Текст книги "Любовь сильнее Тьмы (СИ)"

Автор книги: Солнечная Фея

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Мысль о том, что Моргомир, Лаурелинмэ и братья находятся прямо у ворот, где гораздо опаснее, где Кольценосцы могут легко их заметить, отрезвила эльфийку, и она, сжав рукоятку меча, бросилась вперёд. И грохот не мог заглушить стука сердца, оно, казалось, разрывалось от мучительной боли, тревоги и дикого ужаса.

И вдруг среди отчаянных криков людей и чьего-то плача раздался уверенный, твёрдый голос Гэндальфа. Арименэль обернулась и увидела его. Олорин, в этот миг ставший невероятно величественным и грозным, мчался на Серогриве по улице, властно раздавая приказы:

– По местам! – воины, слыша его, оборачивались. – Все на стену! Занять боевые посты! – и люди шли за магом, шли к воротам, сжимая в руках оружие.

Арименэль вспомнила, что там её братья, и бросилась вслед за эдайн. Нужно было спуститься ещё на несколько ярусов и сделать это как можно скорее: нужна было подмога. Эльфийка надеялась, что ничего страшного пока с Кэльдаром и Мэлнилитоном не случилось, и что с Моргомиром всё хорошо… Лаурелинмэ девушка уже видела – эльдиэ уже была далеко впереди, но эллет смогла разглядеть её взволнованное лицо.

До ворот ещё оставалось порядочно, но Гэндальф домчался на Серогриве быстро и, видимо, отдал приказ: катапульты Минас-Тирита тоже пришли в действие. Арименэль видела это, но снова ей пришлось отвлечься: башни вновь начали содрогаться от враженских снарядов, и эльфийке то и дело приходилось отскакивать в сторону, чтобы не попасть под камни.

Но не это было страшным: снова жуткий вопль разнесся в вышине, и Арименэль дёрнулась, прижавшись к стене и зажимая руками уши. Но крик звенел, врываясь в самое сердце, царапая душу, роняя на землю волной дикого и безумного страха, а глаза резала ослепительная вспышка, и болезненно-яркий свет ослеплял.

Вместе с этим слышались и полные ужаса и отчаяние истошные крики жителей Минас-Тирита, и даже воины дрогнули, отступив. Арименэль не помнила, как упала не землю, не помнила, сколько прошло потом времени, но она запомнила грохот падающих зданий и разрывающий пространство крик…

***

Свистели стрелы, и Кэльдар уже не помнил, сколько он их истратил. Приходилось подбирать и падающие рядом вражеские, но эльф не гнушался этого. Главное – стрелять, пока есть силы.

Мэлнилитону не нравилась перестрелка, он досадовал, что нельзя добраться до орков, но продолжал держать в руках лук. Серые его глаза стали почти бесцветными, и в них отражались далёкие фигуры врагов.

– Я с вами, – рядом внезапно возник Моргомир, держащий в руках лук, – я раньше тоже неплохо стрелял.

Кэльдар благодарно кивнул ему, Мэлнилитон чуть заметно нахмурился, остальные эльфы облегчённо вздохнули. Их было не так много, и хотя обстреливать врагов они могли долго, сил всё же не хватало.

Полуэльфу везло не так, как эльдар, но он действительно хорошо обращался с луком. Он знал, что должен стоять до последнего, что рядом находятся друзья, где-то внизу у ворот – Лаурелинмэ, а во дворце – Арименэль. И Пиппин, похоже, там остался. Нужно сражаться – ради них, за них, чтобы победить это зло, чтобы люди Гондора не погибли, чтобы Саурон пал, и Тьма больше не угрожала мирному Западу.

Хоть бы Арименэль действительно была во дворце… Она не должна видеть всего этого. Ей не должна угрожать опасность погибнуть. Нет, он этому не даст случится. Никогда! И не позволит погибнуть друзьям звёздочки (и своим друзьям). А ещё Моргомир защитит людей, расплатится за то, что совершил будучи назгулом.

А ещё постарается не погибнуть сам. Ведь как же тогда Арименэль?..

..Но вдруг дикий вой пронзил небеса, и все на мгновение вздрогнули. Моргомир сразу узнал – назгулы, те Восемь, что остались, и побледнел, оглядевшись. Люди, стоявшие рядом, вскрикнули и отшатнулись, уронив оружие, эльфы вздрогнули.

