Текст книги "Однажды под Рождество (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– И еще какой!

– Что есть, то есть. А про характеристику «добрый» – это стопроцентно к нему.

– Это почему же? – продолжала упрямиться я, хотя в глубине души знала, что Тим именно такой, каким его описывает Лили. Просто почему-то я изо всех сил старалась разглядеть в нем побольше недостатков.

– А ты смотри не на слова, а на поступки. Когда Джейсону было семь, он потерялся в лесу. Была уже ночь, и горожане вернулись домой, прекратив поиски, а вот Тим не бросил друга – он полночи плутал по лесу, но нашел Джея. Когда у подруги Тима, Кати, обнаружили саркому, а его к ней не пускали, он стоял под ее окнами двое суток, несмотря на то, что всё это время шел проливной дождь. Почему? Потому что, когда ее клали на обследование, он пообещал, что будет рядом, когда она вернется домой. А ведь ему было всего двенадцать. Он, рискуя жизнью, спас щенка, который свалился в реку, когда ему было семнадцать, и таких примеров я могу привести еще сотню. Он очень добрый, но он привык показывать это поступками, а не словами.

Мы помолчали. Я пыталась отогнать от себя мысли о Тиме, но получалось плохо, а потому было решено прибегнуть к кардинальным мерам, так что я возмутилась:

– Да ладно тебе, чего мы вообще его обсуждаем? Я ему в жизни не понравлюсь, так что давай закругляться.

– Это точно, надо закругляться. Сладких снов.

Окинув меня каким-то очень уж хитрым взглядом, Лили обняла меня и ускакала к себе. «И чего я так распереживалась? Подумаешь, рассказали пару историй! – подумала я и прикусила губу. – Проклятье, я в нем так заблуждалась… Думала, ему всё равно, что он делает кому-то больно. Я такая глупая… Или просто хотела быть глупой? Но почему?.. Нет-нет-нет! Надо спать. А то ничего хорошего из подобных мыслей не получится».

***

– Доброе утро, солнышко! – пропела Лили.

– Утро добрым не бывает, – возразила я.

– Да ладно тебе! С Рождеством! – встрял Робин. Я улыбнулась:

– И вас с Рождеством.

Когда гусь занял свое место на праздничном столе, я, Лили и Робин поспешили переодеться и отправиться на прогулку. Было морозно, солнечно и совершенно не ветрено. Выпавший ночью снег хрустел под ногами, скрывая опасность в виде льда. Пока мы шли к клубу, я пару раз чуть не упала.

– Ребят, а давайте вы без меня пойдете, а? – взмолилась я в очередной раз.

– Это не обсуждается, я тебе уже говорила. Если бы не папин фуршет, я бы еще подумала, но из-за этого нелепого празднества ты не можешь остаться дома, а идти тебе некуда, так что ты идешь с нами.

– Жестокая, – пробурчала я, подскользнувшись в четвертый раз. Я бы точно упала, если бы в последний момент меня не подхватили сзади. Я ойкнула и обернулась, поспешив осведомиться о состоянии моего спасителя:

– Вы не ушиблись?.. – фраза растаяла в воздухе, а этот самый спаситель искренне рассмеялся.

– Нет, мы не ушиблись, а вы?

– Не ерничай, откуда мне было знать, что это ты, Тим? – надулась я.

– Интересное кино! Получается, раз это я, мне и ушибиться можно? – притворно возмутился парень.

– Какой ты, однако, вредный… Начнем сначала: ты не ушибся?

– Не-а. Я супермен!

Тим стоял на коленях и весело смеялся. Он поймал меня у самой земли, и то только потому, что сам намеренно упал.

– Спасибо, – я осторожно встала и протянула ему руку. Тим воспользовался помощью и поднялся вслед за мной.

– Куда спешим? – поинтересовался он.

– В клуб, праздновать, – ответила Лили. – Хочешь с нами?

– В клуб? А тебя-то как заставили туда пойти? – удивился он, озадаченно посмотрев на меня.

– Метод шантажа. «Тебе некуда идти, поэтому ты идешь с нами», – добрый полицейский Лили. «Если ты не идешь с нами, я тоже никуда не иду», – злой полицейский Робин.

– Ого. Ребят, вы прям садисты какие-то. Заставлять-то зачем?

