Текст книги "Сон на пятницу (СИ)"

Автор книги: tarpusha

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

«Плыл!» – Анна опустила руку в Неву. «Боже, какая холодная!»

Девушка положила ладонь на лоб Штольмана и закусила губу.

– У него лихорадка! Семен Сергеич, спасибо вам. Куда вы его везете?

С моста, заливисто свистнув, сошел по лесенке Петр Иванович, неся в руке зонты. Семен на всякий случай оттолкнулся веслом от понтона.

– Вы этого человека знаете?

– Да, это мой дядя. Можно ему с нами?

Трофимов сперва покачал головой: – Нет, потонем, – а затем обнаружил, что в лодке на одного пассажира стало меньше.

– Ох, да парень же сбежал! Хорошо, тогда можно.

Он помог запрыгнуть в лодку Миронову, обменялся приветствиями и сказал:

– На Гутуевском я снял крохотную квартиру с отдельным входом. Бедненько, но чистенько, и никто чужой не зайдет. Платонычу нынче чужих категорически нельзя принимать.

…

Майская ночь развела тучи над городом, показав серп новой луны. По спокойной, широкой Неве плыла плоскодонка, едва не черпавшая воду бортами. Нос лодки укрывали два зонта, один из которых был немыслимо жизнерадостной окраски. Они защищали от притихшего дождя мужчину, лежавшего бездвижно, и склонившуюся над ним женщину.

– Яшенька, – шептала Анна, – я тебя выхожу. Ты только не умирай, пожалуйста.

Не открывая глаз, Штольман выдавил: – Полно, Аня. Ничего страшного, – и надолго замолчал. Его бросало то в жар, то в холод. Справившись со слабостью, он на ощупь нашел ладонь любимой, поднес к спекшимся губам и поцеловал.

– Немедленно венчаться. А то еще что-нибудь случится...

====== Часть 31. Исцеление ======

Обтерев влажным платком горячий лоб и висок Штольмана, спавшего на кровати лицом к стене, Анна вдруг вздрогнула. У двери возник согбенный силуэт нестарого еще человека в хорошей одежде. Дух мужчины подплыл ближе и с грустью взглянул на девушку.

– Что вы хотите, почтенный? – тихо спросила она.

Мужчина оборотился, и девушка беззвучно ахнула, прикрыв рот рукой. Из спины в области левой лопатки торчал длинный нож, вся спина ниже была залита кровью. Показав смертельное ранение, дух поманил Анну рукой и выплыл в закрытую дверь.

Анна встала с постели. Сделала шаг к двери.

Не поворачиваясь, Штольман вытянул руку назад.

– Аня.

– Да, Яков? Воды?

Девушка села на край кровати, и тут же запястье ее было схвачено жаркой ладонью, причем так сильно, что и не вырваться.

– Куда ты? – Штольман развернулся к Анне.

Открыв рот, она замерла. Взгляд у Якова был полицейским – пристальным, проникающим в душу, будто он и не метался в лихорадке несколько минут назад. Девушка поняла, что обмануть любимого у нее не получится, да и не хотела она пытаться.

– Там… дух один…

Он отпустил ее запястье, откинулся на спину, молча уставившись в потолок.

«Уйти? Вот сейчас, когда Яков не может пойти со мной? Чтобы он мучился от беспокойства?»

Анна вздохнула.

– Не пойду. Ну его.

Яков притянул ее к своему горячему телу, поцеловал и слабо улыбнулся.

– Спасибо, Анечка, – он в изнеможении вновь откинулся на подушку.

– Может, я и не зря сделал тебе предложение.

Он засмеялся, когда Анна попыталась стукнуть его подушкой: – Прости, не так сказал. Я зря сделал...

Хохоча, Анна забралась на кровать коленками, склонилась над его лицом и угрожающе произнесла, держа палец на его подбородке: – Яков Штольман, повторяй за мной! Я зря…

Он послушно повторил.

– Не сделал. Этого. Раньше!

Штольман потянул Анну к себе, приглашая лечь рядом.

– Милая, я не мог. Когда… – он зашелся в приступе кашля и отвернулся к стене.

– Потом, потом, Яша, – заволновалась Анна, видя, что ему действительно тяжело говорить.

– Выпей воды и поспи еще.

– Не уходи, – пробормотал он.

– Конечно. Не волнуйся, я с тобой полежу, устала, – она поправила на нем одеяло, вновь обтерла взмокший лоб.