Затем… затем всё смешалось, и полуэльф позже мог вспомнить лишь обрывочные образы, суютню и искореженные лица эдайн и эльдар. Град стрел обрушился на стену, и не все успели среагировать. Сам Моргомир чудом увернулся и оттолкнул застывшего в растерянности Кэльдара. Приходилось отбегать в сторону – в стену врезались каменные глыбы, и люди просто падали вниз, разбиваясь насмерть. Эльфы, к счастью, были более проворными и быстрыми, но некоторые из них были ранены и утомлены, а орки всё продолжали стрелять, и уже многие едва не соскальзывали вниз.

Кольценосцы, стремительно летя на вивернах, сталкивали людей, их ужасные твари хватали и разрывали на части, и с неба лилась кровь. Люди в городе были в панике и бежали, пытаясь найти убежище, пытаясь не слышать диких криков и стараясь не попасться в когтистые лапы.

Моргомир заметил нависшую над стеной тень и обернулся на секунду. Ему хватило этого, чтобы оценить ситуацию, и полуэльф стремительно бросился вперёд и утянул Мэлнилитона вниз. Остальные эльфы уже успели отпрыгнуть в сторону, и лишь он один продолжал стоять.

Полуэльф с эльдой упали на камни стены, Мэлнилитон чуть было не вскрикнул от неожиданности, и в этот самый миг заметил назгула, тёмная тень которого молниеносно пронеслась в воздухе.

Моргомир поднялся, и Мэлнилитон, сжав зубы, последовал его примеру. Посмотрел на полуэльфа и сдержанно кивнул, благодаря. Но в следущий миг издали прозвучал встревоженный голос Гэндальфа, и всем пришлось взглянуть вниз.

Огромные тролли медленно, но верно толкали осадные башни к стене. Люди и эльдар, точно забыв об усталости, схватились за луки и принялись нещадно обстреливать их. Нельзя было дать тварям добраться до стены.

Но как бы ни старались защитники города, те тролли, что ещё не пали от стрел, успели дойти. И чёрная толпа орков, громко вопя, ожидая быструю победу, хлынула на стены, размахивая оружием.

Моргомир выхватил меч, Мэлнилитон тоже, и люди с эльфами бросились оркам наперерез. Кэльдар и несколько других эльдар, а так же гондорские лучники остались чуть в стороне и стреляли по тем монстрам, что ещё не спрыгнули на стену.

Орков не могло это остановить, их было слишком много. Но и защитники были достойными противниками, дрались они смело и умело, не считая врагов. Мечи уже были залиты чёрной и алой кровью, и стрелы проносились в воздухе, находя свою цель. Всё превратилось в кровавое месиво, и две стороны схлестнулись в отчаянной схватке.

А внизу орки уже несли к воротам таран, не обращая внимание на стрелы, готовясь погибнуть, но достигнуть своей цели. С грохотом орудие ударилось о металл. Ворота, обшитые железом, смогли устоять, но содрогнулись.

***

Арименэль пришла в себя через несколько минут и, поморщившись, открыла глаза. Воспоминания стремительно ворвались в мысли, как и осознания того, что происходит, и девушка, охнув, хотела бы подскочить. Ноги подвели её, но эльфийка сумела подняться, сцепив зубы, опираясь об стену полуразрушенного дома.

На боль эллет не обратила позже внимания, первой мыслью было броситься к друзьям, но Арименэль не могла бежать сейчас. Хотя нога уже не так болела, эльфийка несколько секунд постояла, стараясь перевести дух. Поняла, что нужно трезво оценивать силу.

«Глупая, – мысленно обругала она саму себя, – нужно не слепо бросаться в бой. Вспомни, что говорил Глорфиндейл и что рассказывал Моргомир!»

Мысль о Моргомире привела эллет в чувство, и Арименэль, встрепенувшись, с тревогой взглянула на стену. Что там произошло? Живы ли? А вдруг… нет, непременно живы, непременно! Но что это там? Неужели… неужели сражение?!

– Арименэль! – внезапно рядом с вздрогнувшей от неожиданности девушкой появилась разгневанная Лаурелинмэ. – Что ты тут делаешь?!

