Текст книги "Однажды под Рождество (СИ)"
Автор книги: Tamashi1
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
– Думаю, что-то со станком случилось, иначе он вряд ли бы приехал, – протянула я, и в этот момент в дверях фирмы показался объект нашего обсуждения. Черное пальто идеально сидело на нем, новые дорогущие фирменные ботинки сверкали, а шапку он не носил в принципе.
– Чего он весь такой черный вечно, других цветов нету, что ли? Вон на Тиме какая классная синяя болониевая куртка! С прикольными серебристыми вставками. И не скучно, и не броско – то, что надо серьезному парню холодной зимой, – пробурчала Лили и побежала через дорогу к Эрику. Ее понятия о моде базировались на одежде для молодежи и подростков, стиль людей в возрасте ее не интересовал, она считала его слишком скучным. К сожалению, она видела в Эрике молодого парня, а не взрослого мужчину, каковым он являлся, а вот я бы, увидев Джейнза в куртке Тима, впала в шок надолго. Просто потому, что возраст, указанный в паспорте, разительно отличался от возраста души Эрика Джейнза. А второе было куда важнее…
Через пару минут Лили прискакала обратно, таща на буксире абсолютно не сопротивлявшегося, но и не рвавшегося в бой Эрика.
– Тоже припахали? – вяло поинтересовалась я.
– Видимо, так, – ответил он.
– Народ, мне кажется, или температура резко понизилась? Ну ладно, Эрик мрачный, он вообще Царевна-Несмеяна, но ты-то, Мери? Он на тебя отрицательно влияет, – возмутился историк, слегка расстроенно косясь на Лили.
– Тим, не надо. Эрик хороший человек, у него просто такой характер, – неожиданно вмешался Джейсон.
– Ого, с каких это пор вы друзья-приятели? – подколол друга аспирант.
– Ну, мы просто общаемся… – промычал паренек.
«А вот это для меня новость. И оба скрывали! Что за свинство?! А вообще, обидно. Неужели они мне настолько не доверяют?» – расстроилась я и холодно поинтересовалась:
– И давно?
– Ну… довольно давно, – неопределенно помахал руками Джейсон с виноватым видом.
– И вы нам не сказали?! Скрытные противные шпионы! Тоже мне, тайна мадридского двора! Я в возмущении, – надула губки Лили.
– Простите… – прошептал Джейсон, но тут же вскинулся: – Так было надо!
«Ого… Неужели тренировки не прошли даром?» – удивлению моему не было предела, а потому даже возмущение отошло на второй план. И чтобы не возвращать его на главенствующие позиции в собственном настроении, я скомандовала, направляясь к высоким прозрачным дверям:
– Ладно, идемте в магазин, а то погодка нынче не летняя.
«У каждого есть право на секреты, а я им никто, так что не имею права предъявлять претензии по таким пустякам. Они же меня не предавали…» – говорила я сама себе, но сердце всё равно сжималось от боли. Раздражение ушло, оставив лишь щемящую тоску, но это было к лучшему: в таком настроении я не стану возмущаться и портить окружающим настроение. К тому же, из такого состояния проще настроиться на позитив, чем я и попыталась заняться. Слушая вопли восторга Лили или ее критику в адрес каждой шмотки, что встречалась на вешалке необъятного магазина, я постепенно пришла в себя и даже втянулась. Критика девушки была очень конструктивной, а восторги, в принципе, обоснованными, другое дело, что меня эти вещи не впечатляли в силу моего собственного вкуса. Наконец, обойдя весь магазин и не забыв мужской отдел, где начинающий дизайнер дала наставления каждому из нашей «свиты», мы набрали ворох одежды и пробились в примерочную. Лили влетела в кабинку вслед за мной, заявив, что она должна посмотреть на мою фигуру – она же здесь стилист. «И ведь возразить-то нечего», – подумала я и сдалась. Пока девушка настойчиво пыталась впихнуть меня в облегающий топ в виде корсета, а я стонала и возмущалась, парни за ширмой вели свой диалог, расположившись на небольших диванчиках.
– Две девушки в тесной примерочной кабинке пытаются примерить одной из них обтягивающую шмотку. Слушая звуки оттуда, фантазия начинает работать быстрее, – усмехнулся Тим.
– Ты пошляк! Так нельзя, они же девушки! – возмутился резко краснеющий Джейсон, а Эрик погрузился в изучение собственных расчетов на КПК.
