Текст книги "Однажды под Рождество (СИ)"
Автор книги: Tamashi1
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
– Вероятно. Однако не думаю, что в таком случае пришла бы в себя настолько быстро. Еще раз спасибо.
Эрик проводил нас до двери и на пороге тихо сказал мне:
– Помните: эти двери всегда открыты для Вас. Если захотите прийти, просто постучитесь в дверь как вчера – рукой, а не молотком. Именно это заставило меня вчера усомниться в дурных намерениях визитера.
– Я так и сделаю. И, Эрик… Возможно, это покажется Вам странным, ведь мы видимся лишь второй раз, но, может быть, мы всё же перейдем на «ты»?
Несколько секунд мужчина (называть парнем человека, повзрослевшего в десять лет, просто не поворачивается язык) молчал, а затем слегка кивнул в знак согласия. Я улыбнулась и вышла на свежий морозный воздух. Тим задержался в дверях и, думая, что я не слышу, прошептал Эрику:
– Спасибо Вам. Мы не можем допустить, чтобы что-то произошло с нашими друзьями, иначе какие же тогда мы друзья?
Он хлопнул Эрика по плечу и вышел на аллею.
========== Диагноз ==========
Солнце светило ярко, отражаясь от пушистого снега, и слепило глаза, куда бы ты ни посмотрел. Ветра не было, а трескучий мороз лишь румянил щеки. Мы шли молча, не глядя друг на друга, но недалеко от дома моего дяди Тим наконец заговорил:
– Я сказал, что ты вчера пришла после двенадцати, так как гуляла по окрестностям. Но когда вернулась, оказалось, что ты где-то оставила сумочку, поэтому сегодня утром ты встала пораньше и, решив никого не тревожить, отправилась на поиски.
– Спасибо Тим. За всё.
– Да не за что. Скажи
– Что?
– Это я виноват в том, что вчера случилось?
– Да нет. Я привыкла к таким разговорам, так что даже не знаю, что спровоцировало припадок. Наверное, я слишком отвлеклась от своей жизни в этом городе. Забыла, кто я и откуда. А зря. Реальность никогда не оставляет в покое. Она лишь притворяется, дает тебе расслабиться, а затем наносит еще более жестокий удар, резко врываясь в твое безмятежное состояние. Я всегда говорила себе, что нельзя расслабляться, и сама же забыла свои слова.
– Погоди, ты хочешь сказать, что не умеешь веселиться?
Почему-то его вопрос меня рассмешил. Улыбнувшись, я поведала подозрительно на меня косившемуся Тиму простую истину:
– Нет, вот этого я как раз таки не говорила. Я люблю веселиться. Только не так, как это принято – ночные клубы и шумные сборища меня не привлекают.
– А что же тогда ты делаешь?
– Да что угодно, лишь бы было весело, а народу мало, – ответила я и вошла в дом.
Неразбериха, царившая там, тут же закрутила меня в свой водоворот. Дядя читал нотации на тему «как нехорошо оставлять родных в неизвестности по поводу твоей судьбы, пугать Лили и бросать работу ради сумки, которую могли бы найти слуги», причем, думаю, важнейшим аргументом в этой речи была именно работа. Лили истерично осматривала меня на предмет ушибов, обморожений и прочих «травм, несовместимых с жизнью», спрашивала, нашла ли я телефон, и интересовалась, почему же я не позвала ее пойти с собой. Я всеми силами отмазывалась, говоря, что девушка и так слишком занята, чтобы еще и в поисках моей сумки по городу бегать, да и потом, я думала, что вернусь до начала рабочего дня, ведь работу бросать нельзя (на что дядя счастливо покивал), а Лили в такую рань еще спит. Джейсон же стоял в сторонке и нервно перебирал носовой платок. Он молчал и лишь внимательно смотрел на меня, словно чувствовал, что я что-то недоговариваю. Он был единственным человеком в этой комнате, который, казалось, видел меня насквозь. Мне подумалось, что Джей заслуживает правды, пусть даже это и заставит его нервничать, ведь томиться в неизвестности – это хуже всего, тем более, когда тебе врет тот, кого ты считаешь, как минимум, другом. Тим же активно помогал мне выкручиваться, разряжая ситуацию веселыми шутками и добродушно подтрунивая надо мной на тему моей рассеянности. Весь этот гвалт утих лишь через час, Тим ушел в университет, а я направилась к себе в комнату, позвав Джейсона помочь мне.