– А что делать? – развел руками Робин. – Я не могу оставить ее одну, без крова над головой.

– А с кровом что случилось? – озадачился Тим.

– Нашествие гостей, – пробурчала моя кузина.

– Ясненько. Тогда я ее у вас украду, – заявил историк.

– В смысле? – не понял Робин.

– В прямом. Миледи, позвольте мне побыть прекрасным принцем и спасти вас от этих злых… эээ… ведьмы и дракона! – выдал парень.

– Чего?! – возмутилась Лили.

– Ведьмы тоже могут быть красавицами, не переживай, – быстро оправдался Тим.

– Нахал, – фыркнула девушка.

– Ну так что? – спросил меня историк.

– Не стоит, не хочу тебя утруждать… – быстро сказала я.

– Это бесполезно: она никогда не согласится, – вмешался Робин. – Если хочешь ее спасти, тебе придется и впрямь ее похитить. Это страшное древнее проклятие, не позволяющее ей принимать помощь, хо-хо-хо! – возвестил он, а я надулась:

– Издеваться-то не надо, я же не… Аааа!.. – закричала я, и было с чего: Тим подхватил меня на руки, словно перышко, и пафосно заявил:

– Спасибо, брат! Век не забуду!

– Тим! А ну поставь, где взял! – возмущалась я, но он уже нес меня прочь от весело смеющихся друзей. – Тим, прекрати, я не игрушка!

Он остановился и грустно посмотрел на меня:

– Если хочешь пойти с ними, я тебя отпущу. Но только если ты и правда хочешь в клуб. Если нет, пойдем со мной.

Я хотела отказаться и сказать, что мне это неинтересно, что в клубе веселее и еще много всякой ерунды – я просто боялась остаться с ним. Лежать у него на руках, чувствовать, как его сердце бьется в такт с моим, быть полностью в его власти – это было страшно и прекрасно одновременно. И я тихонько сказала:

– Отпусти меня… Я пойду с тобой.

Парень улыбнулся, осторожно опустил меня на землю, взял за руку и повел в сторону леса.

– А куда мы идем? – поинтересовалась я минут, эдак, через пять.

– Ну, честно говоря, мне дико повезло, что мы не разминулись: я шел к вам. Хотел сделать тебе сюрприз.

– И какой же? – не унималась я.

– Ну ты даешь! Какой же это будет сюрприз, если я все тебе расскажу? – возмутился он. Мы вышли на открытую местность, и я ахнула: перед нами во всем своем великолепии предстал огромный замерзший пруд. Искрящаяся на солнце ровная ледяная поверхность, местами присыпанная снегом, напоминала огромное зеркало, созданное специально для неба.

– Идем скорее, – он потащил меня к поваленному дереву и достал из тайника две пары коньков.

– Шутишь?! Я не умею кататься! – испугалась я.

– На лыжах ходить ты тоже не умела, а сейчас бегаешь, как будто всю жизнь на них стояла.

– Это разные вещи! Снег – это снег, а лед – это лед. Он скользкий! Это в сто раз сложнее! – упрямилась я.

– Не торопись с выводами, – ухмыльнулся Тим. – Пока не попробуешь, не узнаешь.

– Я отказываюсь, я категорически отказываюсь. Давай ты покатаешься, а я посмотрю, а потом…

– Не пойдет, – перебил он меня. – Это слишком здорово, так что я не позволю тебе упустить такой шанс, – с этими словами он присел на корточки и попытался стянуть с меня сапог. Я поняла, что сопротивление бесполезно, и уселась на дерево.

– Я не умею шнуровать коньки, – сказала я.

– Не важно, я всё сделаю, – ответил Тим и ловко надел на меня изящный белый конек. Закончив возиться со мной, он быстро переобулся сам и, взяв меня за руку, встал на лед. Опасливо покачиваясь, я последовала его примеру и чуть не рухнула. Впрочем, я бы точно рухнула, если бы он не поймал меня, причем второй раз за день.

– Ты уверен, что оно мне надо? – пробурчала я.

– Да-да-да, – улыбнулся он и, всё еще держа меня за руки, начал медленно двигаться назад. – Давай, как когда с горки спускалась: смотри на меня и иди ко мне. Я тебя поймаю. Держи мои руки, я с тобой, не бойся. Правую ногу вперед, перенеси вес на нее, хорошо, вот так… Лед и так ровный, незачем стараться, словно ты на лыжах. Плавно, мягко, молодец… Смотри, всё у тебя получается! Давай теперь сама.