«Куда я от тебя уйду, счастье мое. Прости, чуть не заставила вспоминать тебя все это. Не мог и не мог, после расскажешь, если захочешь».

…

Штольман оказался кошмарным пациентом. Проспав почти сутки, он все еще страдал от приступов жара и не отпускал Анну от себя ни на минуту, а когда она выходила в крохотную уборную, тотчас поворачивался на кровати, чтобы видеть скособоченную дверь.

– Яша, я в лавку, это ненадолго, – уговаривала Анна слабого от лихорадки мужчину, когда он держал ее за руку.

– Дядя неизвестно, когда придет, а я тебе лимонад хочу сделать.

– Нет. Там может быть кто угодно. Охранка, бандиты, пьяные матросы. Какой-нибудь хлыщ к тебе прицепится. Будь в доме. Мне ничего не надо.

Анна тихо вздохнула.

– А мне еще хочется мандаринов… Ну хорошо.

Один раз она все-таки вышла в аптеку, когда кончилась ивовая кора, которую заваривали для снятия жара. По возвращении Анна открыла дверь и тут же столкнулась со смертельно бледным Штольманом в форменных жандармских брюках и мятой рубашке.

– Яков! Боже, ложись, пожалуйста! – она подставила ему плечо и довела до постели.

– Я же предупредила, что быстро. Аптека тут за углом, за фруктами я не пошла. Ты что, собирался меня искать?

Яков рухнул на кровать.

– Да.

Всплеснув руками, Анна села рядом и погладила его по щеке. У него были такие больные глаза, что она сбросила туфли, легла рядом и крепко обняла.

– Яша, я здесь. Все в порядке.

Он ничего не сказал. Лишь накрыл тяжелой рукой, притиснул к себе и так заснул, не отпуская. Через несколько минут Анна бережно сняла его руку с себя. Осторожно, не разбудив, соскользнула с постели. Тихонько растопила самовар. Вскипятила воду, заварила целебный отвар. И вдруг услышала с постели тихие, невнятные слова, которые Яков бормотал в горячечном бреду.

– Анечка… Мне все кажется, что ты выйдешь и больше не вернешься. Что случится что-то еще. Похитит тебя кто-то. Заберет от меня... Что меня ушлют. Я так много времени потерял. Так долго ждал… а теперь поздно… не получится. Не уходи… я не смогу… еще раз… без тебя.

Анна ощутила, как по щекам текут слезы.

«Ох, Яшенька. А ведь и слова не скажешь, когда выздоровеешь, рыцарь мой молчаливый».

Она решилась.

Когда ближе к вечеру к ним пришел Петр Иванович, Анна, стоя на пороге так, чтобы ее видел Штольман, пошепталась о чем-то с дядей и несколько раз утвердительно кивнула головой.

…

Утром Анна еще раз поговорила на крыльце с зашедшим Мироновым и, обрадованная, вернулась к Якову. Он чувствовал себя уже лучше и расспросил её об истории с письмом. На длинный рассказ качнул головой.

– Вот же... С охранкой разберемся чуть позже, а Нежинской, Аня, ты ничего не должна. Она приходила ко мне, говорила, что скоро меня освободят, но с ней связываться себе дороже.

– А чего она хотела взамен?

«Меня», – вспомнил Яков страстный поцелуй Нежинской, но сказал: – Да как обычно. Намекала на что-то, но мне было не до нее. А вот объясните мне, Анна Викторовна, у кого это «тяжелый характер»?

Анна хихикнула.

– Это из письма? А разве не так? Я не могла ничего другого придумать, почему я тебе отказываю.

– Ну-ну. И больше ничего?

Припомнив «телеграмму от Клюева, где он просил моей руки», Анна взглянула на Якова и решила не затрагивать болезненную тему.

– Дождетесь у меня, Анна Викторовна. Он, видите ли, обещает ничему не препятствовать, – бурчал Штольман, – надо же такое придумать. Идите-ка сюда.

– Яша, все! А то я тебе сейчас Нину припомню! – девушка отвернулась, отпихивая настойчивые руки.

– И вообще – будешь старое вспоминать, пойдешь послезавтра венчаться в форме жандарма!

Штольман опешил.

– Когда я пойду венчаться?

– Ты хотел поскорее? Ну вот, Петр Иванович обо всем договорился.

– А ты когда пойдешь?

Смеясь, он поймал ее грозный кулачок и прижал к губам.