– Ты хотела поговорить? – робко спросил он.
– Да, Джей. Я не хочу, чтобы волновались мои родственники, но тебе я врать не буду, ты ведь мой друг.
– Ты не искала сумочку, да? Ты ведь вообще сегодня не ночевала дома. Ты никогда не бросила бы работу ради телефона.
– Ты очень проницателен, Джей. Меня действительно не было дома этой ночью.
Парень смутился и прошептал:
– Вовсе я не проницательный, – а затем добавил уже громче: – Но ты расскажешь мне, где была и почему так выглядишь? Так… – он замялся.
– Так ужасно? – ухмыльнулась я.
– Нет! Ты всегда прекрасно выглядишь! То есть, я хотел сказать… ну… ты просто… ты выглядишь измученно, – он покраснел до кончиков ушей, и создалось впечатление, что парень является дальним родственником Синьора Помидора.
– Присаживайся, рассказ недолгий, но не самый приятный, – я похлопала по кровати рядом с собой, но Джейсон выдвинул стул и уселся напротив. «Что же он такой закомплексованный, а?» – в сотый раз удивилась я.
– Если в двух словах, я страдаю паническими атаками.
– Паническими атаками?
– Это заболевание, при котором нарушается восприятие окружающего: видишь всё словно через призму и отстраненно, самовосприятие – словно тебя и вовсе нет, начинаются боли в сердце, появляются потливость и раскоординация движений. Но самое главное и, надо сказать, самое противное, в этом заболевании – страх. Точнее, паника. Ты боишься умереть, боишься совершить что-то ужасное, да вообще всего боишься. Ты словно падаешь в пропасть, заполненную могильным холодом и мраком, и выбраться из нее невозможно… – когда я говорила это, мой голос становился всё тише и тише, пока я не перешла на еле слышный шепот.
– Это ужасно… – Джей явно был в шоке. – Я не думал, что всё настолько плохо. Но тебе помогли? Ты была в больнице и просто не хотела нас волновать?
– Понимаешь, Джейсон, проблема в том, что мне не помогают лекарства. Иногда медицина способна снимать эти симптомы, но далеко не всегда. В моем случае всё это бесполезно. Потому я пошла не в больницу, а к знакомому, который, как я думала, мог мне помочь.
– А кто это?
– Эрик Джейнз.
– Джейнз? А чем он тебе помог? Скажи, если это снова начнется, я смогу сделать то же самое?
– Прости, Джей, но вряд ли…
«Интересно, неужели Джейсон принадлежит к той немногочисленной горстке Олд-Гемпширцов, которые не презирают Эрика?» – подумала я.
– Понимаю… Значит, я опять бесполезен… – совсем сник парнишка, и я возмутилась:
– Джей, не говори так! Ты не бесполезен. Во-первых, ты можешь отвести меня к Эрику, а во-вторых… Понимаешь, до того, как я с ним познакомилась, мне вообще никто не мог помочь.
Джей окончательно раскис. Нервно теребя платок и бегая взглядом по полу, он пробормотал:
– Значит… ты его… вы с ним…
– Что?
– Нет, ничего. Я, пожалуй, пойду. Спасибо, что всё мне рассказала, – парень встал и направился к выходу. Понятно… Только этого мне не хватало!
– Эй, Джейсон.
Он повернулся и слабо улыбнулся:
– Да?
– Если ты о том, что у меня с Эриком что-то амурное, ты заблуждаешься. Мы просто друзья.
Улыбка Джейсона тут же засияла искренностью и неподдельным счастьем:
– Это здорово! В смысле, я хотел сказать, что… ты можешь, но… Я бы… – и он поспешно ретировался.
«Гадство, ну зачем я это ляпнула? Он же теперь в меня совсем втрескается. Ему же потом плохо будет, я ведь его не люблю», – я мысленно пнула себя за несдержанность и почувствовала, что от последней мысли мне почему-то стало больно. Вот только разбираться в себе мне совершенно не хотелось. «Так, надо срочно написать письмо Робину!» – решила отвлечься я и достала ноутбук.