– Да ладно тебе, Джей, как ни посмотри, а я молодой мужчина, у которого вырабатываются гормоны, так что подобное в порядке вещей. Я же не врываюсь в кабинку с похотливым взглядом и падающей на пол слюной вожделения, а наслаждаться такими вот моментами – не преступление.
– Да ты!.. Эрик, ну хоть ты мне помоги! – воззвал к помощи ближнего Джейсон, зная, что переубедить Тима у него не получилось еще ни разу в жизни.
– А что я могу сказать? – отозвался инженер привычно апатичным голосом. Вот только слова сквозили сарказмом: – Все эти фантазии на его извращенной совести. Он прав, большинство подростков мужского пола так и поступают, так что бороться с этим бесполезно. Вырастет – поумнеет. А раз ему всё еще достаточно подобных звуков для получения наслаждения, не вижу смысла с ним разговаривать. Попробует влететь в кабинку – дело другое.
– Ты меня, значит, дитем малым считаешь? – разозлился Тим.
– Раньше не считал, но, учитывая то, что ты смотришь на собственных подруг лишь как на предмет вожделения, мне приходится переоценивать собственное мнение о тебе.
– Вот не знал, что вы с Мери так похожи: для вас гадость сказать – пара пустяков!
– Вероятно, то, что ты считаешь гадостью – это попытка донести до тебя простую информацию, определяющуюся тремя словами: «Ты не прав».
– Я в состоянии понять эту фразу, сказанную напрямик и без всяких гадких замечаний в мой адрес!
– Такая попытка была предпринята Джейсоном, однако информация не была принята к сведению. Оставался лишь более радикальный подход, ибо объяснять что-то одними и теми же словами, не воспринятыми с первого раза, глупо.
– Да что вы понимаете? Считаете себя самыми умными, знаете, как надо жить, а у самих не жизнь, а черти-что! – взорвался Тим, вскакивая с дивана.
– Согласен, наши жизни – это то, чего не пожелаешь никому, особенно своим врагам, – Эрик поднял взгляд на оппонента и внезапно спросил: – Ты видел смерть?
Тим опешил:
– Нет, а это тут при чем?
– Ты чувствовал боль, как физическую, так и душевную, от которой хочешь не умереть, а исчезнуть и стереть все следы своего существования?
– Нет, но…
– Значит, ты счастливый человек, который не был за гранью. Мы перешли эту грань, а оттуда не возвращаются. Когда ты ее переходишь, теряешь то, что когда-то в тебе было, теряешь способность жить как все, теряешь свое «я». Ты стареешь, ты исчезаешь для этого мира. Ты изгой. Но не потому, что люди тебя не понимают, а потому, что ты не понимаешь людей. Ты можешь сотню раз говорить себе, что их поведение нормально и оно обусловлено простыми человеческими чувствами, которые так же естественны для них, как дыхание, но у тебя этих чувств нет. Они умерли и не подлежат восстановлению. Переживший такое никогда не поймет того, кто причиняет другим хоть малейшую боль. Видя это, такой человек становится поистине жесток, ибо жестокость в нем не умерла. Она лишь взросла и укоренилась. Но она не направлена на причинение боли, это, скорее, защитная реакция для недопущения повтора. Ни с ним самим, ни с кем-то другим. Ты считаешь, что ты лишь шутил, однако объекту твоих шуток было больно. И этим ты словно вывесил красную тряпку для быка. «Защитить любой ценой» – вот мысль, которая рождается при виде несправедливости, направленной на близких тебе людей. И методы уже не важны, так же, как не важна степень вреда, который причинишь обидчику ты сам. Ты можешь хоть сотню раз унизить меня, я даже не подумаю защититься, однако оскорбляя того, кто мне дорог, ты попадаешь под мгновенную реакцию, направленную на защиту этого человека. Ты живой, тебе нас не понять.
Эрик снова откинулся на диван, а Тим сел на место. Он что-то яростно обдумывал, потирая виски и бегая глазами по полу, но словно не мог поймать что-то очевидное, постоянно ускользавшее сквозь пальцы. И тут внезапно подал голос Джейсон:
– Я вас понимаю… Думаю, что понимаю. Я ничего такого не переживал, но попытаться защитить дорогих людей любой ценой – это мне знакомо. А еще я понимаю, что то, что ты пережил, тебя убило. Я сначала думал: «Почему он как не живой?» А потом понял: ты действительно не живешь. Слишком много боли убивает похуже ножа. Я не знаю, что случилось с Мериан, не знаю, что на самом деле произошло с тобой, но я вижу, что ты даже не пытаешься жить, а она пытается, но порой застывает, словно уже в гробу, и перестает не только улыбаться, но и вообще реагировать на что-то. Говорят, это пост-травматический синдром, но я думаю, дело не только в стрессе. Вы боитесь жить, что бы вам снова не причинили боль.