– Милая моя, спасибо. Прости, что вовлек тебя в эти грязные игры. Я переведусь на службу поспокойнее, уже согласовал это в департаменте. Не буду далеко ездить по делам. А пока я вообще в отпуске. Посиди со мной.

…

Когда Анна в очередной раз убежала в уборную, через приоткрытую форточку в комнату влетел апельсин и приземлился на стол. Таким же макаром на столе появился лимон и еще пара мелких фруктов.

– Пап! – заговорщицким шепотом сказал призрак. – Скажи, тут есть мандарин? Я их не видел раньше, только лимоны.

Яков потер подбородок.

– Вот этот – мандарин, большой – апельсин. Митя, деньги отнеси туда, где фрукты взял. Держи, – он положил на стол монеты.

– В другой раз сперва плати, потом бери. Ты понял?

– Ну да…

– И сынок, что за парижские тайны мы с тобой развели, почему про тебя маме нельзя знать? Ты все равно скоро попадешься.

Маленький призрак мотнул головой. – Не-а. Я ловкий.

Вернувшаяся в комнату Анна обрадованно захлопала в ладоши.

– Яша, мандарин! Откуда ты его взял? Ой, прямо сейчас съем, спасибо большое!

– Парнишке одному спасибо, через окно кинул. Очень ловкий ребенок, – Яков увидел за окном ухмылявшуюся мордашку Мити и улыбнулся сам.

– Но очень самоуверенный.

…

– Ой! – с нервным вскриком уронила ложку в суп Мария Тимофеевна, и Анна оглянулась.

В столовую ворвался курчавый мальчуган, лицо которого, прикрывая глаз, пересекала черная пиратская повязка. Мальчик подскочил к столу и закричал:

– Р-руки вверх! Вы ар-рестованы! Сознавайтесь, кто из вас украл карту сокр-р-ровищ! Вам она все равно не поможет, несчастные, она зашифр-р-рована!

Короткоствольный револьвер кругом ходил в его худенькой руке, по очереди нацеливаясь на взрослых.

– Димочка! Ну нельзя же так! – мать Анны одновременно держалась рукой за сердце и пыталась вытереть капли с пиджака мужа.

Адвокат Миронов, разглядев револьвер, изменился в лице: – Яков Платоныч, это настоящий «бульдог»? Не игрушка?

– Опусти оружие, Дмитрий Яковлевич. Пойдем-ка. Поговорим… – Штольман встал из-за стола, подошел к разом присмиревшему сыну и взял его за руку.

Когда мужчина и мальчик скрылись в коридоре, Марья Тимофеевна робко спросила:

– Анюта, а Яков Платонович Димочку … физически наказывает? Ты не запрещаешь? Он ведь совсем еще малыш…

– Нет, что ты, он его и пальцем не тронет, – заверила Анна, но и сама перепугалась, уж больно рассерженным выглядел Штольман.

Сидя как на иголках, она пару минут выслушивала наставления матери по поводу воспитания внука, и наконец, не выдержав, побежала в детскую. Увидев лежавшего на полу мальчика, она охнула и прижала руку ко рту.

В следующую секунду Дима отжался от пола и хихикнул.

– Пап, а бабушка от супа отмоется? Это четыре было.

Он встал на коленки, почистил ершиком и тряпкой с маслом лежащий рядом револьвер, вновь отжался, вновь почистил.

– Ну вот, пять раз уже. Я быстрый?

– Не очень. Но лучше, чем в прошлый раз, – Штольман захлопнул брегет. – Иди извинись перед мамой и бабушкой. Еще раз возьмешь мой револьвер без спросу, Дмитрий…

– Я понял… – повесил голову малыш.

– Ты не возьмешь меня в тир. Я больше не буду!

Пробежав мимо Анны, мальчишка остановился, взял ее за руку, улыбнулся неотразимой отцовской улыбкой и сказал:

– Мамочка, прости, пожалуйста, что напугал. А суп еще остался? – и убежал.

Яков сунул оружие в карман.

– Надо сейф в доме поставить. Ты что такая бледная, Аня? Не волнуйся, он знает, что с патронами играть нельзя. Револьвер был не заряжен.

– Пойдем, милая. У меня к тебе предложение.

Ощутив, как загорелись щеки, Анна сделала шаг назад.

– У нас же гости…

– Вот с ними наш сын и пообедает, – в глазах Штольмана было обещание. Он подошел ближе, прижал ее всем телом к стене, коснулся губами ушка.

– Пойдем. Я соскучился.