– Я… – эллет растерянно взглянула на подругу, не зная, что сказать. – Ну, я тут сражаться иду…

– Сражаться! – язвительно передразнила её эльдиэ, внимательно смотря. – Возвращайся обратно во дворец! Тебе не место здесь. Там, – Лаурелинмэ кивнула в сторону ворот, – на стене идёт битва. Не просто битва, Арименэль! Бойня, настоящая бойня. Да, ты неплохо сражаешься, ты смогла преодолеть огромный пусть, дать отпор оркам у Андуина, но сейчас не время для глупых геройств! Нужно защитить Минас-Тирит, понимаешь? Это серьёзно, а ты переоцениваешь свои силы! – нолдиэ смотрела на Арименэль как на маленькую девочку, а этого та стерпеть никак не могла.

– Я тоже понимаю, что это всё серьёзно, – тихо, но чётко проговорила девушка и исподлобья взглянула на Лаурелинмэ таким взглядом, что та вздрогнула и отшатнулась. – Я знаю, что там сейчас идёт кровавое сражение. Я знаю это, поверь! – глаза эльфийки сверкнули. – Но я должна помочь сражающимся! Важен каждый воин. Что с того, если я буду сидеть во дворце сложа руки? Люди погибнут, мирные люди, которым не заслужили страшной жизни. А если погибнут мои друзья? Как я смирюсь с этим, смирюсь с тем, что не помогла им? А если что-то случится с Моргомиром? – Арименэль видела, как что-то болезненное мелькнуло на лице подруги, но не могла остановиться. – Ты думаешь, я переживу это? Я… мне страшно. Мне страшно за него. И я не оставлю его в беде! И ты не остановишь меня, – эллет решительно шагнула вперёд. Лаурелинмэ не должна задерживать её, пока там, на стене, бьются с чудовищами Моргота её близкие. Братья, которые и без того много раз были в шаге от смерти. Друзья-эльфы, некоторые знакомые эдайн… И Моргомир. Эльфийка стояла здесь, пока он сражался, а она сама не могла ничем ему помочь!

Видимо, что-то такое твёрдое было во взгляде Арименэль, что Лаурелинмэ сдалась. Не глядя на подругу, он молча отступила в сторону и, развернувшись, направилась к воротам. Эллет, облегчённо вздохнув, бросилась за ней, но смотря на стену, стараясь найти взглядом родную фигуру. Но вместо этого заметила орков, бьющихся с стражами Минас-Тирита, и что-то вскипело в душе девушки. Сжав побелевшими пальцами рукоять меча, Арименэль бросилась со всех сил вверх по лестнице и резким движением выхватила оружие.

Эльфийка не помнила потом, сколько билась с первым орком и последущими. Долго, конечно, справлялась она не так быстро, как воины Минас-Тирита, почти всю жизнь провёвшие в битвах и видавшие многое.

Эллет в этот миг почти не обращала внимание на то, что сражаться было неудобно – приходилось смотреть, под ноги, чтобы не споткнуться об каменные глыбы. Да и орки дрались яростно, и Арименэль еле смогла удерживать меч – такими сильными были удары.

Но у девушки в эти моменты что-то перевернулось. Отчаяние сменилось какой-то холодной яростью, и Арименэль с ожесточением сражалась, не смотря уже струящуюся по мечу чёрную орочью кровь, ни на трупы противников. Раньше бы это привело её в ужас, но сейчас было не до этого. Главное – победить врага, главное не попасть под оружие и увёрнуться от ударов.

Звенели мечи, и этот звон наполнил всё пространство, отдаваясь эхом. Грохот и крики слились в один звук, кровь стучала в ушах, и руки уже занемели и ныли почти от каждого движения, но Арименэль не сдавалась. Она давно прекратила о чём-либо думать, стараясь не выпускать из внимания врагов, вертясь, уворачиваясь от мощных ударов и пытаясь самой достать мечом до соперников. Всё вокруг превратилось в одну картину, в одно кровавое месиво, и эллет боялась даже взглянуть вокруг.

Орков становилось меньше, но бились они без устали и могли несколькими ударами повергнуть на землю, и эллет в один миг замерла, с отчаянием бросив взгляд на сражение. Краем глаз она внезапно увидела где-то неподалёку Моргомира, увидела всего на секунду, на ничтожно маленькое мгновение, но этого хватило, чтобы с новыми силами сжать в руках меч и, вновь поверив в победу, броситься в бой.