«Дорогой Робин!» – нет, не так. Какой же он «дорогой»? Еще подумает что-то не то. «Привет, Роб!» – не пойдет, такие приветствия он почему-то не любит. «Робин, как дела?» – за такое он меня прибьет. Всегда говорит, что сначала я должна говорить о себе. Ну и ладно. Начну так:
«„Каждый должен брать на свои плечи труд, соразмерный его силам, так как если тяжесть его окажется случайно чрезмерной, то он может поневоле упасть в грязь”, – сказал Данте Алигьери, и сейчас я в сотый раз убеждаюсь в мудрости этого великого человека. Да, я не в аду, далеко не в аду, но кругов тут тоже хватает, ведь я попадаюсь на ловушки судьбы, которые давным-давно научилась обходить. Интересно, что это со мной? Теряю хватку. Нельзя расслабляться на новом месте, запомни на будущее! С чего бы начать? Начну с начала. Итак, приехав, я познакомилась…»
Я напечатала огромное письмо, в котором подробно описала свой приезд в Олд-Гемпшир, новых знакомых, свои обязанности и последний инцидент. Робин всегда говорил мне, чтобы я ничего от него не скрывала, вот и не буду. Закрыв ноутбук и упав ничком на кровать, я попыталась привести в порядок собственные мысли. «Что ж, день как день, ничего примечательного. Кажется, я помирилась с Тимом, наладила отношения с Эриком, а Джейсон в меня окончательно влюбился… – от последней мысли меня бросило в жар. – Неужели в меня и правда кто-то влюбился? Я нравилась многим парням в колледже, но именно нравилась. О любви там речи не шло. А я? Что я к нему чувствую? Ох, нет. Не стоит об этом думать. Спать, спать, спать».
========== Хотя бы попробуй… ==========
Время летело с немыслимой скоростью, отказываясь притормозить даже ради самых ярких и радостным моментов. С Джейсоном мы беседовали каждый день: он приходил в обеденный перерыв, притаскивал домашнюю еду, приготовленную его матерью, и мы уплетали разнообразную вкуснятину, о которой я раньше никогда не слышала. Оказалось, что мать Джейсона работает старшим поваром на фирме дяди Мартина, к тому же, когда-то она была шеф-поваром одного известного ресторана в Нью-Йорке, но, встретившись с Дином Стемсом, бросила всё и переехала в Олд-Гемпшир. У них очень большая семья: семеро детей, причем Джей младший из них. Его мечта – уехать изучать робототехнику и искусственный интеллект, но пока это невозможно, так как отец ненавидит всё, что связано с подобной техникой, а матери на технику плевать, но отпускать своих детей она не желает, поэтому денег на обучение у парня нет и не предвидится. Когда я узнала об этом, сильно удивилась, ведь он работает, а, следовательно, получает зарплату, но услышав такое предположение, Джейсон лишь округлил глаза и удивлено протянул: «Вообще-то мне ничего не платят, я просто помогаю отцу. Он договорился с мистером Вейнсом о моей работе, чтобы я не думал, как бы мне сбежать из Олд-Гемпшира. Да, честно говоря, я и не особенно куда-то рвусь, мне страшновато было бы жить одному в большом городе. Но это моя мечта, и, возможно, когда-нибудь я наберусь храбрости…» Честно говоря, слова о храбрости звучали настолько неубедительно, что я подумала, что мистеру Стемсу нечего бояться: Джейсон был настолько не уверен в себе, что просто жутко становилось. Однажды я решила спросить его об этом прямо:
– Слушай, Джей, вот скажи мне честно: почему ты в себя совсем не веришь? Ты талантливый человек, у тебя в руках вся работа спорится, и я это не только о технике. Я видела, как ты помогал матери на кухне, как делал отчет вместо отца. Ты же очень умный и прилежный парень.
Джейсон смутился:
– Ну, не очень-то я и умный…
– Вот, опять. Ну объясни мне, а?
– Я всегда был таким, так что не знаю, как это – быть таким же смелым, как Тим.