…

Анна проснулась с ощущением счастья. Засыпать и просыпаться рядом с Яковом даже здесь, в крохотной комнатке бедного портового квартала, было для нее новым, восхитительным удовольствием, и она каждое утро долго всматривалась в любимого, благодаря за него судьбу.

Сейчас Штольман, опираясь на локоть, легко и невесомо целовал ее в нежную щеку. Увидев, что Анна проснулась, Яков прошептал «доброе утро» и скользнул губами к приоткрытому рту. Распробовал сладкие уста. Медленно провел рукой по груди, задержавшись на упругих полушариях, обхватил раскрытой ладонью попку и со стоном вжался лицом в подушку.

«Убери руку. Убери. Не удержишься же», – говорил себе Штольман, но ничего не выходило. Рука его будто сама по себе скользила по бедру девушки, и Анна тихо вздыхала, прижимаясь.

– Яша, ты выздоровел, – улыбнулась она, когда рука забралась под нижнюю рубашку.

– Хм. Похоже, что так, – он усилием воли прервал ласки, сел на постели, спустил ноги с кровати.

– Здесь есть, чем побриться и позавтракать?

Это был уже их третий день в квартирке на Гутуевском острове. В первую же ночь Петр Иванович забрал из своего дома документы и деньги и теперь жил неподалеку. Вместе с ним переехала кухарка – пожилая женщина так вкусно стряпала, что большую часть еды, приготовленную на четверых, поглощал сам Миронов. Два раза приходил Семен Трофимов, оба – без особых новостей, кроме тех, что охранка обложила дом на Малой Конюшенной и подходы к департаменту полиции, где уже несколько раз случались стычки с раздраженными полицейскими.

Нарезая Якову пирог от кухарки дядюшки, Анна вдруг глухо вскрикнула и побледнела.

– Что? – вскинулся Штольман.

Она попятилась, глубоко и тяжело дыша. Яков подошел, встал за спиной, обнял и крепко прижал к себе.

– Аня, что случилось? Кто там?

– Балясников. Начальник охранки.

====== Часть 32. Бабочка ======

Грузная фигура начальника охранки двинулась к Анне. Девушка взвизгнула, и Яков повернул ее к себе.

– Анечка, не смотри. Он постоит и уйдет.

Штольман не знал, как ведут себя призраки, но позволять какому-то духу пугать любимую он не собирался.

– Госпожа Миронова! – даже после смерти Балясников не потерял начальственной важности.

Уткнувшись лицом в грудь Штольмана, Анна не хотела ничего слышать. Но надежные объятия успокоили ее, и она прошептала: – Подержишь меня еще? Мне так легче.

– Конечно.

Девушка сжала губы и развернулась. Встретилась с тяжелым взглядом Балясникова, разглядела обширное пятно крови на толстом животе.

– Что вам угодно?

Пожевав мясистыми губами, бывший руководитель Охранной службы сообщил, что его застрелили на пути в Беловежье. Стрелявшего он почти не видел, хорошо запомнил только выстрел и боль от ранения. Истекая кровью, он позвал своих жандармов, но те никого не нашли, хотя перекрыли все железнодорожные пути и дороги из Великого Новгорода, на вокзале которого произошло убийство. Рассказав еще некоторые детали, начальник охранки привычным жестом крутанул седые усы.

– Буду признателен, госпожа Миронова, если вы найдете преступника.

Анна сперва даже слов не могла подобрать от возмущения, но затем высказала, что думала: – Вы в своем уме, господин Балясников? Вы меня обманули. Шантажом заставили служить на Охранку, обрекли Штольмана на заточение, хотя он ни в чем не виноват. Просто ради вашей прихоти! А теперь – вы будете признательны?

– Но, как я слышал, вы цените справедливость. Меня не казнили по приговору суда, а убили подло, злобно, из-за угла. Может, этот убийца продолжит свое кровавое дело и пострадают другие люди, более симпатичные вам, чем я. И тогда вы пожалеете, что не нашли его раньше.

Штольман по выражению лица девушки увидел, что она колеблется, и решил вмешаться.

– Аня, я понял, он тебя забалтывает. Балясников всегда был известен своей демагогией. Чего он хочет?

– Найти своего убийцу.

– Детали сообщил?

Анна пересказала услышанное.

– Еще говорит, что пулю из него вытащили револьверную, от Смит-Вессона. Стрелявший вроде как худ и молод, но он не успел рассмотреть. Больше ничего сказать не может. Яков, я не хочу ему помогать, но вдруг он прав, и преступник будет убивать еще?