– Снова? – подал голос Тим. – Получается, что она ставит своей целью в жизни работу, а любовь ей не важна, не потому, что она бесчувственная и ей на эту самую любовь плевать, а потому, что она просто ее боится?
– Возможно. Однако ответа на этот вопрос мы никогда не получим, так как сомневаюсь, что она способна признаться в этом даже самой себе, – ответил ему Эрик.
– Я не думал, что всё так… Что с ней случилось? – спросил Тим.
– Не считаю корректным говорить о таких вещах. Важно не происшедшее, а его последствия, – холодно бросил Эрик, вложив в эти слова столько презрения, что Джейсон передернулся и поспешил сказать:
– Она такая потрясающая… Несмотря на всё, что с ней произошло, она очень добрая и тактичная. Она всем помогает, и ей ничего не нужно взамен. Я ее очень уважаю. Нет, я ей восхищаюсь. Я не дам такому повториться. Не дам, – последние слова он прошептал, адресуя их самому себе, а не своим собеседникам. И тут вдруг Тим, обернувшись к Эрику, решительно произнес:
– Говоришь, вы умерли? Но она хочет жить! Она боится чувств? Но она хочет чувствовать! Не знаю, как, но я дам ей такую возможность – возможность радоваться жизни. Ты можешь предаваться своей меланхолии сколько хочешь, но я не дам ей сгинуть окончательно, что-то нужно делать! И я сделаю. Не знаю, что, но сделаю!
– Риск – благородное дело. Только вот спросил ли ты ее – а хочет ли она, чтобы ты что-то делал? – спросил его Эрик. И историк ответил так решительно, что этой решительности можно было лишь позавидовать:
– Я не буду спрашивать, я знаю ответ. Но несмотря на то, что она этого не хочет, я это сделаю, ведь если человеку помогать только тогда, когда он просит о помощи, станешь ему не другом, а знакомым для поклейки обоев.
========== Чем заканчивается попытка придумать идеал ==========
Занавеска отдернулась, и мы с Лили выпали из кабинки.
– Мальчики, мы всё померили, всё подходит. У меня глаз-алмаз! Так что теперь будет дефиле. Это первый вариант, летний пляжный, – заявила Лили, довольная, как кот, разбивший крынку со сметаной и не получивший нагоняй. Я же стояла красная, как помидор: на мне была короткая темно-бордовая обтягивающая юбка и темно-зеленый топ-корсет, прошитый переливающимися нитями.
– Мне кажется, это как-то… – протянул Джейсон. Я воспряла духом, ведь мы с кузиной договорились, что если двое из троих парней одобрят наряд, я его беру, и так с каждым комплектом.
– Джейсон, солнце, что я тебе говорила по поводу высказывания собственного мнения? Вот сейчас оно мне очень-очень важно!
– Правда? – воодушевился он. – Если честно, я думаю, это тебе не идет. Не потому, что не красиво, нет, просто ты другая. Ты элегантная и строгая, а это как-то…
– Ты ничего не понимаешь! – перебил его мой персональный кошмар. – Вот именно, что она слишком строгая – я пытаюсь сделать ее проще и современнее!
– И при этом ты ломаешь ее собственное, давно сложившееся «я», – добавил Эрик. Я выдохнула с облегчением: похоже, эту жуть мне покупать не придется.
– Нет, ну я не ломаю, я просто модернизирую!
– Слушай, ты же сама говорила, что одежда должна гармонировать с внутренним миром человека. А это совсем не ее, – внес свою лепту Тим, и я окончательно поверила в справедливость, так как очень волновалась, что уж он-то будет поддакивать Лили, стремясь угодить ей. Нет, я знала, что он не такой человек, но всё равно немного переживала.
– Ладно, четверо на одного. Сдаюсь. Следующий номер.
Я быстро переоделась в плиссированную темно-синюю юбку до колена и голубую блузу а-ля «деревня».