– Я бы не сказала, что он очень смелый. Скорее, это бравада. Все порой бывают не уверены в себе, сомневаются в собственных решениях и поступках. Но ты сомневаешься вообще во всем. Попробуй хоть раз поверить в себя и сделать что-то, не думая о том, как это будет выглядеть со стороны и сможешь ли ты вообще это сделать. Ты ведь от сотен собственных идей отказываешься лишь потому, что сам себе говоришь, что ничего не выйдет. А представь, что было бы, если бы ты всё же осуществлял свои задумки? Разве это было бы плохо?
– Ну… нет… – промычал паренек.
– Вот и я о том. Есть ли что-то, чего бы тебе очень хотелось?
Джейсон завозился в кресле:
– Да, есть.
– Ну так вперед, на амбразуру. Можно сколько угодно ломать голову над тем, получится у тебя что-то или нет, но не попробовав, ты никогда этого не узнаешь. Я не могу гарантировать, что ты не обожжешься и всё выйдет именно так, как ты планировал; ты узнаешь это, только если рискнешь, а риск – дело благородное.
– Так-то оно так, только вот это сложно – научиться верить в себя.
– Конечно, сложно. Но нет ничего невозможного. Я помогу тебе, согласен?
– Правда? А как? – Джей явно загорелся идеей.
– Буду давать тебе задания и следить за тем, чтобы ты их все выполнял. Ну как, идет?
– А… а что за задания?
«Ох уж эта его вечная подозрительность…»
– Не волнуйся, никакого криминала, – ухмыльнулась я. – Соглашайся, уверена: эти занятия принесут свои плоды.
«Мистер скромность» помялся, но всё же согласился. А я, победно ухмыльнувшись, выдала:
– Итак, первое задание! Уйти сегодня с работы пораньше, отпросившись.
– Что? Но я не могу! Отец скажет, что я лентяй, да и работа… Я же никогда не отпрашивался, а вдруг меня не отпустят? У меня же и причины уважительной нет…
– Угу. Вот оно. «А вдруг меня не отпустят?» Ты опять не хочешь даже попытаться. Скажи, разве не здорово было бы провести вечер за книгой или на свежем воздухе, а не в душном помещении за нудным занятием? К тому же, насколько я знаю, именно сегодня тебе не дали ни одного задания, – начала атаку я.
– Это… было бы здорово, но если меня не отпустят, как я буду смотреть своему шефу, начальнику производства, в глаза?
– Хороший вопрос. Ответ – также, как и всегда. Скажи, шеф хорошо к тебе относится?
– Неплохо.
– А почему?
– Ну, – парень явно засмущался, – он говорит, что я надежный и трудолюбивый. Вот поэтому я и не хочу отпрашиваться – он же подумает, что я становлюсь лодырем!
– Скажи, Джей, если ты никогда не пил спиртного, а затем впервые сделал небольшой глоток на праздник, после чего снова надолго забыл о крепких напитках, ты станешь от этого алкоголиком?
– Нет, конечно.
– А тебя будут считать таковым?
– Нет…
– Так почему же шеф должен решить, что ты лентяй? Ты всегда усердно работаешь, никогда не халтуришь, и тут впервые попросил отгул. Ты же не начинаешь отпрашиваться каждый день, а значит, ты не лентяй – ты просто устал и тебе нужен отдых.
– Ну… хорошо, я попробую! – сдался на милость победителя мистер скромность. Впрочем, до победы мне было еще ой как далеко! Но я намеревалась пройти этот путь до конца, дотащив до этого самого конца Джейсона. Ведь ему это было необходимо. – Ты права, даже если он меня и не отпустит, я хоть буду знать, что попытался.
– Молодец, начинай поднимать свою самооценку!
Джейсон ушел, а через час вернулся с улыбкой до ушей и сообщил, что шеф отпустил его, даже не спрашивая, почему он хочет уйти.
– Он сказал: «Раз надо, то иди». Здорово, да?
– Ну, разве не приятно осознавать, что ты наконец-то рискнул?
– Это здорово. Спасибо тебе, ты замечательная…
Он умчался со скоростью торпедного катера, а замеченная мной краснота его ушей говорила о том, что он снова стесняется того, что сказал. «Какой же он всё-таки милый», – улыбнулась я и погрузилась в работу.