Эллет узнала, что с Моргомиром всё в порядке, и этого было достаточно. Лишь бы и с братьями ничего не случилось!.. А теперь – нужно сражаться, чтобы помочь им, чтобы тёмные твари не смогли никому навредить. И нельзя обращать внимание на другое, на то, что руки уже предательски дрожат, и сил почти нет, и царапины больно ноют. Нельзя отступать, нужно драться до последнего, до того, пока орки не упадут на землю, и не нужно думать о том, что жизни обораны твоей рукой. Нужно биться. Ради счастливого будущего. Ради других. Ради мирных людей, которые не должны видеть всего этого. Ради эльфов, которые и без того многое перенесли. Чтобы не было войны, чтобы обо всех битвах знали только из рассказов.

Ради друзей. Много их у Арименэль, и сейчас нельзя вспоминать все их имена, потому что в сражении каждая секунда – драгоценность, то время, за которую ты можешь спасти или оборвать чью-то жизнь. Сразиться. Чтобы знать, что у твоих близких всё хорошо. Ради Лаурелинмэ, чтобы та успела увидеться с Глорфиндейлом. Арименэль ведь помнит, как она о нём вспоминала. Ради Кэльдара и Мэлнилитона. Ради… ради Моргомира. Чтобы… чтобы с ним ничего не случилось. Он и без того столько лет прожил во Тьме. И сама Арименэль безумно хочет быть рядом с ним. Но она знает, что такое возможно, если падёт Саурон. А значит надо поднять меч и броситься вперёд.

Но Арименэль внезапно осознала, что орков рядом уже и нет. Опустила оружие и растерянно огляделась. Тёмная орочья и алая людская кровь залила стену. Трупы лежат вповалку, и уже трудно пройти, чтобы не наткнуться на очередное, даже не орка, а человека. Бледные, обескровленные лица, посиневшие губы и пустые, навечно застывшие глаза, неотрывно смотрящие в тёмное небо. Прошло уже много времени с момента начала схватки, и солнце поначалу скрылось за чёрными тучами, а потом и за горизонтом. Наступила ночь.

Эльфийка беспомощно оглядывалась по сторонам, стараясь увидеть знакомые лица. И на мгновение её лицо осветила чуждая для этой минуты улыбка – девушка смотрела на Моргомира и Мэлнилитона, о чём-то говорящих. Вот к ним подошёл и Кэльдар, усталый и растрёпанный. Арименэль в один миг посерьёзнела и с тревогой обвела их взглядом. Всё ли в порядке? Не ранены ли? Вроде бы нет… И эльфийка ощутила сильное облегчение – действительно ни братья, ни любимый не были серьёзно ранены.

Так хотелось броситься к ним и обнять, шепча, что беспокоилась и расплакаться от счастья и видеть улыбки и самой улыбаться, потому что живы, живы, живы!.. Родные, близкие, любимые… И с ними всё хорошо.

Но было нельзя. Это девушка осознала быстро. И вновь взглянула, стараясь наглядеться, запомнить каждую чёрточку родных лиц. Сновно это было жизненно важно, словно без этого и мир не существовал.

Арименэль передёрнула плечами и, понурив голову, медленно зашагала вниз по лестнице, на городскую улицу. Вроде бы сражение приутихло, а эльфийка и так чувствовала, что нужно хоть минуту отдохнуть, иначе она даже меча не поднимет.

Эллет села прямо на землю и сгорбилась, закрыв глаза и устало вздохнув. Сколько же ещё придётся вытерпеть? Когда орки пойдут на штурм ворот? Неизвестно. Но они дождались ночи, и под покровом темноту они почувствуют себя увереннее. А значит скоро начнётся бой.