Штольман покачал головой.

– Просто скажи этому беспардонному господину “нет”. Ты ничем ему не обязана, и как я понял, скорее наоборот. И я тебе еще кое-что скажу, не при нем.

– Я не могу заняться вашим делом, – отказала Анна духу, и тот, исчезая, гневно пообещал все кары небесные.

– Ушел?

– Да… – Анна прижалась к Штольману, зарылась лицом в его рубашку, вжалась в теплые объятия. – Спасибо.

– Всегда рад помочь. Я знаю убийцу Балясникова – это мальчишка Аристархов. Помнишь такого, с мумией из Затонска?

Анна удивленно кивнула, и Яков пересказал встречу с бывшим студентом в Петропавловской крепости, представив свой побег как простую операцию с большой долей везения.

– Аристархов еще в лодке стащил у меня заряженный револьвер. И форма ему помогла, поэтому на вокзале смог скрыться от жандармов. Но Бог ему судья, пусть охранка ловит, я и пальцем не пошевелю.

...

После полудня Штольман, уговорив Анну остаться под присмотром Трофимова, уехал в город по собственным делам и вернулся к домику в портовом районе, когда уже смеркалось. Он обменялся парой фраз с Семеном, поблагодарил за помощь, вошел в дом.

– Анна, все в порядке?

Сняв темно-синий сюртук с двумя рядами пуговиц, на воротнике которого красовались простые петлицы с двумя полосками и эмблемой министерства внутренних дел, Яков повесил его на гвоздь.

– Да, все хорошо. Тебя долго не было, – Анна провела пальцами по петлицам.

– Это же как у Николая Васильевича! А в Затонске ты ходил чуть ли не секретарем…

Штольман хмыкнул.

– Не хотел смущать господина Трегубова. Вот нашел тебе в лавке на Невском. Подойдет?

Он набросил на плечи невесты бело-голубую кружевную накидку. Отошел на шаг, чтобы полюбоваться. В светло-сером платье, взятом по предложению Петра Ивановича еще из гардероба Зизи, и с кружевом поверх Анна выглядела королевой.

– Спасибо! Туфельки только обычные. Я как замарашка рядом с вами буду, Яков Платонович.

Яков положил ладони на ее талию и притянул к себе, задыхаясь от невозможности подобрать слова. Коснулся губами собранных волос, вдохнул сиреневый аромат.

– Ты… – он откашлялся.

– Ты в чем угодно иди, Аня. Только будь со мной.

Он поцеловал девушку в шею, помедлил и с трудом оторвался от любимой.

«Рано», – уговаривал он себя. «Подождешь, Штольман. Нельзя».

Подивившись странному выражению лица Якова, на котором читалось желание схватить ее и опрокинуть на кровать и одновременно оказаться отсюда подальше, Анна попросила:

– Яша, я хотела бы вымыться перед завтрашним днем. Ты мог бы, пожалуйста, принести воды?

– Да, конечно.

Она улыбнулась, когда Штольман мгновенно схватил пустое ведро и исчез в дверях.

«Коллежский советник, надо же. А невесты боится, как огня. Хорошо, Яков Платонович, как пожелаете…»

Растопив печурку на кухне, Анна поставила на нее чугунок с оставшейся водой.

«Неужели завтра я обвенчаюсь со Штольманом? Только бы в обморок там не упасть».

…

Когда Яков принес в уборную холодной воды, Анна шагнула внутрь, скользнула губами по его щеке. Зажгла свечу.

– Спасибо. Ты поможешь мне?

– Прости, нет, – буркнул он.

Вздохнув, Анна проводила глазами жениха, который плотно закрыл за собой дверь, и стала расстегивать пуговки на груди.

…

В комнате Штольман до изнеможения боксировал с тенью, когда перед ним возник Митя и таинственно поманил за собой на улицу. Яков накинул висевший у входа жандармский китель и вышел вслед.

– Пап, там мужик подсматривает, – прошептав это, мальчишка подвел отца к углу домика и указал на приникшего к задней стенке уборной мужчину в грязной одежде.

– Его кирпичом стукнуть?

Штольман резкими шагами подошел к работяге, взял его за шиворот и отвел от щели.

– Убирайтесь отсюда.

Рабочий набычился. Оглядевшись и не увидев городовых, он сплюнул и сдвинул кепку козырьком назад.