========== Тот, кто важнее друга ==========
Я получила уже три письма от Робина. В первом он паниковал на тему «если это опять началось, я немедленно приеду и заберу тебя оттуда. Твоя жизнь – не „Божественная комедия”, и вряд ли тебе стоит проходить все круги. В университете припадки случались редко, так что я забираю тебя. Если не хочешь, чтобы я приезжал, собирайся и возвращайся сама». Я ответила ему, что у меня нет причин бросать работу и новых друзей только потому, что случилась мелкая неприятность, и что ему не стоит приезжать, но не потому, что я не хочу его видеть, или потому, что думаю, будто он слишком занят, а потому, что я всё равно не вернусь, и он меня не переубедит. К тому же, я сделала акцент на том, что впервые мне смогли помочь, а потому я тем более не собираюсь всё бросать, ведь если что, мне снова смогут помочь. Робин всё равно возмущался, но уже не так активно, плюс он интересовался, что именно произошло у Эрика и каким образом он умудрился меня успокоить, ведь раньше, если до меня дотрагивались в такой момент, я начинала драться и кричать. Я рассказала ему всё, что помнила, и заверила, что приезжать всё же не стоит. Робин успокоился и сообщил, что взял на заметку действия моего спасителя. Затем он долго и пространно обсуждал мою работу, родственников и друзей, так что казалось, будто мы и не расставались вовсе, ведь мы часто переписывались, даже когда вместе учились в университете. Когда Робин получил степень бакалавра юридических наук и вернулся домой, мне было немного одиноко, но мы продолжили такую вот переписку, и этого вполне хватало. К тому же, он жил не слишком далеко от университета, так что частенько заезжал в гости. Сейчас он не мог меня проведать, и мне этого не хватало, однако я прекрасно себя чувствовала и просто переписываясь с ним. Возможно, я всего лишь накручивала себя, думая, что мне будет ужасно одиноко без него, а возможно, решающую роль в этом сыграли мои новые друзья.
С Джейсоном я болтала каждый день, пытаясь помочь ему стать увереннее в себе, и он начал двигаться вперед, медленно, но верно. С Тимом мы виделись довольно часто: во второй половине дня я обычно ходила в библиотеку и проводила время за книгами, после чего аспирант всегда провожал меня домой и, бывало, даже оставался на ужин. Оказалось, что отец Тима дружил с дядей Мартином, а сам парень частенько помогал на фирме, потому и звал моего дядю «шефом». А еще я навещала Эрика. Мы не говорили ни о его прошлом, ни о моем, нам это было просто не нужно: у каждого из нас своя боль, а рассказывать о ней… Говори – не говори, тот, кто этого не пережил, всё равно не поймет, а тот, кто чувствует то же, что и ты, не нуждается в деталях событий. Он понимает тебя без слов. Мы вообще по большей части молчали, однако Эрик любил рассказывать о науке, и я с удовольствием его слушала. Говорили, что он был гением, и это была чистая правда. Полная отстраненность от внешнего мира привела к потрясающим результатам: Эрик воспринимал информацию на совершенно ином уровне, нежели среднестатистический человек. Он измерял всё цифрами и формулами и понимал всё именно в этом ключе. Наверное, именно поэтому он не любил, когда кто-то говорил о своих чувствах: он не мог перевести нечто абстрактное в формулу, хотя честно пытался, и иногда это у него даже получалось. С Лили же мы обычно болтали перед сном обо всякой женской ерунде, и меня дико удивил тот факт, что, как оказалось, ей нравился Эрик. Она совсем его не знала, но ее притягивали его загадочность и мрачность. К тому же, он был симпатичен и богат, и это тоже внесло немалую лепту. Девушка очень сокрушалась по поводу того, что ей «ничего не светит», ведь Эрик был «не от мира сего» и ему «было на всех плевать». Я не думала, что вправе рассказывать ей, какой Эрик на самом деле – если она захочет его понять, она это сделает, а потому в ответ на такие реплики обычно отмалчивалась.
Однажды Лили попросила меня пригласить Эрика в гости и познакомить их. Я не думала, что из этого что-то получится и он вдруг оттает, но мне и самой очень хотелось вытащить его хоть куда-нибудь: не может же он всю жизнь провести взаперти? Тем же вечером я направилась на Виллингтон-роуд, однако по дороге встретила Тима. Он шел с огромной спортивной сумкой наперевес и тихонько напевал какую-то веселую мелодию. Было видно, что он доволен жизнью, как чеширский кот.