А ещё…, а ещё безумно больно из-за абсолютного незнания того, что будет. Неизвестность пугает. Моргомир говорил ей, что не погибнет теперь, но кто знает? А вдруг?.. Нет, нельзя о таком думать. С Моргомиром ничего не случится, это точно. Арименэль будет с ним. Пусть он и не знает, что она рядом, эльфийка действительно всегда останется с ним. И мысленно они вместе. Пусть сейчас слишком страшно из-за пугающей неизвестности, мысль о любимом греет душу и сердце. Кажется, и небо уже не таким тёмным стало, и дышать легче, и силы откуда-то берутся…

– Я просто буду надеяться, что с ней всё хорошо, – Арименэль вздрогнула, услышав неподалёку голос Моргомира. Неужели он её заметил? Но нет, вроде бы не увидел… – Мэлнилитон, я верю в неё. Я знаю, что он может сражаться, и это восхищает меня. Но я не хочу, чтобы звёздочка, такая светлая, была в этой битве. Она хочет защищать город, и я её понимаю. Просто сейчас тут действительно страшно.

– Моя сестра не боится этого, она с самого детства хотела заниматься фехтованием, а теперь и говорит, что ей не страшно, – по голосу Мэлнилитона было понятно, что он саркатически улыбался. Эллет горько усмехнулась – брат всегда думал, что раз она училась сражаться, то ей не страшно. Просто… видимо, Арименэль добилась тогда того, чего хотела – показала, что не боится. – Когда она ушла, я очень сильно волновался. Но сейчас я понимаю, что Арименэль действительно способна на это. Способна на то, чтобы преодолеть это всё, – эльда говорил спокойно. Говорил то, чего девушка ожидала многие годы. Что про неё такое скажут. Но сейчас эти слова казались такими ненужными, такими пустыми. Зачем всё это было?.. – Она не боится.

«Я боюсь!», – хотелось крикнуть эллет и броситься к брату, чтобы тот понял, что ошибается и что раньше, очень давно, не ошибался. Почему он думает, что она не боится?! Что может спокойно убивать? Что сражения – это для неё? Неужели Мэлнилитон не знает, что ей это всё действительно противно? И что Арименэль делает это только ради других? Да, эльфийка правда не жалеет о том, что случилось, но нельзя думать, что ей не страшно. Страшно – в том числе и за себя, но страшнее, конечно, за Моргомира. Что всё повторится, как тогда, у Ривенделла. Эллет в тот день казалось, что её душа разбилась на осколки, и ничто не поможет, каждая мысль, каждое воспоминание режет сердце. Сейчас, кажется, всё наладилось. Но опять война… И девушка боится, безумно боится, что с Моргомиром что-то случится, кажется, что он исчезнет. И Арименэль… Арименэль хочет видеть его хотя бы издали.

– Она боится, Мэлнилитон, как ты не понимаешь? Ты считаешь, что она может биться? Да, может. Но ей страшно. Страшно и мне – за неё. И я знаю, что не должен погибнуть, потому что тогда она снова чуть не сойдёт с ума. И я знаю, что буду сражаться, не только за Гондор, но и за всё Средиземье. Чтобы потом всё было хорошо. Она верит мне, и я хочу, чтобы эта вера не оказалась напрасной. Да, я не хочу, чтобы она сражалась. Потому что это должен делать я. Звёздочка и без того пережила слишком многое. Арименэль говорила мне тогда, в Ривенделле, что любит учиться обращаться с мечом, и я видел, как она улыбается, счастливо рассказывая. Но мне хочется уберечь её от настоящего сражения. Потому что в реальности всё не так.

– Думаешь, она тебя послушала и не ушла? – Мэлнилитон долго молчал, обдумывая слова Моргомира, и наконец заговорил, но гораздо тише.

– Я не знаю. Мне хочется верить, что нет. Но кажется, что всё-таки ушла. Я знаю Арименэль, и она так наверняка сделала. И если это так, то постараюсь сделать всё, чтобы защитить её в этой битве, – тихо сказал Моргомир.

Мэлнилитон молчал. А Арименэль, отвернувшись к закоптелой стене, беззвучно плакала, до боли сжимая пальцы и чувствуя, как сердце рвётся снова на части. Моргомир, любимый Моргомир, всё же чувствовал, что она не послушалась и ушла. И… понимал её… Он всегда её понимал. Всегда. Даже Кэльдар не так понимал.

Что-то яркое внезапно промелькнуло в небе, и Арименэль вмиг отбросила в сторону все мысли. Взволнованно подскочила (и откуда только силы взялись?) и взглянула в тёмное небо, которое снова озарилось. Ужас вернулся вместе с осознанием – огонь объял город, огонь вылетал из-за стены и обрушивался на дома. Небо пылало, и пылали дома, и где-то на стене в бойницах вспыхивало красное, слепящее глаза, и снова слышался грохот, необыкновенно громкий.