Он отпустил меня и встал рядом. Ноги у меня немного дрожали, но я всё же начала движение… и правильно сделала. Идти на лыжах – это, конечно, здорово, но это ни в какое сравнение не идет с катанием на коньках. Тим немного ускорился, и я тоже попыталась набрать темп, но чуть не упала. Он снова меня подхватил и улыбнулся:

– Расслабь ноги, ты слишком стараешься. Повторюсь: лед гладкий, здесь не нужно прилагать больших усилий. Инерция, инерция. Попробуй снова.

На удивление, в этот раз у меня получилось. Следуя советам Тима, я довольно быстро освоилась и даже научилась поворачивать, что для меня было огромным достижением: всё же я раз пять чуть не рухнула при попытке это сделать. Тим каждый раз ловил меня, и я знала, что даже если он не сможет этого сделать, он приложит все усилия. Он всё время кружил возле меня, далеко не отъезжая, и был начеку – стоило мне лишь покачнуться, как сильные руки тут же подхватывали меня. «Не думала, что Тим может быть таким заботливым. Он и впрямь как принц из сказки», – подумала я, и почему-то от этой мысли мне стало очень больно. Но я прогнала пытавшиеся испортить этот чудесный вечер чувства и решила просто радоваться происходящему.

Закат окрасил лес багрянцем, и я остановилась в центре озера. Небо напоминало палитру гениального художника, который пытался нарисовать сказку: немыслимые цвета перетекали один в другой, создавая идеальную гармонию цвета и отражаясь в ледяном зеркале. Небо любовалось собой, а озеро с радостью впитывало все эти немыслимые оттенки, чтобы на следующий день растворить их в не менее волшебном рассвете. Тим подъехал ко мне сзади и положил руки мне на талию.

– Так красиво, что дыхание перехватывает, – поделилась я своими впечатлениями.

– Даже хочется петь, – шепнул мне парень и прижал к себе. Я смотрела на умирающий день и понимала, что когда солнце зайдет, он отпустит меня и сказка закончится: хрустальные коньки вернутся в прокат, карета превратится в тыкву, а прекрасный принц снова станет моей головной болью. «Ну почему всё должно так закончиться? Почему он не может полюбить меня? – подумала я и испугалась собственных мыслей. – Что я несу? Он – полюбит меня? Бред! Да и зачем, я-то всё равно его не… или?..»

Я резко оттолкнулась и покатилась вперед. Я не хотела больше чувствовать его объятия и знать, что они не предназначены только мне, а я не принадлежу им. «Это всё пустое. Это всё бред!» – говорила я себе, набирая скорость. Зря. Потому что в следующую секунду я не заметила небольшую ямку и полетела на лед, но меня снова поймали. Я испуганно посмотрела на Тима, а он поморщился:

– Куда ты так полетела-то? А если бы упала?

Он снова стоял на коленях и держал меня. «Опять он из-за меня упал. Что я за человек-то такой, от меня одни неприятности!» – подумала я и осторожно встала.

– Спасибо, ты меня сегодня уже сотый раз спасаешь. Ты как?

– Не сотый, а сто первый – я считал, – рассмеялся Тим. – Я в порядке. Пойдем, надо возвращаться.

Мы не спеша заскользили в сторону дерева, у которого оставили ботинки, но я заметила, что Тим почти не опирается на правую ногу. Подъехав к берегу, я получила тому прямое доказательство – он прихрамывал. Я испугалась.

– Тим, где болит, давай я посмотрю! – затараторила я.

– Да всё нормально, просто колено ушиб, – усмехнулся он.

– Нет, не нормально! Покажи мне ногу!

– Да успокойся ты, не надо мне ничего!

– Тим, тебе нужна помощь!

– Если бы мне была нужна помощь, я бы о ней попросил! – громко сказал он и замолчал. Я опустила голову. «Вот и сказочке конец. Как я могла забыть, что он ненавидит, когда лезут в его дела, и обижает людей с такой легкостью, будто это ничего не значит?» – отстранено подумала я. Мне было больно. Я села на дерево и методично начала развязывать шнурки, Тим опустился рядом. Несколько секунд спустя, он закатал штанину и сказал:

– Как-то неудачно я упал, правда? Смотри, какая штука.