– Васька! Подь сюда! – крикнул он куда-то в кусты, а затем оборотился к помешавшему жандарму.

– Ты как сюда забрел, держиморда? Вали к своим, здесь таких не любят. И чо, разве глазеть запрещено, я ж эту бабу не лапаю. Хотя вон там доска отходит, ща дотянусь. Отвали, не порть малину...

Он проглотил окончание слова, нарвавшись на кулак Штольмана, но, отлетев на пару шагов, поднялся на ноги.

– Ну получишь, архаровец, сам захотел, – процедил мужик. – Вась, налетай!

…

Анна взвизгнула и отскочила к двери, когда плохо державшаяся доска прогнулась от удара снаружи. От следующего удара соседние доски треснули, и в стене уборной образовалась дыра, в которой показалась голова незнакомого мужчины. Анна тут же стукнула эту голову тазом, вылив на нее потоки воды.

– Яша! – вскрикнула Анна.

– Да, – глухой голос Штольмана донесся тоже почему-то снаружи.

– Аня, зайди в дом. Я сейчас.

Через несколько тревожных минут Яков вернулся через входную дверь, сбросил грязный китель. С сожалением отряхнул следы ботинок с собственных брюк.

Успевшая одеться Анна подбежала к нему, с тревогой дотронулась до набухавшего на скуле синяка.

– Ох, Яков! Что там было? Ты подрался?

– Все в порядке. Завтра поменяем квартиру. Охранке потребуется еще пара дней, чтобы успокоиться, сейчас они злые из-за убийства начальника. Поэтому к Петру Ивановичу пока нельзя.

Штольман нахмурился на самого себя.

– Аня, прости, я слишком тебя торопил. Если хочешь, перенесем свадьбу. Подождем, пока все уладится, приедем к твоим в Затонск, дадим объявление о помолвке. Купим тебе красивое платье. Сделаем, как положено.

Горячо помотав головой, Анна нежно поцеловала его в уголок рта.

– Не надо как положено, Яшенька, я не хочу ждать. Пожалуйста, давай завтра. Я хочу засыпать и просыпаться с тобой рядом. Видеть тебя каждый день, говорить с тобой. Провожать и беспокоиться, как ты там на службе. Загадки с тобой решать. Для меня солнце встает, когда ты улыбаешься, и весь мир становится светлее. Я уже не смогу без тебя жить.

– Я люблю вас, Яков Пла… – вымолвила она и не смогла договорить, потому что Яков подхватил ее на руки и отнес на постель, где, не выпуская из объятий, заласкал, зацеловал почти до потери сознания и убаюкал, оберегая от собственного жаждущего тела, а затем долго любовался на свою спящую красавицу, пока не одолел сон. И во сне он видел ее.

…

Утром, когда Анна надолго убежала в уборную, Штольман не торопясь оделся, выпил заваренного невестой кофе. Венчание было назначено на полдень. Поскольку Анна не собиралась следовать всем приметам и обычаям, Штольману тем более было все равно. Пролетки он заказал еще вчера, и сегодня влюбленным оставалось лишь добраться до маленького храма на Митрофаньевской дороге.

Анна вышла в комнату, и стоявший у окна Яков потерял дар речи. Длинные каштановые волосы, которые он так любил пропускать меж пальцев, невообразимым образом оказались закрученными в восхитительные волны, обрамлявшие прекрасное лицо как на фреске Возрождения.

Анна не была уверена в результате – зеркал в уборной не было, крошечная пудреница не давала общей картины, а найденная в утвари плойка постоянно остывала. Но все сомнения улетучились, когда девушка увидела обжигающий взгляд Штольмана.

Он сглотнул.

– Ты очень красивая, – голос его дрогнул.

Прокашлявшись, Яков вдруг вспомнил.

– Ох ты ж. Цветы.

– Ничего страшного, можно и без них. Позволь, – Анна тронула ладонь Штольмана, в которой он держал короткий галстук. Девушка подняла воротничок белой рубашки, заложила под него полоску жемчужно-белой ткани. Вздохнула, задевая пальцами отросшие вихры, вывела концы галстука вперед. Легкое ее дыхание касалось лица мужчины, тонкие пальцы ласкали шею, губы будто нечаянно скользили по подбородку. Яков не смел пошевелиться.

– Она очень тебе идет, – Анна расправила завязанную бабочку.

– Яков?

– Да-да. Спасибо, милая.