Крики смешались с этих грохотом, Арименэль видела, как на площадь перед воротами бросились воины, и Моргомир с Мэлнилитоном встали в их рядах. Эльфийка не сумела ничего сообразить, как снова послышался грохот, и ворота вновь содрогнулись – как оказалось, во второй раз.

Слышались короткие приказы, и стражи вставали плечом к плечу, смыкая ряды, поднимая мечи, копья и щиты, и люди замирали, устремляя взгляд к воротам. Арименэль успела только схватиться за оружие, как опять мощные створки дрогнули, и в какое-то мгновение разлетелись, а в пробоине показался окованный железом орочий таран в форме оскаленной волчьей морды, в зубастой пасти которой горел огонь.

Девушка тихо вскрикнула от неожиданности и испуга, но откуда-то послышался уверенный голос Гэндальфа. Маг в трудную минуту всегда оказывался в нужном месте и подбадривал воинов, и стражи готовы были сражаться.

– Вы – солдаты Гондора! – звонкий голос волшебника разнесся по всей площади, неведомым образом вселяя в сердца уверенность. – Кто бы ни пробился через эти ворота, вы останетесь на местах! – и Арименэль в этот миг поняла, что да, останется. И не только она.

Как только эллет подбежала к остальным людям и встала рядом, как ворота окончательно разлетелись на мелкие обломки, и сквозь дым показались огромные фигуры с шипастыми булавами в лапах. С невиданной силой монстры ударили по людям, стоящих рядом, и они отлетели в сторону, падая. Арименэль вздрогнула и чуть подалась назад. «Тролли!» – пронеслась в голове жуткая мысль, и девушка с ужасом уставилась на чудовищ – никогда она раньше не видела их, лишь читала в книгах. А ведь легенды не могли передать всю мощь, всё уродство и всю злобу их.

– В бой! – зазвучал громкий крик Гэндальф, и Арименэль заметила краем глаз, как Кэльдар и другие эльфы с людьми, встав рядом, выпустили стрелы.

А дальше девушке стало не этого. В город хлынула толпа орков и обрушилась на защитников Минас-Тирита с яростью и злобой, присущей всем созданиям Моргота. Арименэль оставалось только защищаться, даже не нападать. Лишь отбивать удары и уворачиваться из-под мощных ударов. И лишь иногда стараться достать до уязвимого места, понять, что делать. А ещё – выиграть хотя бы секунду, чтобы оглядеться, уловить в толпе родное лицо.

Орки бросались вперёд остервенелой толпой, главной задачей было удержать, не дать ступить ни шагу. Всё смешалось, всё происходило мгновенно, не давая опомниться, и Арименэль еле успевала отбивать удары. Приходилось постоянно крутиться, угадывать, откуда придёт противник и успевать отреагировать быстрее, чем он. Эллет уже не думала о том, сколько прошло времени, старалась не думать о том, сколько врагов уже было убито её рукой (хотя убито-то было мало, остальные воины справлялись успешнее), старалась не смотреть на землю, в мёртвые застывшие лица, на мутные лужи крови, покрывавшие мостовую. Весь поток мыслей и обрывки эмоций девушка никак не могла понять, но стараясь не потеряться в толпе, не попасть под чужой меч, она упрямо твердила одну фразу: «Нужно сражаться». Где-то мимо пролетела стрела, обрушился на чью-то голову ятаган, что-то мерзко хрустнуло под ногами – Арименэль старалась не думать, что – и густые капли крови разлетелись, окропляя камни. Белоснежная мостовая стала ало-чёрной, точно кровавая река, и горы трупов стали частыми островами в ней.