Я посмотрела на его колено и мне стало стыдно: он очень сильно стесал его, ногу заливала кровь. Я внимательно осмотрела рану и могла бы облегченно выдохнуть, если бы не два «но»: в том, что Тиму больно, была виновата я, и он вряд ли позволит мне эту боль облегчить…

– Зашивать тут нечего, но нужно будет обработать, я… можно я тебе помогу? – осторожно спросила я.

– Было бы здорово, – улыбнулся он, но я заметила, что он очень внимательно наблюдает за моей реакцией.

«Лили была права: он и впрямь очень переживает, когда обижает кого-то», – я улыбнулась собственным мыслям и помогла парню переобуться.

– Жаль, аптечки нет, – посетовала я, перевязывая его ногу шарфом.

– Да ладно, приду домой – обработаю. Терпеть не могу такие вещи – вечно этот йод…

– У тебя что, перекиси нет? – удивилась я.

– Перекиси… вроде, нет.

– Жуть какая! – ужаснулась я. – Всё, я беру над тобой шефство.

– В каком смысле? – удивился Тим.

– В прямом! Ты же на Диллан-роуд живешь? Я там аптеку видела. Сейчас затаримся, и я всё оформлю в лучшем виде. Если позволишь… – улыбнулась я.

– Ну, если тебе этого очень-очень хочется… – протянул парень.

– Я просто умру, если этого не сделаю, – в тон ему ответила я. Мы рассмеялись и побрели в город. Тим сильно хромал, но улыбался своей фирменной улыбкой во все тридцать два зуба. Я шла рядом и поддерживала его под локоть, но он совершено на меня не опирался. «Джентльмен, тоже мне. Больно ведь, а он ни словом не обмолвился», – думала я. Я проводила его до квартиры и направилась в аптеку. Быстро купив всё необходимое, благо, покупателей не было, я вернулась к больному.

– Раздевайся, – скомандовала я.

– В смысле? – не понял парень.

– Можно подумать, у тебя шорты нигде не завалялись. Ну переоденься, а то тебе же неудобно-то будет.

Тим удалился и вернулся в ярких синих бермудах в большую ромашку.

– Будешь смеяться – укушу, – шикнул он на меня, увидев расплывающуюся на моем лице улыбку. И дело было не столько в самих бермудах, сколько в том, как забавно они смотрелись в сочетании с толстым пушистым свитером.

– Молчу-молчу, а то потом идти прививки делать… а я уколов боюсь, – хмыкнула я, разматывая шарф. Тим что-то пробурчал, но я не расслышала – он был явно доволен и наслаждался ситуацией, и этого я понять не могла. Осторожно обрабатывая рану перекисью и дуя на нее, я спросила:

– Слушай, вот я не пойму, ты что, мазохист?

– Я? С чего ты взяла? – удивился парень.

– У тебя травма, а ты рад-радехонек и чуть ли не мурлычешь от удовольствия! – фыркнула я. Он хмыкнул.

– Я радуюсь не травме, а тому, что обо мне заботятся – разница весомая.

– Ну, с этим согласна. Мне тоже нравится за тобой ухаживать, – улыбнулась я и прикусила язычок. Тим промолчал. Когда я перебинтовала его ногу, он попросил проводить его в комнату.

– Чего это ты вдруг ослаб? – удивилась я.

– Потерял много крови! – печально поведал мне он, качая головой. Так что я взвалила на себя непосильную ношу – отвести травмированного биатлониста к дивану в гостиной. Но я справилась! Ура мне, да… Только вот почему-то смеяться не хотелось. Сердце щемило от тоски… Когда парень уселся на диван, я спросила:

– Ну что, болящий, еще что-нибудь нужно?

– Нужно, – ответил он и как-то неуверенно на меня посмотрел.

– Что именно? – спросила я и в следующий момент оказалась на диване. Тим осторожно уложил меня и лег рядом. Сердце забилось как бешеное, норовя вырваться из груди. Я не шевелилась. Парень осторожно обнял меня за плечи и приблизился, я всё так же молчала.