– Ну, я не думаю, что это ей подходит. Слишком просто. И кажется, что ей не двадцать один, а шестнадцать… – пробурчал Джейсон, которому этот костюм явно был противен.
– Согласен, не то, – сморщил нос Тим.
– Мальчики, вы роняете мою самооценку. Эрик, спаси меня!
– Думаю, не стоит спасать явно проигрышный костюм. Ты сама спасешь себя, если подберешь что-то более актуальное.
– Ах, так? Ну и ладно. Мериан, можешь надеть тот коричневый комплект.
Широкие темно-коричневые брюки и бежевая водолазка с небольшим шейным платком пришлись по вкусу всем, равно как и брюки цвета топленого молока, расклешающиеся от колена, в сочетании с офисной белой блузкой из атласа. Дальше всё шло довольно мирно, мнения парней разделялись, и в результате в моем гардеробе оказались: строгая темно-серая юбка до колена с зеленоватой блузкой, обладательницей причудливого абстрактного воротника, за которую отчаянно голосовали Тим и Джейсон, темно-серая свободная плиссированная атласная юбка в пол с непонятной кофтой синего цвета, выделявшейся широкими рукавами, разрезанными по всей длине с внешней стороны, строгий черный деловой костюм-тройка, состоявший из юбки-карандаша, классических брюк и красивого кардигана, любопытная белая блузка, присобранная под грудью, образующая комплект со свободными брюками серого цвета с широким коричневым поясом, напоминавшими мне мешковину, но спасенные Тимом, который просто заставил Джейсона проголосовать «за», убедив его, что это хит сезона, черная юбка солнце-клеш с белой блузкой, напоминавшей предыдущую, но более стилизованной под кофточки жительниц Баварских деревенек, за которые боролся Эрик, приводя весомые аргументы в пользу этого костюма, основанные на точном анализе моей фигуры, что закончилось его полным триумфом и абсолютным фиаско Тима, утверждавшего, что черно-белый – это скучно, а такой стиль делает из меня простушку. Даже Лили, выслушав все доводы Эрика, возгордилась тем, что подобрала такой идеальный по всем параметрам комплект, а я съехидничала: «Эрик, твоя натура инженера проявилась даже здесь: ты разобрал меня по полочкам, как автомобиль», – на что он ответствовал: «Автомобиль, несмотря на все свои характеристики, в первую очередь должен нравится», – и примерка продолжилась. Однако, как выяснилось позже, причина его выбора была совсем иная – почти такой же костюм больше всего любила носить его мать.
Наконец, настал час Х: я надела вещь, которая вызвала самые жаркие споры между мной и моим стилистом – облегающее черное платье до колена на тонких бретельках с изящной аппликацией. Я считала, что это не мое, так как не любила открытые вещи, да и парни убедили меня в этом еще больше, отвергнув все открытые варианты, предложенные моей кузиной. Лили же цитировала Коко Шанель, рассказывала о том, какой фурор произвело маленькое черное платье, появившись на свет, и в результате я сдалась. Я еще раз осмотрела себя в зеркале с головы до ног – нет, это явно не мое, а Лили еще и притащила черные туфли с острым мысом и на огромной шпильке. «Я точно сломаю себе шею», – подумала я, напяливая непривычную обувку. Выходя, я ожидала чего угодно, но только не того, что произошло. Парни замерли, а затем Джейсон и Тим активно зааплодировали, Эрик же принялся внимательно меня изучать.
– Я же говорила, что мадам Коко не может испортить никого, – ухмыльнулась Лили, и продолжила: – Тем более, для твоего роста это просто идеально!
– Согласен-согласен! Фото на память! – Тим достал телефон и начал меня фотографировать. Я возмутилась и попросила Джейсона о помощи, на что коварный историк скосил глазки и заговорщически произнес, обращаясь к моему предполагаемому спасителю:
– Перешлю по мылу.
Джей замялся и прошептал мне:
– Извини…
– Предатель! – наиграно возмутилась я, но, не сдержавшись, расхохоталась.
– Эрик, а ты что скажешь? – спросила Лили единственного, кто еще не высказался.
– Скажу, что это первая вещь за сегодняшний день, которая меня действительно поразила. Элегантность всегда была присуща тебе, Мериан, однако этот комплект идеально подчеркивает твою женственность, – я зарделась. – Это платье не обсуждается, ты купишь его, даже если считаешь его слишком открытым. Я ведь правильно трактую твои сомнения?