– О, привет! Какими судьбами в этой части города? – разулыбался он, всё больше становясь похожим на знаменитого Керроловского Чешира.
– Иду к Эрику. Лили попросила пригласить его завтра к нам на ужин. Дядя уезжает по делам в Сиэтл, так что его не будет – это отличный шанс вытащить Эрика на свет Божий.
– Не думаю, что он так уж об этом мечтает. Я таких мрачных типов в жизни не видел.
– Жизнь – штука сложная. Не стоит судить о человеке, не зная его.
– Ага, «не суди, да не судим будешь». Только, думаю, он все же слишком мрачный.
– Что ж поделаешь. У него такой характер, и это часть его личности. Будь он весельчаком, это был бы уже не он.
– Ого, что я вижу! Ты любишь бук? Или готику? Или просто пессимизм?
– Ёрный ты, прям жуть. Нет, я не люблю бук и пессимизм. Готика – это прекрасное направление в искусстве, особенно в архитектуре, так что не знаю, чем она тебе не угодила. А что насчет Эрика – он мне нравится. Он хороший человек. И не имеет значения, любит он смеяться или грустить. Говорят, что человека делают обстоятельства. Не уверена, что это так. Если плыть по течению, никогда не достигнешь берега. Просто утонешь. Хотя еще большей глупостью было бы плыть навстречу потоку: так ты только приблизишь свой конец. Думаю, оптимальным решением будет отправиться вниз по течению, корректируя траекторию движения в сторону берега. Тогда есть вероятность, что ты всё же чего-то добьешься. Не факт, что ты не попадешь в водоворот и ногу не сведет судорога, но если не пытаться, то точно ничего не выйдет. Было время, когда я отчаянно сопротивлялась своей судьбе, но это время давно прошло. Также было время когда я опустила руки и покорилась ей. Но я смогла прийти к выводу, что нужно хотя бы попытаться улучшить собственную жизнь. А так как помочь в этом никто не сможет, придется полагаться только на себя, самой совершать ошибки и самой радоваться победам. Триумфа в этой битве не достичь, но борьба не пройдет бесследно. Останутся хотя бы следы.
– Думаю, в этом мы похожи. Я тоже боец – не люблю сидеть сложа руки. Знаешь, я именно потому и пошел заниматься биатлоном, ведь этот спорт помогает увидеть, что мне есть к чему стремиться – к финишу. И что я могу каждый раз улучшать свои результаты. Вроде бы, что такого? Просто бег со стрельбой. Вот только я другого мнения. Трасса как жизнь: вроде, и не свернешь, и, в то же время, можно найти наилучшую траекторию движения. Когда ты стреляешь, видишь, смог ли стать лучше, можешь ли сделать что-то ответственное и важное. И когда, наконец, приходишь к финишу, понимаешь, что мог бы пройти трассу и лучше. Только вот трассу ты пройти заново сможешь, а жизненный путь – нет. Поэтому я бегу каждый раз, как в последний, словно потом не смогу этого повторить. Ни рестарта, ни повтора. Ничего.
– Ты молодец, выкладываешься на полную, за это я тебя и уважаю. Ты всего добиваешься упорным трудом и, не оглядываясь, идешь к своей цели. Я бы так не смогла…
– Да ладно, тебя же уже приняли в Квантико! – возразил Тим и тут же стушевался. – Ой, прости, я не хотел…
– Всё в порядке, – я искренне улыбнулась парню. – То, что случилось тогда, – не твоя вина, я сто раз тебе говорила. А Квантико… Да, это просто чудо, что я буду там работать. Хоть и аналитиком, а не оперативником, всё же это лучшее, что может быть, это мечта всей моей жизни. Ради нее я готова на всё, и большего мне не нужно.
– Да? А как же любовь? Я думал, главное для человека – найти того, кто его понимает и любит.
– Может, ты и прав. Любовь важна, но для меня на первый план выходит то, зачем я проделала весь этот путь. Я бы не смогла отказаться от этой должности, даже если бы решался вопрос, буду я с тем, кого люблю, или нет.