Скрипнуло окно. Сцепленными за спиной руками Яков вдруг ощутил прикосновение, раскрыл ладонь и получил в нее прохладные стебли.

«Ч-черт. Факир, а не ребенок».

Штольман сделал шаг назад к подоконнику. Анна почувствовала тонкий аромат, разлетевшийся по комнате, с любопытством заглянула жениху за спину. Пришлось Штольману показать букет. Бело-голубая композиция из анютиных глазок и фиалок была чудесна, и Анна с наслаждением понюхала лепестки. Вдруг она нахмурилась.

– Яша! Откуда ты их взял? Ты же только что сказал, что забыл про цветы…

Она недоверчиво подошла к окну, толкнула ставень. Выглянула наружу. Увидела заворачивающий за угол силуэт, окликнула:

– Мальчик! Иди сюда.

Маленький призрак, притягиваемый ее призывом, не смог не ответить. Появившись у двери, Митя робко шагнул в комнату.

– Подойди, – ласково позвала девушка. – Кто ты, малыш? Ты мне кого-то напоминаешь, но не могу вспомнить…

– Пап… – беспомощно пискнул Митя, оглядываясь на Якова.

Смяв улыбку, Штольман взглянул на свои пыльные штиблеты.

– Как ты сказал?

Анна уперла руки в боки, но сердце ее ухнуло вниз.

«Сын! Сын Якова – дух! Неужели ребенок от Нины? Боже…»

Она склонилась к призраку.

– Рассказывай. Кто тебя убил?

Мальчишка, встав рядом с мужчиной, упрямо смотрел в пол.

– Ладно... – Анна выпрямилась и уперла палец в грудь жениха. Губы девушки дрожали.

– Яков Штольман! Почему здесь призрак мальчика, который называет тебя папой? У тебя что, был сын? Он погиб? И ты ничего мне не говорил? Яков, не молчи! Это твой ребенок? – она уже почти плакала, и Якову пришлось сдаться.

– Да. Н-нет. То есть да, – Штольман подхватил готовую упасть в обморок Анну, посадил на кровать и сел рядом, удерживая холодные ладони в своих руках.

– Милая… Мне самому в это трудно поверить, но… Я вижу этого малолетнего хулигана. Он сам решил, что я его отец, и ходит за мной по пятам. У меня нет детей, кроме того, о ком ты знаешь, – он с нежностью положил ладонь на живот Анны.

– Но к этому мальчугану я привязался.

Митя хихикнул и прикрыл рот ладошкой, когда Штольман метнул на него грозный взгляд.

Вырвав руку, Анна вытерла набежавшие слезы обиды, натянуто улыбнулась.

– А других призраков ты тоже видишь? И все эти годы дурил мне голову, ожидая, пока я тебе помогу?

– Нет, Анечка, клянусь. Вижу только этого. Не знаю, как так получилось.

– Так не бывает, Яков. Ты… – Анна отвела его руки.

«Ты лжешь», – читалось в её глазах, и Штольман встал с кровати. Отошел к окну, бросил взгляд на чистое небо. Потянул за вдруг ставший тесным воротник.

Глядя в затылок Якова, Анна поняла, что больше он оправдываться не будет. Что она одним словом умудрилась поставить под угрозу свой брак, сегодняшнее венчание и вообще отношения со Штольманом. Девушка взглянула на мальчишку, ставшего причиной ссоры, и не смогла сдержать улыбки – тот потешно развел руками, будто сомневаясь в ее рассудке, а затем недоуменно, точь-в-точь, как Штольман, поднял бровь домиком.

– Яшенька, прости, – Анна подбежала к любимому и обняла его со спины.

– Я глупость сказала, что ты меня обманывал. И про мальчика – это так невероятно, но я верю.

– Его зовут Митя, – Яков взял ее ладонь в свою и поцеловал.

– Пойдем, посажу тебя в экипаж. И буду присматривать из следующего.

Она улыбнулась.

– А если я убегу?

– Я застрелюсь и мой призрак будет преследовать тебя всю жизнь, – полушутя, полусерьезно сказал Штольман. – Пожалуйста, не убегай.

На венчание жених и невеста, в нарушение всех традиций, приехали в одном экипаже.

====== Часть 33. Лужайка ======

Глядя из окна экипажа на зеленую лужайку перед храмом, Анна очень удивилась:

– Яков, смотри, сколько людей… Я думала, будут только дядя и твой полицейский. Мы точно куда надо приехали?

