мироновы.
– Анечка, ты устала, – Штольман так и не выпускал жену из объятий. – Тебе поесть надо и отдохнуть. Поспишь немного, хорошо?
Она покачала головой.
– Это позже.
Анна притянула его за шею и прошептала, чего она сейчас хочет. На лице его появилось стоическое выражение.
– Конечно, милая. Все, что угодно.
...
Пока вернувшаяся с Петром кухарка громко спорила с Марьей Тимофеевной о блюдах к свадебному ужину, Анна потянула мужа за собой.
– Поможешь? Совсем немного?
Он кивнул. В роскошной ванной комнате Анна присела на пуфик и нагнулась к занемевшим ступням. Сняв сюртук и небрежно кинув его на вешалку, Яков опустился на колено.
– Позволь…
Он стащил кожаные ремешки туфелек, огладил ладонями стопы.
Анна повздыхала от удовольствия, глядя на своего рыцаря, но тут же спохватилась.
– Пожалуйста, помоги мне снять платье и иди. Я недолго. Тут прекрасный душ, я сама справлюсь.
Она помнила, что Штольман, вычитав в медицинской статье про первую беременность, решил ждать несколько недель, и не собиралась его провоцировать.
«Ну разве что самую капельку», – на лице Анны появилось лукавое выражение.
Яков помог ей подняться, прижал к себе. Вдыхая чудесный аромат распущенных волос, он наощупь расстегивал крючки на платье, а телом чувствовал теплое дыхание, высокую грудь, нежные руки, пробирающиеся под рубашку. Когда крючки закончились, Штольман всерьез подумывал, чтобы уйти прямо сейчас. Еще серьезнее он думал над тем, чтобы остаться и дать себе волю.
Анна сняла платье и кружевную нижнюю рубашку и, оставшись в белых чулочках с подвязками и кружевных же панталонах, потянулась развязать ленточки.
Выпалив “Буду снаружи”, Штольман тут же ретировался. Закрыв дверь ванной, он прислонился к стене. С улицы доносились крики извозчиков, в дальних комнатах звенели кастрюлями и носили мебель. Штольман стукнулся затылком о стену, дернул вдруг ставшую тесной бабочку. Перед глазами у него стояли кружева и полоска кожи чуть выше подвязок.
«Какой же я идиот», – внезапно возникла отчетливая мысль, и Яков негромко окликнул:
– Митя, ты где?
– Туточки, – пробормотал мальчишка, выглядывая из-за угла и не понимая настроения отца.
– Побудь у входа в дом. Если кто-то из гостей покажется подозрительным, тут же скажи, только не входи.
– Да! – гордый поручением, маленький призрак взвизгнул и умчался через окно.
Яков вошел в ванную и запер за собой дверь.
…
Анна повернула голову, взглянув через плечо, и у Штольмана захватило дух. Обнаженная женщина перед ним была так прекрасна, что казалась неземным ангелом, образ которого так и не смогли передать все живописцы мира. Яков и прикоснуться вдруг забоялся, чтобы не потревожить эту красоту. Но Анна улыбнулась, и при взмахе ее ресниц мигом улетучились мысли о высоком, оставив лишь желание быть рядом.
Он быстро разделся до нижнего белья, чтобы не смущать своего ангела, босиком подошел к жене, провел её по каменному полу к стойке душа, подкрутил рожки. Анна запрокинула голову, подставив лицо под теплые струи, и тут же ощутила на губах влагу глубокого поцелуя.
Штольман ласкал ее так, будто держал в руках самое ценное, что встречал в своей жизни – да так оно и было. Его широкие ладони скользили за водой по изгибам плеч и спины, по хрупким выступающим позвонкам, по полной, будто созданной для него груди. На темно-розовых вершинках он задержался, вбирая их ртом и слушая тихие вздохи любимой. Руки его обхватили упругую попку. Яков закрыл глаза. Слишком сильно было стремление нарушить то, что сам себе обещал, слишком сильная жажда владела им, здесь, в дюйме от желанной глубины. Он сглотнул.