– Если скажешь, я уйду… – прошептал он мне в самое ухо. Я медленно покачала головой: чего-чего, но чтобы он уходил я не хотела. Тим нежно провел рукой по моей щеке, обвел пальцами контуры губ, а затем мягко поцеловал меня. Этот поцелуй был безумно долгий и безумно сладкий. Я думала, что Тим – это пожар, это страсть, но он был нежным и чутким. «Если он любит, то возносит любимую на пьедестал и укрывает куполом своей заботы и нежности», – вспомнились мне слова Лили. Тим провел губами по моей щеке и проложил на шее дорожку из поцелуев. Я замерла, а он поднял голову, как-то странно на меня посмотрел, улыбнулся и шепнул одними губами:

– Я люблю тебя, Мери…

Я улыбнулась в ответ и сказала ненамного громче:

– Я тоже тебя люблю.

Тим чмокнул меня в нос, положил голову мне на грудь и закрыл глаза. Я перебирала пальцами его соломенные пряди и думала: «Сказка? Сон? Фантазия? Как такое может быть? Он со мной, он такой замечательный, и он меня любит…»

– Поверить не могу, что меня полюбил такой парень, – прошептала я. Тим напрягся:

– Какой – такой? – спросил он.

– Такой замечательный и такой нежный.

Он улыбнулся:

– А я не могу поверить, что меня любит самая понимающая в мире девушка.

– Как же ты ошибаешься… До недавнего времени я совсем тебя не понимала, – печально сказала я.

– Но ведь в итоге поняла? Вот я и говорю: самая понимающая.

– Тим, скажи… почему ты мне признался? Честно говоря, я думала, что раздражаю тебя.

– Не совсем так. Сначала ты меня и правда немного раздражала: ты видела меня насквозь, и это было жутковато. Согласись, не самое приятное ощущение – знать, что все твои мысли как на ладони. А потом я понял: что бы ты ни говорила, ты всегда пытаешься помочь мне. Даже когда ты говорила довольно жестокие вещи, я понимал, что ты делаешь это, чтобы я понял, что не прав. Честно говоря, я терпеть этого не могу, но в твоем случае я просто не мог долго злиться. Я не мог понять, почему ты такая… такая противоречивая. Ты всего боишься, но готова на всё ради друзей, ты не хочешь, чтобы тебе помогали, а сама готова помочь любому, ты боишься чувств, но мечтаешь о них…

– Так, а это ты откуда узнал? – подозрительно спросила я.

– Догадался. Ты думала, я совсем не обращаю на тебя внимания, да? Я внимательно наблюдал за тобой всё это время. Ты говорила, что бросишь любовь ради карьеры – ты боишься чувств. Но когда ты говорила о парне, который тебя нравился, ты была так печальна, что я понял: ты очень хочешь любить и быть любимой. Знаю, со стороны я выгляжу как бесчувственный чурбан, но это не так – я умею подмечать мелочи. А за тобой я очень пристально наблюдал, особенно после того, как рассказал тебе свою историю. Ты тогда мне очень помогла, мне было важно услышать те слова. Я как-то не думал раньше, что могу быть нужен отцу. Но после того разговора я навестил его и починил шкаф. Мы не виделись около года, но он не изменился – всё такой же злой и ворчливый, вот только когда он открыл мне дверь, то улыбнулся. Конечно же, он сразу взял себя в руки и начал ворчать, но для меня это было очень важно. Ты всегда мне помогала, хоть я этого и не заслужил. Я знал, что не заслуживаю тебя, и думал, что так и не признаюсь. Честно говоря, я безумно боялся сказать тебе о своих чувствах, но вчера вечером, когда вечеринку отменили, на меня как будто наваждение нашло – я испугался, что ты уедешь, а я тебя так и не пойму. Я пошел к Эрику.

Я напряглась.

– Я хотел спросить у него, какая ты. Он понимает тебя лучше всех, и я хотел, чтобы он хоть немного рассказал мне, дал точку отсчета. Но Эрик сказал лишь, что тебе сложно довериться людям и ждать этого от тебя не стоит, ты не будешь ни на кого полагаться. А еще он сказал, что ты почти живая, и если я хочу сделать тебя счастливой, то должен помочь тебе действительно ожить. Я не совсем его понял, но знаешь, где-то на уровне подсознания я и сам ощущал в тебе какую-то пустоту, словно ты и впрямь одновременно и здесь и где-то еще. Я сказал Эрику, что ты меня никогда не полюбишь, потому что я обращался с тобой, мягко скажем, не совсем корректно, но он ответил, что если я думаю, что ты судишь о людях так поверхностно, то я действительно тебя недостоин, и я решил попытаться. Я хотел признаться тебе на закате, даже обнял, – он горько усмехнулся, – но тут ты от меня побежала, как от огня. Чего ты так испугалась, почему не хотела, чтобы я сказал тебе, что чувствую?