На площадке перед храмом царило небольшое столпотворение. Штольман разглядел гостей.

– Нда. Боюсь, Анечка, сейчас тебя от меня уведут.

Он быстро поцеловал невесту, соскочил со ступенек, подал руку. Анна сошла на землю и тут же была окружена родственниками.

– Папа! – обрадованно воскликнула девушка. – Маменька! Как вы здесь оказались?

– Аннушка, как я рад тебя видеть. У тебя все в порядке? Нас Петр телеграммой позвал, – обнял дочку Виктор Иванович. – Сказал, что это большая тайна, но ты понимаешь…

Анна понимала. Дядя Петя, даже с оговоркой про тайну, умудрился из скромного события сделать званое сборище. Пришлось невесте дать увести себя в сторону, где мать и Олимпиада Тимофеевна засыпали ее вопросами – почему так спешно, почему не в Затонске, что за нелепое платье и так далее, и так далее.

– Анюта, ну разве можно венчаться в шляпке? – Мария Тимофеевна приступила к облагораживанию невесты по своему разумению.

– Это же сулит измены! Хотя твой и так будет. Кстати, где жених? Я ему задам перцу! Помолвки не было, венчание чуть ли не тайное…

На слова про измены Анна закусила губу.

«Вот так я и знала. И платье не то, и жених. Придется потерпеть».

– Разумеется, я все это предвидела! Свадебное платье с собой привезла, твоего размера, между прочим, и туфельки, и фату. Пойдем, дорогая, хоть в экипаже переоденешься, да и чтобы жених не видел. Накидку оставим, она синяя. Ты булавочку приколола? Вот тебе платочек, отдашь потом. С поношенным у тебя все в порядке… – бормотала маменька Анны, не замечая, что дочь в который раз закатила глаза.

– А может, он тебя принудил и надо помочь убежать? – заикнулась тетушка Липа.

– Тетя! Мама!

Анна вырвалась из настойчивых рук.

– Я выхожу замуж по любви. Пожалуйста, прекратите нападать на Якова Платоновича. И учтите, когда будете с ним говорить, что он бывает очень жестким.

– Анюта, про платье не забудь! Мы ждем! – крикнула Мария Тимофеевна вслед дочери, когда та отошла к отцу, а затем вздохнула.

– Вот всегда так. Желаешь детям только хорошего, а получаешь…

– И не говори, – поддакнула тетушка Липа. – Смотри, Машенька, у этого Штольмана синяк под глазом. Чему он наших внучат научит?

…

А Штольмана хлопали по плечам полицейские – начальник секретного отдела Михаил Иванович Савченко и Семен Трофимов.

– Яша, я крестным твоим детям не буду, и не зови. Мне детских выходок в отделе хватает, – Савченко вытащил из кармана бумажку с надписью: «Мойте ноги перед едой».

– Не знаешь, кто надзорным весь кабинет потными носками провонял, и на столы вот это художество разложил? А рыжему Спицыну кто волосы зеленкой покрасил? Он такую жалобу накатал! Не твоего Захарова рук дело?

Яков хмыкнул.

«Митя. То-то он тем вечером хихикал и спрашивал, какой сыр самый вонючий. Уши оборвать бы, да как его поймаешь».

Приехавший вместе с Мироновыми Коробейников растерянно моргал, глядя на петлицы коллежского советника, и опомнился, только когда Яков протянул ему руку. Затем Антон вручил Штольману двух игрушечных лошадок.

– Яков Платоныч, вы уж простите за приезд без приглашения, не мог я такое пропустить… Будьте счастливы. Их, помните, нам с вами столяр подарил, вы свою в кабинете забыли. Пусть ваши с Анной Викторовной детки играют.

Вспомнив о поручении, он добавил:

– Николай Васильевич тоже шлет свои поздравления. Еще сказал, что указание о вашем переводе в столицу получил, а подарок отправит по почте на адрес департамента.

Яков приобнял Антона.

– Благодарю, Антон Андреич.

Перекинувшись парой слов с Коробейниковым, Яков вернулся к Савченко.

– Михаил Иванович, как договаривались? Я на въезде одного только увидел.

– Плохо смотрел, Яша. Стоят везде, и за озерцом в кустах, и у дорог. Сюда соваться не будут, чтобы невесту не пугать. Тебя в обиду не дадим, не сомневайся, – начальник отдела имел в виду полицейских, которых по вчерашнему уговору со Штольманом взял с собой для охраны церемонии.