Руками и губами он видел жену ничуть не хуже, и ощущение скользкой, влажной, чистейшей уже кожи только усиливало растущее в нем напряжение. Тело Анны стало подрагивать под его пальцами, будто желая большего. Она прижалась бедром, и Штольман шумно втянул воздух сквозь сжатые зубы.
Яков сделал полшага назад. Опустился на колени. Удерживая жену за талию, провел дорожку из поцелуев по животу, ласково пробрался пальцами в темную поросль. И, найдя восхитительную, ускользающую жемчужину, провел по ней языком.
Анна вскрикнула. Муж у ее ног, от сладости лона едва удерживаясь на краю, сильными и ровными ударами языка мучал и томил, давал и брал, возводя к небесным вершинам, пока Анна не забилась в его руках, не запрокинула шею в экстазе, не прошептала его имя, держась за широкие плечи и даря счастье, о котором он так долго мечтал вдали от нее.
Он поднялся с пола. Анна встретила пылающий темнотой взгляд и, не сознавая, что творит сейчас с мужем, обвела языком губы. Слизнула струйки воды с его груди. Провела ладонью по мокрой ткани, сжала, удивляясь. С глухим рычанием он притянул ее бедра, не оставив между телами ни дюйма, попытался остановить неукротимое движение вперед, но нежная ладонь не знала пощады, и он с коротким стоном вжал себя в мягкое тело, зная, что и целого века будет мало, чтобы перестать свою Анну желать. Жаждать. Любить.
…
Уже одетый Штольман осторожно, едва касаясь зубьями, расчесывал спутанные влажные волосы Анны и улыбался, глядя в зеркало на её счастливое лицо.
– Яшенька, – шепнула она, не желая даже голосом разрушать поселившуюся в ней томность.
– Мне так понравилось. Так чудесно… Спасибо.
Он покачал головой.
– Не говори так, Аня, это я должен тебя благодарить.
Склонившись поцеловать жену, он вдруг ощутил ее любопытные пальчики на своей талии и ниже, и понял, что вновь наливается силой.
– Ох, милая. Прошу, остановись.
– Да? Хорошо, – Анна чинно сложила руки на коленях, но Штольману это не помогло, потому что взгляд ее не отрывался от застежки брюк.
– А ты вот так выйдешь к родителям?
– Халат сверху надену, – буркнул муж.
Анна вдруг прыснула, как девчонка, чем крайне напомнила Штольману одного смешливого призрака. Она прикрывала рот ладошкой, отворачивалась, но никак не могла остановиться и вновь хихикала, представляя Якова в халате за свадебным столом.
– Дождетесь, Анна Викторовна, – проворчал он. – Пригасите-ка глазки. А то не посмотрю, что гости собираются, отнесу в постель и…
Ему пришлось заткнуть свои фантазии, потому что жена вдруг вскочила и зацеловала его в губы, в глаза, во влажные вихры, шепча:
– Яша, как же я тебя люблю…
…
Девушка лет двадцати в крестьянской одежде укачала младенца и положила его в богато убранную колыбель. Кроха со следами молока на ротике быстро заснул, и девушка устало вздохнула, но тут на матрасе, лежавшем на полу рядом, вдруг заворочался малыш постарше.
Дверь тихо приотворилась, и пожилая женщина прошептала: – Аленка! Беги на реку, я из окна видела, барчуки опять на лед пошли! Не иначе как дура гувернантка их раньше отпустила. Я присмотрю за маленьким, но мне еще и кухарить надо.
Охнув, девушка по имени Алена вскочила с пола и быстро оделась. Взглянула на беспокойного малыша на матрасике, завязала поверх своего худого пальтишка большой серый платок, ловко умостила туда ребенка.