– Я не думала, что ты хочешь что-то сказать… Я просто решила, что не должна привыкать к тебе, потому что этому не бывать – ты просто не мог полюбить меня… – тихо ответила я.

– Два дебила – это сила, нет мозгов – зато красиво! – усмехнулся Тим и тут же замолчал, напряженно посмотрев на меня. Я рассмеялась, и он облегченно выдохнул.

– Эрик говорил как-то, что о себе ты разрешишь говорить что угодно, а о друзьях – ничего, – улыбнулся он.

– Эрик переборщил. Это он тебе вчера сказал?

– Нет, в магазине. Мы тогда сильно поругались, он сказал, что для таких как вы, для тех, кто пережил трагедию, становится не так важно, что о вас говорят.

Я напряглась, и Тим сразу это понял.

– Не волнуйся, он не сказал, что с тобой произошло. Если захочешь, ты сама расскажешь. Я не буду спрашивать.

– Спасибо, – слабо улыбнулась я. – Когда-нибудь я обязательно тебе расскажу.

Я помолчала, а потом задумчиво сказала:

– Страшные тайны больше всего бережешь от того, кого любишь…

– Опять мысли вслух? – рассмеялся парень.

– Нет, на этот раз просто сказала.

– А я думал, мысли. Они у тебя самыми точными оказываются, – усмехнулся он. Мы долго лежали в тишине, прислушиваясь к равномерному биению наших сердец, и я не помню, как заснула.

Проснулась я от легких прикосновений к моему виску. Сначала я не поняла, что происходит, и застыла, но воспоминания о прошлом вечере нахлынули неотвратимой лавиной, и я улыбнулась. Сердце бешено забилось в груди. Так, как никогда прежде. Словно… оно было совсем живым. Я приоткрыла глаза и поняла, что Тим сидел рядом со мной на многострадальном диване и невесомыми поцелуями выводил узоры на моей коже.

– Доброе утро, любимая, – проворковал он, когда я окончательно открыла глаза.

Реальность. Не сказка. Хотелось петь, плясать и прыгать до потолка от радости! Странно. А может, как раз закономерно? Наверное, так и есть. Потому что, кажется, в самых обыденных вещах и кроется настоящее счастье.

– Доброе, ты чего встал так рано, шесть часов всего, – я сладко потянулась и обняла парня.

– Хотел подольше побыть с тобой, пока ты не уехала.

Его слова словно обдали меня ледяной водой.

– Не хочу уезжать… – простонала я, пряча голову под подушкой, но Тим шустро пробрался ко мне и прошептал в самые губы:

– Так не уезжай.

– Не могу, мне надо учиться…

– Понимаю… – парень поджал губы и выбрался на свет Божий. – Я тебе тут завтрак приготовил – не Бог весть что, но, как говорится, чем богаты.

– Ура, блинчики! – возликовала я, увидев вкусности на подносе. Когда он только успел, интересно?

– Не думал, что ты такая сластена, – хихикнул Тим. – Смотри, располнеешь.

– С тобой – ни в жизнь! То лыжи, то коньки, то нервы – это покруче любой диеты будет, – парировала я.

– Так для себя стараюсь: хочу, чтобы мне все вокруг завидовали, вон какая у меня девушка!

– Эй, а как же «внешность – не главное»? – притворно возмутилась я.

– Так для меня – не главное, а для окружающих – очень даже, – хмыкнул парень.

– Бяка, даже аппетит пропал! – я надула губы и отвернулась. Тим намазал блинчик сметаной и поднес его к моим губам:

– Скажи «ааа», я же старался, – проворковала моя личная курица-наседка.

– Ну, только ради тебя… Ааа…

***

Дома нас уже ждали – Робин фактически «сидел на чемоданах».

– Ага! Ты наконец признался? – разулыбалась Лили, как только мы, держась за руки, переступили порог.

– Наконец? Так ты знала?! – возмутилась я. – Так вот почему ты мне его сватала?