– Открытым? Шутишь? Юбка далеко не самая короткая, верх довольно строгий, что тут такого-то? – возмутился аспирант.
– Да просто мне не идет, когда плечи открыты, – промямлила я.
– Бред какой! Ты о чем вообще?
– Да вы же сами отвергли все комплекты с отрытым верхом, разве нет? – настаивала я.
– Так правильно: те шмотки тебе не подходили. Но не из-за открытого верха, а из-за того, что у них вообще фасон дурацкий был. Прости, Лили, – быстро сказал парень, повернувшись к моей кузине, и вернулся к бедной разнесчастной «топ-модели дня», то есть ко мне. – Ты себя недооцениваешь: у тебя красивые руки и прекрасная осанка. Что тебе так не нравится?
– Я себя в этих вещах как-то некомфортно чувствую… – промямлила я.
– Нет чувства защищенности, – вставил реплику Эрик, и я злобно сверкнула на него глазами: я не знала, о чем парни недавно говорили, и мне не понравилось, что он выставляет меня перед ними абсолютной слабачкой.
– Эээ, а давайте «ни нам, ни вам»? – предложил Джейсон. – Что если померить кофту без рукавов, но с воротником под горло?
Лили тут же загорелась этой идеей и притащила темно-бежевую безрукавку с воротником как у водолазки и широкую черную юбку до середины икры. Я быстро переоделась, и этот комплект был одобрен единодушно.
– А теперь, мальчики, задание для вас. Мы с сестренкой посидим здесь, а вы прошвырнетесь по магазину и подберете для нее каждый по комплекту. Так мы узнаем ваши вкусы, – заявила Лили, когда с примерками было покончено.
– Ты о таком не говорила! – возмутилась я.
– Сюрприз, – усмехнулся садист в юбке.
– Не думаю, что это может быть хоть кому-то полезно. Я пришел сюда не для того, чтобы заниматься тем, в чем не разбираюсь, – попытался отказаться Эрик, но Лили пошла в наступление:
– Зато у тебя есть отличный шанс увидеть Мери в том, что ты бы хотел на нее примерить, и это большой плюс. К тому же, пробовать себя в чем-то новом очень интересно и познавательно, тебе это может даже понравиться.
– Сомневаюсь, – пробурчал Эрик, но всё же отправился к вешалкам.
– Интересно, почему он так быстро повелся на аргумент «наряди ее как захочешь»? Между вами точно ничего нет? – подозрительно спросила девушка.
– Мы друзья, – устало ответила я, ожидая возвращения парней.
Первым появился Тим, следом Эрик, а вот Джейсона нам пришлось ждать еще минут десять, зато вернулся он, сияя, как новенький цент. Первым я примерила то, что притащил Тим. Не сказать, что у него не было вкуса, но красный цвет я не любила: это цвет вызова, а я человек мирный, носочки всю жизнь вяжу… шутка. Однако Джейсон встал на сторону Тима: узкая красная юбка в пол с довольно высоким разрезом и шелковая бежевая блуза с воротником-стойкой и широкими светлыми шифоновыми рукавами, крепившимися на узкий манжет, ему понравились. Он даже сказал, что я в этих вещах выгляжу как райская птица. Не слишком лестный комплимент, но хорошо хоть райская, а не цирковая. В отместку парню я надела его костюм, но месть не удалась: он понравился мне самой. Темно-синяя юбка-брюки и серебристая блуза, напоминавшая офисную, но имевшая высокие манжеты, оригинальный воротник и красивый широкий пояс с большой прямоугольной пряжкой, пришлись по вкусу абсолютно всем. И если Лили раскритиковала наряд Тима за то, что его цвет «не подходит моему восприятию самой себя», то работу Джея она продолжала нахваливать даже после того, как я скрылась в примерочной.
«Джейсон так восхитился, когда увидел меня в этом. Странно, вроде бы ничего особенного – всё закрыто, никаких вольностей, а он просто балдеет. Да и Тим… Я думала он меня разденет, вместо того, чтобы одеть, а он постарался… И главное, у них обоих такой фанатский блеск в глазах, как будто их любимый бейсболист стал национальным чемпионом! А Джею, похоже, не слишком хочется меня раздеть. Для семнадцатилетнего подростка он очень зрелый, не перестаю удивляться. И так тонко чувствует мой внутренний мир…» – мысли крутились вокруг поведения двух парней, но совершенно не затрагивали выбор самого взрослого из присутствующих джентльменов. Просто потому, что в моей голове не могла даже промелькнуть мысль о том, будто Эрик нарядит меня во что-то излишне откровенное. И я была права в своем убеждении.