– Нельзя тебя оставлять, Трошенька, – прошептала она, заматывая мальчишечку теплым платком поверх. – Ты же, сыночка, ревешь, как оглашенный, кроху разбудишь и мне от барыни взбучка будет. Скажет, что кормилиц в деревне много, да еще и выгонит…
– Одно название, что гувернантка, – бормотала она, пробегая по господскому дому. – Знает же, дуреха, что после занятий их надо мне передать. Торопилась небось к хахалю своему с конюшни…
Мальчишки стояли над полыньей в белесоватом уже льду и хихикали. Старший из них тронул воду валенком и предложил:
– Олеха, да там рыбок полно! Давай завтра на рыбалку?
– Ну как мы сами пойдем? У нас и нет ничего, – возразил младший.
– А мы дядю Прошу попросим. Он завсегда нам помогает!
Глупые дети не замечали, как потрескивает вокруг весенний лед, как бежит меж ними и берегом тоненькая молния разлома. Как плывут льдины посреди быстро вскрывшейся реки.
– Быстро на берег! – завидев детей на льду, закричал шедший по берегу мужчина с ружьем.
– Алена, не ходи туда! Я сам!
Но видно было, что мужчине бежать еще далеко и он может не успеть. Девушка потуже подтянула концы платка, прыгнула на лед, пробежала до трещины и протянула руку.
– Хватайся, Олежка! Глеб, прыгай!
Но младший в страхе отступил, и Алена, перейдя на льдину, крепко взяла его за вязаную рукавичку.
– Пойдем, мои хороший, нельзя медлить.
Девушка сделала вперед шаг, другой. Вдруг лед угрожающе заскрипел, закряхтел, заохал с противным скрежетом. Трещина быстро расширилась. Старший мальчик, промедлив, наконец решился прыгать, но расстояние уже было слишком велико. Он ухнул в ледяную воду и попытался зацепиться за крошащийся лед. С того края сноровисто подполз мужчина и, как палку, протянул перед собой ружье. Лед затрещал и вздыбился. И мужчина, и мальчик ушли под воду.
Алена, не веря, прижала руку ко рту.
– Прохор! – отчаянно закричала она, всматриваясь в воду.
Ледяная вода внезапно вспенилась, и на льдину с девушкой выполз мальчик, подталкиваемый сильной рукой. Больше из воды никто не выбрался.
Девушка и дети с ужасом смотрели, как льдину заливает все больше и больше. Они стояли уже на самой середине серого пятачка, который тонул, не способный удержать четверых.
Быстро развязав платок, Алена поцеловала в лобик ребенка, прошептала: «Трошенька, я люблю тебя», и вручила сверток дрожавшему от холода старшему из братьев.
– Обнимитесь, мальчики. Закройте глаза. Глебушка, держи Троша крепко и расскажи малышам сказку про Снегурочку, что мы с тобой читали. Когда закончишь, можно глазки открывать, и тогда случится чудо, – Алена улыбнулась, изо всех сил удерживая слезы.
Затем она взглянула на излом реки вдалеке, где толпились люди.
– Даст бог, вынесет вас, – перекрестившись, прошептала она еле слышно.
Когда старший барчук заиндевевшими губами произнес: – Прыгнула Снегурочка над огнем и вдруг растаяла, – младший тут же открыл глазки.
– Глеб, а где Алена? – растерянно спросил он.
…
Анна всхлипнула во сне, по щекам ее поползли слезы, и читавший рядом книгу Штольман бережно стер их платком.
– Что, Анечка?
Она не отвечала. Сон её внезапно сменился, и Анна задышала чаще.
…
– Мальчик не наш, мы его взяли после гибели родителей, но моя жена, она, знаете… – степенный мужчина в годах удерживал меж коленей карапуза лет полутора от роду.
– У нас странное началось… Ложки падали. Свечки гасли. Вот супружница моя и сказала, ты как хочешь, но этого ребенка я боюсь.
Заведующий приютом вгляделся в малыша.
– Боится вот этого? Да он у вас только ходить научился!
Гыкнув, мальчишечка выдрался из колен мужчины и деловито, вразвалочку пошел вперед. Добрался до красивых ботинок заведующего, шлепнулся рядом с ними оземь, сунул шнурок в рот и заливисто захихикал.