Сквозь дым и ярко пылающее пламя, объявшее дома и редкие деревья вокруг, было трудно что-то разглядеть, всё это больно раъедало глаза, и Арименэль приходилось терять драгоценное время, чтобы не споткнуться и не упасть. Эльфийка не могла уже вспомнить, где она научилась приёмам, она просто наносила удары, хотя душу её разрывало от ужаса и потрясения, от осознания, что всё это реально, что она тут, и орки падают от её ударов, и саму её пытаются убить, и всё вокруг горит, пылает, и трудно уже идти, и дикий страх за родных, за братьев, за Лаурелинмэ, за Моргомира, сковывает сердце, сдавливает лёгкие, мешая дышать, и горло разрывают рыдания, не вырывающиеся наружу, и слёзы, царапающие щёки, ползут и смешиваются с грязью и пылью, мешаются с кровью, текущей из царапин… Всё плывёт, и эльфийка едва сдерживает отчаянный крик, похожий больше на болезненный вой. Сколько ещё орков ворвётся в город? Сколько ещё придётся убить? Где Моргомир? Где Кэльдар с Мэлнилитоном? Где Лаурелинмэ? Живы ли? Что с ними? О Великие Валар!..

Где, где, где, где, где… Где?!

Стрелы неслись в воздухе, а мечи уже и не сверкали при свете пламени – сталь полностью была покрыта кровью. И огонь пылал, горел, и дома рушились, глыбы падали на голову, и Арименэль, из последних сил отбивая удары, устало уворачивалась. Орков становилось всё больше, и эллет с отчаянием вспомнила огромное войско, которое видела из окна. И приходилось отступать, а Арименэль слишком устала, чтобы возмущаться. Нужно было отступить, хотя душа негодовала и не желала отдавать монстрам ни единого метра города. Ничего не должно доставаться чудовищам, ничего!.. Но где же Моргомир?..

– Отступайте! Отступайте в город! Оборона прорвана! – голос Гэндальфа звучал то тут, то там, и его не мог заглушить грохот.

Эльфийка беспомощно оглядывалась, надеясь разглядеть сквозь дым его, и в какой-то момент у неё это получилось. Полуэльф отступал одним из последних, отчаянно сражаясь с орками, и Арименэль чуть было не бросилась к нему. Но толпа увлекла её дальше, наверх, и эллет осталось лишь с тревогой оборачиваться и смотреть, надеясь увидеть Моргомира вновь, что он… что он не погиб, как погибли уже многие люди. Но девушка видела его и облегчённо вздыхала. А сердце снова быстро билось, практически от счастья. От осознания того, что с Моргомиром всё хорошо. И братьев Арименэль видела – Кэльдар уводил эльфов, а Мэлнилитон был рядом с небольшим отрядом людей. И Лаурелинмэ прошла мимо, серьёзная и собранная. Эллет с беспокойством оглядела её, но лишь тонкая царапина пересекала лоб. Но этого хватило, чтобы девушка обеспокоилась, хотя она понимала, что это раны совсем несерьёзные.

У самой Арименэль было несколько порезов на щеке и руках, и была разбита губа, но эльфийка в спешке совсем не обращала на это внимание. Вот если бы такое и у Моргомира или Кэльдара… Эльфийка бы, наверное, места бы себе от волнения не нашла.

Эллет обернулась посмотреть вниз. Сердце больно сжалось – орки уже наполнили улицу, и горящие дома превратились в развалины. Нижний ярус был взят.

Но оркам было это мало, и они бросились вслед, настигая воинов, не гнушаясь бить в спину, а потом идти по трупам вперёд. У Арименэль кружилась голова, и эллет не запомнила это в деталях, и слава Валар, она и без того поняла, что кошмары будут мучить её долго. Если она выживет, конечно. Арименэль, не забывайся, идёт битва не на жизнь.

Дома вспыхивали уже и тут, и девушка уже казалось, что весь город объяло пламя, и белые стены вспыхнули красным. Огонь и кровь, тьма, несомая орками, заполнили всё вокруг, и эллет казалось, что нет выхода, что неба уже не видно.

– Белый город стал алым, стали алыми скалы, – почему-то пропела охрипшим голосом Арименэль и судорожно закашляла, ощущая при этом на губах солёный, дурманящий голову привкус крови, приходя в себя. – Кажется, я схожу с ума…

Жителей второго яруса уводили наверх, в безопасное место, туда, куда ещё не добрались орки. «Пока не добрались, – с горечью подумала девушка, поудобнее перехватывая рукоять меча и выглядывая в толпе родных. Кэльдар и остальные эльфы с тревогой смотрели на нижний ярус, следя за тем, чтобы орки не подобрались ко второму. Мэлнилитон угрюмо опустил глаза и стоял, прислонившись к стене. Пока было время отдохнуть, он им пользовался. Лаурелинмэ утешала заплаканных женщин, ещё не ушедших наверх, остальные люди молчали и лишь иногда мрачно переговаривались.