Когда я вышла из-за ширмы в третий раз, Лили, что для нее было нехарактерно, аж присвистнула. На мне было светло-бежевое облегающее платье в пол, без рукавов и с постепенно расширяющейся юбкой, украшенное вышивкой и бисером, дополнялось которое тончайшими черными перчатками.
– Ничего себе… ты просто царица… – протянул Тим.
– Богиня, – прошептал Джейсон, а я лишь скромно улыбалась, тихо радуясь, что впервые в жизни смогла надеть такую красоту и, самое главное, мне это подошло.
– Не думала, что мне могут пойти такие платья, – откровенно призналась я, а Эрик встал, подошел ко мне, приподнял мои волосы и заколол их шикарной черной заколкой.
– Идеально, – тихо сказал он и вернулся на свое место.
– Эрик, у тебя талант к подбору бальных платьев. Честно говоря, я думала, что такой фасон ей не пойдет, а вот оно как вышло… – отметила Лили, и мы начали собираться. Покупки обошлись мне в кругленькую сумму, хорошо хоть, деньги у меня водились. Однако когда я услышала цену платья, выбранного Эриком, я тут же сказала:
– «Бережливость не хочет ничего расходовать по пустому, скупость вовсе ничего не хочет расходовать». Похоже, я скряга.
– Думаю, Леон Сей имел ввиду несколько иные ситуации, – парировал Эрик и, подхватив мои покупки, вышел из магазина.
– Опять писатель какой-то? – вопросила моя кузина, цокая шпильками по обледеневшему тротуару.
– Нет, на этот раз французский экономист девятнадцатого века.
– Жуть какая, откуда вы только откапываете такую древность? – возмутилась девушка.
– Да так, читала где-то, – пожала я плечами.
– Хм, я о нем не слышал, – призадумался Тим.
– Так правильно, твой конек всё же история, а не экономика. Гуманитарии вообще далеки от таких людей, как Сей. Я сама наткнулась на его высказывания совершенно случайно. Труды его я так и не сподобилась прочитать, но жизнь изучила. Причем только потому, что мне был интересен его склад ума – всё же его изречения мне очень импонируют.
– Надо будет поглядеть в институте какую-нибудь информацию о нем. Раз тебе были интересны его высказывания, думаю, мне они тоже понравятся. Всё-таки в литературе у нас вкусы совпадают, – усмехнулся парень.
– А я о нем читал, – подал голос Джейсон. – Он был экономист в третьем поколении и четыре раза занимал пост министра финансов. Он продвигал идеи кооперативного движения, так что мне были интересны его работы – всё же он был новатором.
– Да что вы все такие зануды?! Чего обсуждать человека, умершего двести лет назад? – изумилась Лили.
– Сей скончался в тысяча восемьсот девяносто шестом году, – на автомате отрапортовала я и тут же мысленно дала себе подзатыльник. Лили застонала:
– Послал Бог ботаников на мою голову! Тим, вот скажи, чем тебе не нравятся дискотечное веселье и пустая болтовня? Помнится, раньше ты был от них в восторге, а теперь всё строишь из себя умника.
– Вообще-то, я никого не строю, – раздражение в голосе парня не заметил бы лишь глухой. – Я – это я. Я говорю о том, что мне нравится и что мне интересно. Я обожаю веселье и пустую болтовню, но мне интересны и разговоры о чем-то посерьезнее, чем новый наряд Селин Дион и подходит ли сумочка Кристины Агилеры к ее туфлям!
«Ого, – подумала я, – а вот это, похоже, у него „накипело”». Лили же пошла в разнос. Причем, полагаю, не потому, что ее до зубного скрежета раздражали «заумные» разговоры, а потому, что Тим сейчас, фактически, раскритиковал ее образ жизни. А за моду Лили готова была драться точно так же, как сам Тим за друзей…
– Да ну тебя, не думала, что ты такой скучный. Если тебе интересны только мертвые экономисты, топай в свой институт. Чего же ты приходишь в наш клуб?
– Я в него прихожу, потому что мне там весело и я хочу развеяться и отдохнуть от этих самых мертвых экономистов!