– Милейший, ну не можем мы его больше держать… Супруга говорит, если в приюте не возьмут, отдай цыганам. Мне самому жаль неимоверно, и родители его наших деток спасли, а сами… Но войдите в мое положение. Не могу я с ним домой вернуться, жена же…
Мужчина вытащил из кармана пачку ассигнаций и вручил служащему.
– Разумеется, – мигом оценил тот размер помощи.
– Как его зовут? Или по вам записать?
– Митрофан. Зимины они были, но не осталось уж никого, только вот он. Прощай, Трош, – мужчина вздохнул.
– Не поминай лихом.
…
Анна вскинулась с постели.
– Митрофан! – произнесла она.
Маленький призрак свесил голову со шкафа.
– А?
– Ты Зимин?
– Ой. Да я забыл уже… Вроде был когда-то. А что?
Утерев следы слез, Анна повернулась к мужу.
– Яша, у нас в роду такие были, мне бабушка говорила. В Сибири где-то, но она сказала, что едва их знала, через тетку свою. А потом больше и весточек никто не получал.
– Этот Митрофан… то есть Митя, – поправилась она, глядя на лукавую мордашку юного призрака.
– Он…
– Тебе родственник, – понял Штольман.
– Да. И кажется, мне надо… Нам надо…
Мальчишка замер в ожидании. На личике его была такая надежда, что Анна быстро подобрала слова.
– Давай он наш будет. Общий. Как будто… сын.
– Да его уж и палками не отгонишь, – улыбнулся Яков.
– Конечно, милая.
Он поманил малыша ладонью и строго сказал:
– Митя, не балуй с мамой. А то попрошу уши твои призрачные найти и оборвать. Ты понял?
– Ха! – восторженно согласился призрак, вихрем пронесся между родителями и заорал:
– Одна звездочка сияет
В небосклоне, в высоте! Одна девушка мечтает Обо мне, о сироте!
И где-то вдалеке улыбнулась бабушка Ангелина.
P.S.
Мальчишка все утро ходил за Анной, как привязанный, и она, отвлекшись от выписки из медицинского журнала, спросила:
– В чем дело, сынок? Папа с собой не взял? Бывает, он к важным людям поехал, потерпи.
– Не…
– Митя, выкладывай, – Анна с тревогой взглянула на маленького призрака.
Он уселся к ней на колени и спросил:
– А вот если я исчезну… Ты будешь по мне скучать? А папа? Будет?
– Ты куда собрался-то? – Анна настолько привыкла к малышу, что и не представляла жизни без него.
Поколебавшись, Митя дотронулся ладошкой до круглого маминого живота.
– Ну вот же.
– О...
Невозможная мысль ворвалась в сознание Анны и едва не оглушила, но видение поклонившихся в ноги Алены и ее мужа Прохора расставило все по местам.
– Митенька… – Анна даже зажмурилась от невероятности грядущего.
– Ты – по-настоящему наш? Не только как призрак? Ты – Дима?
Мальчишка широко улыбнулся.
– А ты думала, я игрушечный?
P.P.S.
Через полгода после рождения юного Штольмана Яков с улыбкой наблюдал за упрямыми попытками малыша проползти по кровати.
– Сюда, Дмитрий, – он поманил мальчика пальцами.
– Давай, сынок. У тебя получится.
Ребенок внимательно взглянул на отца голубыми глазками, фыркнул сквозь сложенные губы. До отца было еще полкроватки, и малыш, толкнувшись коленками, продвинулся на дюйм. А Яков внезапно ощутил, как за пальцы его схватилась крошечная рука.
– Неспортивно, Дмитрий Яковлевич, – засмеялся Штольман.
– Ловкий ты мой. Иди сюда, – он схватил малыша в объятия и звонко расцеловал.
– Пойдем к маме, покажешь свои таланты. Она тоже по тебе соскучилась.