Арименэль опустилась на какой-то камень и спрятала лицо в ладонях. Сколько ещё будет атак? Сколько орков ворвётся в город? Просто… просто сколько до рассвета времени? Солнце и без того не взойдёт для многих людей из этого города. А взойдёт ли для выживших?..

– Незачем бороться дальше, – зазвучал чей-то громкий, но неуверенный голос, – орки скоро ворвутся на этот ярус. А там и до дворца наместника дойдёт.

Арименль не знала обладателя этого голоса, но кровь снова закипела – как может человек говорить подобные вещи?! Неужели готов броситься родной город на растерзание созданиям Моргота, отдать страну Саурону?! Неужто нет у этого адана ни родных, ни друзей? Нет почтения к павшим?! Неужели он…

– Замолчи, – холодный голос Моргомира разрезал наступившую тишину, – кто же ты такой, если готов сдаться? Предать свой народ и самого себя? Трусил? Или отчаялся? Если ты струсил и готов убежать, спрятаться, точно пугливая собака, то лучше бы ты никогда и не рождался. Если отчался… То открой глаза. Пока Минас-Тирит защищают те, кто готов умереть за него и за людей, он выстоит. Пока будут те, что встанут плечом и плечу и будут сражаться, орки не пробьются, – полуэльф обвёл всех пронзительным взглядом и молча шагнул вперёд, к малым воротам. Орки были уже близко.

Арименэль со сжавшимся сердцем последовала за ним, а потом постепенно оживились и остальные. Лаурелинмэ с Мэлнилитоном одинаково долго смотрели на Моргомира – эльдиэ с гордостью, а эльда со странной задумчивостью, но через секунду, когда орки ворвались на улицу, им стало уже не до этого.

Арименэль видела, как монстры бросались прямо на людей, даже если у них выбивали оружие и поражалась стойкости воинов – сама она не могла бы дать отпор. Руки уже отчаянно болели, и эллет пришла в отчаяние – сил не было, приходилось отступать. И снова, снова укорять себя – глупая, чем надеешься помочь? Лаурелинмэ и то сражается более хладнокровнее! Броситься бы вперёд, встать рядом с Моргомиром и Мэлнилитоном, и биться рядом, пусть и пальцы дрожат, и меч выскальзывает, и уже страшно смотреть под ноги и страшно не смотреть…

А как правильней? Сражаться хладнокровно или сражаться яростно? Уже не важно. Правильней – сражаться рядом. И быть поддержкой – безмолвной, но знать, что ты с любимым даже в этой кровавой мешанине, где каждый шаг – ошибка, каждая ошибка – спасение. И каждое мгновение – это надежда, несущая дикий страх, и страх, несущий надежду.

И эльфийка, вновь заметив впереди Моргомира, бросилась через эту толпу, еле уворачиваясь, чтобы не попасть под оружие своих же. И там уже, на месте, не смотря в тёмные, искореженный злобой лица орков, сжать вмиг онемевшими от чего-то пальцами клинок. И защищаться. Хотя нет, не защищаться. Защищать. И надеяться – видя, как тёмное небо чуть светлеет, видя, как смело и храбро сражаются остальные, видя, как люди с одобрением смотрят на Моргомира. Страшно, безумно страшно, и этот страх холодит душу, леденит кровь. Но почему-то рядом с Моргомиром вся усталость исчезает. Хочется взглянуть в глаза, хотя орки не дают это, и приходится следить за оружием, следить за движениям, предугадывать удар…

Девушка в какой-то момент споткнулась об лежащий каменный обломок. Миг – весь мир уплыл в сторону, и меч со звоном выпал. Эллет не смогла даже вскрикнуть – горло будто бы сдавило, и всё перед глазами потемнело, и взгляд успел уловить только занесённый орочий клинок, блестящий от крови.

Как это говорят – вся жизнь проносится перед глазами? Нет, это неправда. Ничто не проносится. Лишь звучит имя – самое главное имя, то, которое ты безмолвно шепчешь, и буквы явно вырисовываются в воздухе. А затем…