– Да что бы ты понимал в развлечениях! Ты же ни разу не напился до потери пульса, ни разу не устроил какой-нибудь дебош! Я в твоем возрасте весь город на уши ставила, и, помнится тебе это нравилось! Только сам ты ни на что не способен!
– А мои способности должны ограничиваться присасыванием к бутылке виски?
– Конечно нет! Просто глупо не воспользоваться шансом на расслабон в дружеской компании, а начинать научные диспуты!
– Да какие диспуты?! Мы же просто выясняли, кто автор тех строк!
– Вот я и говорю, что вы…
Мы с Джейсоном отошли к машине Эрика, успевшего погрузить все вещи в багажник, и флегматично наблюдавшего за битвой титанов.
– Кажется, я переборщила, – виновато протянула я.
– Да нет, мне кажется, у Тима это давно зрело. Он сто раз говорил, что Лили была бы идеальной девушкой, если бы хоть немного интересовалась чем-то, что находится дальше ее носа.
– Ну, у каждого свои недостатки, идеальных людей не бывает, – хмыкнула я.
– Это точно, – улыбнулся Джей. – Но они прямо Ледовое побоище устроили!
– Вряд ли. Ледовое побоище подразумевало тактическую победу над врагом малыми потерями. Здесь и речи не идет о чьем-либо преимуществе, – «оценил» шутку Эрик. Мы с Джейсоном переглянулись и рассмеялись, а затем я подошла к инженеру и свободной петлей накинула ему на шею широкий шелковый красный шарф.
– Зачем это? – удивился он.
– Яркое пятно на черном фоне, – подмигнула ему я.
Наконец, сердитая Лили подошла к нам и бесцеремонно села на переднее сидение. Эрик пожал плечами и последовал ее примеру, мы же с Джейсоном разместились сзади. Через несколько минут к нам присоединился успокоивший нервы пинанием снега Тим, и мы поехали домой.
– Тоже мне, сходили за покупками. Вечно ты всё портишь, Тим, – раздраженно сказала Лили, выпрыгивая из машины и направляясь к дому. Она была настолько зла, что даже не попрощалась с Эриком и Джейсоном, которые помогли мне отнести покупки в комнату, несмотря на мои протесты: когда Эрик начал доставать пакеты, я принимала их, а, забрав их все, попыталась улизнуть, но инженер молча попытался отобрать их у меня. Я возражала, однако ему на это было просто наплевать. Джейсон же посмотрел на эту картину и вопросил:
– А почему ты не хочешь, чтобы мы помогли? Мы же от чистого сердца.
Я впала в ступор, а расчетливый Эрик вырвал у меня пакеты, воспользовавшись ситуацией.
– Да она вообще никому не доверяет, – буркнул Тим. – Она не умеет людям верить, даже друзьям.
Я промолчала, а Эрик лишь презрительно посмотрел на историка. Джейсон пробурчал что-то о том, что его друг совсем не умеет держать язык за зубами, взял половину пакетов и пошел вперед. Попрощавшись с парнями и поблагодарив их за помощь, я упала на кровать и закрыла глаза. «Доверять людям. Я им доверяю. Вот только я стараюсь их не обременять».
========== Я ненавижу свое лицо! ==========
«Погодка – чудо! Снежок такой мягкий и пушистый, солнышко сияет, никакого мороза, всего лишь минус пять по Цельсию. Вот бы сейчас в лес попасть! Мечтать не вредно. Осталось три недели, работа выполняется в срок, но если расслабиться, точно не успеем. Пусть я сейчас уже почти не нужна, остались лишь мелкие детали, а так проект утвержден, у меня еще куча дел по оценке личности сотрудников, а там работы непочатый край. Просмотреть досье, поговорить с каждым по отдельности, понаблюдать за их работой… И почему дядюшка Мартин решил переделать свою швейную фабрику в дизайнерский центр дочери? Жуть какая…» – с такими мыслями я медленно шла по заснеженному парку, любуясь видами, открывавшимися моему взору. Всё же зима – прекраснейшее время года, время девственной чистоты природы и ее успокоения. Весной природа радуется жизни, искрится и сверкает молодыми побегами, стремится ввысь. Это время надежд. Летом природа сияет всем своим многообразием, заставляет улыбаться и двигаться вперед. Это время стремлений. Осенью она предстает во всем своем царственном великолепии. Она увядает, чтобы возродиться следующей весной, она словно царица на последнем параде – величава и печальна. Это время раздумий. Зимой же природа торжественно молчит, глядя сквозь дрему на суетящихся людей и всем своим видом словно объясняя простую истину: «Не стоит спешить, оглядись вокруг и загляни в себя». Это пора грусти и воспоминаний. Я больше всего люблю зиму, ведь только зима приносит столь величественный покой в людские сердца.