– Ты настолько самостоятельна и бесчувственна? Вот уж не думал, – в голосе парня промелькнул холодок, но я решила не заострять на этом внимание, и потому вполне миролюбиво ответила:
– Я действительно самостоятельна и не люблю просить помощи. Но не потому, что мне нравится доказывать себе, будто я могу абсолютно всё, а лишь потому, что я не люблю напрягать окружающих. Ненавижу доставлять неудобства.
– Даже в мелочах?
– Тем более в мелочах. Если случается что-то серьезное, справиться с этим в сто раз сложнее, и если человек тебе поможет, вряд ли он будет считать, что время потрачено зря. С мелочами всё иначе: человек может решить, что его используют, или что он мог сделать что-то для себя, вместо того, чтобы помогать мне.
– Глупости какие. Если человек соглашается помочь, в большинстве случаев он об этом не жалеет.
– Ошибаешься, люди очень часто сожалеют о потраченном впустую времени. И если ты не такой, это не значит, что другие не могут быть таковыми.
– Это какой-то пессимизм! «Все живут для себя, всем на всех плевать», – возмутился Тим.
– Да нет, не плевать. Просто человек может подумать: «Ну и что за глупости? Это же элементарно! Она и сама бы справилась, а в результате я это делал», – устало ответила я.
– Ну так это же не сожаление и не укор. Они просто говорят, что ты сама могла справиться, вот и всё.
– Это смотря как эту фразу сказать. И вообще, то, что человек задумался, зачем его вообще позвали и почему он тут торчит, это уже грустно. Я в таких ситуациях чувствую дичайший дискомфорт.
– Но ты ведь обожаешь всем помогать.
– Это да. Вот только у меня в результате возникает лишь одна мысль: «Как здорово, что мы справились!»
– И у меня тоже.
– Поздравляю, молодец.
– Сарказм тут неуместен.
– Да это не сарказм. Просто даже если это и так, я всё равно не люблю просить о помощи, и этого не изменить.
– Ясно, – фыркнул Тим и вернулся к неприятной теме: – Только ты не ответила на мой вопрос. Как ты можешь променять любовь на работу?
– Я ничего не променяю, – вздохнув, ответила я. Не хотелось говорить на эту тему, но раз уж избежать разговора не удалось, буду искренней: – Для большинства людей смыслом жизни является найти свое счастье, разве нет? Так вот, для меня главное счастье в жизни – это ловить серийных убийц, чтобы ни одна семья больше не пострадала от их рук.
– По-моему, ты зацикливаешься. Ты хочешь спасать чужие семьи вместо того, чтобы создать свою.
– Знаешь, если серийных убийц не будут ловить, где гарантия, что однажды маньяк не придет в мою, такую счастливую семью и не оставит от нее руины и выжженную пустыню?
– Но кто-то же будет их ловить. Почему это должна быть именно ты?
– Потому что я смогу защитить и других людей, и себя. По крайней мере, я на это надеюсь.
– Сама же говорила, что от судьбы не уйдешь.
– Не уйдешь. Но попытаться можно.
– Не понимаю я тебя. Для меня главное – быть с девушкой, которая будет смотреть не на мое лицо, а на меня. Она должна быть доброй, умной, веселой, жизнерадостной и, конечно же, любить меня, – Тим пригорюнился.
– И почему ты не делаешь первый шаг?
– О чем ты?
– Я же видела, как ты смотришь на Лили. Она тебе явно нравится.
– Вот это-то меня в тебе и убивает. Ты меня насквозь видишь, – он ухмыльнулся и покачал головой.
– Работа такая. Ну так что?
– Знаешь, я сам себя не понимаю. С одной стороны, она мне нравится, а с другой я боюсь сделать первый шаг. Вроде бы, чего проще: подойди, как ко всем девушкам, поухаживай и предложи встречаться – пока ни одна не устояла. Вот только в этом всё и дело. Они не могли устоять, потому что я красивый, а не потому, что я это я.
– Не факт. Не коси всех под одну гребенку, может, ты уже встречался с той, которой нравилась не только твоя внешность.
– Это вряд ли. Я давал им шанс, но бросал именно тогда, когда понимал, что кроме внешности им ничего не нужно.