– Ну, я догадывалась, – хихикнула сводница. – Я же его с пеленок знаю.

– Меня тебе сватали? – удивился Тим. – Ну и как?

– Ну, как… Результат-то вот он, – ответила я и приподняла руку, всё еще сжимая в ней его крепкую и такую нежную ладонь.

– Народ, это, конечно, хорошо, но если мы сейчас не сядем в машину, завтра мне крышка. На работе прогула не поймут, – поторопил нас Робин. Я обнялась с Лили и дядей Мартином, а затем подошла к Джейсону. Он был хмурым, но старался изобразить улыбку.

– Прости… – тихо сказала я.

– Ты счастлива? – спросил он.

– Очень.

– Тогда… тогда просто обещай, что мы всегда будем друзьями, ладно? – попросил парень.

– Обещаю, – ответила я и обняла его.

Когда мы садились по машинам, к дому подъехал черный мерседес. Эрик подошел ко мне с огромным букетом белых лилий и сказал:

– Будь счастлива. Живи.

Я обняла его и шепнула на ухо:

– Я поделюсь своей жизнью с тобой.

***

– Мери, ты уверена? Это же твоя мечта! – в сотый раз спрашивал Робин, а я металась по комнате, как раненый зверь.

– Ты не понимаешь! Он всю жизнь шел к этому признанию, он так хотел, чтобы его заметили, я не могу допустить, чтобы он не поехал в Грецию – его же пригласили в известнейший институт!

– Но вы же можете продолжить отношения на расстоянии и…

– Нет, не можем! Мы и так виделись раз в месяц, а как часто мы сможем летать через океан? Мы же не олигархи! У меня два варианта: забыть его или отправиться в Грецию. И пусть я слабачка, но я не могу лишиться его!

– Но твоя мечта…

– Робин, – устало вздохнула я, – понимаешь, раньше я думала, что важнее всего карьера, но теперь понимаю, как глубоко заблуждалась. Важнее любви ничего нет, и ради любимого пойдешь на всё. Он сказал, что откажется от предложения, я его две недели переубеждала, и вот, сегодня он улетает. Через месяц я получу диплом и поеду к нему. Месяц, всего месяц… Боже, как же это долго!

– Ну ладно, я понял: ты поедешь за ним, как жена декабриста.

– Не сравнивай. Они ехали в дичайшие условия, а я – в столицу.

Дверь распахнулась, и Тим влетел в комнату, как маленькое торнадо.

– Любимая, дай мне тебя обнять! – он обхватил меня за талию и закружил по комнате.

– Поставь, где взял, я высоты боюсь, – рассмеялась я. Он послушался и поприветствовал Робина, который уже собирался уходить.

– Не шалите, дети мои, – пропел мой друг на прощание. Тим взял мое лицо в свои ладони и, глядя мне прямо в глаза, спросил:

– Ты уверена?

– Да, – твердо ответила я.

– А как же твоя мама?

– Я делала всё это не только ради нее, но если говорить именно о ней, я уверена, она будет счастлива, если мне будет хорошо.

– А тебе будет хорошо? – спросил он.

– С тобой – всегда. А ты сомневаешься? – улыбнулась я и поцеловала его.

***

«Меня зовут Мери Браун, мне тридцать шесть лет. Я замужем за Тимом Брауном, историком и культурологом, специалистом по Греческой мифологии. Мы уже много лет живем в Греции, и у нас четверо детей. Все они внешностью пошли в отца, а характером в меня – белокурые ангелочки с дурным нравом. Я часто получаю письма от Робина Смитта. Он был женат на моей кузине Лили два года, но потом они разошлись. Развод был тихий и по обоюдному согласию. Сейчас у каждого из них своя семья. Робин работает в юридической консультации, а Лили – креативный директор глянцевого журнала. Эрик Джейнз стал одним из ведущих инженеров-конструкторов Соединенных Штатов, его уважают в научных кругах, но он всё так же одиноко живет в Олд-Гемпшире. Джейсон Стемс уехал от родителей лишь в двадцать лет – когда накопил достаточно денег для оплаты учебы. Сейчас он работает в известной фирме по созданию робототехники, а недавно у него родилась дочь. Он назвал ее Мериан, хотя его жена, домохозяйка, хотела назвать дочь в честь принцессы Дианы. Счастливые родители надеются, что характером девочка пойдет в мать.