– Привет. Не думал, что встречу тебя здесь в такое время. От кого сбежала? – голос Тима раздался у меня прямо над ухом, и я чуть не подпрыгнула.
– Ты меня напугал! Нельзя же так подкрадываться, а если бы у меня инфаркт случился?! – возмутилась я.
– Ну, ты молодая, у тебя сердце здоровое, – расплылся Тим в улыбке.
– Это вряд ли, – пробурчала я, но взяла себя в руки и улыбнулась. – Рада тебя видеть. Как ты?
– Да как сказать… Образ идеальной девушки разрушен и не подлежит восстановлению, так что я в депрессии. А с другой стороны, я понял, что нельзя восхищаться человеком на расстоянии, не узнав его поближе. Я думал, что она сможет меня понять, но не понимал, что для этого мне нужно хотя бы поговорить с ней о том, что меня волнует. Я, наверное, полный кретин.
Мы шли по заснеженной аллее, а легкий ветер играл соломенными кудрями Тима, и было сейчас в нем что-то такое, чего я не видела раньше – грусть, осознание самого себя и даже некоторая потерянность. Он был сейчас совсем не тем, кого изображал каждый день. Он просто был собой – одиноким парнем, заблудившимся на дороге жизни и осознавшим наконец, что не знает не только верного пути, но даже примерного направления. Как бы глупо это ни прозвучало, таким он нравился мне больше – тихим и спокойным. Никакой беготни, суеты или глупых шуток. Просто попытка понять себя и не прятаться за ненужными масками.
– Ты просто думал, что она не такая, как все. Ты же любил ее, а любовь завязывает глаза розовой повязкой и раскручивает, чтобы ты точно промахнулся. Это не глупость, это попытка в кого-то поверить.
– «Любовная лодка разбилась о быт», ты хочешь сказать, – улыбнулся он. – Всё же, думаю, я сглупил. Знаешь, я всегда ей восхищался и пытался соответствовать. Я даже начал интересоваться тем, что ей нравилось. Вот только она ничего не замечала. Считала, что это в порядке вещей, ведь мы друзья детства. Как будто в друга детства нельзя влюбиться… Она меня не замечала: когда я поступил в университет, был скучным и неинтересным ботаником, который носил мешковатую одежду, пряча фигуру, и даже пытался не причесываться, чтобы внешность вызывала отторжение. Я тогда не хотел найти того, кто меня полюбит – я хотел, чтобы на меня перестали смотреть. Только вот всё было бесполезно: девчонки шептались, что я, наверное, таким образом выражаю протест против чего-то, а мешковатая одежда была просто загадкой, которую все пытались разгадать, говоря, что «у Аполлона не может быть фигуры Бахуса». Тогда-то она мне и понравилась: она всем говорила, что нечего сверлить меня взглядами, я же не картина, и что я вообще очень интересный человек, а они всё раздеть меня пытаются. Я был ей благодарен и начал интересоваться тем, чем она жила – модой и богемой. Надо ли говорить, как меня ото всего этого тошнило? «Сумочка от Прада не подходит к туфелькам от Гуччи! Какой кошмар, у этой актрисы совсем нет вкуса!» – и так каждый Божий день. Я стал носить красивую одежду, сделал современную стрижку, даже пытался подбирать аксессуары, основываясь на ее советах, и это принесло свои плоды: постепенно я стал своим в их компании. Я всегда слушал ее с открытым ртом, мне нравилось, как увлеченно она рассказывала свои теории о моде. Однако когда она начинала обсуждать чей-то стиль, я готов был вешаться на ближайшем бра. Я ни разу не пытался заговорить с ней об истории, хотя не представляю себе жизни без науки, и продолжал думать, что она может меня понять. Вот интересно, как бы она смогла понять меня, если бы я всегда подстраивался под нее? Риторический вопрос. Оглядываясь, я понимаю, что был полным идиотом: мне не нужно было слепо следовать за выдуманным идеалом и пытаться под него подстроиться, ведь делая это, я терял собственное «я», то есть моя конечная цель – чтобы меня полюбили таким, какой я есть – становилась недостижимой.