– Ясно. Значит, ты боишься, что Лили, которая нравится тебе на самом деле, а не как промежуточный вариант, окажется такой же?
– В общем, да. Ведь я вижу, что она мой идеал: красивая, умная, умеет брать от жизни всё, а главное, она знает меня с детства, так что знает, какой я. Вот только я даже от нее порой ловлю восхищенные взгляды а-ля «какой красавчик». Бесит.
– Что ж поделаешь, раз ты красив? Думаю, это надо ценить, а не ненавидеть. За внутренний мир можно полюбить и красавца, и человека с ужасной внешностью, это не имеет значения. Вот только красавец всегда будет думать: «Ох, она смотрит только на мое лицо!» – а тот, кто некрасив: «И почему она полюбила такого урода? Что-то здесь не так». В обоих случаях эти мысли говорят лишь о том, что человек не уверен в своей девушке, что он в ней сомневается. А это уже не любовь, это игра в фантики.
– Ну, может, ты и права… – нехотя проворчал Тим.
В этот момент показалась аллея, ведущая к дому Эрика, и я решила попрощаться. Продолжать этот разговор не имело смысла: если Тим настолько повернут на своей внешности, я не смогу его переубедить до тех пор, пока он сам этого не захочет. К тому же, было бы неплохо знать, что же с ним случилось, раз он так на всё это реагирует. Пока же мне было известно лишь, что его мать бросила их, когда Тиму было пять, он был единственным ребенком в семье, и все друзья отца его просто обожали. Как я поняла, отношения с отцом у него были так себе, но он не любил об этом говорить, и я не спрашивала. Лезть в личную жизнь человека, если он не хочет тебя туда пускать, – худшее, что только можно придумать.
– Ладно, Тим, мы пришли. Спасибо, что проводил. Отдохни уж как следует после тренировки, – широко улыбнулась я и зашагала по тропинке к дому. Тим отсалютовал мне и пошел в обратном направлении, а я постучала в дверь. Эрик отрыл почти сразу.
– Здравствуй. Я услышал твой голос и решил открыть заранее, – сказал он, как только я переступила порог.
– Похоже, ты начинаешь слышать окружающий мир.
– Вряд ли. Я не слышал ни твои слова, ни слова твоего собеседника. Впрочем, я не слышал даже его голос.
– Ясно. Но это всё равно прогресс, – улыбнулась я, проходя в гостиную. – Кстати, о прогрессе. Ты не хотел бы выбраться из дома хоть раз?
– Нет, спасибо.
– Твое право, но всё же я приглашу тебя к себе в гости.
Эрик помолчал, разливая душистый чай по белым фарфоровым чашечкам. Он вообще обожал чай – мог выпить за один раз целый чайник.
– Я не думаю, что мое появление в доме мистера Вейнса – хорошая идея.
– Скажем так, дом против тебя ничего не имеет, а его владельца не будет.
– Не думаю, что это понравится его владелице.
– Почему же? Она как раз очень хочет с тобой познакомиться.
– Ясно. Значит, это ее идея.
– Ее. Я бы не решилась привести тебя в тот дом, не зная ее реакцию на это. Она могла бы подлить масла в огонь, а это недопустимо. Но, так как это ее идея, полагаю, она не хочет тебе навредить, так что я была бы очень рада, если бы ты пришел ко мне.
– Вряд ли у нее получилось бы мне навредить. Мне безразличны выпады горожан. А вот цирковой зверюшкой, выставленной напоказ, мне быть совсем не хочется, – тон Эрика стал на полградуса холоднее, и стал ясно, что он неправильно всё понял. Честно говоря, я и сама хотела, чтобы он пришел к нам в гости, чтобы выбрался из своего склепа хотя бы ненадолго: возможно, это помогло бы ему пусть и не почувствовать себя живым, но осознать, что не весь мир ополчился против него. И, конечно, не будучи уверенной в благих намерениях Лили я бы его приглашать в гости не стала. Но при таком удачном стечении обстоятельств не позвать его было бы просто грешно! Да и потом, он уже должен был понять, что я не стала бы звать его на какие-то сомнительные мероприятия. Но увы, подозрительность в Эрике перебарывала абсолютно всё, и винить его за это было было бы еще более грешно, чем оставлять в одиночестве.