Оглядываясь назад, я понимаю, что человек всё же может влиять на собственную судьбу. Надеяться на лучшее – не такая уж большая глупость, как мне когда-то казалось, равно как и верить, что ты этого „лучшего” достоин, ведь только вера может вытащить тебя из самых глубин боли и отчаяния. Попытки распланировать свое будущее на много лет вперед сейчас кажутся мне пустой тратой времени: что бы ты ни запланировал, жизнь внесет свои коррективы, но это не значит, что они обязательно будут роковыми. Передо мной стоял выбор: навсегда остаться в прошлом и жить собственной болью, или двигаться вперед, навстречу счастью, при этом пожертвовав своими прошлыми мечтами. Я думаю, человек не всегда способен понять, что же на самом деле для него важнее всего, а потому, оказываясь перед выбором, нужно руководствоваться голосом сердца, а не разума. Нельзя забывать свое прошлое, но нужно двигаться в будущее. Тим помог мне это понять своим безудержным стремлением двигаться вперед, своими попытками не забыть о прошлом, но примириться с ним. Я всегда буду благодарна ему за то, что он сделал меня счастливой, несмотря на то, что я не понимала, что значит „счастье”.

„Большинство людей счастливы настолько, насколько они решили быть счастливыми”. Авраам Линкольн».

========== Финал 4. Эрик ==========

Комментарий к Финал 4. Эрик

Примечание Автора: ну вот и всё, дорогие Читатели! Рассказ завершен, и я надеюсь, что он вам понравился. Это часть – концовка Эрика, повествование (о да, я зануда) берет свое начало с последних строк главы «Память о снежной ночи». Автору очень интересно, кто же пришелся вам по вкусу… Итак, спасибо за внимание, за прочтение, за то, что всё же не бросили рассказ на половине повествования. Надеюсь, последняя глава вас не разочарует)

П. С.: Дорогая моя бета Мисаки_! А шведской семьи как не было, так и нет, прости. Но в твоем воображении – пусть будет, я добрый Автор)

Примечание Беты: ничего, я тебе ещё припооомню… Бугагага! А Эрик – супер! Кто согласен, ставим + !

Я лежала в кровати и мысленно прокручивала события двух прошедших месяцев. В памяти всплывали сотни картин – веселые и грустные, картины переживаний и картины радости, и все они грели мне душу.

– Я буду скучать, ребята. Я буду скучать по всем вам, – прошептала я и закрыла глаза, но тут же распахнула их – перед моим взором возникли глаза. Черные грустные глаза, которые словно спрашивали: «Неужели ты и впрямь хочешь уехать?»

– Эрик… я не хочу уезжать. Не хочу уезжать из Олд-Гемпшира, не хочу уезжать от тебя… – осознав, что только что сказала, я закрыла рот ладонью. – Боже мой, что я несу? Это ведь Эрик! Ему всё равно, останусь я или уеду, ему всё равно, есть ли кто рядом с ним, или он один…

«Я рад, что встретил тебя».

– Он сказал мне это… Тогда он это сказал. Но почему? Я ведь… Он ведь не может ко мне ничего испытывать, почему же мне так больно его оставлять?

Я не спала всю ночь и утром выглядела не лучше привидения.

– Эй, Мери, ты чего такая понурая? – поинтересовалась Лили, проверяя, пропеклось ли печенье.

– Просто не выспалась, – вяло отозвалась я.

– Привет, дамы. Ты чего такая? Опять бессонница? – вопросил Робин, заползая на кухню.

– Угу.

– А чего травки на ночь не завариваешь?

– Да я их дома забыла.

– Молодец, хвалю. Зря мы, что ли, их осенью собирали? Чем тебе только аптечные не угодили… – возмутился мой лучший друг.

– Ну, вот такая я идиотка, прости мне мой маразм, – развела я руками.

– Ребят, хватит пререкаться, звоните Тиму и Джейсону, скажите, чтобы приходили, а то у меня уже всё готово.

– Не рановато ли? – удивилась я.

– В самый раз. У нас будет предрождественский завтрак, – хихикнула девушка.

– Ясно. Лили…

– Да?

– Давай позовем Эрика?

– Эрика? Ну давай. А он точно согласится прийти?

– Не знаю. Ему завтра уезжать, так что я не уверена, но попытаться стоит.